"Мой отец - начальник связи", - это было первое предложение, которое я сочинил в первом классе. Учительница сказала:
- Дети, а теперь пусть каждый из вас сочинит предложение...

Я сразу потянул руку - спросите меня, спросите, Евдокия Климовна!

Но вначале спросили двух правильных девочек, а потом только меня. Я встал и громко сказал:
- Мой отец - начальник связи! - а в классе все засмеялись. И чего они смеются - это же чистая правда. И потом, это было предложение про папу, а все, что связано с папой...

Например, мотоцикл. Трехколесный - папа на нем все время ездит. И когда мы собираемся на дачу... Всем сотрудникам связи отводят весной "дачи", то есть попросту огороды среди полей - и мы туда ездим, и сажаем картошку, подсолнухи, огурцы...

Две сестры, уцепившись друг за дружку, помещаются в коляске, мама садится на заднее сиденье, а я - впереди всех, обняв ногами бензобак, расставив руки, я держусь за руль, я распластался, как лягушка-путешественница, я смотрю вперед, откуда с шумом вырывается дорога... Тугой воздух расстегивается у лица. Запахи деревьев и трав пронизывают нас.

Мы мчимся, подставив лица ветру, навстречу летят мушки и жучки - и разбиваются с размаху о скулы, о лоб, залетают в рот - они живут в ветре, и мы живем в нем сейчас! Мы делаем ветер и двигаем его... Мы идем под сто - ну и жарит же папа - еще, давай еще! - скачет, дрожит стрелка на спидометре - вот это да!

Уезжают поля, обсаженные посадками, мелькают деревья: они появляются вдали, разгоняются - и вот уже летят мимо - гибкие, летучие деревья. А вот и гром гремит - дождик собирается, а нам нипочем - мы в брезенте, мы врываемся в мелкий дождь - и чувствуем запах, запах дождя и электрический вкус воды на губах...

Связь - это такая важная... Что? Не штука. И не работа. А что?

Непонятно. И тем важней.

А-а! Только теперь я догадался, над чем все смеялись в классе: связи-то никакой нет! Как можно быть начальником связи? Связь - это между чем-то или кем-то.

Но я же слышал, все говорят, и папа говорит: "Пойду в связь". Значит, это название, имя чье-то - и потому надо брать в кавычки и писать так: "Связь".

Нет, врешь - никакое это не имя, а то можно подумать, что это река или человек какой называется. И зачем человеку такое дурацкое имя?

Но что же такое связь? Это место, где работает папа, - дом с покатой крышей, и телефонистки в нем - тетки все время занятые: они суют в дырки такие штучки, вроде пальцев с проводками. И стеллажи там стоят с трещотками: трещотки перескакивают, дергаются - трррак - есть соединение! Эти трещотки теперь - вместо теток, тетки сидят в одной комнате, их становится все меньше: приходят рабочие, ставят шкаф с трещотками - а тетку долой - нечего ей ерундой заниматься, пальцы в дырки совать. Так и меняют тетку на сотню трещоток.

Папа молодой. У него почти нет седых волосков. Папа лежит на диване, читает газету - а над диваном ковер - там драконы коричневые друг в друга переходят по кругу. Загорелые, облезлые драконы...

Мы толпимся вокруг - две сестры и я. Сестры галдят: "Папа, ты у нас совсем молодой!"

У папы черные волосы, и каждый седой волосок хорошо заметен - как штрих мела на черной доске. Папа читает газету. Я подлезаю сзади. "Па, а вот волосок белый, можно я вырву?"

Папа пахнет воском. И кожа загорелая - как воск, из которого делают соты. Старые соты переплавляются на новый воск: рядом с летней кухней у нас стоит специальный ящик с наклонным дном - там солнце распаляет воск, он течет медленными струями, и получаются внизу лужи разных цветов - оранжевые, бежевые, золотые.

А потом воск идет на переделку - из него выдавливают пластину с шестиугольными вмятинами - план застройки для пчел, и они там собирают соты, как люльки тысячи младенцев, и заполняют их медом до краев. По ним прохаживается пчелиная начальница-матка в свите из здоровенных бездельников, которые зовутся "трутни" - они там трутся с ней, жужжат - а она откладывает яички в каждую ячейку: такая умная - ни одной не пропускает! И потом закупоривает их - и там счастливчики-личинки лопают и лопают вкуснейший мед, и превращаются опять же в пчел. Из меда, значит, сделаны все пчелы - из меда и из воска... И есть еще отдельные ячейки для трутней, их терпят для развода - и иногда закладывают матку тоже. Но она только одна бывает в улье, и как только вылупляется вторая, там драка начинается, голосование: жужжат которые "за" и "против", оттуда вылетают роем и носятся по воздуху как бешеные (папа говорит: "скаженные") - и прицепляются на дерево. Это праздник для пасечника - надо только аккуратно собрать всех пчел в сачок и новый им подставить улей.

А эта матка - такая загадочная: начальница... И почему все носятся за ней?

Пчелы кусучие - как в палец или в зад ужалят своим жалом! А папу пчелы не кусали. Видно, они его за своего принимали... Он возится с ними, окуривает дымом, переставляет в улье рамки, вытаскивает соты с медом.

Мы тащим рамки к центрифуге, раскручиваем ручку, и сила оборотов высасывает мед из каждой люльки.

Круговорот подсолнечного света, облизываешь пальцы, и меда толстая струя подрагивает, наполняя ведра...

Мы потащили на мусорник выбрасывать банку с медом. Здоровая банка, трехлитровая. Весной мы достали ее из кладовки, открываем, а там крыса засахаренная: она забралась в мед, обожралась - а назад уже вылезти не смогла: утопла. Мед затвердел - и крыса в нем сохранилась отлично - как в мавзолее. Папа рассказывал, как из Мавзолея Сталина вытаскивали: нечего ему там лежать, он плохого много сделал, людей поубивал...

Папа велел нам выбросить всю банку. А жалко - столько меда там оставалось... Папа говорит, что ложка дегтя портит бочку меда. Непонятно, ну и что, что ложка дегтя, пусть даже столовая ложка, большая, но бочка - это же так много... Правда, бывает такой яд сильный - к нему нельзя даже прикоснуться - он может целый миллион людей отравить. Лучше выбросить от греха подальше... А если кто отравился ядом - можно его медом спасти? Мед такой полезный, мы каждый день его едим: намазываем на хлеб, - или в воде растворяем... Папа говорит, что надо утром натощак - тогда никакая болячка не прилипнет. Смешное слово - "натощак"!

Дом с островерхой крышей.

Когда я прихожу сюда под вечер, меня встречают тетки и конфеты дарят.

- Какой большой ты вымахал! А узнаешь меня?

Я вежливо киваю. Тут у меня есть важные дела. Я прохаживаюсь между стеллажами. Они стоят на красном линолеуме в здоровом зале. Шумят: тррак-тррак - там перескакивают, дергаются шагоискатели, словно крабы клешнями машут. Мне хотя б одного достать.

Познакомиться поближе, как он устроен, - выпотрошить краба. Еще тут под полом расползаются, как змеи, кабели - во все стороны к телефонам тянутся жилистые щупальца в свинцовых шкурах. Жилки цветные. Надо бы пополнить их запасы... Мне они нужны для дела - я паяю схемы.

Еще тут я углядел в подвале стеклянные большие банки. В них содержится кислота, которая сжирает цинк, и от ее злости образуется там напряжение. Наверное, у них найдется банка, в которой цинк уже сожрали, я не откажусь - в такой прекрасной банке можно устроить аквариум для рыб.

Дверь в красный уголок. Место скучное - валяются неинтересные журналы и стоит бильярд обшарпанный. Но как раз здесь под полом хранятся мои банки. Надо только приподнять вот этот люк. Однако связисты повесили тут череп с костями.

ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ! НЕ ТРОГАЙ! НЕ ВЛЕЗАЙ - УБЬЕТ!

Так что не очень хочется сюда влезать. На черном фоне белый череп - словно флаг пиратский.

Тут еще, правда, транспарант про съезд у них висит - куда они все пририсовывают палки - XXI, XXII, XXIII - а слов и не меняют - во, хитрые пираты! Они тут торчат и ждут, пока авария случится: тогда ватагой всей бросаются на грузовик, кидают туда лопаты, кошки железные - в которых по столбам лазить - и помчались! Папа на мотоцикле впереди - как разведка - а они толпою сзади. Вообще они мне нравятся - незлые, молодые дядьки...

В красном уголке когда торчат - шары толкают в бильярде и хохочут. Папу уважают. Они там то напьются или влезут, куда не надо - их папа из вытрезвителя, из милиции выручает - набирает номер начальника и говорит:
- Послушай, Николай Иваныч, до тебя попал один мой парень...

Дружная команда - несутся по степи под всеми парусами, и когда на линии обрыв - найдут, разроют или столбы поставят - все исправят. Жизнь интересная - бывает, на шахте заночуют - когда серьезная авария или там буря, ураган. Всегда им надо быть наготове: такое дело - связь!

[продолжение]  [в Пампасы]