 |
 |
|
|
| Ослик и роза |
| Станислав Алов |
Я слушал, как она жаловалась Антуан де Сент-Экзюпери Давным-давно на полке со старыми ворчливыми книгами стоял себе серый плюшевый ослик. Ему было одиноко и скучно. Книги лишь посмеивались над ним, изредка отрываясь от важных философских споров. Но однажды в доме зашумело, полилась музыка, замелькали разноцветные гости. И вдруг на полке рядом с осликом очутилась маленькая прекрасная хрустальная роза. Она помолчала для приличия, потом поинтересовалась: — Конь? — Ну, что-то вроде, — ответил ослик, смутившись. — Знаешь, — заметила роза, эффектно сверкнув всеми лепестками, — мне всегда нравились лошади. — А ослы? — тихо поинтересовался ослик. Но роза не расслышала и продолжала, сверкая все ярче и ярче: — Я бы даже сказала, что люблю лошадей. — Правда? Но тут в комнате задремал свет. Большие старые часы сказали: — Динь-дон. Пора спать. — Спокойной ночи, — сказал ослик. — Спокойной ночи, — прошептала роза. "Она похожа на настоящую розу, — думал ослик, засыпая. — Я таких никогда здесь не видел — только на картинке в одной из книг. Но это просто свет так падает. Она всего лишь из хрусталя, а я из плюша. Мы — игрушки и больше ничего". "Какой чудный ослик, — думала роза, прикрыв лепестки. — Такой красивый и добрый, как настоящий конь. Как обидно, что мы не можем двигаться. Я бы так хотела подойти к нему чуть ближе". На утро ослик проснулся как будто чуточку другим и первым делом увидел, как солнце нежно играет на стебле его розы, точно улыбка. "Я подумал: моя роза? Как странно", — отметил он про себя. А еще ослик заметил, что она стоит будто бы немного ближе к нему. — Доброе утро, — сказал ослик удивленно. — Мне показалось, или ты сдвинулась с места? — Доброе утро. Конечно показалось. Игрушки ведь не двигаются. Ты же знаешь. — Конечно... Подожди, — опомнился ослик и сделал маленький шажок в сторону прекрасной переполненной солнцем розы. — Это же глупости. Кто это сказал? — Спроси у старых часов, — уверенно проговорила роза, не замечая, как сама продвигается вперед к серому ослику. — Это знают все. "Мне страшно, — подумал ослик. — Так хорошо, что страшно. Я боюсь к ней подойти. Если я поверю в то, что я — не игрушка, потом мне станет больно". "Я — только хрустальная роза, — подумала роза. — Я могу лишь отражать чужую красоту и собирать кусочки света. Что со мной происходит? Я не верю. Не верю". В этот момент запело старое радио. — Давай потанцуем, — неожиданно для себя самой предложила роза. — Конечно, — согласился ослик и смело зашагал к ней. — Только осторожней, — предупредила она. — Я ведь все-таки из хрусталя. — Конечно, — пообещал ослик, ощущая ее нежную хрупкость как свою собственную. И они танцевали, танцевали даже тогда, когда устала музыка, танцевали, пока не зажмурился свет. "Странно, — думал ослик засыпая и легонько посапывая. — Она такая теплая. Стекло не бывает таким. Хотя и игрушки не танцуют". "Он и вправду добрый, мягкий, — думала роза, прикрыв чуть теплые лепестки. — Этот ослик не хочет разбить меня. Но я так нежно устроена. .." Плюшевому ослику снилась виденная в одной из книг солнечная поляна, по которой он радостно бегал, вдыхая разноцветные ароматы, покуда не заметил посередине маленькую алую-алую розу и не узнал ее. Тогда он испугался, что случайно затопчет свой цветок, остановился и понял, что... дышит, что у него настоящая шерстка, что он — настоящий. Хрустальной розе снилось, что она зеленеет, навсегда теряя прозрачность стекла, затем краснеет — то ли от смущения, то ли от солнца, растекающегося по поляне, словно улыбка. А рядом стоит ее ослик и глядит на нее большими родными глазами. — Динь-дон. Новый день, — громко сообщили старые часы. Ослик приоткрыл веки и сразу же увидел, как его роза, счастливая, зелеными стеблями поправляет алые лепестки, довольно разглядывая себя в стекле полки. — Ты живая! — закричал он. — Вы видите? — обратился он к пыльным книгам. — Что? — скептически проворчали те. — Моя роза — живая! Она — не игрушка! — Хрусталь есть хрусталь. Это неопровержимый факт. Симпатичная, конечно. Только, дружок, в чепуху не верь. — А, ну вас. Одна пыль и только. Книги важно и грозно зашебуршали страницами, но вскоре замолчали, посмеиваясь, лишь переглянулись между собою: мол, осел — ну что с него взять. Ослик подошел к розе. Она нежно коснулась стеблем его гладкой шерстки. — У тебя сердце бьется, — прошептала она. — Да. Так... — Что? — Я не знаю. Этого не может быть. — Что? Скажи. — Так мы. .. мы — не игрушки? И в этот момент их привычная полка взяла и растворилась в комнате, комната растворилась в окне с небом, а после растворилось и окно. Они очутились на солнечной поляне. Конечно. Где же еще быть ослику с бьющимся сердцем и маленькой розе с алой-алой улыбкой? — Я. .. — прошептала роза. — Что? — спросил ослик. — Я... — Что? Скажи. — Я люблю ослика. Ослик сел на траву и заплакал. — За что? — тихо спросил он. — У него родные глаза. Роза еще больше покраснела. Ее юные лепестки светились — то ли от солнца, то ли от нежности. — Но ведь я — не конь. — А мне и не нужен конь. Мне нужен ослик. — Я. .. — потупился ослик, глядя в землю. — Что? — Я. .. я люблю розу. Роза раскрыла свой бутон, чтобы лучше слышать. — За что? — спросила она и заплакала, роняя нектар на свои же мягкие шипы. — У нее алая-алая улыбка. Я ждал ее всю жизнь. - А я ждала ослика. Так они сидели долго-долго — даже еще дольше, жадно глядя друг на друга, и не могли насмотреться. Все стало ясно. Солнце светило потому, что у ослика была роза. Птицы пели потому, что у розы был ослик. Трава была зеленой потому, что ослик был розой. Небо было голубым потому, что роза была осликом. Мир был ласковым и нежным, как дитя, потому... потому, что он и всегда был таким — надо было только это почувствовать. Сначала рядом с ними пропорхнула рыжая бабочка и прошелестела: — Вы — самые красивые. Потом прискакал кузнечик и завистливо прострекотал: — Сч-сч-счастливые! После из кустов зафырчал старый еж: — Роза и осел. Фр-р. Странная пара. Он пропыхтел мимо них и добавил: — Не верьте, фр-р, тому, кто так скажет. Вот так они и жили не солнечной поляне: серый ослик и маленькая роза. День растворялся в неделе, неделя — в месяце, месяц — в году. Пока однажды под вечер... — Ты помнишь? — спросил ослик. — Что? — переспросила роза. — Мы, кажется, когда-то были игрушками на полке. — Нет. Я этого не помню. С чего ты взял? — Не знаю. Наверное, мне это снилось. — Конечно. Мне тоже как будто снилось что-то похожее. — Странные бывают сны. — Да. Спокойной ночи. — Спокойной ночи. — Динь-дон. Новый день, — сказали старые часы. На полке с пыльными ворчливыми книгами стоял себе серый плюшевый ослик. Рядом сверкала на солнце прекрасная хрустальная роза. — Я. .. — сказал ослик с родными глазами. — Что? — спросила маленькая роза с алой-алой улыбкой. |
