Astronet Астронет: И. С. Шкловский/РФФИ Разум, Жизнь, Вселенная
http://variable-stars.ru/db/msg/1174018/1_7.htm
И.С.Шкловский "Разум, Жизнь, Вселенная"
Оглавление | Воспоминания

Ученый - художник

И.С.Шкловский родился 1 июля 1916 года (по новому стилю) в небольшом уездном городке Глухове на севере Украины, вблизи границы с Россией и Белоруссией. Сейчас этот городок мало кому известен, а ведь одно время он был столицей Украины. Это случилось в 1708 году, когда после измены и бегства гетмана Мазепы Петр I полностью разрушил его резиденцию в Батурине и учредил резиденцию гетмана Украины в Глухове. Позднее здесь по указу Петра I была помещена Малороссийская коллегия - фактическое правительство Украины, вернее той ее части, которая присоединилась к России; остальная Украина оставалась в составе Польши. Позднее, с присоединением Польши к России, Украина была упразднена, и Глухов стал заштатным уездным городком, каким и остается поныне в качестве районного центра.

В те времена на территории Восточной Польши существовало множество мелких городских поселений-местечек, заселенных евреями. Глухов тоже был одним из таких местечек. Евреи жили в местечках в замкнутых религиозных общинах, бережно сохраняя свою религию и национальную культуру. Они придавали огромное значение воспитанию своих детей с обязательным двухгодичным обучением в религиозных школах-хедерах. Сами они соблюдали все религиозные обычаи, посещали молитвенные собрания с религиозными службами под руководством раввинов. Занимались местечковые евреи торговлей, ремеслами, ростовщичеством, музыкой (в основном, игрой на скрипке). Никакой другой деятельности, связанной с владением землей или государственной службой, ни польские, ни российские власти им не разрешали. Несмотря на притеснения властей, периодические войны, разрушения и погромы, местечковый еврейский народ сохранил свою самобытность и интеллектуальный потенциал. Именно в маленьких местечках время от времени рождались выдающиеся деятели культуры. Так, великий еврейский писатель Шолом Алейхом родился в г. Переславе, выдающийся художник Марк Шагал родился в местечке Лиозно, трагический художник Хаим Сутин родом из местечка Смиловичи. Выдающийся физик академик Яков Зельдович тоже родом из местечка около Минска.

Конечно, евреи не всегда жили в местечковой Польше. Они были вытеснены сюда, на границу католической Польши и православной России, из Германии, а ранее - из Испании. В Испанию же они попали из своей исторической родины Иудеи после захвата ее римлянами, которые выселили всех евреев на окраины своей огромной империи: на Ближний Восток, в Северную Африку и Южную Европу. Испанские евреи благополучно пережили оккупацию Пиренейского полуострова арабами (маврами) в начале VIII века. Арабы отличались исключительной веротерпимостью по отношению к евреям, в отличие от римлян, которые не могли простить евреям жестокого обращения с религиозным диссидентом Иисусом из Назарета. В мавританской Испании евреи процветали в Толедо, Гранаде, Кордове. Они занимались торговлей, финансами, ювелирным искусством, производили великолепные украшения и оружие из серебра. Кстати, в испанском владении Нидерланды, избегнувшем господства католицизма, евреи создали главный мировой центр огранки алмазов в Амстердаме. У них была литература, поэтам покровительствовали визири. Чего стоят имена выдающихся поэтов того времени - Соломон ибн Габироль или Моисей ибн Эзра - ныне невозможные сочетания еврейской и арабской частей имени! Вероятно, мавритано-испанский период был одним из самых благополучных в истории еврейского народа после изгнания из Иудеи. Потом испанцы постепенно отвоевали Испанию от мавров. 1492 год. Это не только год открытия Америки испанцами. Это год взятия Изабеллой Кастильской Гранады и завершение Реконкисты - отвоевания Испании от арабов. Это год изгнания евреев из Испании по настоянию инквизиции, учрежденной в 1480 году. Как и римляне, католики не прощали евреям жестокого обращения с диссидентом. Из Испании евреи постепенно рассыпались по всей Европе, в особенности туда, где давление католической церкви было минимальным, главным образом, на окраины. Так постепенно они были оттеснены на границу католического мира в Восточную Польшу. Дальше начиналась православная Россия, не менее неумолимая в вопросах о правах иудейского диссидента. Здесь они и осели: на границе двух враждующих религиозных миров, в многочисленных местечках. Ясно, что этот местечковый народ с такой сложной судьбой, сохранивший свою национальную индивидуальность, религию и культуру, выработал поразительную жизнестойкость. Тем более ожесточенным преследованиям он подвергался. Сталин решил переселить евреев на Дальний Восток, в Биробиджан, а Гитлер уничтожил оставшихся в Освенциме и Бабьем Яре. Довершил дело Чернобыль, выевший радиоактивной пылью значительную часть территории бывшего местечкового еврейства. К счастью, многим удалось эмигрировать в Америку или Израиль. Другие выбились в люди, воспользовавшись смягчением антисемитизма после большевистской революции в России, вызванного активным участием евреев в этой революции. Шкловский часто говорил, что, если бы не было революции, то шил бы Яша Зельдович сапоги в мастерской отца, а не был бы одним из апостолов физики и космологии. Шкловский глубоко знал историю своего народа и считал себя его частью, хотя и не соблюдал религиозных обычаев и обрядов. Однажды он вышел из поезда в Варшаве и прямо с вокзала, как сомнамбула, дошел до гетто, будучи первый раз в городе и не спрашивая дороги. Он считал восстание евреев в Варшавском гетто в 1944 году, жестоко подавленное немцами на глазах у Красной Армии, стоявшей на другом берегу Вислы, одной из героических и трагических страниц истории. Поэтому ему было необходимо отдать дань жертвам Варшавского гетто.

В Киеве во время какой-то конференции мы с ним съездили в Бабий Яр. Тогда там еще не было памятника, и экскурсии туда, мягко говоря, не одобрялись. Тем не менее, мы добрались туда на троллейбусе и пришли к грандиозному оврагу, поросшему лесом по краям. На этой огромной территории стояли отдельные молчаливые фигурки людей в темной одежде, погруженных в воспоминания. Это были родственники тех 100 тысяч киевских евреев, которых уничтожили немцы сразу после захвата Киева. Шкловский был потрясен такой чудовищно высокой концентрацией убийств своих собратьев на такой небольшой площадке. Власти каким-то образом были осведомлены о глубоком интересе Шкловского к судьбе еврейского народа. И, поскольку он был известным астрофизиком, они - власти, а точнее, КГБ, следили за ним. Помню, на одной из советско-французских встреч по сотрудничеству в космосе в Тбилиси происходил банкет. Были уже произнесены основные тосты, и банкет рассыпался на отдельные маленькие компании. Вдруг к нам подходит довольно молодой человек в штатском (не грузин) и предлагает переехать в другой ресторан, где нам будет веселее и интереснее. Садимся в его "Москвич" и едем. Там уже заказан столик, и действительно было немного веселее. В частности, там играла большая красивая зеленая шарманка, чего я нигде раньше не видел. Вскоре к нашему столику подошел молодой, интеллигентного вида застенчивый рослый грузин. Наш хозяин представил его как ученого- археолога, специалиста по еврейским петрографам. И в самом деле, он нам стал рассказывать о проводимой им работе по расшифровке надписей на надгробных памятниках еврейского кладбища в Тбилиси, относящихся к ХVI - ХVIII векам. Было интересно узнать, что в Грузии терпимо относились к евреям, им не чинили препятствий в исполнении обрядов. Шкловский проявил к археологу живой, но достаточно сдержанный интерес. Вскоре мы расстались, и "Москвич" доставил нас в гостиницу. Однако на следующее утро в 9 часов, археолог явился к Шкловскому в номер и, почти плача, стал просить прощения за то, что он согласился быть участником провокации, затеянной КГБ против Шкловского. Еле-еле Шкловский успокоил его, не особенно понимая смысла этой провокации. Единственно возможной причиной для этой провокации могло быть наше посещение Тбилисской синагоги, куда мы зашли минут на пять во время прогулки по городу. Как я уже говорил, Шкловский не был верующим человеком, и в синагогу мы зашли из простого любопытства.

Органы не оставляли Шкловского без внимания и сурово наказывали за мельчайшие прегрешения. Так было в истории с диссидентом Кронидом Любарским. Андрей Дмитриевич Сахаров, который заступался за всех обиженных, попросил Шкловского подписать письмо в защиту Кронида Любарского, видимо, потому, что Любарский считался астрофизиком. Шкловский письмо подписал после некоторых колебаний. Любарского все же осудили, а Шкловского за подпись лишили возможности выезжать за границу. Для него это был очень тяжелый удар. К этому времени он уже совершил несколько успешных поездок на научные конференции в США и Францию, где был чрезвычайно популярен. Его приглашали многие институты для чтения лекций, в частности, он прочел престижную лекцию Карла Янского в Национальной Радиоастрономической Обсерватории США. Многие выдающиеся физики и астрофизики (Теллер, Фридман, Гольдберг, Таунс) были его друзьями, он был избран почетным членом Национальной Академии США и Королевского Астрономического Общества Великобритании. Поездки в эти страны доставляли ему огромное удовольствие и одновременно способствовали разработке или даже рождению новых научных идей, как это всегда бывало в научных дискуссиях. Тем более тяжелым был этот удар со стороны КГБ. Шкловский оказался изолированным от научного сообщества больше, чем на пять лет. Уже и Любарский отсидел свой срок и был выпущен на свободу и тут же уехал за границу. А Шкловского все держали. Из-за этого он сердился на Сахарова, вовлекшего его в это дело. Хотя как можно спрашивать с Сахарова за деятельность КГБ! Он сам был в гораздо большей степени жертвой этой организации. Отношение Шкловского к органам было скорее прагматическим. Он понимал, что в их руках - огромная сила, но надо было жить и работать. Характерна в этом отношении его реакция на тяжелую болезнь заместителя директора Института Космических Исследований, где мы работали, полковника КГБ Чернышова Георгия Павловича. Шкловский искренне желал его выздоровления и возвращения в институт, так как считал, что с ним можно работать, и боялся, что если пришлют нового, то тот окажется намного хуже.

У Шкловского была артистическая натура. Он был художником не по профессии, а по образу мыслей. Даже в своих занятиях астрофизикой он пользовался, в основном, образными понятиями. В своей знаменитой книге "Вселенная. Жизнь. Разум" Шкловский приоткрыл секрет своей творческой лаборатории. В отличие от чистых теоретиков, которые просто решают некую математическую задачу, он строил в своем воображении некоторую небольшую модель исследуемой космической системы. При этом и солнечная корона, и Галактика "представлялись ему неправильной формы сфероидальными телами примерно одинаковых размеров - что-нибудь около 10 см... Почему 10 см? Этот образ возник подсознательно, ...просто потому, что автор чертил в обыкновенной тетради (в клеточку) очертания предметов своих размышлений". Он думал, рисуя! Шкловский сам рассказывал, что в начале своей жизни не мог решить, кем быть: художником или физиком. Он выбрал второе, но всегда хорошо рисовал. Первое, что я увидел, когда впервые пришел к нему в кабинет - он рисовал летающих слонов на новогодних поздравительных открытках. Вместо крыльев слоны использовали свои огромные уши. Чем-то эти рисунки напомнили мне летающих коров Марка Шагала. Шкловский любил искусство, ходил в музеи всюду, где довелось побывать. Любопытную шутливую экскурсию составил он по Лувру: как за 15 минут осмотреть самое главное в Лувре. В его тур вошли 3 шедевра: Венера Милосская, Ника Самофракийская и Джоконда. Интересно, что победная идея сокращенного осмотра главных шедевров реализована в Национальной Галерее Искусств в Вашингтоне (где находится и 21 картина, распроданная большевиками из Эрмитажа). Там составлен так называемый "тур директора". Из нескольких сот экспонатов галереи директор выбрал около десяти шедевров для краткого осмотра. Среди них Липпи, Леонардо да Винчи, Тициан, Рафаэль, Ван дер Вейден, Рубенс, Рембрандт и др.

Париж Шкловский любил и знал, пожалуй, лучше большинства парижан. Когда он приехал туда в первый раз, он буквально впитывал его в себя. Бульвары Сен-Мишель, Сен-Жермен, набережные, мосты, Нотр Дам де Пари были его излюбленными местами. В первый приезд он каждое утро в 4 - 5 часов утра уходил бродить по Парижу, чтобы успеть вернуться к 10 часам на научное заседание. Улицы Парижа для него были исторической сценой. Он знал, что Маяковский останавливался в маленьком отеле "Истрия" на рю Кампань Премьер, и мог процитировать, стоя около этого отеля, стихи Маяковского:


Парижская жизнь не про нас -
В бульвары тоску рассыпай.
Направо от нас -
Бульвар Монпарнасс,
Налево -
Бульвар Распай.

У Шкловского были и профессиональные знания по искусству, ведь его брат Геннадий Шкловский - известный скульптор. Как-то, гуляя по Киеву, мы набрели на памятник Щорсу. Показывая его мне, он сказал, что это позор для полководца - сидеть на кобыле. Действительно, перед нами была бронзовая конная статуя Щорса, установленная на гранитном постаменте в 1954 году скульпторами Лысенко и Бородайи. Герой гражданской войны восседал на кобыле!

Согласно незыблемым канонам монументальной скульптуры, конные статуи изображали императоров, полководцев и героев всегда на коне. В этом мы быстро убедились, пройдя до площади Софийского Собора, где установлена великолепная конная статуя Богдана Хмельницкого работы Микешина (1888 год). Так выполнены и все другие конные статуи, начиная от Козимо Медичи во Флоренции (Джамболонья, 1594 год) и кончая Медным Всадником в Петербурге (Фальконе, 1782 год). И только изощренное ханжество коммунистических идеологов искусства, запрещавших изображение половых признаков и людей, и животных (вспомним девушку с веслом!), вынуждало советских скульпторов нарушать традиции. В результате в Киеве стоит карикатура на конную статую. Бедный комдив Щорс не виноват, хотя он погиб в возрасте 25 лет не как победитель, а окруженный белополяками. Впрочем, такая же судьба постигла и Юрия Долгорукого, чья статуя поставлена в Москве в том же 1954 году.

Но Шкловский был совершенно равнодушен к шедеврам техники. Его не трогали наши замечательные космические аппараты "Марс" и "Венера", на которых устанавливались приборы для научных экспериментов, которыми он руководил. Как-то раз он приехал в Подлипки в КБ Королева на совещание, посвященное проблемам испытания космической станции "Венера". Я находился там на дежурстве и хотел показать Шкловскому эту станцию, которая мне очень нравилась. Каково же было мое изумление, когда он равнодушно выслушал мои объяснения и пошел дальше, не сказав ни слова. Теперь я думаю, что, может быть, космический аппарат и не был так уж красив. Он состоял из сферических белых отсеков, поставленных один на другой, и напоминал какую-то карикатуру на снежную бабу. По- видимому, Шкловский смотрел на эту космическую станцию и на весь мир другими глазами - глазами художника.

В начало страницы

Доктор физ.-мат.наук, профессор, К.С.Шифрин

Впервые я встретился с Иосифом Самуиловичем в Ленинграде в конце 1951 г. на каком-то совещании в академическом центре на набережной Невы. Только что под его редакцией вышел интересный сборник "Атмосфера Земли и планет", в который вошел и перевод статьи ван де Холста. Я пожаловался Иосифу Самуиловичу, что в ней много пересечений с моей книгой, он рассмеялся и сказал, чтобы я не огорчался - по его мнению, ван де Хoлст - крупнейший астрофизик современности, и поэтому пересечение с ним не так уж плохо. Так мы познакомились, а потом и подружились. В тот день я пришел домой буквально завороженный блеском его ума, остроумия, разнообразием интересов. Потом, уже на протяжении всех 30 лет, что мы дружили, каждый его приезд оставлял впечатление чего-то необыкновенно интересного, праздничного, блестящего.

Звезда И.С.Шкловского взошла на научном горизонте очень быстро и сразу же ярко засияла. В первые же послевоенные годы еще совсем молодым человеком он активно, азартно, как все, что он делал, включился в разработку самых актуальных проблем астрофизики и вскоре стал одним из признанных ее лидеров.

Он жил напряженной научной жизнью, откликаясь на все новое, что появлялось в его любимой астрофизике. Часто он говорил, что утром, когда приходит на работу и читает телеграммы из разных обсерваторий мира, которые вывешиваются на доске объявлений в ГАИШ, его охватывает чувство восторга перед достижениями научной мысли. Он как бы чувствует биение пульса мировой науки и немедленно включается в исследование новой проблемы.

На фоне часто бесцветных публикаций, написанных "усредненным" языком, каким бывают заполнены научные журналы, его работы выделялись четкостью формулировок, последовательным физическим анализом и эмоциональностью изложения. Чувствовалась глубокая личная заинтересованность в выяснении научной истины. Этот эмоциональный накал передавался читателю, создавал у него ощущение личной сопричастности научным поискам автора. В особенности это чувство возникало на лекциях и докладах И.С.Шкловского и в разговоре с ним. Становилось ясно, что он персонально заинтересован в истории с квазарами, что его личное благополучие и душевный покой зависят от того, расшифрован уже или нет новый вид излучения, приходящего из Вселенной.

Как-то в разговоре я в качестве антитезы привел строчки Брюсова:


Всего будь холодный свидетель
На все устремляя свой взор,
Да будет твоя добродетель -
Готовность взойти на костер.

Иосиф Самуилович немедленно возразил, что из холодного свидетеля никогда не получится настоящего ученого.

В 1978 г. в свой очередной приезд в Ленинград он делал доклад в нашей лаборатории о современных проблемах астрофизики. Известие о том, что И.С.Шкловский делает доклад, распространилось невидимым путем за трое суток по всему Ленинграду, и наше помещение на Таврической оказалось забитым так, что не только сидеть, а стоять было негде. Доклад был сделан блестяще, Иосиф Самуилович не только сообщал что-то своим слушателям, он их приобщал, делал их своими единомышленниками и сотрудниками: "А сейчас я вам расскажу о совершенно замечательной вещи, этого еще никто не знает, я сам об этом узнал только вчера". И все мы понимали, что нам оказано доверие и что он делится с нами личной большой радостью...

В жизни он был очень скромным человеком, шутил над неудачами своих последних академических выборов и говорил, что если такой гигант, как Яков Ильич Френкель, удостоился только звания члена- корреспондента, то и он на большее не может претендовать.

Он жил так же азартно, как и работал. И. С. Шкловский обладал огромными гуманитарными способностями, прекрасно знал историю, знал и увлеченно любил поэзию, восхищался архитектурой Ленинграда. Его поразительная память хранила интереснейшие драматические детали исторических событий, он безошибочно цитировал редчайшие исторические документы - это мог быть указ Петра I или древнекитайская рукопись. Иосиф Самуилович был человеком смелым, независимым и при этом обладал очень большой порядочностью - и в науке, и в жизни. Это был блестящий, абсолютно нестандартный, талантливый человек.

В начало страницы

Доктор физ.-мат.наук П.В.Щеглов (ГАИШ)

В качестве моей аспирантской темы И.С. предложил изготовление радиоспектрографа для изучения радиоизлучения Солнца. Однако эта тема была довольно быстро изменена при следующих обстоятельствах. (Весной 1954 года И.С. позвал меня и предложил заняться на затмении 30 июня 1954 г. фотографированием солнечной короны в линии 10^747^Aback35up10symbolР, градиент которой по радиусу должен был, по его оценкам, быть меньше, чем у зеленой и красной корональных линий. К этому времени я уже несколько разбирался в астрофотографии и быстро прикинул, что на имевшихся тогда инфрахроматических сортах эту задачу выполнить будет нельзя. "Я это знаю, - сказал И.С. - Вам придется заняться совсем другой техникой". И отвел меня в ГЕОФИАН, где работал В.И.Красовский, в выучку к которому я и поступил. Освоив электронно- оптический преобразователь типа П-4, я вместе с В.Г.Куртом довольно быстро соорудил установку с интерференционным фильтром, который был напылен для этой цели А.Ю.Клементьевой на кафедре оптики физфака МГУ. Во время затмения была сплошная облачность, так что снимков даже не делали, но ЭОП оставался в моем распоряжении до осени, и я сфотографировал с его помощью созвездие Лебедя. Звезда c Cyg, имевшая тогда визуальную величину12m получилась на ИК-снимке такой же, как Денеб. Увидев в сентябре этот снимок, И.С. немедленно велел изменить тему аспирантской работы; она свелась к поискам инфракрасных звезд в исследованной крымскими астрономами площадке 36 кв.град. в Кассиопее. Выбранное направление оказалось правильным; электронной телескопией я не без успеха занимался последующие 10 лет...

Осенью 1957 года, когда ЭОПы были в отделе радиоастрономии уже довольно хорошо освоены, несколько его сотрудников приняли участие в разработке методики наблюдений ИСЗ. Дело в том, что хотя о предполагаемом запуске ИСЗ было сообщено довольно давно, мыслилась только визуальная методика его наблюдения.

В первую же ясную ночь после 4 октября 1957 года выяснилось, что ракету- носитель ИСЗ можно сфотографировать без особого труда. По совету В.И.Красовского для фотографических наблюдений была переделана аэрофотокамера НАФА 3С/25, к ее затвору был сделан фотоконтакт для регистрации времени его срабатывания. Полученные снимки очень заинтересовали М.В.Келдыша, который был (со слов академических астрономов) уверен в принципиальной невозможности получить фотографию полета ИСЗ. Эта работа вызвала значительный интерес, отчет о ней был опубликован в УФН.

Проводимыми в ГАИШ работами по ИСЗ интересовался А.И.Берг, которому о них рассказал, по-видимому, В.И.Красовский. Он несколько раз приезжал на наблюдения и даже сделал доклад на ученом совете института. Весной 1958 г. А.И. Берг привез в ГАИШ С.П.Королева; тот поставил перед астрономами задачу наблюдать космические объекты на лунных расстояниях. Сначала предполагалось делать систему с электронно- оптическим преобразователем, и сравнительно крупным телескопом, но объект ожидался примерно 16-й звездной величины и должен был наблюдаться очень близко от Луны и невысоко над горизонтом. Буквально через 2 - 3 дня после разговора с С.П.К. И.С. предложил наблюдать флуоресценцию паров натрия, выпущенных с борта космической ракеты. Звездная величина объекта при этом ожидалась около6m и спектр был монохроматическим. Проект был принят; быстро поняв нашу полную несостоятельность в организационных вопросах, С.П.К. стал нашим менеджером, пробивая различные позиции, связанные с осуществлением эксперимента "искусственная комета". Была изготовлена оптическая аппаратура двух видов - с ЭОП и фотографическая, а натриевый испаритель испытан с высотной ракеты. Зрелище было фантастическое - на небе появился оранжевый шар размером с созвездие Ориона. Осенью 1959 года искусственная комета была успешно сфотографирована на расстоянии 140000 км. За эту работу И.С. получил ленинскую премию, а положение отдела радиоастрономии ГАИШ несколько упрочилось. Дело в том, что новая администрация института относилась к И.С. значительно менее доброжелательно, чем прежняя; так, считалось ненормальным, что отдел радиоастрономии, отвлекаясь от плановой работы, занимается какими-то космическими исследованиями.

Эти прикладные исследования хотя и занимали довольно много времени, но были очень интересны во многих отношениях и, пожалуй, не мешали основной работе.

Незадолго до смерти И.С. как-то позвонил мне и попросил приехать к нему в ИКИ - потрепаться. После довольно длительного разговора на научные темы я спросил его - как ему живется сейчас. - "В моем отделе работает около 200 человек, - сказал он. - Как Вы думаете, как часто я должен бывать у директора?" На основании своего опыта я ответил, что трех раз в неделю, пожалуй, хватит - один раз поговорить о науке, второй - о кадрах, а третий - о финансах. "А раз в два месяца не хотите?" - сказал И.С.

Вообще, Шкловскому везло по административной линии, пожалуй, только в первой половине жизни. Не будучи выпускником астрономического отделения, он быстро и хорошо интегрировался в патриархальную структуру ГАИШ конца 40-х - начала 50-х годов. Тогда в институте ценили квалификацию и работоспособность сотрудника, а соблюдение научной этики было непререкаемым эталоном. Огромную роль в становлении И.С. и создании им отдела радиоастрономии сыграл замечательный ректор МГУ Иван Георгиевич Петровский. Познакомившись с И.С. в Ашхабаде, в эвакуации, декан мехмата (И.Г. занимал тогда эту должность) почувствовал, что в лице лаборанта ГАИШ он видит перед собой талантливого человека и стал ему безоговорочно помогать. Кажется, такая политика проводилась ставшим ректором И.Г. по отношению ко всем подразделениям МГУ - помимо подчиненных ему администраторов он имел свой научный актив. В ГАИШ ректор работал с Б.З.Кукаркиным и И.С.Шкловским. С новым директором, приглашенным И.Г. по инициативе упомянутых выше двух профессоров, отношения пригласивших, да и многих других старых гаишевцев, сразу стали очень плохими. Не зря существует легенда, что парткому университета приходилось защищать ректора от влиятельных противников его методов руководства наукой.

Однако, кое-что сделать удалось. И.С. брал себе много аспирантов, принимая во внимание лишь их способности; толковых кандидатов удавалось оставлять, даже помогая им с жильем; умелым маневром МГУ сумел получить постоянную позицию на академическом телескопе РАТАН- 600 и т.д. Недаром в своих мемуарах И.С. горько сетует о разрушении преемственности поколений. Десять лет спустя я, к сожалению, могу подтвердить, что это так.

Переходить в академию все же пришлось. В 1957 - 58 гг. я участвовал в очень удачной работе по искусственной комете, и сразу же понял, что по сравнению с космической публикой даже самые свирепые университетские держиморды и скалозубы - невинные ягнята. Понимал это и И.С. Когда я его спросил, ясно ли ему, куда он собрался, И.С. ответил украинской пословицей "Хоть гирше, та иньше".

В начало страницы

Кандидат физ.-мат.наук Л.И.Гурвиц
(ФИАН; Ин-т Радиоинтерферометрии, Голландия)

Мое знакомство с Иосифом Самуиловичем Шкловским продлилось ровно 10 лет: от первой встречи в начале февраля 1975 года до, увы, последней - 30 января 1985 года. Как человек очень яркий, Иосиф Самуилович оставил в памяти след, который вряд ли затмит что-либо или кто-либо. Я не берусь выделить что-то наиболее значимое из огромного багажа впечатлений, ощущений и ярких образов, так или иначе связанных с личностью И.С. Шкловского. В памяти возникают отдельные картины, которые когда-нибудь, может быть, и выстроятся в связную и последовательную цепочку. А пока...

... осень 1974 года. У кинотеатра "Витязь" выстроилась длинная очередь за билетами на только что вышедший и очень популярный фильм. Движется очередь медленно, время почти стоит, но у меня в руках книга, так что жить можно. Книга эта - третье издание "Вселенной. Жизни. Разума." - до этого читанной, но не в своем экземпляре. Книга захватывает - всякий читавший ее знает это по себе. Время от времени в поле зрения попадает человек, который прохаживается вдоль очереди, заложив руки за спину и присматривая за своим местом. Оторвавшись от страниц при очередном кванте перемещения, буквально натыкаюсь на пристальный взгляд этого человека. Несколько секунд смотрим друг на друга, и до меня, наконец, доходит, что передо мной автор книги, которую я держу в руках (его лицо знакомо мне по фотографиям)! Пока эта фантастическая мысль доходит до меня в полной мере, человек переводит взгляд и неспешно продолжает обход очереди. Возможно ли такое? Встретить на улице автора книги - это мало-, но все-таки вероятно, такое еще можно допустить. Но чтобы в обыкновенной очереди в заурядный кинотеатр в районе окраинных новостроек Москвы стоял за билетом сам Шкловский? Если и не бог, то уж, во всяком случае, существо какого-то иного, отличного от всех окружающих порядка? Остаток времени до покупки билета я не отрываясь следил за ним. Все, что запомнилось тогда - многократно повторялось в годы знакомства с Иосифом Самуиловичем: очень характерные походка и жесты, взгляд из-под сильных очков, полный удивительного соединения погруженности в себя и живейшего интереса к окружающему.

Много раз, вспоминая этот случай, я задавал себе вопрос - заметил ли Шкловский, какую книгу читал мальчишка-студент в очереди у кинотеатра "Витязь"? Вероятнее всего, что не заметил. А если и заметил, то уж наверняка не запомнил - подумаешь, событие...

Во время работы в ИКИ, имея возможность подолгу говорить с Иосифом Самуиловичем на самые разные темы, я так и не задал этот вопрос. Не потому, что боялся получить очевидный отрицательный ответ. Просто первое зрительное восприятие органично совпало со всем, что по счастливой судьбе выпало испытать в дальнейшем.

Каждый контакт с Иосифом Самуиловичем, подчас по самому незначительному поводу, мог означать, и, как правило, означал очень многое. При всей простоте в общении и доступности Иосиф Самуилович обладал удивительной способностью при минимуме информации все понимать и по любому научному или самому что ни на есть бытовому поводу ставить безошибочный "диагноз" (недаром за ним закрепилось шутливое, но в высшей степени уважительное прозвище Доктор). Наверное, поэтому так и не прозвучал вопрос о случае у кинотеатра: очень хотелось оставить для себя ("На вырост", что ли?) те несколько секунд немого общения с тогда еще незнакомым Иосифом Самуиловичем Шкловским.

В начало страницы

Доктор физ.-мат.наук Ю.Н.Ефремов (ГАИШ)

Я видел Иосифа Самуиловича не каждый месяц, а разговаривал с ним и того реже. И только теперь я до конца чувствую, как много для меня значили эти короткие встречи - да и просто само существование его мощного творческого интеллекта, его любви к нашей науке, его энтузиазма, остроумия и жизнерадостности...

Наши научные интересы редко пересекались. На вопрос И.С. - что есть главное блюдо в астрономии - я без запинки ответил - звезды, и мне показалось даже (это было более 20 лет назад (1973 или 1974), когда И.С. писал книгу о звездах), что он несколько раздосадован этим быстрым ответом. "Конечно же, звезды", - сказал он - и впрочем, вы-то звездник, так что понятно". Чувствовалось, что для его окружающих и, может быть, еще недавно и для него самого эта мысль вовсе не была такой естественной, как это казалось мне. Действительно, к обычным заездам И.С. обращался редко. Он отмечает в своих воспоминаниях, что у него почти нет работ, написанных в соавторстве; среди этих немногих работ две написаны в 1972 г. с моим участием и обе, увы, неверны. Они посвящены отождествлению рентгеновских источников со звездами: первая - Сеn Х-З с затменной переменной LR Сen, а вторая - Her X-I с A-звездой HR 6351. Периоды LR Cen и Cen X-З совпадают с точностью до d=0.008 (т.е. 0,4% периода!), звезда в квадрате ошибок координат Х-источника, сомнений не могло быть - и мы с помощью А.М.Черепащука оценили и параметры орбиты "рентгеновской двойной" LR Cen. Это почти невероятно, но совпадение оказалось все же случайным. Во втором случае И.С. отмел возможность отождествления Неr Х-I с неправильной переменной (какой она считалась тогда) HZ Her, и я отказался от оценок ее блеска, когда Н.Е.Курочкин предложил мне заняться этой работой. Н.Е.Курочкин сделал ее сам, и с уже известным периодом Неr Х-I свел свои наблюдения в среднюю кривую. "Смотрите, это цефеида" - с этими словами он пришел ко мне через несколько дней, и больших трудов стоило убедить его, что это рентгеновский нагрев, а не пульсации - понадобилась помощь А.М.Черепащука и Н.Шакуры. Да, оба отождествления неверны - но ведь идея была верной, сказал мне И.С. года два назад в ответ на мои сетования. Важнее всего здесь сама необходимость отождествления с оптическим объектом, и именно И.С. первым это понял в 1971 г., точно также, как в 1963 г. именно он обратил внимание на важность проверки оптической переменности блеска свежеоткрытых квазаров.

Много неприятностей доставила И.С. публикация в 1980 или 1981 г. в редактируемой мною стенной газете ГАИШ отрывка из его, тогда неопубликованных, воспоминаний. Мне было позволено выбрать любой кусок, с единственным условием - напечатать без купюр. Я выбрал "эпизод с Ландау", как в силу значимости описанных в нем событий, описывающих, как была утеряна возможность обнаружить излучение водорода на 21-см в нашей стране, так и потому, что они ярко иллюстрируют опасность полагаться исключительно на персональные суждения даже самых авторитетных ученых; решения по вопросам технического развития науки, особенно столь бедной, как астрономия, должны приниматься (как показывает и трагедия САО) с учетом мнения всего сообщества. И.М.Лифшиц усмотрел в статье оскорбление памяти Л.Д.Ландау, его письмо в стенгазету по указанию дирекции опубликовано не было (я его я и не видел) и, по-видимому, все это было приписано И.С. В ноябре 1984 г. при встрече на лестнице ГАИШ он сказал: "Вот, Юра, из-за вашей газеты мне не видать академства, Лифшиц совершенно сбесился". Я утешаюсь только мыслью, что тот же текст был все равно опубликован в 1982 г. тиражом 26 460 экз. - а не только в единственном экземпляре нашей газеты... И еще тем, что организация, не допустившая в свои ряды С.Б.Пикельнера, не полностью признавшая И.С.Шкловского, унизила не их, а свой авторитет.

Последний мой разговор с И.С. состоялся 27 декабря 1984 г.; он был связан со статьей о звездных комплексах, которая при его поддержке была только что опубликована. Он сказал, что статья хорошая, но кое о чем сказано слишком деликатно, и попенял, что я отдал ее в малочитаемый журнал. И он заговорил о социальных корнях некоторых тягостных явлений в нашей астрономии, проводя параллель с ситуацией, имевшей некогда место в биологической науке, о чем он и раньше высказывался с присущими ему остроумием и резкостью. Надо сказать, что в предыдущих разговорах он не раз советовал просто не упоминать о ненаучных взглядах, чтобы не делать им рекламу...

Запомнились еще две краткие беседы, лет 15, а то и 20 назад. " Мне это не приходило в голову" - сказал И.С., когда я поделился с ним соображением о том, что искривление "радиохвостов" у некоторых галактик в скоплениях может быть отражением их орбитального движения сквозь газовую среду. В другом случае он просто высмеял меня, услышав, что проявления деятельности внеземных цивилизаций следовало бы поискать у объектов, расположенных в диаметрально противоположных точках небосвода, поскольку мы можем надеяться лишь на случайный перехват узконаправленной беседы подлинно цивилизованных соседей. "Три цивилизации на одной прямой!" - засмеялся И.С. и махнул рукой...

В начало страницы

Доктор исторических наук В.А.Лившиц

Уже при первой встрече с Иосифом Самуиловичем (это было 6 сентября 1974 г.) Меня поразил его интерес к истории и языкам многих стран древнего Востока - от Месопотамии до Индии, Средней Азии и Китая, и его обширные знания в этой области.

Он вполне профессионально судил о значении находок рукописей на побережье Мертвого моря и сформулировал в этой связи несколько гипотез: о сложении христианства и раннем этапе его истории, о восстании Бар Кохбы, о взаимоотношениях древнееврейских, арамейских и греческих религиозных текстов. Было ясно, что И.С. прочел о находках рукописей Мертвого моря не только популярные работы, но и специальную литературу, и что проблематика исследования этих текстов его глубоко волнует. Прирожденный спорщик, он и в разговорах на востоковедные темы высказывал свои суждения в нарочито парадоксальной форме, вызывая собеседника к барьеру.

Через день мы встретились снова, на этот раз с нами был М.А.Дандамаев, лучший в нашей стране специалист по истории древнего Ирана и Вавилонии. И.С. расспрашивал о последних исследованиях в этой области, его особенно интересовала правомерность определения империи Ахаменидов как конгломерата племен и народов (такое определение одно время было очень распространенным в нашей исторической литературе). - Что слышно нового в Эбле? - спросил И.С., меняя тему. И сам принялся рассказывать о находках многих тысяч клинописных табличек в Сирии, на территории, которую в III тысячелетии до н.э. занимало мощное государство Эбла, населенное западными семитами. Он признался, что прочел множество работ итальянских, американских и французских ученых, посвященных находкам в Эбле - текстам, открывшим совершенно новую область истории и филологии древнего Востока. (Только что на русском языке вышел сборник работ по Эбле, подготовленный И.М.Дьяконовым и В.В.Ивановым; десять лет назад И.С. мечтал о таком сборнике).

В начало страницы

Три разговора

Доктор физ.-мат.наук И.Г.Митрофанов (ИКИ)

Весной 1975 года в Киеве проходила конференция по ранним стадиям эволюции звезд. В повестку дня этой конференции был включен мой доклад по результатам кандидатской диссертации. Решенной в ней задачей в то время, по моим оценкам, во всем мире интересовались не более 10 человек (включая меня самого). В конференции участвовал И.С., и я решил, что буду судить о ценности диссертации по его реакции на доклад. Естественно, что к выступлению тщательно подготовился и, начав выступать, очень волновался.

После первой же вводной фразы, которая была выучена наизусть (актуальность работы, постановка задачи), И.С., сидевший в первом ряду, поднялся и неторопливо направился к выходу, вынимая сигареты. Все рухнуло... Кое-как договорив и ответив на вопросы, я впал в тоску. Видимо, ее внешние проявления настолько удручили окружающих, что они уговорили И.С. специально поговорить со мной. К сообщению об интересе И.С. к моей работе я отнесся с мрачным недоверием. Однако разговор был назначен, и отступать было нельзя... Разговор продолжался чуть более пяти минут. Я скороговоркой выпалил ответ на вопрос - в чем принципиальная новизна предложенного физического механизма, после чего И.С. сказал примерно следующее: "У Вас, вероятно, неплохая диссертация, и Вы защищайте ее поскорее. А после этого займитесь серьезным делом. Я бы не советовал Вам зацикливаться на какой-то одной проблеме. Вы молодой человек - подрейфуйте на всех ветрах астрофизики. Попробуйте себя на разных задачах, почувствуйте передний край науки... Например, сейчас очень интересные дела творятся в рентгеновской астрономии. Попробуйте... Погружаться в одну проблему Вам пока рано..." В дальнейшем я старался следовать этому совету, хотя порой это было для меня довольно трудно. Не хватало универсальности мышления, способности критического отбора новых фактов, опыта астрофизических оценок - того, чем с таким совершенством владел И.С.

В начале лета 1977 года И.С. приехал в Ленинград для выступления на семинаре в Физтехе. Он очень любил Ленинград в это время года и старался планировать все ленинградские дела на май - июнь. И.С. обычно останавливался в старой академической гостинице на улице Халтурина - в пяти минутах ходьбы до разведенных мостов, Зимнего дворца, Мойки и других атрибутов белых ночей. В ответ на нашу просьбу И.С. назначил встречу в своем номере в 10 часов утра. В то время мы - небольшой, "свободно собравшийся" коллектив сотрудников Физтеха - занимались подготовкой эксперимента по регистрации гравитационных волн. Наш энтузиазм периодически сменялся сомнениями и пессимизмом, поэтому получить совет и, возможно, поддержку И.С. было для нас очень важно. Выслушав красочный рассказ о будущем гравитационно-волновом эксперименте, И.С. сказал: "Я думаю, что сделать все это вам не удастся. Вы встретите множество физических, технических, организационных и прочих проблем, преодолеть которые не сможете... Такова моя оценка реалистичности этой вашей затеи. Но... практически все серьезные дела на начальном этапе представлялись авторитетным современникам авантюрами дилетантов, поэтому я готов вас поддержать. Мне нравится, когда люди не боятся браться за дело, которое может стать делом их жизни, понимая, что шансы на успех довольно малы. Мои возможности вам помочь весьма ограничены, но все, что в моих силах, я сделаю..." - выйдя от И.С. на Дворцовую площадь, мы строили радужные планы в ярких лучах летнего солнца. Пессимистичный прогноз И.С. полностью оправдался спустя несколько месяцев.

В марте 1981 года после доклада на семинаре отдела астрофизики ИКИ И.С. предложил мне присесть в "красные кресла" в холле седьмого этажа. Я настроился на обстоятельный разбор моей работы, а вместо этого услышал: "Предлагаю Вам перейти в ИКИ для работы в области гамма- астрономии". Эффект неожиданности был полным. Я оторопело молчал... Наверное, и И.С. рассчитывал на такую реакцию, поскольку некоторое время выждал и продолжил: "В гамма-астрономии сейчас возникла интригующая ситуация... В отличие от рентгеновской астрономии, где открытия и модели послушно следуют друг за другом, гамма-астрономия ставит один за другим вопросы, которые остаются без ответа... Ясно, что для дальнейшего прогресса недостаточно выводить очередные гамма- телескопы за пределы атмосферы. Сейчас требуются специализированные инструменты, с помощью которых мы сами сможем задавать природе свои вопросы... Накопленные факты образуют головоломные комбинации, которые теоретики не могут объяснить. Я надеюсь, что построение моделей гамма-источников не потребует введения новых физических законов, хотя в некоторых случаях - например, в случае отождествления источника 5 марта с остатком сверхновой N49 - проблема мне представляется очень серьезной..."

Привычные термины и стремление уследить за непрямолинейной логикой рассуждений И.С. постепенно вывели меня из оцепенения... И.С. обладал редкой способностью вести во время разговора (или доклада, или лекции) сразу несколько сюжетных линий, переплетая астрономию и физику бытовыми деталями и яркими наблюдениями. Порой эти линии казались несвязанными до самой последней фразы, где все сказанное вдруг оказывалось на своих местах - плотно подогнанным друг к другу... После вывода с том, что нейтронные звезды-источники гамма- всплесков, безусловно, являются очень старыми объектами, последовала заключительная фраза: "Даю Вам на размышления и уговоры жены две недели - после этого жду Вашего звонка. Думаю, что не следует тянуть с обменом - отправляйтесь прямо сейчас в соответствующее учреждение и подробно узнайте, что и как нужно делать. У моих ребят на этот счет есть большой опыт - советую с ними связаться..." И.С. поднялся с кресла - разговор был окончен.

В начало страницы

Последняя любовь

Доктор физ.-мат. наук И.Л.Розенталь (ИКИ)

О вероятности образования Метагалактики

1. Иосиф Самуилович Шкловский был исключительно разносторонним человеком: его увлечения - живопись, литература, музыка и, конечно, наука. Но времена Леонардо да Винчи давно ушли в прошлое, и поэтому И.С. вынужден был, в основном, сосредоточиться на своей постоянной привязанности - астрофизике, где ему принадлежат весьма существенные вклады в исследования наиболее экзотических объектов: квазаров, пульсаров и метагалактического газа. Ему же принадлежат важные результаты изучения 3-градусного космического изотропного излучения, которое с его легкой руки начали называть реликтовым. Однако в последние годы его жизни во время наших многочисленных бесед его уже интересовал быстрый прогресс в теории элементарных частиц и, особенно, объединительные тенденции квантовых теорий полей.

Я "должен" был докладывать ему последние достижения: теорию электрослабого взаимодействия и попытки построения большого объединения, включающего электромагнитное, слабое и сильное взаимодействия, роль и необходимость частиц Хиггса.

На первых порах его любознательность не выходила за "вежливые" рамки интереса к новой, важной и быстро развивающейся области теоретической физики. Однако тональность и степень его заинтересованности радикально изменились после того, как наметились глубинные связи между теорией элементарных частиц и космологией.

Иосиф Самуилович прекрасно понимал трагическое расхождение между великолепными достижениями фридмановской теории эволюции Вселенной - теорией, в рамках которой интерпретировались все наблюдаемые характеристики Вселенной, и незавершенностью, незамкнутостью этой модели, выражающейся прежде всего в существовании сингулярного состояния.

Умиротворенность, царившая среди космологов на рубеже семидесятых и восьмидесятых годов, выражавшаяся примерно так: "Ну и что? Сингулярность - это "конец света", конец пространства и времени", не удовлетворяла И.С. и он часто пытался в наших беседах подойти к пониманию этой проблемы с физических (а не несколько мистических) позиций. Новая инфляционная космология, предложенная А. Гусом, вначале не вызвала у него большого интереса. Слишком велик был пиетет перед Фридманом, а с первого взгляда казалось, что новая космология чрезмерно абстрактна и не имеет отношения к реальности, что было для И.С. решающим критерием.

Мне представляется, что перелом в оценке Иосифом Самуиловичем новой космологии произошел после прекрасного доклада А.Д. Линде в 1983 или 1984 годах на астрофизическом семинаре ИКИ (руководитель семинара И.С. Шкловский). Докладчик продемонстрировал тесную связь между новой космологией, прогрессом в физике элементарных частиц и успешным решением многих проблем фридмановской космологии.

Возможно, что некоторую роль в изменении отношения к единственности "канонической" космологии сыграли и наши беседы, в которых доминировал вопрос о единственности наблюдаемой Вселенной.

Я приводил многочисленные физические аргументы, заимствованные из физики элементарных частиц и свидетельствующие об исключительно тонкой подстройке физических параметров к фундаментальному факту: существованию основных элементов нашей Метагалактики - атомных ядер, атомов, звезд и галактик. Одной (и на мой взгляд, наиболее вероятной из возможных интерпретаций этого удивительного феномена) явилась гипотеза о существовании вечного нестабильного физического вакуума, из которого время от времени возникали метагалактики с существенно различными свойствами. Наша Метагалактика явилась огромной флуктуацией, обусловленной ее сложной структурой.

Такая картина прекрасно согласовывалась в общих чертах с инфляционной космологией. По-видимому, подобная аргументация оказала некоторое влияние на представление И.С. о Вселенной. Последняя (насколько мне известно) прижизненная статья И.С. "Что было, когда ничего не было" [1] была посвящена именно этим проблемам. В этой статье И.С. с присущим ему остроумием и логичностью доказывал существование многих метагалактик, предлагая назвать все сущее в старинной транскрипции "Мiром!" Этот фантастически интересный и важный круг вопросов глубоко интересовал И.С. Мое заключение базируется на многих телефонных разговорах на эту тему, которые он вел со мной из больницы Академии Наук. В частности, его интересовал весьма нетривиальный вопрос, которого сторонники инфляционной космологии избегают или, по крайней мере, затрагивают весьма кратко. Суть проблемы такова: скорость расширения Вселенной в рамках этой теории, по крайней мере, на миллионы порядков превышает скорость распространения света. И.С. интересовал конкретный вопрос: как можно такое утверждение совместить с постулатом теории относительности об ограниченности скорости любого перемещения - скоростью света. Сейчас отсутствует однозначный ответ на этот вопрос. И далее, в разделе 2, я остановлюсь на этой проблеме подробнее.

Этот круг вопросов мы обсуждали несколько раз по телефону. Как я упоминал, И.С. звонил уже из больницы. Наконец стало ясно, что предмет беседы - не тема для телефонного разговора, и мы решили, что я на следующий день приду к нему в больницу для более обстоятельной дискуссии. Но судьба распорядилась иначе. "Следующий" день не состоялся. Иосиф Самуилович перенес инсульт, вызвавший его преждевременный уход из жизни. Что меня потрясает? До последней минуты своей жизни Иосиф Самуилович остался верен себе; он испытывал беспредельный интерес к центральным проблемам науки. Такой беспредельный интерес на пороге свидания с другим Миром - удел настоящего Ученого и выдающейся личности.

2. Рассмотрим более подробно проблему сверхсветовых скоростей в рамках модели инфляционной Вселенной.

Хотя идея решения этой проблемы, по-видимому, единая у всех известных мне авторов, однако детали ее воплощения существенно различаются. Поскольку здесь важны нюансы, я вынужден иногда цитировать дословно. Общая идея решения парадокса такова: во время раздувания невозможно определить систему отсчета и поэтому не имеет смысла понятие скорости и, в частности, скорости света.

Так, в книге И.Д. Новикова [2] написано: "Для этого (измерения скорости света - И.Р.) надо иметь возможность хотя бы мысленно связать с наблюдателем систему отсчета в виде воображаемого жесткого каркаса... Измеряя затем скорость тела по отношению к этому каркасу... мы получим скорость тела по отношению к наблюдателю... Воображаемый каркас должен быть жестким и жестко связан с наблюдателем. Иначе деформация каркаса вызовет относительные перемещения его частей и скорость тела, измеренная по отношению к каркасу в том месте, где тело движется, не будет скоростью по отношению к наблюдателю".

И далее утверждается, что в условиях инфляции, когда существуют очень сильные гравитационные поля, такие жесткие каркасы для частиц, разделенных большими расстояниями, отсутствуют и, следовательно, теряет смысл понятие скорости.

В соответствии с А.Д. Линде [3] в рамках инфляционной модели отсутствует передача информации между двумя точками, участвующими в расширении, а идет речь лишь об их относительном движении. "Невозможность наблюдения сверхсветовой скорости относительно движения связана с невозможностью ввести статическую систему отсчета..." Отсюда следовал вывод об отсутствии противоречия между результатами наблюдений (скорость света - максимально наблюдаемая) и инфляционной теорией. В этих, несколько различных, и, в общем, правильных рассуждениях отсутствует необходимая строгость в определениях, что, впрочем, характерно для изложения принципиальных вопросов теории относительности. Действительно, абсолютно "жесткий" каркас есть лишь большая идеализация.

В рамках теории относительности не должны существовать абсолютно жесткие тела и поэтому введение жесткого каркаса для маркировки системы отсчета не вполне оправдано. Не ясно и понятие "статической системы отсчета". Известно, что скорость света в пустоте одинакова во всех инерциальных системах отсчета, в том числе и находящихся в состоянии движения. И поэтому в данном случае было бы весьма полезно пояснение смысла "статичности".

По моему мнению, интерпретация парадокса инфляционной модели связана не с абстрактной системой отсчета, а конкретно с основным понятием теории относительности - инерциальной системой отсчета. Хотя существует несколько практически эквивалентных определений инерциальной системы отсчета, на наш взгляд, наиболее удачное приведено в книге [4]: инерциальная система состоит из центрального (точечного) тела отсчета, относительно которого пространство однородно и изотропно. Сильные гравитационные поля (так же как и неточечные тела отсчета) нарушают основное условие этого определения - изотропию и однородность, а следовательно, и систему постулатов теории относительности, включающую ограниченность скорости света (см.[5]). Некоторое, правда, неполное представление об условности такой ограниченности дают многочисленные примеры существования сверхсветовых скоростей в системе макроскопических тел [6]. Иногда утверждается, что эти сверхсветовые скорости не характеризуют передачу информации. Это утверждение не вполне точно. Можно продемонстрировать возникающую здесь ситуацию на примере эффекта "зайчика", когда сигнал от вращающегося с угловой скоростью w источника передается на расстояние R до двух точек A и B некоторого макроскопического тела.

Скорость перемещения сигнала v=wR и может быть сколь угодно велика. В таком процессе возможна передача некоторой ограниченной информации. Например, если луч от источника зажигает в точке A лампочку, то извещение об этом приходит в точку B со скоростью v, которая может превышать скорость c. Итак, можно сформулировать следующее заключение. Несмотря на некоторое различие в подходах, в сильных гравитационных полях относительная скорость движения двух материальных точек может быть сколь угодно велика.

3. И.С. Шкловский неоднократно возвращался к идее множественности метагалактик[1]. Впервые некоторые физические указания на этот фундаментальный факт были получены на основе антропного принципа[1]. Его наиболее популярная и образная формулировка принадлежит Б. Картеру [8]: "Я мыслю, поэтому мир таков, каков он есть" или, если перевести на язык физики: "физические законы должны обеспечить существование разумных существ".

Однако несмотря на некоторые успехи в использовании антропного принципа в интерпретации космологических закономерностей, подобные формулировки по ряду причин вызывают глубокое неудовлетворение. Во- первых, по нашему мнению, нельзя в основу физического принципа положить весьма неопределенное (с точки зрения физика) понятие разумного существа. Во-вторых, антропный принцип очень мало увязан с микрофизикой, и в частности, с экспериментальными результатами, полученными на ускорителях. И, наконец, в-третьих, на основе антропного принципа многое интерпретировано, но ничего не предсказано.

По этим причинам была предложена модификация антропного принципа, получившая название принципа целесообразности [9]: "физические законы, действующие в нашей Метагалактике, не только достаточны, но и необходимы для возникновения и существования основных устойчивых состояний: атомных ядер, атомов, звезд и галактик".

Не останавливаясь подробно на многочисленных приложениях принципа целесообразности, мы сосредоточимся на анализе хорошо изученного на ускорителях распределения элементарных частиц по массам [10]. С хорошей точностью определены массы примерно 300 элементарных частиц, и поэтому можно получить аналитическое представление частиц по массам.

Качественно это распределение характеризуется двумя особенностями.

1. Оно имеет резкий максимум при m $\simeq$ mp (mp $\simeq$ 1ГэВ - масса протона). Так, в интервале

сосредоточены массы более 90% известных элементарных частиц.

2. Распределение несимметрично относительно максимума mmax $\simeq$ mp.

Вследствие того, что массы элементарных частиц распределены в пределах многих порядков, аппроксимацию распределения целесообразно представить в логарифмическом масштабе. Аналитическая форма нормированного распределения элементарных частиц имеет вид:

(1)

если m > 2mp.

(2)

если m < 2mp.

Аппроксимации (1), (2) были получены без учета трех частиц : электрона (e-) (с массой $\simeq$10-3mp Х-бозона (с массой mx $\simeq$ 1015mp и планкеона (с массой mpl $\simeq$ 1019mp). Однако в соответствии с современными экспериментальными и теоретическими представлениями именно эти три частицы играют определяющую роль в структуре Метагалактики и объединенной теории поля. Это общеизвестно, однако менее известно, что "выпадение" масс этих трех частиц из распределений (1) и (2) является необходимым условием выполнения принципа целесообразности.

Действительно, увеличение массы электрона более чем в 2,5 раза привело бы к реализации реакции

e- + p $\to$ n + $\nu$, (3)

т.е. к колапсу атома водорода - элемента, необходимого для образования галактик[2]. Нельзя допустить существенного уменьшения массы Х-бозона, поскольку с логарифмической точностью время жизни протона

tp $\propto$ mx4 (4)

(см., например, [11]).

Если уменьшить мысленно массу Х - бозона на 3 - 4 порядка, то время tp оказалось бы сравнимым с временем жизни Метагалактики и все вещество, в конечном счете, превратилось бы в фотоны и нейтрино. От значения массы mpl существенно зависит время жизни звезд главной последовательности [12]:

(5)

Следовательно, существенное отклонение значения масс me, mx и mpl от среднего значения распределений (1),(2) необходимо для выполнения целесообразности.

Используя (1) и (2), можно оценить вероятности того, что одна частица имела бы массу <2,5me, а две частицы имели бы массы, заключенные в интервале1015- 1019 mp. Значение первой вероятности ~ 10-6; значение второй - около 10-45. Полагая обе вероятности независимыми, легко оценить, что вероятность отклонения масс me, mx и mpl от средних значений - » 10-50.

Как можно интерпретировать это весьма малое число? В рамках инфляционной космологии [3] мини-вселенные и метагалактики могут рождаться с различными квантовыми числами, хотя сейчас отсутствует конкретное выражение для закона их образования. Допустим, что распределения (1), (2) являются универсальными в том смысле, что они отражают закон образования элементарных частиц при рождении всех метагалактик или мини-вселенных. Тогда число 10-50 приобретает весьма прозрачный смысл вероятности образования метагалактики со сложной структурой, подобной нашей Метагалактике. Следовательно, объединяя наше заключение с основными идеями инфляционной космологии, можно сделать вывод о существовании, по крайней мере, 1050 метагалактик, структура которых, как правило, должна быть существенно проще структуры нашей Метагалактики.

Заключение

Из аргументов, приведенных в последнем разделе, следует, что во Вселенной (Мiре) должно существовать, по крайней мере, 1050 метагалактик (мини-вселенных), из которых лишь одна имеет сложную структуру, схожую с нашей. С первого взгляда вывод о существовании столь большого числа метагалактик тривиален, поскольку Вселенная должна быть бесконечной в пространстве-времени. В действительности, такой постулат вовсе не очевиден. В истории космологии существовали модели вселенных, конечных в пространстве, но бесконечных во времени (Эйнштейн), конечных во времени и пространстве (Фридман), и т.д. Да и в настоящее время топология пространства-времени Вселенной отнюдь не очевидна. Так что число 1050 мини-вселенных есть первое экспериментальное указание на истинные масштабы Вселенной (Мiра). Далее, если допустить в соответствии с современными представлениями, что численные значения фундаментальных постоянных формируются в начале раздувания, то следует заключить, что теория происхождения Вселенной и метагалактик должна включать переменные фундаментальные постоянные. В настоящее время существуют многочисленные попытки создать объединенные теории поля и на их основе построить космологию. Однако все они принимают фундаментальные константы как заданные (исключая размерности пространства; см., например, [13]). Из приведенных выше аргументов следует, что, в первую очередь, нужно интерпретировать удивительный спектр масс частиц и, следовательно, "истинная" объединенная теория должна учитывать переменность спектра масс. Эта же проблема возникает и в реалистической космологии. Поэтому, видимо, задачи построения объединенной теории поля и теории возникновения и эволюции Вселенной эквивалентны.

И в заключение последнее замечание. Как отмечалось, распределение элементарных частиц по массам несимметрично и, по-видимому, не может быть представлено функцией Гаусса. Это свидетельствует, что процесс образования спектра масс не носит чисто статистический характер. Это утверждение вполне консистентно с новым направлением в космологии - попыткой описать начальные этапы эволюции Вселенной как стохастический процесс (см., например, [3], [18 - 22], т.е. как процесс, объединяющий статистическую физику и динамику.

Автор благодарит Л.Б.Окуня за обсуждение некоторых вопросов, затронутых в здесь.

Список литературы

В начало страницы

Человек - мастер - мыслитель

Доктор физ.-мат.наук В.Стрельницкий
(Смитсонианский музей, США)

Из всех людей, кого я знал, Иосиф Самуилович Шкловский был самым ярким, самым интересным, самым понятным и самым загадочным. Такое громадное вместилище животворящих противоречий, каким был этот удивительный человек, может восприниматься только интегрально. И все же, если потребовать у памяти как-то развернуть этот образ, он засверкает тремя перемежающимися гранями: Человек. Мастер. Мыслитель.

Все, что связано с ним, помнится до мельчайших подробностей. Но я не хочу отбирать драгоценного пространства у тех, кто знал его ближе, и поделюсь лишь немногими своими воспоминаниями.

Человек. Я слышал, как однажды он сказал кому-то: "Доброта должна быть конкретной".

Помню день своей кандидатской защиты в ГАИШе. Я волновался, потому что для меня, не имевшего специального астрономического образования, это был первый экзамен на звание астронома, которым я упрямо хотел стать. После защиты он подошел ко мне, тогда еще, в сущности, мало знакомому человеку, неловко сунул в руку маленького, очень упрямого мельхиорового бизона и тихо сказал: "Так держать!". Как точно он все понял и как нужны мне были тогда именно эти слова!

Мастер. Начав десятником на БАМе, он стал великим Мастером другого Цеха - Цеха астрономов. Как всякий живой, любящий людей человек, он хотел, чтобы его любили, хотел признания. Но если желание официального признания, вполне естественное для деятеля такого масштаба, он считал своей слабостью (и страдал от этого), то профессиональным признанием очень дорожил и гордился. Как-то на семинаре в ГАИШе один астроном, комментируя выступление своего коллеги, изложившего весьма специальный новый результат, высказался в том смысле, что, мол, кому все это нужно, человечеству от переписанной в новом виде формулы ни тепло, ни холодно. Шкловский возмутился: "А вот мне, например, плевать, что человечеству в данный момент моя новая формула безразлична. Если я смог доставить себе и двум-трем компетентным коллегам профессиональную радость, я уже вполне счастлив".

Мыслитель. 1975 год. Школа-семинар по проблеме связи с внеземными цивилизациями в Зеленчуке. Лекция Шкловского. Изумленные ученики не верят своим ушам: доктор, энтузиаст, один из зачинателей всего дела, говорит о возможной уникальности земной цивилизации! Значит что, бессмысленность одинокого существования в бездне мертвой Вселенной? - Нет! Особый смысл, особый пафос, особая ответственность сохранять и творчески улучшать это уникальное создание Природы. Это было созвучно и моим мыслям. Но вот последняя наша с ним беседа в Доме отдыха под Баку осенью 1984 г. Какая тревога за судьбу разрушающей себя цивилизации, какая тоска, какое бессилие разумного Единичного перед слепым безумием Целого!

Что это было? Капризная игра идеями?

Для тех, кто его знал, сомнений нет: это была драматическая эволюция убеждений, я думаю, самая большая драма его жизни...

В начало страницы

Очищение поэзией

Член-корреспондент РАН А.М.Фридман (ИНАСАН)

Во второй половине декабря 1984 года мне на работу позвонил Шкловский и попросил приехать к нему вечером.

- Что-нибудь случилось, Иосиф Самуилович?

- Сегодня в ООФА меня провалили в академики. Говорили как о Ньютоне и провалили... - Голос усталый и бесцветный, совершенно лишенный каких- либо характерных для "доктора" эмоциональных оттенков.

Вечером увидел его полулежащим в кресле, руки бессильно свисали. Сходство с картиной "Смерть Марата" было настолько разительным, что вместо приветствия поневоле вырвалась довольно мрачная шутка:

- У Вас неплохо получается поза Марата в ванной.

- Долго репетировал, - в потухших глазах заблестели знакомые веселые искорки.

- Я - плохой утешитель, но мне непонятно, почему сегодняшнее событие оказалось для Вас столь неожиданным.

- Потому что, судя по числу выступавших и числу черных шаров, некоторые из сильно хваливших бросали черные шары. Зачем? Их же никто на аркане не тянул выступать.

- Т.е. неожиданным оказалось, наличие людей, которые делают не то, что говорят, а говорят не то, что думают?

- Я не предполагал, что таких людей окажется в нашем отделении так много.

- Неужели ошибка в численной оценке могла Вас так расстроить?

- Ну Вас к черту, Алик, давайте пить чай!

Тяжело было смотреть, как скрутила этого гордого человека горькая обида за недооценку его выдающегося вклада в астрономию. Как-то надо вытаскивать "доктора" из этого состояния, до добра оно не доведет. Причем любое сочувствие сейчас будет выглядеть только занудством.

- Я хотел бы прочесть Вам два своих стиха, если не возражаете.

- Валяйте, - сказал "доктор" 6з особой охоты.

После прослушивания спросил:

- Вы что, так быстро успели написать по моему поводу?

- Нет, это написано в разное время, но сравнительно недавно.

По просьбе "доктора" я записал ему эти два стиха, и мне рассказывали потом, что первый из них, короткий, он читал наизусть.

В тот мой, как выяснилось, последний вечер со Шкловским мы вспоминали наш стихотворно-шутливый 4-х часовой марафон в Киеве, куда мы сбежали с конференции по физике галактик из Феофании "поразмяться" в поэзии. Разминка состояла в том, что один начинает стих, другой его продолжает. Никаких временных и национальных ограничений для авторов читаемых стихов не было. Публикация каждого стиха на русском языке в доступном издании - вот единственное условие.

Перед началом марафона Шкловский быстро сформулировал систему штрафных очков, если:

другой не сможет продолжить, но знает содержание;

не знает содержания, но догадался об авторе стиха и т.д.

На удивление в течение 4-х часов непрерывного чтения никто не получил и доли штрафного очка. Стихи, которые начинал читать "доктор" были написаны, в основном, в первой трети нашего столетия в России и опубликованы в различных "Альманахах Русской поэзии", за исключением нескольких стихов Слуцкого 50-х годов и нескольких переводов известных латиноамериканских поэтов:


"...зеленая длинная ящерица
с глазами, как влажные камни..."

Начал он со стихов "крестьянского поэта" (Николай Олейников):


"Трудно жить на этом свете -
В нем отсутствует уют:
Волки воют на рассвете,
Тигры зайчика жуют,
Лев ревет во мраке ночи,
Кошка стонет на трубе,
Жук "буржуй" и жук "рабочий
Гибнут в классовой борьбе...

"Маленькая рыбка, серенький карась,
Где твоя улыбка, что была вчерась?
Бюстики у рыбок - просто красота!
Что за загляденье - в те смотреть места!"

С удовольствием читал знаменитый стих о Таракане.


"Таракан сидит в стакане
Ножку рыжую сосет
Он попался, он в капкане
И теперь он казни ждет...

... И тотчас к нему толпою
Вивисекторы спешат.
Кто рукою, кто киркою
Таракана потрошат."

Печальный конец выбрасывания трупа таракана во двор прочел трагическим шепотом:


"Его глазки голубые
Будут курочки клевать,
Его косточки сухие
Будет дождик поливать."

Тема о прекрасном поле занимала особое место.


"Вижу - напротив дама сидит,
Просто не дама, а динамит!
Гладкая кожа, ест не спеша...
Боже мой, Боже, как хороша!
Я поднимаюсь и говорю:
Вы извините, но я горю!"

Следующий стих по мнению "доктора" частично имел отношение к проблеме женщин в астрономии, при этом назывались даже конкретные имена женщин-астрономов.


В мансардочке унылой
Три девы жили там -
Им очень близко было
К веселым небесам:

Брюнеточка - курсистка,
Шатеночка - модистка,
Блондиночка - садистка.
Три девы жили там.

Курсистка не спешила
На лекции ходить,
Модистка не любила
Под праздник долго шить.

Садистка же садила
Прекрасные цветы
И юноше внушила
Любовные мечты.

Курсистка, что ни праздник,
Ходила в Эрмитаж.
Сосед ее, лабазник,
За нею шел туда ж.

На нем пиджак лиловый,
На ней - пунцовый бант.
И прочие обновы
Там видывал Рембрандт...

Иногда прорывался безудержный романтизм с окраской символизма, и седой, далеко не молодой человек, картавя, читал:


"А внизу подо мной уже ночь наступила,
Уже ночь наступила для уснувшей Земли,
Для меня же мерцало дневное светило,
Огневое светило догорало вдали.

Я узнал, как ловить уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил. И дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня..."

Читающий стихи похож на токующего тетерева. Он ничего не слышит и раздражается, когда его прерывают. Но "доктор" нередко прерывал чтение сам, чего-либо спрашивая, и тотчас же останавливался при встречном вопросе, Например, читает:


"Чья не пылью затерянных хартий -
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь".

- Иосиф Самуилович, а откуда у Гумилева первая строчка?

- "Чья не пылью затерянных хартий?" - не знаю.

- Видимо, из Пушкина: "И пыль веков от хартий отряхнув,..."

- Здорово! Сам сообразил? Но неответ на такой вопрос на штрафное очко не тянет. Об этом мы не договаривались!

И продолжает невозмутимо дальше:


"И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,

Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так, что сыплется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет".

При этом входит в раж, показывая, как пропитанный солью моря капитан "из-за пояса рвет пистолет", так что пожилая женщина рядом пугается и произносит: "Господи!", окидывая "доктора" возмущенным взглядом. Прекрасно, когда при зрелом сознании душа столь молода. Сможем ли мы в его годы сохранить молодой душу?

Внезапно замолкает, оглядывается кругом и говорит: "А ведь Киев до войны был совсем другим". И продолжает, отвечая на мой безмолвный вопрос: "Я имею в виду даже не дома, а лица людей на улицах"...

Особняком стоял такой стих.


"В поле не видно ни зги.
Кто-то зовет: "Помоги!"
Что я могу?
Сам я и беден и мал,
Сам я смертельно устал.
Как помогу?

Кто-то зовет в тишине:
"Брат мой, приблизься ко мне.
Легче вдвоем.
Если не сможем идти,
Вместе умрем на пути.
Вместе умрем."

Стихи обладают удивительным свойством фильтрации нашего восприятия, заставляя всякую грязь выпадать в осадок.

В конце вечера глаза хозяина дома приобрели свое обычное выражение, и, когда он внезапно переходил к астрономии, не чувствовалось качественного скачка в мироощущении: оно оставалось столь же поэтическим. Начавшись тягостно, вечер удался, часы летели незаметно, отсчитывая одному из сидящих за столом его последние два с половиной месяц"...

В начало страницы

Кандидат физ.-мат.наук Н.Я.Шапировская (ФИАН)

По вторникам по 7-му этажу Института космических исследований в 10 час. утра слышался направленный звук шагов, солидное покашливание и молодой смех, шорох юбок и голоса: "Пошли доктора слушать!"

На астрофизический семинар ходили не только для того, чтобы делать и слушать научные доклады, но и чтобы слышать Доктора - И.С. И.С. был бессменным председателем семинара - это формально, а фактически - душой содружества учеников, сотрудников, коллег, студентов. Каждый, даже не очень интересный доклад, разжигал в слушателях любопытство, поскольку его комментировал Доктор. Семинар был тем временем и тем местом, где в будничной, рабочей атмосфере рождались, обсуждались, генерировались новые идеи, мысли, научные гипотезы - мировоззрение. Распахивались раковины, в которые прячется человек ХХ века, и начиналось общение.

Как это получалось?

Конечно, талант, обаяние, масштабность личности И.С. - все это разрушало стандартную атмосферу бытия (об этом много говорилось, я не хочу повторяться). Да, все эти его качества и еще его артистичность, и еще широта натуры, и еще научная интуиция, и, наверное, главное - его неподдельный интерес к жизни. Этот интерес к судьбам мира и человека и, что редко, к научным идеям, не им рожденным, жил в И.С. постоянно.

Может быть, в этом секрет его личности?

На семинаре И.С. мог и перехвалить докладчика или поразившую его идею, и осмеять скучного оратора. А поскольку делал он это мастерски (без афоризмов и каламбуров не обходилась ни одна беседа), то последним бывало несладко. Манера его поведения была так же нестандартна, как и его личность, и достаточно редка.

В наш век, когда прямота общения ушла в прошлое, а для многих является признаком глупости, когда чуть ли не главным мерилом в поведении стала политичность обсуждения, И.С. сохранял непосредственность и позволял себе говорить то, что думает, независимо от ранга собеседника. Иногда это шокировало не только его врагов, но и почитателей.

Произнеся мысли вслух, извергая каламбуры, сам И.С. испытывал истинное удовольствие, хотя взамен частенько получал шишки и удары, и, бывало, в спину.

Вместо того, чтобы оберегать здоровье, как делает обычный человек после перенесения нескольких инфарктов, И.С. умел всесторонне наслаждаться радостями жизни.

Он с интересом относился к командировкам в новые места (при этом не требовал машины к вокзалу), любил вкусно поесть и попить, выкурить сигарету, посидеть всю ночь у костра и искупаться в море наравне с молодежью, пообщаться с умными людьми и красивыми женщинами, рассказать и услышать новый анекдот.

И.С. любил жизнь и позволял себе ЖИТЬ. И этим он заражал окружающих.

В начало страницы

Кандидат физ.-мат.наук Е.К.Шеффер (ГАИШ)

С именем И.С.Шкловского связано становление и развитие в СССР рентгеновской астрономии как важного научного направления современной астрофизики. На долгие годы эта область исследований привлекла его внимание.

В 60 - 70-е годы им был выдвинут ряд идей экспериментов и теоретических обоснований генерации рентгеновского излучения в источниках разных классов.

В конце 1963 года, когда уже появились первые научные публикации об открытии источников космического рентгеновского излучения, И.С. высказал идею определения углового размера источника рентгеновских лучей в Крабовидной туманности методом покрытия источника Луной. Такое событие приближалось и должно было произойти летом 1964 года. Поставить ракетный эксперимент в нашей стране не удалось из-за очень короткого времени, которое требовалось на подготовку. И.С. в своем письме к Герберту Фридману из Военно-морской исследовательской лаборатории (США) в начале 1964 г. кратко обосновал идею, что рентгеновский источник в туманности должен быть протяженным, и предложил американским ученым провести такой эксперимент.

Выполненный эксперимент блестяще подтвердил идею. И.С. Г.Фридман в своей книге "Amazing Universe" вспоминает об этом моменте.

В 1966 г. вышла работа И.С., в которой он предложил метод независимого определения содержания релятивистских электронов и протонов в протяженных источниках космического излучения. Такие объекты должны быть источниками рентгеновского излучения, которое может возникать благодаря обратному эффекту Комптона релятивистских электронов на фотонах реликтового фона.

Он предсказал, что от Центавра A - протяженного (несколько градусов) двойного радиоисточника - должен наблюдаться рентгеновский поток на уровне10-10 эрг/см2 с Если же в областях генерации присутствует большое количество релятивистских протонов, то поток рентгеновского излучения будет в несколько раз меньше. Было проведено несколько экспериментов по поиску такого излучения от Центавра A (SAS-3, обсерватория "Эйнштейн"). Однако на сегодняшний день получен лишь верхний предел потока в диапазоне 2 - 10 кэВ, который составляет 2,0 10-11/см2 с. Эти измерения позволили оценить нижний предел напряженности магнитного поля H 1,6 10-6 Гс в протяженных радиоструктурах, а также нижний предел 10 отношения количества протонов к электронам.

В 1966 г. И.С. обратил внимание на необходимость учета обратного эффекта Комптона на субмиллиметровых фотонах в компактных областях ядер активных галактик. Согласно этим воззрениям, в ядре галактики NGC 1275 и других сейфертовских галактиках должен генерироваться поток жестких фотонов, мощность которого оценивалась в3 1043 эрг/с. Последующее обнаружение рентгеновского потока от NGC 1275, NGC 4151 и других сейфертовских галактик подтвердило его идею.

В 1967 году И.С., обсуждая модель источника Скорпион X-I, впервые обосновал идею, что лишь нейтронная звезда в стадии аккреции вещества со второго компонента может быть источником мощного рентгеновского излучения.

В 1971 году Шкловский и Шеффер предложили объяснить крупномасштабную особенность в распределении фона мягкого рентгеновского излучения присутствием Северного полярного шпура - известной радиодетали неба.

Если эта деталь - старый остаток вспышки сверхновой, то на фронте ударной волны и внутри области остатка должно генерироваться мягкое рентгеновское излучение. Многочисленные эксперименты, проведенные в последующие годы, подтвердили это предсказание.

В начало страницы

Кандидат физ.-мат.наук И.С.Щербина-Самойлова (ВИНИТИ)

Впервые мне довелось увидеть И.С.Шкловского, когда я была студенткой, - вероятно в 1946 - 47 гг. Во дворе "старого" ГАИШа (пер. П.Морозова, 5) два молодых мужчины двуручной пилой лихо пилили дрова. Один из них привлек мое внимание своей яркой внешностью. "Это Шкловский, - ответили на мой вопрос, - они вдвоем с Сашей Лозинским подрабатывают". Иосиф Самуилович, уже будучи в то время кандидатом наук, работал не то старшим препаратором, не то старшим лаборантом. Зарплата более чем скромная, а силы физические у него в то время были.

Познакомились мы с ним позднее, когда я уже готовилась к экзаменам в аспирантуру и обратилась к нему с каким-то вопросом. Он охотно ответил, разговор перешел на общие темы. Меня тогда сразу поразили его демократичность и универсальность познаний не только в астрофизике.

Обладая феноменальной памятью, он прекрасно помнил исторические факты, географию, цифры, которые у него всегда были наполнены конкретным содержанием, хорошо знал литературу, особенно поэзию, любил изобразительное искусство, да всего и не перечислишь.

А между тем он не был баловнем судьбы в общепринятом значении этого слова. В период, о котором идет речь, он жил в пригороде Москвы в деревянном домишке без излишних удобств, и ежедневно ездил в Москву в переполненной электричке.

Как ни странно может это показаться нам теперь, но именно электричке наука обязана и интерпретацией солнечной короны, и "рождением" радиозвезд, и многим другим новаторским идеям И.С.Шкловского.

Обладая особо обостренным чувством нового, он умел мгновенно воспринимать те новые научные идеи и направления, которые еще буквально "носились в воздухе".

Активность мышления и уникальная память позволяли ему, сидя в электричке, полностью абстрагироваться от окружающей обстановки, думать и мысленно решать те "ребусы" (это его выражение), которые он сам себе подкидывал, анализируя новые наблюдательные и теоретические данные. Так была продумана докторская диссертация. Так возникла "горячая" корона.

Это теперь студентам-астрофизикам где-то на третьем курсе как непреложную истину излагают теорию свечения солнечной короны. Тогда же в конце 40-х - начале 50-х годов находились даже и среди видных ученых скептики, считавшие, что, может быть, корона "не так уж горяча".

Мне вспоминается организованный в ГАИШе своего рода диспут между И.С.Шкловским с его горячей короной и А.А.Яковкиным (Ки-ев) - ярым сторонником "холодной" короны.

На этом диспуте проявилась еще одна очень характерная черта Иосифа Самуиловича - он был последовательным и страстным борцом за свои научные идеи.

В увлечении борьбой он не щадил оппонентов, не взирая на чины, звания, возраст, что в итоге часто оборачивалось против него же. И эта нетерпимость к рутине, одержимость чувством нового и стремление сказать свое слово в науке были присущи И.С.Шкловскому не только в молодые годы, но и всю его не очень долгую жизнь.

В начало страницы

Доктор физ.-мат.наук Э.В.Эргма (Университет Тарту, Эстония)

Каждый человек воспринимает другого через сложный спектр собственных взглядов и представлений и поэтому то, что здесь будет написано, это лишь отражение моих коротких (так как мое знакомство с Иосифом Самуиловичем, к сожалению, длилось только десять лет) встреч с ним.

И.С.Шкловский, как мне кажется, никогда не боялся ошибаться, интерпретируя наблюдательные факты, и что еще более ценно, он всегда имел смелость отказаться от старых своих идей, если новые данные наблюдений отрицали выводы старой интерпретации.

Как пример можно привести работы И.С.Шкловского о природе Сверхновых I типа. В 1981 г. И.С.Шкловский, анализируя данные о радиоизлучениях Сверхновых II типа, выдвинул гипотезу, что радиоизлучение сверхновых обусловлено молодым плерионом, образующимся сразу после вспышки. Основываясь на этой "пульсарной" гипотезе, Иосиф Самуилович делает вывод, что источниками радиоизлучения не могут быть сверхновые I типа, так как они взрываются без остатка.

Интерпретируя обнаруженное радиоизлучение сверхновой 1983 г. (СН I) в последней своей работе, И.С.Шкловский /1985 г./, несмотря на то, что в последнее время большинство теоретиков придерживаются точки зрения, что взрыв Сверхновой I типа не приводит к образованию нейтронной звезды, выдвигает гипотезу, согласно который часть Сверхновых I типа могут взрываться и с образованием нейтронной звезды, т.е. "пульсарный механизм" может быть ответственным за радиоизлучение этой СН I.

Хотя в настоящее время нет единой точки зрения о природе таких СН Iр (пекулярных), гипотеза И.С.Шкловского, несомненно, интересна и, возможно, реальна.

Как мне кажется, Иосиф Самуилович старался не подделывать природу под модель и мог отказаться от предложенной им самим модели, если новые наблюдательные факты остаются за рамкой данной модели. А как часто можно встретить противоположную точку зрения, когда теоретик, несмотря на то, что предложенная им модель "трещит по швам" под грузом новых данных наблюдений, старается этого не заметить.

Хотя И.С.Шкловский никогда не занимался прямо вопросами, касающимися эволюции звезд, но его потрясающая по ясности и смелости идея (конец 50-х годов), что белые карлики "вылупляются" из красных гигантов, остается в золотом фонде основных представлений об эволюции звезд.

Большой школой для всех нас были семинары И.С.Шкловского в Институте космических исследований АН СССР, которыми он руководил последние годы своей жизни. Здесь снова на первое место выступила его яркая личность, и из собственного опыта знаю, как, выступая на семинаре, хотелось заинтересовать именно И.С.Шкловского, услышать его мнение о своих скромных достижениях.

А любые выступления самого Иосифа Самуиловича воспринимались нами как праздник, так как там всегда присутствовали новые и дерзкие (хотя иногда и спорные) идеи, самое главное, что никто не оставался равнодушным, а после семинара с избытком можно было спорить об услышанном.

Хочется еще сказать об одном, чисто человеческом качестве Иосифа Самуиловича. В нашем довольно материальном мире, где человеческие отношения подчас строятся на принципе "ты мне - я тебе", Иосиф Самуилович часто помогал и поддерживал людей, не требуя ничего за это. По крайней мере я, которая не была ни ученицей, ни сотрудницей Иосифа Самуиловича, могла всегда прийти к нему за советом или помощью, несмотря даже на очень сложные и путанные ситуации, в которые сумела угодить. И не было случая, чтобы он отнесся к моим делам равнодушно.

Примечания

1. Весьма подробное изложение этого принципа содержится в книге[7]

2. Напомним, что эра нейтрального водорода при z ~ 0-1000 необходима для гравитационной конденсации вещества в галактики.

В начало страницы | Оглавление | Воспоминания

Rambler's Top100 Яндекс цитирования