 |
Астронет: И. С. Шкловский/РФФИ Разум, Жизнь, Вселенная http://variable-stars.ru/db/msg/1174018/1_5.htm |
| Оглавление | | | Воспоминания |
Феномен Шкловского
Академик РАН Н.С.Кардашев (ФИАН)
Доктор физ.-мат.наук Л.С.Марочник
(ИКИ, Москва; CSC, Мэриленд,
США)
1 июля 1996 г. Иосифу Самуиловичу Шкловскому - человеку, оказавшему заметное, во многом определяющее влияние на современную астрофизику, - исполнилось бы 80 лет.
Он родился на Украине в г.Глухове. В 1933 г. поступил на физико- математический факультет Владивостокского университета и через два года перешел на физический факультет Московского университета. В 1938 г. молодого физика-оптика приняли в аспирантуру на кафедру астрофизики Государственного астрономического института им. П.К.Штернберга (ГАИШ) при МГУ; с этим институтом он будет связан всю жизнь. Далее начало войны, эвакуация в Ашхабад (из-за плохого зрения на фронт не взяли), затем возвращение в Москву, в ГАИШ, активное участие в зарождении космических исследований, участие в создании ИКИ и школы современной астрофизики и многие годы - на передних фронтах революции в астрономии, начавшейся после войны.
За последние 40 лет, сопровождающихся беспрецедентным развитием методов и техники наблюдений (радиотелескопы и радиоинтерферометры, инфракрасная, ультрафиолетовая, рентгенологическая и гамма- астрономия), были открыты новые классы объектов - радиозвезды, радиогалактики, квазары, иртроны, пульсары, мистериум, космические барстеры, источники гамма-всплесков, фоновое излучение во всех диапазонах, и, в частности, реликтовое радиоизлучение (название предложено И.С.Шкловским). "Вопрос: что это такое? - должен быть центральным" - это главный завет Шкловского молодым исследователям. Он одним из первых осознал необходимость изучения любого астрономического объекта во всех диапазонах электромагнитного излучения. Только в этом случае можно надеяться построить правильную модель и понять, что собой представляет объект.
Кандидатская (1944 г.) и докторская (1949 г.) диссертации Шкловского были посвящены физике солнечной короны. Его первые работы об ультрафиолетовом и радиоизлучении Солнца вышли в 1946 г., когда ракетная астрономия в наиболее жесткой части спектра и радиоастрономия в длинноволновой области еще только делали свои первые шаги.
К 1947 г. относится его работа о галактическом радиоизлучении; в том же году он участвовал в экспедиции по наблюдению солнечного затмения в Бразилии. Впервые экспедиция была оснащена радиотелескопом. С 1950 г. Шкловский принимал участие в первых наблюдениях в инфракрасном диапазоне с использованием электронно-оптических преобразователей, а в 1953 г. вышла его пионерская работа "Инфракрасное излучение Галактики".
Зимой 1952/1953 гг. Иосиф Самуилович одним из первых в мировой практике прочел в МГУ курс лекций "Радиоастрономия"; слушателями были не только студенты, но и многие научные сотрудники различных институтов. В лекциях Шкловского перед ними открылся новый мир; оказалось, радиоволны излучаются не только радиостанциями, а практически всеми астрономическими объектами во Вселенной: и Солнце, и Луна, и планеты, и звезды, и галактики, и какие-то еще неизвестные источники посылают сигналы, свойства которых строго связаны с необычными физическими процессами, протекающими в этих объектах, и позволяют определить важнейшие параметры областей, генерирующих радиоволны.
С самого начала, т.е. с 1957 г., Иосиф Самуилович активно участвовал в становлении и развитии космических исследований в нашей стране, понимая, что только с их помощью астрономия может стать действительно всеволновой. Осенью 1959 г. с борта 2-й советской лунной ракеты было выпущено облако натрия - шел эксперимент "искусственная комета". Резонансную флуоресценцию атомов натрия под воздействием солнечных лучей можно было легко наблюдать и исследовать с Земли. Первоначально эти эксперименты послужили для индикации местоположения космических аппаратов, а в дальнейшем - для изучения свойств верхней атмосферы Земли и межпланетной среды. В них моделировался процесс, который был хорошо известен Иосифу Самуиловичу из физики межзвездной среды. За эксперимент "искусственная комета" И.С.Шкловский в 1960 г. был удостоен Ленинской премии.
В 1966 г. Шкловский был избран членом-корреспондентом АН СССР, а в 1967 г. им был сформирован во вновь созданном Институте космических исследований АН СССР отдел астрофизики, включавший лаборатории, изучающие космос во всем диапазоне электромагнитного спектра.
Почти каждая работа Шкловского опирается в первую очередь на наблюдательные данные и содержит новую четкую физическую идею. Характерная особенность этих работ - доведение теории до расчета ожидаемых эффектов и оценка возможности их наблюдательной проверки. Иосиф Самуилович одним из первых проанализировал глубокую связь различных физических процессов, определяющих особенности излучения, характерные для разных областей спектра. На этой основе им была создана современная теория солнечной короны, а комплексное исследование спектров галактических и внегалактических источников позволило в дальнейшем выделить области ионизованного газа и области с электронами, имеющими релятивистские энергии. Особенно большое значение имели работы Шкловского, объяснившие единым механизмом излучения радио- и оптический спектры Крабовидной туманности (остатка взрыва сверхновой звезды в нашей галактике), и аналогичная работа по радиогалактике Дева А. В исследовании космического фонового радиоизлучения, оставшегося от эпохи сверхплотного состояния Вселенной, Иосифу Самуиловичу принадлежит фундаментальная работа, выполненная через год после открытия реликтового фона. Аномально высокая интенсивность оптических спектральных линий молекулы СN в межзвездном газе была объяснена как результат воздействия на нее именно фонового радиоизлучения. Так было доказано, что реликтовое излучение действительно возникает за пределами Солнечной системы.
Особенно важное значение имела работа Шкловского о новом методе определения расстояний до планетарных туманностей и установления их основных физических параметров. По-видимому, именно эта работа и навела Иосифа Самуиловича на мысль о переменности радиоисточников, образовавшихся в процессе мощного взрыва. В последние годы Шкловский вернулся к проблеме планетарных туманностей. Им была выдвинута гипотеза о том, что ядра некоторых их них могут быть предсверхновыми звездами. Остывая, они теряют устойчивость, что может приводить в взрыву сверхновой звезды первого типа. Иосиф Самуилович выполнил большой цикл работ, посвященных физике взрывов сверхновых звезд, ядер галактик, квазаров, исследовал свойства оболочек из газа и релятивистских частиц, которые образуются при этих взрывах. Асимметрия таких взрывов, согласно его гипотезе, объясняет большие скорости движения пульсаров и то, что старые нейтронные звезды должны образовывать протяженное гало около галактики. Возможно, с этими объектами связаны неотождествленные пока источники гамма- импульсов. Точно так же взрывы в ядрах галактик могут приводить к выбросу из них сверхмассивных черных дыр.
Другое важнейшее направление, связанное о именем Шкловского, - развитие исследований спектральных линий в радиоастрономии. Еще в 1948 г., основываясь на пионерской работе голландского астрофизика Х. ван де Хюлста, Иосиф Самуилович рассчитал интенсивность главной радиолинии атомарного водорода (длина волны 21 см) - основного компонента межзвездной среды - и показал, что она может быть обнаружена. Им предсказана возможность наблюдения многих молекул, имеющихся в межзвездной среде. Указанные им четыре линии гидроксила ОН на волнах около 18 см были обнаружены через 10 лет, линия CH - через 17 лет.
Шкловский выдвинул также гипотезу, согласно которой в районах Галактики, где рождаются молодые звезды и новые планетные системы, излучение в молекулярных линиях может быть аномально сильным. Эти идеи также определили одно из направлений современной астрофизики.
Велика роль Шкловского в философском осмыслении последних достижений современной науки (в том числе астрофизики) и связанной с ними проблемы существования внеземных цивилизаций, понимания места человечества в Космосе и его роли в преобразовании окружающего мира.
Только небольшую часть своих взглядов на эти проблемы он успел изложить в ряде статей и книге "Вселенная, жизнь, разум", выходу в свет которой очень способствовал М.В.Келдыш.
Большой талант Шкловского как ученого и философа, оригинальность мыслей и простота их изложения, темперамент оратора и благожелательность к жаждущим знаний, многочисленные выступления перед специалистами и широкой аудиторией снискали ему большую известность и признание.
Наиболее характерными чертами Иосифа Самуиловича как ученого были беспредельный интерес к фактам, поиск главного, стремление к простоте в понимании явлений природы, талант всегда быть на переднем крае.
Он создал школу современной всеволновой эволюционной астрофизики. Многие астрономы как нашей страны, так и за рубежом испытали сильнейшее влияние его личности.
По гамбургскому счету
Он начинал десятником на БАМе в 1932 г., имея 16 лет от роду (БАМ строился уже тогда). Кончил главой всемирно известной научной школы, членом множества академий, кавалером золотой Брюсовской медали, которая среди астрономов и астрофизиков котируется столь же высоко, как Нобелевская премия среди физиков.
Известно, что Л.Д.Ландау однажды с горечью сказал: "Я немножко опоздал родиться. Мне бы сделать это на 6 - 7 лет раньше". Имелось в виду, что к началу "золотого века физики"[1] (1925 г.) ему было только семнадцать, а к 1930 г., когда он попал в Копенгаген к Нильсу Бору, весь фундамент квантовой механики был уже заложен чуть более "старыми" Гейзенбергом, Дираком, Паули и др.
В этом смысле Иосифу Самуиловичу повезло. Родился он вовремя.
Древнейшая из наук - астрономия - пережила за время своего существования две революции, каждая из которых коренным образом изменила ее лицо. Первая из них произошла в декабре - январе 1609 - 1610 гг., когда Галилео Галилей впервые навел на небо телескоп. Некоторые историки утверждают, что известна точная дата этого события - 7 января 1610 г. Начиная с этого момента, человек стал исследовать Вселенную вооруженным глазом.
Вторая революция в астрономии началась во второй половине нашего столетия. Мы с вами - ее современники. Атмосфера Земли непрозрачна почти для всех электромагнитных волн, идущих из космоса. Есть только два "окна прозрачности". Одно - в оптическом, второе - в радиодиапазопе.
Именно второму "окну прозрачности" мы обязаны существованием столь многого достигшей современной радиоастрономии. Но вот все остальное излучение Вселенной недоступно наблюдениям с Земли, и вторая революция в астрономии состоит в том, что благодаря освоению комического пространства человек вынес свои приборы за пределы земной атмосферы и сейчас измеряет сигналы, которые излучает Вселенная, практически по всем диапазоне электромагнитных волн.
Перефразируя уже упоминавшиеся слова П.Дирака о "золотом веке физики", сказанные им при получении премии имени Роберта Оппенгеймера, можно сказать, что Шкловский не опоздал к началу "золотого века астрофизики" - он стоял у истоков отечественной и мировой радиоастрономии, у истоков современной всеволновой астрофизики. Впрочем, пусть сам Иосиф Самуилович расскажет о том, как "вторая революция" в астрономии вторглась в Москву, и как он оказался у ее "колыбели":
"Для меня все началось с того, что мне зачем-то понадобился мой бывший шеф по аспирантуре в ГАИШ, милейший человек - Н.Н.Парийский. Это было в начале лета 1946 г. После нескольких безуспешных попыток его найти мне удалось установить, что он находился в ФИАН.
Тогда Физический институт АН СССР (попросту ФИАН) еще не занимал своего нынешнего места на Ленинском проспекте. Он находился в своем старом здании на Миусской площади. Помню, как поражали мое воображение лампы дневного света в его конференц-зале - едва ли не первые в Москве. Я пошел в конференц-зал, тщетно высматривая там Николая Николаевича. Увы, мне его найти не удалось в переполненном людьми зале, и я невольно стал прислушиваться к голосу докладчика - средних лет человека в полковничьих погонах.
Как я потом узнал, это был нынешний академик Ю.Б.Кобзарев. Забавно, что в 1980 г. у меня состоялась встреча с Юрием Борисовичем при довольно печальных обстоятельствах - в академической больнице. Я напомнил ему о его докладе в ФИАН 34 года назад. Он ничего не вспомнил... А говорил он тогда (по-видимому, это было сообщение обзорного характера) о том, что во время недавно окончившейся войны офицеры радарной службы Королевских военно-воздушных сил Великобритании обнаружили, что Солнце излучает радиоволны в метровом диапазоне.
Эта новость меня тогда буквально поразила. Докладчик уже давно перешел на другую, чисто радиотехническую тему, а я, сидя в конце большого конференц-зала, сосредоточенно думал, что может означать этот необычный астрономический феномен? К этому времени я уже три года работал над проблемами солнечной короны и в какой-то степени разбирался в плазменной физике (хотя всегда предпочитал ей казавшуюся мне более конкретной спектроскопию).
По видимому, в то далекое второе послевоенное лето в конференц-зале ФИАН случилось своеобразное явление резонанса - я был внутренне настроен на информацию, услышанную от Ю.Б.Кобзарева.
Так или иначе, но к концу доклада я уже понял для себя, что это за явление природы - радиоизлучение Солнца (а ведь прошло меньше получаса, как я попал в этот зал). Но в жизни бывают (увы, очень редко!) такие минуты озарений. Мне пришлось пережить такое в моей последующей научной жизни только 2 - 3 раза" [2]
Все мы знали Иосифа Самуиловича как превосходного рассказчика, скорее, даже новеллиста. Рассказывать он любил, делал это охотно, мастерски, всегда и везде собирая при этом (не прикладывая, конечно, не малейших усилий) большую аудиторию. Каждый его рассказ был небольшой новеллой, "написанной" яркими мазками мастера, всегда с неожиданным парадоксальным концом. Его новеллы чем-то напоминали рассказы И. Бабеля и новеллы О'Генри. Многие их запоминали и записывали. Благодаря этому мы сможем еще раз "услышать" живого Иосифа Самуиловича, время от времени предоставляя слово ему самому. Эти отрывки будут далее следовать без дополнительных специальных пояснений.
Так все началось. Что же было потом? Потом был ряд фундаментальных открытий, каждого из которых достаточно, чтобы увековечить в науке имя этого человека. Научные работники знают, что между собой профессионалы в науке судят друг о друге по гамбургскому счету[3]. Обычный вопрос: - Такой-то? А что он сделал? Что, так сказать, за ним "записано" в науке? Это прекрасно понимал Иосиф Самуилович, однажды сказавший о Г.А.Гамове:
"Я считаю Г.А.Гамова, пожалуй, крупнейшим русским физиком ХХ века. В конце концов, от ученого остаются только конкретные результаты его труда. Применяя футбольную аналогию, имеют реальное значение не изящные финты и дриблинг, а забитые голы. В этом оказывается жестокость науки. Гамов обессмертил свое имя тремя выдающимися "голами": 1) теорией аlpha>-распада, более обще - "подбарьерными" процессами (1928 г.); 2) теорией "горячей Вселенной" и как следствие ее - предсказанием реликтового излучения (1948 г.), обнаружение которого в 1965 г, ознаменовало собой новый этап в космологии; 3) открытием феномена генетического кода (1953 г.) - фундамента современной биологии. Конечно, Гамов - невозвращенец, и это нехорошо. Но можем ли мы представить музыкальную культуру России ХХ века без имен Шаляпина и Рахманинова?"
Пользуясь той же футбольной терминологией, можно сказать, что по числу забитых "голов" Шкловский был самым результативным из советских астрофизиков и, безусловно, входил в символическую "сборную мира" на первых ролях.
Он был Астрофизиком N 1 нашей страны. Не думаем, чтобы кто-нибудь в этом сомневался.
И.С.Шкловский
- создал теорию ионизации и радиоизлучения солнечной короны (1949). До его работы феномен солнечной короны был вообще непонятен. Теперь это основа физики Солнца;
- предсказал, что радиолиния на длине волны 21 см, излучаемая всеми находящимися в основном состоянии атомами водорода в Галактике, должна быть наблюдаема (1949). Через два года линию обнаружили. Это стало началом новой эры в астрономии, так как позволило буквально "пересчитать" все водородные атомы межзвездной среды, исследовать ее динамику и кинематику. Радионаблюдения на волне 21 см - теперь самый эффективный и распространенный метод изучения динамики Галактики и ее ближайших соседок;
- объяснил природу свечения Крабовидной туманности (одного из самых интересных объектов на небе) во всем диапазоне длин волн, от оптики до радио, единым физическим механизмом - синхротронным излучением электронов в магнитных полях (1953). Глубокая нетривиальность ситуации состояла в том, что впервые в астрономию был введен "неклассический", принципиально новый механизм оптического излучения. До этого момента астрономы имели дело только с "обычным" тепловым излучением различных космических объектов. Так же, как статья о "21 см", эта работа открыла собой новую эру в астрономии;
- объяснил природу планетарных туманностей (1955), доказав, что они являются закономерным этапом эволюции определенного типа звезд, так называемых красных гигантов, и что их ядра быстро эволюционируют в белые карлики, причем основная часть последних возникает именно таким способом. Эта работа опередила не менее, чем на 10 лет, свое время и указала новый, неизвестный ранее путь эволюции вещества во Вселенной. Это - одно из важнейших достижений астрономии второй половины ХХ века.
Полный список фундаментальных работ Шкловского приведен в конце этого сборника.
Научное наследие Иосифа Самуиловича составляет более двухсот статей, не говоря о книгах; практически все они написаны... без соавторов! Профессиональным научным работникам нет нужды объяснять, что это значит.
Несмотря на столь, казалось, бы, "крайний индивидуализм" в науке, Шкловский, как уже говорилось, был главой крупной научной школы. Многие его ученики - это люди с мировыми именами в астрофизике, которые выросли и были выпестованы им буквально с "университетских пеленок". И.С.Шкловский был совестью и душой советской астрофизики.
Сумма запретов
Отношения Иосифа Самуиловича с кино были непростыми. Будучи по натуре художником и тонким ценителем искусства, он резко отрицательно относился к различного рода кинодеятелям. На то у него были свои причины. За свою долгую жизнь в астрономии ему не раз и не два приходилось выступать в роли консультанта, рецензента и т.п., и всегда происходили какие-то недоразумения и накладки по причине необязательности или недобросовестности деятелей кино. Широко известна, например, история с "Солярисом" Андрея Тарковского; выходу его на экран немало способствовал Шкловский, так как фильм сначала не давали ставить, а потом не хотели выпускать. Друзья- гуманитарии попросили его собрать астрономическую общественность и привезти на Мосфильм для обсуждения и поддержки этого фильма.
"Стоял лютый мороз с обжигающим ветром. Непросто было собрать 15 "пайщиков" и привезти их общественным транспортом к проходной Мосфильма. В качестве "свадебного генерала" я уговорил ехать Якова Борисовича Зельдовича - академика и трижды Героя. И тут вдруг случилась накладка: пропуска на нас не были заказаны, хотя накануне мне в институт звонила какая-то приближенная к Тарковскому особа и настойчиво нас приглашала, заверяя, что организационная часть обеспечена. Минут 15 толкались мы в холодной проходной. Тщетно я метался от окошка к окошку, пытаясь найти хоть какие-нибудь концы. Можно себе представить, как на меня смотрели мои коллеги! В отчаянии я шутя (хотя было не до шуток) попросил Якова Борисовича подойти к окошку и щегольнуть своими тремя золотыми звездами. "Ничего не выйдет. Подумают, что муляж!" - ответил Я.Б., обнаружив топкое понимание специфики кино. Так и ушли мы ни с чем. Через несколько дней я узнал, что обсуждение фильма Тарковского отменили, о чем нас не соизволили известить. Тарковский даже не извинился".
Неудивительно, что когда во время визита в Москву знаменитый итальянский кинорежиссер Антониони, известный нашим зрителям "Красной пустыней", "Затмением" и другими не менее прекрасными фильмами, передал Иосифу Самуиловичу приглашение приехать к нему в гостиницу для разговора, последний отказался, причем не в самой вежливой форме. В результате последовал телефонный звонок с Мосфильма, из которого явствовало, что к 15 часам - времени, назначенному Шкловским, - маэстро прибудет в ГАИШ (Государственный астрономический институт им.П.К.Штернберга).
"... Девицы бросились в мой захламленный кабинет, где, кроме моего, стояло три стола. И еще огромное, продавленное старое кресло. Они лихорадочно стали "наводить марафет", готовясь к приему знаменитости. "Отставить, - рявкнул я. - Мы его примем в стиле итальянского неореализма. Так сказать, под небом Сицилии".
Ровно в 15 часов во двор института въехал кортеж роскошных машин. Маэстро приехал со своей киногруппой в сопровождении весьма малоквалифицированной переводчицы, от услуг которой я сразу же отказался. Антониони оказался очень симпатичным, немного грустным немолодым человеком, одетым с подчеркнутой простотой. По-английски он говорил примерно так же плохо, как и я, что, конечно, способствовало взаимному пониманию.
- Чем могу служить? - спросил я.
- Видите ли, я задумал поставить фильм-сказку. По ходу действия дети, играющие в городском дворе - настоящем каменном мешке - запускают воздушного змея, который улетает в Космос. Может ли это быть?
- Вы придумали, маэстро, прелестную сказку, а в сказке все возможно!
Насчет сказок Антониони разбирался, во всяком случае, не хуже меня. Нет, его интересовало - может ли это быть с точки зрения науки!
- Я вынужден Вас разочаровать, - с точки зрения науки этого не может быть!
- Я понимаю, - сказал Антониони, - что этого не может быть с точки зрения науки сегодняшнего дня. Но, может быть, через 200 - 300 лет наука уже не будет исключать такую возможность?
- Боюсь, что и через 1000 лет позиция науки в этом пункте не изменится. Разве что детишки оснастят свою игрушку каким-нибудь анигилляционно-гравитационным двигателем.
Нет, какой-нибудь двигатель маэстро не устраивал - он разрушал его милую задумку. Я стал ему объяснять, что только первобытные люди и современные, обремененные полузнаниями цивилизованные дикари верят (именно верят) в безграничные возможности науки. На самом деле настоящая наука - это сумма запретов. Например, вся физика состоит из трех запретов: а) нельзя построить перпетуум мобиле первого и второго рода, б) нельзя передать сигнал со скоростью, большей, чем скорость света в пустоте, в) нельзя одновременно измерить координату и скорость электрона. Антониони помрачнел. Запреты ему были явно не по душе".
Нам кажется, эта парадоксальная, но глубокая идея относится не только к настоящей науке. Разве, когда мы говорим о настоящей порядочности или настоящей интеллигентности, речь идет не о сумме запретов (разумеется, на подсознательном уровне)? Сумма запретов Шкловского была абсолютной. Как в физике. Однажды старый товарищ попросил его поддержать коллегу - астрофизика.
- Я перестал бы себя до конца моих дней уважать, если бы не поставил своей подписи рядом с подписью этого высокоуважаемого мной человека. И, ясно понимая, что попал в аварию, подписал, иначе я просто не мог, - скажет позже Иосиф Самуилович. За эту историю он расплатился тяжелейшим инфарктом.
Добро должно быть конкретным
Иосиф Самуилович не был святым. Бесполезно, да и не нужно канонизировать его образ. Он был "слишком талантлив", талантлив во всем - обаяние и масштабность его личности ощущал каждый, кто так или иначе с ним сталкивался.
Как вспоминает В.С.Бердическая (ГАИШ): "... Научные педанты не прощали ему смелости и риска. Но молодежи, мне кажется, нужно учиться такому бесстрашию. Он всегда был окружен друзьями и учениками - большой группой талантливых молодых астрофизиков. Но его острое слово, разящее, как пушкинская эпиграмма... создавало ему немало врагов"[4].
Очень давно, около сорока лет назад, Шкловскому, еще молодым человеком, посчастливилось попасть в экспедицию по наблюдению солнечного затмения. Экспедиция была направлена в Бразилию на пароходе "Грибоедов". Руководил экспедицией патриарх советской астрономии академик А.А.Михайлов - образованнейший, интеллигентнейший человек.
"...Особенно тяжело было мне и другим молодым участникам, не имевшим опыта светских раутов и не знавших тонкостей правил поведения за столом. Какие уж тонкости, когда всю войну я воспитывал свой характер в направлении стоицизма: донести целым домой довесок пайкового хлеба... Я постоянно попадал впросак. Трудности начинались с заказа: меню было на французском языке. Дабы упростить ситуацию, я всегда садился рядом с Александром Александровичем Михайловым - начальником нашей экспедиции, что было, конечно, не так-то просто. После этого я механически повторял его заказ. Скоро, однако, я убедился, что такая стратегия порочна, так как лишает меня возможности отведать неслыханно вкусных мясных жаренных блюд. Увы, наши с А.А. вкусы оказались полярно различны - он был на строгой диете. И тогда я пустился в опасную самодеятельность, в критические минуты обращаясь к начальнику за консультацией. Помню, как-то я довольно безуспешно ковырял какую-то экзотическую рыбину вилкой.
- Что Вы делаете? - тихо прошипел А.А.
- Пытаюсь вилкой, ведь нельзя же рыбу ножом, - пролепетал я.
- Вот именно, ножом, специальным рыбным ножом, который лежит слева от Вас!
Поди знай! В другой раз на мой какой-то дурацкий вопрос А.А. тихо, но отчетливо сказал:
- И вообще, И.С. - больше самостоятельности. Нужно руководствоваться принципом: человек за столом должен быть как можно дальше от собаки. Собака ест вот так. - А.А. низко нагнулся над тарелкой и стал к удивлению окружающих быстро елозить руками. - А человек вот так, - он откинулся на спинку стула, держа нож и вилку в почти вытянутых руках. После такого объяснения я к А.А. больше за консультацией не обращался.
Через несколько недель после этого, когда мы уже плыли в Аргентину, я взял у А.А. реванш. Как-то в кают-компании за послеобеденным трепом я решил продемонстрировать свою эрудицию, процитировав по памяти прелестный афоризм Анатоля Франса: "...В некоторых отношениях наша цивилизация ушла далеко назад от палеолита: первобытные люди своих стариков съедали - мы же выбираем их в академики..." Присутствовавший при этом А.А. даже бровью не повел - все-таки старое воспитание, но навсегда сохранил ко мне настороженно-холодное отношение...".
Предельно точно, нам кажется, написал об этом академик Я.Б.Зельдович[5]: "...из песни слова не выкинешь, и мы подходим к трудному месту.
Сама личность Шкловского поляризовала окружающих. Наряду с верными друзьями, учениками, последователями у него были враги. Он мог больно задеть и людей, вполне расположенных к нему. Эта фраза "он Человеком был" включает в себя и подтекст - ничто человеческое не было ему чуждо. Смерть подводит итог, отсеивая все преходящее...".
Да, он мог задеть "пушкинской эпиграммой", мог обидеть маститого коллегу недвусмысленным обвинением в невежестве, мог отстаивать свою научную и этическую позицию, невзирая на лица. И все-таки, пусть не покажется это парадоксальным, едва ли не основной чертой его характера была Доброта.
Среди его учеников 2 академика РАН, 10 докторов и около 30 кандидатов наук - и ведь каждому или почти каждому из них Шкловский помогал от всей души. Не менее десяти ныне ведущих советских астрофизиков обязаны Иосифу Самуиловичу тем, что они вообще состоялись. Скольким молодым талантам, "не щадя живота своего", он "пробивал" (и "пробил"!) московскую прописку, скольким - квартиру. У него всегда находилось время для начинающей молодежи, студентов и даже школьников. В связи с проблемой добра стоит выслушать самого Шкловского:
"Каждый раз, когда я из дома еду в издательство "Наука", точнее, в астрономическую редакцию этого издательства, к милейшему Илье Евгеньевичу Рахлину, и водитель троллейбуса N 33 объявляет (не всегда, правда): "Улица академика Петровского" - остановка, на которой я должен выходить - неизменно мне делается грустно. Я очень многим обязан человеку, чьим именем назван бывший Выставочный переулок. Он восстановил меня на работу в Московском университете, когда меня в 1952 году вместе с несколькими моими несчастными коллегами выгнали из Астрономического института им. П.К.Штернберга. Двумя годами позже он своей властью прямо из ректорского фонда дал мне неслыханно роскошную трехкомнатную квартиру в 14- этажном доме МГУ, что на Ломоносовском проспекте. До этого я с семьей 19 лет ютился в одной комнате останкинского барака... Мне удалось создать весьма жизнеспособный отдел и укомплектовать его талантливой молодежью исключительно благодаря самоотверженной помощи Ивана Георгиевича... Моим бездомным молодым сотрудникам он предоставлял жилье. И потом, когда началась "космическая эра", сколько раз он помогал нам! У него было абсолютное чутье (как у музыкантов бывает абсолютный слух) на настоящую науку, даже если она находилась в эмбриональном состоянии.
22 года Иван Георгиевич руководил самым крупным университетом страны. У него ничего не было более близкого, чем университет, бывший ему родным домом и семьей. Ради университета он забросил даже любимую математику...
Его судьба была глубока трагична. Это ведь древний сюжет - хороший человек на трудном месте в тяжелые времена! Надо понять, как ему было тяжело. Я был свидетелем многих десятков добрых дел, сделанных этим замечательным человеком. Отсюда, будучи хорошо знакомым со статистикой, я с полной ответственностью могу утверждать, что количество добрых дел, сделанных им за все время пребывания на посту ректора, должно быть порядка 104! Много ли у нас найдется людей с таким жизненным итогом? Некогда модный поэт написал такие "гуманные" строчки: "...добро должно быть с кулаками...". Это ложь! Добро должно быть прежде всего конкретно. Нет ничего хуже "безваттной", абстрактной доброты. Эту простую истину следовало бы усвоить нашим "радикалам". И было бы справедливо, если бы на надгробии Ивана Георгиевича, что на Новодевичьем, была высечена простая надпись: "Здесь покоится человек, совершивший 10000 добрых поступков". Какие слова хотелось бы видеть на надгробии Иосифа Самуиловича? Может быть, те же самые?
Механика Аристотеля
Шкловский был не только родоначальником новых направлений в науке, но и человеком, впервые в нашей стране, а возможно, и в мире, попытавшимся (и притом удачно) организовать глобальные экспериментальные исследования в этих новых областях астрофизики.
"...Начиная с 1953 г., я, по кусочкам, из талантливой молодежи, остро ощущавшей происходящую в нашей астрономической науке революцию, формировал отдел, условно называемый "отделом радиоастрономии", хотя мы не ограничивались только радиоастрономией (фактически это был отдел всеволновой астрофизики - курсив наш. - Н.С., Л.М.). Это было дьявольски трудно...".
Новому и прогрессивному всегда нелегко пробивать себе дорогу, а ведь начиналась космическая эра в истории человечества - вскоре был запущен первый спутник, астрофизика становилась всеволновой, но вот "жить" становилось все труднее.
"...Вообще, по всем делам, большим и малым, касающимся моего отдела и его сотрудников, я обращался непосредственно к ректору, что, конечно, нельзя было считать нормальным. Но что прикажите делать? В конце концов, в 1968 - 1969 гг. основная, творчески наиболее активная часть отдела радиоастрономии ГАИШ (и я в том числе) покинула стены alma mater и перешла во вновь организованный Институт космических исследований Академии наук СССР, где получила более или менее нормальные условия существования. Одной из многих причин ухода из ГАИШ было активное нежелание лежать в положенный мне Богом час на многим хорошо известном большом дубовом столе в конференц-зале. Скольких своих старших (и не только старших) коллег я за эти годы проводил в мир, где, как можно верить, нет всякого рода... Ритуал гражданской панихиды в ГАИШ отработан до мельчайших деталей...".
Все то было давно, в "доисторические времена". Не следует думать, однако, что дальнейший путь Иосифа Самуиловича, живо переживавшего с каждым из своих учеников и сотрудников его проблемы, как свои собственные, был усыпан розами. Отнюдь нет. Однако, как выяснилось, на этом пути его ждало открытие.
Извечная тайна движения... Должны были пройти тысячелетия для того, чтобы Галилей постиг его сущность. Позднее Ньютон сформулировал первый закон механики, по которому "всякое тело совершает равномерное и прямолинейное движение до тех пор, пока внешние силы не выведут его из этого состояния". Тем не менее, Шкловский считал, что истинный смысл тайны движения удалось установить лишь ему.
Если Ньютону закон всемирного тяготения явился во всем его великолепии, как утверждает известная легенда, в Кембридже в саду, когда упало историческое яблоко, то Иосифу Самуиловичу тайна движения открылась, по-видимому, во Львове во время пленума Комиссии по звездной астрономии АН СССР.
"...Хорошо помню, что в один из вечеров... пришел местный человек К. - коренной львовянин. За бутылкой венгерского он разговорился и поведал историю, которую я никак не могу забыть.
История эта, на первый взгляд, кажется простой и незамысловатой. До войны он работал лифтером в местном отеле. Когда 17 сентября 1939 года произошло историческое воссоединение двух частей Украины, большая часть жителей ликовала, в то время как другая часть замерла в настороженном молчании. На следующий день после исторического события в отеле, как и в других более или менее значительных учреждениях, появился новый уполномоченный. Старые служащие отеля затаились: что же будет дальше? А дальше уполномоченный стал вызывать в свой кабинет всех служащих по одному и о чем-то беседовал с ними. О чем - толком никто не знал, так как прошедшие собеседования подавленно молчали. Напряжение в отеле достигло кульминации. Наконец, к концу этой "операции" к уполномоченному был вызван и К., занимавший в служебной иерархии отеля одно из последних мест. "Кем Вы работаете" - грозно спросил уполномоченный. "Лифтером", - скромно ответил мой новый львовский знакомый. "Ну, так смотрите, - чтобы лифт работал!" - и уполномоченный недвусмысленно дал понять, что аудиенция окончена.
К. вышел из кабинета в совершенно подавленном состоянии. Что он вообще хотел сказать - этот важный начальник? Как это прикажете понимать? Разве может быть так, чтобы лифт не работал? Тут что-то не так...
Мне кажется, что эта простенькая истории полна глубокого смысла... Суть дела упирается в вековечную тайну движения. Великий Аристотель, как известно, считал, что движение (конечно, равномерное и прямолинейное) может происходить только потому, что на движущееся тело непрерывно действует некоторая сила. Перестанет сила действовать - и рано или поздно тело остановится! Великий Галилей, а после него - не менее великий Ньютон пришли к радикальному выводу, что равномерное и прямолинейное движение любого тела для своего поддержания не требует никакой силы! Это - знаменитый закон инерции, который без должного понимания зубрят многие миллионы школяров на всех континентах".
Как считал Иосиф Самуилович, суть его открытия в том, что вся наша деятельность, к сожалению, происходит в соответствии с законами механики Аристотеля, а не Ньютона и Галилея - попробуйте-ка пустить на самотек организацию какого-либо эксперимента - сами знаете, что из этого получится.
"В самом деле, хорошим примером формального действия механики Аристотеля является движение какого-нибудь тела в вязкой среде. Чтобы тело (дело) двигалось, его непрерывно надо толкать - вот суть механики Аристотеля! Случай с лифтом, так удививший неопытного К., есть только малюсенькая частность в действии всеобъемлющего закона, установленного великим греком".
Люди, ау!
Для широкого круга людей во всем мире профессор И.С.Шкловский - прежде всего автор знаменитой книги "Вселенная, жизнь, разум". Впервые она вышла на русском языке в 1962 г. и выдержала шесть переизданий. Эта книга была переведена на многие языки народов мира, интерес к ней никогда не падал, так как для каждого нового поколения она является все таким же откровением, как и для первых ее читателей.
"Я особенно горжусь, что книга вышла в издании для слепых - шрифтом Брайля! Четыре толстенных тома, сделанных на бумаге, похожей на картон, производят странное впечатление".
"Вселенная, жизнь, разум" - это книга о Вселенной, возможности существования жизни в ней, и, главное, о возможности существования в ней не просто жизни, но жизни разумной. Она была написана "на одном дыхании". Тогда в 1962 г., в период "бури и натиска" казалось, что гигантские успехи всеволновой астрономии не могут не привести к обнаружению сигналов искусственного происхождения.
Этого не произошло. Космос молчал, и точка зрения Шкловского изменилась. Он пришел к выводу, что наша цивилизация существует, скорее всего, в единственном числе.
Мы не хотим здесь приводить все pro и contra в пользу той или иной точки зрения. В конце концов, мы пишем не об этой старой, как мир, проблеме, а об Иосифе Самуиловиче.
По его мнению, "в настоящее время, характеризуемое огромными успехами астрономии, утверждение о нашем практическом космическом одиночестве значительно лучше обосновывается конкретными научными фактами, чем традиционное, ставшее уже догматическим ходячее мнение о множественности обитаемых миров...
...Возможность нашего практического антропоцентризма хотя бы в Местной системе галактик мне представляется неизмеримо богаче в философском, этическом и нравственном плане, чем традиционное "Люди, ау"[6]. Все мы знаем, что наш мир находится на грани катастрофы, и одной из главных причин этого является отсутствие взаимопонимания. Ну, а если мы еще и одиноки во Вселенной, то..."
В этой связи мы расскажем историю эпиграфов к книге И.С.Шкловского "Вселенная, жизнь, разум".
Книга состоит на трех частей (27 глав): первая - "Астрономический аспект проблемы", вторая - "Жизнь во Вселенной", третья - "Разумная жизнь во Вселенной". Каждая часть предваряется эпиграфом.
"К общеастрономической главе хороший эпиграф дал мне знакомый литературный критик Бен Сарнов ("И страшным, страшным креном к другим каким-нибудь неведомым Вселенным повернут Млечный Путь" - это из Пастернака). Сложнее получилось с эпиграфом к футурологической главе... Незадолго до этого я получил письмо от своего ныне покойного старого друга, товарища по Дальневосточному университету С.Д.Соловьева. Между прочим, в этом письме были такие строчки: "...На днях перечитал новые стихи Асеева. К старости он стал писать лучше. Вот почитай слегка подправленные мною строфы:
|
Но ведь это и есть тот самый эпиграф, который мне так нужен! И только при корректуре я вспомнил приписку Соловьева насчет "слегка подправленных строф". Значит, эти понравившиеся мне строчки - не подлинный Асеев? Может случиться скандал! Тем более, как я узнал, у маститого поэта был довольно скандальный характер. С большим трудом нашел книжку Асеева, где напечатаны эти строки. Худшие мои опасения оправдались: у Асеева после "Кому в ладоши будут бить?" стояло звукоподражание "тим-там, тим-там, тим-там"! А ведь весь смысл был для меня в соловьевской строчке "К каким планетам плыть?" Пришлось выбросить эту концовку и обрубить строки на "ладошках", в которые будут бить наши потомки. Но зато в следующих изданиях, уже после смерти Асеева, я концовку Соловьева восстановил... Да простят меня ревнители неприкосновенности поэтического замысла и священности авторского права".
Как вы поняли, это эпиграф к третьей части. Эпиграфом же ко второй
части (о котором, собственно, идет рассказ) Шкловский взял стихи
Н.С.Гумилева - широко известного в начале века поэта, главы русского
акмеизма (мужа А.А.Ахматовой) - из цикла "К синей звезде":
|
В последующих изданиях эпиграфы к первой и второй частям не менялись. Эпиграф же к третьей части в последнем (пятом) издании Иосиф Самуилович вообще заменил другим - вместо Н.Асеева появился И.Ильф ("Записные книжки"): "Жить на такой планете - зря время терять!".
Закономерно, - подумаете Вы, - очень точное отражение изменившегося отношения Шкловского к проблеме внеземных цивилизаций. Да, конечно, но дело не только в этом. Не исключено, что выдержка из "Записных книжек" Ильфа появилась не только в связи с изменившейся авторской позицией по поводу внеземных цивилизаций, но и в связи с историей второго ("венерианского") эпиграфа.
В феврале 1961 г. к Венере стартовала первая советская ракета. В связи с этим "Известия" напечатали статью Иосифа Самуиловича, посвященную Венере и столь знаменитому событию. Статья начиналась с этих давно забытых стихов.
"Я был чрезвычайно горд своим поступком [7] и, распираемый высокими чувствами, послал Анне Андреевне Ахматовой вырезку из "Известий", сопроводив ее небольшим почтительным письмом. Специально для этого я узнал адрес ее московских друзей, у которых она всегда останавливалась, когда бывала в столице. Долго ждал ответа - ведь должна же была она обрадоваться такому из ряда вон выходящему событию! Прошли недели, месяцы. Я точно установил, что Ахматова была в Москве. Увы, ответа я так никогда от нее не дождался, хотя с достоверностью узнал, что письмо мое она получила".
Действительно, "жить на такой планете - зря время терять", если даже одинаково чувствующие свое время люди, люди одного мироощущения, одного "духовного движения" не слишком хорошо понимают друг друга. Впрочем, кто знает? "Причину молчания Анны Андреевны я узнал только через много лет. Оказывается, цикл стихов "К синей звезде" Гумилев посвятил другой женщине! Это просто поразительно - до конца своих дней она оставалась женщиной и никогда не была старухой!".
"Бог на стороне больших батальонов"?
"Откуда же мне было тогда знать, что весна и первая половина лета далекого 1947 года будут самыми яркими и, пожалуй, самыми счастливыми в моей сложной, теперь уже приближающейся к финишу, жизни. В ту третью послевоенную весну, до края наполненный здоровьем, молодостью и непоколебимой верой в бесконечное и радостное будущее, я считал само собой разумеющимся, что предстоящая экспедиция к тропику Козерога - в далекую сказочно прекрасную Бразилию - это только начало. Что будет еще очень, очень много хорошего, волнующего душу, пока неведомого. После убогой довоенной юности, после тяжких мучений военных лет передо мной вдруг наконец-то открылся мир - таким, каким он казался в детстве, когда я в своем маленьком родном Глухове замирал в ожидании очередного номера выписанного мне волшебного журнала "Всемирный следопыт" с его многочисленными приложениями. То были журналы "Вокруг света", "Всемирный турист" и книги полного собрания сочинений Джека Лондона в полосато-коричневых бумажных обложках. Читая запоем "Маракотову бездну" Конан-Дойля или, скажем, "Путешествие на Снарке" Лондона, я был за тысячи миль от родной Черниговщины. Соленые брызги моря, свист ветра в корабельных снастях, прокаленные тропическим солнцем отважные люди - вот чем я тогда грезил. Вообще у меня осталось ощущение от детства, как от парада удивительно ярких и сочных красок. На всю жизнь врезалось воспоминание об одном летнем утре. Проснувшись, я долго смотрел в окно, где на ярчайшее синее небо проектировались сочные, зеленые листья старой груши. Меня пронзила мысль о радикальном отличии синего и зеленого цвета. А ведь я в своих тогдашних художнических занятиях по причине отсутствия хорошей зеленой краски (нищета!) смешивал синюю и желтую. "Что же я делаю? Ведь синий и зеленый цвета - это цвета моря и равнины..."
А потом пришла суровая и бедная юность. Муза дальних странствий ушла куда-то в область подсознания. Живя в далеком Владивостоке и случайно бросив взгляд на карту Родины, я неизменно ежился: "Куда же это меня занесло!" А в войну карты фронтов уже вызывали совершенно другие эмоции - вначале страшные, а потом вселяли надежду.
Война закончилась... Спасаясь от убогой реальности, я жадно увлекся наукой. Мне очень повезло, что начало моей научной карьеры почти точно совпало с наступлением эпохи "бури и натиска" в науке о небе. Пришла "вторая революция" в астрономии, и я это понял всем своим существом. Вот где мне помогли детские мечты о дальних странах! Довольно часто я чувствовал себя этаким Пигафеттой и Орельяной, прокладывающим путь в неведомой, таинственно-прекрасной стране. Глубоко убежден, что без детских грез за чтением "Всемирного следопыта", Лондона и Стивенсона я никогда не сделал бы науке того, что сделал.
В этой самой науке я был странной смесью художника и конкистадора. Подобные феномены появляются только в эпохи ломки привычных, устоявшихся представлений и замены их новыми. Уже сейчас такой стиль работы невозможен. Наполеоновское правило "бог на стороне больших батальонов" в наши дни действует неукоснительно".
Принцип Паули
Среди фундаментальных запретов физики имеется и принцип Паули, о котором не упомянул Шкловский в беседе с Антониони (см. "Сумму запретов"). Суть его в том, что в данном квантовом состоянии спин электрона может быть направлен либо в одну, либо в другую сторону[8] "Или-или", как шутят в Одессе. Феномен Шкловского не может быть понят до конца без принципа Паули.
- Бросьте Вы, Иосиф Самуилович, из-за пустяков себе нервы портить! Берегите здоровье! - сказал не на шутку разволновавшемуся Шкловскому сотрудник, навещавший его в больнице.
- Я могу находиться только в двух состояниях, - ответил Иосиф Самуилович, - или живым, каким Вы меня знаете, или не живым. Другим я не бываю.
Он умер 3 марта 1985 г. от инсульта, которого могло и не быть. Впрочем, в этом случае статью следовало бы назвать иначе.
| В начало страницы |
Доктор физ.-мат.наук Б.В.Комберг (ФИАН)
Писать о И.С.Ш. сложно. Он был человеком очень неординарным, резким, переменчивым. Он все воспринимал остро, небезразлично и, соответственно, откликался на людей и события. Общение с ним было для меня трудным, неровным, требующим внимания и напряжения, но всегда страшно привлекательным. Вокруг И.С. возникали "вихри", и далеко не всем это было по душе, не все выдерживали напряженность его поля, которое одновременно и притягивало, и отталкивало. Это был в высшей степени "странный аттрактор", влияние которого чувствовалось на расстоянии и даже могло передаваться через тебя на других людей, вызывая их часто неожиданную реакцию. При этом приходилось как-то интерпретировать те или другие высказывания или поступки И.С., чтобы сгладить впечатление от них у собеседника. И это было непросто, так как я сам не всегда их понимал. Часто такие "собеседования" заканчивались взаимным непониманием, так как И.С. можно было или любить и принимать, или не любить и не принимать. Как у него самого мнения, как правило, были полярными, так и у общающихся с ним людей они вызывали полярные отношения - происходила "поляризация вакуума", из которой рождались и чувства, и мысли высокого накала.
Насколько я помню, впервые я увидел И.С. на его лекции в малом зале Планетария - он рассказывал о радиоизлучении Солнца. Было это в начале или середине 50-х годов. Сталкивался я с ним и на лекциях в Политехническом музее, куда я сбегал из электромеханического техникума, расположенного неподалеку (в Подколокольном переулке), и где мне довелось слушать О.Ю.Шмидта, В.А.Амбарцумяна, П.В.Фесенкова, Г.А.Тихова и даже О.Б.Лепешинскую. А после, мои воспоминания об И.С. связаны уже с ГАИШем, где в 61 комнате царствовал Доктор и его ученики - радиоастрономы: Коля Кардашев, Вася Мороз, Дима Курт, Петя Щеглов, Слава Слыш и другие. В одной комнате с И.С. сидел и незабвенный Соломон Борисович Пикельнер. Захаживал туда приезжающий из Горького Самуил Аронович Каплан. Под их мощным воздействием я и еще 10 моих одногруппников осенью 1961 года пошли на кафедру астрофизики, хотя наш наставник - Саша Гурштейн всячески нас от этот отговаривал, предвидя трудности с распределением. Курсовую работу на 4-м курсе я делал у В.И.Мороза, а диплом - в ФИАНе у В.Л.Гинзбурга. После окончания кафедры и 4-х месячной "заминки" из-за 5-го пункта меня по рекомендации Игоря Новикова взял в ИПМ в свой отдел Яков Борисович Зельдович. Как-то зимой 1966 года в коридоре ИПМ меня встретили И.С. и Кардашев. Они мне сказали, что у них только что был разговор с Я.Б. и договорились создать объединенный астрофизический семинар (ИПМ, ГАИШ, ФИАН) с тремя руководителями (Я.Б., И.С., В.Л.), а меня просят быть секретарем этого семинара. Проводить семинар решили 2 раза в месяц в ГАИШе. И вот в четверг 23 апреля 1966 г. состоялось первое заседание ОАС со следующей повесткой:
1. Дорошкевич А.Г., Зельдович Я.Б., Новиков И.Д. "Образование галактик в расширяющейся Вселенной".
2. Гордон И.М. (Харьков) "О свойствах плазмы в Крабовидной туманности".
3. Рефераты новых работ.
Это были незабываемые годы. Семинар собирал полный зал, народ теснился в проходах и даже в дверях. На него специально приезжали астрономы из других городов. "Все флаги в гости были к нам..." А в первых рядах восседали Я.Б.Зельдович, В.Л.Гинзбург, И.С.Шкловский, С.Б.Пикельнер и другие известные советские астрономы и физики. Мне кажется, что об истории зарождения и распада ОАС следует написать отдельно, так как это будет одновременно и история советской астрофизической школы в течение более чем 20 лет.
|
Сюняев выступал 23 раза |
К сожалению, согласие между академиками - руководителями ОАС вскоре нарушилось. Отношения между И.С., с одной стороны, Я.Б. и В.Л. - с другой, особенно обострились после их совместной поездки на симпозиум МАС N 31 в Голландию, где речь шла и об интерпретации "рентгеновских звезд" с тесными двойными системами, в состав которых входят Новые звезды. Начались взаимные упреки приоритетного характера. На прежний уровень отношения между ведущими нашими астрофизиками уже никогда не вернулись. А И.С. слег вскоре со своим первым инфарктом.
В конце 1967 года отдел И.С. был переведен из ГАИШа во вновь организуемый под руководством академика Г.И.Петрова Институт космических исследований. После того, как директором ИКИ стал академик Р.З.Сагдеев (1973 год), он начал уговаривать Я.Б. переходить вместе с его отделом из ИПМ к нему в Институт (это была идея Кардашева). И Я.Б. сначала на эти уговоры поддался. Но потом, по- видимому, решив, что от "добра добра не ищут" сказал нам: "будем почковаться", т.е. в ИКИ перейдет часть людей, а часть, во главе с ним, останется в ИПМ. Переходить согласился Сюняев, так как Сагдеев обещал ему в ИКИ сделать сектор. Игорь Новиков попросил Я.Б., чтобы и ему в ИПМ дали сектор (отношения между Новиковым и Сюняевым уже тогда были сложными), однако поход Я.Б. к академику А.Н.Тихонову, который курировал в ИПМ кадровые перестановки, результата не дал. Сотрудники отдела, которые были близки к Новикову, не советовали ему переходить в ИКИ, но Игорь уперся и все же принял роковое для нас и себя, в первую очередь, решение о переходе в ИКИ, где ему тоже обещали сделать сектор. Так летом 1974 г. в ИКИ появился отдел N 25, состоящий из 2-х секторов и руководимый на общественных началах Я.Б.Зельдовичем. Новому отделу выделили место на 2-м директорском этаже, потеснив иностранный отдел, к большому неудовольствию его заведующего.
Правда, вскоре нас "вытеснили" на 5 этаж - поближе к библиотеке и отделу Шкловского, который располагался на 7 этаже. Тогда мы еще не чувствовали, что все эти передвижения, в конце-концов, приведут к слиянию двух отделов. Правда, произошло это не совсем добровольно и не совсем мирным путем.
После перехода в ИКИ отношения между Новиковым и Сюняевым, естественно, не улучшились. Причем Сюняев использовал любую возможность, чтобы развести Игоря с Я.Б. - известно, что "любовные треугольники" являются образованиями неустойчивыми. А тут еще было два раздражающих фактора: частые поездки Новикова за рубеж (на фоне "невыездного" Я.Б. и запретного на некоторое время за какой-то "проступок" за рубежом Сюняева) и периодические компании по выборам в Академию Наук.
С первым пунктом "справились" очень просто: сказали Я.Б., что Новиков пишет на него доносы под видом отчетов о встречах с иностранцами. (Об этом Я.Б. сказал Шкловскому, а тот тут же передал Игорю). Узнав такую для себя "приятную" новость, Новиков взбеленился и хотел писать заявление на Сюняева в Партбюро - нам стоило больших трудов отговорить его от этой затеи (даже Пастернаковские строки ему приводили: "не довершай чужую ложь позором объяснений"). Со вторым пунктом дело обстояло сложнее. Дело в том, что на ученом совете ИКИ, куда входили и Новиков, и Сюняев, был принят некоторый список "выдвиженцев" в члены АН, который представлялся на каждые выборы. В этом списке был и Новиков. По-видимому, Я.Б. уговорили на выборах осенью 1979 г. этот порядок изменить и Новикова не выдвигать, а выдвинуть от нашего отдела только Сюняева. Этот узел Я.Б. решил не развязывать, а разрубить - он подал заявление об уходе с должности завотделом на общественных началах и распустил отдел N 25. На его месте был создан отдел Сюняева, состоящий пока из него и лаборантки - Лоры Теучеж. Судьба остальных сотрудников отдела повисла в воздухе. Директор ИКИ предложил нам перейти в какой-либо из теоретических отделов ИКИ: к Г.И.Петрову, к А.А.Галееву или к И.С.Шкловскому. Таким образом, самый для нас плохой вариант с уходом из ИКИ отпадал, хотя Сергей Блинников и Миша Баско получили приглашение на перевод со ставками к Владимиру Сергеевичу Имшеннику и Диме Надежину в ИТЭФ (что и реализовалось). Для всех остальных (среди нас было 40% евреев) уход из ИКИ был невозможен, да кроме того, мы не хотели "пропадать по одиночке", а старались сохранить коллектив, сложившийся при Я.Б. и Новикове.
В отдел Галеева мы переходить не хотели, возможно, лишь кроме Гены Бисноватого-Когана. Отдел Г.И.Петрова был далек от нас по тематике. Самым приемлемым для нас вариантом был переход к И.С., но для этого надо было иметь его согласие. А тут были нюансы. Дело в том, что И.С. к теоретикам из школы Зельдовича в целом относился скептически, хотя ко многим персонально он относился хорошо. Да и с самим Я.Б. у него были отношения сложные, не говоря уже про Сюняева. Захочет ли И.С. принять такой "подарок" из чужих рук? Я сейчас не помню деталей переговоров с И.С. (обсуждался даже промежуточный вариант - образование нового теоретического отдела под заведованием зам. директора ИКИ Н.С.Кардашева), но ясно, что И.С. был в курсе наших бед. (И через своих сотрудников, да и через нас). Все решил, как мне кажется, звонок Сагдеева сначала Новикову, а потом и И.С. с этим предложением. И, к нашему счастью, И.С. это предложение принял. И, надо отдать ему должное, никогда нас не упрекал за "принадлежность" школе Я.Б., хотя на эту тему иногда подтрунивал, считая, что Я.Б. не мог нас научить настоящей астрофизике. (В связи с этим я вспоминаю, как поздравляя И.С. со 60-ти летием в ГАИШЕ, Я.Б. сказал, что "лучшим подарком И.С. была бы лицензия на отстрел нескольких теоретиков из его школы.")
В общем, как бы там ни было, но 12 октября 1979 г. Сагдеев подписал приказ о нашем переводе в отдел N 3, руководимый И.С. Здесь стоит заметить, что большую и не только моральную помощь в трудные для нас дни нам оказывали тогдашний ученый секретарь ИКИ Тамара Константиновна Бреус и Алик Фридман из Астросовета. И мы стали перебираться с 5-го этажа, где окопался Сюняев, который теперь, после ухода Я.Б. из ИКИ, стал зав.отделом, на 7-й этаж, где был прописан "всеволновой" отдел И.С.
С тех тяжелых для нас дней прошло уже почти 15 лет. Уже 10 лет нет с нами И.С. и 8 лет, как скончался Я.Б. "Иных уж нет, а те - далече". Игорь Новиков рассказывал мне, что незадолго до своей кончины Я.Б. сказал ему (они неожиданно встретились в Италии на каком-то симпозиуме): "Я тогда погорячился и неправильно оценил поведение своих сотрудников и сожалею о случившемся". Это было сказано уже после избрания Сюняева в 1984 г. в чл.-корры и очередного неизбрания Новикова (в 1981 и 1984 годах). Новикова не избрали и в 1987 году (уже после смерти Я.Б.), и в 1990 году, но теперь он стал получать вместо примерно 20 голосов уже 50, занимая неизменно второе место. (Таково "в голосах" было влияние Я.Б. в академических кругах.) И.С. постигла в этом смысле такая же судьба. И, по-моему, он это переживал, хотя хорошо понимал цену этим выборам, о чем сам написал в одной из своих новелл.
В 1984 году он не хотел выставлять свою кандидатуру, чувствуя противодействие "сильных мира сего". Но, по-моему, Сагдеев предложил его выдвинуть, и И.С. не удержался от соблазна - выставился (а, вернее, подставился). При проходных 18 голосах И.С. получил 13, пропустив вперед А.Ф.Богомолова (21) и Е.К.Харадзе (19). Будучи человеком азартным, И.С. не любил проигрывать и переживал поражения. В этот раз Н.С.Кардашев попросил меня взять его зам.директорскую машину и заехать за И.С. в академическую поликлинику, куда он пошел после объявления неудачных для него результатов голосования. (У него что-то было неладно с венами на ногах). Я нашел его в одном из кабинетов, и мы вместе поехали в ИКИ. По дороге я пытался подбодрить И.С. Он долго молчал, а потом сказал, что он не питает особого оптимизма на будущее. И добавил: "Мы теперь с Рашидом в одной весовой категории, но только он на 30 лет моложе. Никогда не прощу Я.Б., что он привел его в астрофизику"...
К сожалению, И.С. оказался неплохим пророком в отношении судьбы своего отдела в ИКИ. После его смерти (3 марта 85 г.) отделом руководил Слава Слыш и на отдел началась неприкрытая атака с целью его развала.
Уже в конце апреля 85 года Р.З.Сагдеев стал требовать перевода лаборатории В.Г.Курта, В.Е.Нестерова и В.В.Акимова в отдел к Сюняеву. Был поставлен ультиматум: или они перестают заниматься ренгеновским и гамма диапазонами, или уходят из ИКИ. В такой постановке вопроса сразу почувствовался стиль Р.З.Сюняева: убрать конкурентов, используя Я.Б. для давления на Р.А.Сагдеева. По сценарию Сюняев должен был стать главным экспериментатором СССР в жестком диапазоне. Чтобы убрать нас из ИКИ, Р.З. даже предлагал Кардашеву помощь в создании Института имени И.С. Сам Сюняев говорил своим приближенным, что ему-то лично куски 3- го отдела не нужны - это Я.Б. и Р.З. на него давят. К счастью, лобовая атака на отдел И.С. на этот раз не удалась. Добрые люди помогли отбиться (это произошло после вмешательства Алика Фридмана, который "подключил" академика Марчука) и 30 апреля Р.З. пришлось трубить отбой. Но было ясно, что "не мытьем, так катаньем" нас будут доканывать. Так то и было. Но это уже тема отдельного рассказа.
А теперь мне хочется вернуться назад и вспомнить о И.С. со стороны моего с ним научного общения.
Иногда после прочитанной интересной статьи или пришедшей в голову какой-либо необычной идеи я звонил ему в кабинет и спрашивал разрешение зайти. Обычно он приглашал сразу или назначал время в тот же день. Я заметил, что И.С. не любил откладывать разговоры и дела, которые не были ему неприятны. Иногда, наоборот, И.С. сам звонил и просил заглянуть к нему. Обычно у него были просьбы относительно той или иной ссылки по теме, волновавшей его в данный момент. Статья на эту тему, как правило, вчерне уже была у него готова, и он только уточнял и вписывал литературу. Обсуждать свои работы до написания он, вообще-то, не любил. Да и после обычно лишь коротко информировал, а рассказывал полностью только на семинарах. Если я ему делал какое-либо замечание по работе или приводил доводы, не очень согласующиеся с его точкой зрения, то чаще всего он отвечал так: "Вы, Борис, слишком много знаете фактов. Они Вам мешают увидеть изюминку. Надо отбрасывать все излишнее, чтобы прояснить суть". Работал Шкловский очень быстро - от идеи до воплощения в статью у него проходило время порядка 10 дней, а то и меньше. Так как черновые наброски, выкладки и ссылки он всегда записывал на каких-то обрывках бумаги, то я всегда удивлялся, как из всего этого "хаоса" так быстро рождаются такие красивые работы. У меня даже было подозрение, что на некотором этапе вмешивалась его давнишний технический помощник Н.Ф.Слепцова, прекрасно усвоившая особенности стиля работы Доктора, и брала инициативу доведения статьи в свои руки. Но, может быть, я в этом ошибаюсь.
Хорошо помню разговор с И.С. после семинара в ИКИ, где он в конце поделился новостью относительно обнаружения горячих рентгеновских корон вокруг некоторых E-галактик. Я взял у себя со стола журнал, где была опубликована фотография слабой оптической протяженной короны вокруг одной из E-галактик, и занес к нему в кабинет. И.С. что-то искал среди бумаг на своем столе. "Покажите, но только быстро. У меня мало времени - сказал он. - Позвонили из больницы, и я должен через полчаса уезжать, чтобы "устроиться" там в "люкс". Хочу подлечить ногу перед поездкой в Италию". Это был, как оказалось, мой последний разговор со Шкловским. Еще раз я слышал его голос по телефону, когда он звонил из больницы Игорю Новикову и спрашивал о скорости расширения Вселенной при больших красных смещениях. И.С. интересовали очень многие аспекты современной астрофизики, причем с возрастом его мысль устремлялась на все большие расстояния от Земли. Он мне даже как-то сказал, что мечтает написать книгу по внегалактической тематике. "Вот когда - добавил он - мне пригодятся материалы на эту тему из Ваших "завалов".
Со мной он чаще всего говорил о проблемах внегалактической астрономии. Ряд тем были "вечными", которые его постоянно занимали, и все новое, что появлялось в литературе, он, в первую очередь, старался приложить именно к ним. Одной из таких "вечных" тем была радиогалактика Дева А со знаменитым выбросом из ядра. И.С. мучительно искал приемлемое объяснение этому феномену, меняя время от времени свою точку зрения по этому вопросу. Так, в последние годы он отказался от гипотезы о релятивистских скоростях в нем, которые могли обеспечить наблюдаемую картину, и, по-моему, стал склоняться к мысли об его истинной односторонности. А еще раньше он предлагал интересную идею соответствия отдельных "узлов" в выбросе последовательным изгибам магнитного поля в нем (типа шланговой неустойчивости).
Другой постоянной темой разговоров была природа активности ядер галактик. И.С. не верил в "чертовщину" и считал, что уже известные науке законы могут объяснить это грандиозное явление на основе имеющихся фактов. Он часто спрашивал: "Есть ли какие серьезные аргументы против модели аккреции вещества на массивную черную дыру?". Обнаружение в последние годы в центральных областях ряда радиогалактик большого количества газа и пыли в виде толстых дисков, по его мнению, подтверждало аккреционную модель. Его занимала и эволюционная природа этих дисков, так как здесь он видел некоторое возвращение к первоначальной гипотезе В.Бааде и Р.Минковского о "столкновительной" природе радиогалактик. Поэтому он любил поговорить на тему об удивительных свойства "типичной" радиогалактики Центавр A, хорошо исследованной не только в радио, но и в оптике и даже в рентгене.
И.С. считал природу активных ядер всех типов и квазаров единой и не делал различия между ними. Недаром уже в 1965 году он писал о "мини" квазарах в ядрах сейфертовских галактик. У меня сохранился короткий конспект разговора с ним на эту тему, состоявшегося ровно за год до его кончины. Вот что думал И.С. по этим вопросам.
1. Не стоит делить объекты с активными ядрами на разные типы - это только запутывает дело. На самом деле мы сталкиваемся с разными по мощностям проявлениями одного и того же явления. И, скорее всего, дело в рекуррентности - смене бурной аккреции спокойными периодами.
2. Наверное, вещество в центральные области галактик с активными ядрами попадает не извне, а из корон самих же галактик. Это может быть верным даже для галактик, расположенных в центральных областях скоплений.
3. Вряд ли объекты типа BL Lacertae отличаются от обычных квазаров ориентацией осей. Эта идея очень красивая, но, по-видимому, не проходит здесь так же, как и для случая различия в свойстве между квазарами и квазагами. Скорее всего, в лацертидах просто мало газа - поэтому и линий в спектрах не видно.
4. После обнаружения объекта SS-433, где скорость выброса газовых облаков, достигающая 80000 км/с, обусловлена, вероятно, давлением в линииL, механизм ускорения давлением в резонансных линиях получает большие шансы на существование и в выбросах из ядер галактик.
В последние годы (а, скорее, эта черта была присуща И.С. всегда) в его рассуждениях наблюдалось отчетливое стремление сводить новые непонятные пока явления к известным старым. Такая тенденция к "дегероизации" особенно резко проявилась, к примеру, в его взглядах на природу активности в центре нашей Галактики. И.С. не побоялся пойти против мнения большинства (а в это большинство входили и его ученики) и выдвинул гипотезу о непрерывно продолжающемся в ядре процесса звездообразования и, как следствие, возможности появления там объекта типа SS-433, который вполне может объяснить особенности и энергетику центрального компактного радиоисточника Стрелец А. Схожую идею он выдвинул и относительно особенностей свойств центра галактики М82 за счет присутствующего там "плериона", т.е. молодого остатка SN, питаемого невидимым пульсаром.
Много внимания уделял И.С., конечно, и квазарам, хотя, как я уже говорил, не верил в их какую-то исключительность. Так, например, он ставил вопрос об их химии, обращая особое внимание на обогащенность железом, как индикаторе процессов звездного нуклеосинтеза. Он хотел иметь данные о том, как изменяется обогащенность железом квазаров по мере увеличения их красных смещений. Хотя из наблюдений пока тут определенных выводов сделать было нельзя, однако он надеялся, что в будущем у очень далеких квазаров будет обнаружено ослабление линий железа в спектрах.
На съезде МАС в Греции (1983 г.) И.С. делал сообщение опять-таки по квазарам. Он пытался на этот раз понять, почему квазаров "не видно" при Z> = >3, в то время как теоретики утверждают, что галактики рождаются никак не ближе чем Z=5? В чем причина задержки загорания квазаров на миллиарды лет? Мои доводы о том, что факт отсутствия квазаров при Z > 3 может быть неверен - это, возможно, эффект селекции, он отмел замечанием: "что, не помешает на всякий случай объяснить задержку каким-либо естественным образом". И он нашел такое объяснение, связав время задержки со временем формирования в центральной области Е- галактики газо- пылевого диска. Здесь он ориентировался на хорошо ему знакомый пример с радиогалактикой Центавр А, у которой мощная активность ядра соседствует с таким диском.
Однако к тому времени, когда И.С. работу уже написал, я нашел в литературе упоминание о такой возможности и принес эту работу ему. Шкловский прочитал статью, задумался на минуту, а потом сказал: "Ну, что же, тем лучше. Значит не я один так думаю". Дописал ссылку на эту работу в конец своего списка литературы и отправил за рубеж. Его заметка вышла в Трудах IAU, правда, впопыхах, И.С. забыл вставить ссылку в текст статьи - она осталась лишь в литературе.
Как-то 7 лет назад я пришел его навестить в больницу и он, обсуждая какую-то новость, не на шутку разволновался. Я попытался его успокоить обычными дежурными словами "Да, бросьте Вы, И.С., из-за пустяков себе нервы портить! Берегите здоровье!" На что Шкловский серьезно ответил: "Я могу находиться всего только в двух состояниях: или живым, каким Вы меня и знаете, или не живым. Другим я не бываю".
И в этом ответе была вся суть И.С., которого мы навсегда и запомнили
именно живым: увлеченно работающего, шумного и ироничного,
знающего
себе и другим цену, спортивно-азартного, иногда несправедливого
в мелочах, но всегда не безразличного к судьбам людей и науки.
Он умел жить ярко и стремительно, ценил в людях нестандартность
и всю жизнь воевал против серости, чванства и хамства вне зависимости
от рангов и чинов их обладателей.
Уходят - к Земле припадают,
Еще один не вернулся
Намертво затянулся -
Не докричав, не додумав,
Пусть эхо его паденья
К которым он так стремился, |
| В начало страницы |
Примечания
1. Выражение принадлежит П.Дираку; он произнес эти слова при получении премии
им.Р.Оппенгеймера.
2. См. статью настоящего сборника.
3. Иосиф Самуилович часто употреблял этот "термин", который восходит к книге его однофамильца и дальнего родственника писателя В.Б.Шкловского "Гамбургский счет". "...Там рассказывалось, - вспоминал И.С.Шкловский, - что до революции, когда не было ни телевидения, ни хоккея, ни многих других "достижений" нашего беспокойства "Ха-Ха" века, народ сходил с ума на "мировых чемпионатах" французской борьбы. Увлекались этим и блок, и Куприн, и гимназисты. Повсюду - в Одессе, Екатеринославле, Самаре, одним словом, везде - устраивались в цирках чемпионаты мира. Заранее все было расписано, что сегодня Лурих на 6-й минуте туширует "ужасного африканского борца Бамбулу", а послезавтра все будет наоборот. Это было только коммерческим зрелищем. Но раз в году все эти чемпионы собирались в Гамбурге, в одной таверне, хозяином которой был старый борец. И там они боролись по-настоящему, без публики и прессы. И у них между собой всегда был свой "гамбургский счет" побед и поражений".
4. См. воспоминания В.С.Бердичевской в настоящем сборнике
5. См. воспоминания Я.Б.Зельдовича в настоящем сборнике
6. Шкловский И.С. Отвечаю Лему (О критических замечаниях Ст.Лема по поводу моей статьи "Возможная уникальность разумной жизни во Вселенной") // Знание-сила, - 1977. - N 7. - С.41 - 42.
7. После смерти Н.С.Гумилева (1921г.) это была первая, насколько нам известно, публикация его стихов.
8. Разумеется, в общем принцип Паули формируется иначе.
| В начало страницы | | | Оглавление | | | Воспоминания |