Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес оригинального документа : http://xray.sai.msu.ru/~lipunov/text/mdk1/node11.html
Дата изменения: Wed Feb 14 17:50:17 2001
Дата индексирования: Tue Oct 2 11:01:13 2012
Кодировка: koi8-r

[ ENGLISH ] [AUTO] [KOI-8R] [WINDOWS] [DOS] [ISO-8859]

Илья Ильич Пригожин был не просто мечтателем, но и вполне реалистом. Он полагал необходимым условием прогресса не только полет фантазии, общие рассуждения, повышение культуры, но и практическое воплощение самых отчаянных проектов в виде муляжей, чертежных схем и уменьшенных моделей. В результате двадцатилетней деятельности его кабинет буквально ломился от всевозможных летательных аппаратов, а точнее, их копий, посредством которых всяк сюда входящий мог представить будущие инструменты захвата космического пространства. По стенам в промежутках между книжными полками висело великое множество плакатов, чертежей и схем. Кроме специальных, поясняющих работу каких-нибудь гравитационно-прямоточных двигателей внутреннего сгорания, здесь были красочные картины будущих невероятных путешествий по далеким таинственным планетам. Выполненные обычной тушью из школьных наборов, они соблазняли пытливый ум тут же бросить земное прозаическое существование и воспарить вслед за изобретателем к иной, полной захватывающих приключений галактической жизни. Илья Ильич Пригожин любил рисовать будущее, и мало того, перенося своих героев на ватман, он воображал себя маленьким гуашевым человечком, бесстрашно ступающим на пыльные тропы великого космоса. Но опять со стороны могло бы показаться, будто он слишком романтическая натура, а на самом деле за всеми этими сказочными проектами скрывалась одна вполне прагматическая задача.

Илья Ильич полагал, что в далеком будущем наука неизбежно достигнет таких сверкающих высот, начиная с которых станет возможным оживление людей, умерших ранее в более темные и неразвитые века. Эта странная идея нашла его еще в студенческие годы и с тех пор беспрерывно владела им, ставя все новые и новые вопросы. Во-первых, грядущее оживление, не отвергаемое фундаментальными законами, превращает смерть человека в нечто похожее на летаргический сон с неизбежным пробуждением в конце. Грубо говоря, будущее оживление возрождает давнюю мечту человечества о загробной жизни, хотя и с предварительным мертвым состоянием. Мысль, противная атеистическому пригожинскому сознанию, чуть было не отвергнутая вначале, но после принятая как вполне безобидная.

Во-вторых, массовое оживление людей неизбежно приведет к катастрофическому росту населения, тем более сильному, чем позже такое оживление начнет действовать. Отсюда возникает вопрос: куда девать такую прорву народу? Здесь-то и обратились любознательные пригожинские очи к синему небу, а точнее, к тому бесцветному пустому протсранству, которое угадывается с Земли в ясные темные ночи. Теперь очевидно, что колонизация космоса является самой насущной, не терпящей никакого отлагательства задачей, и Илья Ильич посвящает ее решению все свободное время. Стоит ли говорить, какую искреннюю радость испытал Илья Ильич, узнав о полете первого космонавта! В тот же день он возглавил колонну школьников, к которой чуть позже примкнула прогрессивная часть населения Северной Заставы. Эта колонна с радостными криками "Космос наш!" и "Даешь полет на Марс!" в течение пяти часов маршировала по площади между дворцом и полукруглым государственным домом. С балкона государственного дома участников невиданной по своему энтузиазму манифестации приветствовало местное начальство и, как впоследствии шептали злые языки, кричало:"Даешь полет на Солнце!". Однако головокружение от первых успехов вскоре прошло и жители Северной вернулись к обычной жизни с ее прозаическими заботами. Лишь кучка оторванных от населения мечтателей объединилась под знаменами кружка практического космоплавания. Но ни Пригожин, ни его подопечные не могли быть довольны черепашьими шажками в ближний космос. Даже многодневные, или, как их помпезно объявляли, длительные полеты на орбитальных станциях были не чем иным как бултыханием, притом смешно сказать, в атмосфере Земли. Какой же это полет, заявляли самые рьяные сторонники решительной колонизации, это не полет, это ползанье неуправляемых консервных банок вблизи земной поверхности. Илья Ильич успокаивал отчаявшихся, заверяя, что полет к ближайшим звездам уже стоит на повестке дня в какой-нибудь высокой инстанции. Вспомните, говорил он, разве мы ожидали запуск первого спутника? Немногочисленные соратники Ильи Ильича, школьники младших классов, неопределенно качали головами - ведь многие из них еще и не появились на свет к тому памятному дню.

Однако годы шли дальше, а новейшие космические аппараты в основном осваивали пространство кабинета Ильи Ильича, причем до такой степени, что дальнейшее развитие космической техники на Северной Заставе грозило войти в противоречие с требованиями санитарных норм. Но, видно, нет на свете силы, способной остановить свободное изобретательство, хотя бы и во имя оживления людей в далеком будущем. Тем паче здесь было еще одно, личное обстоятельство, в котором Илья Ильич никому не признавался и которое на самом деле играло важнейшую роль в его исследовательской жизни. Дело в том, что он надеялся не просто на оживление каких-то там незнакомых, возможно, и уважаемых людей, первейшим делом он мечтал - да что там мечтал, он верил с силой, на которую способен только самый темный религиозный фанатик - что наступит тот благословенный час, когда оживленные научным прогрессом, они с Еленой Андреевной снова сойдутся для счастливой жизни.

В последние годы желание быть с Еленой Андреевной становилось все более нестерпимым, не последней причиной чему послужило возрастающее сходство между матерью и дочкой. Соня, в детстве больше похожая на отца, теперь вдруг резко изменилась в сторону Елены Андреевны, особенно некоторыми характерными жестами. Сердце Ильи Ильича на мгновение переставало биться, если он замечал как Соня наклоняет голову, глядя в зеркало, или вдруг за чтением книги поднимет глаза вверх и потянется, заломив за спину руки. Господи, как ему хотелось тут же умереть, чтобы не теряя времни перенестись в царство оживленных людей. Но нет, этого нельзя сделать. Илья Ильич понимал - явись он в далекое будущее, обитатели тех времен тут же спросят его, что сделал он для прогресса, для человечества, для того общего дела, благодаря которому стало возможным пробуждение к жизни. Поэтому жить нужно было до конца, и с пользой.

Когда Соня сообщила ему о своей любви, Илья Ильич вначале обрадовался, все же это счастье, потом загрустил, ему не хотелось оставаться одному, ну а после повеселел, сообразив, что они с Евгением вполне смогут жить все вместе. Он представил, и тут же поделился с дочкой, как через годик-два появится у них внук и Илья Ильич будет его нянчить и воспитывать для будущих космических путешествий. Соня рассмеялась, но к предложению пригласить Евгения в гости отнеслась серьезно.

Визит назначили на ближайшую субботу. Илья Ильич, вернувшись из школы, отложил тетрадки в сторону и принялся помогать Соне. В доме, где давно уже не встречали никаких гостей, завертелась веселая работа, отчего хозяевами овладело чуть ли не праздничное настроение. Только перед самым приходом Евгения Викторовича между отцом и дочерью промелькнула ненастная тучка. Рассказывая о походе на Хлебную улицу, Соня упоминула продавщицу тетю Сашу. Нужно было видеть, как изменился в лице Илья Ильич. Исказившимся, надорванным голосом, чуть-чуть взвизгивая, он начал допытываться, упоминала ли "эта женщина", Елену Андреевну. Соня, озадаченная такой переменой, все рассказала, и про деньги, и про руки, только про свой мимолетный испуг ничего не сказала. "Не смей никогда встречаться с этой женщиной, - кричал Илья Ильич, - эта мерзкая, мерзкая женщина, она все время лжет, она такое может выдумать! Поклянись, что ты с ней не будешь разговаривать!" Соня по-прежнему ничего не понимала и успокоила отца как могла. Однако, успокоив отца, ощутила внутри себя какие-то смутные подозрения. Она вспомнила тот страшный день, когда вернувшись домой из детского садика, они с отцом обнаружили Елену Андреевну, лежащую мертвой на полу в кабинете. Падая, Елена Андреевна своей красивой рукой смахнула с этажерки модель фотонного звездолета и теперь звездолет лежал на полу, раздавленный и смятый неожиданными трагическими обстоятельствами. Через много лет она узнала от отца, что смерть наступила в результате оплошности - Елена Андреевна, учитель химии, подготавливая учебный раствор, отравилась каким-то вредным веществом.

Тяжелые воспоминания прервались приходом Шнитке. Соня встретив его ласковым взглядом, препроводила в кабинет, где оставила вдвоем с отцом, а сама пошла налаживать ужин. Илья Ильич воодушевленно принялся о своих изобретениях, тыкая то в один, то в другой экспонент:

-Вот, обратите внимание, абсолютно необходимая в полете вещь, - Илья Ильич, показывал на подвешенный к потолку старинный угольный утюг. - Посадочный бот для предварительной разведки на планетах с ровным ледяным или снежным покровом. Конечно, в масштабе один к ста. Впрочем, хорош и на планетах с песчаным покрытием и даже с растительным покровом. Основная идея проста до смешного, при очевидных высоких летных характеристиках абсолютно универсален. Особенно хорош для подготовки посадочных полос путем выглаживания рельефа. - Илья Ильич взял утюг за деревянную ручку и показал, как аппарат может работать. Конечно, это был не просто старый поржавевший утюг, это был вычещенный мелким наждаком до блеска, а затем любовно выкрашенный тремя цветами нитрокраски и поименованый сбоку двумя буквами "Е.П." угольный утюг.

-А это, - распаляясь, продолжал Илья Ильич, - космологический звездолет двадцать второго века.

-Космологический? - удивленно спросил Евгений.

-Ну да, он же будет курсировать между отдельными Вселенными. Да-с, голубчик, вроде парома, но принцип совершенно иной. Никаких дырок в пространстве-времени, никакой деритринитации, ведь между Вселенными нет никакого пространства-времени, а есть лишь лживый вакуум. Движение через лживый вакуум происходит путем отрицания отрицания, поэтому и звездолет называется отрицательным скомкывателем лживого вакуума.

Евгений ничего не понимал и, чтобы хоть как-то отреагировать на слова хозяина, прочел вслух надпись на космологическом звездолете: "Е.П".

-Вам не интересно? - вдруг спросил Илья Ильич.

-Честно говоря, я плохо в этом разбираюсь, - промямлил Евгений.

-А зачем же вы ко мне на кружок ходите? - искренне удивился Илья Ильич.

-Меня взволновала ваша идея с оживлением человечества.

-О нет, это не моя идея, это...

-Да, да, я знаю, - опередил Шнитке. - Но вы так увлеченно рассказывали о будущем космическом царстве, что я испугался.

-Испугались? - удивился Илья Ильич. - Но почему?

-Я не знаю, я, пэ-право...- Шнитке смущенно потупил взор.

-Ну говорите, говорите, - подбодрил, словно ученика, Илья Ильич.

Евгений как-то жалко улыбнулся и решил все же объяснить:

-Не знаю. Я и раньше слышал об этой идее, но не придавал значения. А когда увидел и услышал вас, я испугался. - Шнитке опять замолчал.

-Ну же, ну же, - не выдержал Илья Ильич.

-Я испугался, я подумал: вот человек, который так верит, что готов всю свою жизнь положить. Значит, подумал я, либо эта идея легковесная и никогда не осуществится, и тогда вы, Илья Ильич, просто сумасшедший, - в этот момент Пригожин начал улыбаться. - И мне вдруг стало жалко вас, до того жалко, что я подумал: раз он обманывается и зря верит и надеется, а я знаю, что зря, и молчу, значит, я его обманываю. То есть получается, что я как бы хожу и посмеиваюсь над вами вместо того, чтобы прямо объяснить.

Илья Ильич рассмеялся.

-Ах-ха, я сумасшедший! Соня, Соня, слышишь? - он громко позвал дочь. - Иди сюда, послушай, что он говорит!

Появилась Соня и Илья Ильич взял ее за руку.

-Ты еще не знаешь, что у тебя отец сумасшедший? - еле удерживаясь от смеха, говорил отец. - Сонечка, он просто чудо, он пожалел меня. Представляешь, он сказал, что раз я верю в будущее царство оживленных людей, то я несомненно сумасшедший. Но послушай, это еще полбеды, меня каждый сумасшедшим считает, - Соня, он мучается, что я зря свою жизнь живу, и ему неудобно за меня и жалко. Соня, да он добрая душа, слышишь?

Соня не понимала, радоваться ей или нет, а отец тем временем продолжал восторгаться гостем.

-Да вы знаете, Евгений Викторович, что меня вся Застава за сумасшедшего принимает, кроме нескольких детей, конечно, но ведь никто в глаза ни разу не сказал...

-Папа, - перебила Соня, - ты преувеличиваешь, тебя очень любят и ценят в школе...

-Подожди, подожди, Сонечка. Он чудо, настоящее чудо. Ну, спасибо, пожалели старика, - безо всякой обиды в голосе говорил Илья Ильич. - Нет, какова откровенность! Не смущайтесь, Евгений, мне все это очень по душе. Значит, вы ко мне на кружок из жалости ходили, чтобы поддержать старика?

-Нет, не только, - спохватился Евгений.

-Но вы ведь не верите в оживление, а завоевание космических пространств вас не волнует, ведь так?

-Нет, я же не договорил. Я, когда услышал от вас про оживление, подумал: либо вы сээумасшедший, либо и вправду когда-нибудь что-нибудь подобное произойдет. Но если тээак, если в дэалеком будущем всемогущие люди соберут мои блуждающие атомы, как вы выражаетесь, в колбу и вырастят меня заново гидропонным методом, то что же я буду там делать?

-Как что? - удивился Илья Ильич. - Жить будете, дорогой мой Евгений Викторович, жить будете, и я буду жить, и Соня, и все-все люди вместе снова будут жить!

-Все люди? - переспросил Евгений. - Но ведь э-э-это ужасно!

-Что же в этом плохого? - спросила Соня.

Евгений уж собрался было объяснить, но потом вдруг передумал и лишь промямлил:

-Впрочем, может быть.

Возможно, он имел некоторые соображения против загробной жизни, но стеснялся их высказать прямо. Надо сказать, что теперь, и это заметила Соня, он заикался гораздо меньше, чем в начале их знакомства. По-видимому, Евгений все больше и больше обживался на Северной Заставе. Движимый какой-то собственной идеей, он здесь нашел не только подходящие условия существования, но и личный идеал женского сердца.

Соня, чувствуя нежелание гостя вступать в прямые дискуссии с Ильей Ильичем, решила прервать беседу и пригласила всех к столу.

-Сегодня необыкновенное явление произошло, - сказал Евгений, пытаясь оборвать неловкое молчание, установившееся в начале ужина.

-Явление? Необычное? - удивилась Соня.

Она прекрасно знала, что на Северной Заставе уже лет сто никто не наблюдал никаких необычных явлений.

-Да, над овощной базой, - подтвердил Евгений.

-Над овощной? - теперь встрепенулся Илья Ильич. - Какая еще база?

Надо сказать, что сам Илья Ильич видел - стройка за рекой мало похожа на строительство космодрома, уж слишком близко к городу располагался непонятный объект. Но все же он надеялся на что-либо в этом роде и совершенно не мог согласиться с глупой идеей овощной базы. Правда, безусые солдатики из строительного батальона, которые уплывали на самодельных плотах в самоволку на левый берег, изрядно подвыпивши, рассказывали своим подругам, что именно здесь, под Северной Заставой, будет храниться стратегический запас государственного зерна.

-Пэ-право, извините, - Евгений вспомнил рассказы Сони о гипотезе отца. - Люди так называют стройку за рекой.

-Папа, ну подожди, пусть Евгений расскажет.

-Да, над этой самой стройкой произошел птичий переполох, - продолжил Евгений. - Сээейчас я по порядку. Как раз обед кончился, я стал счета сортировать и вдруг замечаю - в комнате потемнело, будто кто-то взял да и накинул черный платок на сберегательную кассу. Мэ-мне страшно стало, я один, дверь открыта, и темнота кромешная. Знаете, резко так потемнело, летом так бывает, туча наползет внезапно, а потом как громыхнет. Я к окну, смотрю, а над головой низко-низко, чуть не задевая крышу, летят - главное, совершенно молча - тысячи ворон. Одной стаей, в одну сторону, одним черным крылом. Я еще подумал: что они, с ума сэ-сошли, в стаи собираться? На юг, что ли, подались? Выбежал на улицу, а туче этой конца не видно, точно одно крыло черное летит. Но насчет края невидимого - это я соврал, это от страха мне показалось вначале. Я, знаете ли, очень боюсь ворон. - Евгений смутился.

Илья Ильич слушал сгорая от нетерпения.

-Наконец я увидел, куда стремится воронья туча. Полетела стая на правый берег, закружила словно торнадо вокруг мачты. Будто какая-то, не слышная мне музыка управляет каждой особью, и каждая особь вычерчивает в пространстве зигзаг. Тысячи траекторий, тысячи летящих организмов, и все вместе - ровный, неизменный во времени вихрь. - Евгений говорил так, будто сейчас, здесь, над столом, покрытым вязаной скатертью, он видит то, что поразило его днем. - Ну, а пээотом заведующая пришла. Только вечером, когда шел с работы, я заметил, красные огни на мачте мерцают, будто что-то их время от времени закрывает. Может быть, и сейчас кружат?

Илья Ильич тут же сорвался с места, забежал в кабинет, взял подзорную трубу и полез на чердак. В сером вечернем тумане были видны летающие и явно непрозрачные предметы. Они время от времени мелькали в поле зрения, затмевая красные сигнальные огни таинственной конструкции. Илья Ильич обрадовался. Таково было свойство его души, всякий жизненный факт он подчинял своему делу. Вернувшись в Сонину комнату, он не сел сразу за стол, а подошел к их свадебному с Еленой Андреевной портрету, посмотрел в него, шевеля губами, потом повернулся к молодым людям и радостно объявил:

-Летают, черти!

-Ну и что? - возмутилась Соня.

-Как что? Да ведь это же признак!

-Признак чего? - Ей показалось, что папа со своим космодромом выглядит сейчас слишком глупо, и она решила его осадить.

-Сонечка, ну как ты не понимаешь, человечество не может вечно жить в колыбели!

-Да причем здесь колыбель? Говорят же тебе - зернохранилище. Зерно рассыпали, понимаешь, вот птицы и слетелись. А много так потому, что время голодное, осень.

-Да, осень для животных очень голодное время, - подтвердил Евгений. - Все, что выросло по полям да по долам съестного, люди соберут и попрячут по амбарам, вот птицы и голодают.

В присутствии постороннего человека, Илья Ильич не желал так просто сдавать своих позиций. Он уже собрался развернуть перед молодыми людьми весь фронт потаенных аргументов в защиту космического взгляда на вороний съезд, как вдруг в доме что-то громко ухнуло, резко и глухо, а затем весело зазвенело и так же быстро, как началось, затихло. Пригожины оцепенели, а Евгений выронил вилку из рук. Несколько мгновений, пока длилась пугающая пауза, казалось, что где-то рядом с их домом перевернулась машина, груженная пустой стеклотарой. Но когда из-за стены послышался леденящий душу женский крик, Илья Ильич облегченно вздохнул.

-Фу ты, каналья, напугал. Опять сосед буйствует. Ну, слава богу, я уже бог знает что подумал. Ну-ну, - успокоил Илья Ильич Евгения, - ничего страшного, это наш сосед Афанасьич буянит.

Тем временем женский крик не прерывался, но наоборот трагически крепчал.

-Мэ-может быть, что-нибудь нужно предпринять? - робко спросил Евгений.

-Нет, ни в коем случае нельзя вмешиваться. Только хуже будет, - разъяснил Илья Ильич.

Шнитке вопросительно посмотрел на Соню. Та утвердительно кивнула головой.

-У них никогда до рукоприкладства не доходит. Но ругаются крепко, могут и опрокинуть что-нибудь. Я уж изучил Афанасьича, это с виду бугай, а в сущности душа у него детская. - За стенкой опять что-то громыхнуло. - Он ведь пальцем мушки не обидит. Но сквернослов отчаянный, право, иногда такое завернет, что просто стыдно становится. Я его доподлинно изучил, ребенок, сущий ребенок.

-Отвратительный человек, - Соня перебила отца. - Ненавижу, ненавижу. Как только таких людей земля носит, а? Зачем они на свете живут? Ведь он жену мучает каждый вечер. - Соня напряженно прислушивалась. Но, кажется, крик прекратился. - Ненавижу.

-Соня, - укоризненно начал Илья Ильич, - ты не можешь судить его. Он не виноват, что пьет, он слабый человек, это да, но не виноват. Что же делать, если не развитая эпоха? Пьянство - это болезнь талантливых людей.

Соня поморщилась, а Евгений удивленно спросил, как это может быть.

-Да-да, именно талантливых. Именно от таланта и ума и пьют. Дурак пить не будет.

-Парадоксально! - воскликнул Евгений.

-Ни в коем случае. Пьянство - болезнь несчастливого таланта. Ведь пьют потому, что нет того счастья, которого заслуживают. Человек недалекий, без фантазии и ума, никогда не поймет да и не представит истинного счастья жизни, которое он мог бы иметь, а не имеет, а следовательно, и расстраиваться не будет. Такой и будет доволен и скучной работой, и скучной женой, и еще каким-нибудь скучным занятием, собиранием марок, например, или игрой в шахматы. Другое дело - человек оригинальный, с идеями. Не имея условий для развития, он горько страдает, ему физически больно, что жизнь, полная невероятных приключений и удовольствий, проживается кем-то другим вместо него, а быть может, и за счет него. Вот взять хотя бы Афанасьича, ведь он чудо какой враль, вы бы поговорили с ним, Евгений. А как он на гармони в молодости играл! Свою музыку сочинял, я еще застал то время, когда он по трезвому состоянию нет-нет да и затянет, до того оригинальное, в смысле, что свое, до того настоящее, что просто диву даешься, какой ум пропадает. Правда, мало кто это понимал, может, оттого и запил, бедняга.

-Бедняга! - эло повторила Соня.

-Нет, нет, Соня, Илья Ильич прав, - разволновался Евгений. - Вот и мой пример ему на руку. Я вполне серая личность, работа у меня, смешно сказать, какая обычная, интересы скучные, и не пью, и не буяню. Правда, марок не собираю.

-Браво, браво, - Соня благодарно посмотрела на Евгения.

-Что вы, дорогой Евгений Викторович, я вовсе не имел вас в виду. Я же в общем смысле, я ведь не закон открыл, а так, правило. В среднем, так сказать. Да и жены у вас скучной пока нету. - Илья Ильич улыбнулся. - И кроме того, я думаю, не каждый вот так вот запросто бросит столичную жизнь и уедет в тьму-таракань. Здесь определенная загадка. Нет, нет, - заметив попытку Евгения протестовать, перебил Илья Ильич, - я знаю ваши мысли, мне Соня рассказывала, вы противопоставляете себя прогрессу технической мысли. Однако, согласитесь, одной абстрактной идеи недостаточно, чтобы вот так вот жизнь свою сломать в новое русло, наверняка был какой-нибудь эмпирический фактик, а? Что же вы молчите, Евгений Викторович? Вы извините, я как посторонний человек, конечно, не имею права вторгаться.

Соня многозначительно посмотрела на Евгения, но видя, что тот никак не может собраться с духом, решилась сама:

-Папа, мы с Евгением сегодня подали заявление в загс.

Так, в суматохе и довольно бестолково, свершилось главное событие вечера. Илья Ильич был поставлен перед фактом, столь неожиданным, сколь и приятным. Будучи передовым человеком своего времени, он не стал кукситься, а сходу обрадовался, и по такому случаю достал бутылку шампанского, приготовленного к Новому году. Потом все увлеченно принялись строить проекты будущей жизни, и здесь Илья Ильич был непревзойденным мастером. Он решил, что Евгению, как только они с Соней оформят свои отношения, необходимо тут же переехать к ним. И тут же начал воображать, как заживут они под одной крышей, весело и дружно, как они будут собираться по вечерам и вести интересные разговоры, и они еще поспорят с Евгением, ох, как поспорят по принципиальным вопросам. А после, захмелев от счастья нарисованной картины, со слезами радости благословлял, приговаривая:"Как была бы счастлива Елена Андреевна!"