|
Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес
оригинального документа
: http://www.prof.msu.ru/publ/3sums/chernenko.htm
Дата изменения: Fri Jul 9 11:01:52 2004 Дата индексирования: Mon Oct 1 23:45:10 2012 Кодировка: koi8-r |
Прошлое может
восприниматься как предмет строго научного
подхода. В этом случае размышляющий о прошлом
считает, что оно поддается рационализации:
мысленной реконструкции на основе фактов,
логическому осмыслению и критической оценке.
Фактологические выкладки и их обработка дают
знание о прошлом, которое воссоздается за счет
мысленного и логического построения.
А можно ощущать прошлое как поле игры.
"Играющий в прошлое" дает волю своей
фантазии и воображению. Факты, взятые из
документальных источников, додумываются,
дополняются вымышленными деталями, замысловато
комбинируются, и за счет этого прошлое оживает,
приобретает новый голос, которого оно не имело
может быть никогда и имеет только в воображении
"играющего в прошлое". Так рождается
исторический роман.
Игра с прошлым признает себя игрой.
Исторический роман (особенно в двадцатом веке)
может выдавать себя за подлинный документ,
маскироваться под мемуары людей, живших в
далекие времена. В поле игры граница между
историческим (строгим и научным) материалом и
романом зачастую размывается или вообще
исчезает, и не всегда можно угадать (и даже
предположить), где кончается история и
начинается роман, где творческий вымысел сменяет
достоверные факты.
Факты всегда даются в чьем-то
изложении; излагающий, как бы он ни пытался быть
объективным и независимым в своих суждениях о
прошлом, находится под влиянием личных
ассоциаций, воспоминаний и размышлений. В
выступлении психолога была описана схема
взаимоотношений исторического события и личного
опыта человека: историческое событие осознается
как часть личного опыта даже если речь идет о
прошлых веках. Человек ощущает личную
причастность к происходившему. Суждение о
прошлом, таким образом, часто выявляет не только
и не столько само это прошлое, сколько судящего о
нем.
Историк максимально освобождается от
своих личных пристрастий и смотрит на
исторический материал как на данность, как на
Священное Писание, в котором он не может изменить
даже букву. Анализ же этого материала, выводы и
заключения дают качественно новое знание. Именно
в анализе и критических рассуждениях порой и
раскрываются творческие возможности и
эмоциональная настроенность ученого-историка.
Свободное смешение вымысла и истории
- основная черта романа Доктороу "Рэгтайм".
В поле романа вымышленные персонажи соседствуют
с историческими лицами: они наносят друг другу
визиты, отправляются вместе к Южному Полюсу,
присутствуют на собрании анархистов.
В описании исторических персонажей
Доктороу не стремится строго соблюдать точность
и достоверность. Его Фрейд и Юнг, Форд и Морган,
возможно, не во всем соответствуют общепринятым
представлениям. Столь вольное обращение с
исторической действительностью вызвало упрек:
"Эмма Голдман и Эвелин Несбит никогда не
встречались". На что Доктороу ответил:
"Теперь они встретились". В игровом поле
автор чувствует себя свободным, он конструирует
действительность романа согласно своему
замыслу. В то же время за сочиненными диалогами,
портретами и ситуациями угадывается
исторический материал. Роман точен в хронологии,
хотя в нем указаны только две даты и только на
первых страницах; в дальнейшем повествовании
рассыпаны хронологические ориентиры: комета
Галлея, плавание к Южному Полюсу, Мерлин Монро и
другие.
Знание о прошлом, таким образом,
представляется логическим или эмоциональным
конструктом, создаваемым по тем или иным
"законам жанра". Законы исторической
монографии будут отличаться от законов
исторического романа. "Жанр" романа имеет
тот же предмет, что и монография, но
принципиально иной подход: не рациональный, а
игровой. Творческое сознание автора романа
преломляет историческое знание и порой искажает
факты. Это позволительно в рамках поля игры с
прошлым и теоретически недопустимо при рациональном
подходе. Однако сознание историка не может быть
полностью застраховано от подобного рода
искажений. Согласно психологической теории,
приведенной выше, мы судим о прошлом, переживая
его как часть личного опыта. Индивидуальное -
враг научного; чтобы сохранить "научность"
истории прибегают к конвенции: общепринятым
оценкам и логическим приемам.