Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес
оригинального документа
: http://www.prof.msu.ru/publ/book3/gutor.htm
Дата изменения: Fri Jul 9 11:03:27 2004 Дата индексирования: Mon Oct 1 22:50:47 2012 Кодировка: Windows-1251 |
В. Гуторов1
USIA Summer Institute, г. Санкт-Петербург
Понятие "гражданское общество"
(ГО) является чрезвычайно насыщенным по своему
смыслу, поскольку оно должно рассматриваться в
контексте тысячелетней истории развития
общественной мысли. В узком смысле слова
концепция ГО как коллективной общности целого,
существующего независимо от государства,
является объектом спора между либеральной и
социалистической традициями политической мысли
XIX-XX веков. Тем не менее, истоки этого спора,
безусловно, восходят к античной классике и
средневековью. Без понимания исторических
корней современных теорий ГО невозможно понять и
особенности дискуссий вокруг этого понятия в
современной России и в странах Восточной Европы.
Для понимания этих особенностей
необходимо, в свою очередь, осознавать тот
исторический и культурный контекст, в котором
происходит сама дискуссия. Прежде всего
необходимо ограничить ее сферу, выделив
принципиальные пункты аргументации:
Различные интерпретации проблемы ГО
в XIX веке концентрируются в споре
либерально-конституционной и социалистической
(марксистской) традиций. Обе являются
наследницами европейского Просвещения в
различных его вариантах - шотландском (Юм,
Хатчесон и др.), французском и немецком (последний
включает в себя и романтические идеи,
развиваемые в философии Гегеля). Для большинства
теорий ГО характерно стремление к более или
менее четкому определению отношения между
частной и публичной, индивидуальной и
общественной сферами, страстями и желаниями
индивида и общественной этикой, индивидуальными
интересами и общественными потребностями.
Особенность обсуждения этих проблем в
общественной мысли XVIII-XIX веков состоит в том, что
их актуальность в XX веке (особенно во второй
его половине), как это ни парадоксально,
постоянно возрастает.
Важнейшим критерием ГО является
существование свободного гражданского
коллектива как объединения равноправных,
автономных и активно действующих индивидов.
Наиболее существенным для ГО является
существование сферы, в которой отдельные
индивиды, подчиненные собственным желаниям,
капризам, руководствующиеся собственными
физическими и духовными потребностями,
стремятся к достижению "эгоистических"
целей. Это та сфера, в которой "бюргер" как
частное лицо реализует собственные интересы, где
(если воспользоваться гегелевским выражением)
свободная, самоопределяющаяся индивидуальность
выдвигает свои требования, направленные на
удовлетворение своих желаний и личной автономии.
Публичная сфера взаимодействия в ГО является
публичным пространством лишь постольку,
поскольку она отделяется от тех социальных
акторов, которые вступают в нее именно как
частные индивиды.
Таким образом, там, где не существует
частной сферы, не существует соответственно и
сферы общественной: обе должны существовать в
диалектическом единстве, сливаясь воедино.
Диалектика и напряженность между
публичным и частным конституируют ГО. Но
исходным пунктом является индивид как субъект
(моральный и физический), без которого никакая
теория ГО невозможна.
В Западной Европе выделение
гражданской индивидуальности, ее высвобождение
от коммунальных, коллективистских атрибутов
заняли столетия. М. Вебер в работе
"Протестантская этика и дух капитализма",
опираясь на огромный исторический материал,
показал, какую роль в этом процессе играли
религиозные учения сектантского аскетического
пуританизма, его своеобразная практическая
философия.2 В ее рамках
сформировалась концепция индивида, обладающего
собственной метафизической и моральной
ценностью. Из таких индивидов в дальнейшем
возникли "деловые клеточки" западного
общества.3 "Деловые клеточки
западнизма,- отмечает А. Зиновьев,- возникали и
до сих пор возникают главным образом по
инициативе частных лиц, на их средства, на их
страх и риск, т. е. "снизу". Эти лица сами
решали и решают, чем должна заниматься (на чем
специализироваться) создаваемая ими клеточка,
как сбывать продукты ее деятельности. Деловые
клеточки обладают известной автономией в своей
деятельности. Их организаторы и распорядители
суверенны в принятии решений. Конечно, это
суверенитет, ограниченный рамками законов и
традиций, а также взаимоотношениями друг с
другом. Но ведь и "национальные государства"
не обладают абсолютным суверенитетом".4
Таким образом, основным признаком
западного общества является то, что в нем впервые
в истории появилась возможность для
формирования человека как
индивидуализированной личности не в порядке
исключения, а в массовых масштабах 5.
В этом смысле западное общество резко отличалось
от "традиционных" (восточных) цивилизаций, в
которых интересы индивидов и групп всегда были
опосредованы государством, подчинены ему.
Разработка новых конституционных
проектов в России, а также в странах Центральной
и Восточной Европы, наряду с перспективой
создания демократической политической системы и
свободной рыночной экономики, была
ориентирована на формирование основных
предпосылок ГО западного типа. В этом смысле речь
идет о новом социальном эксперименте, когда
фундаментальные идеи, характеризующие западную
систему ценностей, проходят как бы "вторичную
проверку". Тем не менее на сегодняшний день
результаты этого эксперимента в России являются
достаточно противоречивыми, а перспективы
остаются крайне неопределенными.
В большинстве посткоммунистических
стран идеал гражданской свободы оказался
первоначально реализованным в новом
государственном аппарате и новой бюрократии. По
своему характеру эти социальные структуры
составляют явный контраст западным традициям.
Причины, обусловившие новый виток
бюрократической спирали, были, конечно,
различными. Например, в Польше, пережившей в XVIII-XIX
веках три раздела и несколько закончившихся
неудачей революционных восстаний, а в XX веке -
военный разгром и оккупацию нацистской
Германией и затем подчинение советской
гегемонии, никогда не было сильного автономного
государства (за исключением краткого периода
существования авторитарного режима Пилсудского
в период между двумя мировыми войнами)
современного типа. Идея ГО приобрела поэтому у
польских идеологов "Солидарности" характер
идеологической альтернативы иностранному
господству и имела сильный националистический
налет.
В России с ее традициями
патриархальной монархической и тоталитарной
коммунистической политической культуры
концепция ГО, будучи встроенной в догматический
псевдолиберальный проект, оказалась еще более
идеологизированной и далекой от реальности.
Антитоталитарная направленность этой концепции
с примесью традиционной антикоммунистической
риторики приводила, как правило, к тому, что она
искажала и камуфлировала реальный процесс
разложения советского общества в направлении
формирования неономенклатурного государства,
нуждавшегося именно в идеологических мутантах
ГО, а не в его действительном существовании в
качестве противовеса государству.
Перечисленные симптомы кризиса,
связанные с реализацией классической концепции
ГО на востоке Европы, не ограничиваются, однако,
только данным регионом. Следует обратить
внимание на стремление западных ученых -
политологов, социологов, культурологов - к
"повторному открытию" идеи ГО в условиях
"постиндустриальной цивилизации". Например,
в США, всегда представляемых в научной
литературе в качестве образца ГО, адекватность
его американской модели современным
общественным потребностям часто ставится под
сомнение. В печати постоянно обсуждаются
вопросы, связанные с индивидуальными правами и
наделением правами, с соотношением личных свобод
и общественного (публичного) регулирования.
Этические дилеммы, вытекающие из новейшей
биотехнологии (суррогатное материнство или
искусственное оплодотворение), религиозные
верования, находящиеся в конфликте с современной
медицинской практикой, дебаты о корпоративной
собственности и участии рабочих в управлении,
законы против наркотиков и т. д.- все эти вопросы о
границах публичного и частного, пределах
индивидуальных свобод, концептуализации понятия
"общественное благо" и его отношения к
правам индивида, к свободе и ответственности
последнего непосредственно затрагивают
современное понимание концепции ГО.
С ними связан и феномен новых
политических движений на Западе,
ориентированных на требования, до этого
традиционно не рассматривавшихся как
политические. В практику этих движений
вовлекаются неинституциональные средства
политического участия в различных сферах -
забота о здоровье, благосостояние, права в сфере
образования, определение роли и сферы
деятельности женщин в обществе и др.
В какой мере в свете такой перспективы
можно говорить о реализации в современной России
элементов ГО? Его предпосылки, по мнению
теоретиков радикальных либеральных реформ,
создаются в результате приватизации. В
действительности приватизация имела гораздо
большее воздействие на страну, чем ее авторы себе
представляли.
В советский период идея примата
государственных интересов достигла своего
апогея, особенно в 20-30-е годы, когда большевиками
последовательно искоренялись любые ростки ГО.
Как справедливо отмечал В. Шляпентох, автор
оригинальной концепции "нового российского
феодализма", антикоммунистическая революция
1991 года способствовала прыжку России от общества
с мощной коллективистской идеологией к обществу,
в котором общественные интересы устранены из
умов почти каждого - от граждан до должностных
лиц высшего ранга. Поскольку история любит
перемещаться от одной крайности к другой,
россияне превратились в народ, который почти
совершенно безразличен к любой социальной
ценности, к любому общественному вопросу, и не
желают приносить даже малейшей жертвы
общественному благу.6
Такое состояние является вполне
понятным, когда большинство граждан
предоставлено собственной судьбе. Долгие
десятилетия россияне не могли отождествлять
свои интересы ни с одной из ассоциаций - церковью,
профсоюзами или политическими партиями. В
настоящее время таких организаций как прочных
референтных групп также не существует. В то же
время исчезло чувство защищенности и
уверенности в поддержке государства.
Новый психологический климат отнюдь
не благоприятствует формированию такого типа
плюралистического сознания, который стимулирует
инициативу помимо криминальной (если не брать в
расчет проблему собственного выживания каждого
индивида). Основные конституирующие силы в
России - бюрократия и организованная
преступность. Предпринимательская деятельность
невозможна без поддержки одной из них или обеих
сразу.
По Шляпентоху, современное российское
общество (как, впрочем, и всякое другое) состоит
из шести блоков: 1) некоррумпированные бюрократы;
2) коррумпированные бюрократы; 3) лица, не
вовлеченные в незаконную деятельность; 4) лица, в
нее вовлеченные; 5) члены криминальных
группировок; 6) люди, вовлеченные в
неорганизованную криминальную деятельность.7
Все перечисленные выше сферы
органически присущи любому обществу. Отличие
России в чрезвычайно высокой роли "незаконных
секторов".
Можно прийти к определенному выводу о
том, что в России возникло своеобразное
гражданское общество со знаком минус,
представляющее собой историческую аномалию.
Причина возникновения такой аномалии та же,
которая привела к возникновению
коммунистического тоталитарного строя, - попытка
резкого разрыва с прежней традицией путем
бездумного и преступного внедрения в
общественную ткань умозрительного социального
проекта. Неизбежная реакция отторжения
возвращает общество в результате целого ряда
социальных метаморфоз в более архаизированное
состояние как по отношению к собственному
историческому прошлому, так и по отношению к
нормам и социальной практике, сложившимся в
либеральных обществах.