Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес оригинального документа : http://www.prof.msu.ru/publ/omsk/38.htm
Дата изменения: Fri Jul 9 11:10:27 2004
Дата индексирования: Mon Oct 1 20:11:33 2012
Кодировка: koi8-r
ПОСТСОВЕТСКИЕ МЕЖЭТНИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ

Б.И. Поварницын
г. Пермь

ПОСТСОВЕТСКИЕ МЕЖЭТНИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ:
ВЗГЛЯД ОБЩЕСТВОВЕДОВ США НА ИХ ПРИЧИНЫ И СУЩНОСТЬ

    Американская историография межэтнических конфликтов на "постсоветском пространстве" претерпела за последние 10 лет глубокую эволюцию, отражающую изменения в историографии советского и постсоветского "национального вопроса" в целом. Эта эволюция выразилась в смене различных господствующих точек зрения; в расширении перечня общественных наук, обращающих свое внимание на данную проблему и, соответственно, в расширении используемого набора методов исследования; в переходе от рассмотрения межэтнических конфликтов изолированно к их трактовке как неотъемлемой части многогранной общественной жизни постсоветских государств. Последний аспект изменений в историографии вопроса позволяет по-новому взглянуть и на причины и суть межэтнических конфликтов.
    Хронологически наиболее ранней следует считать точку зрения, перешедшую "по наследству" от советологии 1950 - 1980-х годов, согласно которой в расчет принималось лишь противостояние "русские-нерусские". "Национальный вопрос в Советском Союзе - [это] отношения между нерусскими национальностями и этническими группами и русским центром". Даже открытые конфликты между нерусскими народами СССР, явно имевшие давние "местные" корни, рассматривались как результат злонамеренного воздействия союзного центра, отражавшего интересы этнических русских. "Борьба между азербайджанцами-шиитами и армянами-христианами уже стала превращаться в борьбу между "красными" русскими и "зелеными" мусульманами".
    Уже во второй половине 1980-х годов некоторые авторы отмечали весьма неодинаковое отношение нерусских народов к государственному устройству и к этнической политике СССР. "Национальности [СССР] разделены как между собой, так и внутри себя в зависимости от того, чего они хотят и насколько они готовы добиваться этого: Многие республики выступают даже против децентрализации, не говоря уже о дезинтеграции [СССР], поскольку такой поворот возложит на них бремя ответственности, которого они в прошлом не несли, и которое они не хотят брать сейчас". Однако тенденция видеть корень конфликтов исключительно в неоимпериалистической политике этнически-русского руководства России (по отношению как к этническим меньшинствам самой Российской Федерации, так и к народам других постсоветских государств) сохранилась и в 1990-е годы, хотя и не была уже столь распространенной как раньше.
    Одновременно возникла вторая точка зрения, сторонники которой причину межэтнических конфликтов усматривали в самом факте распада СССР. При этом обстоятельства распада СССР сравнивались, чаще всего - достаточно поверхностно, с историей распада колониальных империй прошлого. Вспышки межэтнического насилия объявлялись авторами, придерживавшимися такой точки зрения, неизбежным следствием имперского распада и на основе этого прошлого опыта делались выводы о постсоветских конфликтах.
    В тех случаях, когда механизм связи между распадом СССР и вспышкой межэтнических конфликтов исследовался, объяснение чаще всего сводилось к тому, что жесткие идеологическая и государственная структуры Советского Союза подавляли проявления возникших ранее конфликтов; распад этих структур не столько породил открытую враждебность, сколько позволил ей снова выплеснуться на поверхность. "Именно идеология связывала воедино исторически враждебные народы, - писал один из крупнейших конфликтологов США Т. Р. Гурр, - Теперь старые соперничества проявились вновь и соседи вновь стали антагонистами: Трансформация социалистического общества в предкапиталистическое породила чувство отчужденности и изоляции и усилила акцент на узких групповых интересах:". Речь, таким образом, не идет о специфических последствиях распада именно СССР или именно социалистического государства. Генератором конфликтов стал вакуум власти и организации, который в принципе мог возникнуть на месте любого исчезнувшего государства.
    Корни взгляда, связывающего постсоветские межэтнические конфликты с фактом распада СССР, легко проследить во второй половине 1980-х годов, когда предпринимавшиеся многими авторами попытки прогноза ближайшего будущего СССР неизбежно трактовали перспективу его распада в исключительно апокалиптическом духе, считая в этом случае "войну всех против всех" неизбежной и запрограммированной. Поэтому и авторы 1990-х годов, стоявшие на такой точке зрения, даже не пытались выяснить механизм и частные причины возникновения этнополитических конфликтов, рассматривая неизбежность их вспышки как аксиому.
    В это же время, в первой половине 1990-х годов, выходят первые работы, трактующие этнополитику СССР и постсоветских государств с использованием серьезного сравнительно-исторического подхода. В сравнительные исследования включились не только представители политической науки, как это было ранее, но и историки, социологи, а несколько позже - конфликтологи, психологи и исследователи, работающие в других областях обществознания. Детальное сравнение опыта существования СССР и обстоятельств его распада с опытом многонациональных государств и империй прошлого позволил сделать несколько существенных выводов. В частности, К. Барки весьма аргументировано отрицала неизбежность связи между распадом империй (включая и СССР) и вспышкой открытых межэтнических конфликтов. По ее мнению, причины таких конфликтов следует искать в политике государств, возникающих на месте распавшейся империи. Р. Брубейкер также обоснованно показал (сравнивая опыт Оттоманской, Германской и Австро-Венгерской империй и СССР), что "постимперское расслаивание народов" отнюдь не обязательно сопровождается этническими чистками или другими проявлениями открытого насилия, а потому должно рассматриваться само по себе не как причина, а как одно из обстоятельств конфликта.
    Допущение, что причины постсоветских межэтнических конфликтов кроются (по крайней мере, отчасти) внутри самого этноса - участника конфликта, а не во внешних по отношению к этому этносу факторах, позволяет использовать для анализа конфликтов хорошо отработанную модель "национального коммунизма". Изученная, в первую очередь, на материалах Украины (работы Т. Кузо, А. Дж. Мотыля и других авторов; литература этой направленности существует и по большинству других постсоветских государств, хотя и в меньшем количестве, чем на украинском материале), эта модель рассматривает вспышку этнонационализма на рубеже 1980 - 1990-х годов как результат конъюнктурной поддержки националистических идей частью руководителей КПСС республиканского уровня в своих тактических целях. Спекулируя на этнонациональных лозунгах и требованиях, "национальные коммунисты", по мнению исследователей, несут ответственность и за выросший уровень межэтнической конфликтоности. Хотя в идеале, с точки зрения "национальных коммунистов", межэтнический конфликт, чтобы быть полезным для прикладных целей политики, должен быть "дозированным" и "управляемым", но на практике соблюсти эти требования удается не всегда.
    Весьма показательный в этом смысле статистический материал приводит, в частности, М. Бейссинджер. В его работах аргументированно показано, что большинство открытых межэтнических конфликтов и проявлений насилия как в СССР периода перестройки, так и в постсоветских государствах связано со стремлением утвердить новую государственность для тех этнических групп, которые ей не обладали или обладали в ограниченной степени (псевдо-самостоятельные союзные республики). Это стремление отражает, в первую очередь, интересы местных этнополитических элит, сложившихся в период (а отчасти и под влиянием) Советской власти, и этими же элитами артикулировалось и пропагандировалось.
    Начиная с середины 1990-х годов материалы постсоветских государств стали регулярно включаться в сравнительные исследования межэтнических конфликтов, имеющие без преувеличения глобальный охват. Это позволяет выйти на уровень сопоставления и анализа, недоступный ранее ни советским исследователям, ни представителям традиционной американской советологии 1950 - 1980-х годов.
    Смена перечисленных выше точек зрения и концепций не означает, на наш взгляд, что одни из них являются безусловно "правильными", а другие - "неправильными". Как это чаще всего бывает, истина обнаруживается на пересечении исследовательских подходов, методов и дисциплин. Ярким примером является чеченский конфликт, начало которому в 1991 году было положено совместными усилиями федеральной власти РСФСР, чеченских этнонационалистов и местных функционеров КПСС и Советов. Как справедливо и аргументировано указывал А. Ливен, свою долю ответственности несут все участвовавшие в начале конфликта стороны. В этом сюжете переплетаются элементы "национального коммунизма" (со стороны руководства РСФСР), влияние уже далеко зашедшего распада государственных структур СССР и определенная степень "имперского" массового сознания. Таким образом все вышеперечисленные точки зрения на причины и сущность постсоветских этнополитических конфликтов могут быть применены к данному случаю, но каждая рассматривает лишь какой-то один его аспект.
    Изучение американской историографии постсоветских межэтнических конфликтов позволяет, таким образом, выделить наиболее сильные стороны различных исследовательских подходов и концепций, а в перспективе суммировать их и сделать одной из основ практических действий в отечественной этнополитике.