Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес оригинального документа : http://www.philol.msu.ru/~summer/images/stories/texts/texts12/tezisy1.doc Дата изменения: Sun Jun 24 01:12:32 2012 Дата индексирования: Mon Feb 4 09:59:30 2013 Кодировка: koi8-r

Петр Сафронов (РАНХиГС)
Почему российское гуманитарное образование интересно только себе
самому?

Советское образование вызывало небывалый интерес у мирового
педагогического сообщества. Постсоветское образование интересно только
себе самому. В чем причины этой ситуации? Вот несколько возможных
объяснений:
1) Российские педагоги и исследователи не ощущают солидарности,
не могут организовать себя в сообщество для достойного представления на
мировой арене;
2) Российские педагоги и исследователи держатся статуса "вечных
учеников", демонстративно воздерживаясь от собственного попыток
теоретического синтеза;
3) Российские педагоги и исследователи просто не знают, чем им
заниматься в современной социокультурной ситуации, они не видят для себя
места в ней или не могут найти этого места.
Проблема заключается в том, что наука в России не является и не
была национальным проектом. Не пройдя этой стадии, российская наука,
очевидно, не может стать и транснациональным проектом. Остается только
заботливо пестовать собственные академические траектории отдельных
исследователям и завистливо вздыхать всем остальным. До определенной
степени, впрочем, создание собственной персональной корпорации по образцу
корпорации "Лотман" или корпорации "Бахтин" не так уж и
отличается от утверждающейся сегодня во многих странах мира
инвестиционной модели отношения к науке. Эта инвестиционно-акционерная
модель - и именно она - требует "транснациональности", "глобальности",
"качества", чтобы успешно строить новейшие академические рынки. На этих
рынках, как и на многих других, Россия будет представлена как торговец
ресурсами - свежим человеческим капиталом, уже готовым для жизни в
посткритическую эпоху.



Андрей Олейников (РГГУ)
К вопросу о публичной политической эффективности гуманитарного
образования

В своей статье Is Cultural Studies a Discipline? Саймон Дьюринг
выразил свою убежденность в том, что воспроизводство дисциплинарного
знания на сегодняшний день больше не является главной задачей
профессиональных гуманитариев, практикующих изучение тех предметов,
которые составляют область современных исследований культуры. Более
существенным, на взгляд Дьюринга, является вопрос о характере связей,
которые образуются между этими исследованиями и студентами, с одной
стороны, и обществом, с другой. Дьюринг специально подчеркивает, что
решение этого вопроса лежит вне компетенции тех, кто практикует
культурные исследования, и по этой причине сама практика таких
исследований - т.е. то, что он называет словом «дисциплина» - лишена
самостоятельного политического значения (political valency). Аргументы
Дьюринга оставляют двойственное впечатление. С одной стороны, по своим
формальным признакам, они вполне встраиваются в традицию критики слепого
знаточества - в ту традицию, которая хорошо знакома российским
гуманитариям, прежде всего, благодаря рецепции немецкой философской
герменевтики, заострявшей внимание на диалогической и, в конечном счете,
публичной природе гуманитарного образования. С другой же стороны, эти
аргументы не помогают найти противоядия набирающим силу менеджериальным,
нацеленным на достижение легко считываемого экономического эффекта,
способам оценки того же самого образования. Поэтому вопрос, с которым мне
хотелось бы обратиться к аудитории, состоит в следующем. Если вы согласны
с Саймоном Дьюрингом в том, что к современным исследованиям культуры не
применимо понятие дисциплины, если они не представляют изнутри себя
самостоятельной ценности, как вы могли бы объяснить общественную
потребность в них, которую тот же Дьюринг ни коим образом не берется
отрицать? Возможно, те события, которые происходят в нашей стране в
последнее время и непосредственно затрагивают сферу высшего гуманитарного
образования, составят дополнительный контекст, помогающий прояснить или
скорректировать этот вопрос.