Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес оригинального документа : http://www.philol.msu.ru/~folk/files/lib/Matrona3.doc Дата изменения: Sat Dec 18 14:55:52 2010 Дата индексирования: Fri Feb 11 08:31:09 2011 Кодировка: koi8-r

С.В. Алпатов



МАТРОНА / МАТРЕНА:


ПРЕЦЕДЕНТНОЕ ИМЯ В СТРУКТУРЕ МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ



Исследование механизмов межкультурной коммуникации на уровне
фольклорных традиций имеет свои методологические особенности. При анализе и
построении типологии контактов двух традиционных сообществ (в отличие от
ситуации частного коммуникативного взаимодействия представителей двух
культур) зоны цивилизационных, этнических, конфессиональных и иных
«несовпадений» (а следовательно и неадекватных интерпретаций) не могут быть
просто маркированы как проблемные, а известные культурные феномены как
нежелательные для использования в качестве прецедентных единиц
коммуникации. Наоборот, для фольклорного сознания чуждое (в особенности,
частотное, регулярное) становится объектом пристального внимания, своего
рода знаком иной культуры и, одновременно, поводом для рефлексии
собственных норм и стереотипов [2:236].
Вместе с тем, процессы взаимодействия фольклорных и раннелитературных
традиций равно далеки и от консервативного отторжения чужеродного, и от
простого импорта экзотических реалий, подражания «новомодным» иноземным
образцам [3:82-126]. В ходе проводимого сотруниками кафедры фольклора МГУ
имени М.В.Ломоносова исследования исторических судеб мирового сюжета о
Матроне Эфесской [1] был выявлен феномен многократного «возвращения»
вечного сюжета о неверной жене в одну и ту же этнокультурную традицию то в
виде прямого перевода новеллы Петрония [5:25-34], то посредством популярных
ренессансных и классицистических обработок сюжета, то возобновлением
средневековой традиции повестей о «злых женах» в рукописной и лубочной
литературе Нового времени [8:46], и это помимо собственно народных
анекдотов о недолгом горе молодой вдовы, не имеющих прямых образных и
мотивных пересечений с текстом Петрония или «Повестью о семи мудрецах»
[9:209].
Особого внимания в связи с обсуждаемой темой заслуживает само имя
Матрона / Матрена. На его прецедентный характер для русской и целого ряда
европейских культурных традиций указывают данные языка, мифологии,
фольклора и литературы.
Латинское имя Matrona имеет прозрачную этимологию - замужняя женщина.
Характерно, что при переводе с латинского нарицательное существительное
matrona оригинального текста регулярно превращается в собственное имя
героини русского варианта - Матрона / Матрена:
«Matrona quaedam nobilis in vicinis partibus Tusciae nurum habebat.» -
Sancti Gregorii Papae Dialogorum. De vita et miraculis patrum Italicorum.
Liber I, Caput X.
«Жена некая именем Матрона и бе вдова богобоязнива сущи...» - Сборник
слов и поучений, кон. XVI - нач. XVII в. Гл. 20. Слово святого Григория
Двоесловца о жене (БАН. Арханг. Д. 178. Л. 47 - 48).
«Бе некая жена, именем Матрона, иже недавно бе невесту сын ея понял.»
- Измарагд, нач. XVII в. Глава 103. Слово св. Григория Двоесловца (РГБ ф.
304.I. 202 (1573). Л. 156 об.).
Исконные положительные коннотации статуса бабы - «мужней жены»,
матери, хозяйки дома сохраняет имя Матрена и в поздних литературных
воплощениях (вспомним Матрену Тимофеевну, воплотившую образ «женского
счастья» в поэме Н.А.Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»).
Вместе с тем, в демократических слоях русской культуры XVIII - XX
веков имя Матрена приобретает сниженное, нередко фарсовое звучание: «Наше
вам почтение, Матрена Карповна, Акулина Антипьевна, Афросинья Панкратьевна,
- все имена не удостаиваемые чести принадлежать какой-нибудь романической
героине» (Кокорев И.Т. «Кухарка») [7:366]. В том же ряду низовых героинь
массовой городской культуры оказывается Матрена Ивановна - невеста Петра
Ивановича Уксусова, Петрушки русского кукольного театра, а также Матрена из
народной сказки «Баба хуже черта»:
«Матрена пошла к милому в гости к Троице. Идет Матрена по дороге. А
дорога через рецку. Пришла к рецке, а перевоза нет. А ей поскорей хоцется.
Ходит она тоскует. Потом и говорит:
. Хоть бы корноухий меня через рецку перевоз.
А он послухмянный, сейчас является:
. Звала, - говорит, - Матрена? Ну, садись на меня.
Уселась Матрена корноухому за спину, и он понес через рецку. Она и
заснула за спиной. Он через рецку перенес и по дороге потащил. А Матрене
снится, что она уже в гости пришла, угощается. А корноухий ее по дороге
тащит. Стало ему тяжело. Плечами шевелит:
. Матрена, потронься. Матрена, подвинься.
А она и не шевелится. Поднадоела корноухому - замучился.
Пошел в чащу леса, ходил-ходил, морду всю обцарапал. Матрена не
валится. Забрался на высоку гору, когти свои обломал, как спрыгнул -
Матрена не шевелится. Вышел из оврага, пошел по почтовой дороге. Идет и
плачет. Навстречу едет горшечник с горшками:
. Ты что, бесовская морда, идешь да плачешь?
. Попал на бабу и сбыть не могу.» [5:123-124].
Знаменательно использование в известном стихотворении А.С.Пушкина
имени Матрена во множественном числе:
«Сват Иван, как пить мы станем,
Непременно уж помянем
Трех Матрен, Луку с Петром.».
В собирательном употреблении данного имени Пушкин следует фольклорной
традиции: «Понюхаем табаку носового, вспомянем Макара плясового, трех
Матрен да Луку с Петром» [4:289]. В своем предельном развитии эта тенденция
к обобщению значения личного имени Матрена дает нарицательное имя куклы-
матрешки.
Не исключено, однако, что наряду с социальными причинами
собирательность имени Matrona / Матрена имеет и архаические мифоритуальные
мотивации. Укажем на распространенный в северо-восточной Европе I - V вв.
культ триады женских богинь Matres / Matronae. Характерно в этой связи, что
В.Н.Топоров помещает Матрену в ряд имен женского персонажа основного
индоевропейского мифа: «Матрена, Марена, Морена, Макрина, Марина, Мария,
Мара» [7:367].
По мысли В.Н.Топорова, «широкое введение неких значимых для традиции
имен, имеющих отношение к прецеденту (первособытию), положившему начало
традиции, и мультиплицирование их на разных уровнях традиции (в том числе и
профанических) обеспечивает ее преемственность. Конкретные, массовые
бытовые и профанические ситуации соотносятся исходным и единственным
сакральным прецедентом. Тем самым первоначальная информация сохраняется в
виде отдельных, традицией обработанных моделей» [7:363]. Вместе с тем, как
показывает обширный корпус текстов, связанных с именем и образом Матрены,
процесс передачи прецедентной информации в традиционной культуре не
является ни автоматическим воспроизведением архетипа, ни энтропийными
процессами размывания-распыления исходного текста, ни заменой устаревших
стереотипов на новомодные импортные образцы. Сложно скоррелированные
механизмы сохранения-осмысления собственного наследия и усвоения-
интерпретации чужого культурного опыта обеспечивают то специфическое
сочетание консервативности и эволюционной изменчивости фольклорной
традиции, которое и составляет основу стабильного существования
традиционного сообщества в ряду других социокультурных систем.



Примечания


1. Исследование поддержано грантом РГНФ ? 08-04-00431а «Матрона Эфесская»:
реплики вечного сюжета в архаических и поздних фольклорных и литературных
традициях.
2. Багно В.Е. «Коэффициент узнавания» мировых литературных образов // Труды
Отдела древнерусской литературы ИРЛИ РАН (Пушкинский Дом). СПб., 1996. Т.
50.
3. Берков П.Н. Вклад восточных славян в разработку так называемых «мировых
образов» / Берков П.Н. Проблемы исторического развития литератур. Л., 1981.

4. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1982. Т.3.
5. Карнаухова И.В. Сказки и предания Северного края // Полное собрание
русских сказок. Довоенные собрания. Т.12. СПб., 2006.
6. Новая сельская библиотека, или Отборные повести важныя и любопытныя,
Выбранныя из наилучших писателей, переведенные с французского, в остающееся
от трудов по должности время в Нове-Городе Е.Х. [Евгением Саввичем
Харламовым] СПб., 1779. Т.1. 1781. Т.2.
7. Топоров В.Н. Об одном способе сохранения традиции во времени: имя
собственное в мифопоэтическом аспекте / Топоров В.Н. Исследования по
этимологии и семантике. М., 2004. Т.1.
8. Malek E. Указатель сюжетов русской нарративной литературы XVII - XVIII
вв. Lodz. 2000. Т. 1.
9. Thompson S. The Folktale. N.-Y., 1946.