Как-то летом Аленушка первый раз поехала с мамой и па-пой на дачу. Это был небольшой домик на берегу широкой реки.

Днем девочке здесь очень понравилось. Лес оказался таким весе-лым. Трава на лужайке перед домом была мягкая, ласковая и вся усыпана цве-тами. Кругом белели ромашки, ярко синели васильки, желтели веточки донника, зверобоя да мать-и-мачехи с ее широкими, почти как у лопухов, листьями.

Аленушке было уже целых пять лет, и потому она знала, что цветы не только красивы, но и очень полезны. Она умела, например, нахо-дить подорожник с немного розоватыми цветами, напоминающими длинные копья. Мама говорила, что если случайно поцарапаться о колючку, то можно приложить к царапине подорожник и кровь перестанет идти. А поцарапаться девочке, на которой были только трусики да сандалии, было очень легко о ка-кой-нибудь куст шиповника или другую колючку.

Над травой и цветами постоянно летали шмели, пчелы и осы, занятые своим важным делом. В траве кузнечики пытались прыгнуть выше бабочек и пролететь на своих коротких крылышках как можно дальше. А ба-бочки, которые украсили себя самыми разными разноцветными крыльями, бе-лыми, красными и даже черными, не обращали, ну, никакого внимания на куз-нечиков, так как торопились посидеть на всех цветах и всем рассказать что-то очень интересное.

Поймать хотя бы одну бабочку и послушать, что она рас-сказывает, Аленушке никак не удавалось. Каждый раз, когда ладонь девочки оказывалась совсем рядом, бабочка вдруг взмахивала крылышками и перелетала на следующий цветок, чуть подальше. Аленушка бросалась туда, но бабочка опять ускользала от нее в другую сторону. Так продолжалось до тех пор, пока бабочке не надоедала игра в ловушки, и тогда она улетала совсем далеко.

На берегу реки стояли плакучие ивы и полоскали в воде свои длинные распущенные косы. В кронах деревьев было множество птиц. Это тоже был целый мир, с которым хотелось познакомиться. Но птицы жили высоко и все время о чем-то щебетали, пели, а иногда и просто кричали друг другу, как, например, сороки. Папа рассказывал, что сороки своим криком предупреждают других птиц об опасности. Все, оказывается, были заняты своим делом.

Но вот солнце последний раз взмахнуло лучом и скрылось за невысоким холмом на другом берегу реки. Откуда-то приближалась темнота, и девочка подумала, что ей становится немного страшно. Лес уже не казался таким веселым. Скорее, он вообще нахмурился и, может быть, даже рассердил-ся. Все вокруг притихло. Никто больше не пел, не прыгал, не летал.

Аленушка села на крыльцо дома и съежилась. И тут совсем рядом кто-то громко сказал: «Ух ты, бултых!», и что-то тяжелое шлепнулось в воду.

- Мама! Папа! – закричала испуганно девочка и, вскочив на ноги, бросилась в дом.

Не успела она закрыть за собой дверь, как кто-то опять ска-зал: «Ух ты, бултых!», и снова что-то шлепнулось в темноте – плюх!

Малышка скорее захлопнула дверь и кинулась к папе.

- Ой, папа, - зашептала она, – там Ухты-Бултых в речке бултыхается.

- А кто это? – удивленно спросил папа.

- Ты разве не знаешь? Это огромный косматый чародей. Глазки у него маленькие-маленькие, но он ими все видит. А руки длинные-предлинные. Ими он всех может схватить. И когда он собирается напасть на ко-го-нибудь, он говорит так страшно: «Ух ты, бултых!»

- Да ты все выдумываешь. – рассмеялся папа. Но в это время в раскрытое окно донеслось: «Ух ты, бултых!»

- Вот, слышишь? – шепотом спросила Алена.

- Слышу, – тоже шепотом ответил папа. – Ты скорее ужи-най и ложись спать, а я посторожу тебя. Утром мы пойдем вместе и поищем этого Ухты-Бултыха.

В этот вечер девочка долго не могла уснуть. Ухты-Бултых не давал ей покоя. Он все время бултыхался в воде и говорил: «Ух ты, бултых!»

Наконец, глаза сами стали закрываться, а папа, который сидел у самой кровати с книжкой в руках, казался все больше и больше. Вот он вырос чуть ли не до потолка, и Алена подумала, что с таким большим сильным папой ей совсем нечего бояться Ухты-Бултыха, и тогда она уснула.

Утром солнце едва успело прикоснуться к кончику носа де-вочки, как она сразу проснулась. И тут же с реки донесся звук: «Ух ты, бул-тых!».

Ноги сами спрыгнули с кровати и понесли девочку из дома. Теперь ей было не так страшно, как вечером. Она подняла большой мяч, кото-рый забыла вчера в траве, и медленно пошла к реке. Хоть и боязно, а все же очень хотелось увидеть Ухты-Бултыха.

Мяч был мокрый от утренней росы и потому выскользнул из рук девочки и покатился прямо в реку. Плюх! – и вот он уже в воде. Алена нерешительно остановилась на берегу.

«Позвать папу или попробовать достать мяч палкой?»- по-думала она.

В это время ну вот прямо под самым боком послышалось: «Ух ты, бултых!», и что-то плюхнулось в воду.

Девочка так и присела от страха. Она еще не решила, пла-кать ей или нет, звать папу или убежать, как вдруг мяч, успевший отплыть в сторону, закрутился в воде и поплыл к берегу. Потом он остановился, отскочил от воды и полетел прямо на колени Аленушки. А из воды высунулся нос с уса-ми и затем вся мордочка бобра.

- Ф-р-р-р, - сказал он. – Забери свой мяч.

- Спасибо, - радостно закричала девочка. – Спасибо тебе, бобер! – И, боясь, что зверек тут же уплывет, она быстро спросила:

- А ты не знаешь, кто такой Ухты-Бултых? Он очень страшный?

- Ты можешь его не бояться, - ответил бобер, - потому что Ухты-Бултых – это я.

- Ты? – спросила Алена и так удивленно подняла брови, что в раскрывшихся огромных глазах можно было увидеть сразу все небо с облака-ми.

- Ух ты, бултых! – сказал бобер совсем так, как слышалось ночью, и вылез из воды на берег.

- Послушай, что я тебе скажу, - продолжал он, отряхиваясь от капель. - Когда я был маленький, я всего боялся. Даже в воду не хотел лезть из своего дома – думал, рыбы съедят. Тогда мой дедушка помог мне. Он сказал мне волшебные слова «Ух ты, бултых!», которые надо произносить, если за то-бой гонится страх. С тех пор я ничего не боюсь. Как только я замечаю, что страх подходит близко, я говорю: «Ух ты, бултых!», и тут же ныряю в воду или, на-оборот, выскакиваю из воды. А страх сразу исчезает. Нельзя только подпускать страх близко, а то не успеешь сказать волшебные слова, и он тебя схватит. Вот почему я часто говорю «Ух ты, бултых!».

- Ура! – Закричала Алена. – Теперь я тоже знаю эти вол-шебные слова, и тоже ничего не буду бояться.

- Правильно, - согласился бобер.

И тут из-за кустов выскочила большая лохматая серая соба-ка.

- Ух ты, бултых! – Сказал быстро бобер и плюхнулся в ре-ку.

Аленушка подскочила и тоже торопливо сказала: «Ух ты, бултых!»

Собака остановилась и с удивлением посмотрела на незна-комую девочку, которая, кажется, совсем ее не боялась.

А девочка на всякий случай еще раз сказала: «Ух ты, бул-тых!» и, держа мяч под мышкой, подошла к собаке. Страха у нее совсем не бы-ло. Собака лизнула мяч и руку девочки.

- Ну вот, - сказала весело Алена, - я совсем тебя не боюсь, потому что знаю волшебные слова.

- Эй! – позвала она. – Ухты-Бултых, выходи. Ты ведь тоже не боишься.

Бобер высунул морду из воды.

- Я не боюсь, - ответил он, фыркая и с опаской посматривая на собаку. – Я знаю волшебные слова, но если собака прыгнет в воду, я могу не успеть их сказать. Кроме того, мне нужно спешить на плотину работать. Встре-тимся как-нибудь в следующий раз. До свидания!

И бобер тут же скрылся в воде. А девочка Аленушка с тех пор ничего не боялась. И уж если ей становилось немного страшно, она сразу говорила «Ух ты, бултых!», и страх сам убегал от нее. А по вечерам, когда на речке раздавалось: «Ух ты, бултых!», Алена весело кричала в темноту:

- Спокойной ночи, Ухты-Бултых, спокойной ночи!