ПРИБАЛТИКА

Среди главных событий, затрагивающих интересы России, следует в первую очередь назвать российско-латвийские и российско-эстонские переговоры о выводе российских войск, демонтаже ядерного реактора в Палдиски и социальных гарантиях российским военным пенсионерам. Уже из круга обсуждаемых вопросов видно, что стороны по сути изначально преследовали одну и ту же цель: как можно полнее реализовать национальные интересы Эстонии и Латвии в их современной интерпретации. 31 августа, когда последний русский солдат покинул эти республики, Россия потеряла один из последних действенных рычагов своего влияния здесь. Способны ли компенсировать эту потерю эстонские и латвийские гарантии пенсионерам, даже если они будут соблюдаться?

В этих республиках проживает свыше миллиона русских. Около 800 тыс. из них лишены гражданских прав, то есть стали людьми второго сорта. Не говоря уже о нравственной стороне дела, Россия должна предусмотреть огромные затраты, связанные с приемом будущих беженцев.

Беженцы будут, несмотря на то что средства массовой информации убеждают в обратном. Один лишь пример. За пять последних лет Литву покинуло около 100 тыс. русскоязычных (всего в 1989 г. их насчитывалось 344 тыс.). Эта статистика показательна хотя бы потому, что относится не к Эстонии и Латвии, а к сравнительно более благополучной в данном отношении Литве. В отличие от соседних прибалтийских республик здесь нет таких дискриминационных законов - практически все нелитовцы получили местное гражданство.

Впрочем, российские либеральные газеты оперируют другими цифрами: в России насчитывается около 600 тыс. официальных беженцев, из них всего 1,2 процента выходцев из прибалтийских республик. Следует вывод, что русским там неплохо.

А как на самом деле? Переезд связан с огромными расходами. Позволить себе его могут лишь достаточно обеспеченные люди. Кроме того, необходимо позаботиться и о будущей работе. Следовательно, выезжающие должны быть квалифицированными специалистами. Таких среди русских в Прибалтике немало, но не большинство. Они-то пока и выезжают. При этом им зачастую нет нужды получать официальный статус беженцев - они просто меняют место жительства. Но факт остается: русские из Прибалтики уезжают. Эту проблему так или иначе следовало поставить в круг вопросов, обсуждавшихся на переговорах.

Другая угроза национальным интересам России - территориальные претензии, предъявляемые Латвией и, в особенности, Эстонией. Это не так безобидно, как кажется на первый взгляд. Признав прибалтийские республики с их довоенными конституциями, Россия де-факто сочла недействительной систему международных отношений, сложившуюся после Потсдамской конференции 1945 г. Этот прецедент создает достаточно прочную правовую основу для требований восстановления довоенных границ не только для Эстонии и Латвии, но и для Польши, Румынии, Японии, Финляндии и т.д. Противостоять подобным претензиям Россия может лишь с помощью твердой политики, опирающейся на международный авторитет.

Эти проблемы, а также множество других, не менее важных для обеспечения приемлемых отношений России с прибалтийскими республиками, оказались отсечены и отброшены за ненадобностью.

Чуркин и Козырев свели все аспекты "жизненных интересов" России в Эстонии и Латвии к единственному - социальным гарантиям отставным советским военнослужащим.

Однако на этом "игра в поддавки" не закончилась. Мало того что на чашу переговорных весов положены заведомо неравнозначные интересы. Российская позиция даже теоретически не только не дает отставникам надежд на реальное улучшение их положения, но, наоборот, еще более усугубляет его. Что могли бы военные пенсионеры получить в случае успешного исхода? Лишь мизерные пенсии и право жить в своих собственных квартирах. Взамен же они навсегда лишались бы надежд на приобретение статуса полноправных граждан. Ведь согласившись рассматривать их положение отдельно от положения остальной части русских, Россия приняла позицию местных властей, согласно которой отставники - "пятая колонна". В результате, во-первых, прибалты получают более прочное моральное обоснование дискриминации всех русских (ведь среди них есть "пятая колонна"), во-вторых, раскол русских на отдельные группы по социальному и кастовому признаку дает возможность для политических маневров и крючкотворства на будущих переговорах с Россией, в-третьих, вопрос о военных пенсионерах получает право на самостоятельное звучание, и тем самым реальные проблемы подменяются искусственными.

Абсурдные и нелепые антироссийские выпады со стороны Прибалтики множатся день ото дня и создают все более густой частокол вокруг истинных противоречий, ущемления насущных интересов русских людей, подрыва обороноспособности и авторитета Российского государства, его внутренней стабильности.

Между тем арсенал средств реагирования на подобную недружественность чрезвычайно велик. Но они не приходят в головы работников МИДа и правительства, и нелепые претензии адекватного отпора не получают.

Так, 16 августа эстонский премьер-министр выразил послу России протест против односторонней демаркации границы между двумя странами и потребовал немедленно прекратить работы. Протест безумен: кто может отказать суверенному государству, каким пока еще является РФ, в праве укрепления своих границ? Вместе с тем определенная логика, вытекающая из сложившейся к сегодняшнему дню системы международных отношений, в заявлении присутствует. Ведь Эстония конституировала себя как правопреемница довоенной Эстонской республики. В таком виде она и была признана в 1991 г. всеми странами, включая Россию. Таким образом, хотя данный выпад эстонского премьера никак не вписывается в рамки здравого смысла, но формально он вполне правомочен.

Такой парадокс является следствием всей предшествующей политики российских властей. Традиционной для этого курса была и первоначальная реакция на заявление Эстонии. В промелькнувшей по телевидению информации было сказано, что заместитель командующего погранвойсками РФ категорически отрицает проведение на границах с Эстонией демаркационных работ (на следующий день это сообщение было официально дезавуировано). Российские военные, видимо, уже привыкли к тому, что национальная безопасность их Отечества несовместима с нормами цивилизованного общества, приверженность которым постоянно подчеркивает руководство. А о том, что отпирательство есть косвенное признание территориальных претензий Эстонии, никто и не подумал.

Возникает вопрос: почему исходящие из Прибалтики инсинуации практически во всех случаях принимаются за чистую монету? Почему дискуссии и переговоры с прибалтами всегда ведутся в нужном для них русле и неизменно с отрицательным для России результатом? Проще всего это можно было бы объяснить некомпетентностью и умственной ограниченностью российского МИДа. Однако вряд ли такая интерпретация будет полной.

Обратимся к развитию ситуации после заключения российским и эстонским президентами соглашений о выводе войск до 31 августа и о социальных гарантиях военным пенсионерам. Предположим, что увязка этих двух вопиюще неравнозначных проблем демонстрирует лишь интеллектуальные преимущества эстонских политиков. Однако уже через несколько дней стало выясняться следующее. В то время как подписанное российским президентом, не нуждается в ратификации и вступает в силу сразу же, обязательства, взятые эстонским президентом, должны быть утверждены парламентом. Все парламентские партии Эстонии заявили о своем категорическом отказе ратифицировать договор об отставных военных. В том же духе выразился и премьер-министр. Сам президент стал оправдываться и убеждать всех, что он не помешает Эстонии решать судьбу военных пенсионеров самостоятельно. Вскоре выяснилось, что данный документ вообще не имеет юридической силы, так как был составлен только на русском языке. Короче говоря, уже к моменту завершения вывода военной техники (первые числа августа) всем стало ясно, что эстонская сторона выполнять соглашение не собирается и в какой-то мере имеет на это право.

Если бы российские политики искренне хотели защитить интересы военных пенсионеров в Эстонии, видя в них средоточие всех жизненных интересов России в этой республике, то после всего, что произошло затем, заблуждение должно было бы рассеяться. Однако вывод войск продолжился, и после 31 августа во всей Прибалтике не осталось ни одного русского солдата. Остались лишь прежние проблемы: дискриминация русских и третирование их Родины.