ПИСЬМО НАШЕГО ВРЕМЕНИ (ОБ ОБРАЩЕНИИ 43-Х)

Десятилетний юбилей 'августовской революции' 1991 года стал, несомненно, главным политическим событием текущего месяца. Разумеется, с высоты времени, те события и их последствия воспринимаются совершенно по-иному, чем 10 лет назад. И дело не только в том, что предпринятый ГКЧП путч ныне выглядит как несерьезное и плохо подготовленная акция, повлекшая за собой разрушительные последствия для тогдашнего Советского Союза и его политической системы. Сегодня очевидно и другое: несмотря на большое число людей, активно поддержавших российское руководство в борьбе с гэкачепистами, 'августовская революция' не была народной. Это была 'славная' (по аналогии с английской революцией 1688 года) революция позднесоветской номенклатуры, которая на закате перестройки вкусила преимущества капитализма. Ей нужен был только повод, чтобы окончательно избавиться от отжившей политической надстройки социализма в лице КПСС и КГБ, освободиться от социальных обязательств перед обществом. Разрушение государственных институтов, ставшее реакцией на провал ГКЧП, лишь расчистило почву для этой части номенклатуры, а заодно и для утверждения в России анархически-бандитского капитализма.

Но для части российских политических кругов 'августовская революция' по-прежнему является крупнейшим событием последнего десятилетия, открывшим дорогу к созданию в нашей стране демократического общества со свободной рыночной экономикой. Поэтому любые политико-информационные акции, которые в той или иной степени приурочены к десятилетнему юбилею, но выпадающие из этого контекста, расцениваются этими кругами как посягательство на демократические завоевания 'августа 1991 года'. В этом плане не стала исключением и реакция на инициированное коммунистами 'письмо 43-х', которое по аналогии со 'Словом к народу' 1991 года было интерпретировано чуть ли не как призыв к государственному перевороту (какому? против кого?) и отказу от демократических достижений прошлого десятилетия. Знакомый клич 'красные наступают!' снова заполнил страницы демократических изданий. Красные, действительно, наступают, но контекст их выступления сегодня совершенно иной, чем был 10 лет назад, так что сравнение с 1991 годом не выдерживает критики.

Объективным фоном для нынешней активизации КПРФ и ее союзников являются два фактора. Во-первых, постепенное ослабление волны позитивных ожиданий тех социальных слоев, которые по-прежнему в той или иной форме рассчитывают на поддержку государства, - того, что в постъельцинскую эпоху их материальное положение будет постепенно улучшаться, а общество станет более справедливым. Во-вторых, это решение властей начать следующий раунд весьма болезненных рыночных преобразований, прежде всего в социальной сфере. Объективно эти факторы играют в пользу роста популярности КПРФ, всегда критиковавшей 'гайдаровско-грефовские' реформы.

Но и КПРФ уже сегодня не та, чем были ее предшественники 10 лет назад. Ее верхушка плотно вросла в нынешний российский капитализм. После десятилетия неудач в деле завоевания власти КПРФ хочет не реставрации социализма, а всего лишь более 'социализированного' капитализма, с большей социальной ответственностью властей и богатых перед обществом. Понимая, что придти к власти в одиночку она едва ли сможет, КПРФ пытается представить себя силой, консолидирующей общество, выступающей не против реформ, а за иные реформы. Сегодня на первый план выходят не уличные радикалы типа Анпилова, а солидные и уважаемые люди, вплоть до нобелевского лауреата Жореса Алферова. КПРФ намерена встать во главе новой левоцентристской коалиции. При этом ее официальным лидером может оказаться и некоммунист. Такую коалицию можно предложить Президенту как новую опору его власти после провала грефовско-чубайсовских реформ (так в свое время левоцентрист Примаков спас режим Ельцина). Утверждать же, что сейчас коммунисты хотели бы 'завалить' кабинет Касьянова в ситуации, когда дела в экономике идут не так уж и плохо, было бы верхом глупости с их стороны. Так что эти утверждения - не более чем плод бурного воображения либеральных публицистов.

Несомненно, уходя от идеологической заангажированности, КПРФ стремится подать себя как партия, ориентирующаяся на интересы большинства общества, которое, как известно, не хочет реставрации коммунизма. Отсюда - стремление расширить свое влияние на 'пограничные' электоральные слои, используя при этом риторику 'гражданского общества'. Но полагать, что коммунисты хотят перехватить инициативу в строительстве гражданского общества у кремлевских политтехнологов также было бы верхом наивности. Демарш последних, нацеленный на создание специальной организации 'Гражданского Совета', был ориентирован на узкий круг активистов различных демократических организаций, до сих пор гадающих, кого пригласят в Кремль, а кого 'оставят за бортом'. КПРФ же работает на расширение своей электоральной базы за счет некоммунистического электората. Так что налицо разница в подходах.

И, наконец, об обращении авторов письма 43-х к чекистам. Лидеры КПРФ не могут не знать о той борьбе за влияние на Президента, которую 'силовики' ведут со старой ельцинской командой. Симпатии КПРФ явно на стороне 'силовиков', и не только потому, что лидеры Компартии не любят Ельцина и его окружение - 'всех этих волошиных, фридманов, абрамовичей'. Руководство КПРФ и, по-видимому, не без основания, полагает, что и взгляды на модели социально-экономического реформирования у него и у 'силовиков' близки. Вот и хотят коммунисты подать сигнал, что 'силовики' не одиноки в борьбе с ельцинистами, они всегда могут рассчитывать на помощь КПРФ. Чтобы сменить экономический курс и выйти на те же левоцентристские ориентиры, но теперь уже при поддержке влиятельной группы внутри исполнительной власти, при ее активном участии в новом политическом проекте. В котором, безусловно, есть своя логика.

17 августа 2001 г.