РОССИЙСКО-ЯПОНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

На днях российская внешняя политика продемонстрировала ненужную активность в ненужное время и не на том направлении. Речь идет о встрече с Президента РФ с премьер-министром Японии в Иркутске. Сам момент встречи был выбран не особенно удачный - позиции Иосиро Мори в самой Японии слишком слабы и его уход в отставку дело почти решенное. Резон для встречи с подобным собеседником не совсем ясен.

Как представляется, проведя нынешнюю встречу, Россия открывает дорогу реализации негативного сценария, предполагающего форсирование Японией заключения мирного договора, параллельно с тем или иным разрешением "проблемы" Курильских островов. Нашей чрезвычайно серьезной ошибкой может стать выход на подписание договора с конкретными параметрами решения этого вопроса.

Через отсылку к Декларации 1956* в Иркутском заявлении от 25 марта с.г. в сочетании с комментарием Президента мы сами определили невыгодное нам направление дальнейшего взаимодействия с японской стороной.

Очевидно, что констатации сделанные в Иркутском заявлении, идут гораздо дальше тех компромиссов, на которые соглашались М.Горбачев и Б.Ельцин.

Насколько нам нужно это движение и чем оно предопределяется? Как представляется движущей силой 'продвижения' является целый ряд мифов, от которых необходимо избавится. В принципе в отношении Японии нам следует исходить из следующих положений:

Япония не представляет и вряд ли в обозримом будущем будет представлять собой надежного и искреннего союзника, поэтому какое-либо форсирование отношений с нею является неоправданным. В связи с этим и заключение мирного договора с Японией не может быть самоцелью российской дипломатии, как это нередко представляется сейчас. Пропагандистское клише, согласно которому отсутствие мирного договора чуть ли не равнозначно состоянию войны, с международно-правовой точки зрения совершенно несостоятельно. Поэтому целесообразно исходить из необходимости заключения договора 'о мире, дружбе и сотрудничестве', реальным содержанием которого должно стать именно сотрудничество. Договор должен быть заключен с целым рядом умолчаний, в том числе и по территориальному вопросу и с нашей стороны не должно быть какого-либо форсирования подготовки такого договора и стремления охватить им как можно более широкую сферу.

В связи с этим представляют интерес результаты опросов общественного мнения (рубеж 1998-1999 гг.), которые подтвердили традиционно прохладную индифферентность японцев к России и уменьшение значения в их сознании территориального вопроса. Россияне же, подтвердив свое благожелательное в целом отношение к 'стране восходящего солнца', в подавляющем большинстве (55%) высказались резко против передачи островов Японии.

Россия в данный момент слишком слаба, чтобы подписывать с государствами региона обязывающие ее договоры. Закрепив нынешнюю слабую и весьма невыгодную для нас позицию в международно-правовом документе, мы спроецируем нынешнюю слабость в будущее. В дальнейшем России будет трудно реализовывать свои интересы, когда на ее пути будет стоять весьма сомнительный со стратегической, но безупречный с юридической точки зрения документ. На современном этапе оптимальным вариантом возможного договора с Японией является сугубо формальный документ.

Какое-либо обсуждение вопросов о территориальных уступках - и в связи с подготовкой этого договора, а также последующих - является абсолютно неуместными и может породить только ряд схожих требований со стороны других государств. При мотивации внешнеполитических действий необходимо однозначно исходить из того принципа, что у России территориальная проблема отсутствует. И в такой ситуации даже нахождение паллиативных решений наносит урон российской стороне.

Муссирующийся в течение длительного времени тезис о важности экономического взаимодействия с Японией также весьма сомнителен. На протяжении нескольких лет товарооборот между Российской Федерацией и Японией остается на стабильном уровне и 'потепление' политических отношений существенного влияния на него не оказывает. Увеличению товарооборота мешают объективные причины - сама структура экспорта-импорта. Япония импортирует из России сырья и цветных металлов столько, сколько диктуют ее потребности, и не будет увеличивать импорт до тех пор, пока эти потребности не возрастут. Закупки Россией японских товаров по государственной линии также определяются внутренним фактором - наличием валютных запасов - и не зависят от внешнего влияния. Нынешний объем товарооборота поддерживается преимущественно за счет торговли частных контрагентов, которые ориентируются на внутриэкономическую, а не на внешнеполитическую конъюнктуру.

Рост японских инвестиций в российскую экономику также определяют прежде всего внутренние причины, которые в данный момент этому не благоприятствуют. Япония едва выбралась из кризиса. Ее финансовые возможности меньше, чем в докризисный период. К тому же наиболее значительные потоки инвестиционного капитала Токио сейчас ориентирует на регион Юго-Восточной Азии, на помощь экономикам стран, где имеются стратегические японские интересы. В такой ситуации ожидание серьезных японских инвестиций ,* мягко говоря, несерьезно.

Вместе с тем, не вызывает сомнения, что японское инвестирование в российский Дальний Восток, прежде всего в инфраструктуру Сахалинской области и собственно островов Курильской гряды, сохранится. Политическая цель подобных действий очевидна.

В принципиальном плане целесообразно исходить из того, что роль и место российско-японских отношений во внешней политике России чрезвычайно завышены, причем исключительно по субъективным причинам. Это, в значительной мере, результат многолетней прояпонской информационной кампании.

Что касается дальнейшего развития событий на японском направлении внешней политики. То здесь можно выделить два принципиальных варианта.

Негативный. Мы и дальше продвигаемся в направлении, заданном японской стороной. Это направление чрезвычайно удобно для тех внешнеполитических чиновников, которые будут 'плыть по течению', заданному японской стороной. В результате уже к июньской встрече Большой восьмерки российская сторона будет делать дальнейшие заявление в развитии Иркутского документа. Таким образом, к концу года, мы выйдем на обсуждение конкретных параметров территориального вопроса, которые, в результате, могут привести или к 'гонконгскому варианту' или к его более растянутой во времени версии. То есть, японская сторона может согласиться на совместное хозяйствование под российским суверенитетом, закрепив вместе с тем, конкретные сроки или условия перехода островов (или двух из них) под японский суверенитет, с продолжением на определенный срок совместной хозяйственной деятельности. При этом не надо обольщаться тем, что все сроки могут казаться весьма отдаленными по времени - Япония как страна сильная, может позволить себе долгосрочную политическую игру. Восточные люди умеют ждать.

Позитивный. Иркутское заявление окажется проигнорированным самой российской стороной. И Декларация 1956 г., равно как и более поздние документы будут интерпретироваться в строгом соответствии с их буквой, а не с тем 'духом', которые в них вкладывает японская сторона. Другими словами, мы сохраним 'готовность обсуждать вопросы Курил', но только обсуждать, при этом в осуждении мы будем придерживаться идеи совместного хозяйственного использования, при абсолютном сохранении российского суверенитета. С тем чтобы это совместное хозяйственное использование не вылилось в де-факто неограниченное японское присутствие нам следовало бы максимально детально продумать и предложить японцам свой план этих действий. Принципиальной основой этого плана должен стать концессионный тип японского участия в хозяйственной деятельности (стоит вспомнить НЭПовский опыт 1920-х годов), с одной четкой оговоркой - ограничением сколько-нибудь значительного присутствия японской рабочей силы на островах. Японцы на островах - это основной аргумент для изменения их статуса.

27 марта 2001 г.