Вступительное слово
Аналогичные издания в настоящее время имеют значительный читательский спрос. Тому есть объяснение, и весьма важное. Оно связано с пониманием учеными самых различных областей принципиального движения в сфере специальных знаний и приоритетов в этих знаниях. Историки науки мира на своих многочисленных конгрессах в последнее время выдвинули учение о так называемых трамплинах в истории науки. В конце 18 – начале 19 века трамплином, то есть системой знаний, влияющих на другие и даже определяющих их структуру, считалась философия. В середине 19 века таким трамплином стало общее естествознание (эпоха Ч.Дарвина). 20 век явил «управляющим» трамплином общую и прикладную, в частности ядерную, физику. Но эта эпоха, по мнению ученых мира, закончилась два-три десятилетия назад и научный мир вступил в полосу методологического господства общей и молекулярной биологии. Эта историческая полоса не будет чрезмерно в своей протяженности, она скоро сменится новым трамплином. Им станут гуманитарные науки. Выявление качественного своеобразия предмета на основе количественных показателей (то есть количественные методы) станет необязательным, истина будет находиться без методических «промежуточных инстанций». Это, естественно, усилит интеллектуальное напряжение, сильно сэкономит творческое время, а тем самым и продлит интеллектуальную и духовную жизнь человека. Так видят ученые двадцать первый век (и дай Бог им не стать утопистами).
Реальным, конкретным подтверждением этой исторической тенденции, можно сказать, на научно-бытовом уровне, стало участившееся желание ученых-естествоиспытателей – математиков и физиков – участвовать в гуманитарных проектах. Давний спор между «физиками» и «лириками» за приоритетность, кажется, навсегда остался позади. Есть и косвенное подтверждение продуктивности такого процесса для самих естественнонаучных поисков. Гуманитарии начинают оказывать вполне конкретную помощь тем ученым, которые заняты научно-техническим прогрессом. Указанная выше экономия творческого времени – один из конкретных, уже реализуемых этого обратного благотворного воздействия гуманитариев, что было оценено даже некоторыми радикально и с большой долей гордыни представляющими свой труд физиками.
В этих условиях такая универсальная форма знаний, как литература, которую Л.Толстой называл «учебником жизни», должна получить научную характеристику. Но наука есть формализация знаний, и это общее соображение побуждает формализовать знания словесного творчества в его самых разнообразных подробностях, даже реально уже не существующих в новейшую эпоху. В предлагаемом словаре даются на уровне современного академического сознания представления о многовековой мировой истории словесности от античности до наших дней. Может показаться, особенно людям, стремящимся видеть во всех теоретических построениях прикладной смысл, практическую выгоду, необязательность апелляции к общим теоретико-литературным и теоретико-эстетическим дефинициям. Им можно возразить так: эти дефиниции, даже самые отвлеченные, обеспечивают выработку конкретных критериев оценки произведений словесности.
Самые элементарные свидетельства тому – возникновение указанных критериев на основе, например, жанровых и родовых классификаций. Очевидно, что нельзя судить художника, пишущего романы или повести, которые приложимы к драматургическому или стихотворному виду творчества. И наоборот, нельзя по законам эпического рода или его разновидности – романа-эпопеи – судить о поэме или лирическом стихотворении, даже цикле лирических стихотворений. А более частная дифференциация теоретических понятий тем более укрепляет при выработке критериев оценки в необходимости детального анализа соответствующего понятия. Нельзя писателя, тяготеющего к художественному психологизму, судить по нормам так называемого «социологического реализма», нельзя «придираться» к текстам, созданным по законам фантастического, гротескного реализма, с позиций бытового правдоподобия, «наивного реализма». Есть и много других логических обоснований теоретико-литературной и историко-литературной системы терминов.
Названный электронный словарь не выходит за рамки общей системы университетских знаний, зафиксированных в соответствующей учебно-научной литературе, и часто даже отталкивается от нее, что делает это пособие полезным для традиционной университетской методики литературоведческого образования. В словаре не пропущен ни один более или менее значимый термин истории мирового словесного творчества – с учетом в каждом случае его конкретного исторического контекста. Присутствуют и соответствующие конкретные историко-литературные иллюстрации. Строго говоря, поставленные в определенную историческую связь, названные здесь термины могут быть восприняты как своеобразный научный конспект истории мировой словесной культуры.
Известно классическое выражение: без истории предмета нет теории предмета, и наоборот. Это высказывание крупнейшего деятеля отечественной общественной мысли 19 века Н.Г.Чернышевского в данном труде реализовывалось с доступной автору последовательностью. Специфическим качеством словаря является попытка составителя найти главные опорные понятия, которые бы объясняли исторические закономерности словесного искусства, совпадения в пафосе и художественных качествах явлений, отстоящих друг от друга на огромном историческом расстоянии. Таковы прежде всего характеристики жанрового своеобразия словесного искусства. Теперь можно понять, почему даже в 20 веке нашли свое воплощение мотивы античной драмы, античного эпоса и лирики. Концепция романтизма (и его качественной разновидности – романтики) проясняет, почему классический романтизм (немецкого происхождения) в конце 18 века обернулся большими эстетическим достижениями в таких неоромантических течениях 20 века, как символизм, акмеизм и иные авангардистские течения, и почему во времена крупных политических перемен, когда стала возобладать точка зрения, согласно которой личность первична, а государство вторично, снова культ романтизма возвышения личности двухсотлетней давности получил, казалось бы, неожиданное, но на самом деле закономерное развитие. Согласно закону исторической преемственности, признаваемым в словаре основополагающим, оказалось возможным объяснить естественность существования в мировом искусстве таких литературных систем и конкретных явлений, которые испытывали «диктат» политики, государственного декретирования; они тем самым продемонстрировали гигантскую силу словесного искусства.
Структура словаря подчинена реализации главной методологической установки: соединить теорию с историей предмета. С этой точки зрения показалось необходимым предварить создание детального словаря терминов составлением так называемого рубрикатора литературных терминов, который в каждой своей части (вбирающей опять же теорию и историю предмета) показывал бы масштаб и динамику историко-литературного процесса, и эти масштаб и динамика должны поразить читательское воображение. Осуществленное человечеством в этой сфере нисколько не уступает достижениям материальной цивилизации, а в некоторых отношениях и превосходит их. Недаром современная православная религия в лице ее лидера признает равенство религиозного сознания и литературной мысли, которые параллельно в историческом сближении, а иногда и даже и в отталкивании осуществляли самые важные – милосердные и спасительные – цели. Литературная словесность мира (словарь, разумеется, не в полной мере представляет ее) вбирает в себя такие вечные истины, такой гигантский человеческий духовный опыт, что общество, думающее о своем будущем, должно принимать в расчет все сотворенное Словом.
