Теперь давайте коснемся другой темы, прозвучавшей в
вашем ответе на мой второй вопрос: какие задачи математики,
компьютерных наук, физики, может быть, естествознания в целом, вы
считаете наиболее важными - и наиболее интригующи ми сегодня? И
какие достижения этих наук в последние, скажем, десять лет были
самыми впечатляющими?
- Я попытаюсь объяснить, на какие вопросы я бы
очень хотел сам услышать ответы. Их три.
Первый относится к физике и космологии: верны ли
основные идеи так называемой второй струнной революции, которая
полностью изменила теоретическую структуру физики очень высоких
энергий? Если вы заглянете в электронный архив физики высоких
энергий, куда первым делом засылают свои работы все теоретики в этой
области (http://arxiv.org/), вы
обнаружите массу замечательной математики и постоянное повторение
нескольких ключевых слов, как D-branes, dualities, moduli
spaces of theories, но никаких обсуждений масс элементарных частиц
или констант взаимодействий. Основная задача теоретической физики,
завещанная двадцатым веком двадцать первому, по традиции
формулируется как объединение теории гравитации с квантовой теорией
поля. Математический язык теории квантовых струн и мембран сохраняет
рудименты терминологии этого классического периода, но его
физическая семантика радикально изменилась и, к сожалению, не
поддается прямому сравнению с реальностью. С чем мы имеем дело
сейчас, с гениальными догадками или с фундаментальными
заблуждениями? Математическая красота и плодотворность этих идей
поразительны, и харизматическое обаяние творческой личности Эда
Виттена (Edward Witten), который инициировал многие из них,
неотразимо. И тем не менее, может оказаться, что как физика, все это
построено на песке
Второй вопрос касается дарвиновской теории эволюции, а
третий - работы мозга, и формулируются они почти так же, как первый:
знаем ли мы уже правильный язык для описания этих процессов, так что
речь идет лишь о построении все более детальной их картины, или же
впереди нас ожидает полная смена основных парадигм?
Я попытаюсь объяснить основания для беспокойства. Оба
круга наших представлений, об эволюции и о мозге, состоят из двух
компонентов: очень обширные наблюдательные данные и очень
примитивные качественные представления о том, как эти штуки могут
работать. Компьютерный век открыл принципиальную возможность
дополнить эти качественные представления количественными оценками,
потому что мы научились измерять информацию, как когда-то физики -
энергию (или, точнее, действие). При всей предварительности нынешних
оценок мне кажется, что для переработки тех объемов информации, с
которыми имеют дело эволюция и человеческий мозг, у них не должно
хватать ресурсов, причем на много порядков - если принять, что мы
правильно понимаем, как они работают.
Подумаем, скажем, о мозге. Мозг животного, грубо
говоря, перерабатывает зрительную информацию в двигательную.
Зрительной информации очень много, но по своему существу она
прекрасно поддается параллельной переработке, и этим обычно
отговариваются.
Человеческий мозг добавляет к этому язык. Мы уже
знаем, как огромны базы данных, содержащие словари и грамматику, как
трудно организовать в них поиск, учитывающий и семантику, и
грамматику всех уровней, и написать программы, имитирующие
порождение и понимание речи. С параллелизмом здесь дело обстоит
очень плохо. Временные параметры элементарных процессов в нервной
системе измеряются миллисекундами. Синхронизация отвратительная. Как
можно поддерживать языковые алгоритмы в естественном времени на
такой "wetware"?
Проще предположить, что мы чего-то очень важного еще
не понимаем, и я был бы счастлив узнать, чего именно.
Итак, в двадцать первом веке машины, вероятно, выяснят
механизм работы нашего мозга - но возможностей мозга не хватит,
чтобы понять этот механизм Ваш ответ наводит на мысли о "конце
науки" (это заклинание сейчас мелькает все чаще). С одной стороны -
математика, непостижимо изысканная, но уходящая "в мир призраков"
(как сказал лет тридцать назад Рене Том [Rene Thom] о функциональном
анализе), с другой - довольно бесперспективная ситуация с решением
перечисленных вами важнейших проблем естествознания. В начале века
революция в физике оказала огромное влияние на культуру в целом.
Происходит ли нечто подобное сейчас? На первый взгляд, компьютерная
парадигма влияет куда сильнее
- Давайте расставим некоторые акценты, не то я
рискую быть неверно понятым.
Коснусь по очереди трех пунктов вашего резюме.
В конец науки я не верю, как не верю в конец истории,
царство Разума и второе пришествие. В частности потому, что
человечество не забывает ничего из однажды придуманного. Если уж
выжили людоедство, астрология и генералы, то и наука не
исчезнет.
Три вопроса, о которых я говорил, я вовсе не называл
важнейшими проблемами естествознания - это просто то, что мне бы
ужасно хотелось узнать.
Относительно влияния революции в физике на культуру в
целом в начале века можно говорить долго, культурологическая
проблематика этого периода вообще очень интересная тема. Вероятно,
ее лейтмотив - это кульминация Просвещенческого проекта одновременно
с началом его распада, на фоне первой волны глобализации (железные
дороги, Всемирная выставка, трансокеанские линии, радио).
Но самый интересный сюжет здесь - это как наука
и технология меняли образ жизни людей вовсе не в тех направлениях,
которые ожидались и казались очевидными.
Вот пример, пунктиром. История двадцатого века во
многом была следствием Первой мировой войны. Политически - это
общеизвестно: война породила социализм в России и национал-социализм
в Германии, она оставила пласты взаимной ненависти, взорвавшиеся
Второй войной. Но она же окрасила и искусство двадцатого века,
натужный взлет оптимистического модернизма и экзистенциальный ужас
потерянного поколения.
Так вот, военные историки замечают, что характер
Первой войны был в значительной мере определен железными дорогами.
По старой привычке вести войны генералы полагали, что самое главное
- это доставить как можно больше войск и вооружения к полю битвы.
Железные дороги были идеальным средством доставки, и огромные армии
застряли непереваренным комом в желудке войны и истории. Когда те,
кому повезло, вернулись домой и ощутили зияющие пустоты на месте
тех, кто не вернулся, тогда двадцатый век и приобрел свое лицо.
А ведь железные дороги были построены совсем не для
этого
Компьютеры тоже долго развивались вовсе не как новое
средство связи, между тем именно в этой их функции они сейчас
завоевывают мир.
Растет поколение, для которого компьютеры и Интернет
являются повседневной обыденностью с детства. Чем эти ребята будут
отличаться от моих, и даже ваших сверстников? Вот что страшно
интересно - и непредсказуемо. Мой тринадцатилетний внук пишет
многоголосные музыкальные композиции на компьютере, не получив ровно
никакого музыкального образования и не испытывая от этого никаких
комплексов. Я не знаю, как к этому относиться, но толкую в том
смысле, что компьютеры расширяют пространство свободы. Славно, если
так оно и окажется.
Назад | В начало
Написать комментарий
|
