УДК 801.73: 808.2.

Мифопоэтические образы в произведениях Вс. Гаршина 

О.С.ЛЕПЕХОВА

Северодвинский филиал Поморского государственного университета им. М.В.Ломоносова 

Ключевые слова: научный, филология, тезисы докладов, русская литература, теория литературы, текстология, Вс.Гаршин, поэтика, мифологема

Культурные концепты-числа, цветообозначения, мифологемы играют большую роль в реализации содержательно-концептуальной и подтекстовой информации в произведениях писателя. Несомненно, Гаршин был знаком с символикой чисел и, надо полагать, находился под ее влиянием. В этом убеждают наблюдения над функционированием чисел в таких его произведениях, как "Четыре дня", "Ночь", "Красный цветок", "Надежда Николаевна". В них в позиции выдвижения находятся числа три, четыре, семь, восемь.

>Четыре дня, проведенные раненым Ивановым рядом с убитым им феллахом, не могут не восприниматься вне ассоциативной сопряженности с четырьмя днями евангельского Лазаря ("Сестра умершего, Марфа, говорит Ему: Господи! Уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе". (Иоанн, 11, 39). Через физические муки постигает Иванов смысл евангельских заповедей "Люби ближнего своего", "Не убий". Данная идейная коллизия является основной не только в рассказе "Четыре дня", но и в повести "Надежда Николаевна". Более того, как и в рассказе, так и в повести акцентирование евангельских мотивов происходит не без участия актуализируемого содержания концептов чисел три, четыре. Надежда Николаевна духовно преображается, воскресает для иной, негреховной, жизни после трех лет, проведенных в страданиях от глубокого и мучительного переживания своей греховности. Проходит три месяца после убийства Бессонова Лопатиным и последний убеждается в непреложности для себя заповеди "не убий": "Но для человеческой совести нет писаных законов, нет учения о невменяемости, и я несу за свое преступление казнь". Число четыре в произведениях Гаршина выступает также как средство актуализации межтекстовых корреляций с произведениями Достоевского. Так, Раскольников через четыре дня после совершенного им убийства (и самоубийства, согласно Достоевскому) слушает историю про Лазаря, которую читает ему Соня. И Раскольников в эти минуты ощущает себя таким Лазарем: "Тут и сам станешь юродивым! Заразительно!"

Интертекстовая корреляция с "Преступлением и наказанием", реализуемая на основе концептуального содержания числа семь, обнаруживается в новелле Гаршина "Ночь". Алексей Петрович (персонаж "Ночи") отправляется за орудием самоубийства в седьмом часу. Представляется вполне правомерным привносить как в новеллу, так и в роман Достоевского следующие культурные смыслы концепта числа семь: в седьмом круге ада караются совершившие насилие над ближним (убийство), над собой (самоубийство), против Бога (богохульство).

В новелле "Ночь" Алексей Петрович, помещенный автором в замкнутое пространство комнаты в восемь шагов, мечется "из одного угла в другой, восемь шагов туда и восемь назад, всякий раз  мелькая в зеркале". Число восемь, воспринимаемое в данном контексте как символ замкнутого круга пространства и времени, акцентирует идейно-нравственный тупик персонажа, его психологический кризис, обнаживший ложность, безобразие всей его прежней жизни.

class="MsoNormal">О символическом значении красного цветка в одноименном рассказе Гаршина написано много. Красный цветок в рассказе - это воплощение зла, однако нельзя забывать, что цветок воплощает в себе зло только в воображении несчастного безумца. Как и в других произведениях Гаршина, в "Красном цветке" встает со всей остротой вопрос о различении позиций автора и его героя. В аспекте данной проблемы особо значимой является следующая сцена из рассказа: "Больной ходил, судорожно сжав руки у себя на груди крестом: казалось, он хотел раздавить, размозжить спрятанное на шее растение".

Нельзя не заметить сопряжения в данном контексте культурных символов - креста и цветка. Цветок - символ красоты - распинается на кресте. Красота уничтожается больным фанатиком. Не та ли это красота, которая должна спасти мир? И в этом случае обнаруживается явная перекличка с Ф.М.Достоевским. Известно негативное отношение Гаршина к Достоевскому. Впрочем, известно и то, что Гаршин, с некоторым даже удивлением признавался: "Оказывается, я склонен и способен разрабатывать его (Достоевского) путь" (Гаршин В.М. Полн. собр. соч. М.; Л., 1934. Т.3. С.156)