Ильин И.А. Собрание сочинений: в 10 тт. / сост., вступит. ст. и коммент. Ю.Т. Лисицы. ? Москва: Русская Книга, 1993?1999.
|
|
 |
Ильин И.А. Собрание сочинений. [Доп. T. 1.]: Дневник. Письма. Документы (1903?1938) / сост. и коммент. Ю.Т. Лисицы. ? Москва: Русская книга, 1999. ? 606 с. ? Доп. т. к собр. соч.: в 10 тт. |
Содержание:
1903?1922 (Россия): Вечное (стихотворение в прозе); [Дневник] 1905, осень; Письма к близким; Письма к Л.Я. Гуревич; Письма к Л.И. Гуревич (Ильиной); письма к разным лицам ? I.
1922?1938 (Германия): Письма к П.Б. Струве и другим сотрудникам ?Возрождения?; переписка И.А. Ильина с П.Н. Врангелем; Письма к Н.Н. и К.П. Крамаржам; Письма к разным лицам ? II.
Приложение: Ч. 1: Документы ВЧК ? ГПУ ? НКВД; Ч. 2: Документы и письма близких И.А. Ильина; Ч. 3: Документы из немецких архивов. |
|
|
(Стихотворение в прозе)
1905 апрель-май
моим трем желаниям: Пусть узнает ласки солнца грустная лилея, Пусть распустится цветок моей мечты, Пусть осуществится ценнейшее... <19>05. 16 мая. Москва.
Ты спросил меня, в чем сущность духа, как уловить течение вечного. Ты захотел постигнуть ценнейшее, то, чем жизненно живое, что не боится смерти, что есть и останется, когда не будет ничего... На это нет ответа, ибо противоречивое лишено смысла. Но есть вопрос, иллюзия и томление. Выслушай же скорбный и величественный гимн многогранному таинственному...
1 Весна. Как хорош этот майский вечер. Он дышит, и волнует, и нежит, и зовет. Душистый воздух живет и струится свежими волнами; он затопляет душу своим чарующим дыханием. Уходит ясная даль. Догорают последние отблески лучей и покидают свободный простор. Глубокая синева раскинулась над засыпающим миром. Темнеет и умирает чуткая тишь. Надвинулись и потемнели столетние сосны. Повеяло пахучей сыростью<,> и в небе зажглась звезда. О, мгновение. Слышишь щелканье и рокот соловья? Тише. Он поет волшебный гимн возрождению. Слышишь говор и плеск и журчанье ручья? Слушай. Он несет радостную весть обновления. Слышишь шелест и лепет робких берез? То привет их вечернему ветру. Тише. Еще тише. Смолкло все. Молчит. Бегут часы. И один соловей допевает луне свою дивную песню. Отчего же в эти заколдованные часы божественной тишины, полной весенних чар, ? отчего непонятная грусть и томление? О чем плачет, куда рвется твой мятежный дух? Туда, туда, в далекую даль, к неизвестному прекрасному несут тебя крылья мечты. Слиться с чем-то мощным и благим, отождествиться с чем-то великим, перестать быть в своей обособленности, чтобы все было Я и ничего другого, обнять все сущее и растопиться в нем до конца... Вокруг все трепещет в молчании, все переполнено страстной и нежной истомой, все дышит творческой мощью слияния и зарождения. И ответным трепетом отзывается душа твоя. О, свет и тени, звуки и тишина. О, царственный мир. О, томление жизни. В этом созвучии природы и духа, в этом страдании от ограниченности, в этом восторге и томлении зарождающейся жизни ? ты ощущаешь близость вечного. Страждет дух твой и нет конца<,> нет предела порыву его к полноте бытия. Он ощутил прикосновение неведомого бога.
2 В вечном полете по отвесным скалам и расселинам вопрошающей мысли; в безнадежном скитании по безводным пустыням сомнения; в заоблачной высоте смелого отрицания ? ищущий разум не видит покоя, не знает удовлетворения, не ставит границ разрушению и созиданию. Он вечен: ибо он сомневается. Он свободен: ибо он самоопределяется. Он могуч: ибо он отрицает. Его цель: недоступная истина; она его солнце, его святыня, его бог; она светит и греет, и животворит, но не дано глазу взирать на нее. В бесконечном полете по кругу вопросов, сомнений и отрицаний ? Разум знает высшее, святое, божественное томление. Имя томлению ? Эрос. О, священные муки Эроса. О, смена веры и сомнения, надежды и отчаяния. Так арабы, измученные жаром пустыни, видят оазис, и ликуют; и верят, и напрягают ослабшие силы, и удесятеряют стремление. И снова перед ними немая пустыня. Твой слабый дух ? носитель разума и томления. Он слаб в ограниченности своей. Но он силен томящийся. В искании, в беспокойстве, в томлении духа ? его сила, его жизнь. Вне их ? запустение и смерть. Великий Прометей заронил в тебя искру божественного огня; она разгорается в яркое пламя. Кто угасит неопалимую купину? Кто остановит вечно бьющий подземный ключ? Ты знаешь и не знаешь. Ты строишь здания дивной красоты, воздушные замки легких идей. Но пахнуло ледяным дыханием скепсиса ? и в развалинах лежит рожденное тобою. Ты постигаешь бытие; ты схватил его, это неуловимое, незыблемое, вечное ?в себе?. О, нет: ты прозрел лишь свою идею, до глубины погрузил в нее свой взор, а добыча твоя ? как речной туман ? скользнула и растаяла прозрачным видением. Ты открыл в себе мощь и самоутверждение: ты творец, ты начало, ты основание. Твое великое ?я?, самодеятельное, светлое; Твое произведенное ?не я?, ? оно мир, но оно и ты. О, нет: то пустое самообольщение; твое ?я? не первоначально и не активно. Не мир в тебе, а ты в мире; ты не творец его, а творение. Он раздвоение в себе; он ? самопротиворечие и объединение в высшем. Он ? в себе и для себя. Он абсолют, а ты лишь момент пана. И снова нет, и снова неведение. И снова из-под небес, с гребня волны ? на дно бездонного океана. Держись за обломки снастей и смело греби вперед. Но знай: не будет берега впереди. И если не оскудевает в тебе стремление постигать, если дух твой живет вечно тем же алканием и сомнением, если ты силен отчаянием и верой и до последней минуты будешь выбиваться из ограниченности своей ? знай: животворящее тебя начало ? есть прикосновение неведомого бога.
3 Из глубоких глубин, неизведанных и таинственных, куда не проникал взор исследователя и где таятся неоткрытые богатства без меры и числа, ? неустанно струятся кристальные воды всеобъемлющего милосердия. Текут и текут светлые потоки, и затопляют мир, и очищают его от наносных песков страдания и зла. От широкой земли и до необъятного неба, чистая, как слеза, и ясная, как роса, воздвигнута зеркальная гладь воспринимающего сострадания. Века бегут непрерывной чередой, и каждый несет море бед и мук, и каждый направляет свой бег мимо зеркала, глубокого как океан и восприимчивого как бездна. И каждый смотрится туда и видит неустанное ответное содрогание, и отзвуки болезненных стонов несутся к бездушному пустому небу ответным глухим воплем мирообъемлющей любви. О, жалкое, смятенное, страждущее человечество! Тысячелетия за тобой, слепорожденным; тысячелетия ждут тебя, вечно обновляемое. Ты без конца в прошедшее и будущее, ты, вечно текущее, умирающее, возрождающееся. Твоими телами наполнить можно бездны, слезами и кровью налить океаны, твоими стенаниями огласить вечность. За лучшее себе, за призрак блага, ты борешься и падаешь; ты хочешь любви и живешь в войне; ты хочешь счастья и творишь горе; ты хочешь жизни и получаешь смерть. О, прогресс! Ты не даешься даром; ты покупаешься ценою мировых страданий. Но может ли быть прогрессом то, что покупается такою ценой? Над черным болотом блуждают в непонятном стремлении волшебные огоньки: то просветы, проблески понимания, в котором человечество ищет панацеи от социальных бед. Но топко черное болото и глухо идет на дне его процесс разложения; и много, много времени пройдет до тех пор, пока над болотом вспыхнет ярким огнем свет всеустрояющего понимания. О, мировая душа! Ты полна вечной скорби, ты кровью плачешь о детях своих, ты ужасна в величии своего страдания. И каждое движение твое, каждый стон твой ? находит верный и полный отзвук в моей душе. Каждый вздох, каждая слеза, каждый порыв, каждая неполнота и несовершенство, ? все это сливается во мне в страшный хор ответных звуков. Мир наполню я воплем отчаяния моего, звезды померкнут от вида терзаний моих, в страстном излиянии мировой скорби изойду я и в небытии буду искать вечного убежища. О, невыносимое, о, мучительное прикосновение неведомого бога.
4 В бесконечном потоке слов, ежеминутно рождаемых человечеством и тотчас же разлетающихся и умирающих отжитыми звуками ? есть глаголы живые, вечно юные, с содержанием неувядающей прелести. Таково слово Творить. О, троякая сладость созидания, о, светлые восторги творчества. Из недр своего Я ты полагаешь нечто иное; но оно в то же время твое. Ты полагаешь его свободно, но повинуясь непреодолимому влечению. Оно ? твое детище, в нем близка тебе каждая струна, каждое ее колебание; но провал в подпочвенные бездны стоит за каждым звуком и неизвестностью вечного веет на тебя от создания твоего Я. Оно богато твоим богатством, оно блестит твоим блеском, сияет твоим сиянием ? но не можешь ты прозреть в него до конца, и сладостным томлением отдаются в тебе недозвучавшие аккорды твоей души. Радостен творческий порыв, но он ? мгновение. Бесконечной цепью мгновений стоит за тобой твое прошлое; мгновений творческих ? сладких и мучительных: То ты творил твое я. Камень за камнем выкладываешь ты себе дворец до небес. То великий будет дворец: он заключит в себе мир и все его богатство. То воздушный будет дворец: он весь выкладывается из мысли по ватерпасу логики. То светлый строится дворец: в нем все будет ясно, как бриллиант; и светло от этого будет в мире: ибо в нем ? мир. Но то зыбкий дворец: ибо текучи его стены и быстро меняются, и меркнут, и светлеют они, как видения волшебного фонаря. Ярче, отчетливее, готов дворец твой... Но фундамент дал трещину ? и в великом разрушении распалось твое Я. Не страшно это. Распавшееся живет и построяется в новом порыве к созвучию. И снова распадется твой дворец, твоя сущность. P£nta re?... <все течет (гр.). ? Ю.Л.> Текучее, но вечное; отринутое, но утвержденное; свободное и скованное ? Я! Не в мир прозреваешь ты, а лишь в свое Я ? то же и другое, старое и обновленное. Не мир любишь ты, а свое Я ? слабое и мощное, ограниченное и безграничное, с небом вверху и бездной внизу. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . В живом потоке сменяются ценности. Бегут мгновения: каждое ярко, каждое полно, каждое блестит и отливает радугой; каждое ? твое, и каждое несет с собой новые ценности. Бурный поток? Он несет на себе обломки старых кораблей, и новую ладью, и еще неотесанные бревна и доски. Все ценно и полно в каждом мгновении. Бери его в его полноценности; прозри в его глубь, отринь его и восприми новое. А в душе наслояется вечное... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Разбивай всегда старые скрижали: из обломков ты создашь новые. Разрушай смело старую правду: пусть она живет лишь мгновение. Дух разрушения есть в то же время созидающий дух. И процесс этот есть процесс самоутверждения. Оно должно быть свободно и вольно как птица. О, самодеятельность! Утверждающая себя в себе и над собою. Ты сущность духа. Вверх гляди, через преграды; За рамки робости ? разбей их скорее. За пределы половинчатости и колебаний: перешагни их и оставь их за собою. Меряй широким свободным аршином; Утверждайся в смелом отрицании; смело иди к дальнему, к сверхчеловеку. Вперед же и не оборачивайся: ты оставил за собою трясину. Пусть вечно звучит твоя душа свободным и гордым самоопределением, пусть вечно поют в тебе эти вечные струны ? от прикосновения неведомого бога.
5 Но не кончен еще гимн. Знаешь ли ты тот блаженный миг, когда с погасшей надеждой, но сильный своими муками ? ты встречаешь на пути своем попутчика? Он не носит на челе печати запустения и смерти; не тяготеет на нем рабское клеймо; он живет тем же, чем и ты; он так же томится и надеется и отрицает; он целостно любит и пламенно ненавидит; в нем так же бьет ключ, из которого он никогда не удовлетворит свою неутолимую жажду познания и любви; он тот же в себе, хотя по себе и другой; на нем заря и сияние будущего. С тревогой и упоением ты погружаешь в его душу испытующий взор и силишься проникнуть до дна и исчерпать до конца ее содержание. Ты трепещешь, осязая родное; ты смущен, усматривая призрак чужеродного; ты негодуешь, встречая преграды. Ты открываешь ему свои богатства и свои раны. Ты вводишь его в святая святых и даешь ему ключи от всех сокровищ и кладовых своих. Какие-то чудные тонкие нити начинают связывать тебя с ним волшебною цепью взаимного проникновения. Родится глубокая близость, но ты уже знаешь, что она ? первоначальна и существует искони. И касаясь раны в его душе, Осязая наболевшее ? ты растворяешься в нежном порыве понимания и страдаешь его страданием. Так чуткий ветерок, охватывая чашечку лилии и, коснувшись надломленного бурей лепестка, содрогается ответной болью и силится влить целебный бальзам в незатянувшуюся рану. И полнее жизнь, и глубже понимание, и светлее душа. И новое томление испытываешь ты от раздвоенности того, что едино по существу. И нет конца, нет предела порыву твоему к восполнению бытия. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Легкими крыльями касается светлый неведомый бог твоей души и осеняет ее и завладевает ею. Легче легкого ветерка, но порывистее и глубже бушующего моря. Он родит в тебе таинственное, вечное, ценнейшее, светлейшее, великое. Оно есть сущность и ядро; оно есть начало жизни и света, оно есть первое и последнее, оно есть смутно осязаемое великое нечто. Не знаешь ты его, и не узнает никто никогда. Это ? Влага Фалеса, Сфера Парменида, Логос Гераклита, Эрос Платона, Я Фихте, Процесс Гегеля, бессознательное Гартмана, Любовь Христа. Живи им, и ты будешь с вечным. |
 |
 |
| Все права принадлежат их обладателям. Остальные ? ї НИВЦ МГУ, 2009 ? 2010 |