Журнал 'Босс' ?11 за 2007 год

Александр Некипелов
вице-президент РАН, директор МШЭ МГУ

Промышленная политика в России стала реальностью

Академик Александр Некипелов, вице-президент Российской академии наук, до недавнего времени был согласен с правительством только в одном: нужно с огромной осторожностью тратить Стабилизационный фонд внутри страны. Сегодня, по мере активизации промышленной политики, точек соприкосновения с экономическим блоком кабинета министров у него все больше.

Греф передумал

- Александр Дмитриевич, в экспертном сообществе в последнее время много говорят о структурной политике. Раньше в ходу больше был термин 'промышленная политика'. Это синонимы?

- Нет, промышленная политика более широкое понятие. Она традиционно включает в себя политику не только в промышленности, но вообще во всех областях хозяйственной деятельности. Структурная же политика - часть промышленной, направленная непосредственно на изменение структуры экономики. То изменение, которое не вытекает из действия рыночного механизма, а некоторым образом корректирует его.

- Вы известны как сторонник активной промышленной политики. Но экономический блок правительства, судя по всему, придерживается по отношению к ней иной точки зрения.

- Знаете, несколько лет тому назад в ответ на мое замечание на Совете по конкурентоспособности при правительстве о том, что нужно проводить промышленную политику, Герман Греф сказал: 'Не употребляйте при мне этого словосочетания!' 'Максимум, что мы будем делать, - проводить инвестиционную политику', - добавил он. Но его позиция серьезно изменилась в дальнейшем...

- ...и Грефа сняли.

- Тем не менее в настоящее время не только понятие промышленной политики активно используется, но и она сама начала проводиться. Мы можем спорить, хороша она сегодня или плоха, правильна или неправильна, но то, что она есть, - факт.

- Вы имеете в виду создание госкорпораций?

- Я имею в виду много вещей. Во-первых, у нас реализуется несколько десятков долгосрочных целевых программ. Это во всем мире важнейший инструмент промышленной политики.

Во-вторых, есть целый ряд крупных проектов экономического характера. Например, разрабатывается колоссальная программа развития Дальнего Востока и Забайкалья. Существует, как вы знаете, программа развития нанотехнологий.

В-третьих, создаются крупные государственные структуры - госкорпорации, о которых вы упомянули. В-четвертых, формируются институты развития, в частности, на базе Внешэкономбанка создается Банк развития.

В-пятых, но, наверное, это самое главное, постепенно формируется система стратегического планирования в стране. Работает Межведомственная комиссия по стратегическому планированию, Совет безопасности самым серьезным образом участвует в этом процессе.

То есть спорить нужна или не нужна промышленная политика сейчас немного странно она уже реализуется. Теперь нужно говорить о том, какой она должна быть.

- Фактически речь идет о возрождении разумных функций Госплана?

- Я бы сказал, разумных функций государства. Должен пояснить: я очень высоко оцениваю эффективность рыночного механизма и до сих пор не перестаю восхищаться, что существует механизм, позволяющий удивительным образом согласовывать действия миллионов людей, который Адам Смит назвал невидимой рукой рынка. И для меня совершенно очевидно, что попытка, предпринятая у нас и в ряде других стран, строивших социализм, заменить рынок административной системой - централизованной, сознательно регулируемой вплоть до самых мелочей - закономерно провалилась. Но корректировать рынок в той или иной мере, когда действие его механизмов не отвечает интересам общества, государство обязано.

Воздействие государства должно носить системный характер. Эта идея лежит в основе и стратегического планирования, и таких мега-программ, как комплексная программа раз-вития Дальнего Востока и Забайкалья. Там на первое место выходит сочетание всех инфраструктурных изменений, создание условий для ведения бизнеса, освоения месторождений...

Нужно понимать, что рынку абсолютно все равно, кому принадлежит Дальний Восток. И мы сегодня видим, что Дальний Восток экономически уже почти не принадлежит нашей стране: экономические связи с остальной Россией прерваны. В значительной степени прерваны даже человеческие связи. Регион естественным образом интегрируется в структуры АТР. Ничего плохого в том, что он интегрируется, нет, плохо то, что Россия при этом дезинтегрируется.

Конечно, это вопрос ценностного характера: если нам не все равно, что происходит, мы должны что-то делать. Подчеркну: не отменяя рыночный механизм, а определенным образом корректируя его. Направлением туда ресурсов, коррекцией экспортно-импортной политики...

- Вы сказали о системном характере промышленной политики. Но сегодня этого нет: 'выдергиваются' отдельные отрасли, отдельные регионы...

- Претензий к проводимой промышленной политике можно предъявить много. На мой взгляд, не всегда используются правильные инструменты. Но нужно при этом видеть главное: произошел очень позитивный сдвиг.

Невозможность Эрроу

- А существуют ли глубокие теоретические обоснования промышленной политики?

- В экономической науке есть загадочная проблема групповых интересов, в том числе общественных. За нее получены уже минимум три Нобелевские премии, но до сих пор непонятно, что это такое. И наибольшую сумятицу внес один из нобелевских лауреатов - американский экономист Кэннет Эрроу. Он в свое время доказал теорему возможности, которую потом многие называли теоремой невозможности.

Это не какая-то условная - настоящая математическая теорема. Суть ее в следующем. Пусть имеется группа из любого числа людей, каждый из которых обладает собственной системой оценок, выражающей его предпочтения ко всем мыслимым состояниям окружающего мира. Возникает естественный вопрос: можем ли мы найти такое правило социального выбора, которое позволяет однозначно вывести на этой основе систему групповых предпочтений, то есть показать, каким образом группа в целом будет ранжировать эти самые состояния окружающего мира. Так вот, Эрроу доказал, что при стандартном представлении о свойствах индивидуальных и групповых предпочтений решение у этой задачи имеется только в случае, если в группе есть диктатор. Слово 'диктатор' при этом употребляется в чисто функциональном смысле, безо всякой отрицательной, 'политической' коннотации. Это человек, оценки которого определяют преференции всей группы.

Сам автор был очень удивлен выводом, к которому он пришел, и в своей нобелевской лекции выразил надежду, что этот вывод не ввергнет в кризис экономическую теорию. Его теорема действительно в значительной степени привела к такому кризису, и, как выходить из него, до сих пор до конца не понятно.

Как бы то ни было, никто не оспаривает тот факт, что есть целый ряд случаев, когда результаты действия рыночных механизмов явным образом противоречат господствующим в обществе настроениям. И потому корректируются государством.

Например, практически все страны признают, что решать проблему незаконного употребления наркотиков путем создания совершенного рынка в этой области нельзя. Все признают, что это случай, когда действие рыночного механизма несомненно ведет к результату, который общество не может признать нормальным.

Точно так же в обществе существуют некие представления - непонятно, правда, как обобщаемые, в свете того что я говорил о теореме Эрроу, - о том, что справедливо, что несправедливо, как должны и как не должны распределяться доходы и т. д. И эти представления очень часто вступают в противоречие с результатами, которые дает рыночный механизм.

Поэтому в большей или меньшей степени все страны свои рыночные механизмы корректируют - прежде всего с помощью налоговой системы. У скандинавов, например, необычайно высокие налоги, но и необычайно высокое качество общественных услуг, довольно сильная уравниловка. В целом общество, судя по всему, удовлетворено ей. Другая модель в США, в Великобритании, у нас в России...

То есть существуют вопросы экономической политики, которые экономическая теория трактует как нормативные, носящие ценностный характер. О них не имеет смысла спорить, так же как не спорят о вкусах. Но есть смысл присматриваться, как относится к ним большинство населения.

- Значит, экономическая политика должна ориентироваться на интересы большинства?

- По крайней мере в демократической системе это логично.

Правила экономической демократии

- Вам не кажется, что вмешательство государства в экономику в нашей стране превращается зачастую в выражение не связанных с потребностями большинства интересов меньшинства?

- То, что государство порой может быть неэффективным, а иногда и страшноватым институтом, несомненно. Проблема навязывания лоббистами и чиновничеством своих экономических интересов в той или иной степени присутствует в любой стране. Другое дело, что у нас степень концентрации, если так можно выразиться, этого очень высокая и мало ограничений.

Вопрос для меня заключается в том, какой из этого делать вывод. Можно такой, как в 90-х годах: государство плохое, чиновники плохие, все равно все украдут, поэтому чем меньше государства в экономике, тем лучше.

Но выяснилось, что в стране есть кому красть и помимо чиновников. И вдобавок возникли такие явления, которые большинством граждан признаются абсолютно неприемлемыми. А это вещь опасная - это подрывает легитимность самой экономической системы, создает предпосылки для того, чтобы рано или поздно все сделанное в рамках нее объявить противозаконным. Пусть даже не формально противозаконным, а противоречащим законам морали.

То, что вы сказали по поводу государства, очень серьезно и обоснованно, но я бы из этого сделал вывод, что нужно последовательно совершенствовать систему исполнительной власти, демократическую систему сдержек и противовесов. При этом необходим учет интересов граждан страны, различных групп граждан в создании правил политической игры, позволяющих выявлять господствующие предпочтения. В соответствии с которыми и должна строиться экономическая политика.

- Но кто будет бороться за такую систему? Общество пассивно...

- Общество пассивно до поры до времени. Кроме того, оно всегда подает сигналы, выявляемые и через социологические опросы, и иными способами...

- Через оценку протестов по поводу монетизации льгот, например?

- Безусловно. И власть, особенно умная власть, не может не следить за тем, что в обществе происходит. Даже если отсутствует полный набор демократических инструментов.

Это я не к тому говорю, что не надо ставить задачу совершенствования демократических институтов. Я думаю, надо.

Я экономист, а не политолог, но именно как экономист считаю самым большим провалом реформ, что мы в отличие от большинства постсоциалистических стран не смогли сформировать нормально функционирующую, основанную на многопартийности политическую систему. У нас сегодня слишком многое замыкается на президенте, зависит от личности президента.

Но это, кстати, в значительной степени результат 'бесшабашных' действий власти в 90-х годах. Сегодняшние проблемы в функционировании политической системы - это в значительной степени реакция на угрозы развала страны и раскола общества, возникшие и крайне обострившиеся в тот период.

Корпорации-мутанты

- В экономике ведь тоже многое - результат таких действий...

- Знаете, я со времен поздней перестройки, начиная где-то года с 1988-го, серьезно занимался проблемой разделения функций государства как субъекта экономической политики и государства как собственника. И достаточно подробно, вплоть до прописывания конкретных механизмов функционирования, развивал идею о необходимости экономического разделения властей. Такое разделение отчасти существует. Например, Центробанк - государственное учреждение, но не подчиненное исполнительной власти.

Мне казалось, что такое разделение было бы полезно в целом ряде отношений, в том числе в плане борьбы с коррупцией. С одной стороны, исполнительная власть, которая должна формировать и реализовывать экономическую политику, но не должна управлять собственностью. С другой - не подчиняющееся ей непосредственно государство-собственник, осуществляющее управление принадлежащими ему активами в рыночном, коммерческом режиме. И проблемы приватизации тогда приняли бы абсолютно естественный, а не революционный характер.

Идея заключалась в том, что советские предприятия трансформируются в акционерные общества и их акции первоначально передаются принадлежащим государству холдинговой компании или нескольким таким компаниям. Деятельность этих холдингов, по моей мысли, должна была быть подчинена сугубо коммерческим интересам, максимизации прибыли. В этом случае для исполнительной власти становится безразлично, для какого сектора экономики формировать политику - с государственными или частными активами, так как они функционировали бы абсолютно одинаково, соответственно к ним можно применять одинаковые инструменты регулирования. А не как сейчас: представителю власти в совете директоров приходится подчас разрываться между социальными и чисто коммерческими соображениями. Такой подход позволяет решать текущие задачи, но за счет того, что запутывается система отношений, собственности и в конечном счете подрывается основа нормального функционирования предприятий.

Продажа активов, принадлежащих государству, стала бы таким же рядовым, естественным событием, связанным исключительно с экономической рациональностью, коммерческими интересами, как и продажа акций частных компаний. Не нужно было бы решать каких-то глобальных политических задач, создавать специальное ведомство по вопросам приватизации...

Налогообложение таких компаний не давало бы негативных импульсов для производства.

- To есть не возникало бы мощных факторов инфляции издержек?

- По крайне мере, они резко смягчались бы. Эффективность оценивалась бы не по тому, сколько средств у холдинга осталось, а по тому, сколько средств он заработал. А вот пойдет ли часть средств в бюджет или будет теми или иными путями реинвестирована - это был бы вопрос, который государство решало бы в каждом конкретном случае, использовало как инструмент экономической политики.

Следовательно, прямое решение о налогообложении подобного холдинга не имело бы таких негативных последствий, как прямое решение о налогообложении обычной компании. Когда вы увеличиваете налоги, вы соответственно увеличиваете ее издержки. Согласно законам микроэкономики это оказывает прямое влияние на предложение и цену. А государственный холдинг мог бы играть демпфирующую роль.

- В какой мере создаваемые сегодня госкорпорации - воплощение той вашей старой идеи?

- Они другое, хотя в чем-то созвучное явление. Для меня несколько странно, что в правовом отношении госкорпорации некоммерческие организации. Я-то как раз ратовал за то, чтобы государственные холдинги были абсолютно коммерческими организациями, ориентированными на максимизацию прибыли или в долгосрочном плане чистой стоимости фирмы.

То есть в концепции госкорпораций прослеживается попытка учесть государственные интересы 'скопом'. А мне кажется, нужно развести различные их виды.

Одна часть, связанная с промышленной и социальной политикой, - это дело исполнительной власти. У нее имеется инструментарий для этого: бюджет, налоги и таможенные тарифы. А другая, связанная с эффективным функционированием принадлежащих государству активов, не должна быть ей подведомственна. Когда эти две части государственных интересов сливаются, получаются мутантные экономические структуры, и уже никто не может разобраться, на что они ориентированы.

Но идею госкорпораций, в самом общем виде, я приветствую. Потому что управлять государственными активами в отраслях необходимо - такое управление ранее просто отсутствовало, и это стало основой многих бед.

Я хотел бы обратить внимание еще на одну ключевую проблему экономической политики: государство, имея огромные финансовые ресурсы, использует их крайне неэффективно.

Стерилизация Стабфонда

- Вы говорите о Стабилизационном фонде?

- Не совеем. Я не принадлежу к числу тех, кто считает, что его надо использовать, расходуя внутри страны. И чтобы было понятно почему, поясню экономический смысл его существования.

В страну приходит валюта - чем выше цена на нефть, тем больше ее поступает. В принципе, ЦБ мог бы не вмешиваться в определение рынком курса валют. Но если бы он не вмешивался, курс доллара упал бы значительно ниже, это было бы ударом по нашему производству - и за счет конкуренции импорта, и за счет экономических ограничений на экспорт.

Правительство и ЦБ решают, и совершенно справедливо, обеспечить некую траекторию валютного курса - плавное падение доллара. Такое регулирование, замечу, тоже форма промышленной политики.

Как они это делают? Печатают рубли и скупают с их помощью доллары. Но, эмитируя рубли, они увеличивают денежное предложение, количество денег в экономике. Чтобы это не вызвало разгона инфляции и повышения курса рубля по данной причине, надо каким-то образом извлечь из экономики, для чего и используется Стабилизационный фонд, который точнее было бы назвать стерилизационным - название бы не затуманивало экономический смысл его существования.

Некоторые говорят: давайте эти средства тратить. Но какой же смысл тратить, если мы их только что с большим трудом из экономики 'выловили'? В обоснование трат используют такую логику. Есть разные сферы с разной скоростью оборота денег. И 'выловили' мы рубли в сфере, где высокая скорость оборота денег, а 'закачаем' в долгосрочные инвестиции, где низкая скорость оборота денег. Следовательно, инфляционный эффект окажется небольшим. Но он все равно будет, потому что эти сферы не изолированы друг от друга. Вы направляете средства, например, в инфраструктуру, а на объектах работают люди, зарплату они понесут в магазины:

А когда говорят, что это фонд для экономической стабильности, что мы начнем его тратить после того, как упадет цена на нефть, меня это изумляет до глубины души. Если в условиях растущей экономики, когда спрос ша деньги увеличивается, данные средства оказываются излишни, то тем более ненужными, вредными они окажутся в условиях падающей, когда спрос на деньги уменьшается! Для всех, кроме совершенно отчаянных кейнсианцев, очевидно. что инфляционный эффект от использования Стабфонда в такой ситуации колоссальный!

Обратимся к другой стороне рассматриваемой проблемы. Для обеспечения стабильности на валютном рынке существуют золотовалютные резервы.

- Такое впечатление, что мы стремимся обойти по размеру резервов Китай.

- Вот именно. На заседании Совета по конкурентоспособности при Правительстве РФ я именно так и сказал: если мы ставим задачу обойти КНР по размерам золотовалютных резервов, тогда все делаем правильно, а если задача - модернизация экономики, нужно создавать механизм трансформации избыточных резервов в ресурсы, используемые для этой цели.

Как предприятию, начиная с какой-то суммы, становится невыгодно вкладывать деньги в создание резервов, точно так же это становится невыгодно и государству при формировании любых видов резервов, в том числе валютных.

Сколько требуется валюты ЦБ, чтобы регулировать курс рубля? 100 млрд, 200? А может, все 400? Но тогда, если будет 500, 100 все равно окажутся излишними. Это деньги, не дающие той отдачи, которую они могли бы давать для экономики.

Если лишних денег, допустим, $200 млрд и разница между теми доходами, которые вы получаете, вкладывая их в ценные бумаги американского казначейства или европейских финансовых властей, и вложениями в не столь ликвидные, но зато более доходные финансовые инструменты составляет один процентный пункт, уже это означает, что мы выбрасываем $2 млрд в год. А если разница три-четыре процентных пункта?..

Теперь о том, как излишние золотовалютные резервы использовать в экономике. Если ЦБ вернет их в открытое денежное обращение, непонятно, зачем он их оттуда изымал. Как же быть?

Я очень давно предлагаю использовать эти резервы для формирования одного из институтов развития или капитализации имеющегося. Технически это выглядит так: из средств Стабфонда правительство покупает валюту из резервов - по рыночному курсу, но напрямую у ЦБ, чтобы не подрывать курс на рынке, - и вносит ее в капитал того или иного института развития, который предоставляет эти средства на коммерческой основе в виде долгосрочных кредитов на модернизацию производства за счет импорта технологий и оборудования.

- То есть, грубо говоря, кредитов на строительство новых заводов?

- Да, на новые заводы и переоснащение существующих. Плюс подобной схемы еще и в том, что институт развития вступает в конкуренцию с иностранными банками, кредитующими наши банки и предприятия в валюте. Кроме того, правительству следует при этом принимать меры, чтобы не нанести ущерба отечественному производству высокотехнологичной продукции, но это уже дело несложной техники.

Излишки золотовалютных резервов - это десятки миллиардов долларов, которые можно было бы использовать в неинфляционном режиме и на коммерческих условиях для модернизации экономики.

- Вы знакомили с этой идеей МЭРТ и Минфин?

- Четыре года назад, когда об этом узнал Герман Греф, он сказал мне: 'Это мог придумать только академик - валютные резервы использовать не по назначению!' Его содержательные возражения свелись в конечном счете к тому, что, дескать, 'все разворуют'. Но с такой угрозой, на мой взгляд, реально справиться. Достаточно создать в Банке развития попечительский совет из олигархов, например на базе правления РСПП, который будет следить за тем, как предоставляются эти кредиты, пресекать проявления фаворитизма и т. д. Однако мне не удалось убедить в продуктивности подобного сценария ни Грефа, ни Алексея Кудрина.

Боюсь, позиция правительства - 'нельзя, потому что нельзя' - приведет к тому, что Стабфонд будут использовать неэффективно и с инфляционными эффектами.

- Связан ли последний всплеск инфляции с закачиванием государственных финансовых ресурсов в экономику?

- Думаю, связан. Потому что не хватает инструментов для стерилизации избыточной денежной массы.

Кстати, предлагаемая мною система облегчает решение и этой проблемы, потому что сейчас из-за нехватки инструментов для изъятия избыточных денег приходится допускать либо более быстрое, чем хотелось бы, падение курса доллара, либо более высокую инфляцию, либо и то и другое одновременно.

Надо также учитывать, что в обществе сформировалось мощное давление на власти: люди могут не понимать тонкостей, но хорошо понимают нелепость сложившейся ситуации, когда в страну идут ресурсы, а она не знает, как их использовать.

- Чтобы использовать средства с умом, нужен план. Летом появилась концепция социально-экономического развития России. А когда появится стратегия?

- Было бы идеальным сначала выработать представление об общем развитии страны, а дальше конкретизировать его в долгосрочных программах. Но в жизни так не происходит - даже во времена Госплана такого не было. Начали с частных программ, региональных и отраслевых стратегий, которые часто не стыкуются друг с другом. Конечно, формирование общенациональной стратегии - задача очень важная, она поднимается сейчас на самом высоком уровне. Надеюсь, что появление такой стратегии - вопрос месяцев, а не лет.

- Ученые из фундаментальных, а не 'придворных' институтов привлекаются к стратегическому планированию?

- Проблема востребованности академической науки, в частности экономической, существует, хотя в последние годы она смягчается. 'Большую' науку сегодня подключают к формированию решений по многим вопросам.

- Не слишком ли поздно спохватились наши власти? Сможем ли мы еще нагнать развитые и быстро развивающиеся страны? Не отстали ли мы от них навсегда?

- Я крайне негативно отношусь к выражению 'отстали навсегда'. Разве 30 лет назад не казалось, что Китай отстал навсегда? А до этого, что отстали навсегда 'азиатские тигры'? Кто мог предположить происходящее сегодня в Бразилии, Индии?

Не надо верить в подобные апокалиптические прогнозы. Тем более что у нас есть уникальный, хотя, конечно, сильно потрепанный научный потенциал; образованное население. Так что база для возрождения неплохая.

Аргументы и Факты Online

В.Л. Квинт,
иностранный член РАН,
Московская школа экономики МГУ

Особенности национальной заморозки: рост цен на продукты - результат многолетних ошибок правительства?

?45 09 ноября 2007

В России определились два лагеря: продуктовые монополии c перекупщиками и государство. Первые не желают усмирять своих аппетитов, а второе вынуждено в предвыборное время хоть что-то сделать для успокоения народных нервов

В список социально значимых продуктов попал мизерный перечень, на котором и дня не протянешь. А то, чем народ на самом деле питается, продолжает расти в цене.

Люди старшего поколения хорошо помнят времена тотального дефицита, а потому на всякий пожарный скупают все, что позволяет скупить семейный бюджет. И магазинные полки начинают пустеть. А родилась эта продуктово-народная проблема не вчера и даже не год назад! Это давняя история - история системных ошибок правительства страны и законодательной власти.

Чего не сделали

Только вдумайтесь: на рынке подсолнечного масла хозяйничают всего четыре крупные компании! Это значит, что их власть и оборот средств сопоставимы лишь с 'владениями' нефтяных магнатов. И неужели они не смогут договориться, чтобы их оставили в покое? Да на продуктовом рынке сплошь монополии. ФАС обвиняет в ценовых сговорах лишь отдельных производителей и поставщиков товаров, однако известно, что рыба гниет с головы, а потому без создания конкурентной среды (для которой нет даже достаточной законодательной базы) страну не избавить от диктата монополий.

Россия стремится стать независимой от зарубежья. Но до продуктовой самодостаточности ей еще далеко. Где-то на Западе подорожали некоторые продукты, и выяснилось, что стратегии импортозамещения в стране никогда не было. А потому 35% рациона питания россиян ввозится из-за рубежа. Естественно - уже в подорожавшем виде.

Несмотря на огромные деньги, идущие в нацпроект АПК, страна даже не может обеспечить себя мясом. На фоне США и ЕЭС это выглядит более чем странно: там в 10 раз меньше людей в процентном отношении занято в сельском хозяйстве, однако это не мешает им обеспечивать мясом свою страну да вдобавок и экспортировать продукцию по всему миру. В большей степени от их поставок сейчас зависит и Россия. Дефицит внимания к сельскому хозяйству способствовал тому, что поголовье скота все годы независимой России продолжало снижаться. Число коров за последние 4 года сократилось в два раза, свиней за 16 лет стало меньше в 3 раза. Производство сухого и концентрированного молока снизилось в этом году уже на 17%!

Поэтому импорт мясо-молочных продуктов за 8 месяцев 2007 г. вырос на 15%, импорт сливочного масла составляет почти 60%, а сыра - почти 80% относительно их производства в стране.

Понятно, что в таких условиях Россия не должна экспортировать свою продукцию за рубеж. Но экспорт сгущенного молока и сливок в 2007 г. по сравнению с 2006 г. вырос на 10%, сливочного масла - на четверть, а сыра - на 60%. Естественно, все это привело к росту цен на эту продукцию и на внутреннем рынке. Увеличился в 2 раза за последние 6 лет объем производства растительного масла, однако при этом резко возросла и его продажа за рубеж. В результате цены на этот продукт за последние месяцы удвоились.

Но самые большие накрутки идут на этапе посредничества. Число перекупщиков разрослось до катастрофических размеров. А ведь создать механизм сокращения этих ненужных звеньев не так уж трудно. В одном пакете молока - около 5% себестоимости, а все остальное - упаковка, налоги и наценки. Так, может, за счет этих этапов и снизить цены?

В стране нет современной системы транспортировки продуктов от производителя к покупателю, сельские дороги в плачевном состоянии. В результате помидоры дозревают в дороге, затем там же и догнивают. И вдобавок на это месиво накручивают якобы стоимость бензина, за счет которого его доставили в магазин. Да уже вся Европа использует биоэтанол - его пяти-семипроцентное содержание в обычном бензине - уже норма, а в 6 штатах Америки даже обязательны 10%. И не надо тратиться на супердорогое переоснащение заправок и автомобилей - просто разбавляй бензин дешевым аналогом привычного топлива. А с российским количеством сельхозотходов и лесного валежника страна уже давно могла бы на биоэтаноле сэкономить огромные деньги и предотвратить начавшийся дефицит бензина. Хорошо хоть сейчас начали заниматься данным вопросом.

Многие помнят существовавшую раньше систему госзакупок. Мясо, молоко, овощи и даже шкуры, шерсть и другие товары государство закупало, чтобы потом по фиксированным ценам продавать людям. Почему не вернуть этот положительный опыт? Эта практика уже применяется в развитых странах.

Что нужно сделать

Стране срочно нужна грамотная, четкая стратегия развития. То, что выдается за стратегию сейчас - без приоритетов, целей и задач, - приводит к шараханью экономики из стороны в сторону. В результате никто не может дать гарантии, что после выборов цены снова не взлетят.

Несмотря на все признаки стабильного роста инфляции и розничных цен на товары первой необходимости, государство продолжило наполнение денежных каналов все более легкими рублями. Только за 9 месяцев 2007 г. объем денег у граждан увеличился на 27,8%. Этот рост последние пять лет сопровождался падением производства. Так были заложены основы нынешней инфляции. Грубо говоря, денег в карманах покупателей стало больше, а количество продуктов на полках уменьшилось.

В сложившихся условиях основными мерами должны стать государственная интервенция, стимулирование производства через дотации, закупки из-за рубежа мясо-молочной продукции при одновременном сокращении объема денежной массы в обращении. Необходимо разрушать сговоры небольшого числа продавцов на каждом конкретном локальном рынке, предотвращать рост цен на комбикорма, транспортные услуги, энергоносители для фермеров и сельхозорганизаций. Важно наращивать товарные запасы сельскохозяйственного сырья и продуктов питания. Снижение импортных пошлин на продукты питания должно носить лишь временный характер. В противном случае это подавит конкурентоспособность продуктов российского производства. Нужно иметь в виду, что инфляция имеет в России классовый характер, так как цены растут быстрее на товары первой необходимости и более низкого качества, чем на дорогие товары и предметы роскоши. Простых людей вынуждают экономить на здоровой пище, на лекарствах, а это удар по будущему России. Нынешний рост цен на продукты питания - это результат прошлых стратегических ошибок, который может негативно повлиять на население в будущем.

Кремль.ORG

Президиум РАН заслушал научное сообщение 'Факторы неравенства в экономической и демографической динамике и формирование новой социальной политики государства'

30 октября 2007 года состоялось очередное заседание Президиума Российской академии наук. Члены Президиума заслушали научное сообщение 'Факторы неравенства в экономической и демографической динамике и формирование новой социальной политики государства'.

Докладчик - доктор экономических наук Шевяков Алексей Юрьевич ( Институт социально-экономических проблем народонаселения РАН).

В экономической и социальной политике государства упускается из виду два очень важных обстоятельства: реальные балансы доходов и расходов и социально-экономическая дифференциация населения и их обратное воздействие на экономическую и демографическую динамику. Социальная политика, несмотря на повышенное внимание к ней в последнее время и заметные сдвиги в финансировании, все еще продолжает строиться по 'остаточному' принципу. Не имея адекватной теории и методологии оценки взаимовлияния экономических, социальных и демографических показателей, правительство, основываясь на вербальных представлениях, вынуждено искать решение социальных проблем путем 'простых', точечных мероприятий, а сама государственная политика носит несистемный, лоскутный характер. Вместе с тем, последние исследования, проведенные в ИСЭПН РАН, вскрыли новые, неизвестные до настоящего времени, закономерности влияния социально-экономических условий на экономический рост, демографическую динамику и качество человеческого капитала. Разработанные структурные индексы неравенства и бедности, в отличие от традиционных социально-экономических показателей уровня жизни, обнаружили устойчивые взаимосвязи с экономическими и демографическими показателями, что позволяет сформулировать магистральное направление мероприятий социально-экономической политики. Наш новый подход исходит из функциональной интерпретации эффектов неравенства и основан на гипотезе, что различным видам экономического, социального и демографического поведения соответствуют определенные функциональные границы или пороговые уровни доходов, переход через которые необходим для того, чтобы соответствующие виды поведения были полноценно осуществимыми. Идентификация такой функциональной границы по статистическим данным позволяет разложить общую оценку неравенства в сумму оценок нормального и избыточного неравенства. Именно после такого подразделения связи между неравенством и макроэкономическими и демографическими показателями приобретают окончательную ясность, которую искали, но не могли найти многочисленные исследователи.

На основе этой новой методологии анализа в последние годы в ИСЭПН РАН были проведены обширные исследования взаимосвязей структурных характеристик экономического неравенства с другими социально-экономическими показателями по России в целом и по полной совокупности российских регионов. Исследование таких связей вскрывает удивительные, не известные ранее факты. Общее неравенство доходов населения внутри регионов относительно слабо связано с макроэкономическими показателями, тогда как нормальное и избыточное неравенство проявляют сильные и устойчивые связи с уровнями валового регионального продукта (ВРП) Во всех этих связях нормальное неравенство проявляет себя как позитивный фактор, а избыточное неравенство - как негативный. В совокупности российских регионов знаменитая гипотеза С. Кузнеца о связи между неравенством и уровнем продуктивности экономики в терминах общего неравенства статистически отвергается, но в терминах нормального неравенства подтверждается с очень высоким уровнем статистической значимости. Наш анализ показывает, что экономический рост и рост объемов инвестиций одновременно объясняются структурными изменениями неравенства в распределении доходов, причем управление распределением доходов может существенно повысить и темпы экономического роста, и объемы инвестиций. Исследование зависимостей темпов экономического роста и роста инвестиций от избыточного неравенства показывает, что снижение избыточного неравенства на 0.01 (на 1 пункт индекса Джини) повышает темп экономического роста на 1.87 процентного пункта, а темп роста объема инвестиций повышает в среднем на 3.6-3.8 процентного пункта.

Во всех вариантах ретроспективных расчетов эффективной с точки зрения роста ВВП политики регулирования распределения доходов в период 2000-06 г.г. ВВП мог бы быть более чем удвоен и был бы выше фактического на 30%.-53% . Все варианты основаны на снижении неравенства доходов, при котором избыточное неравенство сильно снижается, нормальное неравенство остается достаточно высоким, а коэффициент дифференциации доходов понижается до 7 - 10. При этом налоговые нагрузки затрагивают только высокодоходные группы населения и во всех вариантах не выходят за границы прогрессивных подоходных налогов в западных странах.

Если говорить о взаимосвязи структурных компонент неравенства с демографическими показателями, то здесь эконометрический анализ позволил дать четкую статистическую оценку вербальным представлениям о роли и механизмах воздействия социально-экономического неравенства и бедности на показатели рождаемости и смертности и по-новому оценить роль и место этих факторов в решении демографической проблемы. Детальный корреляционно-регрессионный анализ зависимостей коэффициентов рождаемости, смертности и естественного прироста населения от различных показателей неравенства, уровня жизни и бедности в динамике и территориальном разрезе с высокой степенью статистической значимости позволил сделать следующие выводы.

В среднем снижение избыточного неравенства на 1 пункт индекса Джини повышает коэффициент рождаемости примерно на 2 пункта и понижает коэффициент смертности примерно на 3 пункта. Оптимальное для воспроизводства населения неравенство или значения коэффициента дифференциации находятся в диапазоне от 7 до 10 в зависимости от темпов роста реального уровня доходов.

Прогноз численности населения России до 2050 года, где учитываются только эффекты экономического роста и продолжения существующей тенденции государственной поддержки рождаемости, показывает, что в этом варианте к 2050 году численность населения снизится до 124 миллионов человек.

Варианты прогноза, где учитываются совместные эффекты экономического роста и перераспределения доходов, показывают существенную положительную демографическую динамику. Предполагается, что мероприятия по перераспределению доходов будут вводиться постепенно, начиная с 2008 года, и будут реализованы полностью к началу 2011 года. В этом случае к 2050 году численность населения России может возрасти до 159-161 миллиона человек.

Эти цифры могут показаться фантастическими, но к ним надо относиться не как конкретному прогнозу, а как к оценке эффективности влияния указанных мер на демографический рост. Конечно, эти цифры будут скорректированы при расчетах на более детальной модели с учетом региональной специфики, конкретной динамики реформирования распределительных отношений и т.п. Но сегодня принятый порог бедности в РФ в 2,5 - 3 раза меньше того порогового уровня доходов, ниже которого возникают напряжения и дисфункции человеческого поведения. Это означает, что более 60% населения испытывает существенные социально-экономические ограничения по возможностям репродуктивного поведения. При таком запасе 'прочности' и учитывая результаты социологических опросов, которые показывают, что семей, желающих стать многодетными, в 5 раз больше их фактического значения, эти цифры уже не выглядят такими не реальными. Таким образом, депопуляция населения России не фатальна, как пытаются убедить нас некоторые исследователи, а совместное использование эффектов реформирования распределительных отношений и экономического роста может дать принципиальное решение демографических проблем в России и позволит не только стабилизировать численность населения и остановить депопуляцию, но и обеспечить положительный годовой естественный прирост населения.

Что же является основными причинами избыточного экономического неравенства и бедности? Ответ на этот вопрос дает анализ структурной динамики показателей неравенства в регионах России, который позволяет по-новому взглянуть на проблему чрезвычайно высокого и продолжающего нарастать социально-экономического расслоения российского общества и причины ее порождающие. Этот анализ показывает, что основной причиной являются существующие сегодня механизмы формирования и перераспределения доходов населения и их деформация, связанная, прежде всего, с настройкой этих механизмов в пользу богатых. Если мы проанализируем, какие приросты доходов получают бедные и богатые на 100 рублей прироста валового регионального продукта (ВРП) в расчете на душу населения, то увидим совершенно удручающую картину: бедные получают прирост на 5 рублей, а богатые - на 200 рублей (т.е. разница между богатыми и бедными в 40 раз). Рост показателей относительной бедности, который в полной мере подтверждается при анализе социально-экономических данных по регионам РФ, с точки зрения нормальной экономической логики (тем более логики социального государства) представляется просто абсурдным и показывает, что деформация распределительных механизмов, связанная, прежде всего, с концентрацией доходов богатых, достигла такого уровня, что нарушается даже естественная логика снижения бедности по мере экономического роста. Подобные сравнения дают только частичное представление о межрегиональном экономическом неравенстве и показывают, что тенденция к нарастанию концентрации доходов в отдельных регионах при неразвитости и бедности других регионов приобретает угрожающие масштабы. Отсутствие продуманной системы выравнивания доходов и имущественного положения различных групп населения приводит и будет приводить в дальнейшем к углублению разрыва между наиболее обеспеченными и беднейшими слоями населения.

Поиск путей и мероприятий по снижению масштабов неравенства и бедности требует, наряду с оценкой разовых мероприятий по повышению доходов малоимущих слоев населения, более детального анализа распределительных механизмов и анализа влияния их перестройки на структуру и масштабы бедности и неравенства, как в региональном разрезе, так и по группам населения. Такой анализ, проведенный на модельном стенде, разработанном в ИСЭПН РАН, показал следующее.

Во-первых , приведенные расчеты развенчивает миф о том, что повышение МРОТ и пенсий идет в основном и, прежде всего, малоимущим: эффект от этих мероприятий распределяется по всем децилям, а в абсолютном выражении в итоге прирост доходов самых богатых значительно (на 66%) больше, чем у самых бедных.

Во-вторых , показатели относительной бедности и неравенства остаются даже в среднем на достаточно высоком уровне и не отвечают стандартам передовых развитых стран. Это связано с тем, что распределительные механизмы не затрагиваются и продолжают работать в пользу богатых, в динамике увеличивая эти диспропорции.

В-третьих , средний доход при этом увеличивается более чем на 10% и этот рост прямо никак не связан с экономическим ростом и может явиться причиной некоторого всплеска инфляции.

В-четвертых , настройка распределительных механизмов на оптимальные с точки зрения экономического и демографического роста показатели неравенства не связана с радикальным перераспределением массы доходов - такое снижение неравенства затрагивает не более 8% от их общей массы.

Основной путь корректировки распределительных механизмов - это механизмы перераспределения доходов в системы 'налогообложение - социальные льготы'. В странах с рыночной экономикой уже в течение длительного времени осуществляется государственное регулирование, направленное на выравнивание материального положения различных доходных групп населения и такая система признается наиболее важной частью механизма перераспределения доходов. При этом налог будет подлинно социальным только в том случае, когда он обеспечивает перераспределение части доходов тех, кто имеет относительные избытки, на покрытие нужд тех, кто испытывает относительные недостатки и лишения. С этой точки зрения ЕСН с его регрессивной шкалой - антисоциален. Плоский подоходный налог также антисоциален, поскольку им одинаково облагаются и те, чьи доходы ниже прожиточного минимума, и те, чьи доходы в десятки, сотни или тысячи раз превосходят прожиточный минимум. Заметим при этом, что после нескольких лет плоского подоходного дохода объем скрытой оплаты труда продолжает составлять все те же 11% ВВП, какие он составлял при прогрессивном подоходном налоге.

Основные выводы, которые следуют из наших исследований следующие:

1. Социально-экономическое неравенство является принципиально важным фактором в объяснении экономической динамики и динамики демографических процессов.

2.Избыточное социально-экономическое неравенство в России достигло угрожающих величин и является основным препятствием для расширенного воспроизводства человеческого капитала и повышения темпов экономического роста.

3.Именно поэтому показатели неравенства и относительной бедности должны стать ключевым ориентиром согласованной экономической, социальной и институциональной политики.

4.Без радикального пересмотра распределительных отношений - увеличения налоговой нагрузки на сверхдоходы и увеличения доходов малоимущих до уровня, соответствующего нормам социального государства, мы не решим проблему нарастающей относительной бедности и увеличивающегося разрыва бедные - богатые.

5.Наш анализ показывает, что для РФ оптимальные как с точки зрения экономического роста, так и сточки зрения демографической динамики показатели неравенства находятся в пределах 7-9 для коэффициента фондов и не требуют каких-то выходящих за рамки принятых нормативов по ограничению доходов богатых слоев населения.

6.В случае корректировки распределительных механизмов по пути перераспределения доходов в системы 'налогообложение - социальные льготы' никакого увеличения денежной массы не происходит, опасность инфляция не увеличивается и, что самое главное, по мере экономического роста не происходит нарастания выше указанных диспропорций неравенства и бедности.

7.Детальная проработка затронутых проблем, в том числе и в региональном аспекте, уточнение конкретных прогнозных расчетов, системная увязка мероприятий демографической стратегии в единую целевую программу требует, естественно, дальнейших исследований и расчетов. Но уже сегодня мы можем утверждать - современная социальная демографическая ситуация в России не является объективно неизбежной, она может и должна быть решена на основе научно- и системно обоснованной политики государства.



В обсуждении доклада приняли участие:

Академик Макаров Валерий Леонидович сказал, что институт, возглавляемый А.Ю. Шевяковым, работает очень продуктивно. Об этом мало говорят, но его сотрудники доказали, что все меры, принимаемые правительством для уменьшения неравенства между разными группами населения, приводят к обратному результату. Я бы пожелал институту большей активности в доведении результатов до правительства.

Член-корреспондент РАН Медведев Вадим Андреевич сообщил, что проблема социального неравенства - 'гордиев узел' нашей социально-экономической политики. Если он не будет разрублен, нам не удастся вывести страну на достойный уровень. Внимание к глубоким основам научной интерпретации этой проблемы возрастает. В прошлом году при поддержке Горбачев-фонда мы выполнили подобное исследование. Под руководством А.Ю. Шевякова найден методологический подход к разделению доходов на нормальные и избыточные. Социальное неравенство - вопрос неразрешимый. Уравниловка - враг любой динамики. Это вытекает как из негативной, так и из положительной практики советского периода. Тогда доходы были довольно низкими. Различие в уровнях составляло 4 раза. Но такая разница играет положительную роль только недолгое время, а затем она становится тормозом развития общества. То же можно сказать и о сегодняшнем положении. Докладчик связал эти процессы и показал динамику изменения ситуации в стране. В настоящее время разница между самыми бедными и богатыми составляет 15 раз. Это значительно превышает среднюю по Европе. Там этот коэффициент составляет от 5 до 10. Проблема социального неравенства заслуживает особого внимания. Но ее решение не находит отражения в социальной политике страны. Не учитывается отставание целых отраслей народного хозяйства, таких как сельское хозяйство, социальная и бюджетная сферы. Зарплата бюджетников не соответствует прилагаемым усилиям. По регионам разница в доходах достигает 10 пунктов. Должен быть введен прогрессивный налог, налог на предметы роскоши и др. Требуется комплексный подход к социальной политике. Но национальные проекты не решают этой проблемы.

Малышева Наталья Александровна - советник председателя Совета Федерации. На прошлой неделе прошла конференция памяти академика Д.С. Львова, на которой рассматривался проект доктрины развития социальной политики. Достижения науки должны использоваться в разных аспектах жизни общества. Приглашаю академиков к сотрудничеству.

Академик Челышев Евгений Петрович. То, что мы сегодня обсуждаем - самая главная проблема страны. Руководству страны поступают совсем другие цифры. Надо объяснять, что это обман граждан. Необходимо выработать механизм, позволяющий доводить исследования института до руководства страны.

Академик Рундквист Дмитрий Васильевич сказал, что, по его мнению, представленные исследования требуют большой доработки. Необходимо сделать анализ по группам населения и показать, кто входит в группу самых богатых и самых бедных. Состояние наших минеральных ресурсов создает возможность усугублять социальное неравенство. Надо разработать проекты законодательства по использованию недр. На сегодняшний день на лицензированные территории не может проникнуть ни один ученый или контролер. Это создает первый уровень неравенства. Нужно, чтобы вопросы использования сырьевых ресурсов были связаны с социальными вопросами. Также мы просим передать материалы доклада в Отделение наук о Земле РАН.

Академик Алферов Жорес Иванович сообщил, что недавно в числе 15 нобелевских лауреатов участвовал в симпозиуме в Берлине. Одной из основных обсуждаемых проблем была проблема социального неравенства. Мы возвращаемся к стратегическому планированию. Сегодня одной из главных задач является использование элементов рыночной экономики. РАН должна обратиться к решению этой задачи, исходя из принципов стратегии развития страны. Я отношусь к богатой части академии. Получив Нобелевскую премию, я решил создать 'фонд Алферова', из которого мы платим премии молодым ученым, стипендии вдовам академиков, школьникам. Но все наши попытки добиться налоговых льгот для фонда не увенчались успехом. Это пример, иллюстрирующий действие нашего налогового законодательства, не позволяющего состоятельным людям заниматься благотворительностью. Также следует обратить внимание на то, что распределение доходов по регионам не отражает вклад людей в развитие страны.

Академик Субботин Валерий Иванович отметил, серьезность и важность вопроса и предложил составить специальную программу.

Член-корреспондент РАН Римашевская Наталья Михайловна. Исследования в этой области мы ведем не один десяток лет. Главное - то, что эти результаты имеют практическое приложение. Пример - исследования, которые ведутся в Совете Федерации. Социальная поляризация общества - позор для нашей страны. Пока она будет такой, мы ничего не сможем сделать для снижения смертности населения. Мы должны кричать об этой проблеме. Рада, что доклад получил такой резонанс.

Академик Нефедов Олег Матвеевич. Резонанс возможен только в том случае, если он выйдет за рамки обсуждения в этом зале. Нужны выступления в прессе, на радио и телевидении.

Академик Некипелов Александр Дмитриевич. Работы в институте ведутся на самом высоком уровне с применением всех новейших средств, имеющихся в распоряжении экономической науки. Очень интересный подход - попытаться выделить различные компоненты неравенства. Здесь много поводов для дискуссии. В разных странах сформирован различный подход к этой проблеме. В скандинавских странах действует модель равного налогообложения. Она может быть эффективной при наличии хорошей работы аппарата правительства. В англоговорящих странах используется прогрессивная шкала. Во всех случаях это очень тонкая проблема. В нашей стране эта система вызывает резкое недовольство населения. Правительство принимает меры, но они недостаточны. Результаты научных исследований никогда сразу не находят применения в жизни общества. Интересы людей, несомненно, оказывают влияние на возможности использования этих результатов. Нужно с другими мерками подходить к проблеме оценки экономических исследований. Сейчас на государственном уровне начинают разрешать задачи стратегического планирования. В стране действуют десятки комплексных научно-технических и социальных программ. Это все - элементы государственной политики. Для 90% населения понятна абсолютная абсурдность плоской шкалы налогообложения, но изменить ее пока не удается. Никакие решения, принятые здесь, не смогут переломить эту ситуацию, но они являются той каплей, которая точит камень. Важно, что исследования ведутся на междисциплинарном уровне с участием медиков, геологов и т.д.



Президиум РАН рассмотрел вопрос о присуждении премий имени выдающихся ученых 2007 года: имени И.М. Губкина (представление Экспертной комиссии и Бюро Отделения наук о Земле), имени Д.С. Коржинского (представление Экспертной комиссии и Бюро Отделения наук о Земле) и имени О.Ю. Шмидта (представление Экспертной комиссии и Бюро Отделения наук о Земле) .

Президиум РАН постановил:

- присудить премию имени И.М. Губкина 2007 года академику Суркову Виктору Семеновичу, доктору геолого-минералогических наук Казакову Альберту Михайловичу (посмертно), кандидату геолого-минералогических наук Смирнову Льву Васильевичу (Федеральное государственное унитарное предприятие 'Сибирский научно-исследовательский институт геологии, геофизики и минерального сырья') за монографию 'Геологическое строение и нефтегазоносность нижней-средней юры Западно-Сибирской провинции'.

В монографии приведены результаты многолетних исследований по геологии и нефтегазоносности нижней-средней юры Западной Сибири. Впервые в разрезе нижней-средней юры выделено пять самостоятельных нефтегазоносных резервуаров на основании исследования стратиграфии, фаций, геохимии органического вещества, гидрогеохимии пластовых вод, распределения залежей и месторождений углеводородов. Впервые выполнена авторская количественная оценка на нефть и газ по пяти резервуарам нижней-средней юры и составлены карты удельной плотности начальных ресурсов углеводородов.

- присудить премию имени Д.С. Коржинского 2007 года члену-корреспонденту РАН Кориковскому Сергею Петровичу за серию работ 'Проградная и ретроградная эволюция метаморфизма в комплексах различных давлений: парагенетический анализ минеральных равновесий'.

Серия работ С.П. Кориковского представляет результаты развития методов парагенетического анализа с целью реконструкции эндогенной истории природных метаморфических комплексов в температурном интервале от 300 до 900 градусов по Цельсию и давления от 1 до 15 кбар, определения глубины и температуры кристаллизации интрузивных тел и мантийных диапиров по ассоциациям их контактовых ореолов, определения геохимического режима процессов гранитизации, мигматизации и метасоматоза по последовательности минеральных замещений. Выводы, полученные С.П. Кориковским, базируются на данных личных исследований автора и анализе опубликованных материалов.

- присудить премию имени О.Ю. Шмидта 2007 года академику Матишову Геннадию Григорьевичу за цикл работ по теме 'Палеогеография, экология, биология и океанография арктических морей'.

Фундаментальные книги Г.Г. Матишова получили признание мировой научной общественности. Используя большой фактический материал, Г.Г. Матишов показал роль четвертичного материкового оледенения в развитии поверхности материкового склона, ложа океана, сформулировал концепцию океанического и морского перигляциала, объясняющую глобальные и локальные закономерности эволюции природы океана в плейстоцене и современную динамику арктических экосистем.

Члены Президиума обсудили и приняли решения по ряду других научно-организационных вопросов.

ОГОНЕК

В.Л. Квинт
Корни и плоды инфляции в России

?44 29 октября - 4 ноября 2007/5020

Щедрость власти может перевести инфляцию на галоп

90-миллионное трудоспособное население России последние 2 месяца как заклинание произносит одно и то же слово - 'инфляция'. Объяснения причин этого социально-опасного явления также далеки от истины, как и понимание самой его сути. Что же такое инфляция? Сотни дефиниций этого термина в любом случае сводятся к следующему - избыток денежной массы по сравнению с его товарным обеспечением и, как следствие этого, падающая покупательная сила денег - рубля. В результате, цены имеют только одну динамику - повышение. Избыток рублей по сравнению с количеством товаров, прежде всего первой необходимости, в закромах немедленно сметает продукты и все самое нужное и каждодневное с полок магазинов.

Каковы типичные объяснения нынешней инфляции в России, которые сегодня мелькают на страницах газет и журналов, в телевизионных и радио интервью? Например, что Россия интегрируется в глобальное экономическое пространство и мировая инфляция в мире, а также и в США, подталкивают инфляцию в России. Давайте посмотрим на цифры. Инфляция в мировой экономике в 2005, 2006 и за первые 8 месяцев 2007 года составила в среднем 3,7%. В США даже немного ниже - 2,7%. Между тем, в России инфляция в этот же период демонстрировала приблизительно 8-ми процентный рост, а в 2007 году явно легко превзойдет 10 %. Может быть растет инфляция в ближайшем к нам азиатском регионе? Опять же нет. Инфляция там имеет обратную динамику - она снижается. В Китае за 8 месяцев 2007 года она составила 3,9%. В Индии рост инфляции, 7,26%, тоже существенно ниже, чем в России. Рост индекса цен в европейском сообществе в 2006 году к 2000 составил 15%, в Америке 17%, в мире в целом 21 % за этот же период, а в России 119 %! До 2005 года темп инфляции в России немного снижался, затем снижение прекратилось и это был первый сигнал к тому, что пружина сжата и темп инфляции должен вновь достичь двухзначной цифры. Значит, первое объяснение инфляции можно спокойно убирать.

Может быть инфляция вызвана повышением цен на специфическую группу товаров в мире? На это можно ответить утвердительно. Цены на продукты питания в мире и в большинстве отдельных стран выросли. Чтобы россияне реально себе представляли, что происходит, например, в Китае в связи с ростом доходов населения достаточно сказать, что за последние 12 месяцев цены на яйца выросли на 20%, на овощи на 23%, а в целом на продукты на 18,5%. Конечно же, глобализация дает о себе знать. Цены начали расти в Индии, в соседней Японии, и в далеком Чили (хотя там темп не столь значителен - 5,8% за последние 12 месяцев). Но правительства этих стран, используя компенсирующие факторы, смогли, как показано выше, сдержать общий рост инфляции.

Какова же российская реальность и насколько российский рынок продуктов питания зависит от поставок из-за рубежа, то есть от импорта? Здесь зависимость есть, и по ряду продуктов существенная. В целом, импорт составляет около 35% рациона питания россиян. 27% населения занято в сельском хозяйстве. США и Европейское Сообщество, имеющие почти в 10 раз меньше в процентном соотношении населения в сельском хозяйстве, полностью обеспечивают своих граждан и осуществляют поставки продукции по всему миру. Никогда еще Россия не зависела в такой степени от поставок продуктов питания из-за рубежа. Может быть, динамика развития сельского хозяйства в России носит позитивный характер - увеличивается поголовье скота, растет производство мяса и молока, овощей и фруктов? К сожалению, и это не так. Отсутствие достаточных инвестиций в сельское хозяйство, и дефицит внимания к нему, способствовали тому, что поголовье скота все годы независимой России продолжало снижаться. Число коров только за последние 4 года сократилось в два раза, а в первом полугодии 2007 года на 6%, свиней - в 3 раза с 1991 года. Производство мяса и птицы в целом с 1991 года снизилось также в 2 раза. В 2006 году оно снизилось на 5,6%, в 2007 году на 1,2% и это падение было бы более значительным, если бы не высокие показатели роста в индивидуальных крестьянских и фермерских хозяйствах. В сельхозорганизациях темп сокращения поголовья коров остается устойчивым. Во многом это связано с тем, что заготовка кормов по сравнению с 2006 годом снизилась на 13%. Но, несмотря на это, производство молочной продукции растет за счет увеличения валового надоя молока на корову, хотя и здесь явно прослеживается замедление позитивной тенденции. И в прошлом году производство масла выросло на 5,5%, сыров на 4%, цельномолочной продукции на 2%, а вот производство сухого и особенно концентрированного молока существенно снизилось. Снижение выпуска молочных консервов в 2007 году составило 17 %!

Может быть, государство озаботилось и немедленно увеличило закупки продуктов за рубежом? Наоборот, произошло существенное снижение импорта сгущенного молока и сливок только в 2007 году на 32%, а сливочного масла почти на 13%. Импорт рыбы вырос на 28%. В целом импорт мясомолочных продуктов за 8 месяцев 2007 года вырос менее чем на 15 %, а импорт птицы снизился. В 2006 году ввоз мясных и молочных продуктов вырос всего на 3%. И это при огромных финансовых резервах, которыми Россия по праву гордится и которые бы не пострадали от увеличения или хотя бы сохранения на прежнем уровне импорта мясомолочной продукции. Без этого обойтись России в сегодняшних условиях невозможно, потому что импорт сливочного масла составляет почти 60%, а сыра почти 80% по сравнению с их производством в России. Премьер-министр Виктор Зубков обещает, что в этом году импорт вырастет на 40% по сравнению с прошлым годом. К этой цифре у меня, например, много вопросов. Импорт чего, каких продуктов, как это соотносится с тем, что в январе-августе импорт мяса вырос только на 14,6%? Важно, чтобы этот рост был не только в денежном, но и в физическом объеме. Хотя цены на импортные продукты растут, они все еще ниже цен на отечественные продукты. Например, цена на масло, закупленное за рубежом, на 40% ниже цены отечественного.

Понятно, что в таких условиях Россия не должна экспортировать свою продукцию за рубеж, а всю российскую мясомолочную продукцию направлять на полки магазинов в стране. Но и это не так. Экспорт (то, что Россия продает за рубеж) сгущенного молока и сливок в 2007 году, по сравнению с 2006 годом, вырос на 10%, сливочного масла на четверть, а сыра на 60%. Молочная продукция направлялась в Белоруссию, Украину и в Казахстан. То есть, реально объем потребления отечественной мясной и молочной продукции снизился. То же самое происходит и с растительным маслом. Во многих странах вводятся запретительные меры использования вредных жиров в продуктах питания. Они заменяются растительными маслами. В результате цены, например, на подсолнечное масло за последние месяцы удвоились, а увеличение почти на 40% закупок соевых бобов Китаем и Индией привело к увеличению роста цен на соевое масло с января 2006 года на 60%. В сентябре 2007 года цены на растительное масло выросли на 13,5%, пастеризованное молоко на 9,4%, кисломолочные продукты 7,9% и творог 7,5%. Россия, между тем, увеличив за последние 6 лет объем производства растительного масла в 2 раза, резко увеличила, к сожалению, продажу растительного масла за рубеж, что, естественно, привело к росту цен и на эту продукцию в России.

Несмотря на все признаки стабильного роста инфляции и розничных цен на товары первой необходимости, государство продолжило наполнение денежных каналов все более легкими рублями. Только за 8 месяцев 2007 года объем денежной массы, то есть наличных денег в карманах у граждан и средств на счетах в банках, увеличился на 24%. Следует сказать, что это далеко не начало резкого увеличения печатания денег. В 2006 году количество денег в обращении увеличилось на 48%, в 2005 - на 38,5%, в 2004 - на 36%, а 2003 год, такой же выборный, как сейчас, был вообще рекордным, когда количество бумажных знаков в обращении сразу увеличилось более чем на 50%. В результате потребительский спрос вырос минимум на 12 %. Все это время рост национального дохода был достаточно высок и колебался только между 7 и 8%. Этот рост сопровождался сокращением поголовья крупного рогатого скота. Продолжилось падение объема производства мясомолочных продуктов, а их импорт рос недостаточно быстро. И все это происходило при одновременном росте денежных знаков на руках и на счетах населения в банках. Так были заложены основы нынешней инфляции. Грубо говоря, денег в карманах покупателей стало больше, а количество продуктов на полках не только не увеличилось, но и уменьшилось. Произошло реальное нарушение баланса между объемом денежной массы в обращении и его товарным покрытием. Российский рынок находится на пике ползучей инфляции и не хотелось бы наблюдать его переход на галоп. Это не одномоментное явление.

Что в таких случаях обычно делает государство для того, чтобы замедлить инфляцию и не вызвать немедленное снижение покупательной способности денег и следующее за тем снижение реальных доходов населения?

Обычно государство в таких случаях должно резко замедлить работу печатного станка, временно приостановить реализацию обещаний по увеличению заработной платы и любых социальных выплат за исключением поддержки наименее социально защищенных слоев населения. Если этого не делать, то инфляция немедленно переходит в галопирующую стадию, а рост зарплаты и новых номинальных выплат населению не только не способствует росту реальных доходов населения, а напрямую ведет к его снижению.

Почему это происходит? При Сталине стали бы искать вредителей. Однако суть вопроса в другом, или, как модно сейчас говорить в России, 'на самом деле' проблема вызвана, в значительной степени, желанием быстро превратить рубль из чисто внутренней валюты России в мировую. Для этого нужно иметь не только сильный рубль, не только стабильный темп роста национального дохода и низкую безработицу, но и вызвать интерес иностранных игроков мирового финансового рынка к закупкам рублей, или иначе говоря к инвестициям в них, с целью последующей более выгодной продажи - нормальной валютной спекуляции. А для этого нужно иметь свободную наличность в рублях, превышающую ее баланс с товарным покрытием. Что и было сделано быстро, но непрофессионально. Это немедленно ускорило инфляцию, не успев при этом усилить спрос иностранных валютных спекулянтов.

В сложившихся условиях необходимы немедленные кардинальные решения, направленные на стабилизацию инфляции и обеспечение спроса необходимыми товарами. Основными мерами должны стать государственная интервенция в стимулирование производства через дотации, а также закупки из-за рубежа мясомолочной продукции, при одновременном сокращении объема денежной массы в обращении. Необходимо разрушать сговоры небольшого числа продавцов на каждом конкретном локальном рынке, предотвращать рост цен на комбикорма, транспортные услуги, энергоносители для фермеров и сельхозорганизаций. Важно наращивать товарные запасы сельскохозяйственного сырья и продуктов питания. Снижение импортных пошлин на продукты питания должно носить временный характер. В противном случае это подавит конкурентоспособность продуктов российского производства. Нужно иметь в виду, что инфляция имеет в России классовый характер, так как цены растут быстрее на товары первой необходимости и более низкого качества, чем на дорогие товары и предметы роскоши. Нижний слой российского населения и зарождающийся средний класс испытывают сегодня тяжелый удар. Нужно предотвратить ажиотажный спрос населения на продукты питания. Цена - это болевая точка экономики.

Новая Газета

Людмила Рыбина
Думе шлют повестку

? 81 от 22 октября 2007г.

Ученые и специалисты формулируют приоритеты для будущей власти

Россию считают страной неработающих законов. Но как быть с законами непринятыми? Необходимость введения очередного нового правила обычно становится очевидной после очередного провального шага исполнительной власти. Она же готовит новый закон, что называется, по горячим следам собственных неудач. Правительство (по Конституции) лишь на четвертом месте в перечне субъектов законодательной инициативы, а на практике именно оно - основной законодатель. Причем зачастую министерства поправляют себя же: закон еще не подписан президентом, а в него уже вносятся поправки, потом - поправки к поправкам.

Есть ли надежда, что V Государственная Дума будет работать более продуктивно? Для этого необходима профессиональная экспертиза любых законопроектов, а в отдельных случаях - общественное или даже общенациональное обсуждение.

Национальный инвестиционный совет(НИС), Российская Академия наук и факультет МГУ им. Ломоносова - Московская школа экономики взялись провести ряд круглых столов для открытого сопоставления точек зрения по реальным проблемам жизни: образованию, жилищной политике и строительству доступного жилья, науке и научно-технической политике, культуре, здравоохранению. Первые три заседания уже прошли. Ведущие ученые страны, политики, члены Государственной Думы и Совета Федерации, представители исполнительной власти рассказывают на этих встречах о своих разработках, корректируют их в дискуссиях, а в результате появляются если не сами законодательные акты, то, во всяком случае, очень глубокий материал, на основе которого эти акты могут быть подготовлены. Это основа для формирования повестки дня будущей Государственной Думы.

- Закон нестабилен потому, что законодатель не видит тенденции развития общественных отношений, - заявил профессор, доктор юридических наук Олег Миронов, - он бежит за жизнью, латает законы, как старое пальто. 70% наших законов - это законы о внесении дополнений в ранее принятые.

Несовершенство законов связано еще и с тем, что показатель работы комитетов в Думе - это число внесенных законопроектов. Как следствие - комитеты гонят вал. Но в любой области, нуждающейся в совершенствовании законодательства, есть авторитетные специалисты. Их рекомендации должны ложиться в основу любого нового закона. Правда, Руслан Гринберг, директор Института экономики РАН, сказал на первой встрече, что ученые больше привыкли заниматься диагнозами и не очень охотно готовят рекомендации. Рекомендации всегда уязвимы. Но, может быть, лучше подставиться, чем потом ругать политиков? В советское время ученые между собой высказывали недовольство, когда ЦК КПСС приставал к академии с разными заданиями, а когда этого не стало, ученые загрустили: одних теоретических поисков истины мало.

Два первых круглых стола были посвящены образованию и науке - сферам, определяющим, как будет развиваться социально-экономическая система в целом. Наш закон 'Об образовании', по мнению ЮНЕСКО, был лучшим в ХХ веке во всем мире. Самым передовым в Европе признает его Европейская ассоциация образовательного права. Но теперь в него внесено 170 поправок, это лоскутное одеяло! О какой образовательной политике можно говорить при таких переменах? Это уже не потеря темпа, а крах. В ходе реализации закона о монетизации закону об образовании было сделано экономическое обрезание: государство фактически отказалось от всех ранее взятых на себя обязательств. Нелли Головацкая, заведующая сектором эффективности социальной сферы Института экономики РАН, отметила, что необходимо вернуть в закон нормы финансирования образования. При этом условия получения образования должны быть обеспечены государством на постоянной основе. То же, что делается в нацпроекте 'Образование', как сказал профессор Евгений Гонтмахер, к сожалению, носит характер кампанейщины и несистемности. В среднем один учитель на три школы получил грант в 100 тыс. руб. Были случаи, когда молодые учителя, получая этот грант, уходили из школы и открывали собственное дело в другой сфере. Системно образование это не поддержало и не могло поддержать.

Проблема кадров в образовании сейчас основная. Наиболее квалифицированные учителя из образования ушли. Как добиться перераспределения кадров из других сфер экономики в пользу образования? Заместитель директора Института экономики РАН Александр Рубинштейн разработал систему минимальных окладов для образования. По его данным, она должна быть на уровне сферы управления. Предлагался и другой вариант, известный еще из первой редакции закона 'Об образовании': средние ставки не ниже средней заработной платы по промышленности. Тот или иной вариант должен быть узаконен. Оклады должны вырасти в 4-5 раз. Высокооплачиваемые должности в образовании могут заниматься по конкурсу. Необходим закон о статусе учителя и закон о статусе ученого.

Олег Смолин, первый заместитель председателя Комитета Госдумы по образованию и науке - соавтор многих законов в области образования. На обоих круглых столах - и по образованию, и по науке - его предложения составили серьезный пакет. А главный тезис, который был встречен с одобрением: создание в России не экономики знаний, а общества знаний.

И образование, и наука, по мнению Смолина, связаны бюджетными проблемами. В России сейчас расходы на науку составляют около 3,5% ВВП. В Советском Союзе в 70-х, по данным Мирового банка, они составляли 7%, а в начале 50-х - 10%. Сейчас в развитых странах Европы тоже не менее 7-8%. Смолин призвал вернуть в законодательство положение о том, что расходы на образование из консолидированного бюджета должны быть не ниже 7% ВВП. Сегодня Минобрнауки признает, что финансирование отрасли составляет 40% от минимальной потребности. В ближайшие три года расходы на образование планируется увеличить на 20%, а на силовые структуры - на 45%. Это политика полицейского государства, заявил Олег Николаевич.

Для образования и науки необходимы налоговые льготы. Это мнение высказали многие ученые и политики, ссылаясь на мировой опыт и апеллируя к логике: в России идея равенства субъектов налогообложения приводит к тому, что не богатые делятся с бедными, а наоборот - бедные с богатыми. Законопроект по налоговым льготам существует, он был провален правительством, но его необходимо реанимировать. Провалены и законы об учебном книгоиздании, о школьном питании.

Большой опыт законотворческой деятельности и работа в профильном комитете позволили Олегу Смолину предложить 15 законопроектов по образованию и семь - по науке.

О необходимости совершенствования законодательной базы для продажи образовательных услуг на мировом рынке говорил профессор МГИМО Лев Воронков. Пока доля России на мировом рынке образовательных услуг - сотая доля процента. А может наше образование зарабатывать не меньше, чем продажа нефти, - речь идет о миллиардах и десятках миллиардов долларов. Но законодательство несовершенно. Профессор Александр Рубинштейн рассказал, что годовые доходы только от одной американской группы, которая учится в Школе-студии МХАТ, - три государственных бюджета всей школы. Но сама школа не может воспользоваться даже 20% этих доходов. Консерватория не имеет и 10% дохода от обучения иностранных студентов.

Обсуждая проблемы законодательства о науке, много говорилось о том, что ученые степени покупаются. Чиновники и олигархи все сплошь кандидаты и доктора. Но тут ученые были вынуждены признать, что кто-то дает заключения, отзывы, и они не со стороны приходят, а изнутри сообщества. ВАК тоже не может этому противостоять, потому что представленные диссертации пишут за деньги часто далеко не худшие специалисты. Хотя статус председателя ВАК изменился. Если раньше он был членом правительства, то теперь его статус - заместитель начальника управления министерства.

О корректировке закона о науке в части увеличения расходов на материально-техническую и экспериментальную базу сказал в своем выступлении директор Института лазерной физики, академик Сергей Багаев. 57% научного оборудования институтов РАН устарело, его возраст превышает 10 лет. А еще академик ратует за закон о просветительской деятельности и популяризации науки. Багаев пытается сегодня возродить всероссийское общество 'Знание'.

Академик Александр Некипелов, который вел дискуссию о науке, подчеркнул: хотя признан тот факт, что фундаментальная наука - это не обуза для России, а фактор развития, депутатам Госдумы V созыва предстоит многое сделать, чтобы создать правовую платформу для ее дальнейшего развития.

Депутат Госдумы Александр Лебедев, президент НИС, подчеркнул, что именно в дискуссиях ученых, общественных деятелей - признанных авторитетов в значимых областях нашего общественного развития - можно находить пути решения острейших проблем, которые стоят в сфере образования, здравоохранения, культуры, науки и экономической политики. Важно, что в такой работе предложения имеют авторство. Для ученых это предмет престижа, это становится известно коллегам. А законы, которые сегодня поступают в Госдуму, пишутся исполнительной властью, и никто не несет персональной ответственности: найти авторов практически невозможно. В Думе делается вид, что происходит обсуждение, хотя все понимают, что это не место для политических дискуссий.

Еще месяц будет идти работа над этим проектом, а 29 ноября - заключительная конференция: 'Повестка дня для будущей Думы'. Новая Дума получит блоки законодательных инициатив, над которыми серьезно поработали эксперты. Смогут ли они конкурировать с теми, что готовят чиновники, - увидим.

ИЗВЕСТИЯ

Р.С. Гринберг
"Чем выше налоги, тем ниже заборы"

21 сентября 2007г.

Диктатура или вседозволенность, государственный капитализм или свободный рынок - как найти между ними баланс? Куда новое правительство и будущий президент должны направить свои усилия, чтобы российская экономика стала конкурентоспособной, причем не только за счет нефти и газа? Глава Института экономики РАН Руслан Гринберг дал ответы на эти вопросы в рамках Экономического клуба "Известий". Он уверен, что у властей осталось всего несколько лет, чтобы не отстать навсегда в мировой экономической гонке.

"Это похоже на судьбу Атлантиды"

вопрос: Вы, оказывается, не только директор Института экономики РАН. Вы еще числитесь преподавателем Школы-студии МХАТ. Неужели актерскому мастерству учите?

ответ: "Преподаю технологию личного обаяния" - так я ответил одной девушке, которая задала мне тот же вопрос. А она и говорит: а сами где берете? Но если серьезно, то там готовят менеджеров, продюсеров, директоров театров и других учреждений культуры. Вот я и знакомлю их с экономическими системами, нравами и обычаями различных стран и регионов мира. Кстати, такой же предмет "Глобальная экономика" я преподаю в недавно образованной Московской школе экономики МГУ, где готовят бакалавров и магистров с ярко выраженным теоретическим уклоном. Уверен, что у этого - по сути второго - экономического факультета МГУ многообещающее будущее.

в: Скажите, насколько Россия успела растерять свой интеллектуальный капитал?

о: В России есть пока как минимум два десятка вузов (главным образом, естественно-научного профиля), которые по-прежнему готовят специалистов мирового уровня. Но отечеству они не очень-то и нужны. А нужны те, кто занимается другими вещами, то есть теми, которые приносят приличный и, главное, быстрый доход. У нас это ТЭК, финансы, недвижимость, сфера управления и т.п. А вот физики, химики, биологи и математики - они востребованы теми странами, где на практике при мощной поддержке государства строят "экономику знаний" и где знают, что только такая экономика обеспечивает устойчивое развитие. Есть просто дикие случаи, когда до двух третей выпускников уезжают за границу. В Физтехе целая группа уехала. А ведь средний возраст преподавателей все выше и выше. Это очень похоже на судьбу Атлантиды...

в: А с этим можно что-нибудь сделать?

о: Конечно, можно. И если этого не сделать сейчас, при больших деньгах, то при отсутствии денег и подавно не получится. Сейчас есть еще возможности для маневра, чтобы окончательно не угодить в технологическое захолустье. Лет пять-семь. Для этого нужна мощная господдержка, структурные реформы.

"Нам свойственно шараханье между "произволом власти" и "властью произвола"

в: Вы не видите здесь рисков?

о: Вижу. Есть, к сожалению, такая историческая закономерность, что все успешные попытки догоняющего развития в России реализовывались царями-вурдалаками. Такими, как Иван IV, Петр I, Иосиф Сталин... Все они совершали модернизационные прорывы, если, конечно, не думать, во что они обходились. А истинные либералы и демократы, например Александр Федорович Керенский или Михаил Сергеевич Горбачев, показали, что раскрепощение человека может вести к деградации страны. Но не навечно же мы приговорены к этой жуткой дилемме. Нужно, наконец, чтобы и модернизация пошла, и демократические ценности сохранялись.

в: А они совместимы?

о: Нам свойственно шараханье между "произволом власти" и "властью произвола". Либо свобода переходит в смуту, либо порядок переходит в диктатуру.

в: Экспансия государства в экономику не сделает ее неэффективной?

о: Я думаю, всем понятно, что после смуты 1990-х годов нужно было хоть какой-то порядок навести. Нынешним властям это, кажется, удалось. Что касается участия государства в самых прибыльных отраслях, то я всегда был противником приватизации той курицы, которая несет золотые яйца. Даже когда нефть стоила дешево, она давала устойчивый доход. Он мог существенно облегчить нам переход к рынку. Но наши власти предпочли продать эту курицу, неуклюже и по дешевке. Теперь покупают назад втридорога.

в: Либералы возразят вам, что государство в экономике - это плохо...

о: Государственная деятельность и частная инициатива в современной экономике дополняют, а не отрицают друг друга. Да, возникают проблемы разделения зон ответственности. Но противопоставлять частную активность правительственной так же нелепо, как интересоваться у ребенка, кого он больше любит, маму или папу. А ведь именно это и произошло с нашими реформаторами в 90-е годы, когда они, взяв на вооружение ложно понятую концепцию "экономической свободы", за десять лет рыночных преобразований допустили стремительное обнищание подавляющего большинства населения страны и деградацию ее науки, культуры, образования и здравоохранения. Тогда, если вы помните, с легкой руки западных советников - впоследствии, правда, покаявшихся, - считалось верным даже утверждать, что в период рыночных реформ государства еще меньше должно быть в хозяйственной жизни общества, чем при достижении его, так сказать, рыночной "спелости". Россия оказалась едва ли не лучшей ученицей в исполнении такого порочного рецепта, и в результате ей приходится платить особенно высокую цену за переход к благосостоянию и свободе.

в: Руководить крупными госкомпаниями теперь назначают видных чиновников - Иванова, Медведева... Это поможет?

о: С одной стороны, это плохо, что первый вице-премьер - главный менеджер холдинга. Ведь налицо конфликт интересов. Как руководитель компании он должен заботиться о стоимости активов, о прибыли. Фирма должна зарабатывать деньги. Но, с другой стороны, компании укрупняются во всем мире. Происходит консолидация капитала, как Маркс учил: централизация. Если ты хочешь побеждать, то должен быть гигантом. У нас такая же проблема - мы должны сделать гиганта, чтобы бороться с другими гигантами, тем более что мы все в открытой экономике. Но понятно, что монополист в стране - это тоже большие риски. Такая двойственная ситуация. Но с ней надо жить. Никому же в Европейском союзе в голову не приходит бороться с тем, что "Аэробус" - один в Европе.

в: Вы считаете, что наши гражданские самолеты еще можно спасти?

о: Самолеты - моя любимая тема. Это особенно яркий пример, когда мы заплатили за рынок и демократию утратой мощной высокотехнологической отрасли. Это ведь не "Жигули". "Ил-86" - прекрасный самолет. Он шумел немножко. Но все можно было поправить. Во всяком случае, была двойка лидеров - мы и США. Теперь тоже двойка осталась - европейские "аэробусы" борются с американскими "боингами". Причем не гнушаясь никакими средствами, включая государственные субсидии. Мы могли бы быть в этой тройке. И еще можем.

"Аэробус" был создан не в результате стихийной централизации капитала. Никакой "невидимой руки". Рука была очень даже видимая - встретились начальники шести государств ЕС и сказали: это же неприлично, у русских и у американцев есть самолеты, а мы что, хуже других? Давайте создавать! Ты будешь делать двигатели, ты - фюзеляжи. И получилось! И у нас здесь нет другого выхода, как сделать то же самое. Если Россия обеспечит хотя бы такую же государственную поддержку, какую получают "Аэробус" и "Боинг", то шансы есть.

"В России есть два типа реформ - симулируемые и неуправляемые"

в: Но реформы-то надо было делать?

о: В России есть два типа реформ - симулируемые и неуправляемые. Симулировали мы, например, в 1960-70-е годы. В 90-е начались неуправляемые. Величие Горбачева в том, что он рискнул начать переход к "нормальности", которой у нас никогда не было. А ведь много грамотных людей, так называемых консерваторов, живущих иллюзиями, что можно вернуться в прошлое и все будет хорошо. Помните фильм Говорухина "Россия, которую мы потеряли"? Такой лубок... Дескать, в Киевской Руси ВВП был выше, чем во всей Европе. Но этого не помню даже я.

в: И мы не помним.

о: А вы и подавно.

в: Но в конечном итоге последние реформы все-таки удались?

о: Это смотря как их оценивать. Перенесите человека в Россию 1990 года и скажите ему, что сегодня валовой внутренний продукт такой же, как и тогда. Он бы с ума сошел. Прилавки-то не сравнить. Однако при этом только 20% граждан стали жить лучше, 30% - так же, а 50% - хуже. Это же все - смесь объективных данных и субъективных ощущений.

Вроде бы есть завидный рост, увеличиваются валютные резервы, растут доходы населения и снижается инфляция... Но все это только "в среднем". Многое тревожит. Я вижу четыре ключевые проблемы. Во-первых, продолжается "примитивизация" экономики: мы все больше зависим от продажи сырья. Во-вторых, так и не обновляется вконец обветшавшая инфраструктура - дороги, трубопроводы, жилой фонд и прочее. В-третьих, плоды сумасшедшего нефтедолларового потока распределяются в стране по ухудшенному латиноамериканскому варианту. Наконец, самое плохое: общая эффективность экономики ниже, чем в советские времена. А теперь давайте вспомним, зачем мы начинали перестройку и реформы: мы хотели повысить производительность, экономичность, сделать товары качественнее, дешевле и разнообразнее и благодаря этому поднять общий уровень жизни. И что получилось? Вместо посредственных готовых изделий - почти никаких, энергоемкость растет, фондоотдача падает, инновационная активность почти на нуле... В страшном сне такое нельзя было вообразить.

в: А разве правительство обо всем этом не знает?

о: Знает, конечно. И говорит об этом. Только хотелось бы, чтобы реальная политика совпадала с "правильной" риторикой.

в: Так, значит, есть еще над чем поработать?

о: Прежде всего нужно, чтобы власть преодолела наконец на словах и на деле философию инфантильного либерализма. Из-за нее в сознании россиян уже произошла катастрофическая дискредитация либеральных ценностей, а слово "демократия" стало почти синонимом воровства, коррупции и унижения великой страны. Общество инстинктивно потянулось к "сильной руке"...

в: Так, может, и не нужна нам демократия? Вы ведь сами говорили об экономической успешности авторитаризма.

о: Знаете, свобода человека - ценность сама по себе, если, конечно, он сыт, одет, обут, имеет крышу над головой и живет в безопасном окружении, то есть если удовлетворены его базовые потребности. Так что, если бы даже было убедительно доказано, что уровень благосостояния в авторитарных режимах всегда выше, чем при демократии, я бы, например, предпочел мириться с меньшим объемом потребляемых благ, но пользоваться набором человеческих свобод. К счастью, такого доказательства нет. А есть многократно подтвержденная закономерность: в долгосрочной перспективе свободные граждане превосходят подданных авторитарных режимов по уровню материального достатка. Так что поддаваться искушению "особого пути" сегодня нам особенно опасно.

"Фонд будущих поколений для нынешней России - это смешно"

в: Разница доходов между бедными и богатыми в России такова, что, если верить науке, неизбежны конфликты. Если не сказать революции...

о: Я иногда бываю в одном очень ухоженном коттеджном поселке. Успешные молодые бизнесмены. Дома они уже стали делать со вкусом, приглашают архитекторов. Но раздражают заборы и колючие проволоки. Я, кстати, придумал такой афоризм: чем выше налоги, тем ниже заборы. Я не говорю про скандинавские страны - там генетическая склонность к равенству и справедливости. Например, шубу купишь за 30 тысяч долларов - и чего она стоит, если ты не можешь ее никому показать? Вообще ничего не стоит. А там это нельзя показывать.

в: То есть вы считаете, надо повышать налоги. Но у нас бизнесмены и так жалуются...

о: Мы иногда собираемся с бизнесменами, выпиваем, как водится, пытаясь понять, куда идет Россия, а я у них спрашиваю: сколько вы налогов платите? И выясняется, что кто сколько хочет. Я говорю им: что же вы тогда ругаетесь, что вас плохо учат и лечат? Отвечают: да они все равно распилят... А мы лучше уж сами устроимся, вы только нам не мешайте. У нас будут свои врачи, охранники, детские сады... Это, конечно, дурацкий путь, тупиковый. Нельзя жить так. Твое дело честно платить разумные налоги.

в: Но нашему государству и так деньги вроде бы некуда девать. Вот, будут складывать в Фонд будущих поколений...

о: Фонд будущих поколений для нынешней России - это смешно. Его, видимо, придумали люди с необычным чувством юмора.

в: Может быть, лучше потратить их сейчас на дороги, которые потомкам нашим пригодятся?

о: Именно так. Построить дороги, серьезно поднять зарплаты бюджетникам, пенсии... Но у распорядителей денег - свои аргументы. И главный из них - менеджмент в стране, мягко говоря, не сильный, государственные деньги крадутся. В ответ я могу одно сказать: единственная дорога, соединяющая Москву с Европой, белорусская - ужас! Узкая, в колдобинах. Но через нее идет чуть ли не половина нашего товарооборота! Дорогу надо делать. Ну, своруют пусть 10 процентов, 20, 30... Главная причина, по-моему, не в этом. Просто неохота делать ничего. На прием пошел, потом в Давос полетел, потом тебя император по плечу похлопал... Зачем дороги строить? И так все хорошо!

в: Выходит, что расти нам мешают воровство и лень?

о: Мне кажется, что, мягко говоря, сдержанное отношение правительства к формированию стратегии модернизации существующей экономики, во-первых, предопределено мощной инерцией неолиберального мышления его влиятельных членов. Это, кстати, очень удобный предлог для легитимизации, как говорят итальянцы, "сладкого ничегонеделания". Во-вторых, не следует сбрасывать со счетов явную незаинтересованность остального мира в такой стратегии. И это чисто экономические мотивы, никакой конспирологии. В-третьих, вряд ли нуждаются в подобной стратегии топливно-сырьевые магнаты. Ведь им придется раскошеливаться в случае ее реализации. И наконец, в-четвертых, трудно избавиться от впечатления, что лица, потенциально ответственные за модернизацию страны, просто не верят в ее успех.

в: Безысходность какая-то...

о: Ни в коем случае. Есть же национальные проекты, которые сейчас представляются чем-то большим, чем просто предвыборная затея. Можно чего-то ожидать от образуемых ныне холдингов и свободных экономических зон. Важно и то, что эти проекты курируют потенциальные кандидаты в президенты. Конечно, пока это набор достаточно робких разрозненных начинаний. Но ведь до этого пятнадцать лет вообще ничего не делалось. Так что позитивный сдвиг налицо.

"Это странно, когда половина населения едва сводит концы с концами, рассуждать, будет ли инфляция 8,5 или 9,3%"

в: Как вы считаете, наше правительство справится с ростом цен?

о: Это странно, когда половина населения едва сводит концы с концами, рассуждать, будет ли инфляция 8,5 или 9,3%. Для половины населения есть всего десять - пятнадцать товаров и услуг, цены на которые как раз и растут быстрее всего. Хлеб, ЖКХ, транспорт, электричество - они дорожают вовсе не на 8%, а на 20-25% в год. Получается, что инфляция для богатых, может, и вписывается в официальную статистику, а для пенсионеров она - в несколько раз больше.

в: А кто будет писать экономическую программу будущему президенту?

о: Программ уже много и будет еще больше. Вот и мы под эгидой Института экономики РАН впервые в истории новой России собрали коллектив единомышленников самой высокой профессиональной квалификации и написали свою программу.

в: Написали ее по собственному почину?

о: (Смеется.) Я помню, была такая "Краткая история ВКП(б)". Там меня очень умиляла такая ремарка: 5 января 1912 года по инициативе Ленина, по указанию Сталина была основана газета "Правда".

в: Переведите на современные реалии.

о: Есть такой "РИО-Центр" под руководством Реймана и Юргенса. И они попросили меня сформировать коллектив ведущих ученых Российской академии наук для разработки программы социально-экономического развития страны до 2015 года, которая могла бы представить интерес для будущего президента. Я с большим энтузиазмом взялся за это дело, и мне кажется, получилось что-то полезное. Это первый известный мне случай столь широкой междисциплинарной кооперации. Во всяком случае, я очень рад, что мне посчастливилось координировать новую и необычную работу моих выдающихся коллег, среди которых не только экономисты, но и физики, этнологи, юристы, социологи и политологи. Книга с нашей программой выйдет в октябре.

ИЗВЕСТИЯ

FORBES

В.Л. Квинт
Могучая смесь

? 8 (41) август 2007 г.

Россия - великая нефтяная держава, никто не спорит: подтвержденных нефтяных запасов хватит на 24 года, а кроме их, есть еще крупнейшие в мире запасы природного газа и угля, по объемам добычи которого государство входит в тройку лидеров. Нужно ли стране в таком случае развивать производство этанола и других видов биотоплива, набирающих популярность во всем мире?

Иногда полезнее сравнивать страну не со всем миром, а с ближайшими соседями. Например, по временному горизонту нефтяных запасов Казахстан опережает Россию почти в два раза: доказанных запасов нефти ему хватит на 44 года. Когда в прошлом году, беседуя с казахстанскими лидерами, я привел цифры, показывающие, что замещение всего лишь 30% внутреннего потребления нефти топливным этанолом позволит отодвинуть горизонт до 80 лет без дополнительных горно-геологических работ, отношение к этанолу немедленно изменилось. Осенью прошлого года в Казахстане была принята национальная этаноловая программа.

Другие нефтяные страны тоже перестраиваются. Самые большие в мире доказанные запасы углеводородов находятся в Саудовской Аравии, но и там начали производство этанола. По запасам нефти на душу населения бесспорный лидер - Норвегия, однако норвежцы тоже уделяют серьезное внимание этиловому спирту как топливу. Несомненным лидером по производству, потреблению и экспорту этанола до последнего времени была Бразилия. Но стоило нынешней американской администрации включить этанол в число национальных приоритетов США, как страна вырвалась на первое место по производству спиртового топлива. Впрочем, Бразилия по-прежнему лидирует в экспорте этанола, и, как сказал ее президент Лула да Силва, страна готова не просто продавать за рубеж этанол литрами, но и залить мир этаноловыми реками.

Этанол позволил Бразилии стать энергетически независимой державой: с весны 2006 года она первой из больших стран полностью отказалась от импорта нефти. Путь к этому был долгим. Еще в начале 1970-х, когда страной правили полковники, они, используя власть, вынудили нефтяного монополиста страны Petrobras начать производство этанола, хотя компании это было невыгодно. Сегодня Petrobras - не только самый крупный производитель этанола в мире, но и компания, получающая сверхприбыли от продажи спирта на внутреннем и внешнем рынках. Теперь 70% автомобильного парка Бразилии использует этанол как основное топливо.

Однако история топливного этанола началась не в Бразилии. Знаменитая Model T, созданная Генри Фордом в начале XX века, заправлялась именно этанолом. Машины 'РуссоБалта', кстати, тоже бегали на этиловом спирте. Но рост производства нефти и снижение цен на бензин вытеснили спирт из баков, хотя прецеденты эффективного использования этанола возникали все минувшее столетие. Автомобили, вывозившие по льду Ладожского озера блокадников из Ленинграда, работали на этаноле.

В 1970-е годы в Советском Союзе была создана мощная гидролизная промышленность - около 40 заводов. Но открытие западно-сибирских нефтяных месторождений, беспрецедентный рост производства нефти в странах ОПЕК и падение цен ниже $14 за баррель уничтожили всех конкурентов бензина как основного автомобильного топлива.

Последовавшие затем зарождение рыночных отношений и рост экономической свободы в таких странах, как Китай, Индия, Аргентина, государства Восточной Европы, стремительное увеличение их ВВП привели к экспонентному росту потребления топлива, и, прежде всего бензина, на этих рынках. Мировые цены на нефть начали галопировать, достигая порой $80 за баррель. Нефтезависимый мир стал искать альтернативу, обратившись к ядерной и водородной энергетике. Однако возникшие на этом пути проблемы заставили лидеров и ученых многих стран вновь задуматься об использовании этанола.

Как правило, этанол синтезируют путем ферментации из растений -сахарного тростника и свеклы, кукурузы, пшеницы, а биотопливо производят также из рапса, отходов и продуктов лесопереработки. В последние три года мировые энергетические потребности привели к появлению высокоэффективных технологий производства этанола из быстрорастущих многолетних растении, трав и, что (особенно заманчиво, из городского мусора, отходов целлюлозно-бумажной и химической промышленности.

Когда начинаешь говорить о производстве этанола в России, немедленно слышишь возражение: Россия - не Бразилия, и сахарный тростник здесь не растет. В ответ я обычно привожу такой пример: с одного гектара сахарного тростники можно получить этанол почти в три раза меньше, чем с одного гектара ядовитого сорняка борщевика, который растет вдоль всех российских дорог.

Впрочем, об этаноле как топливе в России говорят все больше. Горячим сторонником развития производства этанола стал знаменитый физик-ядерщик, академик Евгений Велихов. Большое значение он придает получению этанола из отходов лесопромышленности, из валежника и старого леса. Нас с ним объединила простая формула: ядерная энергетика завтра, этаноловая - сегодня.

Каковы же главные аргументы в пользу развития производства этанола в России? Прежде всего, необъятные просторы страны. Почти в 80% сел и малых городов газовая труба не пришла, и, видимо, вести ее туда неэффективно. Крайне трудно и нерентабельно также провозить в отдаленные районы нефть и бензин. Таким образом, больше всего страдают сельхозпроизводители - у них нет топлива, чтобы использовать машины, а затем вывезти собранный урожай в районные центры и города. В результате рынок продовольствия ориентирован на импорт. При этом во многих странах для нужд фермерских хозяйств и городских поселков используются этаноловые заводы малой мощности. Фермерские кооперативы, приобретя такой завод, производят этанол, используя в качестве сырья отходы сельскохозяйственного производства. Здесь, кстати, важно избежать ошибочной, на мой взгляд, американской практики получения этанола из пищевого зерна и кукурузы, а не из отходов их производства. Пшеничные и кукурузные зерна должны идти на производство продуктов питания, а початки и стебли - этанола. В этом случае производство этанола не ведет к росту цен на продукты питания.

Что касается валежника и старого леса, то химики традиционно заявляют, что в них мало биомассы. В качестве возражения можно привести следующий факт: на одном японском острове построен биоэтаноловый завод, где сырьем является отслужившая свой век древесина, которую поставляют сюда, разбирая старые здания. 5600 жителей острова полностью прекратили завоз бензина.

Другие противники этанола утверждают, что его применение создаст огромную проблему, связанную с переоборудованием автомобилей. Однако из каждых 100 производимых сегодня в мире машин 17 могут работать только на этаноле, а 70 - на смеси его с бензином, в которой содержание этанола достигает 85%. Например, в США разработана и активно внедряется программа Е-85, предусматривающая производство и потребление этанола именно в таком соотношении с бензином. Наконец, все 100% производимых в мире автомобилей могут эффективно работать на бензине с добавлением 10-15% этанола. Уже в трех штатах Америки добавка 10% этанола в бензин обязательна, а в 47 штатах любая бензоколонка имеет право добавлять в продаваемый бензин 10% этанола, не объявляя об этом покупателю. Швеция в апреле 2007 года утвердила программу обязательного добавления в бензин 5,76% этанола. Обязательным теперь является добавление этанола в бензин в Китае и Японии (последняя лишь сейчас переходит с обязательного 3%-го добавления этанола на 5%, и это связано с тем, что производство этилового спирта в Японии еще недостаточно развито, а его экспорт из Бразилии не достиг необходимых объемов). Наконец, переориентация любого автомобиля с бензина на этанол не требует никаких изменений двигателя - достаточно лишь некоторых доработок в стартере и впрыске (это обойдется примерно в $200).Как видите, ни о каких тысячах долларов речи не идет. Ну и, наконец, применение этанола позволяет сохранить здоровье жителей больших городов, поскольку продукты его горения по сравнению с бензином практически безвредны. Срок жизни автомобильного двигателя при этом значительно продлевается.

Есть и бюрократические проблемы, причем не простые, -законодательное и налоговое разделение питьевого, топливного этилового спирта и биоэтанола. Но нужно иметь в виду, что развитие производства и потребления этанола в России утвердит ее в роли нефтяной державы. По моей оценке, сегодняшние технологии производства этанола делают его эффективным автомобильным топливом при цене на нефть не ниже $32 за баррель. И я не вижу, в какой обозримой перспективе цена может опуститься до столь низкой отметки. Так что России точно нужна национальная программа производства и потребления этанола. Даже странно, что ее до сих пор нет.

Автор - академик, иностранный член РАН, заведующий кафедрой Московской школы экономики МГУ

ОГОНЕК

В.Л. Квинт
Рубль до кризиса еще не дорос

? 34 2007 г.

Для простых покупателей сильный рубль - это сладкая перспектива

ВЛАДИМИР КВИНТ, иностранный член РАН, заведующий кафедрой Московской школы экономики МГУ

При всей гордости укрепляющимся рублем, он пока еще не мировая валюта. Однако сила его становится все ощутимее. Что дает нам в семейном бюджете и на рабочем месте сильный рубль?

Америка переживает один из самых длительных в ее истории периодов непрерывного экономического роста с августа 2003 года. За это время создано 2,3 миллиона новых рабочих мест - больше, чем в остальных странах 'Большой восьмерки', вместе взятых. Это привело к избыточному в какой-то степени оптимизму на рынке жилья. Банки начали выдавать ипотечные кредиты даже тем людям, которые не могут сделать никакой первичный взнос, тогда как принятая годами практика предполагает, что покупатель жилья делает предварительный взнос 20 процентов от стоимости. Никогда еще такой высокий процент американцев не жил в своем собственном доме. Строители поддерживали этот бум невероятными темпами роста предложений новых домов. Но весной произошло перенасыщение рынка. Те, кто намеревался продать свои дома и квартиры, не могут этого сделать, а следовательно, для продолжения регулярной оплаты кредитов не имеют финансовой возможности. В результате около двух миллионов владельцев квартир и домов не платят по кредитам, и несколько мелких и средних банков испытывают столь серьезные финансовые трудности, что начинают объявлять банкротство. Однако продолжительность и масштабы этих негативных процессов не приведут, на мой взгляд, ни к снижению национального дохода США, ни к ликвидации роли доллара как ведущей резервной банковской валюты мира. Тем более что этот кризис на рынке американской недвижимости не связан в существенной степени с рублем. Рубль пока еще не мировая валюта.

Вместе с тем рубль укрепляется, становится сильнее. Обычно сильная валюта - в той стране, экономика которой успешна. Это необходимое условие, но далеко не обязательное. В Америке, например, низкая безработица (менее 4,5 процента), стабильный экономический рост, а доллар неуклонно теряет силу. Россия имеет один из самых высоких темпов роста национальной экономики в мире - около 7 процентов, среди крупных стран с возникающими рынками уступает только Китаю и Индии.

Сильная валюта нуждается в мощных золотовалютных запасах. За последние три года Россия сделала в этом направлении беспрецедентный рывок и по запасам твердой иностранной валюты занимает сегодня третье место в мире. Но и это еще не главное. В Америке, например, одни из самых низких валютных запасов в мире, всего-то около 60 миллиардов - пустяк в сравнении с более чем 1,3 триллиона долларов китайских резервов или 417 миллиардами российских. Но доллар является ведущей резервной валютой мира, ни один банк в мире не может обойтись без долларовых запасов, а 97 процентов банков мира не имеют рублевых запасов. Сегодня сильный или слабый рубль - это в общем-то чисто российская проблема, потому что рубль не является мировой расчетной и резервной валютой. Значит, сильный рубль нуждается в мировом признании, а не только в высоком золотовалютном обеспечении. России еще предстоит пройти долгий путь до того, когда рубль будет признан одной из ведущих валют мира. Нужно обеспечить его свободный плавающий курс по отношению к иностранным валютам, а не курс, устанавливаемый Центральным банком России.

Видимо, стоит попытаться начать осуществление торговли природным газом в рублях, а не в долларах. Являясь европейским монополистом и мировым лидером в экспорте газа, Россия вполне может попытаться это сделать.

А зачем России сильный рубль? Чем сильнее рубль, тем менее конкурентоспособен будет российский экспорт продуктов тех отраслей, где Россия не является монополистом. Но поскольку российский экспорт на 80 процентов - природные ресурсы, то это не очень страшный аргумент для России. Однако сильный рубль будет приводить и к негативным результатам для работников экспортно ориентированных предприятий. Их продукция становится более дорогой за рубежом и, следовательно, менее конкурентной: снижаются продажи. Второе негативное для экспортеров последствие - это меньшее количество рублей, которое они получают при обмене валютных доходов от экспорта. Проще говоря, за один доллар прибыли компании будут получать меньше 'сильных' рублей, но больше 'слабых'. Уменьшается прибыль, а в результате снижается фонд заработной платы компании. Да и налоговые отчисления от прибыли и налог на добавленную стоимость снижаются. Падают и отчисления по единому социальному налогу, а это прямое негативное воздействие на социальную защищенность людей.

Зато крепкая валюта, как правило, ведет к низкой инфляции. Если конечно же государство не увеличивает в этот момент печатание денег. Но именно это и происходит. Россия пытается создать возможности для зарубежных банков приобретать рублевые активы. Поскольку одна из характеристик сильной валюты - это интерес банков инвестировать в нее. Проще говоря, валютные спекулянты (кстати, эта профессия на финансовых рынках звучит вполне достойно) начинают покупать и продавать рубли, и на длинной дистанции это усиливает денежные знаки России. И это правильно, если у иностранных банков есть мотивация приобретать рубли, в противном случае скорость печатного станка будет приводить к ускорению инфляции.

Сильный рубль нуждается в позитивном торговом балансе России с зарубежными странами, и Россия на сегодня такой баланс имеет, но ее ограниченные возможности в быстром и масштабном наращивании экспорта природных ресурсов усилит импортную составляющую российского национального дохода, а это может привести к негативному торговому балансу России. Нужно сознавать, что у России нет возможности увеличить экспорт нефтегазовых ресурсов даже на 40 процентов. Да и в сырьевой сфере могут возникнуть негативные последствия твердого рубля, если Россия не сократит энергоемкость своей продукции. А по этому показателю Россия держит не очень почтительный рекорд среди развитых стран мира. Но и от этой болезни существует лекарство, например быстрое создание индустрии производства и потребления этанола.

Ну а что дает крепкий рубль рядовым гражданам? Во-первых, стабильность и надежность, возможность хранения своих запасов в банках. Импортные продукты на прилавках российских магазинов при сильном рубле стоят дешевле, это плюс потребителям, но и одновременно еще один удар по селянам. Их продукция становится еще менее конкурентной, даже на полках российских магазинов, где и так уже импортное изобилие. Сильный рубль - большая помощь для россиян, путешествующих за границу. Они могут получать больше иностранной валюты при обмене на рубли.

Сильный рубль - это стабильность, которая позволяет банкам при низкой инфляции снижать процентную ставку, значит, деньги для коммерческих банков дешевеют, и они снижают проценты по ипотечному кредитованию. Сейчас, когда становление среднего класса происходит не только в Москве, но и по всей России, этот положительный результат сильного рубля почувствуют миллионы.

Сильный рубль является негативным фактором для владельцев и работников предприятий за пределами производства нефти, газа и минеральных ресурсов, потому что в этом случае их продукция менее конкурентна как за рубежом, так и внутри России. Приближение России к членству во Всемирной торговой организации сокращает ее возможности в создании налоговых и таможенных барьеров для иностранных продуктов-конкурентов.

То есть при сильном рубле государство и россияне не только приобретают, но и теряют. В целом каждая страна стремится и должна стремиться к крепкой валюте, но, как всегда в экономике, каждый позитивный сдвиг имеет и негативные последствия. Если подвести баланс, то в последующие 15 лет от сильного рубля россияне выиграют. Как раз к этому времени рубль станет свободно конвертируемым.

ОГОНЕК

"Международная жизнь"

В.Б. Кувалдин
В поисках фокуса российской внешней политики

? 6 2007 г.

В стремительно надвигающемся избирательном цикле, который призван определить контуры российской политики на многие годы вперед внешнеполитические сюжеты скорей всего займут второстепенное место. А жаль. Здесь есть предмет для разговора. Может быть, даже более серьезного, чем это кажется сегодня.

В нашем положении в мировом сообществе наметился неприятный и потенциально опасный парадокс: страна на подъеме, а внешнеполитический контекст меняется к худшему. Было бы перебором сказать, что мы скатываемся к внешнеполитической изоляции, как в конце брежневского периода, но союзников и друзей у нас маловато. Правда, вроде бы и врагов, особенно влиятельных, не видно, но явно растет напряженность в отношениях с разными игроками, в том числе ключевыми. Время от времени она прорывается грозовыми разрядами, потом все вроде успокаивается, но каждый раз неприятный осадок остается и накапливается. А порой количество переходит в качество, и отношения начинают портиться всерьез.

Возьмем такую страну, как США. Вряд ли нужно объяснять, какую роль она играет в современном мире. Можно спорить, однополярный он или нет, но очевидно, что супердержава в нем одна. И с ней мы расходимся все дальше. Не только с нынешней администрацией, но и политической элитой разных цветов и оттенков. Что делает проблематичным и настоящее, и будущее наших отношений.

Не лучше обстоят дела и с таким влиятельным субъектом мировой политики, как Европейский Союз. Смена караула, произошедшая в двух его лидерах, - Германии и Франции - лишила нас привилегированных и сочувственно настроенных собеседников, Г. Шредера и Ж. Ширака. Их преемники в лучшем случае будут соблюдать нейтралитет, но могут и присоединиться к хору критиков. Уход с политической арены Т. Блэра также не пойдет нам на пользу. Срок действия Соглашения о партнерстве и сотрудничестве подходит к концу, а замены ему не видно.

Если взять не официальные круги ведущих западных стран, а широкое общественное мнение, то положение еще хуже. Против России развернута мощная пропагандистская кампания, которая приносит свои отравленные плоды. Ее обвинят во всех смертных грехах: ненадежности как партнера, авторитаризме во внутренней политике, неоимпериализме - во внешней, пособничестве 'государствам - изгоям' и далее по списку. Можно и нужно доказывать, что мы - не верблюды, но урон репутации страны нанесен основательный.

В 'новой Европе', в кругу наших бывших 'друзей по лагерю', порадоваться тоже нечему. Конечно, антироссийский настрой официальных властей Польши вне конкуренции, но и защищать нас никто не торопится. Даже когда Польша начинает навязывать свои жесткие позиции и новичкам, и старожилам ЕС. Впрочем, кое-кто из новичков в странах Балтии вполне может соперничать с ней по части очернения России.

Естественно, что отношения с организациями, особенно атлантическими и европейскими, складываются не лучше, чем с отдельными странами. С НАТО, если и поддерживается какой-то диалог, то по сугубо второстепенным вопросам. Мы категорически против его дальнейшего расширения на восток, на постсоветское пространство. Наши атлантические партнеры с упорством, достойным лучшего применения, гнут свою линию. Здесь действительно пролегла красная черта, переход которой чреват острой конфронтацией.

В ОБСЕ, Совете Европы, Европейском парламенте нас с завидной регулярностью готовят на амплуа мальчиков для битья. Долгое время на первом плане была чеченская тема, потом актуализировалась вопросы гражданских и политических свобод, соблюдения демократических норм, независимого и справедливого правосудия. Мы огрызаемся, показываем зубы, делаем жесткие заявления. Припереть нас окончательно к стенке остерегаются (все-таки крупный зверь, да и характер - не подарок), но и в покое, похоже, не оставят.

Можно сказать, что слухи о смерти СНГ слегка преувеличены. Однако, в своем нынешнем состоянии Содружество напоминает разведенных супругов, которые никак не могут разъехаться. Вынужденные жить под одной крышей они копят потенциал отрицательных эмоций. Даже в отношениях с нашими ближайшими партнерами, такими, как Белоруссия, время от времени проскакивают искры.

На Востоке и Юге дела обстоят лучше. Наши отношения с Китаем лучше, чем когда бы то ни было за последние полвека. Сохраняются и укрепляются старые дружеские связи с Индией. Налаживается и развивается сотрудничество с мусульманским миром. Общий позитивный фон несколько портит отсутствие мирного договора с Японией, упирающегося в 'территориальный вопрос', но, по-видимому, с этим придется мириться неопределенно долго.

За пределами Евразии Россия медленно, но последовательно восстанавливает свои позиции. После Латинской Америки она вернулась и в Африку, снова войдя в узкий круг держав с глобальными интересами. Прагматичный подход к староновым партнерам позволяет избегать серьезных ошибок.

Хотя общая картина получается неоднозначной, наиболее проблемными оказались важнейшие направления - наши отношения с Западом, постсоциалистическими и постсоветскими государствами. Здесь происходит ухудшение по многим линиям, и наблюдается кумулятивный эффект, когда негативные тенденции усиливают друг друга.

Каковы причины роста напряженности по этим линиям? Насколько такая перспектива опасна для России? Можем ли мы что-то сделать, чтобы избежать дальнейшего сползания наших отношений к конфронтации? Если да, то, что именно?

В значительной мере подобный 'момент истины' был неизбежным. Сегодня путинская Россия платит по счетам ельцинской. Именно тогда у нас развелось много мастеров игры в поддавки с внешнеполитическим партнерами. Они были не только практиками, но и претендовали на лавры теоретиков. Стало чуть ли ни аксиомой утверждение, что Советский Союз проиграл холодную войну и здесь корень многих внешнеполитических проблем и бед постсоветской России. Как говорится, проиграл - плати.

Это голословное утверждение не имеет ничего общего с исторической правдой. Советский Союз никаких войн не проигрывал: ни горячих, ни холодных. В нелегких условиях он закончил холодную войну почетной ничьей где-то на рубеже 1989 и 1990 годов, за два года до своей гибели. Легенда о выигранной большой войне, за которую нация должна быть благодарна победителю, родилась позже, в 1992 году, в ходе второй президентской кампании Д. Буша-старшего.

Она оказалось живучей, поскольку была выгодна и тем, и другим. В тяжелой борьбе за переизбрание отцу нынешнего президента США было важно предстать перед страной в тоге победителя не только Саддама Хусейна, ближневосточного диктатора средней руки, но и гораздо более серьезного противника, в течение десятилетий ставившего под вопрос сами основы американского образа жизни. Эта карта была разыграна, правда, без особого успеха.

Такая мифология была выгодна и тогдашнему российскому руководству. Ему надо было свалить на кого-то ответственность и за развал страны, и за провал реформ. Мифическое поражение старой власти было призвано разом списать все его грехи, и заодно и дать индульгенцию на будущее, открыть возможность ради собственного политического выживания приторговывать интересами страны.

В 90- е годы прошлого века Россия для Запада была партнером, о котором можно только мечтать. Большое советское наследство делили весело и шустро. Щедрые внешнеполитические подарки ельцинского руководства принимали охотно, не думая о взаимности. Героические усилия Примакова и всех, кто поддерживал его линию, направленную на то, чтобы как-то выправить, сделать более сбалансированными наши отношения, воспринимались как досадное недоразумение.

Само собой разумеется, что наши западные партнеры по своей воле отказаться от такой модели отношений не могли. Нетрудно представить, каким холодным душем для них стала растущая самостоятельность поведения России на мировой арене. Точку перелома обозначило начало второй иракской кампании весной 2003 года, а дальше шло по нарастающей.

Как везде в современной мировой политике здесь важна экономическая составляющая. Россия обладает уникальным ресурсным потенциалом. Сегодня на первый план выдвинулись энергоносители и энергетическая политика (завтра это может быть что-то другое). Крупнейшие западные кампании (и стоящие за ними интересы) болезненно восприняли стремление российского правительства полностью взять под свой контроль запасы углеводородов и средства их транспортировки. Они внесли немалую лепту в создание негативного образа путинской России.

Другим камнем преткновения становится молодой агрессивный российский капитал, все увереннее выходящий на глобальные просторы современной мировой экономики. Постулаты свободной конкуренции хороши в учебниках для вузов, а в реальной жизни ворожат своим и вставляют палки в колеса чужим. Западным кампаниям и так приходится нелегко под напором азиатских конкурентов, а тут еще 'Русские идут!'. Нелестные характеристики страны происхождения пришельцев становятся действенным оружием конкурентной борьбы.

Явную настороженность вызывает и глубокая структурная перестройка молодого российского капитализма, усиление регулирующих начал в национальной экономике, создание и укрепление государственных холдингов. Нередко это трактуется как возрождение советской командной системы организации народного хозяйства. Хотя в России степень вмешательства государства в воспроизводственные процессы меньше, чем во многих западных странах, она подается как недопустимо высокая, несовместимая с принципами свободной экономики.

Еще больше нареканий вызывает последовательное оформление моноцентричной политической системы в путинский период. В ней видят реинкарнацию традиционного российского авторитаризма, возрождение пресловутой 'русской системы', построенной на концентрации власти и собственности в руках немногих. Системы, наглухо блокирующей развитие страны по демократическому пути, возвращающей ее на круги своя.

Для внешнего мира наиболее осязаемым проявлением новых тенденций в экономической и политической жизни России стал жесткий и активный курс отечественной дипломатии, направленный на последовательную защиту национальных интересов. В центре конфликтов и противоречий оказалось постсоветское пространство, ставшее объектом усиленной экспансии США, Европейского Союза, различных региональных держав. Борьба за советское геополитическое наследие в центре Евразии, ставки в которой велики, сделала неизбежным 'выяснение отношений' с окружающим миром.

Растущую тревогу на Западе вызывает выдвижение на первый план пестрого конгломерата сил и течений, в котором не так то просто разделить национальные, патриотические, великодержавные, националистические, экстремистские, реваншистские группировки. Хотя сравнения постсоветской России с веймарской Германией не слишком в ходу, ощущение России как державы, стремящейся к основательной ревизии современного мирового порядка, широко распространено в политикоформирующих кругах западного мира.

Сложилась парадоксальная ситуация. В 90-е годы прошлого века США и ЕС закрывали глаза на многие художества предыдущего режима, толковали сомнения в его пользу. Мы шли по разряду юной, неопытной демократии с понятными и простительными грехами молодости. После 2003 года всякое лыко ставится в строку, все подвергается критике и осуждению, мы постоянно в числе виноватых. Запад готов поставить на российской демократии жирный крест, признать ее органически неспособной жить в условиях свободы. Соответственно с ней можно сотрудничать, 'решать вопросы', но нельзя строить отношения на перспективу.

Как в этих условиях грамотно выстроить ориентиры вхождения в глобальный мир, распорядители которого нас не ждут и нам не рады? Наши ведущие политологи и международники предлагают весьма соблазнительный ответ. Наряду с другими поднимающимися гигантами - Китаем, Индией, Бразилией - Россия должна превратиться в самостоятельный центр силы в многополярном мире. В этом качестве она может проводить самостоятельную внешнюю политику по всем азимутам наподобие деголлевской Франции. Благодаря своему потенциалу у нее хорошие шансы стать центром притяжения на постсоветском пространстве. Таким образом она уверенно возвращается в круг великих держав в качестве одного из столпов нового мирового порядка, более прочного, безопасного и справедливого, чем сегодня.

Заманчиво? Очень. Беда в том, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. В приведенном выше рассуждении слишком много произвольных допущений, у которых мало общего с реальностью. Мы накопили немалый опыт того, как выдавать желаемое за действительное, но итог неизменно был печальным.

Разберемся по порядку. В нашей науке и публицистике все громче и настойчивее звучит мотив неизбежной смены однополярного мироустройства, характерного для системы международных отношений после холодной войны. В принципе такой подход вполне обоснован, 'американский век' не вечен. Проблема в том, чтобы трезво очертить его временные рамки.

Нет сомнений, что стратегические просчеты, допущенные американской администрацией на Ближнем и Среднем Востоке, серьезно укорачивают 'американский век'. Но нет оснований полагать, что они кладут ему конец. Скорей всего американский истеблишмент проведет домашнюю работу над ошибками и извлечет необходимые уроки на будущее.

Вкратце они сводятся к двум констатациям. Первое. 90-е годы прошлого века, золотое время Америки - не правило, а исключение. Построение внешнеполитической стратегии США на основании опыта того периода чревато серьезными ошибками и потерями.

Второе. Политическая инженерия имеет ограниченное применение и непредвиденные последствия, которые могут быть пагубными для инициаторов. Она сработала в послевоенной Германии и Японии, но провалилась в Ираке. Не исключено, что и 'цветные революции' могут неприятно аукнуться для Соединенных Штатов.

В мировой политике значение 'иракского эксперимента' в том, что он подорвал одну из краеугольных основ однополярного мира - веру во всемогущество США, их способность силовыми методами обеспечить свои интересы в любой точке земного шара. Американская мощь переходит из разряда абсолютных категорий в относительные, и это меняет дело качественным образом.

Есть тревожные симптомы имперского перенапряжения сил и в экономике. Доллар справляется с ролью всеобщего денежного эквивалента, мировой резервной валюты с растущим трудом. Тройной дефицит (государственного бюджета, торгового и платежного баланса), огромный государственный долг тянут его вниз. Несмотря на сильную девальвацию национальной валюты, американская продукция не обрела желанную конкурентоспособность на мировых рынках. Дальнейшее продолжение этого курса грозит утратой доверия к доллару, важнейшему рычагу американского влияния в мире.

Обозначившиеся ограничители военной и финансовой мощи США дополняются и усиливаются другими неблагоприятными для одинокой сверхдержавы тенденциями. Падение морального и политического авторитета в мире, растущий антиамериканизм в различных частях земного шара, острое идейно-ценностное противостояние в самой Америке. Ирак, Катрина, Энрон, непрекращающиеся скандалы в деловом мире, администрации, армии, спецслужбах. Даже в благополучной Америке беда не приходит одна.

Все это так. Вот только с выводом о быстром и необратимом упадке американской мощи не следует торопиться. И тем более злорадно потирать руки. Гнев, даже праведный, - плохой советчик, особенно во внешнеполитических делах.

В глобальном мире, в котором мы незаметно оказались и только учимся жить, конкуренция и партнерство идут рука об руку. Национально-государственные сообщества проверяются на прочность и жизнеспособность, умение и постоять за себя, и наладить взаимовыгодное сотрудничество. В этой суровой проверке на дорогах в неясное общее будущее государственные институты играют огромную роль. Способность властей предержащих найти адекватный ответ на внутренние и внешние вызовы определяет коридор возможностей граждан. Недаром современная международная статистика сравнивает государства по различным показателям, расставляя их по ранжиру и внимательно анализируя перемещения в мировой 'табели о рангах'.

В тени государств прячутся социумы, национальные сообщества, истинные герои большой политики глобального мира. Именно на них следует сосредоточить внимание, оценивая перспективы той или иной страны на мировой арене. Не территории и ресурсы, не просто динамика ВВП и даже не степень развития высоких технологий, а человеческий капитал во всех его измерениях. Или другими словами способность общества находить принципиально новые решения в постоянно усложняющемся мире, отвечать на вызовы времени, нести бремя лидерства.

С этой точки зрения Соединенные Штаты основательно преуспели за свою короткую - по мировым меркам - историю. В том числе во внешней политике. Те глобальные институты, которые они начали создавать с середины прошлого века, играют ключевую роль в современном мире. С немалой выгодой для США.

Оказавшись на вершине, они не торопятся вниз. Возможности для маневра у них есть, и немалые. Скажем, можно перенести упор с военной силы на так называемую 'мягкую мощь', способность завоевывать и удерживать лидирующие позиции в различных сферах деятельности, становясь примером для подражания. А заодно осуществить далеко идущий раздел бремени ответственности за состояние мировых дел с союзниками и партнерами. Да еще предусмотреть роли на вырост для наиболее сильных потенциальных оппонентов, увеличив тем самым их заинтересованность в стабильности существующей системы международных отношений.

Далеко не прост и очевиден ответ на вопрос, насколько нам выгоден форсированный переход к многополярному миру. Конечно, американская гегемония - не подарок, Соединенные Штаты мало считаются с нашими законными интересами. Каждый шаг, даже шажок навстречу приходится у них вырывать с боем. Достаточно вспомнить переговоры о вступлении России в ВТО. А пресловутая поправка Джексона - Вэника, превратившаяся в исторический анекдот?

Спора нет, России приходится отвоевывать место под американским солнцем в тяжелой, упорной борьбе. Вопрос стоит по-другому: что нас ждет, когда оно начнет клониться к закату? В поисках ответа на него вряд ли можно ограничиться простенькой формулой 'БРИК, обреченный на исторический успех'.

Действительно, экстраполируя тенденции последних десятилетий, можно предположить, что удельный вес Китая, Индии, России и Бразилии в мировой экономике значительно повысится. В какой мере это приведет к перераспределению ролей в мировой политике - предмет отдельного разговора. Выше отмечалось, что игра идет на многих полях с нарастающим итогом. Сегодняшнее преобладание западного мира имеет многомерную основу и потому довольно устойчиво. Соревнуются общества, а не только хозяйственные комплексы.

И все же как правоверные марксисты предположим, что в конечном счете экономика имеет решающее значение. По имеющимся прогнозам в обозримом будущем у России все шансы оказаться в одной категории с Бразилией, а не с Китаем и Индией. Но ведь никто, включая самих бразильцев, не спешит объявить Бразилию одним из столпов будущего мирового порядка. Влиятельная региональная держава, признанный лидер Южной Америки, - да, весьма вероятно. А стать в один ряд с США, Европейским Союзом, Китаем, Индией, войти на равных в клуб глобального регулирования - задача другого уровня, другой степени сложности. Возможно, и она окажется Бразилии по плечу, но где-то там, за горизонтом сегодняшнего политического планирования. Соответственно и внешнеполитическая стратегия страны должна трезво оценивать свои силы и возможности, различать этапы и задачи.

Бразильская мерка вполне применима к России. Особенно если не ограничиваться каким-то одним показателем (например, ВВП, по которому Россия недавно обогнала Бразилию), а взять ряд важнейших характеристик положения страны в глобальном контексте. Скажем, создание интеграционных объединений. По численности населения и объему производства СНГ и Меркосур, где Бразилия играет первую скрипку, практически одинаковы. Но СНГ - переговорная площадка, а Меркосур - реально работающий южноамериканский общий рынок. Чувствуете разницу?

В деле создания эффективно функционирующих демократических институтов Бразилия тоже явно обогнала Россию. Мы могли бы немало поучиться и у бразильского федерализма. Есть осмысленная внешнеполитическая стратегия, как на глобальном, так и региональном уровне. Ограничимся одним примером. У Бразилии исторически сложились очень непростые отношения со второй державой региона, Аргентиной. Говорят они на разных, хотя и родственных, языках, но тем не менее находят общий язык, не позволяя внешним силам ловко обыгрывать их противоречия.

Правда, с точки зрения мировой политики у России есть одно врожденное фундаментальное преимущество перед Бразилией (и многими другими). Наша страна - мультирегиональная держава, расположенная в сердце ключевого материка, Евразии. Бразилия принадлежит к региональной политической системе, занимающей довольно периферийное положение в современном мире. Выгодное геоэкономическое и геополитическое положение России обеспечивает ей немалый коэффициент усиления влияния, серъезно повышающий статус страны на мировой арене.

Но этот политический капитал - заслуга предков, а не нынешних поколений россиян. Они им не слишком дорожили и бездумно бросали на ветер. Также как и другие ценнейшие ресурсы: людские, материальные, духовные.

Мораль проста: установка на быстрое превращение России в самостоятельный центр силы мирового уровня выдает желаемое за действительное. В качестве основы внешнеполитической стратегии страны она ведет к погоне за химерами, чреватой перенапряжением сил, тяжелыми просчетами и большими потерями. Нам нужны перспективные, мобилизующие, но реальные цели.

Внешнеполитическая стратегия России на ближайшие два десятилетия призвана решить комплекс взаимосвязанных сложнейших задач: 1) исключить возможность столкновения страны с каким-либо глобальным центром силы; 2) не допустить изоляции России на мировой арене; 3) способствовать модернизации страны; 4) укрепить позиции России как влиятельного субъекта региональной и мировой политики; 5) создать благоприятные условия для органичного включения основной части постсоветского пространства в глобальный мир.

Само собой разумеется, что такая стратегия, чтобы быть успешной, должна опираться на перспективные тенденции мирового развития. В настоящее время два основных процесса определяют облик завтрашнего мира: глобализация и регионализация. Глобальный мир строится на базе крупных политико-экономических блоков, макрорегионов, объединяющих группы государств. Даже самые большие и влиятельные страны участвуют в создании разного рода интеграционных группировок, стремясь усилить свои позиции в мире глобальной конкуренции.

Эти процессы бурно идут и в нашей части света. Нельзя сказать, что Россия стоит от них в стороне. В то же время трудно понять, что она считает для себя приоритетом, на какую модель будущего ориентируется в первую очередь. Она одновременно везде и нигде. Не пора ли сделать выбор и обрести четкую внешнеполитическую идентичность?

Всем вышеперечисленным требованиям и пожеланиям отвечает проект большой, единой Европы без разделительных линий. Для России он сводит к минимуму перспективу возникновения конфликтов с Западом и Востоком. Страна активно включается в европейское строительство, сохраняя суверенитет и идентичность. Осуществляя модернизацию, Россия сможет опереться на поддержку объединяющейся Европы. Даже в Большой Европе она не затеряется, а ее голос обретет необходимый резонанс. В этом случае постсоветское пространство предстает как неотъемлемая составляющая большой европейской семьи, которую нужно выводить на соответствующий уровень.

Перспектива Большой Европы вряд ли приведет в восторг творцов американской внешней политики. Но по зрелому размышлению возразить им особенно нечего: без столь мощного партнера США не удержаться на мировом политическом Олимпе достаточно долго. Другой разумной альтернативы прогрессирующей эрозии позиций Запада в мире ХХI века нет. Так что придется смириться с этим как наименьшим злом.

Большая Европа - не Европейский Союз от Атлантики до Тихого океана. Так вряд ли получится что-то путное. Это более сложная, сочлененная конструкция, различные элементы которой связаны многообразными отношениями. Сегодня Норвегия и Швейцария - в одном пространстве с Европейским Союзом, не являясь его членами. Завтра, возможно, придется выработать какой-то особый статус для Турции. При наличии политической воли нет никаких непреодолимых препятствий для того, чтобы строить Большую Европу с двух концов, с запада и востока. Это грандиозный проект, который будет оказывать все более глубокое позитивное воздействие на мировую политику. И Россия внакладе не останется.

Насколько реалистична подобная перспектива? Не принадлежит ли и она к разряду воздушных замков, построенных на песке? Как известно видение Большой Европы от Атлантики до Тихого океана как естественного объединения народов и государств старого континента вновь актуализировалось на выходе из холодной войны в конце 80-х годов прошлого века. В 'Парижской хартии для новой Европы' мы читаем: 'Составляющая единое целое и свободная Европа зовет к новому почину. Мы приглашаем наши народы принять участие в этом великом деле'. Само это видение в немалой степени создало возможность относительно легкого и безболезненного выхода из холодной войны, решения таких сложнейших проблем, как трансформация общественного строя в странах Центральной и Восточной Европы, объединение Германии, очищение континента от чудовищных арсеналов оружия массового уничтожения и т.д.

В дальнейшем это видение, если не исчезло, то отошло куда-то в тень. Прошло всего четыре года, и в Соглашении о партнерстве и сотрудничестве в качестве одной из основных целей называется 'обеспечение соответствующих рамок для постепенной интеграции между Россией и более широкой зоной сотрудничества в Европе'.

Дальше - больше. В одной из недавно намеченных четырех 'дорожных карт', а именно по общему пространству науки и образования, целеполагание в этой области сформулировано следующим образом: 'Укреплять и усиливать европейскую идентичность на основе общих ценностей, включая свободу выражения, демократическое функционирование СМИ, соблюдение прав человека, включая права лиц, принадлежащих к меньшинствам, и продвижение культурного и языкового многообразия как основы жизнеспособности в Европе без разделительных линий'.

Итак, начали с 'единого целого', а пришли к 'Европе без разделительных линий'. Различия вроде бы не столь велики, но в действительности они носят принципиальный характер. Речь идет о сохранении глубокого водораздела на старом континенте, о сосуществовании под общим названием двух или более 'Европ'.

За хитросплетениями формулировок скрывается глубокое взаимное разочарование в паневропейском проекте. У каждой из сторон, на западе, и на востоке континента есть серьезные причины для охлаждения былого энтузиазма. У ЕС много нареканий в адрес молодой российской демократии и отечественного рынка. Россия извлекла горький урок из опыта 90-х годов, когда Запад - включая его европейскую составляющую - не слишком церемонился с ослабевшей страной, решая свои проблемы за ее счет.

В результате на сегодняшний день мы получили реальность вялого встречного дрейфа, время от времени прерываемого конфликтами разной степени интенсивности, грозящими заморозить отношения между двумя частями континента. Конечно, можно исходить из того, что в неопределенном будущем мы сблизимся настолько, что движение к европейскому единству станет необратимым, но это очень смелое предположение. С не меньшими основаниями можно строить гораздо менее оптимистичные сценарии.

Но, может быть, на самом деле Большая Европа не нужна ни ЕС, ни России? Не окажется ли паневропейский проект слишком тяжелой ношей для ЕС м коротким поводком для России? На первый взгляд так оно и есть. Не только Европейский Союз, но и постсоветская Россия представляются самодостаточными величинами, вполне способными успешно действовать в глобальном мире. В действительности далеко не завершенный процесс российской модернизации нуждается в европейской поддержке, а 'проблема России' в различных ипостасях чем дальше, тем острее встает перед ЕС. По своему значению в его повестке дня она перевешивает многое, включая и трудноразрешимую 'турецкую головоломку', на которую в любом случае придется потратить уйму времени и сил.

Вспомним, что в 'Парижской хартии' была заложена стратегия сближения и взаимной адаптации запада и востока европейского континента. Тогда ее перечеркнуло разрушение Советского Союза изнутри, не оставившее других возможностей продолжения европейского строительства, кроме расширения Европейского Союза на восток путем инкорпорирования постсоциалистических государств. В настоящее время эта стратегия, в активе которой есть несомненные крупные достижения, наталкивается на растущее и труднопреодолимое 'сопротивление среды', в том числе в самом ядре ЕС. И для России неприемлема перспектива безоговорочного подчинения внутренней логике развития ЕС.

Поэтому если не ограничиваться решением частных задач, то наиболее многообещающим представляется строительство Большой Европы с двух сторон с длительным сохранением переходных пространств и режимов взаимодействия, позволяющих постепенно находить возможности адаптации друг к другу.

Поиски такого решения настоятельно диктуются необходимостью собрать воедино разнородные компоненты европейской цивилизации на евразийском суперматерике, объективно призванном сыграть ключевую роль в формировании облика глобального мира завтрашнего дня.

Несомненно, что строительство Большой Европы - высший пилотаж, предъявляющий особые требования к политике, элитам, широкой общественности старого континента. Но даже сама постановка ее в повестку дня задает верные ориентиры европейским странам и народам, облегчая решение многих проблем. В том числе и тех, которые сегодня кажутся неразрешимыми.

Независимая газета

Жак Сапир: О чем молчит министр финансов Кудрин - Девальвация доллара на 35-50% будет катастрофой для российских производителей

23 мая 2007 г.

Предположения о том, что экономика России, возможно, находится на пороге нового августовского кризиса, звучат не первый месяц. 16 мая они получили новое подтверждение. На этот раз из уст министра финансов Алексея Кудрина.

С учетом серьезности кризиса 1998 года идею о том, что подобное может повториться, непросто отбросить в сторону. Однако нужно задуматься, подкреплена ли она реальными показателями развития российской экономики или речь идет о манипулировании прошлым в политических целях.

Кризис 1998 года разразился при особом стечении обстоятельств, от которого сейчас Россия, к счастью, далека. Сегодня мы наблюдаем значительный профицит бюджета (8% от ВВП). Кроме того, сильный рост российской экономики с 1999 года гарантирует регулярное расширение налоговой базы. Таким образом, причины потенциального кризиса не могут быть идентичны прежним.

Тем временем Алексей Кудрин привлек внимание к трем проблемам: резкий рост иностранных обязательств российских банков и предприятий, опасности, которые государственные инвестиции несут стабильности банковской системы и, наконец, комбинированный риск сильной девальвации рубля и подъема инфляции.

Первая проблема действительно существует. Российские банки и предприятия залезли в большие долги еще с весны прошлого года. В то время как российское государство аккумулирует излишки валюты, то есть долговые обязательства зарубежных стран перед Россией, частные российские игроки обрастают долгами за границей. В нормальной практике каждый сектор отвечает за свой баланс, управление долгами и платежными требованиями. Однако создается впечатление, что частные российские игроки воспринимают государство как свой конечный гарант. Это нездоровая ситуация, которая, впрочем, стала результатом слишком быстрой либерализации финансовых потоков.

На сегодняшний день возможны два решения. Государство либо должно сигнализировать, что ни при каких условиях не станет спасать утонувшего в долгах частного игрока. Западных игроков также необходимо об этом предупредить. Либо, если государство полагает, что не может ради сохранения морального и финансового доверия к России обречь на банкротство частные предприятия, оно должно контролировать их операции за рубежом. Это может быть как прямой, так и косвенный контроль (через ужесточение регламентации потоков капитала).

Что касается оставшихся двух проблем, то они не из области экономического анализа. Абсурдно притворяться, что азиатский кризис 1997-1998 годов был вызван государственными инвестициями. Исследования по Японии и Южной Корее свидетельствуют, что, напротив, финансовые системы этих стран дестабилизировало их открытие международному капиталу с начала 1990-х. Рост конкуренции привел к тому, что банки и финансовые институты отдали предпочтение рискованным активам с высокой доходностью, чтобы сохранить прибыльность в новых условиях конкурентной борьбы.

Конечно, у каждого есть право противиться политике государственных инвестиций, которая, впрочем, с успехом проводилась с 1950-х по 1980-е годы в Италии, Франции и Японии. Но искажать реальность и фальсифицировать историю в политических целях - это безобразие.

В вопросах инфляции и валютного курса все еще доминируют идеологические априори. Прежде всего необходимо подчеркнуть, что в России инфляция во многом носит структурный характер, а не обусловлена движением денежных средств. Эта инфляция отражает неэффективность производственной сферы и связана с тем, что Россия не занималась инвестициями с 1992 по 2000 год. Общее отставание по инвестированию, если брать за базовый 2004 год, составило во второй половине 1990-х 3-5 лет. Инфляция снизится, когда производственная сфера будет модернизирована, а для этого в ближайшие годы объем инвестиций должен составить 24-26% от ВВП. Очевидно, что для достижения таких показателей не обойтись без государственных инвестиций.

Что касается валютного курса, то настоящий вопрос не в том, рискует ли рубль подвергнуться девальвации. Ведь рубль сейчас и так переоценен. На самом деле реальный курс практически удвоился между январем 2000-го и мартом 2007 года. А это тормозит рост и развитие России. Девальвация рубля на 20-25% сыграла бы положительную роль.

Но реальная проблема сегодня иная: готова ли Россия, как и другие страны Европы и Азии, к возможному кризису доллара? С учетом финансовых дисбалансов в США, которые более серьезны, чем в России, в ближайшие полтора года доллар может быть девальвирован на 35-50%. Такой шок для российских производителей может оказаться катастрофическим.

Экспертный канал OPEC.RU

Руслан Гринберг: Если не совершить структурные преобразования сегодня, "в тучные годы", то, как можно надеяться на то, что они состоятся в "тощие"

23 января 2007 г.

Руслан Семенович, в своих выступлениях на различных мероприятиях Вы неоднократно обращали внимание на проблемы нашей экономики и денежно-кредитной политики. В чем их суть?

Проблема первая. В России вот уже более 7 лет наблюдается заметный экономический рост, но "распределение плодов" этого роста происходит очень неравномерно. Несколько процентов населения имеет сверхдоходы, но почти 60% - находятся на грани выживания, за чертой или чуть выше черты бедности. Социально опасное расслоение общества - это вопиющая слабость российской экономики. У богатых и сверхбогатых наших граждан личные доходы росли в 2000-2006г.г. в 7-10 раз быстрее, чем у остальных граждан. Считается, что социально неприемлемое неравенство начинается с восьмикратной разницы между средним доходом 10% богатых и средним доходом 10% бедных. А цифра 10 является предвестником мощных социальных катаклизмов. В России этот разрыв в доходах, даже по официальным данным, является пятнадцатикратным, а если брать достаточно надежные экспертные оценки, то в дискуссиях звучат цифры - от 25 до 40.

Вторая проблема связана с тем, что не удается остановить процесс примитивизации экономики. Российская экономика растет, но только за счет топливно-сырьевых и связанных с ними отраслей. Мало что делается для возобновления массового производства собственных готовых изделий. Здесь сохраняется большой провал. Президент России периодически напоминает о необходимости диверсификации и модернизации экономики, но пока заметного поворота здесь не происходит. У правительства нет осознанной и последовательной политики с четко определенными приоритетами.

Следующая проблема - инфляция. Правительство постоянно говорит об успехе макроэкономической стабилизации. Но мы имеем ненормально высокую инфляцию, которая составляет совсем не те 9-10%, о которых постоянно говорят и пишут СМИ. Если взять динамику цен на основные товары и услуги жизненной необходимости, то инфляция составит 25-30% в год. При этом денежно-кредитная политика проводится так, как будто мы находимся где-нибудь в Дании или в Норвегии, вся экономика конкурентна и сбалансирована. Так что там инфляционные всплески почти всегда обусловлены скачками в динамике денежного спроса. А это, в свою очередь означает, что управление инфляцией сводится в основном к регулированию денежного обращения. У нас же ситуация принципиально иная.

Мы все знаем по учебникам, что инфляция должна быть маленькой, что чем больше денег при заданном предложении, тем она выше. Но все это верно, так сказать, "при прочих равных условиях", которые у нас далеко не равны. Диагноз нашей инфляционной болезни иной. Поэтому нелепо делать акцент на стерилизационных мероприятиях и с серьезным видом рассуждать о фонде будущих поколений, когда теперешнее поколение россиян никак не выберется из ужасающих проблем - и социальных, и экономических! Причем решить их невозможно без государства, а оно почему-то не знает, куда девать деньги. Например, надо мощно поддерживать средний бизнес, а не включать в перечень надежных банков только 12 крупных государственных или полугосударственных компаний. Ведь сейчас ЦБ фактически кредитует только банки для поддержания текущей ликвидности, а не для обеспечения их клиентов долгосрочными ресурсами. В общем, нет длинных пассивов.

А какие методы снижения инфляции были бы эффективными, по Вашему мнению?

Правительство, судя по его действиям, видит два способа. Первый - это ревальвация рубля, она фактически происходит. Действительно, при прочих равных условиях низкие цены на импорт должны снижать общий уровень цен, а он не снижается. И совсем уже экзотическое, если не сказать странное предложение, о чем часто говорит министр финансов - снижение государственных расходов. В нашей стране отношение государственных расходов к ВВП составляет 30%. Учитывая наши потребности в модернизации, эта величина явно выходит за рамки здравого смысла. В тех странах, на которые мы хотим походить, в частности, Норвегии, этот показатель почти в два раза выше. Поэтому говорить о том, что снижение нашей инфляции будет результатом дальнейшего снижения государственных расходов, за еще при планируемом прифиците общенационального бюджета - это значит окончательно утратить чувство юмора.

У нас вечный спор: какая в нашем отечестве инфляция - монетарная или немонетарная? Я не знаю ни одного серьезного исследования, которое бы подтверждало, что в современной российской экономике монетарные факторы превалируют над немонетарными. Так что рецепт нашего антиинфляционного регулирования прост: жесткий государственный контроль над ценами товаров и услуг, которые производят так называемые естественные монополии и бескомпромиссное опять-таки государственное пресечение ценовых соглашений со стороны, так сказать, 'неестественных' монополий. У нас, к сожалению, сложилась такая экономика, где ценовые сговоры относительно легко достижимы, на что есть множество причин. Наиболее глубинную я вижу в том, что мы имеем очень узкое товарное предложение.

Страны, которые добились низких темпов инфляции, больше всего заботились об очень мощном и серьезном предложении, то есть, о производстве. Импорт в такой огромной стране как Россия никогда не заменит собственное массовое производство. Отсюда следует, что экономическая политика у нас должна быть, прежде всего, направлена на развитие тех видов производств, которые были бы конкурентноспособными на внутреннем и мировом рынках, а не ограничиваться регулированием монетарной сферы. До этого еще надо дожить.

Разумеется, ЦБ должен заботиться о снижении инфляции, об обеспечении устойчивости национальной валюты. Но мы, повторяю, еще не доросли до того, чтобы он занимался только этим. Когда после второй мировой войны западные страны занимались своим восстановлением и экономической политикой, ЦБ играл исключительную роль в развитии экономики, прямо и косвенно поддерживая общий инвестиционный процесс. Формально, это была для него не главная задача. Но если вы прагматики, вы действуете так, как требует жизнь. Теперь о модификации курсовой политики. Здесь я должен заметить, что политика ножниц, которая проводится сейчас - то есть, мощное внутреннее обесценение денег, и не менее мощная ревальвация - добром не кончится. Я думаю, было бы лучше не проводить такую политику, а в массовом порядке скупать доллары и понижать номинальный курс рубля примерно на величину прогнозируемой инфляции.

Для меня совершенно очевидно, что укреплять курс рубля еще больше - это просто ненормально. Конечно, это не так болезненно для ТЭК при таких высоких ценах на топливо и сырье. Но искусственное укрепление рубля практически блокирует любое производство внутри страны, любое производство для внутреннего и внешнего рынка. У нас не так много времени. Есть еще шанс оживить остатки советского научно-технического потенциала в целях модернизации экономики и страны.

Как бы то ни было, если удастся разработать структурную политику в комбинации с денежно-кредитной, финансовой и внешнеэкономической, то, в соответствии с отобранными приоритетами, можно быстро реализовывать программу закупок соответствующего импортного оборудования. Это - абсолютно не инфляционно.

Уже ставшие почти ритуальными заклинания руководителей Минфина и ЦБ, что мы не можем М2 увеличить, так как будет инфляция - неубедительны. Надо сказать, что это начинает ощущать и наш правящий дом, инициировавший национальные проекты и инвестиционный фонд. Но реальное отношение к этим вещам тоже весьма странное. Например, решено, что в инвестиционном фонде находится 70 млрд. рублей. Запланировали в 2006 году истратить из него 41,7 млрд., и как вы думаете, сколько денег из него израсходовано на инвестиции? Отвечаю - ни одной копейки.

Я вижу двойной сюрреализм в текущей денежно-кредитной политике, во-первых, мы аккумулируем большие деньги в Стабфонде, инфраструктурные проекты не финансируем. При этом сами начинаем жаловаться, что основные барьеры на пути устойчивого экономического роста - чисто инфраструктурные. И все - круг замкнулся. Во-вторых, мы продаем ресурсы, получаем доллары, посылаем им же доллары и поддерживаем "их" финансовую систему. Я думаю, что для США - это идеально, и вообще - для остального мира от США до Китая - это просто идеальная политика. Нет никакого сомнения в том, что это является очень важной причиной для выдвижения любого нашего руководителя экономического блока на должность самых лучших министров финансов или министров экономики.

Как можно использовать деньги Стабфонда?

Мне кажется, что его большую часть можно было бы направить для увеличения капитала специального правительственного агентства - например, Банка развития, и выделять средства коммерческим структурам на основе тендеров по процедуре, аналогичной той, которую использует европейский банк развития (ЕБРР). Европейский банк развития предоставляет деньги российским организациям, а почему мы не можем предоставлять деньги российским организациям?

Что, по Вашему мнению, надо сделать для улучшения экономической ситуации?

Сделать надо еще очень и очень многое. В институте экономики РАН проверяется сейчас гипотеза, что если мы повысим в 3-4 раза зарплату бюджетникам, плюс увеличим минимальную заработную плату, то, как это ни странно, наступит антиинфляционный компенсирующий эффект, если ввести нормальное для всех стран прогрессивное налогообложение личных доходов. Я не хочу сказать, что это - истина в последней инстанции, нам надо еще немного поработать. Но пока очевидно, что к этому дело идет.

Эффект роста совокупного спроса должен дать толчок к развитию хозяйственной активности и увеличению занятости, что важно само по себе. Если не совершить необходимые структурные преобразования сегодня, "в тучные годы", то я не могу себе представить, как можно надеяться на устойчивость экономических успехов в будущем. Фундаментальное неравновесие между спросом и предложением на рынке энергоресурсов - это не проклятие, а благодать. И эту ситуацию не использовать для того, чтобы облагородить страну - большая историческая ошибка.

Итак, государству следует активно поддерживать производства, которые сохраняют шанс на конкурентоспособность в мировом хозяйстве. В некоторых отраслях необходимы и прямое субсидирование, и льготы, и иная господдержка. Ведь бизнес по определению ориентирован на краткосрочные интересы. А поскольку сейчас норма прибыли хороша для производства десятка топливно-сырьевых товаров, туда капитал и идет.

Только государство призвано заботиться об общественном интересе. Так что очень забавно, когда наши министры сетуют, что нет хороших проектов. Ведь только они и должны инициировать проекты и для их осуществления привлекать частный бизнес.

И, наконец, последнее. Алексей Кудрин считает, что, как только инфляция снизится, произойдет диверсификация производства. Он, по-видимому, думает, что все произойдет само собой. Частный бизнес будто бы все диверсифицирует, как только инфляция достигнет 3-4 процентов и, соответственно, до этой величины снизятся процентные ставки за кредит. По меньшей мере, наивно думать, что это - и есть то самое звено, взявшись за которое можно вытащить всю цепь, поднять экономику. Даже при нулевой инфляции и идеальном инвестиционном климате диверсификация и модернизация производства сами собой - не состоятся. Для этого, как говорит теория и показывает мировой опыт, в том числе практика самых "либеральных" государств, нужны скоординированные действия государства в кредитно-денежной, финансовой, инвестиционной, внешнеэкономической и социальной сферах.

Гринберг Руслан Семенович
Оригинал материала

inauka.ru

Александр Некипелов: "Центр поддержки науки" жизненно необходим российским ученым"

22 декабря 2006 г.

В 2000 году группой компаний Pleades во главе с Александром Шусторовичем был создан "Центр поддержки науки". Одной из главных задач этого Центра является помощь членам Российской академии наук и ее сотрудникам в решении острых социальных вопросов, которые возникают в их жизни. Обозреватель "Известий" Наталья Ивина поговорила об этом с председателем попечительского совета "Центра поддержки науки", вице-президентом РАН, академиком Александром Некипеловым.

вопрос: Чем занимается "Центр поддержки науки"?

ответ: Центром выделяются крупные средства на медицинские операции для ученых РАН и на дорогостоящее лечение (разумеется, в тех случаях, когда это необходимо). Есть там и подпрограмма поддержки вдов академиков и членов-корреспондентов РАН. Это не крупные деньги, но они выдаются ежемесячно.
Однако основная деятельность Центра заключается в помощи, связанной с проведением дорогостоящих медицинских операций или курсов лечения.

в: Можно ли назвать суммы, которые выделяются "Центром поддержки науки" на все эти цели?

о: C 2000 года до настоящего времени было выделено более 4 миллионов 200 тысяч долларов. Существует договоренность о том, что годовой фонд составляет 375 тысяч долларов, а реально учредитель выделяет намного больше. Это серьезные суммы. Многие люди просто не смогли бы без них сделать жизненно необходимые медицинские операции.

Помимо членов академии из ее Центрального отделения, мы оказываем помощь и ученым из региональных отделений РАН, которые находятся в Уральском, Сибирском и Дальневосточном округах. "Центр поддержки науки" - очень важная инициатива. У нас множество социальных проблем.

в: Существует ли статистика - скольким членам Академии наук была оказана помощь?

о:Я не могу назвать числа вдов академиков и членов-корреспондентов РАН, получающих помощь. Но приведу данные по Центральному отделению Академии наук: помощь в лечении и операциях в этом году получили около 30 человек. Суммы составили от 1 тысячи до 5 тысяч долларов. Это существенная поддержка.

в: Как возникла идея создания "Центра поддержки науки"?

о: Есть серьезные бизнес-структуры, с которыми активно сотрудничает Российская академия наук. "Центр поддержки науки" создан группой Pleades. Очень хорошо, что бизнес, с которым мы сотрудничаем, проникается нашими социальными проблемами и активно стремится помочь.

Многие ученые жизнью, здоровьем обязаны помощи Центра. А некоторых это спасло от финансовой кабалы.

в: На какие еще мероприятия социального характера вы тратите деньги Центра?

о: Помимо того, что было перечислено, это закупка учебников для школ и библиотек в регионах; приобретение медицинского оборудования, а также транспортных средств для нужд РАН; стимулирование деятельности выдающихся ученых (Демидовские премии) и поддержка молодых перспективных ученых (Премии молодым ученым). А также помощь профсоюзу РАН.

Существуют и некоторые отдельные мероприятия. Например, фонд финансировал создание памятника выдающемуся академику, нобелевскому лауреату Александру Михайловичу Прохорову. Памятник был открыт 25 октября этого года, к 90-летию со дня рождения ученого, на Новодевичьем кладбище в Москве. А.М. Прохоров (1916-2002) известен у нас в стране и за рубежом как один из основоположников радиоспектроскопии, квантовой электроники, основатель Института общей физики РАН. Мы считаем, что это дело святое и очень важное.

Наталья Ивина
Оригинал материала

СтранаRu

Академия сохранила автономию

По мнению вице-президента РАН Александра Некипелова, государство не собирается ограничивать научную мысль

8 декабря 2006 г.

В начале недели Владимир Путин подписал законы "О внесении изменений в Федеральный закон "О науке и государственной научно-технической политике" и "Об архивном деле в Российской Федерации". Данные документы всего лишь уточняют правовое положение Российской академии наук, отраслевых академий наук и их организаций и учреждений, а также порядок финансирования фундаментальных научных исследований. При этом, если внесение изменений в архивный законопроект не вызвало никакого "брожения умов", то изменения, внесенные в закон "О науке", позволили ряду наблюдателей предположить, что новые законы ликвидируют автономию РАН и ставят академиков в зависимость от чиновников. За комментариями Страна.Ru обратилась к вице-президенту РАН академику Александру Некипелову.

- Александр Дмитриевич, отныне научные организации и учреждения, входящие в Российскую академию наук, являются государственными. Кандидатуру президента РАН утверждает президент России, а президенты отраслевых академий наук смогут вступить в свои должности после утверждения правительством. Как вы расцениваете подобные нововведения?

- В целом, мы очень позитивно оцениваем внесенные изменения. Мы исходим из того, что они повышают статус Российской академии наук. Когда я говорю "мы", то имею в виду точку зрения, которую одобрил президиум РАН, хотя это не означает, что все там одинаково мыслят. Но это - именно та точка зрения, которая была одобрена президиумом. Мы считаем, что даже тот факт, что предусматривается утверждение главы Академии наук, избранного общим собранием, на уровне президента страны, очень серьезно повышает статус как руководителя РАН, так и академии в целом. Тем более что этот механизм явно предусмотрен не для отбора угодных или неугодных кандидатов. Если бы это было так, то в законе следовало бы прописать ситуацию, при которой президент страны может не утвердить главу Академии наук. Поскольку этого не было сделано, и не было сделано абсолютно сознательно, то, следовательно, речь идет о таком хорошем в высоком смысле слова символическом акте утверждения президента Академии наук, избранного общим собранием РАН.

- Но есть мнение, что после внесения изменений в законодательство РАН будет подчинена правительству. И определять количество академиков и их зарплаты станут чиновники. Они же возьмут в свои руки контроль над всей недвижимостью РАН?

- Раздел о финансировании, а именно 4-й пункт 6-й статьи, действительно, был изменен в ходе обсуждения закона в Думе. В целом, мы и эти изменения оцениваем позитивно, хотя там есть ряд вопросов, механизм решения которых прописан не вполне четко. Видимо, они будут урегулированы специальным постановлением правительства.

Во-первых, там прописано, что РАН и ее региональные отделения, а также другие государственные академии, являются главными бюджетополучателями и распорядителями бюджета. Это, в сущности, то же, что и было до сих пор, и в этой части изменений нет. А далее говорится, что финансирование фундаментальных исследований осуществляется по программе, причем единой программе для всех государственных академий наук, которую утверждает правительство. Вот эти две вещи нужно как-то стыковать, потому что в соответствии с принятым в стране финансовым порядком бюджетораспорядитель потому и называется "бюджетораспорядителем", что сам распоряжается средствами и распределяет их по тем или иным направлениям. А "программное финансирование" - это нечто другое.

Тем не менее, это не значит, что есть непримиримые противоречия. Возможна и такая схема, что, как главные распорядители бюджета, мы получаем средства для содержания материальной базы, для оплаты коммунальных расходов, а вот средства для наших организаций, которые ведут исследования, мы получаем, например, в виде субвенций. Механизм субвенций лучше сочетается с идеей программного финансирования. Но, как бы то ни было, это вопрос нуждается в проработке.

Есть здесь и проблемы чисто технического плана. РАН должны финансировать по целевой программе, которой не существует, и разработать ее необходимо до конца года, т.е. фактически за оставшиеся три недели. Это сделать практически невозможно, хотя мы очень активно начали этим заниматься. Знаю, что и в министерстве образования и науки предпринимаются шаги в этом же направлении. Вот это реальная проблема, которая, как мы надеемся, тоже будет разрешена в специальном постановлении правительства с разъяснениями способов реализации того, что записано в законе.

- Ближайшие выборы президента РАН были назначены на середину декабря. Очевидно, что теперь они будут перенесены на более поздний срок.

- Выборы у нас теперь точно перенесутся. Дело в том, что когда правительство внесло проект поправок в закон "О науке...", мы приостановили предвыборную кампанию, потому что теоретически существовала возможность, что Дума или Совет Федерации, или президент отвергнут этот закон. Но теперь, после того, как закон вошел в силу, мы заняты тем, что готовим поправки в устав РАНа. Некоторые поправки чисто автоматически вытекают из поправок в закон. Например, если в уставе ранее было написано, что Российская академия наук - организация, имеющая государственный статус, то теперь мы обязаны записать, что это - государственная академия. При этом мы считаем, что это просто иное название того же самого статуса, которое не меняет самой сути академии. Нигде в законе не говорится о том, что РАН является государственной организацией или государственным учреждением. Тем более, если бы это было сказано, то означало, что на нее распространяются все те правила и законы, которые распространяются и на любое государственное учреждение, а, следовательно, не могло бы быть ни самоуправления, ни ученых советов.

- Таким образом, новые законы не ликвидируют автономию РАН и не "ставят академиков в зависимость от Кремля"?

- Нет, мы не потеряли автономию. Она сохраняется в полном объеме. Все наши права, касающиеся самоуправления, владения, пользования и распоряжения собственностью, создания самостоятельно организаций, их ликвидация и преобразование, все это остается за академией. Те, кто утверждает обратное, либо невнимательно читали закон, либо выполняют некий заказ. Что касается выборов президента РАН, то они будут объявлены после утверждения нового устава. Я надеюсь, что это произойдет осенью или в декабре будущего года.

- В связи с принятыми поправкам встает вопрос о возрастном цензе. В соответствии с прежним уставом, на пост президента РАН не может быть избран ученый, достигший 70-летнего возраста. Действующий президент РАН Юрию Осипов уже отметил свое 70-летие, а больше двух третей действительных членов академии, из которых, в соответствии с уставом, только и может избираться президент, также перешли 70-летний рубеж. Как же быть?

- Видите ли, в уставе РАН возрастной ценз не прописан. Обычно речь идет о возрастном цензе для занятия административных должностей. Сейчас нам предстоит внести такой пункт в устав, но, как мне кажется, этот вопрос нуждается и в юридической экспертизе. Некоторые наши коллеги ссылаются на то, что введение в устав требования возрастных ограничений войдет в противоречие с трудовым кодексом. Мы ведь не являемся государственными чиновниками.

Мы вообще считаем, что речь сейчас идет о российской науке. И надо сделать так, чтобы российская наука развивалась в нормальных условиях. И Академия наук никогда не была организацией, которая считалась государственным институтом и работала только на государство. Мы опираемся на федеральную собственность и никогда не проявляли никаких попыток каким-то образом ее превратить в собственность академическую. Другое дело, что специфика научного творчества не позволяет управлять академией чисто чиновничьими методами. Ничего хорошего не бывает тогда, когда вместо самого научного сообщества государство начинает определять, какие науки правильные, а какие неправильные, чем нужно заниматься, кому дать деньги, а кому денег не давать.

Поэтому мы, собственно говоря, боремся не за то, чтобы "обыграть" государство. У нас единственная цель - развивать науку. Но мы отстаиваем принципы, которые уже сложились и которые по большому счету соответствуют тому, как организованы фундаментальные исследования во всем мире. А именно: решение о распределении средств, о выборе приоритетов и т.д. выбирает само научное сообщество. Мы считаем, что это абсолютно естественная вещь, но никак не противопоставляем этот посыл тому, что мы являемся организацией, работающей в конечном счете на Россию.

Наталья Елисеева
Оригинал материала

Независимая газета

Стабилизация или стерилизация?

Вице-президент РАН, член совета директоров ОАО 'Роснефть', академик Александр Некипелов: 'Мы должны подчинить денежно-кредитную политику государства задачам модернизации и экономического роста'

24 ноября 2006 г.

- Александр Дмитриевич, как вы оцениваете 'Основные направления единой государственной денежно-кредитной политики на 2007 год', разработанные Банком России?

- Уместнее, думаю, говорить, о совместной политике ЦБ и финансово-экономического блока правительства, которые, на мой взгляд, полностью согласовывают свои действия. И у меня к этой политике двойственное отношение.

С одной стороны, там работают люди очень профессиональные. А оборотная сторона заключается в том, что логика денежно-кредитной политики, осуществляемой ими технически профессионально, вступает в серьезное противоречие с теми задачами, которые формулируются для страны в целом: устойчивый экономический рост, диверсификация экономики, борьба с бедностью.

Ведь даже при решении поставленной задачи по минимизации инфляции, как мне представляется, есть большие резервы для повышения эффективности нашей экономики, для смягчения шока для нашей обрабатывающей промышленности, который будет только усиливаться в связи с вступлением в ВТО.

Главное, чтобы в мышлении людей, принимающих решения, не было разрывов. Пока же есть очевидное несоответствие между сформулированными и широко одобряемыми в обществе целями, между политическим курсом на модернизацию экономики, на гармонизацию отношений в социальной сфере - и теми, как считается, вроде бы чисто техническими мерами в области монетарной и фискальной политики, которые используют правительство и Центробанк.

- Какой же логикой руководствуются монетарные власти?

- В условиях массированного притока валюты в страну первая развилка в действиях денежных властей состоит в следующем: проводить интервенции на валютном рынке или не проводить. Проще, конечно, отказаться от интервенций, и это в большей степени отвечало бы крайне либеральным воззрениям. Но ясно, что неучастие ЦБ в закупках валюты на внутреннем рынке привело бы к еще более существенному росту курса рубля. И в этом смысле сама идея о необходимости интервенций, с моей точки зрения, играет позитивную роль, потому что тем самым признаются и шоковые последствия для российской экономики от роста курса рубля. Следующий вопрос в том, какова же все-таки желательная траектория движения курса рубля, как в номинальном выражении, так и, в особенности, реального курса рубля.

И вот здесь логика ЦБ и финансово-экономического блока правительства, как я ее понимаю, заключается в следующем. Поскольку рублевая эмиссия, необходимая для скупки поступающей в страну валюты, создает условия для инфляции, необходимо создать механизмы для откачки 'избыточных' рублей из экономики.

Отсюда наращивание Стабилизационного фонда - как отражение роста валютных резервов. Но поскольку приток валюты до последнего времени был очень большой и откачивать 'лишние' рубли в таких масштабах оказалось трудно, в дополнение к Стабфонду стали появляться такие, например, вещи, как программа внутренних заимствований.

Обычно внутренние заимствования производятся для погашения дефицита бюджета. Сегодня же государство, вообще говоря, располагает избытком средств, и внутренние заимствования применяются как дополнительный инструмент стерилизации денежной массы, что само по себе достаточно экзотично.

Парадоксальность сложившейся ситуации в том, что фактически денежное предложение в стране в меньшей степени регулирует Центральный банк, а в большей степени регулирует финансовый блок правительства - через Стабилизационный фонд, который по сути своей является фондом стерилизационным.

Никаких функций стабилизации он не выполняет - если ситуация начнет резко ухудшаться, то его крайне сложно будет использовать. То есть технически, конечно, легко - но если деньги из Стабфонда использовать в падающей экономике, инфляционный эффект будет еще сильнее.

Хотя исходная идея этой политики - сгладить влияние шоковое на экономику - была вроде бы разумной, тем не менее, несмотря на то что приходится прибегать даже к таким экзотическим мерам, как внутренние заимствования, правительству и Центробанку не удается ни удержать инфляцию в заданных рамках, ни предотвратить очень быстрый рост реального курса рубля.

- В чем опасность роста реального курса рубля?

- За 9 месяцев реальный эффективный курс рубля укрепился более чем на 12%. Темпы роста импорта в 2006 году в шесть раз опережают темпы роста внутреннего производства. Это, конечно, шок для экономики. Такие темпы укрепления рубля негативно отражаются на конкурентоспособности российских предприятий и сдерживают экономический рост.

Несомненно, что реальный курс рубля растет слишком быстро. Несомненно, его нужно регулировать.

Единственное, против чего я бы предостерег в критике правительства и ЦБ, - против иногда звучащих предложений по широкому расходованию рублевых средств из Стабилизационного фонда напрямую. Это достаточно рискованная вещь. Ясно, что в этом случае будет двойной эффект - рост производства и рост инфляции. При этом пропорцию, в которой распределится этот двойной эффект, достаточно сложно прогнозировать.

Мне кажется, что значительно более эффективным и - с макроэкономической точки зрения - более здоровым подходом является создание не влияющих на валютный рынок механизмов использования валютных резервов для импорта в страну современных технологий и оборудования.

- Сторонники укрепления рубля как раз говорят о том, что высокий курс национальной валюты повышает эффективность импорта технологического оборудования, которое может использоваться для модернизации производственного парка.

- К сожалению, практика показывает, что этот аргумент сейчас не работает.

Наоборот, постоянная нацеленность на стерилизацию денежной массы ведет к изъятию значительных средств из банковской системы и сужает возможности для долгосрочного кредитования экономики, кредитования крупных модернизационных проектов.

Кроме того, страна несет значительные издержки в связи с быстро растущими и явно перешедшими границы оптимального валютными резервами.

Классическую часть валютных резервов, которая нужна для обеспечения устойчивости валютного рынка, - сегодня это, по очень консервативным оценкам, примерно 100 миллиардов долларов, - Центробанк размещает в полном соответствии с правилами оперирования этой частью, предусматривающими обеспечение наибольшей ликвидности при относительно низкой или очень низкой доходности.

Но то, что сверх этих 100 миллиардов, - а это сейчас порядка 200 миллиардов долларов, - там уже надо считать разницу процентных ставок между нормальным применением этой части и тем, что сегодня реально получается. Ведь эти 200 миллиардов долларов резервов, избыточных с точки зрения обеспечения финансовой стабильности, хранятся в том же режиме, что и классическая часть. Из-за проведения такой политики страна теряет в виде упущенных возможностей 5-7 миллиардов долларов в год.

- Что делать?

- С моей точки зрения, сначала нужно правильно разграничить две вещи.

Первый вопрос: какая траектория движения валютного курса для нас выгодна, к какой мы должны стремиться?

Я думаю, что рост курса рубля все-таки происходит чрезвычайно быстрыми темпами, а политика защиты, которая могла бы компенсировать целый ряд негативных эффектов от укрепления рубля, достаточно слабая.

Второй вопрос заключается в следующем: является ли оптимальной действующая сегодня схема, когда ЦБ скупает существенную часть поступающей в страну валюты за рубли, а потом изымает их из обращения? Нет ли здесь других возможностей?

Я считаю, что мы могли бы резко увеличить эффективность нашей политики и подчинить ее очень серьезным задачам, задачам модернизации нашей экономики, - если бы не останавливались там, где сегодня останавливаются правительство и ЦБ, изымая деньги в Стабилизационный фонд.

- Какой шаг, по-вашему, должен быть следующим?

- Еще раз скажу, что я не являюсь сторонником прямого расходования средств из Стабфонда. Но, на мой взгляд, было бы абсолютно верным создать механизм использования избыточной части государственных денежных резервов на цели модернизации экономики.

Технически эта операция могла бы выглядеть таким образом.

Во-первых, часть резервов можно использовать на централизованный импорт оборудования, позволяющего, например, - скажу это в порядке лоббирования интересов Российской академии наук - решить проблему обновления научной базы. Что-то подобное можно было бы сделать и в здравоохранении.

Для этих целей правительство могло бы потратить часть Стабфонда на покупку валюты у ЦБ по действующему курсу напрямую, минуя валютный рынок. Если эту валюту использовать на покупку за рубежом современного оборудования для научных исследований, для системы здравоохранения, то - и это понятно любому человеку - на инфляции это не сказалось бы.

Понятно, впрочем, что эта сфера достаточно ограничена. Разумеется, было бы нелепо, если бы правительство взяло на себя функции закупки за рубежом ширпотреба, - эту станцию мы уже проехали.

Во-вторых, принципиально важным, как мне кажется, было бы создать рыночный механизм долгосрочного кредитования за счет избыточных валютных резервов государства российского корпоративного сектора.

Для этих целей могла бы быть либо учреждена новая государственная финансовая структура, либо использована какая-то из уже существующих государственных финансовых структур, которая была бы капитализирована за счет валюты, за счет средств Стабилизационного фонда.

Правительство купило бы у ЦБ валюту - напрямую, по текущему курсу, не оказывая давления на валютный рынок, - и передало бы в уставный капитал этой структуры. При этом перед ней была бы поставлена задача в сугубо рыночном режиме, на коммерческих условиях, предоставлять кредиты долгосрочного характера участникам хозяйственной деятельности, стремящимся к реализации проектов по модернизации производства.

Когда мы говорим о коммерческих условиях, это автоматически означает, что процентная ставка по таким кредитам должна быть не выше, чем та, по которой наши корпорации и банки занимают сегодня деньги на западных рынках.

Это, во-первых, - поскольку речь идет о серьезных суммах - действительно создало бы условия для ввоза в страну современных технологий. Во-вторых, это не добавило бы ни одного рубля во внутреннюю денежную систему, а значит, не оказало бы никакого влияния на инфляционные процессы. Строго говоря, это оказывало бы даже антиинфляционное действие на экономику, поскольку количество товаров увеличилось бы при сохранении той же массы денег.

Я настаиваю на том, что этот механизм, который я предлагаю уже в течение длительного времени, позволяет достаточно точно таргетировать сразу две вещи - и номинальный курс рубля, и инфляцию. А следовательно, и реальный курс рубля.

Что происходило бы? Центральный банк таргетировал бы непосредственно номинальный курс рубля. При этом избыточная масса денег, как и сейчас, уходила бы в Стабилизационный фонд, из которого - через уполномоченный государственный финансовый институт - поступала бы в виде валютных кредитов хозяйственным структурам страны для использования в целях модернизации. Это позволило бы жестче выдерживать динамику реального курса рубля, благоприятного для развития российской экономики. Это сопровождалось бы иными позитивными для экономического роста процессами (в частности, формированием серьезного сегмента долгосрочного кредитования, снижением уровня процентной ставки).

- Что же сегодня мешает реализовать этот механизм?

- Обычно возражения со стороны органов исполнительной власти или звучащие в частном порядке возражения заключаются в том, что 'этого нельзя делать, все разворуют'. Но мне кажется, если было бы серьезное стремление идти по этому пути, ничто не мешает создать у соответствующего финансового института любой мыслимый или немыслимый наблюдательный совет из крупнейших представителей российского бизнеса, которые контролировали бы состязательность процедур предоставления этих кредитов, верность оценки рисков в тех или иных случаях и так далее. Если уж мы совсем не доверяем своим, можно было бы привлечь на какие-то позиции иностранных менеджеров и финансистов.

Все-таки масштаб возможностей здесь таков, что не использовать его просто глупо.

Второй аргумент, которым тоже часто оперируют противники такого подхода, на мой взгляд, вообще не выдерживает никакой критики - когда говорят о том, что в стране нет объектов для инвестиций, вложений. Мол, если бы они были, то нашлась бы и возможность для мобилизации соответствующих средств.

Но бизнес ведь такие возможности находит - объем заимствований российских компаний за рубежом, и без того огромный, продолжает расти. И не очень понятно, почему хотя бы часть этого потока нельзя переориентировать на избыточные валютные ресурсы страны, которые дают очень малую отдачу.

- Судя по последним событиям, правительство и Банк России в 2007 году не намерены отступать от своих традиционных принципов кредитно-денежной политики. Можно ли прогнозировать, как это отразится на состоянии экономики через год?

- Корректный ответ на этот вопрос возможен только после проведения соответствующих глубоких исследований. Но что мне представляется несомненным в любом случае - это то, что, проводя такую линию, мы искусственно сдерживаем реализацию тех возможностей, которые есть у страны, и усиливаем многие проблемы, которые можно было бы смягчить.

Мне кажется, что ситуация может быть существенно улучшена, в том числе в отношении реального курса рубля. Используя те механизмы, о которых мы говорили, можно стремиться сохранить его на нынешнем уровне.

А сейчас ситуация парадоксальная - мы умудрились даже 'раскрасить' доллар. То есть те доллары, которые уже в стране, - они 'плохие', потому что потенциально вызывают инфляцию. В то же время те доллары, которые приходят извне на инвестиции, при крупных выпусках IPO, - это 'хорошие' доллары. Но это же нелепость. Это один из парадоксов, связанных с той неполной системой мер, которые реализуются правительством и Центробанком.

Хотя справедливости ради надо сказать, что в позиции финансового блока некоторые подвижки происходили и происходят сейчас. Вначале отрицалась любая возможность использования валютных резервов. Затем согласились, что можно погашать внешние долги - я не говорю о том, насколько это эффективно, но это по крайней мере лучше, чем если бы деньги просто лежали. Потом согласились, что можно создавать механизмы вложения этих средств за рубежом - примерно так же действовали в 70-х годах арабские страны.

Осталось сделать важный шаг - признать имеющиеся возможности и начать их реализовывать для ускорения собственного экономического роста, решения социальных вопросов, модернизации экономики. Причем такими способами, которые являются абсолютно корректными с макроэкономической точки зрения.

"Независимая газета" от 24.11.2006

Стенографический отчет о заседании Совета при Президенте Российской Федерации по науке, технологиям и образованию

Зеленоград, НИИМЭ и завод 'Микрон'

17 октября 2006 г.

В.ПУТИН: Добрый день, уважаемые коллеги, члены Совета!

Сегодня здесь, в Зеленограде, - думаю, многие из Вас раньше познакомились - я раньше здесь был и сегодня еще раз познакомился с работой предприятия 'Микрон'. Здесь организовано современное инновационное производство. Не скрою, было приятно посмотреть. Часто видел подобное за границей, а сегодня убедился, что и у нас наконец начали делать вещи, которые являются передовыми в мире, которые являются достаточно высококапиталоемкими, непростыми для организации работы, требующими большой квалификации. И все это есть, все это эффективно наращивается, все это функционирует.

Наше выездное заседание посвящено именно тому комплексу вопросов, на который мы здесь сегодня смогли посмотреть, с которым смогли познакомиться. Фактически речь пойдет об интеграции возможностей образования, науки и бизнеса для целей технологического перевооружения национальной экономики.

Напомню, что в Послании этого года очень подробно говорилось о проблемах инновационного развития и давно назревшего перевооружения промышленности. Ситуация здесь была и продолжает оставаться острой, несмотря на то, что многое уже сделано.

Уровень инновационной активности российских предприятий, к сожалению, все-таки оставляет желать лучшего. Так, на исследования и разработки они в среднем расходуют менее одного процента стоимости выпускаемой продукции.

По-прежнему на НИОКР и науку в целом главным образом идут бюджетные деньги, тогда как в большинстве государств ситуация прямо противоположная: там первую скрипку в финансировании исследований играет негосударственный сектор.

Показательна и структура затрат отечественных компаний на инновации. У нас прежде всего приобретаются не технологии, а машины и оборудование, что составляет 60процентов затрат. И приобретаются они исходя из принципа так называемой текущей достаточности на краткосрочную перспективу. Закупается, как правило, морально устаревшее оборудование, техника предыдущих поколений. На новые же технологии, лицензии и патенты тратится меньше двух процентов средств. Это не имеет отношения к Зеленограду и к тому, что я сейчас видел - здесь как раз, слава Богу, наоборот. Здесь как раз государственного участия почти нет, нет или очень мало государственных заказов, все делается за собственные средства. Но я сейчас говорю об общей картине, которую мы наблюдаем в экономике.

В этой связи хотел бы отметить важный момент. Сегодня экономическая ситуация в России принципиально иная, чем была еще несколько лет назад. У нас появились сильные конкурентоспособные предприятия и финансовые группы мирового уровня. По объему инвестиций Россия выходит на одно из ведущих мест в мире.

Прорабатывается целый ряд крупных инфраструктурных и инвестиционных проектов. Реализуются программы технико-технологического перевооружения предприятий - и прежде всего в электроэнергетике, нефтегазовом комплексе, на транспорте, в оборонно-промышленных отраслях.

Полагаю, что в этой ситуации мы должны создать все политические, экономические, административные условия, чтобы такой громадный инновационный, инвестиционный потенциал в конечном итоге конвертировался в технологическое обновление отечественной промышленности.

Какие организационно-правовые меры надо принять для массового роста инноваций? И что пока мешает достичь здесь действительно прорывных изменений?

Думаю, было бы ошибочно обвинять наш бизнес в консерватизме и недальновидности, равно как и сетовать на недостатки одной лишь отечественной науки.

В предпринимательской среде пока не так широко, как хотелось бы, это действительно нужно признать, распространена так называемая инновационная психология. Но с другой стороны, даже при самом большом стремлении к инновациям бизнесу в нашей стране подчас некуда идти со своими деньгами. Нет налаженных центров поставки научной информации, отсутствует и комплексная система организации прикладных исследований, трансферта технологий.

При этом налоговая система все еще не стимулирует производство с высокой добавленной стоимостью. Льготы для НИОКР практически отсутствуют. Правда, сейчас идут предложения, и в Думе кое-что находится, внедряются новые механизмы в [технико-внедренческих] зонах. Между тем пока это в полную меру не заработало.

Очевидно, что мы имеем дело с системной проблемой, с разрывом единого инновационного цикла - от подготовки кадров для исследовательской деятельности до внедрения в производство новых технологий. Наука, образование и промышленность в значительной степени развиваются у нас сами по себе. И такая отчужденность ведет к размыванию конкурентного потенциала каждой из этих сфер.

Представители ведущих вузов страны у нас много говорили о необходимости выделить несколько крупнейших вызов, придать им особый статус. В Правительстве есть разные мнения по этому поводу, есть за и против. Между тем в некоторых весьма развитых странах такие решения принимаются. Но один из критериев - это участие того или иного вуза в научной работе, наличие так называемых кластеров. То есть там просто на старом бренде не выедешь.

Хотел бы отметить: чтобы мотивировать бизнес к инновациям, необходимо создавать адекватные правовые, экономические, налоговые механизмы, всячески содействовать развитию инновационной инфраструктуры.

Известно, что развитые страны мира осуществляют научно-исследовательскую деятельность в университетских центрах и в проектных лабораториях, специально созданных для решения задач технологического прорыва. И здесь партнерствуют не только бизнес и государство, но и особым образом взаимодействуют наука и образование.

Полагаю, что нам нужна серьезная ревизия системы финансирования и организации исследований. К примеру, в общем объеме исследований, ведущихся в России, доля российских университетов не превышает сейчас четырех процентов.

Нужны кардинальные изменения в организации экспертиз и распределения грантов, нужна реальная оценка сегодняшнего состояния кадрового потенциала.

И мы с вами понимаем, почему так произошло. Почему? Юрий Сергеевич [Осипов] и его коллеги по Академии знают. Государство концентрировало ресурсы в Академии и академических институтах, которые главным образом работали на 'оборонку', а 'оборонке' не нужны были серии - немножко производили, в небольшом количестве. Только вот сейчас коллеги, которые меня знакомили с предприятием ['Микрон'], рассказывали. Я им говорю: 'Оборонка' у вас все съест'. - 'Нет, 'оборонка' возьмет всего немножко'. Нужно серийное производство. Для этого нужно, чтобы продукция была востребована экономикой. Нужно осваивать рынки и завоевывать внутренний рынок.

Необходимы эффективные механизмы софинансирования бизнесом и государством новых лабораторий и исследовательских центров, работающих на ключевых направлениях технологического развития.

Эксперты полагают, что налоговые преференции для участников инновационной цепочки нужны. И, видимо, речь должна идти не только об отдельных льготах для НИОКР - необходимы такие подходы в налоговой политике, которые бы в целом стимулировали инновационную деятельность. Имею в виду систему взимания косвенных налогов. Только сейчас разговаривал с Министром финансов по этому вопросу, там прорабатываются эти проблемы, но нужно эффективнее внедрять.

Необходимо дальнейшее реформирование единого социального налога. Эти вопросы в ближайшее время необходимо детально проработать, довести до конца.

Подчеркну: здесь нужны абсолютно прозрачные модели, исключающие всякого рода 'серые' схемы ухода от налогов под видом инновационной деятельности.

Далее. Все еще не получили достаточного развития институты венчурного финансирования. И сейчас надо определиться с критериями участия государства в финансировании рискованных и инновационных проектов. Однако в перспективе венчурные фонды следует формировать преимущественно на основе частных инвестиций.

Просил бы представителей бизнес-сообщества подробнее рассказать о том, что именно сдерживает становление современных финансово-экономических структур, обслуживающих инновационную среду.

И, наконец, еще одна проблема, о которой говорили неоднократно, - это качество и содержание образования. Пока еще сохраняется большой разрыв в связи учебных заведений с предприятиями и научными организациями. Стало проблемой организовать даже обычную производственную практику.

При этом само бизнес-сообщество тоже слабо подает сигналы образовательной среде, не выдвигает реальный запрос на инновационное обновление профессиональных образовательных стандартов.

Подчеркну: программы и методы подготовки, состояние материальной базы учебных заведений должны в полной мере соответствовать требованиям инновационной экономики и перспективам ее развития, и это огромное поле для совместной работы государства, бизнеса и научно-образовательного сообщества.

Уважаемые коллеги! Сегодня мы должны обменяемся мнениями по обозначенным проблемам. И рассчитываю, что по итогам выйдем на серьезные конкретные решения.

Благодарю вас за внимание и передаю слово вице-президенту Российской академии наук Александру Дмитриевичу Некипелову. Пожалуйста, Александр Дмитриевич.

А.НЕКИПЕЛОВ: Спасибо большое.

Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Глубокоуважаемые члены Совета и участники заседания!

В своем выступлении я постараюсь, не вдаваясь в детали, остановиться на принципиальных, как мне кажется, вопросах партнерства науки, образования и бизнеса в реализации курса государства на технологическое перевооружение.

В общем-то все согласны с тем, что существует серьезная институциональная составляющая у этой проблемы. Причем сама проблема характерна не только для стран с нарождающейся рыночной экономикой, но и для развитых государств. Знаниям в силу их природы крайне сложно придать форму свободно обращающегося на рынке товара. Серьезные провалы рынка наблюдаются и в сфере образовательных услуг. Именно поэтому в течение всей истории человечества шел поиск оптимальных форм взаимодействия науки. образования, производства, он продолжается и сегодня. Но, разумеется, многие решения были найдены, они подтвердили свою значимость и должны использоваться и используются в российской экономике. Мало кто, в частности, сомневается в важности отработки правовых механизмов, определяющих собственность на пригодные к практической реализации результаты научно-технической деятельности, ведь именно таким путем удается искусственно создать условия для их вовлечения в коммерческий оборот. В этом отношении у нас уже многое сделано и более или менее ясно, что предстоит делать. Поэтому основная тяжесть проблемы, как представляется, смещается здесь из правотворческой сферы в области правоприменения и, что крайне важно, в воспитание в обществе уважения к интеллектуальной собственности.

Конечно, у нас очень слабо развита финансовая инфраструктура, позволяющая абсорбировать риски, связанные с инновациями. Однако и здесь проблема секрета не представляет. Более того, намечены важные шаги, в частности, направленные на формирование в стране системы венчурного финансирования. Владимир Владимирович только что касался этой проблемы.

Есть осознание важности формирования мощных образовательных научно-производственных кластеров в нашей экономике. Хотя работы и здесь непочатый край, принимаемые решения в отношении наукоградов, особых экономических зон, технопарков, в общем, вызывают оптимизм.

Иными словами, сектор согласия по институциональной проблематике, касающейся формирования благоприятной среды для инновационной деятельности, сегодня весьма широк. Но есть и области, где разногласия весьма существенные, и я хотел бы об этом сказать.

Очень острая дискуссия в течение уже многих лет идет вокруг вопроса о том, как должны быть организованы фундаментальные исследования в нашей стране. При этом академическая форма организации науки рассматривается нередко как анахронизм, доставшийся нам, как почему-то утверждается, от сталинской эпохи. Конечно, мировой опыт свидетельствует о многообразии организационных форм, пригодных для проведения поисковых исследований. Одной из них и является исторически сложившая в России модель Академии наук. Эта модель полностью соответствует природе данного вида деятельности, поскольку минимизирует опасность волюнтаристских решений при определении перспективных направлений научного поиска.

Нет ничего противоестественного и в принципе финансирования Академии. В теории он называется финансированием на расстоянии вытянутой руки. Правда, нельзя не отметить, что практика реализации этого принципа у нас пока еще весьма далека от идеала, степень регламентации бюджетных расходов столь велика, что связывает государственные академии буквально по рукам и ногам, не дает возможности своевременно решать многие назревшие вопросы. Однако о жизненности самого принципа финансирования на расстоянии вытянутой руки свидетельствует и следующий факт.

Совсем недавно Евросоюз, стремясь положить конец прогрессирующему отставанию от Соединенных Штатов в научно-технической области, создал из выдающихся ученых специальный совет, которому поручено распределять средства, выделяемые на фундаментальные исследования.

Удивляет также искренняя убежденность некоторых наших коллег в том, что у всех проблем есть простые решения. Сейчас зачастую в качестве панацеи на все случаи жизни рассматривается так называемое финансирование, ориентированное на результат. Любую разумную идею, как известно, легко превратить в ее противоположность. В данном случае речь идет о следующем. В тех видах деятельности, где есть возможность однозначно измерять желаемый результат, применение такого метода финансирования абсолютно оправдано. Однако проблема в том, что немало и таких видов деятельности, где либо результат не может быть измерен, например, научное открытие, либо он имеет многомерный характер. В последнем случае делается попытка увязать часто финансирование с системой показателей, но она приводит только к одному - начинается работа на показатели, а не на результат. Странно, что не все еще пока сделали этот очевидный вывод из нашего советского прошлого.

Точно так же нельзя не видеть и следующего. Наивная вера во всесилие конкурсных процедур при применении к сферам деятельности, результат которых не может быть однозначно формализован, сплошь и рядом приводит к тому, что сейчас стало принято называть распиливанием бюджетных средств.

Известно, что одной из причин низкой интенсивности инновационных процессов в российской экономике является заметная деградация сектора прикладной науки в ходе социально-экономической трансформации. Нет никакого сомнения в том, что для преодоления такого положения дел следует создавать благоприятные условия для развития корпоративной науки, использовать возможности государственных научных центров.

Но, как нам кажется, в Академии наук было бы странно игнорировать инновационный потенциал и академической науки, то есть того сектора, который вышел из процесса радикальных реформ с наименьшими потерями. Тем не менее наши предложения по формированию инновационно-коммерческого сектора Российской академии наук, призванного служить своеобразным интерфейсом между академической наукой и бизнесом, просто игнорируются уже в течение нескольких лет.

У проблемы формирования эффективной инновационной системы наряду с институциональными имеется иной очень важный аспект. Назову его стратегическим. Он связан с определением долгосрочных целей в отношении развития науки, образования и бизнеса. В конечном счете речь идет о наших предпочтениях в отношении будущего образа страны, ее месте в мировом сообществе нации.

В современном мире представлены различные национальные модели экономического развития. Даже среди передовых, с точки зрения душевых размеров валового внутреннего продукта государств немало таких, у которых отсутствует развитый научный комплекс, находящееся на пике современных достижений производства, система образования нередко подчинена обслуживанию весьма эффективно функционирующей по коммерческим критериям, но не имеющей претензии на мировое технологическое лидерство экономики. Имеются страны, завоевавшие ведущие позиции в узком диапазоне производства и обладающие научно-техническим и образовательным потенциалом, соответствующим потребностям последнего. И лишь читанное число субъектов мировой экономики позволяет себе роскошь содержания комплексной фундаментальной науки, ставя перед собой задачу обеспечения долгосрочного лидерства по важнейшим направлениям научно-технического прогресса.

Мне кажется, что в России стратегический выбор сделан: создание экономики, в перспективе играющей одну из ведущих ролей в мировом научном и технологическом развитии. Разумеется, эта задача не должна, да и не может решаться на автаркической основе. Вопрос стоит не об игнорировании складывающихся в мире инновационных цепочек, а о включении в них на достойных, я бы сказал - лидерских, условиях.

В материальном плане для реализации таких амбициозных целей необходимо наличие развитой по всему спектру фундаментальной науки, серьезной базы прикладной науки и опытно-конструкторских разработок, адаптированной к потребностям экономики, современных высокотехнологических производств, эффективной системы образования, ориентированной на нужды и производства, и науки.

Вместе с тем анализ, как мне кажется, показывает, что финансовые потоки в современной российской экономике не соответствуют упомянутому стратегическому выбору. Внутренние затраты на исследования и разработки составили в 2005 году 231 млрд рублей, чуть меньше, что меньше половины от уровня 1990 года. Доля затрат на исследования и разработки в валовом внутреннем продукте в 2005 году была чуть больше одного процента, тогда как в 90-м она была чуть больше двух процентов. По абсолютным затратам на науку Россия в 7 раз уступает Японии и в 17,5 - Соединенным Штатам.

Я не буду больше приводить цифры, тем более Владимир Владимирович подробно осветил вопрос о том, что у нас доля бюджетных расходов имеет такое гипертрофированное значение, более того, надо сказать, что в последние годы она возрастала.

Такая ситуация с расходами на НИОКР в частном секторе связана не столько со слабостью нашей финансовой системы, сколько с тем, что основная часть современных производств не может на равных конкурировать за ресурсы с предприятиями топливно-энергетического комплекса. В российской экономике сегодня, к сожалению, отсутствуют стимулы для перетока средств в высокотехнологичные отрасли.

Какие выводы, как мне кажется, можно из всего этого сделать? Как это ни странно, я бы начал со следующего утверждения. Необходимо наконец завершить, здесь много уже сделано, процесс создания эффективного механизма изъятия природной ренты, то есть такого механизма, который учитывает разницу в качестве и степени освоения месторождений. Решение этой задачи сегодня важно не столько с точки зрения фискальных соображений, сколько с позиций выравнивания условий хозяйственной деятельности между топливно-сырьевой сферой и другими отраслями экономики.

В современной российской экономической системе практически отсутствуют меры экономического, налогового, тарифного стимулирования нововведений в промышленности, восстановления и развития высокотехнологичных производств. Такие меры должны быть приняты, и Владимир Владимирович только что об этом достаточно подробно говорил. Я хотел бы только добавить, что в процессе работы над докладом возникли такие конкретные предложения на этот счет. Предоставить право налогоплательщикам списывать расходы на НИОКР в том периоде, когда они проведены, а не только один раз в год, освободить от уплаты НДС НИОКР, выполняемые за счет внебюджетных средств, а также предусмотреть, и я здесь повторяю Вас, Владимир Владимирович, в налоговом законодательстве меры по формированию благоприятных налоговых условий по взиманию единого социального налога и других косвенных налогов. И оптимизм, надо сказать, в этом отношении внушает и важные подвижки по этому вопросу в позиции Минфина, которые появились в последнее время.

Дефицит ресурсов в высокотехнологичных отраслях может, на мой взгляд, и должен быть уменьшен за счет создания системы кредитования сугубо на коммерческих основах, импорта современного оборудования и технологий на цели модернизации производства. Валютные средства для соответствующего государственного финансового института, действующего в тесном контакте с бизнес-сообществом, должны были бы поступать из Стабилизационного фонда. Не приходится сомневаться в том, что получившие возможность обновить свою материальную базу предприятия будут в дальнейшем играть активную роль в инновационном процессе.

Сегодня значение механизмов частно-государственного партнерства в инновационно-образовательной сфере вполне осознано, изучен имеющийся в мире опыт. Есть, следовательно, все основания надеяться на то, что соответствующие формы взаимодействия вскоре займут подобающее место и в нашей экономике. Разумеется, частно-государственное партнерство - это улица с двусторонним движением, и многое будет зависеть от того, сколь активно бизнес-сообщество включится в реализацию нового курса.

Объем частных инвестиций в инновационную деятельность, конечно, должен быстро увеличиваться. В противном случае российскому бизнесу уготована незавидная судьба в быстро глобализирующемся и модернизирующемся мире. Но и государству, если оно всерьез ставит перед собой амбициозные задачи, следует задуматься о выходе на тот относительный уровень затрат на науку и образование, который характерен для развитых государств. При этом весьма критически следует относиться к часто используемому тезису о том, что сегодня у нас отсутствуют институты, способные эффективно использовать выделяемые им ресурсы.

Дело не только в том, что подобные утверждения во многих случаях безосновательны. Например, объективный анализ показывает, что практически по всем мыслимым и немыслимым показателям эффективности, если их правильно рассчитывать, то есть сопоставлять абсолютную величину изучаемого индикатора с текущими денежными затратами, потребовавшимися для его достижения, российская фундаментальная наука является одним из мировых лидеров. И даже не в том дело, что упреки в неэффективности несправедливы по отношению к людям, чья преданность науке спасла ее для России в период, когда, казалось бы, делалось все для ее уничтожения.

По гамбургскому счету, главная проблема состоит в том, что более откладывать дело на потом невозможно просто в силу той демографической ситуации, которая сложилась к настоящему времени и в науке, и в кадровом корпусе образования тоже. Вот почему мы в Российской академии наук очень высоко оцениваем принятое Вами, Владимир Владимирович, более года тому назад решение о радикальном повышении заработной платы наших ученых в рамках системы мер, направленных на создание благоприятных условий для воспроизводства кадрового потенциала Академии. Решения именно такого масштаба нужны стране для реализации избранной стратегии развития.

И последнее. В своем выступлении я не уделил должного внимания проблемам образования. Наверняка эта тема займет важное место в дискуссии. Мне же хотелось бы снова привлечь внимание лишь к одному обстоятельству. Полагаю, крайне актуальной остается задача обеспечения должной отдачи для экономики страны от средств, инвестируемых государством в развитие бесплатного высшего образования. Слишком большой размах приобрели два неблагоприятных явления. В одном случае образование приобретается для галочки, в другом - для поиска высокооплачиваемой работы за рубежом. Нужны механизмы, обеспечивающие применение выпускниками полученных за государственный счет знаний внутри страны. Такие механизмы хорошо известны, есть опыт их применения в других странах. Вряд ли нас и дальше может устраивать нежелание решать этот вопрос в силу тех или иных реальных или мнимых препятствий, которые вытекают из действующего законодательства.

Спасибо за внимание.

В.ПУТИН: Спасибо большое, Александр Дмитриевич. Пожалуйста, Велихов Евгений Павлович.

Е.ВЕЛИХОВ: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Глубокоуважаемые коллеги!

Александр Дмитриевич рассказал о необходимых условиях для прогресса, то есть создании инновационной среды, но это недостаточные условия, нам нужен еще локомотив, который бы вытащил масштабно и в быстрые сроки, используя сегодняшние наши экономические преимущества, нашу промышленность и прежде всего решил проблему технологического перевооружения экономики.

Условия здесь: во-первых, масштаб, во-вторых, то, чтобы мы могли влиять на рынок, чтобы рынок помогал нам в этом направлении и в том, чтобы у нас была такая отрасль, в которой действительно накоплены уникальные знания.

Я просто утверждаю, что наибольшим, с моей точки зрения, потенциалом здесь обладает энергомашиностроение. Но энергомашиностроение не в смысле такого традиционного даже, силовые машины, это только часть, а в смысле того энергомашиностроения, которое сейчас рождается во всем мире. По оценкам и 'восьмерки', которая здесь была, за 30 лет нужно будет затратить примерно 16 трлн.долларов в мире на создание инфраструктуры энергетической. И кусок этого рынка мы вполне можем получить. Но где? В чем смысл всего этого? Он заключается в том, что для того, чтобы освоить такие огромные деньги и решить проблему энергобезопасности и обеспечения человечества сегодня, необходимо перейти на серийное производство энергетических систем, серийное производство платформ, каждая из которых миллиард, серийное производство заводов по ожижению газа того же (тоже порядка миллиарда), серийное производство мощнейших танкеров (по 150-200 млн кубов), но и, наконец, на серийное производство атомных электростанций. Потому что массовое внедрение атомной энергетики возможно, особенно в региональном смысле, когда речь идет о тысячах атомных электростанций. Только в том смысле, если мы перейдем на серийное производство. Мы сейчас решили первый этап - традиционное производство, но следующий шаг нам все равно придется решать - серийное производство. И вот для этого, я считаю, у нас есть волею судеб отрасль, которая, на мой взгляд, готова к этому. Это отрасль подводного атомного судостроения. Она готова, потому что она произвела огромное количество судов подводных, которые каждый по миллиард. И наконец, она показала это, в нем накоплены большие знания, и сейчас идет вопрос о модернизации этой отрасли. Если мы ее модернизуем именно под эту задачу, то мне кажется, что это и будет локомотивом нашего технологического перевооружения.

Я хочу привести пример, это, может быть, узкий, маленький пример. Вопрос стоял о проекте 'Приразломной' и создании платформы. Уникальная платформа. Я прошу показать, начать демонстрацию просто, поскольку не все видели. Я, с вашего позволения, просто покажу, что это такое. 'Приразломная' делалась именно в частно-государственном партнерстве. Частно-государственное партнерство означало 'Газпром' и атомное подводное судостроение с государственной стороны. Инвестиций со стороны государства не было, в том числе и в модернизацию завода. Это частное партнерство позволило выполнить проект (не до конца, но там ряд причин, мы в скором времени закончим, платформа будет установлена), но в то же время она позволила выжить и заводу, а это очень важно и для обороны, - вот этот завод уникальный, такого в мире нет, - и позволило в то же время выжить и научным учреждениям, потому что курчатовский институт или крыловский центр выжил только благодаря этому частному партнерству, государственных средств нам было недостаточно для того, чтобы пережить тяжелые годы смуты.

В это партнерство были включены иностранные компании 'Халибертон', 'Браун энд Рут' (мы выбрали ее потому, что она передавала нам технологии, но она не была идеологом этого партнерства). В результате создана платформа, вот вы увидите, как это делается, просто понять масштабы эти. Это платформа, в которой каждый элемент по 20 тыс. тонн, а суммарный ее вес больше 100 тыс. тонн. Вот это один из элементов, блок в сборе, а сейчас будет видно, как этот блок выезжает и как завод ухитряется передвигать, сваривать, собирать такие сложнейшие и мощнейшие сооружения.

Кстати говоря, этот блок - это прототип не только платформы, это и прототип той же самой атомной станции в сборе примерно таких масштабов, даже в будущем - термоядерной станции. Кстати, тот, кто первый подготовится к этому, тот и получит все сливки с того проекта международного термоядерного реактора, в который мы сейчас входим. Вот как этот блок выезжает, как он выглядит уже за территорией завода. Но, как вы видите, он не такой уж и большой по масштабам завода. То есть этот завод действительно, а за ним и другие заводы атомного подводного судостроения, конструкторские бюро, научные учреждения, они готовы к такого рода индустриальному созданию крупных энергетических систем.

Я думаю, что этот локомотив, поскольку речь идет о каждом проекте порядка 20 млрд долларов, то этот локомотив способен действительно вытащить модернизацию, способен подтянуть нашу прикладную науку, проектирование и технологии, подтянуть в целом и фундаментальную науку. Дело в том, что не только технологии, вот эта, например, технология сварки уникальная, которая есть только в России, подводная сварка такого рода жаропрочной стали - это то, что сделано 'Прометеем', и, вы знаете, недавно премию он получил Государственную. Но за этим потянутся и информационные технологии, потому что проектирование таких сооружений, в конце концов, это проектирование начинается с атомарного уровня, мы начинаем на атомарном уровне, потому что в процессе эксплуатации этих сооружений под действием нейтронов и так далее сооружения живут. Нам нужно с самого начала понять, как это происходит. И сегодня создание крупных кластеров, супервычислительных машин - это то, что требуется для этого, абсолютно требуется. Потому что, вообще говоря, полностью смоделировать эти установки - вот везет верхнее строение, которое нужно поставить на эту платформу, оно весит порядка 20-30 тыс. тонн. Это рутинная работа для завода - устанавливать, собирать, это все можно делать серийно. И это то знание, которое сегодня есть у нас. Я еще утверждаю и другое, что, вообще говоря, в полном объеме такого знания ни у кого сегодня нет. Поэтому здесь у нас есть база для старта.

Что нам здесь по-настоящему нужно? Нужно, во-первых, восстановить это частно-государственное партнерство, которое было потеряно по ряду субъективных причин в прошлом, прежде всего на таких проектах, как Штокман, потому что привлечение нашей промышленности наших конструкторских бюро и научных учреждений к проектированию на стратегическом уровне с самого начала необходимо, иначе вся эта деятельность 'уплывет' в другие страны: норвежцы готовы, и весь мир готов перехватить, потому что действительно огромный рынок. Значит, прежде всего восстановление партнерства. И затем я, конечно, полностью согласен с тем, что сегодня сам по себе частный бизнес, даже самый уважаемый, даже такие компании, как 'Газпром', они не идут на долгосрочное стратегическое планирование. Это должно быть организовано государством. Например, сегодня есть очень интересные и важные проекты, проекты крупные: освоение Харасавейского месторождения, освоение месторождения в Карском море, которые требуют создания комплексов по сжижению, заводов, транспортируещих жидкий газ, и затем требуют создание соответствующих транспортных средств и надводных, и подводных.

Вот видите, как надвигается вот это верхнее строение, чтобы было видно - в масштаб - операции, которые рутинно производит завод. Поэтому необходимо, чтобы государство взяло на себя и функции стратегические. Надо сказать, что в военной отрасли, в оборонной сегодня эти шаги сделаны, ВПК создан. Я думаю, что здесь нужен, может быть, какой-то орган, который бы взял на себя стратегическое планирование, конечно, в партнерстве с бизнесом. Мне кажется, что это есть стратегическая линия решения этой задачи технологического вооружения экономики.

Спасибо.

Дальше еще идет эта фирма, но нужно смотреть...

В.ПУТИН: Спасибо.

Я там и в натуре видел.

Е.ВЕЛИХОВ: Там еще показаны и атомные станции ХХI века, которые ничего общего не имеют с той, которую мы строим сегодня. Это большой корабль.

В.ПУТИН: Спасибо.

Пожалуйста, Жорес Иванович. Евгений Павлович, что касается Штокмана, Вы, наверное, правы. Нужно подключать с самого начала не только иностранных партнеров, но и наши возможности.

Ж.АЛФЕРОВ: Я хотел бы поддержать то, что говорил Евгений Павлович. Я тоже недавно был на Северодвинском заводе. Этот завод, конечно, может быть центром очень мощного развития. Я его знаю с 58-го года.

Я хотел сказать следующую вещь. Тема сегодняшнего заседания чрезвычайно важна. Но в том числе и цивилизованный бизнес, на самом деле, везде крупных вложений в перспективные научные исследования нигде не делает. Мне недавно приходилось довольно детально знакомиться с развитием научных исследований и разработок в Европе, поскольку Европа переживает очень сильно, что она отстает кардинально и от США, Японии и Юго-Восточной Азии.

Знакомясь с этими материалами я, например, установил, что в 20 ведущих университетах США расходы на научно-технические разработки, не на образование (а это ведущие университеты - Калтех, Беркли, и Иллинойский, и многие другие): 50-60 процентов - это федеральный бюджет, 20-30 - бюджет штатов и частные инвестиции - 15-20 процентов. Я помню, когда я знакомился с работами в Сингапуре, где очень мощная электронная промышленность, и знакомился с работами двух институтов сугубо прикладных, и оказалось, что в обоих институтах 90 процентов на прикладные исследования - это государственный бюджет, и только 10 процентов - от промышленности. Оба директора сказали мне такие слова: промышленность дает деньги на то, что ей нужно сегодня, а развитие исследований, исследований на перспективу всегда вообще, особенно в таких областях, как микроэлектроника, обеспечивает государство.

Сегодняшняя тема, я повторяю, чрезвычайно важна - партнерство науки, образования и бизнеса. При работе в европейской комиссии по материалам мы предложили создавать так называемые виртуальные лаборатории, которые нацелены на решение совершенно конкретных задач, и представляют собой лаборатории из университетов, из государственных групп, из частного бизнеса, нацеленные на решение конкретных задач и для решения этих задач - мы назвали виртуальными исследовательскими центрами, на три-пять лет. Они формируются в процессе решения этой задачи, они привлекают частный бизнес, он ориентирован на конечный продукт и участвует в этом деле. И я думаю, что при том в общем фрагментарном - и у нас в России тоже очень много и университетских, и академических лабораторий. Такая система виртуальных лабораторий, нацеленная на решение совершенно конкретных задач, может быть вполне эффективной, обеспечивая тесное взаимодействие университетов, академических институтов, частного бизнеса и государственных научных центров.

Следующая чрезвычайно важная проблема, с моей точки зрения, в системе образования - это аспирантура. Сегодняшняя аспирантура нас вообще не может на самом деле устраивать, потому что сегодня - у нас и традиции давние, и прочее, - но сегодня, особенно в пограничных областях, где рождается масса новых и чрезвычайно перспективных проблем, важно, чтобы аспирантура была не только вот проведение исследований, сдача необходимого количества экзаменов, но чтобы это было большое дополнительное образование. Именно с этой целью мы и создали наш Академический физико-технологический университет, который в этом году наконец начал функционировать. И поэтому, как мне кажется, важно было бы для аспирантуры вот по таким перспективным направлениям, в общем, изменить срок обучения. Четыре года - это то, что нам нужно в этом случае, потому что для основных направлений при трехлетнем сроке обучения мы, в общем, не справимся.

Несколько слов еще по проблеме, которая, с моей точки зрения, имеет тоже очень большое значение, и связана она прежде всего с тем, что Владимир Владимирович, с моей точки зрения, совершенно правильно отметил, - это совершенно конкретный выбор направлений исследований и исследовательских проектов, ориентированный на рынок; в итоге, что мы решаем задачу в разработке перспективных проектов и вместе с тем в конечном счете будем иметь очень мощный рынок и в России, и за рубежом.

Среди работ, которые ведутся у нас и по которым мы еще по-прежнему занимаем ведущее положение в мировой науке, я имею в виду исследования по полупроводниковым гетероструктурам, за которые мне и была присуждена Нобелевская премия, можно назвать такие примеры. Солнечная энергетика на основе гетероструктур сегодня - это практически уже неограниченный рынок, поскольку там произошли очень серьезные изменения, достижение максимального КПД сегодня 35 процентов и в ближайшем будущем может быть 40, эти применения и в космосе, и наземные представляют на самом деле интегрально неограниченный рынок, подчеркиваю. И вторая, также связанная с энергетикой, - это сверхъяркие светодиоды.

Я абсолютно уверен, что когда уже не ваш покорный слуга, а многие другие будут приходить на заседания Совета при Президенте Российской Федерации по науке, освещение будет через 10-15 лет на полупроводниковых сверхярких светодиодах на гетероструктурах. И это абсолютно неограниченный рынок, поскольку на самом деле он будет давать 15-20 процентов общей экономии электроэнергии, и это произойдет. Имея хороший научно-технический задел, мы безусловно должны развивать его, в том числе и в виде тех виртуальных исследовательских центров, о которых я говорил.

Спасибо за внимание.

В.ПУТИН: Спасибо, Жорес Иванович. Александр Николаевич, бизнес будет вкладывать деньги в исследования гетероструктур?

А.ШОХИН: Я думаю, что будет. Примеры АФК 'Система', 'СИТРОНИКСа', 'Микрона' и так далее показывают, что бизнес вкладывает.

В.ПУТИН: Извините, Владимир Петрович, просто для справки, я потом дам Вам слово, еще раз, Вы мне рассказывали: скажите, сколько вы сюда вложили частных денег, я имею в виду - негосударственных? Сколько вложено в последние годы?

В.ЕВТУШЕНКОВ: Государственных пока еще здесь ничего не вложено. В последнее время 300 миллионов.

В.ПУТИН: А всего сколько в развитие центра?

В.ЕВТУШЕНКОВ: Всего трудно считать. Я думаю, за весь этот период около 500. На самом деле это не так много, по сравнению с той амбициозной задачей, которая стоит.

В.ПУТИН: Извините. Спасибо.

Пожалуйста, Александр Николаевич.

А.ШОХИН: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены Совета!

Национальную инновационную систему можно рассматривать как рынок инноваций, где есть спрос на инновации и их предложение. Спрос предъявляется бизнесом, предложение обеспечивается наукой и тесно связано с системой образования.

В настоящий момент, по мнению Российского союза промышленников и предпринимателей, большие проблемы есть и в части спроса, и в части предложения. Поэтому, говоря о конкретных предложениях по изменению существующей ситуации с инновационной активностью в экономике, нужно говорить как о мерах повышения эффективности сектора генерации знаний, так и о мерах по стимулированию спроса экономики и бизнеса на инновации. По обоим направлениям, нужно признать, Правительство в последние годы предпринимает определенные шаги, часть из этих мер была перечислена. Бизнес большинство из этих мер, безусловно, поддерживает. Среди них и создание технико-внедренческих особых экономических зон, создание сети технопарков в регионах, создание российской венчурной корпорации, уменьшение сроков возмещения затрат на НИОКР до одного года, снижение ЕСН для компаний Ай-Ти-сектора, принятие целого ряда программ по поддержке малого инновационного наукоемкого бизнеса, включающих, в частности такие меры, как софинансирование расходов предприятий на патентование.

Все эти меры уже начали реализовываться, но совсем недавно. И пока, наверное, рано говорить об их эффективности, но, безусловно, все эти меры движения в правильном направлении.

В то же время, как нам представляется, большинство из этих мер рассчитано на создание малого наукоемкого бизнеса с нуля. Это, безусловно, очень важно. Но становление инновационной экономики в этом варианте с 'Гринфилд' займет значительное время. И поэтому особо пристальное внимание сейчас, с нашей точки зрения, следовало бы уделить стимулированию инвестиций в инновациях со стороны действующих предприятий и компаний. В этой связи необходимо продолжить создание системы государственного стимулирования инновационной активности предприятий, взяв за основу хорошо известные примеры из практики целого ряда стран. И прежде всего речь идет о налоговых стимулах НИОКР и о государственной поддержке прикладных научных исследований частных компаний.

Очень отрадно было услышать, что Александр Дмитриевич в свой доклад включил наши предложения - предложения РСПП, в частности по освобождению от НДС НИОКР, выполняемых негосударственными организациями, и по возможности списания затрат на НИОКР предприятий в общем порядке, который действует для остальных расходов предприятия, то есть в том периоде, в котором эти затраты были произведены, а не в налоговом периоде, то есть один раз в год.

Кроме того, можно было бы продумать вопрос о введении приростной налоговой льготы, как это сделано в целом ряде вполне развитых и благополучных в инновационном отношении стран, когда предприятие имеет право списывать на себестоимость реальные затраты на НИОКР с некоторым повышающим коэффициентом, который зависит от динамики роста расходов на НИОКР этого предприятия. Такой процент доходит до 30 в некоторых странах.

Безусловно, эти налоговые стимулы не гарантируют сразу немедленного увеличения расходов на исследования и на инновации, но безусловно, они имеют в любом случае значение, снижая риски для предприятий от инвестиций в инновации, поскольку инновационный бизнес достаточно рискованный. Мы прекрасно понимаем, что для Министерства финансов любые льготы - это вопрос о возможности ухода от налогов, их чрезмерной оптимизации и так далее. Но тем не менее, на мой взгляд, сейчас Правительство и Минфин достаточно адекватно воспринимают ситуацию, тем более у нас, если перечислять, какие льготы есть, их очень много: это и автопром, это и Восточная Сибирь для инвестиций в энергетику, и так далее. И здесь добавление льгот инновационных не меняет самого принципа налогообложения, налоговой политики, но позволяет все-таки вывести ключевую область, а именно инновации, в режим такого ускоренного развития.

Говоря о государственной поддержке НИОКР частных компаний, можно в качестве одной из возможных мер назвать софинансирование вплоть до 50 процентов стоимости проекта, расходов частных предприятий на НИОКР, проводимых по приоритетным направлениям развития науки и технологий в партнерстве с научными организациями. Вот здесь те примеры, которые Евгений Павлович проводил и Жорес Иванович, на мой взгляд, очень важны. Не все можно НИОКРы поощрять софинансированием государственным, а те, которые входят в систему государственных приоритетов, и тогда речь пойдет действительно о поддержке локомотивов инновационного процесса. И здесь, на мой взгляд, добавить можно и нанотехнологии, и биотехнологии, и так далее.

Вообще хотелось бы сказать, что кроме инновационного процесса стоит задача технологического обновления производства. И о тех базовых схемах поддержки технологического перевооружения, которые в последнее время обсуждались, о них тоже нельзя забывать. В частности, обнуление ввозных пошлин на технологическое оборудование, аналоги которого не производятся в Российской Федерации. Как известно, порядка 800 позиций попало в постановление Правительства. Но это постановление действует только на девять месяцев, и через два месяца эти девять месяцев закончатся. И хотелось, чтобы Правительство не упустило момент, продлило соответствующий режим и, может быть, даже его расширило.

В равной степени можно говорить о дополнительных льготах инвестиционного стимулирования. В частности, бизнес давно пытается вернуть налоговую инвестиционную льготу по налогу на прибыль. Аргумент Минфина здесь понятен. Когда снижали налог на прибыль с 35 до 24 процентов, налоговая льгота инвестиционная была поглощена снижением ставки. Но крупные компании, инвестировавшие значительные средства в обновление, у них реальная эффективная ставка при 35-процентной ставке налога на прибыль была 17,5 процента. Поэтому для них еще до сих пор мы не вернулись в тот режим, который существовал на то время. Поэтому можно было бы эту тему обсуждать.

Я не соглашусь с тем предложением, которое Александр Дмитриевич высказал о том, что приоритет номер один - ренту изымать. Я бы сказал, приоритет номер один - повернуть сырьевые энергетические отрасли на инновации. Это и энергомашиностроение атомное, это и водородная энергетика, это и экологически чистые энергетические проекты, связанные с реализацией киотского процесса. Гораздо важнее найти способ целевого направления ресурсов, которые генерируются в этой отрасли, на инновации и на то, чтобы сохранить передовые рубежи в энергетике, а не просто экспортировать сырье.

Кроме поддержки спроса на инновации, бизнес в значительной степени заинтересован и в поддержке предложения инноваций. В инвестициях реальные прикладные исследовательские проекты научных организаций, о чем Вы спрашивали, Владимир Владимирович. У нас есть довольно много примеров, кроме АФК 'Система', 'СИТРОНИКС', 'Микрона' и прочих структур, которых Владимир Петрович много создал по разным направлениям. У нас есть примеры и 'Газпрома', и 'Норильского никеля', и РАО 'ЕЭС', и 'Базового элемента', и целого ряда других крупных корпораций. Но в то же время - правильно Жорес Иванович отметил, что только бизнес не в состоянии оказать решающего положительного влияния на повышение конкурентоспособности российского сектора генерации знаний, поскольку бизнес заинтересован в максимально приближенных к его нуждам прикладных исследованиях. И надо сказать, что он не может получать 'сырые' фундаментальные исследования, 'не упакованные'. И, кстати сказать, это приводит часто к тому, что даже инновационно активный бизнес зачастую не рассматривает российские научные организации как своих партнеров, а предпочитает закупать технологии и заказывать исследования за рубежом. Поэтому 'упаковка' исследований, фундаментальных исследований и доведение их до состояния, которое понятно бизнесу и к которому бизнес может проявить интерес, это зона совместной ответственности, может быть, даже большей ответственности государства. Для этого нужно заниматься и реформированием фундаментальной науки, и реформированием отраслевой, корпоративной науки. Здесь я отмечу лишь необходимость создания инфраструктуры и, прежде всего, информационной инфраструктуры, которая обеспечила бы нормальное поле для коммуникаций бизнеса и прикладной науки, о чем Вы также упомянули в своем выступлении.

Кроме того, необходимо выращивать новое поколение менеджеров в науке, способных вести диалог как с бизнесом на его языке, так и понимать, собственно, суть фундаментальных исследований, обеспечивать подстройку НИОКРов и фундаментальных исследований применительно к нуждам конкретных компаний.

Говоря о подготовке менеджеров в науке, я хотел бы проблему высшего образования затронуть чуть более полно. Без активной политики в этой сфере и бизнес рискует потерять квалифицированные кадры, особенно с учетом того демографического сдвига, о котором мы часто говорим, но и государство может потерять целое поколение ученых и специалистов по инновационному менеджменту и так далее.

Здесь у нас партнерство уже выстроилось, на мой взгляд, достаточно внятное. В частности, мы занялись формированием требований со стороны рынка труда к образовательным стандартам через формирование профессиональных стандартов. Мы им буквально несколько недель назад учредили национальное агентство развития квалификации. В попечительский совет этого агентства вошли очень уважаемые люди, как представители академического образовательного сектора, сейчас члены советов, Виктор Антонович Садовничий, Игорь Борисович Федоров и представители Правительства, бизнес-корпораций. Мы могли бы на примере деятельности этого агентства развития квалификации попытаться отладить не только механизм формирования спроса и, соответственно, образовательных программ для массовых, скажем, профессий квалифицированного труда, но и применительно к фундаментальным дисциплинам, специальностям и так далее.

Еще один вопрос, который я хотел бы затронуть, - это проблема долгосрочного технологического прогнозирования, так называемого форсайта. Грамотно проведенный такой долгосрочный технологический прогноз способен обеспечить бизнес жизненно важной информацией о рыночных перспективах развития в тех или иных областях тех или иных технологий, появление новых потребностей населения, новых продуктов, новых поколений техники. Для нас этот прогноз - основа стратегического развития, обоснования долгосрочных инвестиционных проектов.

Поэтому мы полностью поддерживаем инициативу Правительства, Министерства образования и науки по организации работы по этому направлению и готовы, со свой стороны, обеспечить участие бизнеса в этой важной работе.

Спасибо.

В.ПУТИН: Спасибо большое.

Что сделает Министерство навстречу? Пожалуйста, Андрей Александрович.

А.ФУРСЕНКО: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Сегодня в научно-технической, образовательной сферах реализуется целый ряд системных изменений. Я хотел бы остановиться, по крайней мере, на трех из них. Первое - это интеграция образования, науки и экономики, и на это направлено, в частности, усиление научной составляющей в высшей школе. Я хочу сказать, Владимир Владимирович, что по сравнению с прошлым годом в этом году финансирование науки в высшей школе увеличилось вдвое, и в следующем году, я думаю, произойдет еще одно удвоение. Это касается в том числе и финансирования через национальные проекты, научные составляющие в высшей школе. Поэтому ситуация исправляется, это происходит не в ущерб поддержке академических исследований в институтах Академии наук.

Вторая вещь, с точки зрения интеграции, - это то, что тематики НИОКРов в новой федеральной целевой программе формируются при участии, а в ряде случаев - по предложению бизнеса. То есть, когда мы определяем перспективные научные исследования, мы определяем с участием представителей бизнеса то, в чем они могут быть заинтересованы. И, естественно, это подразумевается софинансирование этих работ со стороны бизнеса.

Далее. Второе направление системных изменений - это выбор и реализация приоритетов и усиление конкурсности при их осуществлении. Я хочу сказать, что впервые в федеральной целевой программе выделено довольно серьезное направление долгосрочного технического прогнозирования. И, как уже сказал Александр Николаевич, это делается совместно с представителями бизнеса.

Наконец, третье направление - это усиление межведомственной координации. Тот же самый конкурс по поддержке инновационных программ развития вузов проходил в очень тесной взаимосвязи представителей науки, бизнеса и различных ведомств в Правительстве. Тоже важный шаг - это принятие Правительством программы координации работ по нанотехнологиям. Все эти шаги носят системный характер. С одной стороны, это очень важно, а с другой стороны, этого явно недостаточно для того, чтобы создать единую систему мер по поддержке инновационной экономики. При этом наши меры зачастую сегодня направлены не на устранение принципиальных барьеров и расшивку узких мест, а в общем все-таки главные усилия мы как бы ищем под фонарем, то, что мы более или менее понимаем, - добавить дополнительные деньги и что-то сделать для этого.

Решение каких основных задач стоит перед государством на повестке дня? Прежде всего, это комплексное развитие человеческого потенциала. Это нацеленность системы начального, среднего, высшего профессионального образования на реализацию запросов технологического сектора экономики. Совместно с бизнесом, как уже было сказано, мы занимаемся разработкой и внедрением адекватных времени образовательных стандартов, с тем чтобы обеспечить высокое качество образования, сохранив его доступность. Но главный критерий, который есть, - это востребованность тех людей, которые получили образование. На сегодняшний день, как уже сказал Александр Дмитриевич, большое количество людей, которые получают высшее профессиональное образование, идут работать не по специальности, зачастую не соответствуя той квалификации, которая есть.

Второе направление действий Правительства и государства - это создание необходимых технологий и обеспечение доступа к ним. В этой связи мы большие надежды связываем со скорейшим принятием Государственной Думой четвертой части Гражданского кодекса и реализацией его положений, связанных с использованием результатов научно-технической деятельности, полученных за счет федерального бюджета. Это старая проблема, и мы должны максимально быстро все-таки передать права на эти результаты разработчикам, с тем чтобы стимулировать их внедрение в экономику.

Наконец, третья задача - это создание адекватных институтов финансовой поддержки и внедрения в производство перспективных разработок. На наш взгляд, существует критический дефицит финансовых институтов, действующих в формировании долгосрочных проектов в сфере инновационной экономики. Венчурное финансирование не может решить все вопросы, банковские кредиты в этой сфере доступны немногим, финансирование начальных стадий осуществляется в недостаточном объеме. Кроме того, как было сказано, есть потребность в косвенной финансовой поддержке. В этой связи мы считаем принципиально важным перейти с 2008 года к единовременному списанию затрат компаний на НИОКРы, к использованию приростной налоговой льготы, налоговых льгот в объеме 40-50 процентов от прироста затрат компаний на НИОКРы за определенный период, к налоговым каникулам для малых предприятий, выпускающих высокотехнологичную продукцию, введению льготы по уплате НДС организациям, выполняющим НИОКР по заказам хозяйствующих субъектов (сегодня действуют льготы только для научных и образовательных учреждений), освобождению от налога на прибыль малых инновационных и научных предприятий в первые пять лет с момента их создания. Я хочу сказать, что сегодня Минфином сделан очень важный первый шаг. Действительно, предложены определенные льготы. С нашей точки зрения, они недостаточны и надо их расширять.

С другой стороны, никакие финансовые инструменты не дадут результата без новых рынков высокотехнологичной продукции. И в этой связи предлагается усилить роль стандартов в стимулировании технологического спроса. Вот два конкретных примера. Тут уже приводились конкретные примеры - и еще два, каким образом можно, в общем не привлекая дополнительных средств, довольно существенно расширить высокотехнологичный сектор экономики.

Первое. В институте Энгельгардта в результате работ запатентована, внедрена в медицинскую практику диагностика с помощью биочипов. Немножко цифр. Традиционные методы анализа для обнаружения штаммов бактерий, вызывающих туберкулез, требуют от 30 до 60 дней. Стоимость одного дня пребывания в стационаре без учета лекарств - 1000 рублей. Разработанная и налаженная для широкого производства эта система позволяет определить лекарственную устойчивость менее чем за сутки. Стоимость этого определения - 700 рублей. То есть только напрямую за счет экономии времени нахождения людей в больницах за счет того, что их с самого начала начинают лечить правильными лекарствами, экономятся существенные деньги. Но, что не менее важно, сохраняются жизни. Причем речь может идти не только о туберкулезе - речь идет об онкологии, речь идет о сосудистых заболеваниях и так далее.

При этом я хочу сказать, что введение порядка диспансеризации населения страны и выделение необходимых средств, которые существенно меньше, чем те деньги, которые тратятся на лечение, позволяет обеспечить долгосрочный спрос, а все остальные вопросы бизнес решит сам. Бизнес не требует инвестиций, он просто хочет знать, что есть долгосрочный спрос, причем оплаченный спрос.

Другая сфера применения - энергетика. Уже в двух словах об этом Жорес Иванович сказал. Разработанные для жилищно-коммунального хозяйства мощные полупроводниковые светильники характеризуются в 5-7 раз меньшим потреблением и в 15-20 раз большим сроком службы по сравнению с традиционными источниками света. Инвестиционный проект по производству полупроводниковых светильников с объемом годового выпуска 4,5 млн штук предусматривает инвестиции в размере 5 млрд рублей. При этом экономия установленной мощности от применения светильников, выпускаемых за период 10 лет, составит 2 гигаватта, это 18 газотурбинных электростанций мощностью 110 мегаватт.

Сегодня все разговоры об электроэнергии ориентированы только на одно - давайте создавать новые мощности. По данным РАО 'ЕЭС', стоимость строительства такого количества электростанций - 35 млрд рублей, то есть конкуренция идет между пятью миллиардами рублей инвестиций в организацию разработки и серийного производства полупроводниковых светильников или 35 млрд рублей - на создание новых электростанций. Я не говорю о том, что тратятся невозобновляемые ресурсы, о том, что ухудшается экология, и так далее, и тому подобное. При этом главным сдерживающим фактором и здесь является несформированность рынка. Спрос на такие приборы, заинтересованность бизнеса могут быть обеспечены начальными инвестициями взамен общественного освещения в системе ЖКХ. Причем я хочу подчеркнуть, не непосредственно в производство, а в создание спроса, что гораздо существенно дешевле строительства новых станций. И в этом вопросе главный акцент делается на формирование долгосрочного рынка продукции. В обоих перечисленных примерах государство не за счет увеличения затрат, а путем их эффективного перераспределения, причем существенной экономии, может способствовать запуску высокорентабельных производств, позволяющих улучшить качество жизни населения страны.

Конечно, эти меры будут в полной степени востребованы, но только при одном условии - при создании реальной конкуренции и заинтересованности промышленности в снижении издержек. Никакой монополист идти на какие бы то ни было риски не будет. То есть необходимо создать условия, при которых нефтяным компаниям будет выгодно внедрять катализаторы нового поколения, которые, кстати, разрабатываются в России достаточно успешно. Энергетические компании будут искать передовые энергосберегающие технологии и многое другое.

Я перечислил несколько конкретных мер, которые мы считаем принципиально важными. Но эти меры должны лечь на систему существенного развития конкурентности, что мы ждем, в общем, от наших макроэкономических ведомств.

Спасибо.

В.ПУТИН: Спасибо, Андрей Александрович.

Пожалуйста, Федоров Игорь Борисович.

И.ФЕДОРОВ: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Глубокоуважаемые коллеги!

Я бы хотел сказать о некоторых проблемах подготовки кадров для инновационной экономики. Причем я буду ссылаться в основном на примеры из инженерного образования, эта область мне ближе. И, потом, инженер - не последняя фигура в инновационном процессе.

Проблемы подготовки кадров должны решаться на всех этапах подготовки специалистов, начиная от школы, и далее в его профессиональной деятельности. Эти специалисты, в отличие от чистых ученых, должны быть хорошо подготовлены не только в области высоких технологий, но и быть людьми инициативными, обладающими чувством нового, с предпринимательской жилкой. Эти люди очень часто проявляются еще на этапе школьного обучения. И задача вузов состоит в том, чтобы найти таких людей и поддержать их.

Задачу их поиска и отбора хорошо решают профильные программы и конкурсы, одним из примеров которых назову всероссийскую инженерную программу 'Шаг в будущее', проводимую МГТУ имени Баумана в течение уже 15 лет среди школьников 80 регионов России и в которой участвуют около 150 тыс. школьников. Конечно, дело это недешевое, финансируют эту программу и принимают в ней участие, кроме учредителей, такие представители крупного бизнеса, как АФК 'Система', 'Мобильные ТелеСистемы', а также Сбербанк России. Каждый год в вузы страны приходят победители и просто участники программы инициативные, познавшие вкус творчества, с навыками самостоятельной работы, с готовностью развивать свои идеи.

Наша многолетняя практика проведения программы 'Шаг в будущее' показывает высокую эффективность таких программ, которые наряду с олимпиадами надо всемерно поддерживать.

Что касается обучения в вузе, то здесь необходимо воспитывать как проблемно-ориентированных менеджеров на специальных факультетах, курсах, в безнес-школах, так и улучшать подготовку всех студентов по современной экономике, включающей вопросы инновационной деятельности.

В модернизации образовательных программ вузов заметную роль начинает играть собственный практический опыт участия вузов в организации деятельности вместе с бизнесом различных инновационно-технологических структур, центров трансферотехнологий, бизнес-инкубаторов, в том числе действующих на базе вузов (их сейчас порядка 60), технопарков и, наконец, особых технико-внедренческих зон. Процесс создания таких структур сейчас ускоряется. При их создании желательно учитывать приоритеты в развитии науки и техники и особо поддерживать те структуры, например на этапе венчурного финансирования, которые связаны с созданием прорывных технологий и новейшей техники.

Серьезный импульс в ускорении перехода высшего профессионального образования к совершенствованию подготовки кадров в интересах развития инновационной экономики страны придает реализация инновационных образовательных программ, выполняемых сегодня вузами в рамках приоритетного национального проекта 'Образование'. Практически все 17 победителей первого конкурса включили в свои программы мероприятия, направленные именно на подготовку специалистов, способных реализовывать свои знания в условиях инновационной экономики.

В последнее время получают развитие корпоративные университеты, ориентированные при поддержке бизнеса на подготовку кадров для инновационной экономики. Примером такой подготовки может служить корпоративный университет МГУ-'Система', готовящий кадры для АФК 'Система', строящий свою деятельность на основе инновационных знаний. Сотрудничество с одной из ведущих фирм дает уникальную возможность сочетать обучение на основе фундаментальных знаний, полученных в университете, с практическим опытом работы в области инноваций.

Одними из самых активных участников инновационных процессов в вузе являются аспиранты, люди, хорошо подготовленные как специалисты и часто имеющие продукт, который может быть включен в инновационный процесс. Но здесь есть один сдерживающий фактор. Речь идет о том, что мало число защит диссертаций по инженерным специальностям, а в срок защищается небольшой процент аспирантов, значительно более низкий, чем по гуманитарным направлениям. Цифры такие можно привести: по инженерным направлениям в срок защищается 10-12 процентов, по гуманитарным направлениям - больше 60.

Основные причины задержек защит по инженерным специальностям - необходимость проведения эксперимента, часто связанного с созданием сложных и дорогих экспериментальных стендов, что особенно сложно в нынешних условиях.

И, во-вторых, обязательное внедрение на предприятиях результатов диссертации, что также требует немало времени. Давно уже высказывается мысль о необходимости увеличения срока аспирантуры по инженерным специальностям до четырех лет (Жорес Иванович уже сегодня говорил), конечно, при условии строгого контроля за их работой со стороны аттестационных комиссий. Это приведет к повышению качества диссертации и привлекательности инженерной аспирантуры для молодежи. И это, что важно отметить, будет способствовать существенному увеличению инженерного продукта, пригодного для последующей продажи через инновационные схемы, и повышению активности аспирантов в инновационном процессе.

Еще об одной проблеме, связанной с подготовкой кадров. В последнее время вопросы подготовки кадров для экономики страны широко обсуждаются с работодателями, с представителями бизнеса. Дискуссии проходят по проблемам структуры подготовки специалистов, то есть структуры, а также по вопросу, какие знания должен получить выпускник вуза. При этом не всегда до сих пор удавалось найти взаимопонимание проблем и сформировать общую платформу, на которой эти проблемы следует решать. Известно, что есть государственные образовательные стандарты. И мы просим бизнес-сообщество, Александр Николаевич уже говорил в свою очередь, разработать государственные и профессиональные стандарты, в которых будут сформированы перечни знаний и компетенций, которыми должны обладать выпускники вузов. Стандарты образовательные и профессиональные должны обсуждаться совместно и образовательным сообществом, и бизнес-сообществом.

И еще об одном. Подготовка кадров в вузах осложнена тем, что сами вузы, являясь мощным научным источником для инноваций, не могут непосредственно участвовать в инновационном процессе. В соответствии с Гражданским кодексом у государственных учреждений отсутствует право самостоятельного распоряжения результатами научно-технической деятельности, интеллектуальной собственностью в виде изобретений, полезных моделей, промышленных образцов, программ для ЭВМ, топологий интегральных микросхем. Они не могут: они государственные учреждения, то есть государственные вузы не могут самостоятельно продавать лицензии, учреждать малые инновационные предприятия. Чтобы исправить положение, необходимо внести соответствующие поправки в Гражданский кодекс и бюджетное законодательство. Это, по нашему мнению, существенно оживит весь инновационный процесс в стране, так как позволит полнее использовать потенциал вузовской науки.

Спасибо за внимание.

В.ПУТИН: Благодарю Вас, Игорь Борисович.

Пожалуйста, Федосов Евгений Александрович.

Е.ФЕДОСОВ: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

К сожалению, как здесь уже было сказано, Россия в настоящий момент производит очень малый объем наукоемкого продукта, который был бы привлекательным для инвестиций ввиду малой конкурентности этого продукта. Только разработка и производство вооружения велись всегда в конкурентной среде. Требования выполнения боевой эффективности по отношению к вооружению вероятного противника, по существу, это требование обеспечения конкуренции. Поэтому Россия устойчиво держит свое присутствие на мировом рынке вооружения.

Современные зарубежные корпорации, производящие наукоемкую финишную продукцию, являются чаще всего транснациональными компаниями крупного бизнеса с широко развитой системой международной кооперации. В составе корпорации присутствуют научные структуры, проектные, конструкторские, испытательные структуры и сборочное производство, структуры маркетинга и послепродажного обслуживания. Разработка же и производство отдельных комплектующих агрегатов и компонентов, а также ряд технологических процессов выведены в сферу среднего и малого бизнеса. Таким образом, на рынке наукоемкого продукта России противостоит крупный транснациональный бизнес, тесно скооперированный с ним малый и средний бизнес, который, как правило, создает неограниченный демпинг, поддержанный всей мощью своего государства.

Как здесь было сказано, в России существует государственный сектор науки в составе институтов Российской академии наук, научных структур государственных университетов и вузов и государственных научных центров. Параллельно в промышленности зарождаются структуры корпоративной науки на базе опытно-конструкторских и технологических бюро, а также заводских лабораторий.

Государственный сектор науки и корпоративный сектор связаны между собой единой научной базой и технологической культурой, но ориентированы на различные конечные цели. Государство отвечает за оборонную технологическую безопасность, безопасность жизни людей, среды их обитания. Поэтому государственный сектор науки прежде всего ориентирован на обеспечение безопасности государства в глобальном смысле. Корпоративный сектор науки ориентирован на обеспечение конкурентности товара на мировом рынке с целью сохранения доходов и экономического развития корпораций.

Чтобы развить корпорационные связи государственного сектора науки Российской Федерации и предпринимательского сектора в условиях потери конкурентности России на рынках наукоемкого продукта и слабого сектора корпоративной науки, являющейся, по существу, единственным каналом для трансфера научных знаний и производства наукоемкого продукта, необходимо создать условия конкурентности, хотя бы по определенному ряду продуктов. Должна быть прежде всего сформирована государственная политика в области поддержки и развития наукоемкого бизнеса в виде национальной программы. Для этого надо выбрать национальные приоритеты, развивая которые Россия займет определенные ниши на мировом рынке наукоемкого продукта.

Несмотря на затяжной системный кризис, Россия сохранила определенный научно-производственный потенциал в области авиастроения, энергомашиностроения, о чем здесь говорил Евгений Павлович, в том числе атомной энергетики, космической техники, судостроения, ряде продуктов тяжелого машиностроения и, безусловно, строительства систем вооружения и военной техники. Вероятно, в этих областях и надо искать приоритеты и прорыв на рынок, опираясь на хорошо развитый и присутствующий на мировом рынке нефтегазовый и металлургический комплекс России. При этом важно сбалансировать инвестиции во всю воспроизводящую цепочку наукоемкого продукта. Если принять инвестиции государства в государственный сектор науки за единицу, то инвестиции бизнеса в разработку, создание и оснащение необходимыми технологиями производства должны быть десятки и сотни единиц, только в этом случае можно добиться успеха.

Прежде всего требуется структурная перестройка промышленности путем интеграции ресурсов и объединения предприятий в крупные корпорации, а также создание сети малых и средних предприятий в производстве компонентов, комплектующих узлов, агрегатов и отдельных технологических производств. Как известно, эти процессы начались в авиапромышленности, судостроении, ряде корпораций, связанных с производством вооружений. Именно в этом случае создается благоприятная среда для кооперации госсектора науки и наукоемкого производства, так как наукоемкие крупные корпорации строятся по модели государственно-частного партнерства, где роль государства на данном этапе является определяющей.

В ряде случаев, чтобы помочь корпорациям выйти на мировой рынок, государство использует систему государственного заказа. Так, Бразилия, создавая авиационную фирму 'Эмбраер' на рынке гражданских самолетов с целью завоевания определенной ниши при наличии конкуренции со стороны гигантов авиационной промышленности 'Боинг' и 'Эрбас', выкупала через государственный заказ в первые годы продукцию фирмы, освободив фирму полностью от налогов в эти годы и создав тем самым необходимый толчок в ее развитии. В настоящее время фирма 'Эмбраер' - гигантский признанный лидер гражданских самолетов. Кстати, и фирма 'Эрбас' развивалась по этому сценарию. Аналогичная политика была со стороны государства при создании современных южно-корейских гигантов.

Очень важно со стороны государства поддержать и обеспечить развитие национальной экспериментальной базы в виде испытательных стендов, полигонов, аэродинамических труб и гидродинамических каналов, моделирующих комплексов, которые сосредоточены главным образом в государственных научных центрах. Без этой экспериментальной базы невозможно провести отработку и испытание современной наукоемкой продукции. Здесь партнерство государственного сектора науки и частного бизнеса бесспорно.

Очень важно со стороны государства госстандарт развивать или развить систему регламентов и стандартов, гармонизируя их с международными стандартами, и управлять системой качества продукции. Это один из решающих факторов присутствия на рынке наукоемкого продукта. В ряде случаев в одиночку Россия не сможет выйти на современный рынок наукоемкого продукта. Поэтому необходимо со стороны государства всячески стимулировать международное сотрудничество в этой области. У нас достаточно много примеров подобного сотрудничества с фирмой 'Боинг' по совместным космическим проектам, с фирмой 'Эрбас' - по разработке и производству комплектующих для самолетов, выпускаемых этой фирмой, и возможному участию в совместном проектировании самолетов, с фирмой 'СНЕКМА' - по разработке двигателя регионального самолета и тесное сотрудничество с фирмой 'Талес', 'Сажем', Франция, и фирмой 'Финмекканика', Италия, - по ионике и композитным материалам. Предприятие 'Энергомаш' поставляет двигатели РД-180 для космических ракетоносителей 'Шарп'. Развивается кооперация в автомобилестроении.

Подобное сотрудничество создает возможности для России войти в международные инновационные процессы.

В мире очень много форм участия государства в развитии наукоемкого бизнеса, об этом здесь достаточно хорошее было выступление Александра Николаевича Шохина, поэтому мне останавливаться на этом уже дальше нет смысла.

Главное, это создать все условия для инвестиций и частного бизнеса в сферу наукоемкого продукта. Только в этом случае появятся условия для партнерства государственного сектора, науки и бизнеса.

Спасибо за внимание.

В.ПУТИН: Благодарю Вас.

Евтушенков Владимир Петрович, пожалуйста.

В.ЕВТУШЕНКОВ: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Наше такое убеждение, что амбициозные задачи, поставленные руководством страны по удвоению ВВП, требуют, в общем-то, принципиально новой модели экономического роста, основанного на инновационных источниках в подходах к организации управления. С этой точки зрения, мне кажется, проведение Совета является очень своевременным и символичным. Может быть, раньше это было бы не так актуально.

Последние пять-шесть лет ознаменовались очень интересным процессом структуризации российского бизнеса, который перерос из региональных, межрегиональных масштабов, стал национальным, и, самое главное, сегодня он уже становится сам глобальным бизнесом. Сегодня мы видим, как российские компании становятся уже реальными игроками глобального бизнеса, глобального рынка. И эта тенденция продолжает усиливаться.

Но, к сожалению, для того, чтобы соответствовать вот этой тенденции, сегодня необходимо иметь уже совсем другие продуктовые линейки, иметь другие научно-технические и технологические разработки, иметь собственное ноу-хау. И это предъявляет совершенно новые требования к организации и развитию бизнеса, так как мы начинаем уже конкурировать не друг с другом внутри российского рынка, а мы начинаем конкурировать с ведущими компаниями мира, имеющими и более значительный опыт корпоративного управления, и современные корпоративные системы подготовки кадров, и, к сожалению, должны это констатировать, другие финансовые возможности.

Все это свидетельствует о том, что тема, сегодня поднятая на Совете, является в принципе крайне актуальной, и особую значимость ей придает то, что наконец мы можем посмотреть и понять взаимодействие, использование, хотя это слово сейчас несколько и приелось, механизма частно-государственного партнерства. И это дает нам возможность наиболее полно использовать инновационный потенциал страны именно в сотрудничестве государства и бизнеса. И в основе этого сотрудничества должны лежать ясные подходы к выработке реализации приоритетов национального развития.

Сегодня модно критиковать Правительство по всем вопросам, хотя мое мнение такое, что за последние 3-4 года Правительством принято такое количество решений, направленных на конкретные пути инновационного развития, которых, может быть, не было в СССР за последние 10 лет его существования. Я не буду останавливаться, здесь говорили: это и закон об особых зонах, и очень важно, что сделали Российские венчурный фонд и венчурную компанию, и Инвестиционный фонд, когда в конце концов мы начали заниматься инфраструктурой, и Фонд информационно-коммуникационных технологий. То есть надо, чтобы это все только теперь заработало. Но, к сожалению, это зависит не только от Правительства - теперь зависит и от нас тоже.

Также по поручению Правительства был разработан Комитетом по промышленной политике и РСПП перечень конкурентоспособных по мировым стандартам отраслей российской экономики и рыночных преимуществ, которые опираются на высокие технологии и высококвалифицированную рабочую силу, то есть все это сегодня пришло в движение. Нам, естественно, хотелось, чтобы все это было как можно быстрее. И всех этих принятых мер, конечно, очень много, но недостаточно для решения задач глобального роста и выращивания по-настоящему национальных брендов. И то, что говорил и Евгений Павлович, и Шохин, и другие товарищи, я считаю, что все это вызов времени, когда нужно принимать решение.

Мы внимательно сегодня работаем как бы в условиях глобального рынка и понимаем, что уровень компаний-конкурентов по технологической оснащенности и развитию управления гораздо выше, чем у нас. Владимир Владимирович, я спросил, сколько тратят. Например, западные компании тратят на Ар-энд-Ди-центры [R&D, research and development - исследования и разработки], - а мы сегодня находимся здесь тоже в одном из Ар-энд-Ди-центров, - деньги не сравнимо большие, чем, положим, тратим мы. Причем, что интересно, львиная доля этих денег все-таки финансируется из денег налогоплательщиков.

Так, компания 'Интел' большую часть средств, идущих на строительство Ар-энд-Ди-центров, тратит примерно 3 миллиарда в год, что финансируется из средств налогоплательщика. Поэтому и нам необходимо как-то разработать вот эти механизмы пропорционально участию государства и бизнес-финансирования такой деятельности. Потому что, если мы хотим достичь квантового скачка для всей экономики, это, к сожалению, необходимо.

Я не буду останавливаться на всем многообразии проблем, которые так или иначе связаны с решением поставленной задачи, тут о них говорилось, и это вообще предмет отдельного разговора. Я хотел бы очень коротко остановиться на трех элементах, которые мы в нашей повседневной жизни пытаемся решать, и которые точно требуют помощи государства, и мы это Владимиру Владимировичу, в частности, говорили. Я расположу их даже по значимости, которую мы видим. И самое удивительное, что это не финансы, самое значимое.

Первое по значимости - это кадры. Мы в предыдущие годы занимались кадрами, но несколько другими кадрами. Мы искали управленцев, финансистов, маркетологов, обучали и так далее. И мы совершенно не обращали внимание ни на утечку научных кадров: технологов, инженеров, ученых, дизайнеров, проектантов. Сегодня наступил другой этап. У нас появились и финансисты, и банкиры, и маркетологи, уже в принципе мирового уровня, которые способны работать в наших корпорациях. В тех, где еще, может быть, места какие-то не закрыты, мы пользуемся иностранной рабочей силой. Теперь у нас возникла задача именно кадров, людей, которые будут работать в этих научных центрах, которые будут создавать собственные разработки, будут создавать свои собственные технологии, чтобы их быстро внедрять в производство, но уже на основе огромного глобального опыта, который есть, к сожалению, у Запада, и которого, может быть, в той степени нет у нас. Нами разработаны совершенно конкретные предложения, как здесь нам государство может помочь. Это и приглашение специалистов, это и совместное участие в грантах на разработку программ для обучающихся специалистов, и договоренность с различными государствами на политическом уровне о переобучении специалистов и поощрении людей, россиян, которые выехали в свое время на работу в научные центры за рубеж, к возврату в Россию с обещаниями перспектив и так далее. У нас это все сформировано, я просто не хочу даже на этом подробно останавливаться.

Второе. Создана частно-государственная программа создания открытых корпоративных Ар-энд-Ди-центров. Ее нужно точно использовать для приоритетных отраслей российской экономики. В частности, этот Ар-энд-Ди-центр мы используем и пытаемся использовать для той области, о которой Жорес Иванович говорил, пытаемся создать в Зеленограде открытый кластер высоких технологий. Открытый для всех компаний, для международного технологического сообщества, российских компаний, дизайн-центров, малых внедренческих, в общем для всех, потому что преимущество открытого корпоративного кластера состоит в том, что помимо развития рынка, в частности, как здесь, микроэлектроники он по цепочке потянет за собой развитие значительного числа смежных отраслей и производств. Тем более что все предпосылки, положим, были, потому что Зеленоград с начала 60-х годов прошлого века развивался как уникальный научно-промышленный центр микроэлектронной отрасли СССР и полностью был ориентирован на госзаказ. И СССР, кстати, тогда был производитель микроэлектроники номер три после США и Японии. Очень понятно, что это, положим, дает вложение в электронику. Ежегодные темпы роста микроэлектронной отрасли в три раза выше, чем темпы роста мирового ВВП. Это одно рабочее место в микроэлектронной отрасли дает сразу 15 рабочих мест в других отраслях, а один килограмм микроэлектроники по стоимости эквивалентен стоимости 70 тонн нефти. Это на самом деле впечатляющие вещи.

И мы понимаем, что, может быть, еще сегодня, в настоящее время, мы имеем какое-то технологическое отставание, но мы точно уже видим путь в кратчайшие сроки ликвидации этого технологического отставания. Поэтому вопросы создания Ар-энд-Ди-центров по приоритетным отраслям, которые поддерживает государство, и которые являются на виду и постоянно мониторятся, и в которые внедряются хорошие те принципы западные, которые есть, и хорошие те принципы, которые есть у нас, когда была очень сильная взаимосвязь между фундаментальной прикладной, - это крайне важно.

И последний вопрос. Это, естественно, та кровеносная система, без которой не может быть, - это финансовое обеспечение. Здесь очень много говорилось сейчас предыдущими докладчиками, какие финансовые рычаги мы можем использовать в этом вопросе. Могу сказать только, что оптимальная схема сотрудничества государства и бизнеса в этом случае - это использование целого ряда различных механизмов, они есть: и госзаказ, и заемное финансирование, и финансирование новейших технологических линий под гарантии государства с последующим переформатированием их отношений. И здесь бизнес, я считаю, готов тоже на все: и закладывать свои пакеты акций, и допускать любое контролирование, и прочее. Потому что задача у нас одна - быстро преодолеть технологическое отставание, потому что если мы сегодня не станем сами глобальной компанией, значит, завтра мы станем частью какой-то глобальной компании, но уже не нашей.

Самое интересное, что сегодня есть и амбиции, и желание, и уже опыт, чтобы стать глобальной компанией. Поэтому здесь, Владимир Владимирович, я хочу сказать, мы на себя, так советовались с коллегами, возьмем задачу создания открытого Ар-энд-Ди-центра корпоративного в области микроэлектроники, который должен в ближайшие два года, может быть, соответствовать мировым образцам подобных центров. Единственная, конечно, просьба, чтобы нам в этом вопросе, если это можно было бы, помогать в тех проблемах, которые мы точно теперь знаем, какие это должны быть, и готовы их сформулировать.

В.ПУТИН: Спасибо, Владимир Петрович.

Пожалуйста, Демин Виктор Михайлович.

В.ДЕМИН: Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые члены Совета!

Структурная перестройка производства изменила параметры рынка труда. Мы наблюдаем, как растущий интерес бизнеса в последнее время проявляется к рабочим и специалистам среднего звена, которые составляют более 53 процентов в объеме производительных сил и являются важнейшим фактором инновационного развития и экономического роста.

Уважаемый Владимир Владимирович, в соответствии с Вашим поручением Правительством Российской Федерации и Министерством образования и науки были разработаны межведомственные меры по совершенствованию и развитию начального и среднего профобразования. Сегодня я хотел бы отметить, что есть определенные позитивные изменения в профессиональном образовании России. Несмотря на то что задерживается разработка государственных образовательных стандартов, особенно в транспортном и оборонном комплексе, формируются подходы формирования содержания целевой контрактной подготовки специалистов, ориентированные на конкретные рабочие места. Причем в результате такого подхода наблюдается именно в этих комплексах вложение средств на развитие учебно-материальной базы, то есть вслед за этим пошли инвестиции на транспорте, в оборонном комплексе в развитие материальной базы учебных заведений. Причем наблюдается некое оживление притока молодых специалистов в реальный сектор экономики.

В соответствии с Вашими поручениями были приняты меры Министерством образования, нашим педагогическим сообществом по выстраиванию отношений с зарубежными партнерами. И мы постепенно начинаем входить в Копенгагенский процесс, который во многом обогащает практику российской профессиональной школы.

И наконец, сегодня следует отметить, что контакты учебных заведений с работодателями становятся на системную основу. Однако следует признать, что в условиях диверсификации экономики в подготовке кадров мы, конечно, опаздываем от темпов структурной перестройки высокотехнологичных отраслей. К сожалению, спрос производства значительно опережает наши предложения по объемам, по структуре подготовки рабочих и специалистов среднего звена. К примеру, скажем, в средней профессиональной школе лишь 15 процентов специалистов готовятся по направлениям наукоемких и высокотехнологичных технологий. Проблем много, и это предмет особого разговора.

И сегодня, уважаемый Владимир Владимирович, мне хотелось бы высказать несколько предложений, несмотря на то, что комплекс мер в принципе определяет стратегию развития этих важнейших уровней профобразования.

Первое. Мы предлагаем внести дополнение в ряд действующих законов, положений о социальном партнерстве учреждений образования и бизнеса. Нам представляется, что они помогут стать правовой основой и организационно-экономическим механизмом партнерства государства и бизнеса, образования, позволят развить благотворительность, обеспечить государственную поддержку и экономическое поощрение дополнительных инвестиций в их развитие.

Нам представляется, что они позволят отрегулировать очень важный механизм мониторинга потребностей и использования кадрового потенциала, кадрового заказа по приоритетным направлениям экономики, изменят структуру и объемы подготовки специалистов и позволят более эффективно проводить обучение студентов непосредственно на рабочих местах, о чем, Владимир Владимирович, Вы сегодня уже говорили.

Второе. Признавая важность среднего профессионального образования, по нашему мнению, требуются очень серьезные инвестиции в этот уровень образования. В 2006 году, к сожалению, системы начального и среднего профобразования оказались вне сферы современной стратегии развития в рамках приоритетного национального проекта 'Образование'. Но, к сожалению, сегодня мы говорим о том, что пока нет четкого решения этого вопроса. К сожалению, в бюджете 2007 года эта тема вновь не просматривается.

Нам представляется, что принятие этого решения позволит в том числе и стимулировать средства бизнеса, частного бизнеса в профессиональное образование, а средства направить на поддержку лидеров профобразования, инвестиционных учебных заведений, в которых можно было бы сосредоточить новейшие образовательные ресурсы, кадры, что создаст точки роста передового опыта, прежде всего в регионах, в реализации современных прорывных образовательных технологий обучения. Это позволит совместно с бизнесом создать корпоративные учреждения профобразования, подобные тем, которые сегодня начинают создаваться в высшей школе, обеспечить в рамках реализации нацпроекта с участием бизнеса создание современных учебных полигонов, лабораторий и других баз обучения. Я хотел бы подчеркнуть, что в последние два года такая тенденция обозначилась в оборонном комплексе, что нас радует, и это является точками роста. И самое главное, что в результате реализации этого проекта бизнес получит новое качество рабочей силы, которая будет способна работать в современных производственных условиях.

И последнее. Современные задачи подготовки квалифицированных рабочих и специалистов среднего звена, особенно для высокотехнологичных и наукоемких отраслей экономики, понятно, не решить без поддержки научного потенциала, для чего мы предлагаем решить вопрос о предоставлении возможности финансирования учреждений среднего профобразования, проведения научно-исследовательской работы, создать условия для повышения качественного состава преподавателей. Мы отмечаем, что в последнее время оживился процесс притока в системе профобразования специалистов из промышленности. И, конечно, если бы были приняты решения по поддержке в оплате труда за научные степени и звания, это бы способствовало закреплению представителей бизнеса в учебной деятельности.

И наконец, мы предлагаем принять дополнительные меры по формированию нового менеджмента руководителей учебных заведений. Было бы неплохо, если бы были предусмотрены возможности установления грантов государства и бизнес-сообщества для их переподготовки и повышения квалификации как в крупных компаниях России, так и в зарубежных странах Европы.

Спасибо.

В.ПУТИН: Спасибо. Уважаемые коллеги, я прошу совсем коротко. Виктор Антонович Садовничий просил слово и Пашин Валентин Михайлович. Пожалуйста.

В.САДОВНИЧИЙ: Спасибо, Владимир Владимирович. Я из тех, кто экспромтом говорит, поэтому я коротко.

Я бы хотел вспомнить, что в 60-70-е годы вопрос, который мы обсуждаем, в общем-то, у нас в стране имел, пусть и не полное, но решение. Я приведу примеры.

Московский университет имел более 60 процентов научной тематики, связанной с технологиями, связанными с оборонным комплексом. Сейчас - около нуля. Мы потеряли в эти годы, безусловно, очень важное свойство высшей школы. И теперь возникает (о прошлом не плачут) вопрос, за что же потянуть сейчас? Все мы представляем следующее обстоятельство, что тот продукт, который будет на рынке в 2010, 20015, а может быть, даже в 2020 годах, он разрабатывается в лабораториях сегодня. И сегодня ведут опыты, эксперименты, создаются новые материалы, доказываются какие-то утверждения, основа того продукта, который будет через 10 лет. Поэтому, безусловно, надо думать, где эти лаборатории и где этот эксперимент должен быть.

Я проехал семь регионов по университетским делам, почти в каждом регионе каждый университет ставит задачу строительства, создания некоего инновационного пояса вокруг университета, а многие регионы хотят укрупнять университеты.

Поэтому мое первое предложение состоит в том, что, по-моему, Андрей Александрович, я не успел с Вами детально обсудить, но мы говорили, надо вокруг университетов иметь план создания инновационных поясов в виде научных парков. То есть строить не только аудитории, где учить экономистов, юристов, - мы их уже научили, - а университет: развитие инфраструктуры, лаборатории, чистые комнаты, все, что сопутствует научной работе современного университета, тем более что многие регионы и губернаторы укрупняют университеты, из трех-четырех делают один. Мне кажется, что эта задача номер один, чтобы нам повернуться к этим исследованиям в лабораториях, о которых я говорил.

Научные парки. Вообще первый научный парк в России был создан в Московском университете, это был 89-й год еще. Мы сейчас в научные парки вкладываем немножко другой смысл. Мы говорим, что научные парки крупные при крупных наукоградах того типа, в котором мы присутствуем. Но мне кажется, надо поддерживать и структуру научных парков при университетах, они кое-где есть, кое-где их надо развивать, потому что там именно студенты и аспиранты, они там возобновляют научные знания, они учатся работать с бизнесом, они там формируются. Мне кажется, что программа развития научных парков, об этом говорили сегодня выступающие, при университетах должна быть.

Третье предложение - кадры. Вот Владимир Петрович сказал, что сейчас уже задача не в кадрах управленцев, а задача в кадрах, которые понимают технологии. Мы предлагаем - и уже сделано пять корпоративных университетов в Московском университете с бизнесом, но это другое понятие, чем было раньше, чем есть на Западе корпоративный университет. Там корпоративный университет - это как бы доучивание специалиста. А мы предлагаем на базе основного фундаментального образования с помощью структур бизнеса создавать дополнительные программы на этом базовом образовании, и эти специалисты будут работать уже в компаниях, связанных с высокими технологиями.

Месяц назад мы с Владимиром Петровичем открыли корпоративный университет, пятый в университете, на базе АФК 'Система', и надо сказать, что там огромный ажиотаж, но уже специалистов, не управленцев, не юристов, а специалистов, которые будут понимать и высокие технологии, микроэлектронику и так далее. Поэтому, мне кажется, развитие корпоративных университетов в таком понимании - тоже задача у нас в стране.

Четвертое предложение - аспирантура. Здесь говорилось, я сейчас хочу подчеркнуть одну мысль. Я позавчера вернулся из Китая, где в рамках Года России в Китае проводили форум ректоров китайских университетов и России, было 50 китайских ректоров и наши, они просят создать совместные аспирантуры с нашими университетами. Германия, мы были в Дрездене, также предлагает создать совместные аспирантуры. Но эти страны еще просят создать у нас аспирантуры. А мне кажется, назрело время, когда нам надо просить другие университеты создавать совместные аспирантуры, например, с Гарвардом, с Беркли, с МИТ [MIT - Массачусетский технологический институт] и так далее. Но тут есть препятствие: очень трудно в этих совместных аспирантурах защищать диссертации, где дипломы будут с двух сторон. Мне кажется, задача - развязать для молодых людей, и это очень важно, чтобы он, закончив совместно аспирантуру, имел два диплома.

И последнее. Владимир Владимирович, может быть, я заблуждаюсь, но опять же, по китайским мотивам. Я спрашивал доцентов пекинского университета: 'Как у вас с жильем?' Они говорят: 'Мы в состоянии (доцент университета) купить жилье в Пекине - трехкомнатную квартиру, с двумя ваннами', - как они говорят. 'Как?' - 'Мы берем кредит на 15 лет, отдаем 40 процентов месячной зарплаты. За 15 лет мы возвращаем стоимость жилья'.

Я не знаю, где корень зла, но действительно эта проблема вот таким способом решена. Если так нам трудно, тогда надо арендное жилье молодым специалистам, чтобы он не был привязан конкретно к этому месту, поработав, мог в другом месте работать. Но это должно быть комфортное арендное жилье в разных регионах.

Мне кажется, что мы на правильном пути. Если мы за эти цепочки будем тянуть, то мы должны победить.

Спасибо.

В.ПУТИН: Спасибо.

Пожалуйста, Валентин Михайлович.

В.ПАШИН: Глубокоуважаемый Владимир Владимирович! Глубокоуважаемые коллеги!

Мне хотелось бы обратить внимание на два аспекта нашей инновационной экономики, о которой мы сегодня так много говорим.

В чем я вижу одно из существенных препятствий в нашей инновационной цепочке? В ней должны присутствовать и присутствуют три составляющих: это получение исходных знаний (в основном фундаментальная наука), это разработка конкретных технологий (это в основном институты отраслевой ориентации) и, наконец, производство. Вот эти все три компонента разобщены у нас по всем абсолютно составляющим: и по финансированию, и в организационно-правовом, и в ведомственном смысле.

Каким образом из этого положения выйти? Понятно, что объединить эти составляющие в организационно-правовом смысле невозможно. Может быть, попробовать это сделать через формирование единых научно-производственных процессов по основным приоритетным направлениям. Я выскажу предложение, которое очень созвучно с тем, что говорил Жорес Иванович о виртуальных исследовательских центрах для решения приоритетных задач, и с тем, что Андрей Александрович сказал, что сегодня в федеральные целевые программы вовлекается и бизнес-сообщество, и учитываются реальные потребности, - не открою секрета, сославшись на определенный опыт ОПК. На последнем заседании НТС ВПК мы приняли решение приоритетные образцы, перспективные приоритетные образцы разрабатывать по комплексным программам. В чем смысл и отличие этих комплексных программ от наших традиционных программ? Во-первых, они объединяют все виды работ от НИР до финишной продукции. Во-вторых, они объединяют всех без исключения разработчиков. И, в третьих, наконец, и в самых главных, они предусматривают все виды финансирования, учет всех видов финансирования. Это и гособоронзаказ, это федеральные целевые программы и все виды внебюджетного финансирования. Таким образом, не имея возможности объединить все эти три компонента инновационного процесса в единый процесс, мы, может быть, через научно-производственную цепочку сможем это объединить.

Между прочим, это ведь не ново, в свое время мы это использовали и работали вместе: Академия наук, отраслевые институты и промышленность. Надо сказать, начиная с 70-х годов программно-целевой подход очень широко использовался в 'оборонке', что и позволило создать такие образцы военной техники, которые имеют спрос и по сей день. Считаю, что в этом вопросе нам надо как-то подумать, и тут уже как бы намечается некое такое единомыслие, ну, может быть, по формам несколько разное, но смысл-то один и тот же.

Второй аспект проблемы инновационного развития касается исключительно бизнес-сообщества. Ни для кого не ново, что крупные российские компании не всегда обоснованно предпочитают зарубежные проекты, технологии и оборудование. Многие зарубежные инвестиции принимаются связанными условиями разработок и поставок из-за рубежа. Мне ближе всего примеры освоения углеводородных месторождений на морском шельфе. С самого начального периода освоения сахалинского шельфа, это проект 'Сахалин-2', российской науке и промышленности были предложены только простейшие разработки, а вся дорогостоящая часть проекта была оставлена за рубежом. И в итоге что? Зарубежные инвесторы профинансировали свои технологии и свои производства, а нам еще за это предлагают, так сказать, расплачиваться извлекаемыми запасами. И вот эта тенденция прослеживается во многих проектах. Я сейчас только говорю вот об этих проектах, связанных с освоением морского шельфа. Это и 'Сахалин-1'. Компания 'Трай Оушэн' нам делала проект, кстати, два раза делала, не послушали российских ученых, когда мы говорили, что не на те нагрузки считают сейсмические, ледовые и прочие. Сделали один раз проект, посмотрели мы, никуда не годится, переделывали проект. А к чему это опять привело? Опять иностранный инвестор накрутил свои затраты, а нам за них расплачиваться надо. Это относится, кстати говоря, и к тем предложениям по освоению Штокмановского месторождения. Слава Богу, последние решения, там сумасшедшие проекты 'Норс Гидро' предлагает, и опять за это расплачиваться России придется, если это принять.

И уж совсем для нас уникальным является то, что мы заказываем проекты танкеров зарубежным фирмам. Мы первые создали танкеры экологически безопасного типа, и затем весь мир начал строить такие танкеры.

И, наконец, последнее из этой серии. Как только иностранные компании узнали, что нам надо будет транспортировать газ со Штокмана, с Ямала, прибежали все к нам. У нас в институте уже были и французы, и норвежцы, и южные корейцы. Почему они прибежали к нам? Они говорят: 'У вас самый большой опыт проектирования, постройки и эксплуатации судов ледового класса, помогите нам'. Почему мы им должны помогать? Давайте проекты, мы будем делать, а они нам пусть помогают.

Я не спорю, отдельные виды оборудования у них лучше есть, может быть, некоторые технологические процессы, но давайте их купим, но все концептуальные проекты, которые формируют объем будущих инвестиций, я убежден, должны делаться в России. И на это обстоятельство, конечно, бизнес-сообществу надо обратить внимание. Я только эти примеры приводил, хотя мог бы и другие привести.

И, наконец, в заключение мне хотелось бы сделать маленькую реплику. В средствах массовой информации постоянно жуется вопрос о том, что у нас высокотехнологичной продукции всего 1 процент. Вот и вчера с Интернета снял информацию и читаю: 'На долю России приходится менее 1 процента в торговом обороте наукоемкой продукции. В настоящее время ежегодный экспорт российской высокотехнологичной продукции составляет лишь 3 млрд долларов'. Да кто это сосчитал так?

Я вам приведу только один пример. Современные самолеты поставляем, подводные лодки поставляем, эсминцы, фрегаты, средства ПВО и так далее поставляем, этот объем поставок из года в год у нас растет. И сегодня же опубликованы цифры, что он составляет 5-6 млрд долларов в год. Откуда эти 3 миллиарда? Кто это все придумывает?

Я думаю, что всю вот эту инерцию видеть, окрашивать в черный цвет - нам как-то надо преодолевать.

Спасибо за внимание.

В.ПУТИН: Владимир Александрович, коротко, пожалуйста.

В.МАУ: Спасибо.

Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые коллеги!

Я буду быстро, коротко и уложусь за две минуты. Прежде всего, два общеэкономических соображения.

Налоговые льготы несомненно важны, но я бы не шел здесь сейчас широким фронтом. Мне представляется оптимальным сейчас решить вопрос по ЕСН. У него есть две позитивных особенности. Во-первых, ЕСН, в отличие от налога на прибыль и НДС, касается отечественных производителей, тогда как снижение тех налогов касается, в том числе, и иностранных.

Второе. Все-таки для НИОКР, где доля труда очень высока, это является ключевой проблемой. Если мы начнем дискутировать по широкому спектру налогов, это, в общем, сильно затянется.

Второе - частно-государственное партнерство в инновационной сфере. Мне представляется, при формировании бюджетных расходов на финансирование прикладных исследований, подчеркиваю, прикладных, а не фундаментальных, целесообразно и приоритетно финансировать по критерию те НИОКР, где с самого начала предусмотрено софинансирование частного сектора. Один к одному, один к двум - это как бы обсуждаемый вопрос, но это критерий серьезности разработки. И это было бы очень важно.

По образованию. Хотя Виктор Антонович и критически относился к образованию юристов и менеджеров, но я, во-первых, хочу сказать, что у нас много юристов и менеджеров, которые таковыми не являются. У нас очень мало хороших юристов, экономистов и менеджеров. И в этом смысле, Владимир Владимирович, от всего бизнес-сообщества спасибо большое за посещение и открытие Сколковской школы. Это дало импульс не только и не столько сколковскому проекту, там и так все будет хорошо, заверяю Вас, а это дало очень мощный импульс дискуссии во всем бизнес-образовании о путях повышения его качества.

Второй вопрос по образованию. Мне все-таки кажется, что мы должны поставить вопрос об экспорте образовательных услуг. Мы все время говорим о том, сколько мы посылаем за границу. Нам пора для критерия эффективности вуза обсуждать, сколько студентов из приличных стран - не из Африки, хотя, может быть, откуда-то из Африки тоже, но не только из Африки, скажем так, - обучается в том или ином вузе. Скажем, для меня предмет гордости, мы сейчас учим студентов из Стенфорда, третьекурсники приезжают к нам на семестр, это часть их официальной и обязательной программы. Повторяю, обучение их у нас становится ничуть не менее важным, чем обучение нас у них, может быть даже более важным.

И последнее. Двухступенчатая модель, как Людмила Алексеевна любит говорить про болонскую модель, мы часто вспоминаем ее как просто разделение образования на две ступени просто механически: есть пять-шесть лет - разделим на четыре плюс два. Это не так. Принципиальный вопрос состоит в том, что магистратура должна быть принципиально другой, она должна обеспечить 'заточку' специалиста широкой квалификации под конкретные требования того или иного сектора. Мы часто говорим, что проблема инновационности состоит в том, что студенты поступают на одну специальность, а работают не по специальности. Если образовательный цикл составляет шесть лет, иначе и не может быть, на шесть лет вперед нельзя прогнозировать структуру специальности, а тонкая настройка на уровне магистратуры с точки зрения запросов бизнеса, науки, то есть организация магистратуры на других принципах финансирования, когда работодатель финансирует, на других принципах подачи материала - мне представляется, это было бы очень важным шагом в переориентации нашего высшего образования на инновационные технологии.

Спасибо большое.

В.ПУТИН: Мы сегодня собрались, чтобы обсудить проблемы партнерства науки, образования, бизнеса в реализации курса государства на технологическое перевооружение экономики. В последнее время мы очень много говорим об инновационном характере нашей экономики, о придании ей инновационного характера. Но если мы действительно хотим этого добиться, то мы должны предпринимать совершенно определенные, взвешенные конечно, целенаправленные действия для реализации этой цели.

Я хочу поблагодарить всех, кто сегодня высказался, кто принимал участие в сегодняшней работе. Мы говорили о мерах по стимулированию по сути научно-исследовательских и инновационных работ. В этой связи считаю необходимым обратить внимание на следующее (и таким образом и будут сформулированы поручения Правительству Российской Федерации).

Первое. Необходимо разработать комплекс мер, направленных на формирование в России крупных национальных исследовательских центров по приоритетным направлениям развития современных технологий. Это то, о чем говорил Жорес Иванович Алферов. Он говорил абсолютно правильно, он говорил применительно к виртуальным центрам, но уже и на практике создал собственный центр, совершенно не виртуальный, а конкретный. Я там был и видел его: он функционирует.

Необходимо обратить внимание на реализацию механизмов совместного финансирования деятельности центров государством, субъектами естественных монополий - и здесь академик Велихов говорил об этом применительно к платформам, которыми он занимался, - промышленными корпорациями и структурами частного бизнеса, в том числе с использованием целевого ресурсного капитала. Необходимо разработать такой механизм сотрудничества в сфере финансирования. Его до сих пор не создано.

Александр Дмитриевич Некипелов говорил о важности фундаментальных исследований, и я полностью с ним согласен. Конечно же, это создает условия для обеспечения лидерства страны в сфере высоких технологий на длительную перспективу. Но и Александр Дмитриевич, и все остальные коллеги, когда говорили дальше, по сути своей признали, что без прикладной науки фундаментальные исследования станут только базой для развития других экономик, и часто для развития экономик стран-конкурентов. Прикладной характер исследований, возможность максимально быстрого внедрения разработок в производство с учетом потребностей внутреннего и внешнего рынков считаю чрезвычайно важной. Возможность частного финансирования деятельности центров с использованием средств, выделяемых в рамках действующих федеральных целевых программ, не только нельзя исключать - Правительству нужно обязательно обратить на это внимание, как использовать эти средства в рамках федеральных целевых программ на те цели, для обсуждения которых мы сегодня с вами собрались.

Необходимо рассмотреть вопросы международной кооперации при реализации крупных, финансовоемких долгосрочных исследовательских проектов, создания международных исследовательских центров - Евгений Александрович Федосов говорил об этом сегодня, полностью с ним согласен, - для совместного использования перспективных разработок и объектов интеллектуальной собственности. Необходимо, наконец, сформировать единую государственную систему учета результатов научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ, выполняемых за счет средств федерального бюджета.

Мы много говорим о том, что тратится денег мало. Много и все чаще и чаще говорим о результате этих исследований. Вокруг этого, собственно говоря, и крутятся все споры - вокруг реформирования Академии наук. Разработать необходимый комплекс мер, направленных на повышение прозрачности, скоординированности с государством и конкурсности расходов субъектов естественных монополий на НИОКР, создания механизма софинансирования из средств бюджетов всех уровней НИОКР, выполняемых по заказу частного бизнеса по направлениям, приоритетным для государства.

При реализации инвестиционных проектов и программ технического перевооружения, финансируемых или софинансируемых из средств федерального бюджета, необходимо создать условия, повышающие заинтересованность заказчиков в приобретении разработок, технологий и оборудования на внутреннем рынке. Валентин Михайлович Пашин только что сказал об этом, а в ходе знакомства с сегодняшним предприятием ['Микрон'] мне говорили об этом многократно коллеги Евтушенко Владимира Петровича. Это, конечно, протекционизм, надо сказать это прямо. Но это должен быть здоровый протекционизм, который бы не мешал развитию собственных инноваций и высоких технологий, а помогал бы отечественному бизнесу развиваться в этой чрезвычайно важной и наиболее перспективной сфере экономики нашего государства. Тем более что иностранные-то государства применяют именно эти средства для того, чтобы создавать свои крупнейшие корпорации и кластеры.

Необходимо разработать систему мер, направленную на расширение научно-исследовательской деятельности в университетах и университетских центрах, в высших учебных заведениях, на развитие их материально-технической базы, на привлечение иностранных специалистов высокой квалификации, на развитие преподавательской и исследовательской деятельности на основе долгосрочных контрактов. Нужно создать необходимые условия, как мы уже многократно говорили, для возвращения своих собственных специалистов, уехавших за границу. Вот здесь это, кстати, тоже реализуется.

Несколько слов о налогообложении в инновационной деятельности. Необходимо отметить - и для всех здесь присутствующих абсолютно ясно, - что на инновационных предприятиях основным видом затрат является фонд оплаты труда. При этом эффективная ставка единого социального налога таких организаций, по мнению экспертного сообщества, находится на уровне 22-26 процентов. И Владимир Александрович Мау, по сути, об этом же самом сказал.

Кроме того, поскольку осуществление НИОКР частными организациями облагается НДС, налоговая нагрузка на зарплату, выплачиваемую сотрудникам в этих организациях, составляет в целом около 50 процентов. Это ЕСН, НДС и налог на доходы частных лиц.

В целях исполнения положений Послания [Президента Федеральному Собранию] этого года - в частности, создания благоприятных налоговых условий для финансирования инновационной деятельности - считаю необходимым рассмотреть возможность поручить Правительству рассмотреть возможность осуществления следующих мер:

увеличение норматива расходов налогоплательщиков на НИОКР, осуществляемых в форме отчислений на формирование Российского фонда технологического развития (в настоящее время такой норматив составляет всего 0,5 процента доходов);

расширение перечня расходов, которые налогоплательщики, ведущие инновационную деятельность, в том числе налогоплательщики, применяющие упрощенную систему налогообложения, могут принимать в уменьшение доходов при исчислении налога на прибыль организаций, в том числе единого налога.

Необходимо увеличение в целях налогообложения прибыли организаций до 30 процентов размера амортизационных премий в отношении основных средств организаций, используемых для осуществления инновационной деятельности (в настоящее время размер амортизационных премий составляет 10 процентов) или рассмотреть возможность применения к основной норме амортизации специального коэффициента.

Также считаю возможным введение льгот на НДС в виде освобождения от обложения налогом операций по реализации патентов и лицензий, связанных с объектами промышленной собственности, а также уточнения существующей льготы по освобождению от этого налога НИОКР: можно сделать или-или, а можно сделать и то, и другое.

Считаю абсолютно возможным и не понимаю, почему здесь Правительство сопротивляется исключение из налоговой базы по налогу на прибыль организаций целевого финансирования в виде средств, полученных и различных фондов поддержки научных исследований.

Эти меры, несмотря на то, что перечислены они последовательно и в общем и целом должны дать эффект, полагаю, тоже недостаточны. Налоговая система в целом не стимулирует инновационную деятельность в стране - необходим комплексный подход, при котором наряду с точечными льготами для НИОКР была также сформулирована система взимания ЕСН и система косвенного налогообложения. В этой связи целесообразным полагаю предоставить право налогоплательщикам включать в целях налога на прибыль расходы на НИОКР в момент их понесения - так, как об этом говорили и Александр Дмитриевич Некипелов, и Александр Николаевич Шохин. Освободить от налогообложения НДС выполнение любых научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (в настоящее время освобождены только те работы, которые выполняются за счет бюджетных средств) и работ научных и образовательных организаций. Ну а почему, если из других источников это финансируется, нужно налогом облагать? И, наконец, необходимо комплексно проанализировать налоговую систему с точки зрения стимулирования инновационной деятельности, включая вопросы исчисления и уплаты единого социального налога, а также системы взимания косвенного налога. Вопрос возникает, кто это все будет двигать, кто будет приделывать ноги ко всем этим возможным начинаниям и действиям. И у меня в связи с этим вопрос к Фурсенко Андрею Александровичу: Андрей Александрович, как у Вас структурировано министерство, кто в министерстве в состоянии решать вопросы административного сопровождения этой деятельности? И есть ли такая структура в министерстве?

А.ФУРСЕНКО: В плане практической реализации это решает Агентство по науке и инновациям, а в плане законотворческой деятельности это решает департамент по государственной политике в области науки, сейчас работа этого департамента перестраивается, в данный момент. Но я могу сказать, что мы обращались в Правительство с просьбой усилить это, потому что сегодня потенциала этого департамента не хватает.

В.ПУТИН: В этой связи вопрос: как Вы считаете, целесообразно ли создать для этого отдельную структуру, дирекцию либо какую-то другую структуру для того, чтобы она сопровождала все эти планы административно.

А.ФУРСЕНКО: Я считаю, что этот вопрос может быть решен в рамках министерства и именно ради этого сегодня и осуществляется перестройка внутри министерства.

В.ПУТИН: Давайте мы сделаем таким образом: давайте мы сделаем не в рамках министерства, а при министерстве, с тем чтобы руководитель такого подразделения утверждался Правительством и согласовывался с руководителем Правительства Российской Федерации.

А.ФУРСЕНКО: Это усилит направление.

В.ПУТИН: Естественно.

А.ФУРСЕНКО: Я могу подать соответствующее предложение, Владимир Владимирович?

В.ПУТИН: Давайте, сформулируйте это предложение таким образом, чтобы руководитель этого ведомства или дирекции при вашем министерстве согласовывался с Председателем Правительства Российской Федерации.

Спасибо большое, всего хорошего.

Официальный сайт Президента РФ от 17.10.2006

СТЕНОГРАММА ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИИ В 'МК'
вице-президента Российской академии наук Александра Некипелова

6 сентября 2006 г., 15.00

Ведущий - Сергей Рогожкин - руководитель пресс-центра газеты 'Московский комсомолец'.

Рогожкин: Я приветствую в нашей редакции Александра Дмитриевича Некипелова, вице-президента Российской академии наук, академика, а также Ирину Васильевну - руководителя пресс-службы академии. Мы рады тому, что руководство академии в 'МК', поскольку сегодняшняя ситуация, связанная с академической наукой характеризуется весьма серьезными дискуссиями, о путях ее развития, реформах и их понимании. Александр Дмитриевич, ваше небольшое предисловие, а потом уже вопросы журналистов.

Некипелов: Вы знаете, Российская академия наук в последнее время является предметом очень пристального внимания. В значительной степени это и понятно. В Российской академии наук объявлены выборы в соответствии с уставом этой организации. Многих интересует, что будет происходить, как это будет, почему будет и т. д. Кроме всего прочего РАН находится в процессе модернизации.

В чем суть этого процесса модернизации. РАН пережила необыкновенно тяжелый период 90-х годов. Финансирование в это время сократилось на порядок. То, что она выжила, это просто чудо. Какие потери мы понесли за это время? Главная из них носит демографический характер. Только сейчас возобновляется потихонечку приток молодежи в науку. Много людей ушло, особенно активного научного возраста. В результате, к настоящему времени сложилась такая ситуация, когда, с одной стороны, РАН является одним из выдающихся мировых учреждений науки, пользующаяся колоссальным авторитетом. Действительно, способная еще пока выполнять исследования на самом высшем уровне. С другой стороны, она как бы просто находится при простом продолжении экстраполяции сложившихся тенденций. Она находится перед угрозой вымирания, самого элементарного. Мы в этих условиях, именно Российская академия наук, после достаточно серьезных дискуссий внутри, стали инициаторами решений, которые в мае этого года воплотились в принятое правительством постановление о повышении заработной платы научным сотрудникам. Суть подхода, который лежал в основе наших предложений и который был вначале был одобрен, в августе 2005 года, на совещании у премьера, с участием и министра образования и науки, и министра финансов, а в дальнейшем, буквально неделю спустя, и с участием президента страны, заключался в следующем. Что для оздоровления кадровой ситуации РАН мы осуществляем комплекс, пакет мер. Суть этого пакета сводилась к следующему. РАН сокращает число бюджетных ставок, я подчеркиваю число бюджетных ставок, потому что численность наших сотрудников будет больше, чем число бюджетных ставок. Часть из них будет получать финансирование за счет внебюджетных источников. Так вот число бюджетных ставок сокращается по сравнению с 1 января 2005 г. сокращается на 20%, потому что все эти договоренности осуществлялись в 2005 году и, соответственно, ни на какие другие цифры ссылаться было просто невозможно, Одновременно оплата труда возрастает за этот период, средняя зарплата, в пять раз. И выходит в 2008 году или к 2009 году выходит на уровень 30 тысяч рублей на одного сотрудника, средний уровень. У нас есть и дальневосточное, сибирское, уральское отделения, где существуют региональные коэффициенты. Поэтому надо реально понимать, что в центральной части это среднее будет несколько ниже, оно будет в районе 28 тысяч рублей, а, скажем, на Дальнем Востоке, оно будет 43 тысячи рублей в месяц. Но в среднем по академии она будет составлять 30 тысяч рублей в месяц. Вы понимаете, что увеличить зарплату из бюджетных источников в пять раз за счет сокращения численности на 20% это даже нам Академии наук не хватает фантазии, чтобы это осуществить. Хотя частенько нам приходится читать о себе, что мы обменяли численность за заработную плату. Но вот попробуйте обменять двадцати процентное сокращение на пятикратное увеличение зарплаты. Если у вас получится, я буду очень рад.

На самом деле три основных фактора, за счет которых это становится возможным. Во-первых, сокращение определенный вклад в это вносит. Хотя это наименьший вклад. Далее, есть график расходов, точнее говоря, там есть два графика, но я в эти детали вдаваться не буду. Есть график расходов на гражданскую науку, принятый в 2002 году. Он достаточно круто идет вверх, производная хорошая. На Российскую академию наук традиционно приходится примерно треть ассигнований на гражданскую науку. Следовательно, происходит общий рост ассигнований на гражданскую науку. Это само по себе является очень важным фактором. И третье, после достаточно серьезных дискуссий, чтобы выйти на такой уровень зарплаты, который по нашим оценкам будет способен переломить ситуацию с притоком молодежи в науку, а, следовательно, и передачи знаний и опыта наших видных ученых молодежи, мы пошли на то, что в расчеты заложили очень скромный рост в этот период других расходов. При расчетах мы исходили из следующих положений: для того, чтобы мы были в состоянии оплачивать коммунальные расходы с избытком, с учетом прогнозов правительства в отношении инфляции, достаточно 12-процентного роста этих расходов в каждый из этих лет. А также что мы потерпим, и в течение трех лет будем сохранять на уровне 2006 года затраты на оборудование. Это тяжелое решение, потому что с оборудованием много проблем. И, конечно, обновление оборудования принципиально важно для ведения научных исследований. Но все-таки мы в конечном счете пришли к выводу о том, что, если не будет научных сотрудников, то и оборудование не понадобится. Поэтому два с половиной года мы уж как-нибудь продержимся на таком уровне финансирования. Но если не возникнет каких-то дополнительных возможностей, которые мы, естественно, изыскиваем тоже. А дальше, учитывая, что тот график, о котором я вам говорил на девятый и десятый годы достаточно круто идет вверх, то тогда мы уже сосредоточим все наши усилия, когда выйдем на уровень зарплаты, который создаст нормальные условия для притока молодежи в науку, мы сосредоточимся на обновлении нашего парка оборудования. Это такой общий подход. Сейчас это все реализуется и очень не просто. И мы полны решимости это дело до конца довести, потому что глубоко убеждены в том, что иного пути сохранения Академии наук просто-напросто не существует.

Есть, правда, вопрос о том, а нужна ли Академия наук вообще. Вы знаете, с нашей точки зрения, это вопрос серьезный. Его надо открыто обсуждать и принимать по нему решение. В нашем понимании, ответ на этот вопрос зависит оттого, какое решение страна принимает в отношении своего будущего. Если страна не имеет каких-то серьезных амбиций, а исходит из того, что ориентироваться надо на текущую рыночную ситуацию, то вообще говоря, иметь фундаментальную науку по всему спектру, это довольно дорогая игрушка. И поэтому в мире очень мало стран, которые могут себе это позволить. И Россия уж точно входит в пятерку из них. Но, если у страны есть амбиции занять какое-то серьезное место в обеспечении научных прорывов, научного прогресса, выпуске высокотехнологичной продукции и т. д., то тогда инвестиции в фундаментальную науку это очень выгодно. И с точки зрения этих задач инвестиции. Поэтому это как бы не вопрос Академии наук. Это вопрос страны, это ей нужно определяться хочет она такую игрушку иметь, или не хочет.

Что касается формы - Академия наук. То нас, честно говоря, изумляет точка зрения, которая навязывается сегодня обществу. Именно о том, что есть некая доставшаяся от сталинского периода архаичная структура, а вот на место этого замечательно будет, если мы выдающихся ученых, членов Академии выведем в такую резервацию, клуб ученых, который будем называть Российской академией наук. И даже такая заглавная мысль приводится: давайте мы им даже раз в десять повысим зарплату, будет 300 тысяч, а не 20, т. е. в 15 раз, но только, чтобы они не мешались под ногами. А мы уж тут в агентствах и т. д. разберемся, как там управлять лучше институтами. Но если форму организации, когда научное сообщество принимает решение (может быть, не всегда идеальное), но принимает решение, как распределять средства на фундаментальную науку по тем или иным направлениям, считать остатками сталинизма, а жесткое административное управление, связанное с возможным произволом чиновником и т. д. считать верхом прогресса, то, пожалуйста, это тоже должно решить общество. Но, однако же, мы-то глубоко убеждены, что те принципы, которые сейчас действуют, их эффективность подтверждена временем и просто так ломать это довольно смелое решение. Значит ли из этого, что ничего не надо менять вообще. Нет, не значит. И Академия наук помимо повышения зарплаты и других вещей, связанных с численностью бюджетных ставок и т. д., мы выходили с предложением, и кстати говоря, высказывали их еще при формировании программы модернизации фундаментальной науки. Мы говорили о том, что понимаем, что, во-первых, между фундаментальными исследованиями и прикладными исследованиями, конечно, нет никакой Китайской стены. Очень часто фундаментальные исследования имеют очень прикладные эффективные выходы, это, собственно, и сейчас происходит. Мы понимаем также, что в силу особенностей развития нашей страны в последние лет 15, оказалось фактически разгромной в стране вообще прикладная наука. И мы понимаем, что если в стране стоит задача формирования инновационной системы, то было бы странно не использовать потенциал РАН. Каким образом можно его использовать?

Наши представления на этот счет сводятся к следующему. Мы соответствующие предложения давно вносили и продолжаем их отстаивать. Мы считаем, что принципиально важно создать правовые условия, которых сегодня не существует для формирования в рамках РАН наряду с основной ее частью, которая занимается фундаментальными разработками, инновационно-коммерческого сектора, который послужил бы своеобразным интерфейсом между фундаментальной наукой, выходами практическими из этой науки и бизнесом в производство, в экономику. Мы предлагаем, чтобы были созданы условия для формирования холдинговой структуры, условно можно назвать ее - активы РАН, которая бы владела акциями акционированных государственных унитарных предприятий, которые входят сейчас в РАН, а также тех отдельных институтов, где это целесообразно; либо каких-то отдельных подразделений этих институтов, которые действительно в основном перешли на работу на рынок, проявляют большую эффективность в этой области. Такого рода структуры можно было бы действительно превратить в акционерные общества, но при этом любые разговоры с нашими предприятиями, с нашими институтами говорят о том, что брэнд академии они ценят крайне высоко. И для них принципиально важно, чтобы это происходило без потери брэнда РАН. На наш взгляд, такого рода холдинговая структура, которая владела бы акциями соответствующих акционированных структур, действующих в коммерческом режиме на рынке, служили бы своеобразным, как я сказал уже, звеном между исследованиями фундаментальными, прикладными и производством, это было бы очень важно. Разумеется, поскольку академия оперирует федеральными ресурсами, разумеется, нужно было бы, чтобы и представители государства участвовали в совете директоров этой холдинговой структуры, и все это должно быть прозрачно, и так далее. Но доходы, дивиденды от деятельности этой структуры, если бы таковые были, а мы уверены, что они были бы, должны были бы идти на финансирование. Оно могло бы считаться также, как сейчас доходы от аренды дополнительным бюджетным финансированием, могли бы и должны были бы идти на финансирование основной части академии, той, которая фундаментальна. Но как только мы начинаем обсуждать такие вещи, мы говорим - да, это, конечно, очень интересно, но тут немножко законам противоречит, и так далее. А вот давайте мы лучше сейчас создадим какую-нибудь структуру, которая бы управляла вашими площадями, сдаваемыми в аренду. На наш взгляд, этот вопрос совершенно не сопоставим по масштабу с тем, о чем мы говорим, вопрос, не решающий никаких существенных, содержательных вещей. Кроме того, если хотите создавать эндаунт, создавайте ради бога, и убеждайте институты, что им выгодно передать свои площади в управление этому эндаунту, что он им обеспечит большую доходность, чем прямая сдача помещений. А речь-то ведь идет не о этом. Обвиняя нас в сталинизме, в архаизме и так далее, люди, которые это предлагают, имеют в виду, что они создадут некую монопольную структуру, куда все обязаны будут сдать, а уж чего там на выходе получится, это мы посмотрим. Вот такие наши соображения по этому поводу, и мы их отстаивали, и я думаю, будем отстаивать и дальше. К сожалению, работа по реализации пилотного проекта показала нам насколько трудно преодолевать разного рода бюрократические препоны. Вы и сами можете посмотреть постановление правительства, которое было принято в мае, и там было несколько заданий заранее разработать порядок и условия применения стимулирующих надбавок в РАН, квалификационные должностные требования, затем и порядок аттестации. Там же говорилось о том, что нужно решить вопрос, связанный с институтами, которые не попали в список по сугубо формальным причинам, и на которые пилотный проект должен распространяться.

Так как соответствующие постановления правительства указывались без срока их реализации, это по правилам нашим означает, что срок их реализации был установлен один месяц. То есть в конце июня все эти решения должны были быть приняты. Я должен вас проинформировать, что к настоящему моменту ни одно из этих решений не принято. Ответственными за реализацию этих решений в постановлении правительства были записаны министерства образования и науки, министерство социального развития и здравоохранения, министерство финансов.

При этом я должен вам сказать, что уже в июне все проекты на этот счет с нашей стороны были представлены. Была дискуссия, и она отчасти продолжается по отношению к вопросам о стимулирующих надбавках, о том, каким образом это должно быть построено, но тем не менее, ни одного из этих решений не принято. Поэтому я не очень удивляюсь, что нам этим летом пришлось услышать о том, что РАН срывает достигнутые договоренности о своей модернизации. У меня такое впечатление, что это просто стремление перевести стрелки. Ничего конкретного по поводу того, что мы срываем, где мы не выполнили своих обязательств, мне слышать не удалось. А то, что удалось, является просто неправдой. Так что мы, конечно, продолжаем работать. Из того, что там не могут согласовать ведомства вопросы о стимулирующих надбавках, не следует, как об этом почему-то пишут, сейчас довольно много, а некоторые работники органов исполнительной власти считают, что так и есть на самом деле, не следует, что наши ученые не получают соответствующие средства. Мы поначалу действительно сразу после принятия постановления приняли свое постановление, где мы вплоть до принятия положения порядка выплаты стимулирующих надбавок наложили мораторий на выплату этих надбавок. Но когда мы увидели, что все это дело безнадежно затягивается, то президиумом было принято постановление, вносящее корректировки. Те институты, которые выходят на установленный для них уровень количества бюджетных ставок, получают разрешение на выплату стимулирующих надбавок. И я хочу вас сегодня совершенно официально проинформировать, поскольку мне приходится подписывать все эти разрешения, после того, как это изучается нашим финансово-экономическим управлением, что в настоящее время большинство организаций центральной части РАН, получили такие разрешения и выплачивают зарплату и надбавки в полном объеме.

Вопрос журналиста: Сейчас в прессе очень часто муссируется вопрос об изменении возрастного ценза президента академии, что вы можете сказать об изменении самой процедуры назначения, выбора президента академии?

Некипелов: По поводу возрастного ценза: в прессе, действительно, говорится о том, что есть идеи изменить возрастной ценз для президента, но мне, кажется, все-таки надо быть точными. Речь идет об изменении возрастного ценза в РАН. Действительно, об этом в прессе сообщается, есть предложения двух наших отделений, обращения в президиум с тем, чтобы на пять лет увеличить возрастной ценз, но для членов академии с 70-ти лет до 75. Еще раз подчеркиваю, это относится ко всем, начиная с руководителей подразделений институтов, т. е. отделов центров - для директоров институтов, для членов президиума и, разумеется, для президента тоже. Теперь о том, как к этому относиться: поскольку есть обращения двух отделений, кстати, вчера пришла еще и позиция отделения с длинным названием, которое возглавляет Владимир Евгеньевич Фортов. Она сводится к тому, что в принципе постановку этого вопроса отделение считает оправданным, но одновременно полагает, что нельзя его решать в ходе уже начавшейся выборной кампании. Так вот, есть еще позиция, пока мы о ней знаем из устных сообщений, хотя таких официальных, но самой бумаги у нас на руках нет, но в печати уже есть, в т. ч. и в сегодняшнем 'Коммерсанте'. Это и есть позиция Санкт-Петербургского научного центра, который выступает вообще за отмену всяких возрастных цензов. Я вам хочу сказать так на этот счет: здесь есть свои очень серьезные аргументы 'за' и 'против'. Вы спрашиваете о моей позиции: я хотел бы, чтобы вы понимали, что в РАН люди абсолютно на всех должностях, начиная с младшего научного сотрудника и заканчивая президентом РАН, избираются тайным голосованием. Все персональные вопросы в РАН решаются тайным голосованием. Это просто должно быть понятно, думают, что изменил ценз, а после этого дело техники нужного человека провести. Очень часто бывает, что бюллетень открывают, и результат совсем не тот, на который вроде бы кто-то рассчитывал. Это первое.

Второе: я вам хотел сказать, поскольку этот вопрос принимает очень серьезный характер, я честно скажу, почему я пошел на эту встречу с вами - потому что я искренне считаю, что та ситуация, которая сейчас создается вокруг академии наук, крайне опасна. Она во многих случаях на это и нацелена, внести расколы внутри академии наук, и вообще представить, создать дополнительные предпосылки для реализации той замечательной идеи, о которой я говорил, о превращении академии наук в клуб ученых. Так вот я вам совершенно искренне сейчас о своем собственном восприятии этой проблемы расскажу. Вот я в 97-м году был по линии молодых избранных членом академии, причем сразу минуя ступень члена-корреспондента. С одной стороны, конечно, мне неслыханно повезло в жизни, знаете, сколько нервов сэкономил - сразу раз и все. С другой стороны, у меня всегда, и сейчас какой-то такой комплекс неполноценности. Ну а как, неудобно все-таки, с какой стати. Другое дело, что когда речь шла о выборах, я сказал бы нет, давайте я пойду по нормальному списку, они говорят - ты что, сумасшедший? Это же значит, что ты у кого-то отберешь место, если тебя выберут. Поэтому это в общем вещь такая, можно говорить правильно это или не правильно, в условиях той возрастной ситуации, которая в академии наук существует, но она очень непростая. Есть люди, мы их прекрасно знаем, которым много лет, но они сохраняют ясность ума, энергию, прекрасное здоровье, и так далее. И не понятно, почему нам нужна ситуация, когда количество тех, кто избирает, значительно больше должно быть, чем тех, кто может быть избран. Есть такая проблема. Причем она относится не только к президенту РАН. Я бы даже сказал не столько к президенту РАН. Но есть, несомненно, и та проблема, на которую указало отделение, возглавляемое академиком Фортовым, о том, что коль скоро выборный марафон начался, конечно, не очень здорово в процессе менять правила игры. Я просто хотел, чтобы вы поняли, что ситуация не сводится к примитивному - Юрий Сергеевич захотел остаться во главе, и вот срочно перекраиваются все правила, которые там существуют в академии. Это все значительно сложнее. И есть свои доводы и 'за' и 'против', разные люди по-разному воспринимают что перевешивает.

И мы будем, разумеется, рассматривать обращения этих наших отделений, разумеется, на президиуме будем рассматривать этот вопрос. Кстати говоря, еще одно заблуждение, которое время от времени появляется, это то, что возрастной ценз восстановлен нашим уставом. Нет, в уставе такого требования нет. Вы можете прочитать наш устав и убедитесь, что это так. В 1999-м году президиум академии наук принял такое решение. Тогда при принятии этого решения, я не был членом президиума тогда, но насколько я понимаю и насколько мое общение мне говорит, тогда это решение принималось для того, чтобы в условиях продолжающейся острейшей нехватки молодежи, создать такие дополнительные стимулы для того, чтобы молодежь быстрее двигалась, видела какую-то перспективу, не зарплатой, так должностями, да? Я хочу сказать, что с чисто формальной точки зрения восстановление отмены соответствующего ценза является прерогативой президиума, а не общего собрания, поскольку общее собрание утверждает устав РАН. Я думаю, что мы этот вопрос очень серьезно будем обсуждать, но я не имею права не обсуждать, поскольку есть официальное обращение. Что касается вопроса о процедуре избрания: прежде всего, я просил бы тоже здесь быть точным. Ни в одном документе, ни в одном проекте документа нигде не говорится о назначении президента РАН президентом России. Везде говорится об утверждении президента академии наук президентом России. Мы исходим из того, кстати, я говорю мы потому что на президиуме этот вопрос неоднократно обсуждался, разные точки зрения были и остаются по этому поводу, но все-таки президиум совершенно демократичным путем высказался за такого рода вещи. Так вот, в этом смысле мы, президиум, исходил из того, что утверждение президентом страны избранного, как и ранее, общим собранием президента академии наук явилось бы таким актом повышения признания высокой социальной, государственной значимости РАН, и одновременно, конечно, это возлагало бы такую в моральном плане ответственность на дополнительную ответственность на президента РАН как человека, который возглавляет организацию, оперирующую очень значительными ресурсами, принадлежащими нашему государству. Именно в этом смысле мы и поддержали в конечном счете эти аргументы и оказались основными, когда было принято решение согласиться с такого рода поправкой.

Вопрос журналиста: Вы упомянули о создании управляющей компании для предоставления помещений в аренду РАН. Не кажется ли вам эта идея несостоятельной, и почему?

Некипелов: Во-первых, я хочу сказать, нас очень удивляют некоторые происходящие вещи. Я много могу рассказывать о том, как в согласованных документах исчезают какие-то формулировки, потом выясняется по техническим причинам, и т. д. Но в данном случае удивляет вот что: идет работа министерства образования и науки с РАН, где обсуждается форма модернизации, что мы там делать должны и т. д. И вдруг совершенно параллельно, молча министерство образования и науки объявляет конкурс, а мы все понимаем что такое конкурс. Нет никакого взаимного согласия на счет того, что это нужно и т. д. Объявляется конкурс и выделяется на это почти миллион долларов - на подготовку соответствующего документа. Я понимаю, что люди, которые заботятся, и все время на всех углах говорят о том, как важно получать отдачу от государственных средств, они, конечно, действовали из высших государственных интересов, принимая такое решение. Дальше выясняется, что, я уж прямо буду называть вещи своими именами, побеждает в этом сложном конкурсе, вы представляете, какая там борьба была и т. д., сколько конкурентов, побеждает российская экономическая школа, которая располагается на площадях одного из наших институтов Центрального экономико-математического института, и которая совсем недавно, и здесь, в рамках этого конкурса, который она выигрывает, а у нее, вместе с ней есть и высшая школа экономики, ну так, они во втором ряду стоят, и какие-то компании, которые призваны проверить как у нас правильно аренду взимают, или не правильно. Знаете, какой-то конкурс, нас проверяет Росимущество, счетная палата и т. д., и вдруг кто-то победил в конкурсе и говорит: давайте ваши документы по аренде, мы будем определять правильно ли у вас там определена цена. По ходу дела идут такие совершенно безответственные, не основанные на фактах заявления о том, что арендную плату РАН можно было бы увеличить в 4-5 раз, а в это время Российская экономическая школа, которая, я вам говорю, во-первых, была главной учредительницей с российской стороны, это Центральный экономико-математический институт, и она находится на площадях этого института, и у нас есть документы, где она обращается к Центральному экономико-математическому институту, и это все попадает в наше агентство по имуществу совместное с Росимуществом, о том, что они просят освободить их от уплаты арендной платы. Ну скажите, пожалуйста, как мы после этого ко всему этому должны относиться? Мы относимся к этому просто как к способу создания некой структуры для дальнейшего распиливания средств, другого отношения у нас к этому нет и быть не может. Это должно быть ясно. Мы молчали об этом, но поскольку в последнее время пошло уже совершенно безобразное обвинение в наш адрес о том, что мы не умеем управлять недвижимостью и т. д.. Когда официальные данные говорят о том, что в РАН, доля средств, которые она получает от сдачи в аренду своих помещений, значительно больше, чем доля имущества, площадей, которые находятся в ее распоряжении. Т. е. она является одной из самых эффективных, с этой точки зрения структур, которые управляют недвижимостью. И вот несмотря на это, мы постоянно слышим, что оказывается счетная палата пишет, что мы все делаем неправильно. Я вам про частный разговор расскажу с Сергеем Владимировичем Степашиным, 1-го сентября мы были в университете в связи с Днем знаний. Ну и он, когда мы расставались, пожелал - держитесь в академии, и т. д. Я говорю - ну как же, Сергей Владимирович, ведь вы же считаете, что хуже РАН вообще нет никого, кто управлял бы недвижимостью. Он вздохнул и говорит: да что вы, Александр Владимирович, не знаете, откуда это все идет? Вот такие методы используются. Во-первых, надо понимать, что в нынешней модели аренды действительно есть проблемы. Законодатель установил, что в аренду имеют право сдавать помещения института. В свое время, я еще тогда был директором института, было принято президиумом такое решение о том, чтобы централизовывать 20% средств от аренды для решения общих задач РАН. И я тогда, будучи директором, сказал - ну правильно, конечно, надо же как-то решать. Мы перечислили эти деньги. Через пару месяцев нам эти деньги вернулись, потому что какая-то проверка указала президиуму о том, что он не имеет права централизовывать средства, которые по закону принадлежат институту, оно рассматривается как бюджетное финансирование. Правильно это или не правильно? Это создает большие проблемы, потому что возникает очень серьезный рентный фактор здесь. Если вы находитесь в центре Москвы - у вас одни возможности сдавать в аренду. А если на периферии нашей родины - то совершенно другие. Это совершенно очевидные вещи, мы же с этим не спорим. И мы не против того, чтобы разумно к этому делу подходить и искать решения. Но когда нам начинают говорить о том, что смотрите, мы едем по Ленинскому проспекту, а здесь институты, а они там машины продают, и так далее. Ну простите, согласно сегодняшнему закону о науке, институт является, поскольку средства от аренды являются дополнительными средствами бюджетного финансирования, являются не более, чем агентом государства. Это государство через институт сдает в аренду и направляет эти деньги на развитие этого института. Понятно, что в этих условиях выгоднее сдать тем, кто больше заплатит а не тем кто благороднее. Поэтому нам совершенно не понятны эти упреки. Мы согласны, что здесь есть проблемы, их надо обсуждать, вносить соответствующие предложения. А эти все арендные договоры проходят очень серьезную фильтрацию. Во-первых, оценка производится теми организациями, не которые мы выбрали, а которые установило Росимущество. Поэтому нас и удивило, что нас тут снова хотят проверять в этом плане. После этого на каждом документе по аренде стоит виза агентства по имуществу, которое является структурой Росимущества, и наши тоже там есть. Ну и в конечном счете визирует вице-президент, который курирует соответствующие организации. Ну я вам скажу, когда я листаю арендные договоры, я, естественно, их все не читаю, но на что я всегда обращаю внимание - это на размер оплаты, который там предусмотрен. Для того, чтобы не было явного занижения арендных платежей. Что касается эндаунта - есть такая форма, может она быть. Но нельзя же это делать таким образом, что мы создадим некую монопольную структуру, куда вы все передадите, а мы будем этим хорошо управлять. И, может быть, вы чего-нибудь оттуда получите. Нельзя так. Если вы рыночники, люди современные, создавайте себе эндаунты и убеждайте директоров институтов в том, что им выгодно передать туда свои помещения, а не самим сдавать. Если вы сумеете это им доказать - слава богу, кто же против? Но речь-то не об этом идет.

Вопрос журналиста: Насколько нужны сокращения и какую цель они решают? Вы сказали, что экономическая выгода от этого небольшая. В то же время уже прошедший этап - 7% сокращения - показал, что все вакансии выбраны и небольшой балласт ушел и дальше сокращение уже пойдет по живым людям, т. е. по работающим направлениям, и это будет для многих институтов катастрофой. А для региональных научных центров, и вообще для регионов очень многое эта ситуация разрушит. Понимаете ли вы, что проведение дальнейших сокращений по-живому в Дальневосточном научном центре РАН является попыткой реализации планов китайских спецслужб по вытеснению российских умов из региона, представляющего особый стратегический приоритет для нашего восточного соседа?

Некипелов: Такого рода вещи возникают. Мы тут с изумлением прочли, что сторонником наших профсоюзов оказался Дмитрий Ливанов, который сказал, что процесс сокращения в РАН проходит не прозрачно, и поэтому можно понять протесты профсоюзов и т. д. Это вообще слезы наворачивались на глаза, когда мы все это читали. Что я должен сказать. Мы исходили и исходим из того, когда я говорю - мы - я говорю о президиуме, который принимал решение соответствующее. Мы исходили из того, что сокращение на 20% это не некая жертва с нашей стороны в обмен на увеличение финансирования, заработной платы и т. д. Мы исходили из того, что в нынешних условиях, это является благом для Российской академии наук. Юрий Сергеевич Осипов, я сегодня узнал, что я являюсь горячим его сторонником, выступая на последнем общем собрании, очень подробно остановился на всей этой проблеме. В чем заключается ее суть? Да, нам удалось выжить, удалось, не без серьезных потерь, но все-таки основу научного потенциала сохранить. Даром это не далось. Что значит даром не далось? У нас образовалась довольно большая прослойка людей, которая не дает должной отдачи. Почему они образовались? Во-первых, отчасти, но в меньшей степени, я подчеркиваю, все-таки естественное старение привело к тому, что есть люди, которые в силу возрастных проблем, не могут давать ту отдачу, которую давали в прошлом, хотя это зачастую очень заслуженные люди. И директора наших институтов, я должен сказать, что я сам был директором, сам был в этом положении, у них никогда рука не поднимется их увольнять просто тому, что в условиях той пенсионной системы, которая сейчас существует, это значит отправить обратно человека из бедности в нищету. А только вроде из нищеты в бедность перебрались. Вот эта категория есть.

Но есть еще более значительная категория людей, находящихся в среднем возрасте. Которая в силу того, это опять никакие не обвинения в их адрес, это очень достойные люди в большинстве своем. Которые просто для того, чтобы кормить свою семью вынуждены были работать на десяти работах, перебираться в бизнес и сохранять некие связи с Академией наук, которые по тем или иным причинам им представлялись важными. Но, оказывая, какие-то услуги, т. е. не выполняя научную работу, а оказывая услуги. То, что это не измышления Юрия Сергеевича, я вам могу сказать, что все вопросы сокращения бюджетных ставок в течение минимум двух лет очень подробно рассматривались не только внутри президиума, не только с нашими региональными отделениями, представителями членов президиума, в т. ч. руководителями соответствующих отделений, но и с профсоюзами. Более того, я хочу вам выдать один секрет. Что во время одной из первых таких встреч с профсоюзами, а проводил ее вместе со мной Андрей Александрович Гончар, мы прямо спросили у профсоюза: каков с их точки зрения масштаб бедствия в этой проблемы? Величина какой категории людей в Академии, которые по тем или иным причинам оторвались от научных исследований. Это была встреча не с произвольно выбранными представителями профсоюза, а с руководством профсоюза. И ответ был - 25 процентов. Мы в ходе пилотного проекта, на всех этапах, мы информировали профсоюзы, договаривались с ними, подписывали меморандум с ними. Мы в результате пошли на то и убедили наших контрагентов по переговорам, что 20% сокращения бюджетных ставок это достаточно. И кроме всего прочего речь идет, именно, о бюджетных ставках, что одновременно мы будем принимать все возможные меры для того, чтобы, используя наши внебюджетные источники смягчать эту проблему. Скажу больше, мы ставили также и вопрос о том, чтобы и внести изменения в пенсионное обеспечение научных сотрудников. Но это очень тяжелая проблема, она, к сожалению, быстро решена быть не может. Я говорю это к тому, что сокращение числа бюджетных ставок на 20% мы рассматриваем, если это сокращение нам всем вместе в Академии наук удастся провести разумно, мы рассматриваем это как способ оздоровления нашего кадрового потенциала. А не как некую расплату за повышение зарплаты.

Вопрос журналиста: Чем все-таки кончилось конфликтное обострение отношений академии с министерством, спровоцированное интервью с Ливановым, которое сегодня цитировали. Я знаю, что после него руководство академии встречалось с Фурсенко. Какова позиция министра в данном случае и чего в этой связи вы ждете от завтрашнего заседания правительства, где будет обсуждаться вопрос о модернизации РАН?

Некипелов: Ну на счет вопроса о модернизации РАН на завтрашнем заседании мне ничего не известно. Планировалось на завтра обсуждение вопроса о поправках в закон. Что касается наших взаимоотношений с министерством, и с некоторыми его руководителями, то я должен прямо сказать: эти взаимоотношения, очень непростые. Они переживали разные стадии, было резкое обострение, вы, возможно, помните, когда неожиданно появился документ министерства, если я не ошибаюсь, 2 года назад, который в сущности исходил из идеи массовой приватизации основной части научных учреждений, в т. ч. и учреждений РАН. После этого у нас была очень тяжелая работа вместе с министерством, где действительно в ходе подготовки концепции и модернизации академического сектора науки нам удалось, как я считаю, нащупать целый ряд важных проблем, которые должны быть решены. Когда в мае прошлого года у нас на общем собрании возникла очень сложная ситуация, когда министра образования и науки пытались освистать даже. Была очень острая дискуссия по этому поводу. Ваш покорный слуга выступил там, отстаивая необходимость взвешенного подхода и продолжения линии сотрудничества при всех тех проблемах, которые здесь есть. И мы эту линию продолжали, время от времени у нас возникали достаточно серьезные разногласия, вот сейчас сферой этих разногласий является порядок о стимулирующих надбавках, но тем не менее, мы считаем, и считали, что сотрудничество надо продолжать, и с нашей точки зрения и министр Фурсенко, и Владимир Николаевич Фредлянов, его заместитель, с которым нам приходится много работать по финансовому вопросу, вопросам, связанным с заработной платой, они вполне разделяют эту линию, из чего не следует, конечно, что мы во всех вопросах, как я уже сказал, согласны друг с другом. Что касается Дмитрия Викторовича Ливанова, то он у нас вызывает странное восприятие, у меня лично впечатление такое, что его время от времени дергают за какие-то ниточки и он начинает выступать с такими заявлениями, как сделал это этим летом в августе. Потом, когда мы встречаемся, он говорит, что его не так поняли, и что на самом деле он очень любит РАН. Что сделаешь, он в конце-концов не в системе академии наук работает.

Вопрос журналиста: Я хотела бы вернуться к теме выборов и узнать не собираетесь ли вы баллотироваться в президенты академии?

Некипелов: Вы, наверное, знаете, что у нас порядок такой: желания не достаточно. Выдвигать могут отделение. На сегодняшний день ситуация такая, что с 15 числа наше отделение получает право, начнут выдвигать кандидатов в президенты. Если не реализуется ваш сценарий первый , о котором вы говорили. Но мне пока ничего об этом не известно. Что касается лично меня: я говорю, во-первых, это не от меня зависит, а во-вторых, если серьезно, надо иметь в виду, что у представителя гуманитарных наук очень мало шансов быть избранным. Под этим есть довольно серьезные основания, потому что традиционно возглавляли академию и избирались руководителями академии представители естественных наук, точных наук, как мне ни неприятно, но должен признать, что их авторитет имеет в истории науки значительно более высокое значение, хотя и у нас были и есть замечательные ученые. Конечно, сейчас есть некие аргументы и в нашу пользу, заключающиеся в том, что есть проблемы, связанные с переходом в рыночной экономике, и так далее, когда нужно разбираться в каких-то таких вещах. Но в целом шансы гуманитария очень незначительны.

Вопрос журналиста: Есть ли у вас хоть малейшее сомнение, в том, что выборы президента РАН по тому регламенту, по которому они проводились до сих пор, состоятся в декабре?

Некипелов: Я не знаю, может, какое-то землетрясение. Стопроцентно ни в чем никогда нельзя быть уверенным. А если какой-нибудь закон примет Дума и так далее? Академия наук должна будет подчиняться? Но на данный момент выборы объявлены, 15 числа начинается выдвижение кандидатов.

Вопрос журналиста: Но вы не исключаете возможность, что может быть принят какой-то закон?

Ну я ведь не несу ответственность за законы, которые Дума принимает, президент утверждает, и так далее. Я не знаю, я исхожу из того, что все должно быть в соответствии с уставом РАН. Устав абсолютно легитимен сейчас. Кстати, в проекте изменений закона по уставу, чего Юля, наверное, не учитывала, когда писала свою первую статью, там последний абзац говорит о том, что эти поправки вступают с действие через 6 месяцев после принятия закона. И сделано это было для того, чтобы не возникла та ситуация правового хаоса, вакуума, о котором вы говорили. Поэтому все остальное, что вы там писали об исполняющих обязанности, это все, конечно, хорошо, но это только через 6 месяцев могло бы состояться. То есть, необходимости в этом никакой бы не было, если, разумеется, это положение останется в проекте закона.

Вопрос журналиста: А как вы относитесь к закону об автономных учреждениях, который сейчас во втором чтении готовится принимать Дума, и как это может сказаться на деятельности академии наук - положительно или отрицательно?

Это очень серьезный вопрос. У нас закон об автономных учреждениях вызывает очень большую озабоченность у многих. Многие из моих коллег считают, что это тот же самый вектор для вывода институт из подчинения академии наук. Однако правовой анализ очень серьезный, и позавчера было совещание у Сыркова, где я был, и говорил об этом. Посвященное, именно, этому вопросу совещание показывает, что в нынешней форме закона об автономных учреждениях никакого отношения к РАН не имеет и иметь не может. Хотя, упоминавшийся уже нами, один из руководителей министерства образования и науки говорил об обратном. Дело в том, что в проекте, который прошел первое чтение, и в том, который подготовлен сейчас уже ко второму чтению, говорится о том, что полномочия учредителя этих учреждений может выполнять либо орган исполнительной власти, либо орган муниципальной власти. Исполнительная власть как федеральная, так и на уровне субъектов федерации. РАН ни к одному из них не относится, это значит, что мы не можем быть учредителями автономных учреждений и не можем переводить наши учреждения в эту форму. С другой стороны, чего опасаются многие мои коллеги, они опасаются, что нас никто спрашивать не будет, переводить будут без нас. Но пока тот закон о науке, который действует, с учетом этих поправок, которые подготовлены, он оставляет в силе положение о том, что право учреждать, реорганизовывать и закрывать организации академии наук имеет право только академия наук. Таким образом получается, что, с одной стороны, академия наук не имеет права преобразовывать свои учреждения в эту форму, а с другой стороны, никто другой в силу закона о науке тоже не имеет права этого делать. Поэтому я должен сказать, что мы чужие на этом празднике жизни. А что же касается моего отношения как экономиста к этой форме, то оно сложное. Меня лично очень удивляет, и я тоже сказал на упоминавшемся заседании, что там никаким образом не регламентированы вопросы оплаты труда, и вопросы формирования заказов со стороны органов власти с соответствующим учреждением. Это важно, потому что если исходить из того, что автономное учреждение само устанавливает в силу свой автономности уровни заработной платы, тогда возникает вопрос: а каким же образом будет определяться стоимостная величина заказов? Какие уровни оплаты труда будут туда включаться? А тогда получается, что если этот вопрос находится в серой зоне, и никак не отрегулирован, то возникают огромные возможности для произвола. Включение одних расценок любимым организациям, и некоторые из них мы знаем, и другим совершенно других расценок. Поэтому с этой точки зрения, по-моему, следовало бы рассмотреть этот вопрос. Хотя в ответ на эти мои соображения было сказано, что вопрос очень серьезный, мы понимаем, но как-нибудь потом решим. Ну а я подчеркиваю, что на сегодня к РАН это никакого отношения не имеет. Если, разумеется, будет изменен закон о науке, и, скажем, что наши учреждения учреждаем не мы, а кто-то другой, и преобразовывает и т. д., тогда, конечно, он будет иметь отношение, тогда и РАН в обычном смысле как мы ее понимаем, будет существовать.

Вопрос журналиста: Все-таки, про завтрашнее заседание правительства. Не опасаетесь, что при обсуждении поправок в закон о науке, неожиданно для академии, возникнут какие-то новые нюансы? Вот какие поправки президиум ожидает там услышать?

Некипелов: В нашей стране ни от чего нельзя быть застрахованным, я не очень уверен, что завтра этот вопрос вообще будет рассматриваться. Но дело в том, что с нами согласовывали некий вариант. Мы его согласовали. Он представлен в правительство. По ходу дела, кстати, ради интереса, тоже оказалось, что по началу он был представлен без этого последнего положения о 6 месяцах, через которые вступает. Потом когда обнаружили, это, кстати говоря, в аппарате правительства с негодованием и вернули обратно министерству. В министерстве сказали, что это техническая ошибка. Я так понимаю, что компьютеры, вирусы, уничтожили последнее положение. То что было, мы согласовали. Ну а в конце-концов право правительства, Думы, Совета федерации. Я одно хочу сказать - иногда возникает такое впечатление, что РАН нужна РАН. Мы наоборот говорим, вы определитесь, дорогие товарище, вам какая наука нужна, нужна вам РАН? Не нужна - не надо, мы разойдемся все. Что, ради оклада в 9 тыс. рублей, вы считаете, что я на эти деньги живу, которые в академии наук получаю? Так уж если откровенно говорить. И другие ученые. Мы все вполне состоявшиеся люди. И разговоры о том, что мы цепляемся за свои места, и только спим и видим как бы сохранить себе вотчину какую-то, понимаете, это смешно. Смешно, когда говорите о нобелевском лауреате Алферове, о выдающемся физике Месяцы и так далее. Все это смешно. Другое дело, что вся наша жизнь, так или иначе, прошла внутри академии наук, и мы имеем основания полагать, что мы немножко понимаем и сильные, и слабые стороны этой организации. Но если не нужна стране наука, то нынешнее законодательство вполне позволяет правительству ликвидировать РАН.

Рогожкин: Спасибо за интересную пресс-конференцию Александр Дмитриевич. Спасибо всем за вопросы. До новых встреч.

"Московский Комсомолец" от 18.09.2006

Александр Некипелов, вице-президент РАН
Международный научно-общественный журнал Мир перемен 1/2006

Современное экономическое образование: интеграция академической науки и высшей школы

Перемены в постсоциалистических странах, естественно, не могли не охватить такой важной для общества сферы, как образование. Качественные сдвиги выразились и в утрате монополии на знания марксистско-ленинскими дисциплинами, в замене их мировым "мейнстримом" в данной области, и в новых формах организации обучения в высшей школе. Один из примеров тому - Московская школа экономики МГУ им. М. В. Ломоносова (МШЭ МГУ), молодой факультет всемирно известного учебного заведения, открывшийся 1 сентября 2004 г. Зачем понадобилось создавать его, какие цели ставят перед ним отцы-учредители, как идет их реализация - об этом рассказывает руководитель школы вице-президент РАН академик А. Некипелов.

Цели проекта

М. П.: Почему при массовом росте в стране экономических высших учебных заведений возникла потребность еще в одном?

А. Н.: Создание такого учебного заведения - это попытка объединить отечественный научно-образовательный потенциал с новейшими технологиями обучения за рубежом. И весьма логично вписывается в пожелание президента страны относительно совершенствования системы образования в стране, которое он высказал в 2004 г. в послании Федеральному собранию РФ. Основная задача МШЭ МГУ - подготовка экономистов, обладающих уверенными знаниями российской экономики, умением квалифицированно разбираться во всех основных разделах и современных течениях экономической науки и способных в условиях жесткой конкуренции эффективно работать в федеральных и региональных органах управления, крупных корпорациях, в науке и высшем образовании.

Конечно, за последние 15 лет в сфере образования в целом и экономического в частности произошли радикальные изменения, правда, не все они позитивные. Однако сегодня уже не столь ощутим дефицит преподавателей, все больше людей понимают, что скрывается за словами финансовый менеджмент, макро- и микроэкономика, экономика фирмы и т.д.

Вместе с тем нельзя умалчивать и об опасных тенденциях в нынешнем экономическом образовании (при всех его успехах), и эти опасности - в крайностях подхода. От идеологизации советского периода - к примитивизации сегодняшней. Студенты должны знать, что в современном экономическом учении существуют различные теории, оппонирующие одна другой, и борьба эта не случайна. Не зная теории, глубоко не понять и экономической практики. Нельзя молодым навязывать догм - идеологическое зомбирование любого толка неэффективно.

Нужно понимать: неглубокое, нахватанное экономическое образование приводит к тому, что отдельные специалисты считают возможным не платить бюджетникам зарплату или не оплачивать сельскому хозяйству полученное от него зерно в качестве средства борьбы с инфляцией. Поэтому-то и нельзя молодым навязывать догмы: повзрослев, они превратятся в догматиков и тогда... А что тогда, мы уже проходили. И не раз.

В то же время профессиональное экономическое образование в России, несомненно, прогрессирует. В конце 80-х - начале 90-х годов мы оказались в довольно тяжелой ситуации, потому что вся система экономического образования была построена на иной экономической парадигме и была приспособлена к потребностям плановой социалистической экономики. Переход к рыночной экономике потребовал совершенно другого уровня знаний этой системы. Первые годы 90-х были настоящим кошмаром, потому что в вузах учили по непонятным программам, причудливым образом сочетавших и марксистскую политэкономию, и отдельные элементы современной экономической теории. Но, надо сказать, значительной части преподавателей удалось довольно быстро обучиться самим и начать по-новому учить студентов. В целом в российских вузах очень высокий уровень преподавания как общей экономической теории, так и специфических дисциплин, в частности, связанных с подготовкой менеджеров для компаний.

М. П.: Наверное, в тот период было немало желающих просто копировать западное образование?

А. Н.: Именно, причем без какой-либо адаптации к российским условиям. К сожалению, так часто происходит и до сих пор. Между тем после любого образования, где бы вы его ни получили, нужен период адаптации. Чему бы ни учили в вузе, когда человек начинает работать, он все равно сталкивается с большим количеством проблем. На Западе экономическое образование, конечно, поставлено хорошо. Но главное, чтобы человек, получающий его, очень хорошо понимал условия и ограничения, при которых действуют те или иные теории и модели. Если его не научили понимать это, то он превратится в начетчика, который независимо от того, что происходит вокруг, будет бубнить одни и те же выводы, вызывая изумление окружающих, которые видят явное несоответствие с тем, что происходит в действительности.

Поэтому одной из задач МШЭ МГУ должно было стать и стало очень серьезное изучение современных экономических теорий, с упором как раз на творческое отношение. Если те или иные условия, те или иные институты в той или иной экономике отсутствуют или являются недостаточно зрелыми, то в модель необходимо вносить требуемые коррективы. Соответственно, коррективам будут подвергаться и выводы, вытекающие из этой модели. Научить этому - большое искусство. И первое, чего мы добиваемся, чтобы люди хотя бы понимали, что такая проблема есть.

М. П.: Итак, мы подходим к цели создания нового учебного заведения.

А. Н.: Одной из целей. В последние годы не было недостатка в разговорах об интеграции высшего экономического образования и академической экономической науки. Обсуждалась, в частности, такая "революционная" версия, как присоединение к лучшим университетам страны лучших институтов РАН. Подобного рода "американизированная" модель на нашей почве привела бы к непоправимому ущербу для обеих интегрируемых сторон. Ректор же МГУ В. Садовничий предложил другую модель, которую я и мои коллеги-академики сочли разумной и перспективной. Согласно ей, Московская школа экономики - факультет МГУ, опирающийся на потенциалы, с одной стороны, ведущего вуза России, а с другой - известных ученых РАН в качестве преподавателей.

К работе в МШЭ МГУ привлекаются лучшие российские и зарубежные ученые-экономисты: академики РАН А. Аганбегян, А. Гранберг, В. Ивантер, В. Макаров, В. Полтерович, члены-корреспонденты РАН Р. Гринберг, В. Данилов-Данильян, Г. Клейнер, Н. Римашевская, доктора экономических наук С. Глинкина, М. Ксенофонтов, С. Перминов, М. Узяков, Ю. Щербанин, доктора физико-математических наук С. Айвазян и А. Дмитрук, доктора исторических наук В. Кувалдин и В. Тымчик, доктора философских наук В. Горбунов и А. Рубинштейн, доктор юридических наук А. Лисицын-Светланов и др. Специальные курсы читают известные иностранные ученые: Дж. К. Гэлбрейт, М Интрилигейтер и В. Квинт (США), Ж. Сапир (Франция), Гж. Колодко (Польша) и др. Прикладные курсы ведут руководители государственных и коммерческих структур, в том числе Банка России, Внешторгбанка и др.

Это не просто перечень имен. Это новый элемент освоения знаний. Вспомните, как передавалась информация в годы нашей учебы. Вузы структурированы по направлениям - кафедрам, которыми заведуют выдающиеся ученые, профессора, если повезет - академики. Затем есть два профессора, которые читают лекционный курс кафедры, студент же в итоге имеет дело, как правило, с ассистентами и большим количеством преподавателей кафедры. Студент же МШЭ МГУ, в конце концов, это не простой студент, а будущий магистр, получает прямой контакт с первоклассным исследователем. Такого исследователя невозможно заменить. Он рассказывает не то, что опубликовано, а о том, что думает. Реализуя подобную схему обучения, мы получим специалистов, обладающих знаниями, которые нельзя вычитать в книжке или в Интернете.

В общем, цель проекта "Московская школа экономики МГУ" можно кратко определить как создание на основе сотрудничества с РАН, а также с известными мировыми научными и научно-образовательными центрами компактной структуры, способной "штучно" готовить экономистов элитного, согласно международным меркам, уровня для федеральных и региональных органов власти, науки, высшей школы и бизнеса. Одна из наших задач - дать выпускникам фундаментальное экономическое образование, включая понимание всех основных разделов и течений современной экономической науки, привить навыки самостоятельной исследовательской деятельности и профессионального общения с отечественными и зарубежными коллегами, а главное - обеспечить умение применять соответствующие знания в специфических реалиях экономики России.

Учебно-воспитательный процесс

М. П.: За счет чего это достигается?

А. Н.: Компактность новой образовательной структуры, уникальный преподавательский коллектив составляют естественные условия обеспечения "штучной" и элитной подготовки кадров - элитной, конечно, в смысле качества образования и уровня знаний, а вовсе не социального происхождения студентов. Школа как раз заинтересована в притягивании талантливой молодежи из всех слоев российского общества. Чтобы "обкатать" эти идеи мы приняли в 2004 г. всего 25 человек на магистерскую программу, а в 2005 г. - к тому же небольшой набор на бакалаврскую. В будущем, особенно после ввода в эксплуатацию нового здания школы, число студентов значительно увеличится. Однако создание крупного образовательного учреждения исключается: верхний предел, до которого намечено довести количество обучающихся - 400 человек.

Учебно-воспитательный процесс в МШЭ МГУ базируется на новейшей образовательной "технологии" - тесная интеграция потенциала академической науки и высшей школы, привлечение к преподаванию видных отечественных и иностранных ученых, использование устойчивых связей с известными зарубежными центрами в сфере экономического образования. Студенты МШЭ с первых же недель обучения проходят практику в ведущих академических институтах РФ, сотрудники которых соответственно становятся научными руководителями. В некотором смысле это заимствование знаменитого физтеховского варианта взаимодействия вузовской и академической систем, что в свое время во многом обеспечило кадровую составляющую прорыва страны в ядерных технологиях, ракетостроении и т.п. Применительно к экономике - это почти пионерный опыт.

Помимо экономического "мейнстрима" программа обучения предусматривает преподавание дисциплин, отражающих устоявшиеся и новые подходы к экономической теории, как отечественной, так и зарубежной науки. Мы, конечно, и впредь будем учить студентов разбираться в неоклассическом либералистском "мэйнстриме", т.е. в наиболее разработанной и распространенной части современной экономической теории. Но они узнают и многое из того, что называется "альтернативные концепции экономического развития". Для этого, в частности, привлекаются зарубежные специалисты, в том числе и те, кто разрабатывает их в той или иной мере.

Экономистов следует готовить на базе всех накопленных наукой знаний, не впадая в крайности, помогая овладевать идейным богатством в целом и предлагая ничего не воспринимать на веру. Необходимо дать слушателям по возможности адекватное представление об особенностях российской экономики, формирующейся отечественной модели рыночного хозяйства. Но это возможно только, если студенты точно представляют себе все разнообразие и, в том числе, взаимооппонирование направлений современной экономической теории, понимают объективную обусловленность такого соревнования идей.

М. П.: МШЭ МГУ - государственный вуз. В чем это проявляется?

А. Н.: Подготовка бакалавров и магистров экономики ведется в соответствии с Государственным образовательным стандартом высшего профессионального образования по направлению 521600 "Экономика". Выпускники МШЭ МГУ получают диплом государственного образца об окончании Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова с присвоением степени "Бакалавр экономики" или "Магистр экономики".

Наряду с предусмотренными государственным образовательным стандартом общими гуманитарными, социально-экономическими, математическими, естественнонаучными и общепрофессиональными дисциплинами учебные планы МШЭ включают и специальные. Среди них: "Проблемы современной российской экономики", "Интеграционные процессы в современной экономике", "Социально-демографическое развитие современной России", "Теория фирмы и современная российская практика", "Пространственная экономика", "Финансовые рынки", "Инновационная экономика", "Глобальная экономика", "Экономика природопользования", "Теория переходных экономических процессов", "Актуальные проблемы мировой экономики", "Экономическая безопасность", "Современный мир: политика и экономика" и др. Наши студенты получают доступ к углубленному изучению таких дисциплин, как банки и кредит, экономическая безопасность, управление рисками и страхование, политология и гражданское право, история и социология.

Учебные планы предусматривают интенсивные практические занятия и активную научно-исследовательскую работу студентов с использованием новейших технических средств обучения и компьютерных технологий. Фундаментальность экономико-теоретической подготовки, естественно, немыслима без отличной языковой и математической подготовки. Английский - это язык международного профессионального общения экономистов, и школа дает студентам возможность на факультативной основе усовершенствовать его до уровня мировых стандартов; лекции и семинары зарубежные специалисты читают именно на нем.

Программа подготовки направлена на совершенствование теоретических знаний и практических навыков английского языка до уровня, позволяющего относительно свободно общаться с иностранцами на профессиональные темы.

Выпускники МШЭ МГУ получают фундаментальную математическую подготовку, прочные знания реалий и особенностей российской экономики, умение квалифицированно разбираться во всех основных разделах и современных течениях экономической науки, что дает дополнительные конкурентные преимущества для работы в федеральных и региональных органах управления, крупных коммерческих корпорациях, в сфере науки и высшего образования. Серьезная теоретическая подготовка, изучение обширного практического опыта, общение с ведущими российскими и зарубежными преподавателями вооружает выпускников МШЭ широким кругозором, способностью к нестандартному мышлению и смелым оригинальным решениям.

Все познается в сравнении

М. П.: В чем специфика обучения в магистратуре МШЭ МГУ в отличие, например, от других экономических вузов и бизнес-школ?

А. Н.: Сейчас в высшем образовании, даже внутри МГУ, ситуация весьма неоднородна. Так, экономический факультет готовит и бакалавров, и магистров. Тем не менее у МШЭ МГУ собственная специфическая ниша. Мы не конкуренты в прямом смысле слова экономическому факультету. На экономическом факультете читается более 300 курсов. Образно говоря, если экономический факультет это симфонический оркестр, то мы - камерный.

Что касается магистратуры, то, во-первых, обучение в ней предполагает получение второго высшего образования, а именно, экономического. Во-вторых, мы не готовим менеджеров и, соответственно, не даем дипломов о присвоении степени MBA - "Магистр делового (или бизнес-) администрирования". Как и в случае с МВА, наше образование тоже высшее, но оно - другое. Подготовка менеджеров по программам МВА - это задача бизнес-школ, которых и за рубежом, а теперь и у нас в стране достаточно много, в том числе, например, очень авторитетная Высшая школа бизнеса МГУ под руководством профессора О. Виханского, которая вошла в рейтинг 40 лучших бизнес-школ Европы.

Если искать аналогии МШЭ МГУ за рубежом, то она, скорее, похожа на Лондонскую или Стокгольмскую школы экономики, а не на Лондонскую бизнес-школу. Первые две дают дипломы с присвоением таких степеней, как, например, MA (Master of Arts), MSc (Master of Science), MRes (Master of Research), т.е. магистры искусств, магистры науки и магистры исследовательских работ в области экономики. Те, кто знает эти вузы, наверняка, осведомлен о нескончаемо огромном количестве желающих обучаться в них.

Дело в том, что рынок серьезным образом мотивировал у людей потребность в глубоких и фундаментальных знаниях экономики, эконометрики, математики, современных расчетных методов финансовой экономики и т.д. Без грамотной аналитической и научно обоснованной подготовки, умения правильно интерпретировать явления, процессы, тенденции невозможно принять верное решение в бизнесе. Особенно это ощущается в сфере среднего и крупного бизнеса, государственного регулирования рыночной экономики, международной экономики в условиях глобализации.

К нам все больше поступает людей (по последним данным, свыше 60%), которые получили дипломы специалистов в области программирования и вычислительной техники, систем связи, компьютерных технологий, по инженерным специальностям в различных отраслях промышленности. Поработав в бизнес-корпорациях и банках, они осознали, что им трудно приходится без фундаментальных экономических знаний и как управленцам, и как собственникам бизнеса. То есть рынок диктует задачу подготовки не только, образно выражаясь, капитанов бизнеса, но и генералов экономики.

М. П.: Школа, как известно, функционирует на коммерческой основе.

А. Н.: Обучение в МШЭ МГУ платное. Стоимость обучения в бакалавриате и магистратуре МШЭ МГУ составляет соответственно 5 тыс. долл. в год, цена - самая обычная для факультета МГУ. Сюда не включается плата за проживание и медицинское обслуживание. Но мы не хотим, чтобы это обстоятельство отрезало путь к получению достойного образования абитуриентам из малообеспеченных семей. Поэтому поступившие к нам на обучение смогут при желании оформить образовательный кредит на весьма льготных условиях, когда его получение возможно траншами (частями), необходимыми для оплаты перед каждым семестром, а начало погашения - через два года после окончания учебы и с рассрочкой. Это вполне посильная ноша для талантливых ребят, к какой бы социальной части общества они не принадлежали. Лучшие студенты могут рассчитывать на получение грантов. Студентам МШЭ предоставляются льготные долгосрочные кредиты.

М. П.: Нет ли опасения, что ваши студенты будут "вариться в собственном соку" элитной структуры?

А. Н.: Помимо глубоких профессиональных знаний выпускник МШЭ МГУ должен обладать широким кругозором, уметь творчески мыслить и работать с людьми. Воспитывать эти качества помогает участие в общественной жизни факультета, научных конференциях у нас в стране и за рубежом, работа в школах в качестве преподавателей и т.д. Так, только в последнее время студенты магистратуры МШЭ МГУ активно проявили себя на следующих мероприятиях:

    7 апреля 2005 г. - на Международной научной конференции "Перестройка для страны и мира: как она видится 20 лет спустя", проведенной в РАН;

    22-23 ноября 2005 г. - на 5-й конференции молодых ученых "Россия: общество, экономика, место в современном мире" в рамках 2-й Всероссийской научно-практической конференции "Молодежь и будущая Россия";

    25-28 ноября 2005 г. - в замке Шато-де-Форже под Парижем на Международной молодежной конференции "Европа ХХI век", которая была организована МГИМО при поддержке Благотворительного резервного фонда и Национального инвестиционного совета.

В МШЭ МГУ проходят встречи с видными общественными деятелями. В 2005 г. 41-й президент США так напутствовал наших студентов: "Благодаря нам с Михаилом Горбачевым мир изменился. Россия встала на путь свободы, демократии, открытой экономики. Вы получили исторический шанс. Я вам завидую, вы имеете возможность изучать основы свободной экономики".

Александр Некипелов, вице-президент РАН
Газета Коммерсантъ ? 61 (? 3392) от 07.04.2006

Стабфонд не спасет от инфляции

Мнение

Я абсолютно убежден, что в обществе усиливается непонимание того, что происходит в стране. Если не будут внесены рациональные коррективы, то мы станем свидетелями естественного процесса самореализующихся пророчеств, когда средства стабфонда будут использованы самым неблагоприятным и нелепым образом. Это может произойти потому, что система сдержек и противовесов в политической системе переместилась внутрь правительства, что достаточно нелепо и не способствует понимаю в обществе того, что реально происходит или должно происходить. Кроме того, я сомневаюсь в том, что стабфонд может реально быть той самой "подушкой безопасности", о которой все говорят. Нужно признать, что если мы в условиях растущей экономики боимся тратить этот фонд из-за опасения роста инфляции, то можно себе представить, насколько сильнее опасность инфляции будет от затрат фонда в рублях в условиях падающей экономики.

Мне также кажется, что надо говорить и об издержках, связанных с проведением такой политики, избранной Минфином в отношении стабфонда. По грубым подсчетам видно следующее. Если принять, что $100 млрд валютных резервов являются "избыточными" с точки зрения задач, которые ставятся перед валютными резервами, и принять в расчет влияние инфляции, то это означает, что мы теряем минимум $3 млрд в год. Например, российская Академия наук стоит государству меньше $1 млрд в год.

Но это не все издержки. Ведь сейчас, в условиях большого профицита бюджета, мы прибегаем к крупным внутренним заимствованиям. Говорят, это делается для совершенствования инфраструктуры финансового рынка. Но никто не объяснил, почему надо примерно $10 млрд в год заимствовать внутри страны для совершенствования финансового рынка. Я убежден, что мы используем внутренние заимствования, поскольку не хватает механизмов стабфонда, а внутренние заимствования необходимы для дополнительной стерилизации. Это вообще экзотика.

Тут Анатолий Чубайс на одном из заседаний правительства выступил с идеей о том, что тарифы естественных монополий никак не влияют на инфляцию. Вообще, мы знаем о том, что такое шоки со стороны предложения, что такое инфляция издержек, но спорить с этим я не буду, потому что это уведет в сторону. С чем я согласен, это с тем, что не существует форм увеличения денежного предложения, которые способствовали бы уменьшению инфляции.

Что нужно делать? Есть несколько способов, и некоторые из них давно уже известны. В 1970-х годах, когда была революция цен на топливо и сырье, появились и огромные инвестиции, которые нефтедобывающие страны вкладывали, в частности, в Европу. Да, они не использовали их внутри страны, но они, по крайней мере, получали на них отдачу, которую постепенно, по мере повышения уровня их экономики начинали использовать и внутри страны. То есть тогда нефтедобывающие страны избежали наших огромных издержек.

Другой способ - досрочная выплата долга. Это делается. Конечно, эффективность этих операций надо считать. Но ясно, что если этот процесс осуществляется корректно и правильно, то ничего плохого в этом нет.

Также нормальный способ, значительно более эффективный, чем просто держать излишние валютные резервы,- инвестировать их, как и нормальные валютные резервы ЦБ.

Но я также являюсь сторонником идеи импорта не имеющего аналогов в России оборудования. Можно импортировать то же самое медицинское оборудование или оборудование для науки - совершенно очевидно, что это значительно более эффективно, чем держать эти деньги без движения.

Есть еще один механизм, за использование которого я выступаю более двух лет. Мое предложение - создавать сугубо коммерческие, рыночные механизмы предоставления долгосрочных кредитов под крупные проекты, связанные с импортом технологического оборудования и технологий. В ответ говорят, таких проектов нет, как нет и заинтересованности бизнеса инвестировать внутри страны. Это крайне сомнительные утверждения. Заимствования, которые наши фирмы осуществляют традиционно за рубежом каждый год,- это десятки миллиардов долларов. Непонятно, почему они не могли их заимствовать здесь, внутри страны. Последний аргумент противников - все у нас украдут. Но правительство может создать госкомпанию, капитализировать ее, обменяв стабилизационный фонд на часть валютных резервов, и поставить там любых управляющих - не верите своим, поставьте зарубежных и любой наблюдательный совет. Обеспечьте нормальную рыночную процедуру предоставления долгосрочных валютных кредитов, которые нельзя было бы никак истратить внутри страны и выбросить на валютный рынок. Технически это очень легко решаемая задача. Это дало бы и очень позитивные побочные эффекты. Например, валютная процентная ставка за рубежом упала.

А.Д. Некипелов
Российская газета ? 62 (4028)

Не нужно связывать себя идеологиями

Развернувшаяся по поводу возможного использования средств Стабфонда дискуссия давно вышла за рамки обсуждения надежности и доходности конкретных инвестиционных инструментов и приобрела характер конфликта идеологий. Минфин категорически против любого использования средств Стабфонда для модернизации национальной экономики, поскольку, по его мнению, это приведет к всплеску инфляции. Противники такого подхода возражают: неинфляционные инструменты вложения части средств Стабфонда в экономику существуют.

Тем временем на начало марта объем Стабилизационного фонда РФ составил 1562,7 миллиарда рублей. К 2007 году, по оценкам специалистов, его средства превысят 2 триллиона рублей, а 2008 год Россия может встретить уже с тремя триллионами рублей в госкопилке. О Стабилизационном фонде, инфляции и экономической политике правительства корреспондент "Российской газеты" побеседовал с вице-президентом Российской академии наук, директором Московской школы экономики МГУ, членом Совета по конкурентоспособности при Правительстве РФ академиком Александром Некипеловым.

Российская газета - Александр Дмитриевич, зачем России нужен Стабфонд, какие функции он выполняет?

Александр Некипелов
Мне кажется, надо прямо говорить о том, что этот фонд не стабилизационный, а стерилизационный - с точки зрения реальной сути этого инструмента. Сегодня его главная цель - откачка лишних денег из обращения. Более того, роль "стабилизатора" он не сможет выполнить никогда. Нам говорят о том, что Стабфонд понадобится в том случае, если ухудшится ситуация с ценами на нефть и сократятся доходы бюджета. Но если даже в условиях роста экономики сегодня мы опасаемся инфляционного эффекта от использования средств Стабфонда, то в условиях замедления темпов роста или спада экономики этого эффекта надо будет опасаться гораздо больше.

РГ - Создание фонда, в котором накапливалась бы часть нефтяных денег, - это ведь изначально ваша идея?

Некипелов
Я в свое время действительно предлагал создание некоего страхового фонда для решения конкретного вопроса - погашения валютной задолженности России. Тогда эта проблема стояла очень остро, и с самого начала правительство пошло именно в том направлении. Но сегодня проблема долговых обязательств России отошла на задний план, ни у кого уже нет сомнений, что наша страна способна их обслуживать и даже погашать досрочно.

РГ - С подачи минфина дискуссия о путях использования средств Стабфонда сегодня свелась к спору о доходности и надежности различных финансовых инструментов. Однако многие эксперты считают, что лучше потратиться на модернизацию промышленности, реализацию инфраструктурных проектов.

Некипелов
Не скрою, я очень осторожно отношусь к вопросу об инвестировании средств Стабилизационного фонда в рублях внутри страны. В то же время нельзя не признать, что, сосредоточившись на стерилизации средств, мы упускаем шансы для существенных сдвигов в процессе модернизации нашей экономики и стимулирования ее роста.

РГ - Сегодня поставлена задача повышать темпы экономического роста и при этом снижать инфляцию. Возможно ли это одновременно?

Некипелов
Эти две задачи совместить действительно сложно, правительство и ЦБ балансируют между ними. Но цена реализуемого ими подхода велика - иммобилизация огромных средств, связанная с формированием избыточных валютных резервов. Последние ЦБ использует очень консервативно: инвестирует в ценные бумаги американского казначейства, или подобные инструменты, которые имеют очень маленькую отдачу, но зато ликвидны и надежны. В отношении "классической" части валютных резервов, призванной обеспечить равновесие на валютном рынке, это совершенно правильно. Но по экспертным оценкам, для этих целей нам достаточно иметь 50-60 миллиардов долларов, а у нас только золотовалютных резервов ЦБ почти уже в четыре раза больше.

РГ - И как же потратить излишки Стабфонда, не вызвав инфляцию?

Некипелов
Например, на закупку высоких технологий и оборудования - есть много областей, где такой централизованный импорт был бы оправдан. В порядке "лоббирования" могу привести в пример Академию наук, где задача обновления оборудования и приборной базы весьма актуальна. То же касается государственного сектора медицины, образования.

Если говорить в более общем плане, я давно предлагаю идею создания своего рода государственного банка развития, капитал которого формировался бы за счет валюты, приобретаемой правительством из средств Стабилизационного фонда напрямую у ЦБ. И на сугубо коммерческой, рыночной основе этот финансовый институт предоставлял бы долгосрочные валютные кредиты под конкретные модернизационные проекты, связанные с импортом современных оборудования и технологий.

Конечно, должны быть созданы механизмы, обеспечивающие непопадание этих валютных кредитов на наш рынок. У подобного решения есть и позитивные побочные эффекты. Во-первых, мы создали бы очень серьезный сегмент долгосрочных кредитов. Во-вторых, вообще говоря, этот механизм способствовал бы и борьбе с инфляцией: ведь денежная масса в стране не увеличивалась бы, а количество товаров возрастало.

РГ - Ровно год тому назад вы выступили инициатором широкой публичной дискуссии, заявив о том, что государство, всерьез ставящее задачи структурной перестройки экономики, кардинального оздоровления социальной сферы, без серьезной промышленной и социальной политики обойтись просто не может. Как вы оцениваете эволюцию, произошедшую с тех пор во взглядах властей на роль государства в регулировании экономических процессов?

Некипелов
По-моему, перемены происходят, может не всегда такие быстрые и комплексные, как бы хотелось. Вот, например, на одном из последних заседаний правительства рассматривался конкретный вопрос о состоянии, перспективах и планах развития сельскохозяйственного машиностроения. Это само по себе показательно, что правительство обратило внимание на проблему. К тому же Виктор Христенко, который ярко говорил о необходимости проведения серьезной промышленной политики, использовал такие слова, которые еще года 3-4 назад просто были экономическим табу.

РГ - В числе слабых сторон либеральной экономической доктрины, предполагающей минимизацию участия государства в регулировании экономики, год назад вы называли в том числе недоучет "игрового характера" взаимодействия государств на мировом рынке. Россия в последнее время все увереннее чувствует себя в роли глобального игрока. Либеральную доктрину можно сдавать в архив?

Некипелов
Нам не нужно жестко связывать себя какими-либо идеологиями. Я категорически против мнения о том, что существует некая абстрактная, правильная на все случаи жизни экономическая политика, и если ее придерживаться, то все будет хорошо. Это не так. Экономическая политика государства должна зависеть от того, какие задачи оно перед собой ставит. Если задача - только рост ВВП и ничего больше, причем в пожарном порядке, тогда не надо никакого развития сельскохозяйственного машиностроения, потому что настоящую отдачу эта отрасль принесет нескоро. Но если у России есть амбиции в сфере высоких технологий, медицине, образовании, если, наконец, у страны есть геостратегические, цивилизационные интересы - тогда это совершенно другое дело.

Беседу вел Андрей Линьков

А.Д. Некипелов
Российский экономический журнал, ?2, 2005 г.

ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ И АКАДЕМИЧЕСКАЯ НАУКА:
ИНТЕГРАЦИОННЫЙ ПРОЕКТ В ГЛАВНОМ ВУЗЕ СТРАНЫ
(о Московской школе экономики МГУ, концептуальных подходах в ее образовательной и исследовательской деятельности)

Одно из безусловно плодотворных и перспективных направлений реформирования высшего образования - его интеграция с академической наукой. На страницах журнала уже освещался один из первых соответствующих прецедентов - опыт функционирования в Государственном университете управления Института новой экономики, создание которого в 2001 году стало результатом сотрудничества ГУУ со структурами Отделения общественных наук РАН¹. В преддверии 250-летия Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова в главном вузе страны началась реализация нового интеграционного проекта: в составе МГУ на правах факультета создана Московская школа экономики², которую возглавил вице-президент РАН Александр Дмитриевич Некипелов. По просьбе редакции он подробно охарактеризовал этот интересный проект и (так уже повернулся разговор) высказал ряд теоретических и практических соображений в дополнение к своим ранее сформулированным в журнале³ оценкам проекта другого масштаба - "либерального проекта", реализуемого в социально-экономической политике федеральных властей.

- Круг возникающих взаимосвязанных вопросов очевиден. Какова концепция новой образовательной структуры, в чем состоит ее миссия? Как мыслятся конкурентные преимущества Московской школы экономики, ее "ниша" на рынке образовательных услуг, особенности ее "продукции"? В чем ее отличия в плане организации и, главное, содержания учебного процесса от экономического факультета МГУ, с одной стороны, и, скажем, Высшей школы экономики, - с другой? Каков персональный состав преподавательского ядра МШЭ и на каких абитуриентов она ориентирована? Как будут стажироваться студенты и намечается ли конкретно содействовать их распределению? Читателей, надо полагать, заинтересует и организационно-экономическая сторона работы Школы, включая финансовые условия поступления и учебы...

- В последние годы не было недостатка в разговорах об интеграции высшего экономического образования и академической экономической науки. Обсуждалась, в частности, такая "революционная" версия, как присоединение к лучшим университетам страны лучших институтов системы РАН. Подобного рода "американизированная" интеграционная модель на нашей почве привела бы к непоправимому ущербу для обеих интегрируемых сторон. А вот ректор Московского университета В.А. Садовничий предложил другую модель, которую я и мои коллеги-академики сочли разумной и перспективной. Согласно этой модели, реализуемой с прошлого года, Московская школа экономики - факультет МГУ, опирающийся на потенциал ведущего вуза России, однако основная часть наших преподавателей представлена ведущими учеными РАН; студенты МШЭ с первых же недель обучения начинают проходить практику в академических институтах, сотрудники которых становятся соответствующими научными руководителями. В некотором смысле это заимствование знаменитого физтеховского варианта взаимодействия вузовской и академической систем, в свое время во многом кадрово обеспечившего прорыв страны в областях ядерных технологий, ракетостроения и т.п. Но применительно к экономической области это - почти пионерный опыт. В Школе преподают шесть действительных членов РАН: директор Центрального-экономико-математического института РАН В.Л. Макаров; председатель Государственного научно-исследовательского учреждения "Совет по изучению производительных сил" А.Г. Гранберг; директор Института народнохозяйственного прогнозирования В.В. Ивантер; представляющие соответственно Институт экономики РАН и вышеупомянутый ЦЭМИ В.И. Маевский и В.М. Полтерович; ваш покорный слуга. В преподавательском составе также три члена-корреспондента РАН: до самого последнего времени и в течение многих лет возглавлявшая Институт социально-экономических проблем населения РАН Н.М. Римашевская, директор Институт водных проблем РАН В.И. Данилов-Данильян и заместитель директора ЦЭМИ РАН Г.Б. Клейнер. Можно назвать и других преподающих в МШЭ сотрудников академической системы - выдающихся исследователей, специалистов мирового класса.

В соответствии с моделью, о которой идет речь, МШЭ разворачивает взаимодействие с зарубежными научными и научно-образовательными структурами. В этой связи в наш звездный преподавательский коллектив уже влились или вливаются замечательные западные ученые. Это, в частности, ведущий профессор Техасского университета Джеймс Эдбрейт, сын знаменитого Джона Гэлбрейта, возглавляющий весьма авторитетную в США организацию "Экономисты в борьбе за разоружение", в которую входит едва ли не полоса нобелевских лауреатов в области экономики. Другой сотрудничающий с МШЭ видный американский теоретик - профессор Калифорнийского университета Майкл Интриллигейтор, очевидно, известный читателям "Российского экономического журнала" как один из авторов книги "Реформы глазами американских и российских ученых"⁴. У нас согласились читать лекции Гжегож Колодко - виднейший польский экономист, бывший премьер министр и министр финансов Польши, ныне преподающий в США, а также руководитель Института при Центральном банке Финляндии Пекка Сутела и профессор Французской Высшей школы социальных исследований Жак Сапир, являющиеся, кроме всего прочего, известными экспертами по России.

Цель проекта "Московская школа экономики МГУ" можно кратко определить как создание на основе сотрудничества с Российской академией наук, а также с известными мировыми научными и научно-образовательными центрами компактной структуры, способной "штучно" готовить экономистов элитного, согласно международным меркам, уровня для федеральных и региональных органов власти, науки, высшей школы и бизнеса. В числе наших задач - дать выпускникам фундаментальное экономическое образование, включающее понимание всех основных разделов и течений современной экономической науки, привить навыки самостоятельной исследовательской деятельности и профессионального общения с отечественными и зарубежными коллегами, а главное, - обеспечить умение преломлять соответствующие знания к специфике реальной экономики России.

Произнесенные слова о "соединении высшего образования и академической науки", "звездном преподавательском составе", "компактности структуры", о "штучности", "элитности" и "фундаментальности" подготовки выпускников и о ее направленности на понимание ими "специфических реальностей российской экономики" как раз и характеризуют те ключевые моменты нашей концепции, которые предопределяют и потенциальную "нишу" Московской школы экономики на рынке образовательных услуг, и наши - пока, разумеется, тоже только потенциальные - конкурентные преимущества на этом рынке, и отличие МШЭ от других организаций, готовящих профессиональных экономистов.

Компактность новой образовательной структуры вкупе с ее уникальным преподавательским коллективом составляет естественное условие обеспечения "штучной" и элитной подготовки кадров - элитной, конечно, в смысле качества образования, уровня знания экономики, а вовсе не социального происхождения студентов: Школа как раз заинтересована в притягивании талантливой молодежи из всех слоев российского общества. В порядке "обкатки" идеи "штучности" и элитности мы приняли в 2004 году всего 25 человек на магистерскую программу. С этого года начнется также небольшой набор на бакалаврскую программу, а в будущем, особенно после ввода в эксплуатацию нового здания Школы, число студентов значительно увеличится. Однако планы создания крупного образовательного учреждения исключаются: верхний предел, до которого намечено довести количество обучающихся - 400 человек.

Отсюда и отличия МШЭ от экономического факультета МГУ: образно говоря, если он представляет собой симфонический оркестр, то мы - камерный. Другая образная пара - крупное диверсифицированное предприятие и предприятие малое, хотелось бы сказать, инновационное. На экономическом факультете преподаются примерно 300 дисциплин, а мы профилированы принципиально более узко-применительно к магистерскому уровню "вписываемся" в рамки программы "Экономическая теория и проблемы современной России". Спектр ключевых дисциплин, преподаваемых по этой программе в МШЭ, таков: "Проблемы современной российской экономики", "Социально-демографическое развитие современной России", "Теория переходных экономических процессов", "Теория фирмы и современная российская практика", "Эволюционная экономика", "Интеграционные процессы в современной экономике", "Пространственная экономика", "Становление и функционирование экономических институтов", "Экономика природопользования", "Основы социодинамики", "Экономическая безопасность", "Управление рисками и страхование". Может быть, со временем мы введем еще несколько курсов. Но они, как и все вышеперечисленные, причем и те, в названиях которых нет слова "Россия" и производных от него слов, будут четко ориентированы на отечественную экономику.

Очевидно и аналогичное отличие МШЭ МГУ от Высшей школы экономики - последняя, как известно, является крупной образовательной структурой, имеющей университетский статус. Однако здесь есть несовпадение и по идеологическим установкам. Мы, конечно, учим и станем впредь учить студентов разбираться в неоклассическом либералистском "мэйнстриме", т.е. в наиболее разработанной и распространенной части современной экономической теории. Но мы будем обучать своих воспитанников и многому тому, что находится вне "мэйнстрима", в частности, привлекая для этого зарубежных профессоров, разрабатывающих в той или иной мере альтернативные концепции экономического развития. Экономистов следует, думается, готовить на базе всех накопленных наукой знаний, не впадая в крайности, помогая овладевать имеющимся идейным богатством в целом и предлагая ничего не воспринимать на веру. Задача состоит в том, чтобы дать слушателям по возможности адекватное представление об особенностях реальной российской экономики, становящейся отечественной модели рыночного хозяйства. Но эта задача невыполнима, если у студентов нет точного представления и о наличии в современной экономической теории разных и взаимооппонирующих направлений, нет понимания объективной обусловленности такого соревнования идей.

Меня подчас спрашивают, к какому из направлений я сам принадлежу, и есть ли соответствующая позиция у МШЭ в целом. Отвечаю обычно следующим образом. Хорошо, конечно, что после кризиса-98 в стране стало уделяться больше внимания формированию институциональных механизмов рыночной экономики, хотя далеко не со всеми шагами здесь можно согласиться. Однако, коль скоро перед страной поставлены цели модернизации экономики, резкого ускорения роста общественного продукта и создания элементарно комфортной социальной ситуации, необходима не противоречащая действию рыночных институтов активизация роли государства. В этом смысле я, конечно, не отношу себя к экономистам крайне либерального направления, или, как удачно выразился директор Института международных экономических и политических исследований РАН, профессор Р.С. Гринберг, тоже, кстати сказать, преподающий в Школе, - "идеологизированным либералам"⁵. К аналогичной, отвергающей антиэтатистский радикализм последних, самоидентификации тяготеют многие из экономистов РАН. При этом мы убеждены в том, что, с одной стороны, любой грамотный экономист, стоит повторить, обязан владеть всем многообразием теорий. С другой, - каждый человек самостоятельно делает между ними свой ценностно-мировоззренческий выбор. Разумеется, и в мыслях нет навязывать его студентам МШЭ: наша задача - помочь им овладеть всем багажом современного экономического знания, дабы выбор оказался максимально осознанным. И все же есть основания надеяться на то, что специалисты, закончившие Московскую школу экономики, никогда не станут выступать, например, за применение таких "средств борьбы с инфляцией", как искусственное занижение зарплаты бюджетников и задержки с выплатой этих грошей или скажем, неоплата полученного от сельхозпроизводителей зерна...

Фундаментальность экономико-теоретической подготовки, естественно, немыслима без отличных языковой и математической подготовок. Английский - это язык международного профессионального общения экономистов, и Школа дает студентам возможность на факультативной основе усовершенствовать его до уровня мировых стандартов; лекции и семинары зарубежных профессоров проводятся именно на этом языке. Наши выпускники, кроме всего прочего, должны не хуже выпускников ГУ-ВШЭ освоить искусство делать самые сложные и любой степени математизированное макро- и микроэкономические выкладки, они обязаны быть "на ты" с эконометрикой. Однако мы видим здесь и серьезную опасность. Занимающиеся абстрактной экономической теорией подчас настолько вживаются в этот предмет, что забывают об ограничениях, лежащих в основе тех или иных применяемых моделей, и пытаются прямо подогнать жизнь под то, что вытекает из теоретической конструкции. Да, студенты МШЭ обязаны уметь моделировать экономические процессы, а элементарная предпосылка этого - отличное знание абстрактных экономических моделей. Но, побуждая усилия слушателей в данном направлении, преподаватели Школы одновременно жестко акцентируют базовые ограничения каждой из моделей, подчеркивают, что использовать ее можно только с учетом реального положения дел и при соответствующем внесении в нее коррективов. Это, собственно, и есть традиция российской экономической науки.

Приобщить наших воспитанников к этой традиции творческого отношения к теоретическим постулатам, с одной стороны, дело непростое, причем первое, чего мы добиваемся, - хотя бы осознания студентами самого наличия такой проблемы. С другой стороны, - весьма актуальное, ибо даже на Западе все чаще признают: мощно математизированное экономическое моделирование обнаруживает тенденцию к превращению в "искусство ради искусства", не имеющее непосредственно практической цели. Разрабатываются столь абстрактные, опосредованные таким количеством ограничений, модели, особенно в области финансов, что их применение просто теряет смысл, ибо в жизни подобных изощренных комбинаций условий не бывает. Вот явно любопытный в рассматриваемом отношении факт: в результате финансового кризиса 1997-1998 гг., разразившегося в Юго-Восточной Азии и России, наибольший ущерб понесли западные компании, следовавшие финансово-управленческим технологиям, разработчики которых отмечены Нобелевской премией. Причем вины нобелевских лауреатов тут нет: они придумывали свои модели для сугубо абстрактной ситуации, а применили таковые в ситуации сугубо конкретной, когда действовала масса неучтенных факторов...

Конечно, только время покажет, правы ли мы, записав в своих пиаровских текстах, что кратко охарактеризованное выше обучение экономистов в МШЭ "дает дополнительные конкурентные преимущества для работы в федеральных и региональных органах управления, крупных корпорациях, науке и высшем образовании". Но на чем все же основывается подобный оптимизм? Для нас очевиден "голод" на специалистов, обладающих фундаментальными экономическими знаниями и умеющих применять их к постсоветским реальностям, в органах региональной и тем более - федеральной - власти. По нашим "макромаркетинговым" оценкам, такой спрос будет только расти, в связи с чем можно, в частности, отметить следующую любопытную тенденцию: в федеральных структурах управления на ответственные должности назначаются очень молодые люди. С одной стороны, это, конечно, плохо - по ряду справедливо констатируемых в научной литературе и в СМИ очевидных причин. Но, с другой стороны, налицо факт появления серьезных перспектив "вхождения во власть" для молодых специалистов нашего уровня подготовки. Что касается крупнокорпоративного бизнеса, то и здесь обнаруживается некая дихотомия. С одной стороны, задача подготовки корпоративных менеджеров перед МШЭ прямо не стоит: для этого есть специализированные вузовские организации, например, Государственный университет управления, а в рамках МГУ - Высшая школа бизнеса, работающая уже в течение десятилетия. С другой стороны, мы понимаем, что мощным интегрированным корпорациям нужны фундаментально экономически образованные люди, с помощью которых можно существенно расширить горизонт принятия стратегических бизнес-решений. Крупнокорпоративные структуры сегодня обнаруживают тенденцию к набору нового типа профессионалов, способных видеть возможности и перспективы бизнеса в широком контексте развития российской экономики и ее интеграции в экономику мировую. Такую потребность корпораций мы успели ощутить и в практической плоскости: уже есть предложения хорошо известных российских компаний относительно создания в МШЭ в рамках основного учебного курса ряда групп с конкретной отраслевой специализацией.

Отмечу и следующее: нам, разумеется, хотелось бы, чтобы многие наши выпускники направились работать в саму экономическую науку и в образовательную сферу. Но пока положение с финансированием науки и образования радикально не изменится, серьезно рассчитывать на это не приходится...

Что касается организационно-экономической модели работы Московской школы экономики, то она близка к практикуемой в отношении упомянутой Высшей школы бизнеса. МШЭ, стоит повторить, существует на правах факультета, но действует в коммерческом режиме. Она не имеет бюджетного финансирования, и все, что пока нам удалось, сделано за счет спонсора - компании "Базовый элемент". Обучение в МШЭ - платное, причем его цена сориентирована на цену обучения на экономическом факультете МГУ; по магистерской программе - 4800, а бакалаврской - 4500 долл. в год. Мы понимаем, что это по карману далеко не всем семьям, но ни в коем случае не желаем отсечь путь к получению нашего образования талантливой молодежи из малообеспеченных слоев. Поэтому успешно сдавшие вступительные экзамены абитуриенты смогут оформить образовательный кредит на льготных условиях - исходя из 13% годовых и с длительной рассрочкой после окончания обучения. К тому же мы надеемся, что в значительном и все увеличивающемся числе случаев платить будут организации-партнеры, заинтересованные в специалистах такого качества.

О характере стажировки студентов я уже сказал - это постоянная работа в системе академических учреждений; добавлю, что Школа намерена оплачивать последним соответствующую работу с обучаемыми у нас. С учетом же отмеченной выше перспективы развития сотрудничества МШЭ с иностранными научными и научно-образовательными структурами не исключены и варианты стажировки за рубежом. Какие-либо конкретные обязательства по трудоустройству Школа, во всяком случае, сейчас, на себя не берет, но выше уже отмечались мотивы нашей уверенности в высоком спросе на свою "продукцию". Среди таких мотивов - надежды на контрактный вариант распределения, и, конечно, на потенциал брэнда МГУ. Наконец, часть выпускников, опираясь на финансирование Школы, станет продолжать образование для получения ученых степеней.

- Каковы планы развертывания в Московской школе экономики собственно научно-исследовательских работ?

- Они сейчас выстраиваются и, разумеется, связываются с охарактеризованным выше уникальным кадровым потенциалом Школы. В данном же случае хочу проинформировать читателей журнала о том, что буквально через несколько недель начинает свою работу совместный научный семинар МШЭ и Национального инвестиционного совета, в коем я являюсь сопредседателем попечительского совета. Ключевая рамочная тема, которая будет обсуждаться на семинаре сотрудниками нашего вуза и членами НИС - учеными, крупными предпринимателями и политическими деятелями, равно как и приглашенными представителями всех ветвей федеральной власти, - "государство и экономика". Я планирую выступить на первом заседании с одноименным докладом, предмет которого чуть более конкретно можно обозначить как "государство и рыночные институты в современной российской экономике". Хотелось бы предложить для дискуссии несколько уже давно развиваемых в моих работах, в том числе в материалах, опубликованных в "Российском экономическом журнале", принципиальных методолого-теоретических положений и практических рекомендаций по совершенствованию социально-экономической стратегии и политики России. Тезисно речь идет о следующих посылках, которые, как уже, собственно, отчасти сказано выше, будут фигурировать и в содержании учебного процесса в МШЭ.

Государство - важнейший экономический институт, задачи которого вовсе не ограничиваются формированием "правил игры" на рынке и принуждением хозяйствующих субъектов к их соблюдению. Государство призвано с учетом выявленных общественных предпочтений вносить в действие рыночного механизма необходимые коррективы. Власть, конечно, должна содействовать формированию и совершенствованию институтов рыночной экономики. Но делать это следует на основе не идеологических догм, а тщательного анализа происходящего. Масштабы госучастия в экономическом процессе должны определяться характером задач, которые ставит перед собой общество. Если государство всерьез ставит задачи структурной перестройки экономики, кардинального оздоровления социальной сферы, то без серьезной промышленной и сильной социальной политики оно обойтись не может. Конечно, инструменты такой политики - индикативное планирование, прямые инвестиции, налоги, таможенные пошлины, социальные госрасходы - не должны входить в противоречие с действием рыночного механизма, как не должны и носить характера индивидуальных привилегий.

С этих принципиальных позиций я намерен прокомментировать на семинаре ключевые моменты "либерального проекта", составляющего идейную основу нового правительственного программного документа - "Программы социально-экономического развития Российской Федерации на среднесрочную перспективу (2005-2008 годы)", и предложить альтернативный подход к формированию экономической стратегии.

- Не могли бы Вы поделиться с читателями журнала данными соображениями, продолжить применительно к содержанию "Программы..." свой анализ противоречий стратегии и экономической политики федеральных властей⁶? Это представляется тем более желательным, что оценки нового правительственного документа в настоящем номере дали и другие его авторы⁷...

У меня нет принципиальных возражений против обозначенных в "Программе..." стратегических установок, во всяком случае, таких, как создание условий для перехода к постиндустриальному обществу, преодоление топливно-сырьевой специализации экономики, гармонизация социальных отношений, в частности, сокращение бедности. Да и максимизацию - "удвоение" - ВВП можно принять, если дополнить целевую характеристику роста другими показателями.

В качестве основного средства решения этих задач рассматриваются серьезные институциональные преобразования в российской экономической системе. Здесь обнаруживаются немало разумных предложений, направленных на дебюрократизацию экономики, совершенствование финансовой инфраструктуры, системы корпоративного управления, на защиту прав собственности, кардинальное улучшение системы правоприменения, и т.п. В духе ранее одобренных федеральным правительством подходов намечены меры по реформе госинститутов, целью которой объявлена переориентация их деятельности "с затрат на результаты".

Составной частью "Программы..." являются сведенные в последний раздел документа отраслевые стратегии, казалось бы, по сути своей предполагающие более или менее активную роль государства в их реализации. Вместе с тем "Программа..." пестрит указаниями на опасности, связанные с "вмешательством" государства в экономическую жизнь. Авторы считают, в частности, крайне важным "не преувеличивать прогностические возможности государства".

Наконец, разработчики документа исходят из адекватности проводимой денежно-кредитной и финансовой политики нынешним условиям и стоящим перед страной задачам: "Действия Банка России по стерилизации избыточной ликвидности поддерживаются эффективным функционированием Стабилизационного фонда Правительства Российской Федерации, в результате чего удается обеспечивать соответствие денежного предложения складывающемуся спросу на деньги, формирование процентных ставок на низком положительном реальном уровне, а также контроль за потоками капитала".

Какие же претензии можно предъявить к охарактеризованному подходу? Начну с имеющихся в "Программе..." нестыковок. Очевиден, например, эклектичный характер соединения институциональных преобразований и отраслевых стратегий. Рискну утверждать, что само появление в документе раздела о "структурных ограничениях экономического роста", в котором и излагаются эти стратегии, явилось результатом компромисса двух групп в федеральном правительстве, придерживающихся разных идейных позиций. Этот компромисс не является органичным: легко убедиться, что раздел о стратегиях не имеет институционального обеспечения.

Далее, налицо противоречие между установкой на быстрый экономический рост и омертвлением громадных средств в избыточных валютных резервах и стабилизационном фонде, который в текущем году будет, судя по всему, формироваться за счет не только профицита федерального бюджета, но и весьма крупных внутренних заимствований. Поразительно, что разработчики такой политики даже не ставят вопроса об издержках для страны, связанных с ее проведением. Нельзя же, в самом деле, принимать всерьез аргумент, в соответствии с которым великая миссия стабилизационного фонда и избыточных валютных резервов состоит в том, чтобы поднять инвестиционный рейтинг страны! Глупо сегодня отказываться от использования огромных ресурсов для того, чтобы завтра в страну, быть может, пришло чуть больше иностранных инвестиций, чем сегодня, но значительно меньше того, что мы можем инвестировать сами.

Не могу не отметить и то, что в силу некомплексности некоторые решения могут привести совершенно не к тем результатам, на которые рассчитывают их авторы. Например, инвестиции в "человеческий капитал", если не будут приняты эффективные экономические меры по ограничению "утечки мозгов", созданию соответствующих рабочих мест в стране, обернутся лишь увеличением фактического субсидирования Россией развитых государств.

Другая группа критических замечаний касается многочисленных случаев проявления либерального догматизма при проектировании институциональных реформ. Прежде всего архитекторы предлагаемого экономического курса глубоко ошибаются, если полагают, что совершенствование необходимых для рыночной экономики институтов чуть ли не исчерпывает все задачи современного российского государства. С одной стороны, в России в общем и целом создан институциональный каркас рыночной экономики.

Этот вывод, кстати говоря, первым сделали сами либеральные экономисты, уже несколько лет назад заявив о "завершении переходного периода" в нашей стране. Разумеется, совершенствовать институты необходимо, но задача эта - вечная, а потому не следует драматизировать положение дел в данной области. А то уж какие-то совсем странные выводы получаются. Например, такой: "Учитывая низкую эффективность подавляющего большинства действующих социальных программ с точки зрения сокращения бедности, на первом этапе (2005-2006 годов) представляется нецелесообразным увеличение в реальном выражении расходов на их финансирование. Основные усилия в этот период должны быть сосредоточены на перестройке системы оказания социальной помощи". Очень "уместная" постановка вопроса в условиях, когда еще не преодолены последствия другой либеральной затеи - "монетизации" льгот!

С другой стороны, и из теории, и из практики хорошо известно, что даже самые лучшие рыночные институты не в состоянии обеспечить решение таких задач, как модернизация производственной структуры и уменьшение дифференциации доходов. Поэтому надо либо допускать "вмешательство" государства в реализацию подобных целей, либо просто не ставить последние. Вообще, подчеркну в очередной раз, претворение в жизнь сколько-нибудь амбиционных установок применительно к производству и непроизводственной сфере абсолютно невозможно без активной промышленной и сильной социальной политики. Внутреннее противоречие позиции федеральных властей состоит в том, что они формулируют задачу модернизации производственной и социальной сфер, но отказываются от тех мер, при помощи которых эту задачу только и можно решить. Значит, нужно поменять либо цели, либо средства.

Традиционным остается подход к управлению принадлежащими государству активами: лучшее управление ими - это их приватизация, т.е. ликвидация в качестве государственных. Новое - лишь в идейном обрамлении. Сегодня оно выглядит так: "Политика управления государственной и муниципальной собственностью в 2005-2008 годах должна строиться на принципах строгого соответствия состава государственного имущества функциям государства". Такой подход можно было бы одобрить, если бы у нас не было государственных активов и мы стремились бы определиться в их потенциально целесообразной величине для выполнения публичных функций государства. Но ситуация совсем иная, и российское государство обязано вести себя как и любой другой собственник, добиваться наибольшей отдачи от имеющихся у него активов. А это значит, что оно должно создать механизм, позволяющий перманентно выбирать наиболее эффективный из двух вариантов: продолжение использования активов или их продажа. Добровольное ограничение своих возможностей только приватизацией заведомо обрекает государство на потери даже в случае идеальной с "технической" точки зрения организации этого процесса. Я уж не говорю о том, что приватизация с последующим направлением выручки от продажи в стабилизационный фонд представляет собой на редкость экзотическое решение.

Удивляет стремление авторов "Программы..." реализовать ультралиберальный подход в управлении региональным развитием. "Необходимо перейти, - записано в документе, - от малоэффективного выравнивания экономического развития регионов к созданию условий, стимулирующих субъекты Федерации и муниципальные образования к мобилизации доступных им ресурсов экономического роста". Трудно сказать, проводило ли ранее федеральное правительство, пусть и малоэффективно, политику выравнивания экономического развития регионов, но сегодня оно просто бросает известный клич: "Спасение утопающих - дело рук самих утопающих!" Неужели разработчики цитируемого документа действительно не понимают, что в условиях существующей дифференциации уровней хозяйственного развития регионов подталкивание населения к "голосованию ногами" равносильно провоцированию распада страны?!

Серьезную обеспокоенность вызывают планы реформирования госуправления и всей бюджетной сферы, прежде всего образования, здравоохранения и науки. Во всех этих областях ставится благая задача повышения эффективности использования общественных средств, однако предлагаемые способы ее решения вызывают глубокое недоверие. Оно основано на том, что упор делается на принцип примитивной "сдельщины", которую предлагается внедрить, причем всеохватно и форсированно, в явно не подходящих для этого сферах.

Сметное финансирование бюджетных организаций рассматривается разработчиками "Программы..." как абсолютное зло, приводящее к предоставлению средств по факту существования учреждения, а не в зависимости от полученных результатов. Между тем эта форма финансирования возникла далеко не случайно. Она наиболее приемлема для организаций, чей продукт не может обращаться на рынке, а комплексный характер деятельности не позволяет однозначно увязать затраты и результаты. Конечно, чтобы сметное финансирование приводило к нужным результатам, оно должно быть достаточным, а управление деятельностью учреждения - поставленным на соответствующую высоту. Здесь, кстати говоря, налицо аналогия с повременной системой оплаты труда, оптимальной для определенных профессий.

Первым результатом попытки применить сдельный принцип в государственном управлении станет резкое увеличение бессмысленного бумаготворчества, что хорошо видно уже из текста нового программного документа. "Необходимо, - записано в нем, - сформировать исчерпывающие реестры государственных услуг, оказываемых органами исполнительной власти.., а также принять нормативно-правовые акты, устанавливающие их стандарты в виде нормативных требований к качеству, срокам, порядку предоставления государственных услуг". И далее читаем: "В ближайшее время нужно создать систему планирования и оценки результативности служебной деятельности, базирующуюся на должностных регламентах. С результатами служебной деятельности должна быть увязана оплата труда государственных служащих... На государственной службе необходимо активно внедрять служебные контракты, включающие показатели сложности и результативности деятельности". Если все это каким-то чудом удастся реализовать, хотя можно надеяться, что не удастся, ибо мы все-таки живем в России, то большой беды не избежать. Как отдельные госслужащие, так и госорганы в целом начнут на совершенно законных основаниях заниматься тем, что им выгодно, а не тем, что нужно в данный момент обществу.

Здравоохранение и образование, вообще говоря, могут функционировать на рыночной основе, хотя в силу ассиметрии информации между сторонами рынок этот далек от условий совершенной конкуренции. Однако абсолютно неприемлемо стремление перевести в "как бы рыночный" режим предоставление бесплатных для населения услуг этих сфер деятельности. Опасность - в той же самой "пересортице": учить и лечить в финансируемом государством сегменте здравоохранения и образования станут из соображений коммерческой выгоды, а не реальной общественной потребности. Наконец, упорно навязываемое фундаментальной науке радикальное перемещение центра тяжести со сметного финансирования на конкурсные формы чревато нанесением серьезного ущерба научной среде, не говоря уж о росте злоупотреблений, связанных с проведением самих конкурсов.

Мы привыкли выделять приоритеты, т.е. направления, по которым вложения ресурсов дают наибольшую отдачу с точки зрения наших предпочтений. Приоритеты - это не красивые слова, а выявленные на основе взаимодействия различных политических сил области, в которых ресурсы способны давать наибольшую отдачу для общества. Приоритеты должны лежать в основе экономической политики. Отсюда - принципиальная значимость для экономики эффективно функционирующей политической системы.

Рынок, разумеется, является мощнейшим инструментом, обеспечивающим согласование индивидуальных и групповых интересов. Но не идеальным. В конечном счете его "сбои" связаны с тем, что он способен выявлять только независимые друг от друга преференции участников сделок. Однако каждого из нас интересуют не только проблемы максимизации дохода и оптимизации его расходования, но и различные стороны состояния самого общества, т.е. то, что, как говорится, "в аптеке не купишь".

Отсюда ясно, чем сильнее отличие желаемого для общества положения от того, которое является результатом свободной игры рыночных сил, тем больше оснований для "вмешательства государства в экономику". Индикативное планирование, промышленная и социальная политика нужны не сами по себе, а для решения тех задач, которые рынок самостоятельно решить не в состоянии. Понятно также и то, что при принятии стратегических решений не должно быть места установкам, определяемым исключительно идеологическими догматами. "Впечатляющий" подобного рода пример - установка во чтобы то ни стало ежегодно сокращать относительную величину госрасходов на один процентный пункт ВВП. Конкретный мотив - дальнейшее снижение налоговой нагрузки на бизнес, и так-то уже, согласно мировым меркам, невысокой, хотя и искусственно завышаемой по линии включения рентных платежей в состав налоговых поступлений.

Формируя отвечающую общественным предпочтениям политику, власть, думается, должна решительно пересмотреть свою линию поведения в денежно-кредитной и финансовой сферах, обеспечив максимально эффективное использование имеющихся в распоряжении страны ресурсов. Полагаю, следует учредить государственный финансовый институт, который трансформировал бы "излишние" валютные резервы и средства стабилизационного фонда в долгосрочные валютные кредиты, предоставляемые на сугубо рыночной основе на цели импорта современных техники и технологий, т. е. на цели модернизации страны. Реализация этого предложения имела бы сопутствующие положительные эффекты: ослабление повышательного давления на курс рубля и облегчение борьбы с инфляцией, формирование крупного сегмента долгосрочных кредитов, снижение процентной ставки.

В области институционального строительства одна из первоочередных задач, действительно, - оздоровление государственных институтов. Необходимы комплексные меры по определению их оптимальных количественных параметров, резкому увеличению оплаты труда госслужащих наряду с повышением требовательности к их квалификации и отношению к работе. Не следует, наверное, исключать применения каких-то из предлагаемых в "Программе..." новых форм, скажем, аутсорсинга. Однако принципиально важно отойти от установки на тотальную революцию в этой сфере и начать, наконец, планомерную и методичную работу, лишенную внешних эффектов, но приносящую реальную пользу. Думаю, что применение этого же принципа оправдано и в отношении здравоохранения, образования и науки.

Крайне полезным стало бы создание эффективного механизма управления в рыночном режиме значительной частью государственных активов, в том числе землей. Я давно высказываюсь в пользу учреждения специальных государственных холдинговых компаний, которые управляли бы переданными им акциями бывших государственных унитарных предприятий, ориентируясь исключительно на максимизацию своих чистых активов⁸. Такое решение вообще сняло бы с повестки дня вопрос о проведении исполнительной властью приватизации госимущества, переведя его решение - при полном обеспечении интересов государства - в сугубо рыночный режим. Российская академия наук и МШЭ готовы пойти на пилотную реализацию данной идеи. Мы исходим из того, что это способствовало бы формированию эффективно функционирующего инновационного сектора, а также образованию дополнительного источника финансирования фундаментальных исследований.

1 См.: Поршнев А. Лидер отечественного экономико-управленческого образования (по поводу 85-летия Государственного университета управления). - 2004. - ? 11-12. - С. 82.

2 Приказ о создании Московской школы экономики Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова был подписан ректором 29 апреля 2004 г.; в прошлом же году была набрана первая группа - на магистерскую программу 521611 "Экономическая теория и проблемы современной России", соответствующую государственному образовательному стандарту по направлению 521600 "Экономика". Адрес Школы: 119992, Россия ГСП-2, Москва, Ленинские горы, 1, к. 44. Телефоны: [7(095)] 939-42-81 и 939-41-77. Факс: 939-45-00. Интернет-сайт: http://mse-msu.ru.

3 См., в частности: Некипелов А. Снова о выборе экономического курса России. - 2000. - ? 5-6; его же. От квазирынка - к рынку (концептуальные вопросы стратегии России в начале XXI века). - 2001. - ? 2; Реформационное десятилетие: итоги и проблемы (по материалам заседания "за круглым столом", проведенного Институтом международных экономических и политических исследований РАН). - 2002. - ? 5-6. - С. 14-16; Некипелов А. О стратегических установках и экономической политике федеральных властей. - 2004. - ? 5-6.

4 Почти десять лет назад журнал выступил издателем этой книги, подготовленной российско-американской Группой экономических преобразований (в состав которой входили пять нобелевских лауреатов) и вызвавшей значительный общественный резонанс (см.: Реформы глазами американских и российских ученых/ Общ. ред. О.Т. Богомолова. - М.: Российский экономический журнал, Фонд "За экономическую грамотность", 1996). - Ред.

5 См.: Гринберг Р. О "либеральной модернизации" и перспективах российской экономики. - 2004. - ? 3. - С. 3-4. - Ред.

6 См. вышеупомянутые публикации А. Некипелова в "Российском экономическом журнале" 2000-2004 гг. - Ред.

7 См. интервью С. Глазьева и статью В. Дементьева в рубрике "Становление новой экономической системы". - Ред.

8 Так, на страницах "Российского экономического журнала" это предложение обосновывалось еще более десяти лет назад (см.: Некипелов А. Как все-таки управлять госсобственностью?) - 1994. - ? 5-6. Интересно, что третье должностное лицо государства сформулировало недавно следующее: "Академик А.Д. Некипелов высказывал мысль о целесообразности создания в России государственного холдинга, устроенного на принципах коммерческой финансовой организации, для управления принадлежащими государству пакетами акций. Если главным и безусловно соблюдаемым требованием к его управленцам со стороны государства будет увеличение рыночной стоимости, такой холдинг вполне способен осуществлять финансово эффективное управление и уже имеющейся у государства собственностью, и той, которая может появиться в случае инвестирования части финансовых резервов. Мне представляется, что это предложение нужно изучить предельно внимательно" (Миронов С. Нельзя подгонять жизнь под догму о всемогущем и всеблагом рынке// Российский экономический журнал. - ? 11-12. - С. 7). - Ред.