В 2005 г. на базе лаборатории было организовано и проведено две экспедиции по сбору текстового и словарного материала говоров кетского и эвенкийского языков в Туруханский район и в Эвенкийский муниципальный район Красноярского края.

экспедиция к келлогским и сургутихинским кетам
в Туруханский район Красноярского края, 2005 г.

Грант РГНФ 05-04-18012е Руководитель: Ольга Анатольевна Казакевич (ЛАЛС НИВЦ МГУ) Участники: Леонид Михайлович Захаров (филологический ф-т МГУ), Алексей Михайлович Старосотников (ИОХ РАН), Елена Будянская (Институт лингвистики РГГУ, 4 курс), Людмила Николаева (Институт лингвистики РГГУ, 4 курс), Людмила Петракова (Институт лингвистики РГГУ, 4 курс), Анастасия Крылова (Институт восточных культур и античности РГГУ, 3 курс).

Экспедиция по сбору текстового и словарного материала говоров кетского и эвенкийского языков работала в Туруханском районе Красноярского края, в поселках Туруханск, Келлог, и Сургутиха.

Целью экспедиции был сбор аудио- и видеоматериалов по келлогскому и сургутихинскому говорам кетского языка для информационного обеспечения Мультимедийной базы данных кетского языка, работа над которой велась в ЛАЛС НИВЦ МГУ при поддержке РГНФ (грант РГНФ 04-04-12028в). Экспедиция проходила с 05 июля по 09 августа 2005 г. Участники экспедиции работали в поселках Келлог и Сургутиха.

Поселок Келлог преимущественно кетский (кеты составляют там 70 % населения - 230 из 312 чел.). Келлогский говор относится к южнокетскому диалекту. Келлог иногда называют столицей кетов, так как там живет примерно четверть всех кетов Туруханского района. В поселке Сургутиха кеты составляют 31 % жителей (53 из 169 человек). Сургутихинский говор относится к среднекетскому диалекту. Сохранность языка в Келлоге несколько лучше, чем в Сургутихе (и существенно лучше, чем в Суломае, где мы работали летом 2004 г.), однако хорошей ее никак не назовешь. Внутрисемейная передача этнического языка от родителей к детям прервалась у келлогских кетов примерно 20 лет назад. Дети кетского языка практически не знают, некоторые понимают разве что ограниченное количество слов, молодежь (18-30 лет) по-кетски тоже не говорит, но степень кетской речи в целом выше, чем у детей. Нижняя возрастная граница активного владения кетским языком в Келлоге – 35-40 лет. Всего в Келлоге количество в разной степени владеющих кетским языком не превышает 70-и человек, среди этих 70-и примерно половина слабо владеет языком (могут сказать какие-то слова, несколько фраз, понимают простую речь, но затрудняются в понимании фольклорных текстов). В полной мере владеют своим этническим языком только кеты старшего поколения (старше 60 лет), среди 50-60-летних хорошо владеют кетским языком единицы. В Сургутихе кетским владеет языком в разной степени не более 20-25 человек, а в полной мере владеющих единицы. По сравнению с ситуацией 12-летней давности языковая ситуация у кетов заметно ухудшилась: старики умирают, а новых носителей кетского языка не прибавляется. И в Келлоге, и в Сургутихе кетский язык преподается в школе, однако занятия ведутся нерегулярно, а эффективность преподавания чрезвычайно низка.

За время экспедиции семеро ее участников проработали с 36-ю информантами в общей сложности более 500 часов. Среди информантов было 26 носителей келлогского говора в возрасте от 35 до 75 лети и 9 носителей сургутихинского говора от 40 до 68 лет (трое из них наряду с кетским и русским владели также селькупским языком). Кроме того, в Келлоге «сверх программы» нам удалось записать материал от последней носительницы елогуйского говора селькупского языка.

Экспедиция была достаточно хорошо технически оснащена. Всего за время полевой работы было сделано 270 часов цифровой аудиозаписи, 12 часов видеозаписи и отснято более 1000 цифровых и пленочных фотографий.

Режим работы участников экспедиции определялся возможностями информантов: мы готовы были работать с информантами в любое время суток, и наш рабочий день никак не ограничивался. Все участники осознавали важность максимального охвата информантов и желательность собрать максимальный объем языковых данных.

Сбор лингвистической информации проводился посредством

• озвучивания словаря-тезауруса;

• аудио- и видеозаписи текстов;

• расшифровки текстов с помощью информантов;

• аудиозаписи грамматических анкет;

Ядро полевой работы составляло озвучивание словаря кетских говоров, вокруг этого ядра естественным образом выстраивался сбор текстов и грамматического материала.

Запись материалов для озвученного словаря кетских говоров велась с помошью эталонного словника, организованного по тезаурусному принципу и содержащего в основном базовую лексику кетского языка. Словник был составлен по материалам существующих кетских словарей, прежде всего «Сравнительного словаря енисейских языков» Г.К. Вернера [Werner 2002], и уже использовался при записи суломайских материалов в 2004 г. [Казакевич и др. 2005]. Объем словника – около 1500 единиц. При составлении словника мы ориентировались прежде всего на специфику кетской, а не русской лексики: в состав словника включались названия предметов материальной культуры, представителей фауны и флоры среды обитания кетов, реалий, играющих важную роль в их повседневной жизни, несмотря на то, что в лексической системе русского языка данные единицы нередко относятся к периферии. В состав словника включен 100-словный список Сводеша. При записи материалов для озвученного словаря кетскому информанту-диктору в качестве стимула предъявляли русское слово и просили троекратно произнести его кетский эквивалент. В случае если информант не мог вспомнить кетский эквивалент, ему давался второй стимул – зачитывалось кетское слово из нашего словаря-тезауруса. Если информант опознавал кетское слово, он трижды произносил его сам так, как считал это правильным, если не опознавал, переходили к следующему слову.

Для работы со слабо владеющими кетским языком информантами из словаря-тезауруса был выделен 400-словный список, включающий наиболее употребительную лексику.

В ходе озвучивания словаря собирались не только фонетические и лексические, но и грамматические данные. Поскольку в кетском языке форма множественного числа существительных нередко образуется нестандартным способом [Валл, Канакин 1985; Werner 1998], для всех существительных из нашего списка наряду с формой единственного числа мы просили дикторов произнести форму множественного числа. Таким образом, наш словарь содержит информацию о степени сохранности у современных носителей кетского языка существовавшего еще два-три десятка лет назад механизма образования форм множественного числа существительных. Для каждой глагольной лексемы мы старались озвучить по нескольку диагностических словоформ, а для отдельных лексем озвучивали (старались озвучить) полную парадигму, так чтобы получить некоторое представление о степени сохранности у современных носителей сложнейшей системы кетского спряжения, в полной мере функционировавшей, по крайней мере, еще полвека назад, для описания и объяснения которой лингвистами построено уже немалое количество моделей [Дульзон 1968; Крейнович 1968; Решетников, Старостин 1995; Буторин 1995; Werner 1998; Vajda 2004].

Помимо лексического, фонетического и грамматического материала сеансы аудиозаписи словаря дали нам интересную этнологическую, а также социолингвистическую и психолингвистическую информацию, причем не только о каждом конкретном информанте-дикторе, но и о ситуации в поколении, которое этот информант представляет, и в населенном пункте, жителем которого является.

Самым универсальным лингвистическим материалом является текст, поэтому во время экспедиции мы старались использовать любую возможность, чтобы сделать аудиозапись звучащей кетской речи. Мы записывали тексты без какого-либо ограничения на жанры (истории из жизни нередко оказываются столь же ценными и интересными, как и образцы фольклора). Особый интерес представляет запись спонтанной диалогической речи, хотя сделать такую запись удавалось довольно редко. Обязательным условием нашей работы с текстами являлась расшифровка (транскрибирование и перевод на русский язык) записанных текстов с помощью носителей кетского языка (не всегда это был сам рассказчик, особенно если рассказчик был человеком пожилым). Записанные тексты отражают как степень сохранности говора рассказчика и функционирование этого говора на бытовом уровне, так и степень сохранности локальной фольклорной традиции. Наличие в записанных нами текстах большого количества кодовых переключений дает возможность использовать собранный материал для исследования этого феномена. Отметим, что тексты фиксировались не только в аудиозаписи: в обязательном порядке велась видеозапись процесса порождения текста рассказчиком, что дает дополнительную информацию о невербальных элементах, сопутствующих рассказу. Мы записывали также музыкальный фольклор, причем как традиционный, так и инновационный, в том числе переводы на кетский язык современных эстрадных шлягеров.

Следует отметить, что записанные нами тексты представляют не только лингвистический, но и этнокультурный и исторический интерес. В рассказах пожилых кетов о их жизни разворачивается судьба человека в сибирской тайге на фоне истории огромной страны. Публикация этих текстов была бы важна не только как публикация лингвистического, но и как публикация исторического документа.

Этнографическая и этнологическая информация фиксировалась в ходе озвучивания словаря, записи текстов, интервью, а также посредством видеозаписи и фотосъемки повседневной жизни поселков.

Наша работа проходила в зоне когда-то интенсивных селькупско-кетских контактов. В старшем поколении в Келлоге, а особенно в Сургутихе до сих пор есть люди, владеющие тремя языками – кетским, селькупским и русским. Интересно отметить, что сургутихинские селькупско-кетские билингвы эмоционально оценивают селькупский язык выше, чем кетский. Большой удачей была для нас представившаяся в Келлоге возможность записать словарный и текстовой материал от, вероятно, последней носительницы елогуйского диалекта селькупского языка.
 

Материалы, собранные во время экспедиции:

1) 37 кетских текстов: (28 на келлогском говоре и 9 на сургутихинском говоре); представлены разные жанры - рассказы о жизни, охотничьи рассказы, традиционные фольклорные тексты, а также традиционные и современныевсе песни; все записанные тксты расшифрованы во время экспедиции с помощью информантов; параллельно с аудиозаписью текстов в обязательном порядке велась видеосъемка процесса порождения текста;

2) озвученный кетский словник (словарь-тезаурус) объемом более 1500 единиц, записанный от 9 носителей келлогского говора, различающихся по полу и возрасту (от 35 да 75 лет) и от 4 носителей сургутихинского говора; примерно для четверти слов даются примеры употребления, зафиксированные как в аудиозаписи, так и в транскрипционной расшифровке;

3) озвученный сокращенный кетский словник объемом 400 единиц, записанный от 4 носителей келлогского говора и от 3 носителей сургутихинского говора (этот словник использовался нами для работы с информантами, слабо владеющими кетским языком);

4) грамматический материал, позволяющий сделать ряд выводов об изменениях происходящих в морфологии и синтаксисе келлогского и сургутихинского говоров по сравнению с их фиксациями полувековой давности;

5) 6 селькупских текстов, 4 из которых записаны в Келлоге от последней носительницы елогуйского говора селькупского языка, а два - от селькупско-кетских билингвов в Сургутихе;

6) озвученный селькупский словник, записанный от последней носительницы елогуйского говора селькупского языка.

7) материалы к описанию социолингвистической ситуации в поселках, где работала экспедиция (результаты обработки поселковых похозяйственных книг и выборочного анкетирования: в Келлоге было проанкетировано 70 человек, что составляет более четверти кетского населения поселка, в Сургутихе – 27 человек, или более половины кетского населения поселка).

8) отснятые во время экспедиции видеоматериалы (12 часов), отражающие как функционирование кетского языков в поселках, так и отдельные этнокультурные реалии современной жизни поселков; некоторые отснятые эпизоды представляют этнографический интерес;

9) обширный фотоархив (более 1000 кадров), включающий фотографии жителей поселков и их быта (часть фотографий размещена в Интернете на сайтах проекта «Мультимедийная база данных кетского языка» http://www.sdld.narod.ru и http://minlang.srcc.msu.ru).

Чрезвычайно важным представляется нам привлечение к экспедиционной работе студентов. Участие в документации исчезающего языка – прекрасная школа для будущих лингвистов.

Опыт нашей полевой работы показывает, что помимо чисто научного значения лингвистические экспедиции имеют и значение социальное: в поселках, где работает экспедиция, оживляется интерес к этническому языку, сам факт владения языком начинает рассматриваться как некая ценность, вызывающая внимание «приезжих людей». Оказывается, что многие пожилые люди, с которыми мы работаем, очень хотели бы передать свои знания, если не детям, которым не до того, и даже не внукам, то хотя бы правнукам, тем, кто будет потом, когда их самих уже не будет на свете. Поэтому запись их речи на современные носители, дающие высокое качество звучания (а мы всегда предлагаем нашим информантам послушать или посмотреть, как получается запись, и они способны оценить качество) встречается ими с большим энтузиазмом. Вернувшись из экспедиции, мы в обязательном порядке отправляем копии записанных материалов (как правило, это видеозаписи и фотографии) в поселки нашим информантам, не дожидаясь, когда материалы будут обработаны и опубликованы (на это может уйти много времени, а мы хотим, чтобы информанты получили фиксацию их языка как можно скорее). Таким образом, наши полевые материалы оказываются доступными не только для исследователей (или более широко, для науки), но и для самих информантов, а через их посредство и для других жителей поселка, в котором сделана запись, что, на наш взгляд, отвечает этическим нормам полевой лингвистической работы.

экспедиция в Байкитский район Эвенкийского автономного округа
Красноярского края, 2005 г.

Грант РФФИ 05-06-80234 Руководитель: Ольга Анатольевна Казакевич (ЛАЛС НИВЦ МГУ) Участники: Ирина Владимировна Самарина (Институт языкознания РАН), Наталья Кирилловна Митрофанова  (Институт языкознания РАН, аспирантка), Ольга Бирюк (ОТиПЛ, филологический ф-т МГУ, 4 курс).

Экспедиция в Байкитский район Эвенкийского автономного округа Красноярского края проходила с 22 августа по 17 сентября 2005 г.

Целью экспедиции была запись качественных аудиоматериалов по полигусовскому и суриндинскому говорам южного наречия эвенкийского языка и суломайскому говору южного диалекта кетского языка для их последующего инструментального анализа и создания фонетической базы данных в рамках проекта “Взаимодействие сегментного и супрасегментного уровней в фонетике языков Сибири (на материале контактирующих языков среднего течения Енисея и сопредельных территорий)”, грант РФФИ 05-06-80234. Основная часть работы экспедиции протекала в поселках Суринда и Полигус, два дня участники провели в райцентре Байкит для получения необходимых статистических данных и данных об использовании эвенкийского языка в системе образования и других нетрадиционных сферах на территории района.

Языковая ситуация в поселках

В Суринде демографическая ситуация, казалось бы, благоприятна для сохранения эвенкийского языка. Население Суринды – 557 человек, из них эвенков 518 человек, то есть 93 %. Иными словами, это практически моноэтнический поселок. В поселке поддерживается оленеводческое хозяйство, что также должно способствовать сохранению языка. Тем не менее проведенное нами социолингвистическое обследование показало, что дети уже не используют эвенкийский язык, так как родители говорят с ними по-русски. Безусловно, не последнюю роль здесь играет система школьного образования (в школе эвенкийский язык преподается в качестве предмета, но «по остаточному принципу», как далеко не самый главный предмет, в результате преподавание оказывается мало эффективным) и средства массовой информации. Среди молодежи владение эвенкийским языком пассивно (как правило, понимают, но не говорят). Среди наших информантов было два молодых человека 18 лет, один из которых работал в оленеводческой бригаде. Эти молодые люди считались лучшими по степени владения этническим языком среди сверстников, однако все, что они могли – это вспомнить некоторое количество слов (примерно 15 % из предъявленного нами списка). Языковой сдвиг в Суринде начался сравнительно недавно – 10-15 лет назад. При этом в старшем поколении есть несколько человек, почти не говорящих по-русски (всем им за 80).

Полигус опережает Суринду в отношении начала языкового сдвига лет на 10. Демографическая ситуация в Полигусе менее благоприятна для эвенкийского языка, чем в Суринде: при населении 492 человека эвенки составляют 292 человека (59 %). Внутрисемейная передача языка прервана. Дети говорят только по-русски, хотя некоторые знают небольшое количество эвенкийских слов. Молодежь тоже говорит только по-русски, хотя некоторые и понимают немного по-эвенкийски. Среди тридцатилетних эвенкийский понимают многие, но могут говорить лишь единицы. Хорошо владеющие есть только среди сорока-пятидесятилетних. В некоторых полигусовских семьях имеются олени, но оказывается, что ведение традиционного хозяйства сегодня не спасает от утраты этнического языка.

Материалы, собранные во время экспедиции:

1) аудиозапись 36 текстов (15 на суриндинском говоре и 21 на полигусовском говоре) общим объемом около 10000 словоупотреблений; представлены разные жанры - рассказы о жизни, охотничьи рассказы, традиционные фольклорные тексты, а также традиционные и современные песни; все записанные тексты расшифрованы (затранскрибированы) с помощью носителей соответствующего говора; параллельно с аудиозаписью текстов в обязательном порядке велась видеосъемка процесса порождения текста; по возвращении в Москву все расшифровки текстов были введены в компьютер;

2) озвученный фонетический вопросник (список слов объемом 150 единиц, составленный по описаниям эвенкийской фонетики таким образом, чтобы в словах списка были представлены имеющиеся в лексике минимальные пары, все позиционные варианты фонем эвенкийского языка, различные ассимилятивные явления, включая сингармонизм), записанный от 35 информантов (17 в Суринде и 18 в Полигусе);

3) озвученный эвенкийский словник тезаурусного типа (полученный с помощью русско-эвенкийского словаря-тезауруса) объемом более 2000 единиц, полная аудиозапись которого сделана от 11 человек (6 носителей суриндинского говора и 5 носителей полигусовского говора), различающихся по полу и возрасту (от 35 до 72 лет); иными словами, у нас имеется 11 вариантов озвучивания этого словника;

4) озвученная сокращенная версия эвенкийского словника-тезауруса объемом 400 единиц, записанная от 10 информантов (5 носителей суриндинского говора и 5 носителей полигусовского говора); этот словник включает наиболее употребительную лексику (в него полностью входит 100-словный список Сводеша), он использовался нами для работы с информантами, слабо владеющими эвенкийским языком);

5) грамматический материал, позволяющий сделать некоторые выводов об изменениях происходящих в морфологии суриндинского и полигусовского говоров в последние десятилетия;

6) материалы к описанию социолингвистической ситуации в Суринде и Полигусе, включая 97 социолингвистических анкет, результаты анализа поселковых похозяйственных книг и лингвистические биографии наших информантов;7) отснятые во время экспедиции видеоматериалы (11 часов), отражающие как функционирование эвенкийского языка в поселках, так и отдельные этнокультурные реалии современной жизни поселков; некоторые отснятые эпизоды представляют несомненный этнографический интерес (например, кладбище в Суринде, где до сих пор распространены воздушные детские захоронения);

8) фотоматериалы, среди которых фотографии жителей поселков и их быта, а также самих поселков и их природного окружения (часть фотографий размещена в Интернете на сайтах http://www.ohgscience.com/siblang и http://minlang.srcc.msu.ru).

Из-за установившейся к концу нашей работы с эвенкийскими говорами стабильно нелетной погоды в пос. Суломай мы, к сожалению, попасть не смогли.