Психологическая характеристика мотивационной сферы подростков-правонарушителей

Более глубоко подойти к пониманию различных групп правонарушителей нам помогла гипотеза Л.И. Божович о соотношении эмоций и потребностей и о том, что характер эмоций может свидетельствовать о характере побуждений и их динамике. Эмоции являются отражением степени удовлетворения потребностей субъекта, и, следовательно, характер его переживаний будет отражать и характер имеющейся у него потребности и то, в какой степени она нашла удовлетворение.

«Если психические процессы являются отражением окружающего мира,- пишет Л. И. Божович, — то переживания — продукт отражения взаимоотношений субъекта и этого мира. Переживание отражает состояние удовлетворенности субъекта в его взаимоотношениях со средой, т. е. за переживаниями лежит мир потребностей в их соотношении с возможностями удовлетворения. Таким образом, по характеру переживания в известной мере можно судить о структуре мотивационной сферы человека и, наоборот, зная его потребности и возможности их удовлетворения, можно предсказать характер его переживаний». Так, например, наличие угрызений совести, по предположению Л. И. Божович, должно свидетельствовать о том, что у человека была потребность воздержаться от соответствующего безнравственного поступка, и неудовлетворение этой нравственной потребности вызвало отрицательные переживания, отраженные в сознании в виде раскаяния, угрызений совести и пр. Отсутствие таких раскаяний, наоборот, свидетельствует либо о чрезвычайной слабости нравственных побуждений, либо об их полном отсутствии.
На этом основании Л. И. Божович высказывает предположение о существовании различных групп правонарушителей, у которых имеется разное соотношение антиобщественных наклонностей и нравственных стремлений. Если подросток, совершивший бесчестный поступок, испытывает угрызения совести, то можно предположить, что его поступок был мотивирован сильной потребностью примитивного, общественно-отрицательного характера, которая победила противостоящее ей нравственное побуждение — воздержаться от бесчестного поведения.
Таким образом, нравственная тенденция имела место, но оказалась нереализованной, и это выразилось в чувстве неудовлетворенности собой. Если это так, то преступления, сопровождающиеся раскаянием, угрызениями совести, свидетельствуют о доминировании в мотивационной сфере таких подростков элементарных потребностей при имеющихся нравственных побуждениях. Этой группе правонарушителей нами было дано условное название «раскаивающиеся».

Другие правонарушители не испытывают угрызений совести. Совершив преступление, они опасаются только наказания; если же преступление остается нераскрытым, они удовлетворены и — даже рады. Согласно мысли Л. И. Божович, можно предположить, что этим переживаниям в мотивационной сфере соответствует, с одной стороны, наличие достаточно настойчивых прими-тивных потребностей и стремлений, с другой — отсутствие нравственных побуждений, способных вступить в конфликт с первыми. У некоторых подростков этой группы общественно-отрицательные потребности могут быть и не очень сильно выраженными, но слабость нравственных тенденций, связанных с правонарушением, приводит их к антиобщественным поступкам, в которых они часто являются соучастниками. Такие подростки составляют вторую группу. Мы обозначили ее как «бесконфликтную».

Третью группу составляют подростки, которые сознательно противопоставляют себя моральным требованиям общества. У них не только отсутствует конфликт между примитивными потребностями и моральными побуждениями, но их правонарушения находят поддержку в их антиморальных убеждениях. Сильно развитые антиобщественные потребности они удовлетворяют, следуя своей циничной «морали», которая позволяет им с легкостью идти на преступление. Правонарушителей этой группы мы условно назвали «циниками». В мотивационной сфере «циников» также нет конфликта между моральными и примитивными потребностями, поэтому в каком-то смысле «циники» — это разновидность «бесконфликтных».

Следует сказать, что мы выделили эти три группы как основные, что не исключает множества их разновидностей. В основу этого деления на группы положен главный и существенный признак — соотношение нравственных мотивов с непосредственно действующими примитивными потребностями, с чем связаны и характерные для этих соотношений переживания. Таким образом, мы отвлекаемся от многих других моментов в облике несовершеннолетних правонарушителей, беря лишь основное — структуру их мотивационной сферы.
В соответствии с этим мы разделили всех наших испытуемых-правонарушителей на три группы. Основанием для отнесения данного подростка к той или другой из этих групп было наше общее представление о нем, складывающееся в процессе бесед и на основании данных, получаемых нами при использовании различных наших методических приемов. Особенно показательными для нас являлись данные, характеризующие наличие или отсутствие у правонарушителей раскаяния, а также его отношение к своему преступлению.

В первую группу вошли подростки, обнаружившие раскаяние в своем правонарушении. Для них характерны утверждение о недопустимости совершенного ими проступка (например, «красть нельзя») и высказывания о том, что они постараются никогда больше этого не делать. Во вторую группу мы отнесли тех правонарушите-лей, которые сожалеют только о том, что попались и очутились в колонии. Они считают, что красть надо с умом, т. е. делать это так, чтобы не попадаться. Нако-нец, третья группа — это подростки, которые не только не выразили раскаяния, но всячески подчеркивали, что считают совершенные ими преступления положительным фактом своей биографии. Например, они говорят: «Я ни о чем не жалею, потому что жалеть не о чем». «Я ничего не сделал такого, в чем бы я раскаивался». «Горжусь, что у меня не было ни одного хорошего поступка».
Мы далеки от мысли принимать высказывания правонарушителей за единственный или хотя бы главный критерий отнесения их к тому или иному типу, но, получив в этих высказываниях данные для некоторой предварительной ориентировки, мы затем рассмотрели весь собранный нами материал с точки зрения обоснованности отнесения подростка к той или другой группе. Подростки-правонарушители распределились по группам следующим образом.

Анализируя ответы, которые, по нашему мнению, вскрывают характер потребностей правонарушителей, мы пытались определить, во-первых, у какой части из наших 140 испытуемых эти потребности могут быть признаны гипертрофированными, во-вторых, как распределяются подростки с такими потребностями по нашим трем группам. При этом мы опирались на данные, полученные по следующим трем вопросам: о любимом времяпрепровождении, о том, на что подросток истратил бы деньги, и о том, что он купил бы другу, исходя из своих вкусов.
Правонарушители с гипертрофированными примитивными потребностями распределились между типами следующим образом: среди «раскаивающихся» — 3 человека (6%), «бесконфликтных» — 34 (50%), «циников» — 15 человек (78%).

Кроме желания иметь предметы, удовлетворяющие примитивные потребности, правонарушители высказывали желание приобрести и другие предметы — культурно-бытового назначения (лодку, магнитофон, телевизор, ружье, велосипед, фотоаппарат, гитару, мотоцикл), а также машину, дом, дачу. Определенная часть подростков хотела бы не работать, не учиться, роскошно жить, иметь много денег и даже золота. Соответствующие количественные данные мы приводим в табл. 11.
Естественно для подростков 13-17 лет желание иметь фотоаппарат, лодку, мотоцикл и пр. Можно понять желание иметь машину и дачу. Но совершенно морально неоправданно намерение «жить в свое удовольствие», «не учиться, не работать».
В этих ответах обнаруживаются те же особенности, которые проявились в отношении к спиртному, папиросам и пр. Количество морально неоправданных желаний при переходе от группы «раскаивающихся» к двум другим возрастает (^=3,3); ответы «бесконфликтных» и «циников» близки между собой. Таким образом, группа «раскаивающихся» заметно отличается от двух других по характеру своих потребностей: общественно-отрицательные потребности в этой группе значительно слабее выражены, чем у «бесконфликтных» и «циников».
Как мы отметили, некоторые высказывания правона-рушителей свидетельствуют о противоречивости их по-требностей и намерений. С одной стороны, они выража-ют желание «сделать подарок маме», позаботиться о ней, говоря о самом приятном для них событии, указывают такие события, которые связаны с утверждением себя в общественно-одобряемых делах. С другой стороны, они обнаруживают озлобленность, готовность идти на новые правонарушения. Если исходить из того, что желание подростков сделать что-то очень хорошее для матери (подарок) несомненно свидетельствует об их раскаянии, о переживании вины перед нею, то можно предположить, что в выделен-ных нами типах количество подростков, высказавших такое желание, должно быть неодинаковым. При подсчете так и оказалось: среди «раскаивающихся» более половины (53%) подростков выражают такое желание; среди «бесконфликтных» меньше 1/з (29%), а из числа «циников» о подарке говорят всего 4 человека, т. е.20%. Таким образом, количество правонарушителей, в ответах которых проявляется чувство виды перед матерью сокращается от «раскаивающихся» к «циникам».

Эта же тенденция проявилась и в других материалах: в количестве подростков, выразивших в сочинениях же-лание начать жить в соответствии с моральными требованиями, и в количестве подростков, указавших в качестве приятного события положительные факты своей биографии.

В группе «раскаивающихся» желание морального и интеллектуального совершенствования высказали 21 из 53 человек (40%), в группах «бесконфликтных» и «ци-ников» только 7 из 87 человек (8%). Желание утверждать себя в положительных делах вы-сказали 14 человек (26%) первой группы и всего 5 человек (6%) второй и третьей.
Итак, исследуя особенности мотивационной сферы правонарушителей, мы получили подтверждение того, что правонарушители не представляют собой одно-родную массу. Обнаружены достоверные различия почти по всем параметрам, по которым мы изучали личность правонарушителей: в наличии нравственных мотивов, в характере интересов и стремлений, в отношении к нака-занию, в выборе идеала человека и т. д. По всем этим показателям тип «раскаивающихся» отличается от типа «бесконфликтных», а последний от «циников». От «рас-каивающихся» к «циникам» имеет место снижение уровня нравственного развития.

Поскольку особенности личности формируются в процессе деятельности, есть основания предполагать, что подростки с низким моральным обликом формируются результате отрицательного опыта, иначе говоря, что сила нравственных чувств — угрызений совести, стыда, раскаяния — находится в обратной зависи-мости от частоты повторения антиобщественных поступков.
Рассмотрим теперь подробнее каждую из выделенных нами групп правонарушителей.

Довольно много у «раскаивающихся» ответов, содержащих утилитарные мотивировки (29%), причем наибольшее их количество относится к рассказам криминального характера — о ларьке и пляже, т. е. к таким ситуациям, где в силу значительности возможных отрицательных последствий утилитарные соображения могут играть большую роль. Но и в отношении этих рассказов, как показал более подробный анализ, мотивировки утилитарного характера у «раскаивающихся» значительно отличаются от утилитарных мотивировок «бесконфликтных» правонарушителей. Приведем несколько примеров утилитарных мотивировок"раскаивающихся": К. (17 лет) в беседе по рассказу о пляже сначала сказал:"Не стоило брать кошелек."
«А если бы не попался и все сошло удачно?». - «Все равно не стоило. Крупное начинается с мелкого».
Следовательно, действительный мотив, почему К. отрицательно относится к краже кошелька, не сводится к простой боязни наказания. Он опасается более серьезных последствий — нравственно увязнуть в аморальном поведении. Л. (17 лет):"Не стоило красть кошелек, если не хочешь наказания, да и совесть должна быть". Н. (17 лет):«Не надо было кошелек брать, это нехороший поступок, да и сколько не воруй, а конец будет».

Эти высказывания заставляют думать, что утилитарные мотивировки"раскаивающихся" часто представляют собой сложные образования, в которых они переплетены с нравственными мотивами. Это подтверждается и сопоставлением ответов одних и тех же подростков по разным рассказам.
Н. (17,5 лет). На вопрос по поводу рассказа об «удачной» краже (пляж) ответил: «Нет, не стоило. Совесть должна быть». Рассказ о папиросах: «Не взял — это чужой карман», т. е. в обоих рассказах о крупной и о мелкой краже, которые кончились"удачей", он руководствовался в своих ответах нравственными мотивами, но по рассказу о «неудачной» краже он ответил: «Нет, не стоило, он попался, посадят». То, что этот подросток руководствуется мотивами не чисто утилитарного характера, подтверждают не только высказывания по первым двум рассказам, но и его ответы на вопрос о том, допустима ли кража: раньше он считал возможным украсть, если никто не узнает. Сейчас нет.
Г. (17 лет). Рассказ о пляже: «Не стоило, не хорошо воровать»; рассказ о папиросах: «Не взял. В чужой карман лезть!» Рассказ о стекле: «Сознался. Это смягчает вину, и тебе будут доверять». Но его ответ по поводу рассказа о ларьке включает утилитарную мотивировку: «Нет, не стоило, за это получишь срок». В этих случаях отчетливо обнаруживается переплетение утилитарных и нравственных мотивов, причем утилитарные возникают преимущественно в ситуации, связанной с неудачей, которая, так сказать, обнажает значение утилитарных соображений.

Для сравнения приведем теперь содержание бесед по этим же рассказам с"бесконфликтными" правонарушителями.
Г. (14 лет). Рассказ о пляже: «Не стоило брать кошелек: его все равно найдут». Экспериментатор: «А если не найдут?» Г.: «Тогда стоило». Этот же подросток в беседе по рассказу о неудачной краже ответил: «Не стоило идти на это дело, собака все равно бы нашла его». Экспериментатор: «А если бы собака не нашла?» Г.: «Не знаю тогда».
С. (14 лет). Рассказ о ларьке:"Не стоило, так как его поймали". Экспериментатор:"Представь себе, что все сошло бы хорошо и его не поймали". С.:"Тогда стоило бы". П. (13 лет). Рассказ о пляже:"Нет, не стоило". Экспериментатор:"Почему?" П.:"А если бы он попался?" Экспериментатор: «Но если бы была гарантия, что не попадется?» П. : «Тогда правильно».
Более тщательный качественный анализ высказываний «раскаивающихся» правонарушителей и тех условий, при которых ими было совершено правонарушение, позволил нам выделить среди них три подгруппы. В первую вошли подростки, совершившие преступление в результате случайного стечения обстоятельств, опьянения и других причин. У них нет обостренных примитивных или антиобщественных потребностей. Ими усвоены нравственные нормы, которым соответствуют отчетливо выраженные нравственные чувства, — стыд, раскаяние. Вот как высказывают свое отношение к случившемуся подростки этой подгруппы: «Я проклял день, когда это случилось, и поклялся, что если будет еще такое, то мне больше не жить на свете» (16 лет). «Мой жизненный путь - это прямая дорога с извилиной. Извилина — это преступление, а дальше опять дорога» (17 лет).

Вторая подгруппа — это наиболее типичные среди «раскаивающихся», на преступление их толкнуло желание удовлетворить какие-то настойчивые примитивные потребности. У них имеются противодействующие нравственные тенденции, однако они оказались недостаточно сильными, чтобы позволить подростку противостоять отрицательным желаниям и стремлениям. Такие правонарушители, совершив преступление, испытывают угрызения совести, дают обещание не воровать, но в силу слабости морального сопротивления соблазну они, если представится случай, возможно, вновь воспользуются им. «После первого срока, — говорит один из таких подростков, — я дал слово не воровать, а вышло наоборот, и вот я сижу второй раз, и я не уверен твердо, что не попадусь третий. Но я буду стараться».

Третья подгруппа подростков, которые относятся к «раскаивающимся», — это те, кто раньше проявлял особенности, характерные для «бесконфликтных», а в настоящее время переживают период нравственного возрождения (в условиях колонии). Их моральные устои еще шатки, но они поняли обреченность, моральную несостоятельность преступника в наше время и приняли сознательное решение порвать с прошлым, хотя оно в известной степени еще тяготеет над ними. Один из таких воспитанников на вопрос: «Стоит ли красть, если ты уверен, что никто не узнает и ты не попадешься?» - ответил так: «Раньше я придерживался всех этих поступков, но сейчас, здесь в колонии, я очень многое осознал. Но, конечно, я еще не все так глубоко осознал: я курю, и если бы мне предложили спиртные напитки, я бы, конечно, не отказался. Почему — и сам не знаю. Может быть, я еще не выработал силу воли, но это сразу ведь не делается. И я буду, конечно, вырабатывать у себя силу воли» (О., 16 лет). Некоторые подростки на вопрос: «Какие поступки из перечисленных ты оправдываешь — сказать неправду, поступить нечестно, употреблять спиртное, оскорблять человека, совершить удачную кражу и т. д.?» — отвечали: «Это все в прошлом». «До колонии все оправдывал». «До колонии считал возможным». «Сейчас нет, а раньше думал по-другому».

Конечно, мы отдаем себе отчет в том, что нельзя говорить о коренном изменении морального облика этих ребят на основании только характера их высказываний. У них еще не было опыта реализации этих новых взглядов в практике поведения, в нравственных поступках. Одно сознательно принятое намерение не у всех подростков может одержать верх над теми антиобщественными привычками и примитивными потребностями, которые закрепились в течение предшествующего, иногда длительного опыта. Сила этих потребностей и привычек проявляется и в ответах некоторых подростков на наши вопросы. Так, например, один мальчик из данной подгруппы на вопрос: «Как бы он потратил большую сумму денег?» — ответил: «Если честно, то не сделал бы на них ничего оригинального. Не построил бы школу для детей, а истратил бы на свои нужды и потребности. Если бы денег было много, то прожил бы отпущенные дни в свое удовольствие. По-моему, это приятно. Эти ответы пускай вам покажутся эгоистичными. Возможно, мои мысли изменятся, но пока — честно» (16 лет).

С этой точки зрения, данные подростки являются еще не типичными «раскаивающимися», но и отнести их к «бесконфликтным» нельзя, так как по характеру нравственного сознания они отличаются от «бесконфликтных» и у них уже возникает конфликт между сознанием и еще сохранившимися прежними потребностями и стремлениями. Как можно судить по совокупности их проявлений, у них идет процесс нравственного возрождения.

Как уже говорилось, для «раскаивающихся» характерен конфликт между примитивными потребностями, которые толкают их на преступление, и нравственными побуждениями, которые противостоят этому. Какие выходы возможны из этого конфликта? Можно удовлетворить потребность в удовольствии в ущерб нравственной тенденции. В результате — угрызения совести, неприятные переживания. Можно удовлетворить нравственную потребность ценою отказа от удовольствия, т. е. воздержаться от аморального поступка, но часто это не под силу подростку, имеющему слабые нравственные побуждения и напряженное желание. Беседы с правонарушителями навели нас на мысль, что часть из них идет по третьему пути. Это путь вытеснения из сознания безнравственной сущности своих аморальных поступков (совершенных или предполагаемых).
В качестве иллюстрации того, что мы имеем в виду, приведем пример из бесед с воспитанниками колоний. Подростку С. 14 лет был задан вопрос: «Когда ты шел на преступление, то понимал, что плохо делаешь?» С.:"Понимал, но старался не думать об этом". Второй подросток Г. (15 лет) на вопрос: «Было ли тебе стыдно за свои преступления?» — ответил: «Тогда не было стыдно. Брали, да и все. Все брали. Здесь разъяснили, что нельзя». Экспериментатор: «Ты раньше разве не знал, что нельзя?». Г.:"Знал, но я не хотел раньше понимать этого". Экспериментатор: «Не хотел думать об этом?». Г.: «Да». Преступление для этих подростков — результат компромисса с совестью, в котором они не хотят себе признаться.

Все эти данные говорят о сложности и противоречивости, вскрывающейся при анализе конкретной человеческой личности. Это, конечно, затрудняет задачу классификации правонарушителей, позволяя выделять лишь наиболее общие и существенные черты групп.
Одной из особенностей, типичных для «раскаивающихся», является отношение к полученному наказанию как к справедливому. Это соответствует их нравственной оценке своих преступлений и раскаянию в них. Вот несколько примеров:

Раскаяние
0.17 лет.
Раскаиваюсь во всем. Хочу жить спокойно, помогать семье.
В, 17 лет.
Раскаиваюсь. Матери нервы трепал, из-за денег чуть не дрался с ней. Бабушка, как узнала, что я в колонии, вскоре умерла. …Много натворил.
С. 17 лет.
Раскаиваюсь. Все осознал. Ругаю себя за это.

Отношение к наказанию
Правильно. Еще мало дали: просили 5, а дали 3 года.
Правильно. Все мои друзья сидят. Меня остановили, чтобы дальше не шел.
Правильно. Заслужил. На воле я мало думал, что делаю.

Считают наказание справедливым 93% «раскаивающихся». Этому соответствует и преобладающая у данного типа правонарушителей низкая самооценка. ( «Я считаю себя плохим, хорошим был бы, преступление не совершил». «Считаю себя плохим: я воровал, плохо учился, хулиганил» и т. п.).
Материалам о самооценке и отношении к наказанию соответствуют и другие данные. Например, выбор нравственного образца, которому хотели бы следовать эти подростки. Как мы уже указывали, из числа"раскаивающихся" 74% ответили, что ценят в человеке положительные моральные и интеллектуальные качества. Например, подросток С. (13 лет) пишет, что хотел бы походить на товарища по классу. «Мне он нравится хорошими поступками, тем, что хорошо учится. Мне надоело быть плохим, хочу быть, как они». К.(17 лет) нравится старший брат, который «не пил, помогал матери, меня предупреждал, чтобы я вел себя как следует». Правонарушитель 3. (16 лет) ставит в заслугу своему товарищу, что тот «учится в техникуме, ничего чужого не берет, не бродяжничает».

Многие (40%) прямо говорят о своем желании начать новую жизнь, без краж и хулиганства, хотят хорошо учиться, работать: «Хочу жить нормальной жизнью» (Т., 17 лет). «Учиться в техникуме и работать» (Г., 17 лет). «Прогнал бы всю лень, которая во мне есть, воспитал силу воли, прибавил бы себе ума, и больше мне ничего не надо. Если бы это было, все остальное я бы сам достиг» (Л., 17 лет)."Я стал бы хорошо учиться, не стал воровать" (Н., 15 лет).
Для более наглядной иллюстрации типа «раскаивающихся» приведем характеристики двух воспитанников колонии, относящихся к этому типу.

И.(16 лет) осужден на 3 года за участие с группой подростков в краже 300 кг яблок из железнодорожного вагона. Родители И. живут в Царицыно. Отец — бригадир слесарей-монтажников, мать — продавец. Кроме И., в семье еще два сына младшего школьного и дошкольного возраста. В начальной школе И. учился хорошо, но уже в V и VI классах оставался на второй год. Сам И. причину этого видит в том, что, во-первых, ему было неинтересно и не хотелось учиться, и поэтому он часто прогуливал, во-вторых, он очень много времени уделял авиамоделизму. И. посещал этот кружок в Доме пионеров, а став инструктором-общественником, вел авиамодельный кружок в школе. Надо сказать, что увлечение моделированием — отличительная черта И. Это проявилось в его ответах на многие из наших вопросов: говоря о том, чем он любил заниматься в свободное время дома, И. ответил: «Авиамоделизмом». Если бы он имел много денег, купил бы детали для моделей. Приятным событием для И. был тот день, когда он получил в Доме пионеров 2-й разряд общественника-инструктора по авиамоделизму.

Но фактически в числе причин, мешавших И. хорошо учиться, был не только интерес к техническому творчеству: в V классе у него появились друзья, которые были намного старше его. Некоторые из них учились в РУ, некоторые работали. Вместе с ними он и украл продукты из железнодорожных вагонов станции Царицыно. Об этом"увлечении" И. откровенно говорит, отвечая на вопрос о его любимом занятии дома:"Кроме моделирования, за продуктами лазил: масло, фрукты, мясо воровали". Украденное продавали, деньги И. тратил на кино и покупал радиодетали,"электромоторчики для моделей летающих самолетов". (Его товарищи по воровству расходовали свою долю денег иначе -на папиросы, вино.) В краже участвовали и взрослые, в частности машинист электровоза, который в определенном месте замедлял скорость, чтобы его младшие сообщники могли сбросить краденное и выпрыгнуть сами.
Преступление свое И. осуждает и глубоко в нем раскаивается, причем раскаяние его эмоционально окрашено: трижды приходилось прерывать беседу с ним, так как он не в силах был сдержать слез, когда речь заходила о семье, об отношении к прошлому, о товарищах. О том, что его раскаяние искренне, свидетельствуют и воспитатель и классный руководитель. Классный руководитель пишет в дневнике: «И. осуждает свое поведение до колонии, переживает, что причинил горе своей семье. Очень скучает, пишет родным ласковые письма». «И.- хороший пример другим ребятам в учебе и поведении». Воспитатель так характеризует И.: «В отделении И. пользуется уважением за свою образованность и начитанность. Принципиален, трудолюбив. Заметно серьезное отношение ко всему, что происходит в отряде».
И. считает, что в колонию его поместили, чтобы исправить. На вопрос: «Правильно ли тебя наказали?» — ответил: «Не совсем, зачинщика не осудили вовсе». В сочинении И. высказал одно желание, «чтобы мать с отцом вечно жили». Он хотел бы походить на своего друга, с которым вместе занимался в Доме пионеров авиамоделированием. Друг нравится тем, что хорошо учится и будет поступать в авиационный институт.

К. (17 лет). Со дня рождения и до 8 лет К. воспитывался бабушкой, так как отец находился в тюрьме, а мать вскоре вышла замуж. С 8 лет он жил в новой семье матери. Учился хорошо до 8 класса. Снижение успеваемости повлекло за собой ухудшение отношений с отчимом. Поэтому после окончания 8 класса К. ушел из дому и поступил в ПТУ, которое закончил по специальности сантехника. Еще в училище у К. появились приятели, с которыми он начал воровать. По специальности К. работал недолго, затем бросил работу и полгода нигде не работал. Жил продажей краденого. Воровал в палатках, в школах, где брал фотоаппараты, магнитофоны.
В колонии К. находился 1 год 3 месяца. Воспитатель, характеризуя К., говорит о нем:"Незапущенный парень". За время пребывания в отряде он дисциплины не нарушал. По свидетельству воспитателя, К. имеет авторитет среди воспитанников. Учится К. отлично. Он был единственным отличником в колонии. Классный руководитель в дневнике пишет о нем:"Охотно помогает отстающим, сам учится очень хорошо. На уроках активен. Добровольно берется за любое общественное поручение. Бескорыстен".

Нравственный облик К. раскрывается и в его отношении к труду. Обучаясь в группе слесарей, он, по свидетельству мастера, «показал себя за время работы только с хорошей стороны. Производственное задание выполняет на 100-105%. Его изделия хорошего качества. Имеет авторитет среди воспитанников». Записи воспитателей в дневнике говорят о том, что К. добросовестно относится к общественной работе, принимает активное участие в спортивном соревновании, хорошо работал на уборке картофеля в совхозе. Хорошее поведение и работа К. неоднократно поощрялись: несколько раз приказом по колонии ему объявлялась благодарность"за примерное поведение и добросовестное отношение к труду","за достигнутые успехи в соревновании, посвященном окончанию учебного года","за высокие показатели в труде и хорошее поведение".

Помимо этого официального признания положительных качеств К., есть еще одно свидетельство его морального роста: он избран председателем совета отряда воспитанников. На эту должность, как и на все другие выборные должности в колонии, кандидатуры предварительно подбираются воспитателем из числа морально окрепших ребят. Запись воспитателя в дневнике свидетельствует о том, что К. «обязанности председателя совета отряда воспитанников выполняет добросовестно». Свое прошлое он осуждает. Об этом классный руководитель пишет так:"В беседах откровенен, самокритичен. Рассказывая о прошлом, искренне сожалеет". По словам воспитателя, после отбывания срока в колонии К. намеревается учиться в строительном техникуме.
Наши материалы также свидетельствуют о том, что К. осознал аморальность своих поступков и дал себе соответствующую нравственную оценку: «Раскаиваюсь. Все осознал, ругаю себя за это». К. говорит, что ему было стыдно перед некоторыми товарищами в группе по ПТУ, но особенно стыдно ему перед мастером и бабушкой (бабушку он любит и уважает больше всех своих родных). На вопрос, кто ему нравится из знакомых людей и на кого он хотел бы походить, К. назвал своего дядю (25 лет). К. отмечает у него как главную, импонирующую ему черту — упорство в достижении общественно-значимой цели: дядя учился в Московском институте железнодорожного транспорта и одновременно работал на железной дороге. Сейчас он заканчивает институт.
Все сказанное о К., его моральные взгляды и поведение заставляют думать, что для него невозможно возвращение к преступной жизни.

Итак, материалы, полученные от правонарушителей типа «раскаивающихся», указывают на наличие у них нравственных чувств и оценок, выражением которых является переживание стыда и раскаяния. Эти нравственные переживания являются залогом того, что правильно организованное перевоспитание подростка вернет его на путь нормальной трудовой жизни.Нравственный облик К. раскрывается и в его отношении к труду. Обучаясь в группе слесарей, он, по свидетельству мастера,"показал себя за время работы только с хорошей стороны. Производственное задание выполняет на 100-105%. Его изделия хорошего качества. Имеет авторитет среди воспитанников". Записи воспитателей в дневнике говорят о том, что К. добросовестно относится к общественной работе, принимает активное участие в спортивном соревновании, хорошо работал на уборке картофеля в совхозе. Хорошее поведение и работа К. неоднократно поощрялись: несколько раз приказом по колонии ему объявлялась благодарность «за примерное поведение и добросовестное отношение к труду», «за достигнутые успехи в соревновании, посвященном окончанию учебного года», «за высокие показатели в труде и хорошее поведение».

Помимо этого официального признания положительных качеств К., есть еще одно свидетельство его морального роста: он избран председателем совета отряда воспитанников. На эту должность, как и на все другие выборные должности в колонии, кандидатуры предварительно подбираются воспитателем из числа морально окрепших ребят. Запись воспитателя в дневнике свидетельствует о том, что К. «обязанности председателя совета отряда воспитанников выполняет добросовестно». Свое прошлое он осуждает. Об этом классный руководитель пишет так:"В беседах откровенен, самокритичен. Рассказывая о прошлом, искренне сожалеет". По словам воспитателя, после отбывания срока в колонии К. намеревается учиться в строительном техникуме.
Наши материалы также свидетельствуют о том, что К. осознал аморальность своих поступков и дал себе соответствующую нравственную оценку: «Раскаиваюсь. Все осознал, ругаю себя за это». К. говорит, что ему было стыдно перед некоторыми товарищами в группе по ПТУ, но особенно стыдно ему перед мастером и бабушкой (бабушку он любит и уважает больше всех своих родных). На вопрос, кто ему нравится из знакомых людей и на кого он хотел бы походить, К. назвал своего дядю (25 лет). К. отмечает у него как главную, импонирующую ему черту — упорство в достижении общественно-значимой цели: дядя учился в Московском институте железнодорожного транспорта и одновременно работал на железной дороге. Сейчас он заканчивает институт.
Все сказанное о К., его моральные взгляды и поведение заставляют думать, что для него невозможно возвращение к преступной жизни.

Итак, материалы, полученные от правонарушителей типа «раскаивающихся», указывают на наличие у них нравственных чувств и оценок, выражением которых является переживание стыда и раскаяния. Эти нравственные переживания являются залогом того, что правильно организованное перевоспитание подростка вернет его на путь нормальной трудовой жизни.

Согласно нашим данным и данным других исследователей, все несовершеннолетние правонарушители, в том числе и подростки изучаемой категории, знают нормы морали, но эти нормы не в должной мере мотивируют их поведение. Об этом говорят сами подростки. На вопрос: «Стоит ли красть, если уверен, что не попадешься?» — воспитанник колонии М. (17 лет) ответил: «Если разобраться с положительной стороны, то красть нельзя, но все же каждый, кто знает, что он не попадется, обязательно стащит, потому что ему не будет никакого наказания. Значит, и я стащу».

Как мы уже видели при характеристике мотивационной сферы правонарушителей, подавляющее большинство (98%) «бесконфликтных» следует асоциальным или утилитарным мотивам — они или склонны нарушить нормы морали, или следовать им, но именно по утилитарным мотивам, т. е. они не пойдут на кражу лишь потому, что грозит наказание или мала добыча. Некоторые правонарушители руководствуются определенными, выработанными для себя «принципами», своеобразными «моральными нормами»: «Я из карманов не ворую». «Я не люблю у людей красть, лучше я магазин взломаю» (Н., 15 лет). Иногда подростки выражают отрицательное отношение к поступку персонажа рассказа (ларек), но осуждают не самый поступок, а то, как он был выполнен:"Нет, не стоит. Идя на дело, надо заранее все продумать, а сделав дело, не уходить, не посмотрев, не оставил ли следов" (Н., 17 лет).

Анализ асоциальных и аморальных мотивов «бесконфликтных» правонарушителей показывает наличие у них сильных примитивных потребностей:"Я бы поступил так же. Лучше один раз страху натерпеться, а потом гулять, сколько твоей душе угодно. Но воровать — так большую сумму и чтобы не попадаться" (Ж., 17 лет). «Стоило, только надо делать без шума. Человек захотел погулять, выпить, а денег нет, тогда и приходится идти в ларек» (К., 17 лет). «Правильно, зачем теряться, когда деньги лежат. Я любил деньги и водку также» (П., 17 лет). Среди подростков типа «бесконфликтных» нравственную мотивацию обнаружили только 4 человека в рассказе о стекле. Наличие сильных примитивных потребностей и отсутствие противодействия им со стороны нравственных мотивов объясняет то, что подростков этого типа легко склонить на любое бесчестное дело. Как правило, вначале это выпивка, затем мелкие кражи ради нее, а затем и более серьезные преступления.

Приведем несколько выдержек из сочинений на тему «Как я стал на преступный путь». В них поражает легкость и бездумность поведения правонарушителей. «Мои друзья все чаще стали выпивать, и я не отказывался. Я же не исключение и с каждой получки стал с ними пить» (А' 17 лет)."Мой товарищ предложил мне пойти вместе с ним ночью к магазину, взломать дверь и проникнуть внутрь. Эта идея, не знаю почему, мне здорово понравилась, и я вместе с ним отправился к магазину" (М., 17 лет). «Ко мне пришли друзья, они сказали, что надо найти денег, и вечером мы пошли к магазину, открыли двери и украли 172 рубля. И так каждый день мы ходили, искали деньги. Так я стал увлекаться этим воровством» (П., 16 лет). «Мы выпили бутылку вина, потом еще одну, после чего мой товарищ Славик предложил чего-нибудь сделать и сказал, что инструмент у него есть. После долгих колебаний я согласился» (К., 16,5 лет).
Итак, одному сразу понравилась «идея» грабежа, другому якобы «после долгих колебаний», но для всех правонарушителей группы «бесконфликтных» характерно отсутствие твердой нравственной позиции, имея которую человек способен противостоять натиску зла.

Как уже было видно из общей характеристики нравственной сферы правонарушителей этого типа, значительной части из них не свойственно переживание стыда. Об этом говорят также данные об их отношении к огласке факта кражи в рассказе о шоколаде. Большинство подростков этой группы безразличны к тому, что в классе узнают о краже шоколада. В ответах на вопрос, перед кем из родных, знакомых, учителей, товарищей им было стыдно за свои плохие поступки, половина всех «бесконфликтных» ответили - «ни перед кем». У этих подростков нет и раскаяния. Хотя многие из них говорят, что раскаиваются, дальнейшийанализ показывает что они не раскаиваются, а жалеют о сделанном, так как это привело к неприятным последствиям: «Я раскаиваюсь в воровстве, так как из-за этого я попал в колонию» (П., 13 лет). «Раскаиваюсь, что украл и сюда попал». Экспериментатор: «А если бы не попал, раскаивался бы?» -"Э, нет! Что вы!" (И., 14 лет). «Раскаиваюсь в тех поступках, которые раскрыты» (Д., 14 лет).
Охарактеризуем несколько подробнее одного из правонарушителей этой группы: Т. (13 лет) жил с родителями и старшим братом. В школе учился и вел себя плохо. За систематические нарушения дисциплины, или, как он сам выразился, «за хорошие дела», из VI класса был исключен. Полгода учился в РУ. В спецшколу с особым режимом попал за ограбление магазина, в котором участвовало несколько подростков его возраста. Раньше с другими ребятами он неоднократно обворовывал торговые палатки, откуда они брали сладости, колбасу, вино, водку. Говоря о своем преступном прошлом, Т. не испытывает смущения. У него нет внутренней нравственной оценки своих поступков. На вопрос: «Были ли в твоей жизни поступки, в которых ты раскаиваешься?» — он ответил: «Был последний поступок» (имеет в виду ограбление магазина). Экспериментатор: «Но ведь это не первая кража? А о других, прежних ты не жалеешь и не раскаиваешься в них?» — «Нет. О том ведь никто не знал». — «Но ты-то понимал, что нехорошо поступаешь? Тебя совесть не мучила?» — «Понимал, конечно, что нехорошо, но не было стыдно. А перед кем стыдно? Ведь никто не знал». Сожаление этого подростка вызвано не самоосуждением, не переживанием моральной вины за совершенное, а последствием кражи-общественным осуждением и наказанием.
Ответы о такого рода «раскаянии» дали 26 человек (38%). Остальные 42 человека (62%) ответили, что не раскаиваются ни в чем.

Что касается самооценки подростков этой группы и их отношения к наказанию, то их характеризуют следующие данные. На вопрос, как они себя оценивают по сравнению с другими людьми, которых они знают, 36 (53%) подростков ответили, что считают себя хорошими или средними — «как все»: «Я, как и другие. Люди живут, и я живу. Люди в тюрьмах сидят, и я сижу». «Не хуже других — они тоже могут ошибаться раз в жизни, притом в несовершеннолетнем возрасте». «Я ни лучше, ни хуже. Есть такие люди, которые в 10 раз хуже меня».

Как видно из таких высказываний, эти правонарушители ориентируются на людей, которые по уровню нравственного развития стоят наравне с ними или даже ниже. Но все же, даже из числа «бесконфликтных», 24 человека (35%) дали себе отрицательную оценку. «Был бы хорошим, здесь бы не сидел» (К., 16 лет)."Плохой. Они честные, а я ворую" (Н., 14 лет). «Как украду, считаю себя плохим. Кто не вор, тот лучше, а кто ворует — еще хуже меня» (Ж., 15 лет).
С этими данными находятся в соответствии и материалы об идеале, т. е. ответы на вопрос: «Назови человека, на которого ты хотел бы походить». У 13 человек (20%"бесконфликтных") идеал воплощает положительные моральные качества и достоинства интеллектуального характера. Это обнадеживающие факты. Однако у 80% «бесконфликтных» правонарушителей идеал воплощает или нейтральные в моральном отношении качества (26%), или отрицательные (12%), или вовсе отсутствует (42%).

С самооценкой «бесконфликтных» связано и их отношение к наказанию. 44% из них считают, что они наказаны неправильно, наказание расценивают как слишком строгое. При этом при сравнении себя с другими людьми они ориентируются на примеры еще худшего поведения, на фоне которого воспринимают свои поступки как незначительные. Например, они говорят так: «Неправильно меня наказали по сравнению с одним. Он шел за паровоз» (т. е. его судили как зачинщика), а мне дали такой же срок, как и ему" (16,5 лет). «Нет, неправильно, потому что другим дали условно, а среди них есть такие, которые больше делали, чем я. Меня посадили, а им дали условно. Я отбываю срок, а они гуляют» (16 лет). «Неправильно, много дали — 3 года. Другим за более тяжелые статьи дали меньше» (17 лет, осужден за квартирную кражу).
Следует сказать, что снисходительное отношение к себе, к своему преступлению, как и отсутствие раскаяния, характерны даже для таких подростков, которые совершили особо опасные преступления: убийство, насилие.

Вот несколько примеров: правонарушитель Н. (17 лет) осужден за убийство в драке. На вопрос о том, как он расценивает свое пребывание в колонии - как наказание или как средство исправления, Н. ответил: «Меня хотели наказать. Если бы меня не поместили в колонию, а дали исправительный срок на воле, то я бы показал себя с лучшей стороны. А теперь, когда я вернусь на волю, то я буду думать не о хорошем, а о плохом. Суд не исправляет, а наказывает». Правонарушитель В. (17 лет) осужден за нанесение тяжелых телесных повреждений. С группой подростков он систематически занимался хищениями из сараев, дач. Нередко крали голубей и продавали их. Во время очередной кражи вышла хозяйка, и В., который стоял с ружьем «на карауле», выстрелил в нее, ранив в грудь и в глаз. Совершив такое тяжелое преступление, В., однако, считает, что наказали его «не совсем правильно». «Я 1948 года рождения, — говорит он, — а со мной были ребята старше. Они и до этого совершали преступления, а меня сочли главным, им дали меньше, чем мне». В."забыл", что именно он сделал человека инвалидом.

Сравнивая наше мнение о «бесконфликтных» подростках-правонарушителях с мнением о них работников колонии, мы обнаружили встречающееся здесь иногда несовпадение, (Это, как правило, не имело места в характеристиках, даваемых «раскаивающимся» и «циникам». По-видимому, это объясняется тем, что некоторые «бесконфликтные» правонарушителя, принимая и разделяя моральные требования окружающих, стыдятся перед другими их нарушения. Вместе с тем эти моральные требования не стали для них подлинно своими, внутренними: нарушая эти требования, они еще не научились стыдиться самих себя. Такой уровень морального развития этих подростков обусловливает значительное расхождение между их словами, поведением и подлинными мотивами. Между тем именно мотивы определяют в первую очередь моральный облик человека. Поэтому понять внутренний мир отдельных «бесконфликтных» правонарушителей можно лишь путем их углубленного изучения этих мотивов.

В качестве примера одного из наиболее трудных «бесконфликтных» правонарушителей, мнение о котором полностью совпало у нас и у работников колонии, приведем характеристику Ю.
Ю. (15 лет) за (неоднократные кражи и хулиганские выходки решением комиссии по делам несовершеннолетних был определен в спецшколу особого режима. Мать Ю. работает на швейной фабрике. С 1 класса Ю. был «трудным» ребенком. Не справляясь с воспитанием сына, мать после окончания им VI класса отдала его в школу-интернат. Здесь Ю. и совершил свою первую крупную кражу — взял из стола завуча 260 рублей и часы. Деньги он, по его словам, «проел и пропил». За это Ю. был исключен из интерната, где пробыл всего 1 год и 3 месяца.
В общеобразовательной школе, куда его определили после интерната, он продолжал вести себя плохо — воровал в раздевалке шапки, обувь, мелочь из карманов, отбирал у школьников деньги. Кроме того, Ю. крал из витрин магазинов вино и сладости.
О том, что он пристрастился к спиртному, говорят данные, полученные от Ю. по нашей методике: для него самым приятным событием были «все праздники: складывались с пацанами по 2 рубля и выпивали». Любимое занятие дома было «выпивать, воровать, в карты играть, гулять». Если бы имел большую сумму денег, «пропил бы; сколько у меня денег было — все пропивал», — говорит Ю. Товарищу он купил бы «яблоки, торт и бутылку». «Волшебную власть» использовал бы на приобретение «виллы и богатства», а также «всех сделал бы равными но материальному состоянию».
Занимаясь кражами на протяжении двух лет, Ю. превратился в беззастенчивого вора. Его ничуть не беспокоило, что о его кражах знали в классе. Товарищей он не стыдился (исключение, по его словам, составляла девочка, Лена, которая ему нравилась тем, что она хорошо училась и была красивая). На вопрос по поводу рассказа о шоколаде Ю. ответил: «Я бы съел. Пусть в классе узнают. Я на риск шел и отнести! Нет!» В преступлениях Ю. не раскаивается. О том, насколько низок уровень нравственного развития Ю., говорят его ответы на вопросы всех наших рассказов: рассказ о папиросах — «взял бы, если курить хотелось»; рассказ о пляже — «стоило стащить кошелек» ; рассказ о ларьке — «не стоило так. Надо было по-умному: посыпать пол табаком, чтобы собака след не взяла»; рассказ о стекле — «сознался бы — лучше сказать правду. Здесь стал так думать, а там врал». Надо полагать, что это высказывание — лучше сказать правду — основывается не на нравственных мотивах: ведь на вопросы, касающиеся кражи, в том числе и на прямой вопрос, стоит ли красть, если ты уверен, что не попадешься, Ю. отвечает:"Конечно, стоит".
В спецшколе с особым режимом Ю. уже 2 года, но изменений в лучшую сторону в его поведении за этот период не произошло. За первое полугодие пребывания в спецшколе он получил 33 замечания за плохое поведение. Только за январь их было 14. Замечания касаются его дисциплины, отношения к учению, труду. Об этом говорят следующие записи в дневнике: «Самовольно ушел с подготовки уроков. В тот же день дрался палкой с Ч.». «Обругал уборщицу нецензурными словами». «Опоздал на урок, ушел без разрешения с урока - вылез в форточку». «На уроках не занимался, играл в карты». «Очень плохо относится к вещам и имуществу, все портит. Потерял куртку (или продал?) и шапку».
По словам воспитателя, очень трудно заставить Ю. что-либо делать. Он выполняет только ту работу, которая ему нравится, например, он охотно белил стены во время ремонта школы. Если группа, в которой числится Ю., выходит за зону для работы в огороде или на прогулку, то он все время ищет окурки или стремится сбежать, залезть в чей-нибудь сарай или дом и украсть, что попадет.

Итак, на основании данных, характеризующих «бесконфликтных» правонарушителей, мы можем утверждать, что для них типично слабое развитие положительных моральных переживаний и убеждений, которые регулировали бы их поведение. Все правонарушители этого типа, за очень небольшим исключением, обнаружили мотивы или примитивного, или утилитарного характера. У них проявляются сильно развитые примитивные потребности (главным образом влечение к спиртному). Эти их особенности и приводят к тому, что они легко склоняются на преступление. Вместе с тем далеко не все «бесконфликтные» являются столь устойчивыми в своем антиобщественном поведении, как это было у Ю. Напротив, группа «бесконфликтных» является как бы промежуточной между «раскаивающимися» и «циниками», и здесь многое зависит от индивидуального подхода в их воспитании: непонятый «бесконфликтный» правонарушитель легко может перейти в ряды"циников" и, наоборот, внимательный и чуткий подход к нему, а главное, серьезная работа над расширением его духовных потребностей и углублением его моральных требований к себе может дать хороший результат.

Мы говорили, что в рассказе о ларьке дана ситуация с неудачной кражей. И несмотря на то что герой рассказа пойман после ограбления ларька, 1/з подростков. Ответили, что на кражу идти все равно стоило. При этом почти каждый вносит «методические» исправления в подготовку и ход кражи, которые, по их мнению, принесли бы успех: «Стоило, но с поправками: я шел бы с другом, уехали бы оттуда на машине. Не прятал бы на чердаке. В своем районе никогда не буду воровать» (С., 15 лет)."Стоило, но он поступил глупо: надо было посыпать следы перцем или хлоркой" (К., 16 лет). «Конечно, стоило. Если бы мне нужны были деньги, я бы поступил точно так же, Я считаю так, если тебе нужны деньги, а тебе их никто не дает, то нужно стащить» (М., 17 лет). «Стоило, но надо знать дневную выручку и замести следы» (Ч., 15 лет).
Эта же готовность идти на кражу, несмотря на возможность разоблачения, проявилась в ответах на вопрос, поставленный в рассказе о папиросах. Если больше половины «бесконфликтных» (53%), опасаясь обнаружения пропажи папирос, ответили, что воздержались бы от кражи из кармана гостя, то подавляющее большинство «циников» (84%) ответили, что взяли бы папиросы : «Я бы взял, потому что я всегда брал» (3., 17 лет). «Взял. Курить-то хочется» (Б., 14 лет). Экспериментатор: «Но ведь они чужие?!» Б.: «Мне-то какое дело, что чужие. Не будет класть!»

Для многих подростков этого типа характерно бравирование своими аморальными взглядами. Это проявилось в их подчеркивании своих аморальных желаний и поступков ( «хочу пить вино, курить, играть в карты, гулять с девчонками»), своим любимым занятием называют воровство, хулиганство, драки. Они высказывают желание продолжать свою преступную деятельность.
Бравада проявилась и в ответах на вопрос:"На кого ты хотел бы походить?" Одна треть"циников" назвала людей с отрицательными моральными качествами. «Хочу походить на Б. П., потому что он не работает и не учится» (М., 14 лет). «На „малышку“. Он вор-профессионал, хорошо ворует и грабит магазины» (К., 14 лет). «На дядю Борю. Он умный вор» (П., 15 лет).
У 50% правонарушителей, отнесенных нами к типу «циников», антимораль сочетается с агрессивными намерениями, которые направлены против милиции, судей. В своих сочинениях подростки пишут, что хотели бы их"заморить голодом", «сгноить в тюрьме», «подвесить за ноги» и т. п. Колонию они хотят"взорвать", «разбить в щепки», «уничтожить» или «освободить нужных себе людей».

В ответах на вопрос: «Какие поступки ты оправдываешь?» — 18 человек из 19 указали:"Оскорбить человека". Мы этот факт расцениваем не только как неуважение к людям, но и как проявление агрессивности, желание причинить человеку неприятность, зло. Это подтверждается материалами личных дел: большинство «циников» осуждены или помещены в колонию не только за воровство, но и за злостное хулиганство, а старшие из этих подростков — за насилие, т. е. за преступления, связанные с посягательством на личность других людей.

Недоброжелательство, злоба, агрессия, нежелание работать особенно выступили в сочинениях отдельных старших правонарушителей. «Если бы я стал волшебником, я жил бы как мне вздумается и делал все, что захотел. Развлекался и жил в свое удовольствие. Устроил бы себе такую жизнь, о которой не мечтали в свое время короли. А чтобы люди на земле жили каждый в свое удовольствие и были равны между собой, я бы им делал из воздуха все, что им надо. И тогда бы никто не работал и не учился, и все были бы довольны мной. Я бы устроил всем шикарную жизнь. А потом я бы раскрутил земной шарик, чтобы он развалился. Это было бы тогда, когда мне надоест жить» (Н., 17 лет). «С самого начала я бы сделал амнистию, а вместо „ЗК“ (заключенных) посадил бы „ЧК“ (чекистов). Дальше я бы понаделал дел. То, что я сделал бы, выразить нельзя! Но пока я хотел бы быть на воле. Да, хоть я и не волшебник, а на воле кого-нибудь глушану по-волшебному» (С., 17 лет). «Я сделал бы так, чтобы никто не работал. Но еще бы я сделал так, чтобы полчеловечества исчезло, чтобы просторнее было на земле» (Ф., 17 лет).

Все наши материалы свидетельствуют о том, что правонарушители- «циники» не испытывают стыда за свои преступления. Ни один из них не руководствуется мотивом стыда в ответах на вопросы, поставленные в рассказе о шоколаде: «Пусть в классе расскажут, кто бы смеялся - морду тому набил бы. Меня все боялись с первого по пятый класс» (Б., 15 лет). «Шоколад съел бы. Мне чихать на этот класс! Никто бы ничего мне в классе не сказал. Они знают, что с разбитой рожей пойдут домой» (С., 15 лет). Из 19 человек «циников» 15 заявили, что им не было стыдно ни перед кем.

Ни один из «циников» не выразил раскаяния в своих преступлениях. Более того, эти подростки не только далеки от раскаяния, но они бравируют его отсутствием: «Я не раскаиваюсь ни в одном преступлении и не нахожу нужным» (К., 16 лет). «Ни в каких поступках не раскаиваюсь. Мне не стыдно ни за какие поступки» (Б., 15,5 лет)."Я не раскаиваюсь ни в чем. Чего мне раскаиваться - мне не стыдно, а хорошо" (Ш., 14 лет).

Что касается самооценки, то из 19 человек «циников» 7 ответили, что считают себя хорошими, 5 — средними, 5 — плохими, 2 человека ответили: «Не знаю», т. е. 14 человек (73%) не дали себе отрицательной нравственной оценки. Вот их высказывания на вопрос : «Каким ты себя считаешь - хорошим или плохим?» — «Хорошим, потому что я такой же, как все ребята». «Я считаю себя нормальным, как все». «Хорошим, потому что я, как и все люди». На вопрос:"Ты лучше или хуже других людей, каких ты знаешь?" - только 2 человека ответили: «Хуже», остальные: «Мы все одинаковые», «Я как все». Из «циников» 70% считают, что в колонию их поместили, чтобы наказать, а не исправить; 60% думают, что наказаны они несправедливо (напомним, что у «раскаивающихся» и «бесконфликтных» такие ответы дали соответственно 9 и 43 %).

Анализ ответов «циников» на вопросы, которые по замыслу должны вскрыть доминирующие потребности, показал следующее: все 19 человек ответили, что оправдывают употребление спиртного и курение, высказывая при этом свое отношение не без бравады ( «это мы любим», «пью на потребность человека», «пью с 12 лет»). На вопросы, которые обнаруживают желания подростков ( «что бы ты купил больному товарищу», «что сделал бы, если бы стал волшебником», «как потратил бы деньги» ), 18 человек ответили, что купили бы водки, вина, пива.

Итак, наличие аморальных мотивов, аморальных убеждений и переживаний, бравирование ими, сильная склонность к спиртному характерны для правонарушителей этого типа. Но мы предполагаем, что, кроме типичных циников" с глубоко усвоенной отрицательной моралью и гипертрофированными примитивными потребностями, сюда могли быть отнесены такие правонарушители, которые по всем показателям мало отличаются от основной категории «циников», но по существу являются иными: это подростки, которые бравируют и перед другими и перед самим собой циничной моралью, а эта бравада является результатом аффективных переживаний, глубокого внутреннего конфликта, из которого они не в состоянии найти выхода.

Этиология аффективных переживаний может быть понята в свете описанного в психологической литературе конфликта между уровнем притязаний и неуверенностью в себе. Такой конфликт, вовремя не снятый ни педагогами, ни родителями, углубляясь, может стать причиной антиобщественных поступков. В этом случае для подростка вызывающее поведение является выражением протеста против не удовлетворяющей его оценки со стороны окружающих, недовольства своим положением среди сверстников, уродливой формой самоутверждения, поисками общественной позиции (хотя бы и отрицательной), способной удовлетворить его притязания.

Как показывают наблюдения и данные психологических исследований, этот внутренний источник отрицательного поведения подростка (неудовлетворенные социальные потребности и своеобразный способ их удовлетворения) часто не распознается учителями, а потому и не всегда учитывается ими при организации воспитательного воздействия на этих детей. Подлинная причина антиобщественного поведения часто бывает не осознана и самим подростком. Вначале у него возникает недисциплинированное поведение, а затем, если вовремя не устранить вызывающую его причину, оно может стать и преступным. И то, и другое возникает в этих случаях в результате сложного внутреннего конфликта, сущность которого заключается в столкновении двух противоположных тенденций: стремления утвердить себя в своем собственном мнении и мнении товарищей, с одной стороны, и (часто неосознанного) переживания своей несостоятельности — с другой. Обычно это переживание является результатом постоянного неуспеха (как правило, будущие правонарушители плохо учатся), который порождает неверие в себя, потерю перспективы, нарушение нормальных взаимоотношений с окружающими. Не. до конца осознанная неудовлетворенность своим положением в семье и в школе вызывает устойчивые отрицательные эмоциональные переживания, от которых подросток стремится избавиться, добиваясь хотя бы кратковременного признания со стороны коллектива сверстников. Это приводит к желанию «показать себя», пусть даже с отрицательной стороны. В дальнейшем это перерастает в позицию противопоставления себя коллективу, а затем и обществу с его общественной моралью.

Таким образом, если преступное поведение типичного «циника» мотивировано его аморальносгью и желанием удовлетворить свои гипертрофированные примитивные потребности, то антиобщественные поступки"аффективного" подростка диктуются в основном неудовлетворенными социальными потребностями. На данном этапе исследования мы еще не имели возможности дифференцировать нашу группу"циников"; пока мы высказываем только предположение о том, что в нее могли попасть и подростки, ставшие правонарушителями в результате аффективных переживаний. Естественно, что воспитательная работа с ними должна быть совершенно иной.

В качестве иллюстрации типа подлинных «циников» приведем характеристики трех правонарушителей. Ч. (14,5 лет). Осужден на 10 лет за убийство целью ограбления. Отец — главный бухгалтер водоканала, член партии, мать — подсобная рабочая в столовой. Ч. имеет трех братьев 8, 10, 12 лет. Во время совершения преступления ему было 14 лет.
До V класса Ч. учился удовлетворительно. В Vклассе получил переэкзаменовку на осень, в VI классе остался на второй год. В это же время познакомился с ребятами старше себя на несколько лет; научился пить водку, воровать. «Школу часто пропускал. Уходил с друзьями в лес, там пили спиртное, играл в карты. Эта жизнь мне очень нравилась», — пишет Ч. «Отца и мать обманывал. Улица для меня стала лучше, чем дом» (из объяснительной записки Ч. в личном деле).
До суда Ч. уже имел приводы в милицию за кражи. Последнее преступление совершил, когда учился в VIIклассе, вместе с приятелем 13 лет, учеником VI класса. В этот день в школу они не пошли. На деньги, похищенные сообщниками у соседки, купили 2 бутылки вина, колбасы, конфет и пошли в рощу. Когда все было выпито и съедено,"мы захотели еще выпить, - пишет Ч., — но денег не было. Решили отобрать у кого-нибудь. Тут же в роще повстречались с подростком 15 лет, учеником VIII класса; завели его в блиндаж, чтобы взять деньги" (их оказалось всего 40 копеек). Опасаясь, что подросток расскажет, кто отобрал мелочь, убили его, нанеся несколько ударов по голове металлическими стержнями, которые они заготовили заранее. На другой день преступники принесли в блиндаж керосин и подожгли его.

В колонии Ч. известен как воспитанник, который не изменил своих аморальных взглядов. Совершенное злодейское преступление не мучает его и не вызывает раскаяния. До сих пор не дал критической оценки своего преступления. Дружит с отрицательно настроенными воспитанниками. По характеристике Ч. в личном деле, он нарушений режима не допускает, но у него были найдены ботинки неколонистского образца (на случай побега). В беседе Ч. заявил: «Я никогда не исправлюсь и не будут к этому стремиться». Приведем несколько записей в дневнике воспитателя."Дерзок. Злопамятен". «Изготовил на производстве нож, вынес его в жилую зону и передал другому воспитаннику, который хотел расправиться с общественником». «Ч. перевели в другой отряд, так как он был связан с отрицательной группировкой и готов был поддержать ее в случае выступления против актива отряда». Учиться не хочет и еле-еле успевает. В четвертях бывают «двойки». «Прилежание слабое. Малоинициативен», — пишет о нем классный руководитель. Несколько лучше показал себя на производстве. Это отмечают и воспитатели, и мастер:"Работает в слесарно-сборочном цехе. К труду относится удовлетворительно. Задания мастера выполняет вовремя и с хорошим качеством продукции. Инструмент содержит в хорошем состоянии". (Из характеристики в личном деле.) Об этом же пишет мастер: «Работает на самом ответственном участке — на сборке станков. К работе относится хорошо, но очень часто бывает в обществе отрицательно настроенных воспитанников».

Пример Ч.- сочетание некоторой активности в труде и даже успехов в нем с нравственной опустошенностью — наглядная иллюстрация положения А. С. Макаренко о том, что труд человека сам по себе нейтрален, если не учитывать тех мотивов, которые побуждают его к трудовому усилию. Но истинное лицо Ч. проявилось и на производстве: наряду с внешним «хорошим отношением к работе» он намеренно повредил себе руку, чтобы получить освобождение. За это приказом по колонии Ч. получил строгий выговор. Всего он имеет 5 взысканий и ни одного поощрения (данные из личного дела).

Этой характеристике полностью соответствуют наши материалы о Ч. Он говорит, что оправдывает курение, употребление спиртного ( «Кто откажется? Только больной!»); считает допустимым сказать неправду, «если это ничем не грозит», и украсть, «потому что будет прибыль». Мотивы, выявленные у Ч. по рассказам, имеют тот же характер. Рассказ о ларьке: «Стоило, но надо знать дневную выручку и замести следы. Я считаю, что стоило, потому что не могу себе представить, как человек не возьмет, если плохо лежит». Рассказ о пляже:"Раз нужны деньги — стоило. Никто не видел, а они у тебя в кармане". Рассказ о стекле: «Не сознался, а то бы ругали». Рассказ о папиросах:"Я бы взял. Папиросы — это не считается за воровство".

Несмотря на то, что Ч. совершил жестокое преступление, он считает себя хорошим ( «Какой же человек будет о себе говорить плохо? Каждый скажет, что он хороший!»). Он считает, что наказали его «неправильно, потому что люди, которые вели дело, плохо разобрались». Приятным событием для Ч. было «знакомство с девушкой». «Если бы имел деньги, ходил бы в рестораны». Другу купил бы «бутылку». Если бы стал волшебником, «повесил бы „ментов“ (милиционеров), распустил бы все тюрьмы, лагеря, построил бы дом с рестораном и кутил бы всю жизнь до самой смерти».

К. (17 лет). Осужден на 7 лет по четырем статьям — 114, 145, 146, 206 — за кражи, грабеж, разбойные нападения, хулиганство. (По характеристике воспитателя, он «вор широкого профиля».) Родился и рос в г. Куйбышеве. Отец работает плотником, мать — воспитательница в детских яслях. Учился плохо. Часто убегал из дома. Рос под влиянием улицы. Воровать начал рано. Сам К. считает, что родители косвенно способствовали формированию его как преступника: знали о его кражах, грабежах, но мер не принимали, отец носил часы, украденные сыном.
Действительно, вначале К. не получил от родителей решительного осуждения, и даже, наоборот, они попустительствовали ему. Но впоследствии отец с матерью начали высказывать недовольство поведением сына, а К. стал угрожать им расправой. Родители боялись его и махнули на него рукой. Предоставленный самому себе, он бросил школу и со своими приятелями занялся кражами и грабежами. К. участвовал в 14 ограблениях, за что осужден на 7 лет. Будучи под следствием, находясь в изоляторе, К. так нагло, по-хулигански себя вел, что к семилетнему сроку ему присудили еще 2 года заключения: он грубо нарушал правила распорядка, установил связь с другими камерами, что строго запрещено, участвовал в забаррикадировании камеры, играл в карты, писал на стеле ругательства. Хулиганские действия К. были разнообразными и изощренными: он оскорблял подростка, находящегося с ним в одной камере, избивал его, тушил окурки на его голове, совершал циничные действия. Такому хулиганскому поведению К. соответствуют его аморальные взгляды, которых он не скрывает. Вот его ответы на вопрос, какие поступки он оправдывает: сказать неправду «можно, если никто не узнает, конечно, ради выгоды можно солгать»; поступить нечестно «можно, если в мою пользу»; употреблять спиртное — «это поднимает настроение.»; совершить удачную кражу «можно, тогда бы я воровал чаще»; можно украсть, если ты уверен, что никто не узнает и ты не попадешься, — «не можно, а даже нужно».

Такого же характера ответы К. дал в беседе по рассказам-рассказ о ларьке: «Стоило. Деньги дикому не мешают»; рассказ о пляже: «Правильно. Если деньги нужны, то не нужно упускать такого случая» ; рассказ о папиросах:"Не стоит размениваться на мелочи"; рассказ о стекле: «Я бы не сознался. Я никогда ни в чем добровольно не сознавался».

У К. отсутствуют положительные моральные переживания. На вопрос о раскаянии К. ответил: «Я не раскаиваюсь ни в одном преступлении. Меня не мучает совесть. Я, наверное, никогда ни в чем не буду раскаиваться».
Он хотел написать «книгу» о воровской жизни с явным смакованием вопросов сексуального плана. Циничные записки (черновые наброски к этой «книге») были изъяты у него воспитателем. Воспитатель говорит, что К. очень любит водку, но, кроме того, он еще и наркоман. В одном из писем К. просил, чтобы ему тайно передали анашу (наркотик).

На вопросы по нашей методике, вскрывающие потребности, К. дал такие ответы: самым приятным для него событием было то время, когда он «первый раз познакомился с девушкой». Если бы он имел большую сумму денег, — «пропил бы». Другу купил бы «пол-литра водки, так как я люблю водку».
В колонии К. примыкает к «отрицательным», дружит с ними и поддерживает их во всем, с общественниками часто в конфликте. Учится под нажимом. На производстве работает очень плохо, работать не хочет. О будущем не задумывается. Цинично говорит, что срок заключения большой и он еще успеет подумать о своей жизни. Как считает воспитатель, от исправления К. очень далек и, более того, общественно опасен.

Таким образом, К. относится к числу типичных правонарушителей- «циников». У него доминируют антиобщественные мотивы: сильно выражены примитивные потребности, в частности сексуальные, пристрастие к спиртному, наркотикам. В довершение ко всему он проявил себя как садист.

Л. (17 лет). Осужден на 8 лет за покушение на почтальона в целях ограбления. Жил в селе с матерью, бабушкой и братом. Мать работала шлифовальщицей в промкомбинате районного центра за несколько километров от села. Очень много времени у нее уходило на дорогу, и Л. был предоставлен самому себе. До VI класса учился неплохо. Затем дисциплина и успеваемость начали снижаться, в VIII классе был исключен из школы. Поступил в ПТУ, но за хулиганство был арестован на 7 суток и исключен из училища. Целый год Л. не учился и не работал. Находясь не у дел, стал вместе с другими подростками совершать преступления: обворовал слесарную мастерскую, склад техникума, откуда взял стартовый пистолет, винтовку и 1000 патронов к ней. В школе украл радиодетали, реостат, Л. имел много приводов в милицию, но ни разу не привлекался к уголовной ответственности. Безнаказанность породила новое, еще более отвратительное преступление — подростки вдвоем напали на почтальона, чтобы взять деньги.
Л. ударил женщину поленом по голове. Думая, что она убита, преступники похитили из сумки большую сумму денег. Жертва хулиганов осталась жива, но она — инвалид второй группы.
Л. не испытывает угрызений совести, об этом в характеристике (из личного дела) сказано: «Не раскаивается, ему только обидно, что получил большой срок наказания, что взял с собой плохого товарища, который выдал его». И дальше: "Отношение к людям очень плохое. Хитрый, льстивый. Умеет лавировать. Его лозунг - все для себя; для этого способен на все, как он говорит, «пойду, проглочу и не оглянусь».
"Поддерживает отрицательно настроенных ребят. Ищет среди них товарищей по себе — таких же дерзких и жестоких, как он сам (по словам воспитателя, жестокость видна даже в его взгляде). Безвольных может подчинить своему влиянию. Его приказ, высказанный грубым тоном, не каждый из воспитанников осмеливается не выполнить. В обращении с товарищами груб. Часто унижает и оскорбляет других. Работает по настроению и под контролем. Был случай, когда Л. умышленно нанес себе травму, подсунув палец в станок, чтобы получить освобождение от работы. В результате больше месяца не работал. Учится по принуждению. Пытается оспаривать отметки. К спиртному неравнодушен. Умудрился сделать так, что ему передали на территорию колонии водку. Возможно, что Л. наркоман, так как был случай, когда он напился «чяфиру» (настой чая высокой концентрации). Воспитатель считает, что Ч. общественно опасен. «На производстве он изготовил нож, чтобы свести счеты с общественниками колонии» (из характеристики в личном деле).

Анализ ответов, полученных нами по нашей методике, позволил отнести Л. к типу «циников», что находится в полном соответствии с приведенной характеристикой его, данной воспитателями колонии. На вопрос, какие поступки он оправдывает, Л. ответил, что оправдывает все аморальные поступки, кроме неудачной кражи. При этом он нигде не дает объяснения, почему он их оправдывает, кроме вопроса: «Можно ли сказать неправду, если это поможет избежать больших неприятностей?» Тут он написал: «Можно, но так, чтобы не скомпрометировать себя».

Его мотивация по рассказам соответствует остальным данным.
У Л. было 2 товарища в классе и 13 приятелей по улице, которых он считает вполне хорошими. Из учителей и знакомых он никого не уважал, из товарищей по классу — одного. Но на суде, по его словам, ему было стыдно перед соседями. Это он объяснил тем, что «на своей улице он считался хорошим мальчиком». Но его стыд не связан с нравственной самооценкой; на вопрос: «Каким он себя считает — хорошим или плохим?» — Л. ответил: «Не считаю себя плохим, ни в коем случае». Более того, на вопрос: «Лучше ли он или хуже других?» — Л. ответил: «Лучше. Зачем себя ставить в плохое положение?» На вопрос о раскаянии Л. ответил, что раскаиваться стал, «когда прочли приговор — 8 лет». «И еще раньше до суда, когда смотрел из тюрьмы в окно, — там солнце, девушки идут». На вопрос: «Не было ли у него раскаяния после преступления до ареста?»- Л, ответил: «Я и забыл о ней (о женщине-почтальоне, которую он едва не убил). Вспомнил через 15 дней, когда арестовали». Совершенно очевидно, что он не раскаивается в преступлении, а сожалеет о том, к каким последствиям для него это преступление привело.
О любимом занятии дома Л. написал так: «Читал, в картишки играл, в кино, на танцы ходил. Я удовлетворял все свои потребности. Деньги были». Если бы он имел много денег, «ходил бы в рестораны». Итак, наши материалы показали, что для мотивационной сферы правонарушителей- «циников» характерна именно циничная мораль. Однако это не означает, что подростки этой группы являются безнадежными в смысле их исправления. Только процесс их перевоспитания будет более сложным и длительным. Перед данным исследованием не ставилась задача проследить взаимоотношения между типами правонарушителей и установить условия, при которых подростки переходят из одной группы «в другую. Между тем, является несомненным то, что здесь нет и не может быть непреодолимых границ, а подросток из группы „раскаивающихся“ может как перейти в группу „бесконфликтных“ так и исправиться. И наоборот, при стихийном процессе морального падения подросток может сначала пережить стадию раскаяния, затем стать»бесконфликтным", а дальше оказаться и в ряду"циников". Таким образом, каждый тип можно рассматривать как некоторую переходную ступень, характеризующую моральное состояние правонарушителя в данное время. Следовательно, останется подросток правонарушителем или станет полноценным человеком, — это полностью зависит от своевременного воспитательного вмешательства и от наличия индивидуального подхода к нему. Мы полагаем, что нет и не может быть «безнадежных» подростков, их судьба решается взрослыми. Вот почему так важно разработать научные основы их воспитания и перевоспитания.

4. В ходе исследования подтвердилась гипотеза Л. И. Божович о существовании групп несовершеннолетних правонарушителей, у которых имеется различное соотношение антиобщественных и нравственных стремлений.
а) Правонарушители, выделенные нами в группу «раскаивающихся», - наиболее перспективные в точки зрения возможности их исправления. Они имеют определенные нравственные тенденции, которые вступают в конфликт с побуждениями, толкающими на преступление. Но уровень их моральной зрелости оказывается не настолько высоким, чтобы сдержать эти побуждения, поэтому и становится возможным совершение преступления. В эту группу входит большое количество подростков, впервые оказавшихся правонарушителями.
б) Для второй группы — «бесконфликтных» правонарушителей характерны, с одной стороны, напряженные примитивные потребности, с другой — крайняя слабость моральных побуждений. Поэтому у них отсутствует конфликт, характерный для группы «раскаивающихся». «Бесконфликтные» правонарушители легко позволяют втянуть себя в любое преступление, а совершив его, не испытывают раскаяния. Более того, они находят для себя множество смягчающих обстоятельств («я не был зачинщиком»,"меня заставили"). «Бесконфликтные» правонарушители часто являются соучастниками самых разнообразных преступлений, включая и особо опасные. Их перевоспитание требует больших усилий.
в) В третью группу — «циников» входят подростки, у которых .имеют место аморальные убеждения в сочетании с сильными примитивными антиобщественными потребностями и агрессивными стремлениями. Эти особенности делают их (особенно старших) наиболее упорными и злостными нарушителями общественного порядка и уголовных законов, а также позволяют им быть инициаторами преступления и организаторами преступных группировок. Их перевоспитание требует большого труда и длительного времени.

Однако в эту группу могут попадать подростки, которые не столько разделяют циничные взгляды, сколько бравируют ими. Таковыми являются преимущественно младшие подростки, у которых бравада аморальными качествами является результатом аффективных переживаний, связанных с потерей ими удовлетворяющей их социальной позиции. Очень важно найти методы способные по строго объективным показателям дифференцировать таких подростков от подлинных «циников».

Выделение среди правонарушителей различных групп, отличающихся по структуре мотивов, может, как мы думаем, иметь практическое значение. Оно дает основания для индивидуального подхода к несовершеннолетним правонарушителям как при проведении следствия и суда, так и при их перевоспитании. Характеристика отдельных типов правонарушителей позволяет учитывать в процессе воспитательной работы в колониях и спецшколах особого режима не только особенности возраста и темперамента воспитанников, но и характер их нравственного недоразвития с точки зрения доминирования различных побуждений, присущих правонарушителям той или иной группы.

Например, изменить доминирующие у «циников» антиобщественные установки сразу, лобовой атакой не удается. Поэтому целесообразнее в работе с такими правонарушителями исходить из необходимости постеленного воспитания более высоких мотивов; чтобы приобщить их к труду, может оказаться полезным: а) начать с создания у них мотива личной выгоды в процессе .прогрессивно оплачиваемого труда на учебном производстве; б) затем побудить к нравственному поведению, опираясь на мотив самоутверждения в процессе общественной, учебной, трудовой и другой полезной деятельности, и, наконец, подойти к формированию у них общественно-ценных мотивов во всех областях их деятельности.
Если же перед правонарушителем из группы «циников» поставить такую задачу, которая сразу потребует от него максимального усилия и соответствующей коренной перестройки, то такой прием, уместный по отношению к «раскаивающимся», здесь может вызвать лишь агрессивный протест, а значит, почти наверняка и психологический «барьер» между воспитанником и воспитателем, а это не может не задержать процесс перевоспитания.

В заключение сравним наши выводы с выводами П. Г. Бельского и сделаем попытку выделить криминологический аспект исследуемой проблемы.

1. Как было сказано, в изучении несовершеннолетних правонарушителей мы исходили из того, что потребности, являясь источником активности личности, социально обусловлены и изменяются в зависимости от условий жизни и воспитания. П. Г. Бельский же игнорировал их динамическую и социальную природу, т. е. именно те особенности, которые отличают потребности человека от потребностей животных. Такая ограниченность в понимании сущности потребностей привела П. Г. Бельского к неверному выводу о неисправимости правонарушителей, поскольку они имеют «плохую наследственность», т. е. унаследованные гипертрофированные примитивные потребности. Нам кажется, что для понимания этиологии правонарушений прежде всего нужно принять во внимание социальную функцию примитивных потребностей: функцию их как способов самоутверждения. Что же касается физиологической и эмоциональной функций, чему большое внимание уделяет П. Г. Бельский, то эта сторона нам кажется не определяющей.
2. Из классификации правонарушителей, данной П. Г. Бельским, следует, что только небольшая часть их совершила свои преступления вследствие слабости этических эмоций. У большинства же причина в силе гиперэмоций. Наши данные расходятся с такой трактовкой. Дело в том, что сами по себе потребности в пище, сладком, сексуальные — это естественные потребности. Что касается вторичных потребностей — в спиртном, в курении, то о„и не являются природными потребностями организма. В то же время известно, что значительное количество молодежи употребляет спиртное, курит, но не совершает при этом преступлений. Следовательно, сами по себе элементарные потребности, даже если они очень сильны, могут и не приводить к преступному поведению. Для преступного же поведения характерен способ удовлетворения потребностей — антиобщественный, аморальный. Таким образом, криминогенны потребности не сами по себе, а в сочетании со слабостью или отсутствием моральных побуждений, которые противодействовали бы антиморальным способам удовлетворения. Полученные нами данные показали, что не у всех наших правонарушителей проявились сильные примитивные потребности, но у большинства обнаружились очень слабые нравственные побуждения или даже их отсутствие.
3. У П. Г. Бельского личность несовершеннолетнего правонарушителя рассматривается изолированно, вне связи с окружающими его в микросреде сверстниками и взрослыми. Такой подход был обусловлен обстановкой того времени: испытуемые П. Г. Бельского — дети и подростки — беспризорники, в недавнем прошлом бродяги. Они жили вне коллектива, не учились (до определения их в детский дом). Несовершеннолетний же правонарушитель нашего времени, как правило, совершает свое первое преступление еще будучи членом ученического коллектива. Поэтому нас интересовали взаимоотношения подростка с окружающими людьми (с коллективом сверстников), находясь среди которых он совершил преступление. Нас интересовало, в частности, как зависит чувство стыда перед окружающими людьми за свое преступление от взаимоотношений с этими людьми, и в первую очередь с товарищами по классу, группе, бригаде. Мы предполагаем, что у некоторой части правонарушителей, живущих в коллективе сверстников, до совершения преступления не было отчетливого доминирования определенных потребностей, а происходило колебание между нравственными мотивами и примитивными стремлениями. На нарушение баланса этого шаткого равновесия в ту или иную сторону влияли взаимоотношения подростка с окружающей его микросредой: отсутствие у него прочных связей с коллективом (ученическим или производственным), общение с аморальными людьми, содействовавшее его ориентации на аморальные примеры поведения: эти факторы могли склонить «чашу весов» в сторону безнравственного поступка. В то же время иное окружение и иное влияние могли бы этого же подростка стимулировать к общественно-одобряемому поведению.

Полученные нами результаты анализа мотивов и потребностей подростка-правонарушителя позволяют предположить, что дальнейшие исследования в этом направлении будут небесполезны для криминологии. Нам представляется, что учение о потребностях является точкой соприкосновения криминологии и психологии.