Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес оригинального документа : http://www.amstud.msu.ru/full_text/texts/dementyev/part2/glava3_2.htm
Дата изменения: Wed Nov 2 00:39:19 2011
Дата индексирования: Sat Feb 2 21:40:14 2013
Кодировка: koi8-r
New Page 1

Особенно большое значение имела деятельность Лябрусса, орга­низовавшего в Парижском университете специальный семинар, участники которого готовили докторские диссертации по истории анархизма, социализма и коммунизма.

В 1949 г. по инициативе группы историков, во главе с Лябрусом и его учеником Жаном Мэтроном, был основан Французский Институт социальной истории, главная задача которого состояла в сборе и хранении никем ранее не собиравшихся документов по истории рабочего движения. С 1960 г. Институт издает научный журнал "Социальное движение" ("Mouvement Social"), главным вдохновителем которого был Жан Мэтрон (1910-1987). В работе журнала, уделяющего большое внимание рабочему и социалистическому движению, принимали участие историки различных общественно-политических взглядов, в том числе историки-марксисты. В 1966 г. Лябрусс и Мэтрон основали Центр по истории синдикализма при Парижском Университете, где собираются документы и ведутся научные исследования по истории рабочего движения. Очень полезным начинанием является предпринятое под эгидой Института социальной истории по инициативе и под руководством Мэтрона, (а затем К. Пенетье), издание уникального многотомного би­ографического словаря активистов рабочего движения, действовавших в период с 1789 по 1939 год[1].

Крупные университетские труды по истории рабочего и социа­листического движения были созданы в семинаре Лябрусса. Первой из них явилась докторская диссертация Мэтрона "История анархистского движения во Франции. 1880-1914 гг.", защищенная в 1951 г. и опубликованная в 1955 г.[2] Исследовав архивы, печать и сочинения анархистов, Мэтрон впервые дал подробный анализ французского анархистского движения и его доктрин, выявил социальный состав анархистов, исследовал деятельность их организаций. Следующей докторской диссертацией, созданной в семинаре Лябрусса, была работа Анни Крижель "У истоков французского коммунизма", опубликованная в 1964 г. Бывшая активистка Французской коммунистической партии, покинувшая ее в конце 50-х годов, Крижель критиковала основателей ФКП за то, что они по примеру русских большевиков порвали с реформизмом и встали на путь революционной борьбы. По ее мнению, образование компартии было "искусственной прививкой рус­ского коммунизма на дерево французского социализма", которая стала возможной лишь благодаря случайному стечению обстоятельств, в первую очередь краху реформистов во время первой мировой войны и победе Октябрьской революции в России. Осуждая коммунистов, которые не хотели отказаться от "революционного мифа", Крижель считала, что все практические достижения рабочего движения были получены только реформистским путем[3].

Существенный вклад в науку внесла диссертация известного истори­ка-марксиста Клода Виллара "Гедисты. Социалистическое движение во Франции (1893-1905)", также подготовленная в семинаре Лябрусса и опубликованная в 1965 г.[4]

На основе широкого круга источников, в первую очередь огромного количества архивных документов, а также печати, вос­поминаний и переписки деятелей социалистического движения Виллар тщательно исследовал процесс проникновения марксизма во Францию, взгляды гедистов, их пропагандистскую и организационную деятельность и политические позиции. В центре его внимания - социальный состав созданной гедистами Французской рабочей партии, деятельность местных организаций и рядовых активистов, то есть, изучение социалистического движения "снизу".

Позднее исследование рабочего движения "снизу" продолжили Морис Агюлон, Роланда Трампе и Мишель Перро. Агюлон в книге "Рабочий город во времена утопического социализма" (1970) исследовал экономику, социальную структуру, положение рабочих, их взгляды и настроения в городе Тулоне с 1815 по 1857 год. Особое внимание он уделил формированию рабочих организаций и проникновению социалистических идей в среду рабочих.

Докторская диссертация Трампе "Шахтеры Кармо" представляла собой комплексное исследование труда и быта шахтеров угольного района Кармо на протяжении 1848-1914 гг. Она подробно рассмотрела деятельность предприятий Кармо, положение шахтеров, возникновение профсоюзов, влияние социалистическим идей.

В докторской диссертации Перро "Рабочие во время стачки" проанализированы динамика стачек в 1879-1890 гг., пол, возраст и мотивы поведения стачечников, роль их вожаков, бюджет, питание и жилищные условия французских рабочих. Перро одобряла стихийный протест рабочего класса против эксплуатации, но критически отнеслась к деятельности рабочих организаций.

В связи с изучением рабочего и социалистического движения оживился интерес к Парижской коммуне. В 1960 г. вышел в свет подготовленный историками-марксистами коллективный обобщающий труд "Коммуна 1871 года", под редакцией Ж. Брюа, Ж. Дотри и З. Терсена (2-е изд. 1971.), а в 1971 г. - пятитомная, богато иллюстрированная "Большая история Коммуны" под редакцией И. С. Сориа. Исходя из марксистской концепции Парижской коммуны как революции пролетариата против буржуазии, авторы этих работ уделили большое место деятельности массовых общественных организаций, революционным выступлениям в других городах, фактам международной солидарности с Парижской Коммуной.

Исследование Парижской коммуны "снизу", путем выяснения соци­альной принадлежности и происхождения рядовых коммунаров предпри­нял историк Жак Ружери в книге "Процесс коммунаров" (1964). Подробно изучив материалы судебных процессов, организованных версальцами против коммунаров, он обратил особое внимание на связь Парижской коммуны с революционным движением прошлого. В полемике с историками-марксистами Ружери заявил, что Коммуна - это не предвестник будущего общества, а "крайний и заключительный момент французского революционного движения XIX века", его "закат, а не заря"[5].

Колониальная тема в историографии и публицистике. Колониальные войны, а затем распад колониальной империи стимулировали интерес к истории и современному положению французских колоний. Под давлением событий рушились преобладавшие ранее во французской историографии представления о том, что Франция – это "родина-мать" для всех "туземцев", осуществляющая благородную цивилизаторскую миссию. Преобладающие позиции в общественном мнении и публицистике постепенно занимали сто­ронники предоставления независимости бывшим колониям.

В 50-60-е годы появился ряд научных исследований колониальной политики Франции и ее связи с экономическими интересами крупнейших банков и фирм. В центре внимания авторов стоял вопрос о взаимодействии экономических, политических и военно-стратегических факторов колониальной экспансии. Часть историков считала главной причиной колониальной экспансии экономические интересы, другая часть видела движущие силы французской колониальной политики в борьбе наций за гегемонию и престиж, в политических и идейно-психологических факторах. Так, видный историк Анри Брюншвиг в получившей широкий общественный резонанс книге "Мифы и реальность колониального французского империализма", считал "мифом" представление о решающей роли крупного капитала в захвате колоний. Он доказывал, что эксплуатация колоний была убыточна, и заявлял, что "подлинную причину экспансии надо искать в росте националистической лихорадки, последовавшей за событиями 1870-1871 гг."[6], то есть, за поражением Франции.

Образование на месте бывших колоний новых независимых госу­дарств пробудило интерес к истории их коренного населения. В книге профессора Сорбонны по кафедре Африки      Г. Дешана, и вышедшем под его руководством коллективном труде "Всеобщая история Черной Африки" (1970-1971), а также в работах других французских специалистов были рассмотрены условия жизни и труда населения Африки от доколониального периода до наших дней. Историки стали изучать структуру и состав коренного населения колоний, социальные конфликты и национальные движения в колониальных странах, которые раньше почти не привлекали их внимания. Они постепенно отказывались от преобладавшей ранее мысли о полной застойности традиционных африканских обществ и стремились показать их развитие.

Профессор Сорбонны Ш.-А. Жюльен, начавший исследование француз­ской колониальной политики еще в межвоенный период, опубликовал ряд новых работ, в том числе "Историю современного Алжира" (1964), в которых доказывал, что "колониальный империализм является одной из форм экономического империализма". Жюльен анализировал классовые противоречия и социальные требования алжирского населения, связывая их с развитием экономики.

В послевоенные годы к исследованию истории французских колоний и колониальной политики приступили историки марксистского направления. Ж. Сюре-Каналь опубликовал крупный научный труд по истории, цивилизации и географии Черной Африки, К. Кокри-Видрович защитила докторскую диссертацию по истории Конго. В этих и других работах историков-марксистов, проникнутых симпатиями к освободительной борьбе народов колониальных стран, подчеркивалась роль французского империализма и показывалась связь колониальной политики с интересами крупнейших монополий.

Изучение новейшей истории. Бурные события военных и послевоенных лет вызвали большой общественный интерес к истории современности, однако, ее научное изучение серьезно затруднялось дей­ствовавшим до 1979 г. законом об архивах, по которому историкам не разрешался доступ к архивным документам менее полувековой давности.

Ссылаясь на этот закон, французские университеты отказывались принимать к защите диссертации по новейшей истории, в которых невозможно было использовать архивные документы, считавшиеся обязательной основой диссертации. Крайне редкие исключения допускались лишь в том случае, если тема исследования не требовала архивных документов или могла быть изучена на основе частных архивов. Значительная часть французских историков вообще считала, что события новейшей истории слишком близки к современности, вызывают чрезмерные страсти и поэтому не могут быть предметом объективного научного анализа.

В результате, события новейшей истории осве­щались, главным образом, в мемуарах политических деятелей и в публицистике, а также в некоторых исследованиях по политическим наукам, от которых не требовалось привлечения архивных документов.

В отличие от трудов по медиевистике и истории нового времени, работы по новейшей истории обычно носили "событийный" характер и уделяли главное внимание не социально-экономическим проблемам или менталитету, а традиционно понимаемой политической истории. Методологические проблемы исторического исследования почти не затрагивались специалистами по новейшей истории. В связи с этим главной основой для классификации их работ служат не столько методологические, сколько политические критерии, принадлежность автора к тому или иному политическому течению.

В 40-60-е годы специалисты по новейшей истории уделяли наи­большее внимание истории второй мировой войны. Специалисты в области политических наук занимались также некоторыми аспектами истории Четвертой и Пятой республик.

 История второй мировой войны. Сознавая научное и полити­ческое значение исследования истории второй мировой войны, французское правительство вскоре после освобождения страны создало специальный Комитет по истории второй мировой войны при пре­мьер-министре Франции. Основателями комитета были известные историки Л. Февр, П. Ренувен, Э. Лябрусс и др. Генеральным секретарем комитета и фактически его бессменным руководителем являлся профессор Анри Мишель. Комитет организовал сбор документов о движении Сопротивления и правительстве Виши, создал научную библиотеку, развернул издательскую деятельность, с 1950 г. выпускал журнал "Обозрение истории второй мировой войны" ("Revue d'histoire de la deuxieme guerre mondiale"), редактором которого вплоть до своей смерти в 1986 г. оставался Мишель. Вокруг Комитета сплотилась группа историков, занимавшаяся, по преимуществу, фран­цузским движением Сопротивления. Созданные ими многочисленные работы, источниками для которых для которых служит, главным образом, печать Сопротивления и личные архивы его участников, выводили чаще всего в серии "Дух Сопротивления". Они исследовали различные организации Сопротивления, их состав и политические устремления, взаимоотноше­ния с генералом де Голлем, борьбу против оккупантов и правительства Виши. Самой крупной работой этого направления была книга Мишеля "Мысль Сопротивления" (1962), - первая работа по истории второй мировой войны, допущенная к защите в Парижском университете в качестве докторской диссертации. В своей диссертации Мишель проанализировал идеологические установки, политическую линию и проекты государственного устройства, выдвинутые различными группировками Сопротивления. Он показал, что "от борьбы против врага Сопротивление перешло к заботам о будущем; от военных действий к политике, от армии к правительству", причем, в этом процессе победили две главные силы: коммунистическая партия и генерал де Голль[7].

Историкам, защищавшим "Дух Сопротивления", противостояли историки и публицисты, оправдывавшие политику правительства Виши. Наиболее видной фигурой этого направления был Робер Арон, автор неоднократно переиздававшихся книг "История Виши" и "История освобождения". Односторонне подбирая, а иногда и подтасо­вывая факты, Арон представлял вишистов защитниками интересов Франции, утверждая, что глава правительства Виши маршал Петэн был "щитом", а де Голль - "мечом Франции"[8].

История Франции в политологических исследованиях.                Послевоенные годы были временем быстрого роста политических наук, которые включили в тематику своих исследований неко­торые проблемы новой и новейшей истории Франции. Главным центром французской политологии стал созданный в 1945г. "Национальный фонд политических наук" - крупное, научно-исследовательское и учебное учреждение, организованное на базе существовавшей с конца XIX в. "Свободной школы политических наук".

Первым президентом Национального фонда политических наук был патриарх французской политической науки академик Андре Зигфрид (1875-1959). После его смерти во главе фонда встал его ученик и последователь, профессор Франсуа Гогель. Одним из главных направлений деятельности Фонда были исследования по избирательной географии, начатые Зигфридом еще в 1913 г. В 1951 г. вышла в свет считающаяся классической книга Гогеля "География французских выборов с 1870 по 1951 годы. Составив подробные карты голосования избирателей по каждому департаменту, Гогель показал, как с течением времени менялось влияние различных политических течений и партий.

В отличие от Зигфрида Гогель не считал географический фактор определяющим и обращал внимание не только на устойчивые тенденции в голосовании избирателей, но и на их изменения. По его мнению, поведение избирателей определяется многими факторами, причем "взаимное влияние политических, экономических, социальных, религиозных и исторических данных меняется от одного района и от одного периода времени к другому"[9].

Вторым важнейшим направлением исследований Национального фонда, связанным с историей Франции, являлось изучение политических партий. Крупнейшими специалистами в этой области в 40-60-е годы были профессор Морис Дюверже, в прошлом известный журналист, и профессор Рене Ремон, автор исследований о политических партиях и политической жизни Франции.

Дюверже ввел принятую ныне во Франции классификацию политических партий на "массовые" и "кадровые" в зависимости от их организационной структуры и системы функционирования. Не соглашаясь с марксистами, считавшими политические партии наиболее сознательными представителями социальных классов, Дюверже, тем не менее, уделил большое внимание взаимодействию партий и классов. В 1955 г. под его руководством вышел коллективный труд "Политические партии и социальные классы во Франции", содержащий богатый материал о составе, деятельности и влиянии всех основных политических партий Четвертой республики.

В неоднократно переиздававшейся книге Ремона "Правые во Франции" (1-е издание 1968 г.) впервые была нарисована общая картина идеологии различных правых группировок: легитимистов, орлеанистов, бонапартистов, - от 1815 года до наших дней. Значительно обогатили картину политической борьбы появившиеся в 60-е годы исследования отдельных политических партий, в том числе история голлистской партии ЮНР, написанная сотрудником фонда Жаном Шарло (1967). Целый ряд книг по истории Четвертой республики, в том числе обобщающую работу "Четвертая республика" (1959), написал известный журналист и политолог Ш. Фовэ.

С начала 50-х годов во французской политологии стала распро­страняться заимствованная из США теория "индустриального общества", главным пропагандистом которой стал оставивший философию истории академик Раймон Арон (1905-1983).

В отличие от ученых "старой школы" типа        Зигфрида или Гогеля, Раймон Арон и его сторонники придавали очень большое значение методологическим вопросам, теоретическим моделям общественного развития и международных отношений. В своих конкретных исследованиях они широко применяли распространенные в американской социологии методы системного и многофакторного анализа, стремились использовать для обработки фактического материала количественные методы.

Многочисленные работы Арона 50-60-х годов, принесшие ему миро­вую известность и звание академика, были посвящены главным образом проблемам "индустриального общества", теории между­народных отношений и современной истории Франции, а также критике учений о прогрессе человеческого общества. Арон осуждал "анархический парламентаризм" Четвертой республики, который, по его мнению, не способствовал потребностям "индустриального общества" и поэтому "стал нежизнеспособным". Возникновение Пятой республики он расценивал как "мирную революцию", которая открывает Франции "путь к современной цивилизации"[10].

"Новая историческая наука". В 70-е годы во французской историографии начался новый период, наметились новые тенденции, которые получили дальнейшее развитие в 80-е и 90-е годы. Как и во многих других странах, во Франции в это время нарастало разочарование в теории марксизма, в идеалах социализма и коммунизма; усиливалось влияние идей либерализма и "разумного консерватизма". В конце 80-х - начале 90-х годов падение коммунисти­ческих режимов в странах Восточной и Юго-Восточной Европы, распад Советского Союза, крах реального социализма привели к глубочайшему кризису и дискредитации марксистской теории общественного развития. Марксистское направление во французской историографии значительно ослабло.

Теории структурализма и выдвинутая Броделем концепция "глобальной истории" также не удовлетворяли многих историков, искавших новые пути и методы исследования. Это привело к созданию "новой исторической науки" или, - как ее чаще именуют во Франции, - "новой истории", которая опиралась на достижения школы "Анналов", но и значительно отличалась от нее.

 Манифестом нового направления, где впервые зазвучал термин "новая история", стал трехтомный сборник статей "Создавать историю", вышедший в 1974 г. под редакцией известного медиевиста ученика Броделя Жака Ле Гоффа и политолога Пьера Норá. Его авторы, принадлежавшие как к школе "Анналов", так и другим направлениям исторической мысли, заявили о своем намерении создать "новый тип истории" и наметить "пути, по которым движется или должна двигаться будущая история". Первый том сборника был посвящен "новым подходам", а третий - "новым темам". Центральные статьи первого тома: "историческая операция", "количественное в истории", "концептуальность в истории" - рассматривали методологические проблемы. Они призывали историков осознать "относительность их науки", понять, что ученый неразрывно связан с обществом, зависит от его системы ценнос­тей, а потому, вольно или невольно, отбирает, группирует и, следовательно, - согласно терминологии редакторов, - "конструирует" или даже "фабрикует" исторические факты в соответствии со своими убеждениями и представлениями[11].

Вопреки взглядам Броделя, авторы сборника считали необходимым "воз­вращение события" и "короткого времени" в сферу внимания историков. Они выступали за "обновление политической истории" и ее связь с политологией в надежде, что обновленная "политическая история сможет играть главную роль"[12]. Отмечая "раздробление истории" на отдельные, мало свя­занные друг с другом, направления исследований, авторы сборника расска­зывали о достижениях экономической истории, демографии, политологии, археологии, истории религии, искусства и науки. В третьем томе были собраны статьи по таким вопросам, которые раньше не привлекали историков, например история климата, молодежи, болезней и медицины, роль мифов, праздников, кинофильмов. Таким образом, в поле зрения историка включались темы, казавшиеся ранее несущественными, а теперь рассматриваемые как неотъемлемые аспекты жизни общества.

Одной из главных отличительных черт "новой истории" стало широкое применение количественных ("квантитативных") методов исследования. По примеру США французские историки начали использовать компьютеры, кото­рые позволяли проводить машинную обработку массовых источников по сос­тавленной заранее программе.

По мнению Лe Pya Лядюри, произошла "квантитативная революция", ко­торая, - как думали тогда многие историки, - должна привести к полной ликвидации традиционной "повествовательной" истории. В 1974 г. он даже заявил: "Будущий историк будет программистом или его вовсе не будет"[13].

Другим признаком обновления исторической науки было расширение и раздробление ее тематики на ряд направлений, использующих достижения смежных наук: демографии, антропологии, этнографии, психологии, линг­вистики, климатологии. Экономическая и социальная история в их прежнем виде уступили ведущую роль исследованиям менталитета. Если в 1961 году экономической и социальной истории было посвящено 55% диссертаций по новой истории, то между 1965 и 1980 гг. их доля упала до 40%, а после 1980 г. экoнoмичecкaя история вообще оказалась в числе "забытых тем"[14]. Большинство французских историков перешло, как они говорили, - "от погреба к чердаку", то есть от изучения социально-экономического базиса общества к его идейно-психологическим надстройкам[15]. Центр тяжести переместился с экономики на менталитет; на историю коллективных представлений и чувств, а также на антропологию и биологию человека, исследование классов и других социальных групп уступили место изучению индивидуального образа жизни и мотивов поведения людей.

Историческая демография выделилась в особую дисциплину, систематически применявшую количественные методы. Она стремилась создать статистическую картину семейной структуры общества и проследить ее эволюцию в связи с изменениями в экономике, условиях жизни, системах ценностей, общественной психологии.

Зародилась и стала стремительно расти историческая антропология, изучающая, главным образом, биологические аспекты жизни человеческих обществ: рождение, смерть, болезни, состояние гигиены и т.п. Историки начали изучать отношение людей к жизни и смерти, выявляемое, главным образом, на основе их завещаний, надгробных надписей, вкладов в церкви, а также иконографии. Филипп Ариес в "Очерках истории смерти на Западе" (1975), в монографии "Человек и смерть" (1977) и в других работах утверждал, что отношение людей к смерти определяется, в первую очередь, их "коллективным подсознанием". Историк-марксист Мишель Вовель в книгах "Смерть в прежнее время" (1974), "Смерть и Запад с 1300 г. до наших дней" (1983) подчеркивал роль материальных условий существования, определяющих сознание людей и их отношение к смерти.

Предметами специальных исследований стали празднества, символы, мифы, история ритуалов, "история общения" и "история воображаемого". В работе под программным заголовком "За другие средние века" (1977) Ле Гофф впервые исследовал представления средневекового человека о времени, его отношения к труду, его мир и культуру. Дюби написал специальную работу о "воображаемом" при феодализме[16] и несколько работ о взаимоотношениях средневекового искусства и общества, в том числе получившую большую популярность книгу "Время соборов" (1976).

Известный историк Даниель Рош в докторской диссертации "Век Просвещения в провинции" (1973) рассмотрел "социально-культурную среду" и историю о6щения во Франции XVII и XVIII веков, в том числе уровень грамотности и религиозности, представления людей об окружающем их мире, деятельность научных обществ и других просветительских организаций, формировавших общественное мнение и создававших новые формы общения.

Образцом исследования истории символа могут служить монографии М. Агюлона - "Марианна в борьбе" (1979) и "Марианна у власти" (1984), где проанализированы возникновение и дальнейшая судьба одного из символов Великой французской революции - женской фигуры, прозванной "Марианной".

Крупным шагом в изучении истории коллективных представлений стал капитальный 5-томный труд "Места памяти", опубликованный в 1984-1986 гг. под редакцией П. Hopá. Его авторы исследовали различные "места памяти", то есть все то, что может служить сохранению памяти о прошлом, в том числе эмблемы, символы, памятники, праздники, архитектурные сооружения, учебники, словари, календари, исторические произведения, легенды и многое другое. Они стремились создать историю коллективных представлений, находящихся "между памятью и историей"[17], выяснить, как формировались и закреплялись в памяти различных поколений, например, такие понятия, как "нация" и "республика".

Значительно возросло количество книг и статей по историографии и методологии истории, которым раньше уделяли мало внимания. Многие крупные историки, в том числе Э. Ле Руа Лядюри, Ф. Фюре, П. Вилар, П. Шоню, Ш.-О. Карбоннель, выступили с серьезными методологическими и историографическими работами.

Школа "Анналов" в 70-80-е годы. Большой вклад в создание "новой исторической науки" внесло "третье поколение" школы "Анналов", которые в начале 70-х годов сменило поколение Броделя на руководящих постах. В 1969 г. Бродель, уже достигший предельного для администратора 65-летнего возраста, отошел от непосредственного руководства журналом, а затем покинул пост заведующего кафедрой современной цивилизации в Коллеж де Франс и должность руководителя VI секции Пpактической школы высших исследований, преобразованной в "Школу высших исследований в области социальных наук". Все эти посты перешли к "третьему поколению" школы "Анналов", наиболее видными представителями которого были "молодые директора", возглавившие журнал после ухода Броделя: Эммануэль Ле Руа Лядюри, Жак Ле Гофф и Марк Ферро.

Под руководством "молодых директоров" журнал "Анналы" существенно изменил свою тематику, направив главное внимание на историю менталитета и историческую антропологию. Специальные номера журнала были посвящены темам "Биологическая история и общество", "История и урбанизация", "История и структура", "Семья и общество", "История и окружающая среда", "Вокруг смерти", "Антропология Франции", "Врачи, медицина и общество".

Наряду с характерными для "Анналов" времен Броделя статьями о морских перевозках, производстве железа или шерсти "Анналы" 70-х-80-х годов публиковали специальные исследования о состоянии питания французского населения, потреблении мяса и картофеля, продаже соли, об эпидемиях, неврозах, преступности.

Не отказываясь, в принципе, от "глобальной истории" и иссле­дований "большой длительности", новая редакция журнала заявила, что она будет изучать и сравнительно кратковременные исторические события; уделит большее внимание политической истории и истории современности, включая историю стран "третьего мира"[18].

Собственные исследования "молодых директоров" отличались характерным для "новой исторической науки" разнообразием. Ле Руа Лядюри особенно привлекла "деревенская цивилизация", с ее медленно текущей, "неподвижной историей", сохраняющей                на протяжении нескольких веков приблизительно одинаковую численность населения, уровень производства и потребления, почти неизменный образ жизни. В книге о небольшой пиренейской деревушке Монтайю он дал образец детального историко-антропологического исследования, тщательно проанализировав жилища, одежду, питание, образ жизни и времяпрепровождение жителей этой деревни в XIII-XIV веках.

Блестяще написанная, книга Ле Руа Лядюри стала бестселлером, побившим все рекорды популярности: ее общий тираж составил 2 млн. экземпляров.

Работы Марко Ферро были посвящены главным образом изучению кино как исторического источника, а также проблемам преподавания и восприятия истории.

Фактически "третье поколение" школы "Анналов" значительно удалилось от направления Броделя, который сосредоточился на завершении фундаментального исследования "Материальная цивилизация, экономика и капитализм. XV-XVIII вв." Над этим трудом, являющимся попыткой исторического синтеза в масштабе всего человечества, Бродель работал более четверти века. По его собственным словам, он стремился найти ответ на вопрос: "Каким образом тот строй, та сложная система жизни, тот всемирный Старый порядок мог прийти в негодность и сломаться, достигнуть пределов возможного, а затем выйти за них? Как был пробит, как мог быть пробит этот потолок? И почему это произошло лишь к выгоде небольшой привилегированной части населения планеты?"[19]. В центре внимания Броделя находились три главных пласта жизни общества: повседневная "материальная жизнь", рыночная экономика и "капи­тализм", (точнее торговый и финансовый капитал). В первом томе, названном "Структуры повседневности", Бродель изучал сферу по­вседневной жизни людей. Считая, что "материальная жизнь - это люди и вещи, вещи и люди", он подробно рассмотрел динамику населения различных районов мира, системы питания, одежду, жилище, технику, транспорт, денежное обращение, роль городов, противоречия между богатыми и бедными, отыскивая "правила, которые слишком долго удерживали мир в довольно трудно объяснимой стабильности"[20].

Во втором томе Бродель поставил перед собой задачу исследовать "всю совокупность механизмов обмена"[21], а именно "рыночную экономику" и "капитализм", к которому автор относил банковский кредит, спекуляцию, торговлю на дальние расстояния и образование мирового рынка. В обобщенной форме Бродель рассматривал также "социальные иерархии", роль государства и, - еще более кратко, - "революции и классовые бои". В третьем томе "Время мира", - вся мировая экономическая история была представлена в хронологическом порядке на протяжении четырех столетий как чередование и взаимодействие нескольких крупных "экономических миров": Евро-Атлантического, Урало-азиатского и Дальневосточного.

Написанный на основе гигантского количества архивных мате­риалов и обобщения множества работ экономистов и историков, новый труд Броделя стал крупным событием в мировой науке. Он внес большой вклад в изучение материальной культуры и экономики общества, хотя, как и в предшествующих работах Броделя политическим событиям было уделено мало внимания.

В последней, оставшейся неоконченной, книге Броделя "Облик Франции", автор применил принципы, разработанные им, к истории Франции. Главными темами его исследования стали "Пространство и история" (т. 1), "Люди и вещи" (т. 2). Природа Франции, ее меняющиеся границы, леса, горы, реки, города и деревни, эволюция населения, его пища, одежда, жилища, развитие экономики, которая вплоть до XX века оставалась "крестьянской экономикой", все это складывается в созданный Броделем сложный и мно­гоцветный "образ Франции", проникнутый горячей любовью автора к своей стране.

Новые работы Броделя еще более увеличили его огромный научный авторитет. К концу жизни он получил неофициальное прозвище "папы" французских историков, был избран почетным до­ктором 11 иностранных университетов и членом Французской академии.

Дискуссии о Великой французской революции. Видное место во французской историографии 70-80-х годов заняла проблема Великой французской революции. С начала 70-х годов группа историков во главе с Франсуа Фюре предприняла попытку пересмотреть ("ревизовать") прежние представления о революции, изложенные в трудах сторонников "якобинского" направления (от Матьеза до Собуля) и дать "новую интерпретацию" революционных событий.

Самым известным произведением этого направления, получившего наименование "ревизионистское", была нашумевшая книга Фюре "Осмыслить революцию" (1978). Фюре и его единомышленники атаковали марксистскую и вообще "традиционную" концепцию, по которой Великая французская революция носила антифеодальный, буржуазный характер, а ее высшим этапом являлась якобинская диктатура. С их точки зрения, в 1789 г. произошла "не одна революция, а столкновение трех революций": революции либеральной элиты, революции крестьян и революции санкюлотов. Только "революция элиты" - просвещенного либерального дворянства и верхушки буржуазии, воодушевляемых "волей к обновлению", являлась, по мнению Фюре, прогрессивной. Напротив, крестьянская и санкюлотская революции, проникнутые эгалитарными идеями, мешали прогрессивному развитию общества по пути капитализма. Особенно отрицательную роль сыграла якобинская диктатура, ибо в это время революцию, по выражению Фюре, "занесло" в сторону от верного пути, намеченного либеральной элитой. Лишь термидорианский переворот положил конец "заносу", и французская история "возобновила свой ход, который более чем на столетие становится либеральным и буржуазным"[22].

Вслед за английским историком А. Коббэном Фюре объявил "мифом" марксистскую трактовку революции как перехода от феодализма к капитализму. Он доказывал, что она не была "разрывом" с феодализмом который, по его мнению, исчез еще до революции. Дореволюционное французское общество при Людовике ХVI, согласно Фюре, больше всего похоже на французское общество при Луи-Филиппе в первой половине XIX в., и, следовательно, революция не ускорила, а замедлила экономическое развитие Франции[23]. Главным содержанием революции Фюре считал не социально-экономические, а политические процессы: создание демократической политической культуры. По его мнению, это была "идеологическая и политическая революция Просвещения", которая не может анализироваться в рамках экономических и социальных противоречий. В последующих работах он продолжал критиковать сторонников социальной интерпретации революции, доказывая, что ее итогом было утверждение парламентского режима и демократических порядков. В книге "Революция. От Тюрго до Жюля Ферри. 1770-1880" он расширил хронологические рамки революции на целое столетие, потому что только победа республиканцев над монархистами в 1876-1877 гг. дает новой Франции режим, который надолго обеспечивает действие всей совокупности принципов 1789 года[24].

Концепции "ревизионистов" были подхвачены средствами массовой информации. Критика якобинцев и революционеров вообще, обвиненных в массовом терроре и создании тоталитарного режима, получила широкое распространение в печати и на телевидении. "Поношение Французской революции по всякому поводу и без всякого повода становится интеллектуальной модой и проявляется в наиболее распространенной ежедневной прессе", - писал в 1985 г. М. Агюлон[25].

Критики революции обвиняли ее в разрушении экономики, в массовом терроре, в создании тоталитарного режима. Правая печать сравнивала якобинскую диктатуру с гитлеровским режимом в Германии и сталинским режимом в СССР.

Особенно охотно противники революции обращались к событиям контрреволюционных мятежей и гражданской войны в Вандее и Бретани, которые сопровождались большими человеческими жертвами. Историк Р. Сеше дал своей книге о гражданской войне в Вандее название "Франко-французский геноцид". Его поддерживал зачинатель "серийной истории" Шоню, заявивший, что "война в Вандее – это подлинный, форменный геноцид, образец для всех будущих геноцидов, особенно для Сталина и Гитлера"[26].

Историки "якобинского" направления выступили против "ревизионистов". В коллективной работе историков-марксистов "Современная Франция: идентичность и мутации с 1789г. до наших дней" был по-новому поставлен вопрос о переходе Франции от феодализма к капитализму. Отрицая наличие общей для всех стран модели такого перехода, ее авторы доказывали, что "существует французский путь развития капитализма", отличающийся большой ролью крестьянства, замедленной промышленной революцией и высокой политической активностью народных масс, которая "нашла при Французской революции свое первое сознательное и организованное проявление"[27].

Проблематику "якобинского" направления обновили книги сторонников марксистской концепции истории Г. Лемаршана, К. Мазорика и М. Вовеля.

Ги Лемаршан в докторской диссертации "Конец феодализма в области Ко" (1989) исследовал количественными методами социально-экономические и демографические аспекты развития одного из районов Нормандии и показал, как борьба феодальных и капиталистических элементов, в конце концов, привела к революционному взрыву 1789 года.

Клод Мазорик в книге "Якобинизм и революция. Вокруг двухсотлетия 1789 г." (1984) проанализировал основные спорные проблемы революции и пришел к выводу, что Великую французскую революцию можно рассматривать как "специфическую буржуазно- крестьянскую революцию", а "якобинский феномен - как выразителя самой сущности этой революции".

Мишель Вовель, занявший после смерти Собуля пост директора Института истории французской революции, предпринял всестороннее изучение "революционного менталитета", уделив особое внимание поведению революционных активистов и революционной толпы, мотивам их действий, повседневной жизни людей в годы революции, новым революционным ценностям. Предметом его исследования впервые стали такие темы как страх, насилие, любовь, смерть, праздник, героизм, отношение к религии[28].

В связи с приближением 200-летнего юбилея революции Вовель при помощи группы сотрудников выпустил в свет не имеющее прецедента коллективное пятитомное издание "Французская революция. Иллюстрации и рассказ"[29], - богатейшее собрание рисунков, картин и гравюр революционного периода с пояснениями и комментариями. Под редакцией Вовеля к юбилею вышла и другая крупная коллективная работа - "Состояние Франции во время революции", подводящая итоги изучения истории Великой Французской революции за двести лет. Очень ценный справочный материал по истории и историографии революции содержался в "Словарях революции" - специальных энциклопедических изданиях опубликованных под руководством Ф. Фюре, М. Озуф[30] и А. Собуля[31].

В июле 1989 г. 200-летие революции было отмечено официальными церемониями, с участием президента Франции Ф. Миттерана, военным парадом и иллюминацией, многочасовым праздничным шествием по улицам столицы. В честь юбилея в Париже собрался Всемирный конгресс историков, обсуждавший тему "Образ французской революции". Успех юбилейных торжеств показал, что Великая французская революция прочно сохраняет свое место в историографии и коллективной памяти французов как одно из важнейших событий национальной и мировой истории.

Некоторые тенденции развития Французской исторической науки в 80-е - 90-е годы. В 80-е - 90-е годы французская историческая наука вступила, меняя свои поколения. Скончались самые известные французские историки: Ф. Бродель, Э. Лябрусс, Ж. Дюби, Ф. Фюре. Достигнув пенсионного возраста, ушли в отставку бывшие "молодые директора" Анналов Э. Ле Руа Лядюри, Ж. Ле Гофф, М. Ферро. Часть историков разочаровалась в прежних теоретических и методологических принципах. По их мнению, идеал "глобальной истории" оказался практически недостижимым; сосредоточение внимания на долговременных общественных "структурах" привело к представлению о неподвижности истории; количественная история, хотя и дала ряд ценных исследований по отдельным вопросам, не смогла дать общую теорию исторического развития.

Авторы фундаментального труда о послевоенной французской историографии пришли к выводу о новом "кризисе истории", связанном, по их мнению, с "провалом больших социально-экономических теорий", в первую очередь, марксизма и структурализма, разочарованием в познавательных возможностях количественной истории, исчерпанностью школы "Анналов", гегемония которой, - как они думают, - "подходит к концу"[32].

Во французской историографии возродился интерес к "событию" и "короткому времени"; описание вновь стали считать неотъемлемой частью исторического исследования; рассказ о событиях прошлого, который Марк Блок когда-то называл "эмбриональной формой" истории, опять занял почетное место наряду с анализом исторических проблем.

Вслед за историками Италии и Германии некоторые французские историки начали заниматься "микроисторией", то есть пристальным изучением отдельных, сравнительно мелких, событий общественной или частной жизни.

Главное место во французской историографии 80-х - 90-х годов заняла обновленная политическая история и культурология. Авторы коллективного труда о послевоенной историографии считают "возвращение политической истории" одним из главных историографических фактов последних 15 лет". По их мнению, обновив свою тематику и методы "ранее заброшенная политическая история с триумфом заставила признать ceбя"[33]. Традиционное изучение политических событий и учреждений она обогатила новыми подходами, позволившими изучать процессы принятия решений, мотивы коллективного поведения, формирование образа своей страны и других стран, роль символов и стереотипов мышления.

Вместе с политической историей вернулась обновленная военная история, которую школа "Анналов" времен Броделя глубоко презирала. Историю войн, сражений и походов она дополнила изучением отношений армии и общества, социального состава и психологии военных.

Изучение ментальности и исторической антропологии осталось важным направлением научных исследований, однако центр внимания переместился в область истории культуры. По словам Ле Гоффа, "подобно экономике и социальной истории в прошлом, история культуры ныне имеет тенденцию захватить все поле исторических исследований"[34]. Культурологию французские ученые рассматривают очень широко, включая в нее все формы духовной жизни, системы ценностей, идеологические и религиозные течения, труд, развлечения, ритуалы и многое другое. Культурологи занялись и такими темами, которые раньше вообще не изучались, например, историей "отклоняющегося поведения", историей маргинальных групп населения, историей сексуальности, историей женщин. В 1991 г. под редакцией Ж. Дюби и М. Перро была издана пятитомная "История женщин с античности до наших дней", которая послужила образцом для аналогичных изданий в других странах.

Бурный подъем переживает история современности. По словам французских историков, в этой области произошла "маленькая интеллектуальная революция"[35]. Историки осознали, что "историческая дистанция" вовсе не гарантирует беспристрастности исследования, а архивные документы не всегда являются наиболее достоверными. Прежнеe скептическое отношение к истории современности исчезло. Она стала общепризнанной и уважаемой частью исторической науки.

В 1978 г. Комитет истории второй мировой войны был преобразован в Институт истории современности, первым директором которого стал Ф. Бедарида. В 1979 г. срок доступа к архивным документам сократился с 50 до 30 лет. В рамках авторитетнейшей "Высшей школы исследований в области социальных наук" создали кафедру истории современности.

Ее возглавил один из лидеров "новой исторической науки" П. Нора. С 1982 г. история послевоенного времени была включена в школьные программы и учебники. Появился научный журнал "Двадцатый век" ("Vingtième siècle"), в котором сoвpeменная история занимает очень большое место. Новое понимание роли и значения современной истории нашло отражение в коллективной программной книге "Писать историю настоящего времени"[36], изданной Институтом истории современности в 1993 г.

Диссертации по новейшей истории стали принимать к защите в университетах. Если раньше большинство диссертаций был посвящено средневековой или новой истории, то теперь преобладают диссертации по истории ХX века. Новейшая история завоевала "львиную долю" в книжной продукции, в средствах массовой информации, в области образования. Постоянно обновляясь, французская историческая наука сохранила свой высокий научный авторитет. Она остается одной из самых влиятельных национальных историографий.


 


[1] Dictionnaire biographique du mouvement ouvrier français. Directeur J. Maitron. vol. 1-29. P., 1964-1987.

[2] Maitron J. Histoire du mouvement anarchiste en France. 1880-1914. P., 1955.

[3] Kriegel А. Aux origines du communisme français. P., 1964. t. 1, p. 13, t. 2, p. 815, 866-867.

[4] Willard Cl. Les guesdistes. Le mouvement socialiste en France (1893-1905). P., 1965. Сокращенный русский перевод: Виллар К. Социалистическое движение во Франции. 1893-1905 (Гедисты). М., 1969.

[5] Rougerie J. Procès des communards. P., 1964, p. 241.

[6] Brunschwig H. Mythes et réalites de l'imperialisme colonial français. 1871-1914. P., 1960, p. 185.

[7] Michel H. Les courants de pensée de la Résistance. P., 1962, p. 765, 774.

[8] Aron R. Histoire de Vichy. 1940-1944. P., 1954, p. 94.

[9] Goguel F. Géographie des élections françaises de 1870 à 1951. P. 1951 (2-oe издание: Géographie des élections françises sous la Troisième et la Quatrième République. P., 1970, p. 178).

[10] Aron R. Immuable et changeante. De la IV-e à la V-e République. P., 1959 p. 12, 18-19.

[11] Faire de 1'histoire. Sous la direction de Jacgues Le Goff et Pierre Nora. t. I. P., 1974, р. IX-X.

[12] Ibid., t. II. р. 235, 247.

[13] Le Roy Ladurie E. Le territoire de l'historien. P., 1974, p. 14, 15

[14] L'Histoire en France, Ouvrage collectif. P. 1988. р. 62-63, 27.

[15] G. Lemarchand. Les grandes tendances de i'historiographie française. // "Cahiers d'Histoire de 1' Institut de Recherches Marxistes", 1988, n. 31, p. 41.

[16] Duby G. Les trois ordres on l'imaginaire du féodalisme. P. 1978.

[17] Les lieux de mémoire. Sous la direсtion de Pierre Nora. T. 1. La République, P., 1984, p. XII.

[18] Les "Annales", 1929-1979. // "Annales". E.S.C. 1979, n. 6, p. 1345-1346.

[19] Braudel F. Civilisation materielle, économie et capitalisme. XV-e-XVIII-e siècle. t. 1. P., 1967, p. 12.

[20] Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капита­лизм.XV-XVIII вв. Том 1, Структуры повседневности; возможное и невозможное. М., 1986, с. 38.

[21] Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капита­лизм, XV-XVIII вв. Том 2. Игры обмена. М., 1988, с. 5.

[22] Furet F., Richet D. La Révolution. Т. 1, Р., 1965, р. 43, 58.

[23] Furet F. Penser la Révolution française. P., 1978, p. 42.

[24] Furet F. La révolution. De Turgot à Jules Ferry. 1770-1880. P., 1988, p. 8.

[25] "Vingtième siècle", 1985, № 5, p. 10.

[26] "L’Histoire", № 92, Sept. 1986, p. 73.

[27] La France contemporaine. Identité et mutations de 1789 à nos jours. P., 1982, p. 16.

[28] Vovelle M. La mentalité révolutionnaire. Société et mentalité sous la Révolution française. P., 1985.

[29] Vovelle M. La Révolution française. Image et recit. T. I-V. P., 1986.

[30] Furet F., Ozouf M. Dictionnaire de la Révolution française. P., 1989.

[31] Soboul A. Dictiontion e historicque de la Révolution française. P., 1989.

[32] L'Histoire et le métier d'historien en France. 1945-1995. Sous la direction de F. Bedarida. Paris, 1995. p. 4, 17, 176, 183.

[33] Ibid., p. 301.

[34] Ibid., p. 16.

[35] Ibid., p. 80.

[36] JHTP. Ecrire l'histoire du temps présent. En hommage à François Bé darida. Paris, 1993.

 

 

назад                                                           оглавление                                                                вперед