В этот период студенты и преподаватели продолжали жить  в селе Партизанском, ходить в маршруты пешком, писать и защищать отчеты, после практики подниматься на яйлу и спускаться в Гурзуф к Черному морю, в котором сначала купались (которое  переплывали ), а потом отдыхали в кафе, где, образно говоря,  пропивали последние штаны , потому что деньги к тому времени кончались у всех.
Это все удивительно здорово отражено в песне Владимира Бакакина  Крымская . В 50-е годы на факультете очень много пели хоровых песен. Факультетский хор тогда занимал первые места на смотрах художественной самодеятельности университета. Особенно любили петь в Крыму.
Шелудивая в это время была символом практики. Под ней на пойменной террасе сооружалась волейбольная площадка, на Патиле играли в футбол, а штангисты привозили свою штангу из Москвы.
Линейки проводились в саду на восточной окраине села.
Начиная с 1956 года на практику стал ездить и я в качестве преподавателя. Мои коллеги обычно жили в большом доме Харченко, рядом с кухней. Дежурный на всех приносил бачки с макаронами, кашей, борщом, компотом и т.д.  Деликатесов тогда на практике не было, не было и буфета с кефиром.
В 1955 г. началось строительство базы на северном склоне Сельбухры. Все ходили смотреть на строительство, иногда помогали.

Ниже привожу тексты песен тех лет. Они-то и вселяли в нас жизнерадостность.

 
Б.Т.Я.
 
 

1954

    И в предгорьях седого  Урала,
    На Камчатке у дальних морей,
    Где бы наша нога не ступала,
    Мы повсюду найдем друзей.

    И в аулах далекого юга,
    В кишлаках азиатских степей,
    В Заполярье, где воет вьюга,
    Мы повсюду найдем друзей.

    Бури жизни не сломят геолога
    И дорог не засыпать снегам,
    От напева его веселого
    Легче сердцу, бодрей ногам.

    Грусть растает под солнцем горячим,
    Сердце дрогнет всего лишь на миг.
    Я привык к этой жизни бродячей,
    Я подолгу грустить не привык.

  скучно, товарищи!

  Надоело!

  что в потолок плевать,

По рецепту гения беру мысль,
Упавшую в саду с яблони какаду.
Мысль присобачиваю, переворачиваю,
И как повар, мысли мысль без мысли
Как свиную отбивную подаю.

Иной обессмысленный стих мой выспренный
Не поймет и уйдет,
Взгляд коряча, кукиш в кармане пряча.
Скажу ему, грустя:

   Поэта поймут сто лет спустя .

   на сотню лет.

Поезд, рыча и пар выбрасывая,
Припер нас в Бахчисарай, пылью смазывая.
Вывалились, встали, долго ждали,
Машины не пришли, пешком пошли.
Долина завалена домами белыми,
Как плевки на склонах торчат.

   И где дворец?
   Минареты серые видите ,
  говорят.

(Из неоконченного  Крымского цикла 1952)

ОН:   Я пять минут уж жду, вздыхаю
          У кон- и субсеквентных рек.
          Контакты скрыла мгла ночная
          И известняк в ночи поблек ...
          Вот, наконец, идет ОНА,
          Как белемнит, нежна, стройна!
Появляется ОНА.
ОНА: На крыльях антиклинали мчусь,
           Рвусь через дебри я.
ОН:    А я как  мастодонт мечусь,
           Не видел тебя с докембрия.
(страстно)
           Трансгрессия чувств у меня
           И сводовое поднятие в душе,
           Хочу давно тебе сказать я,
           Что нет красивей тебя в Мангуше!
           Хоть в песчаник меня обрати,
           Но я настойчивым парнем слыву.
           Хочешь, небрежно  взберусь на Патиль,
           Запросто Бодрак переплыву.
           Про  меня ты  можешь сказать, мол,  тронутый  ...
 
          Но что ты, любимая, хмуришься,
           Брови, как таврика, изогнуты,
           Словно над профилем сутулишься.
ОНА: Надоела мне таврика нудная
           И турона приелись пласты,
           Поглядеть бы на глины валунные
           И на озов песчаных хвосты.
           Хочется жизни столичной, нормальной:
           Каждое утро какао, бисквит,
           И мысль залегает моноклинально
           С общим паденьем к широтам Москвы ...
           Но что это?
           Я вижу микросмещенье твоих губ,
           Надо мною смеешься ты в этот миг.
           Как ракушечник датский со мною ты груб,
           Косая слоистость в глазах твоих!
           А я не могу найти себе места,
           Предчувствие гложет души глубины:
           Не бродить нам с тобою по куэстам
           И вдоль Мангушской ингрессионной ложбины ...
ОН:    Ну, что ты, есть мысли и мнения даже,
           Что здесь был какой-то грабен однажды.
ОНА: Я приведу авторитетов слова
           В защиту этой ингрессии,
           И ты убедишься, что я права
           До начала ближайшей сессии.
ОН:    Моя концепция тебе не по вкусу?
           Ну, что ж, поищи другого!

ОНА: Ты, я вижу, понесся по Зюссу.
           Спокойной ночи, Вова.
           Прощай! Не приду и на следующий день я!
(Уходит. Он тоже уходит
  и, обернувшись, говорит)

ОН:    Осторожней, углов здесь крутые паденья!
 

 (Группа геоморфологов географического
 факультета МГУ, 1953-1954 гг.)

(Поется на мотив песни  Два сольди )
(Середина 50-х гг.)

                Слыхали мы, что дивным краем
                Тебя невежды называют
                И стремятся табунами
                Насладиться красотою
                Твоих дряхлых диоритов.

Здесь солнце светит
И душа всегда в волненьи,
И от страданий, от любви
Здесь нет спасенья.
 

  Море играет небрежною волной,
  Мы в телогрейках гуляем под луной,
  Вдыхаем запах олеандров и магнолий,
  А по утрам мы мокнем все в соленом море.

 (Поется на мотив песни  Коимбро  из к/ф  Возраст любви )
(Середина 50-х гг. )

У обнажений здесь шикарный вид,
Для практики район подобран райский,
А наш Муратов тем и знаменит,
Что описал район Бахчисарайский.

Здесь датский ярус фауной богат.
Какие здесь прекрасные остреи!
Василь Васильич   наш любимый брат,
Но только б он уехал поскорее.

Мне здесь известен каждый нуммулит,
Пелеципода каждая знакома,
Но все же сердце у меня болит,
Когда уходим далеко от дома.

Мы запросто взбирались на Беш-Кош,
Картировать учились с Соколовым,
Мы славно поработали   ну что ж,
Пойдем сшибать остатки по столовым.

Покинем завтра мы Бахчисарай,
И к Мангушу мы двинемся толпою.
Мы чайной прокричим свое  Прощай !
Как жалко расставаться нам с тобою.
 

(Написана студентами МГРИ в середине 50-х годов)