Редакционное примечание

Ю. М. Лотман

к статье М. М. Постникова и А. Т. Фоменко, опубликованной в Уч. зап. Тартуского ун-та. Труды по знаковым системам. XV. Типология культуры, взаимное воздействие культур. — Тарту: Изд-во Тартуского ун-та. — 1982, Вып. 576. с. 44–48.

Статья лауреата Ленинской премии проф. М. М. Постникова и доктора физ.-мат. наук А, Т. Фоменко вновь возвращает наше внимание к старым, но все еще не осмысленным работам Н. А. Морозова и дополняет их, с одной стороны, современной математической методой анализа, а, с другой, рядом исключительно интересных наблюдений исторического характера, еще  ждущих своих объяснений.

Как известно, Н. А. Морозов, обнаруживая, в одних случаях, несоответствия между описаниями некоторого факта в документах (например, солнечного затмения) и восстанавливаемой реальной (в данном случае, астрономически) его картины, а в других, — поразительные совпадения в описании событий различных эпох, приходил к парадоксальному выводу об исключительно широкой фальсификации документов, якобы, имевшей место на протяжении истории человечества. На основании этого Н. А. Морозов склонен был отрицать какую-либо достоверность традиционных представлений о целых исторических эпохах, например, об античности.

Последующая научная традиция отмахнулась от выводов Морозова и заодно оставила без рассмотрения его наблюдения. Публикуемая статья еще раз ставит перед нами вопрос о неправомерности этого.

Одновременно, считая, что статья эта должна подвергнуться в дальнейшем серьезному научному обсуждению, редакция «Трудов» считает себя в праве высказать некоторые предварительные суждения.

1. Данные о том, что ни одно затмение до середины IV века н.э. не подтверждается астрономией и 75% ею безусловно отвергаются, а после этого рубежа почти все они соответственно подтверждаются, равно как и то, что реальные характеристики затмений, описанных Фукидидом, соответствуют лишь событиям XII века н.э., звучат весьма впечатляюще. Однако не следует забывать, что в одном ряду статистических подсчетов как сопоставимые берутся данные из документов весьма различной семиотической природы. Между тем именно от этого зависит  «коэффициент искажения». Известно, что с текстами с сильной степенью мифологизации связано стремление к гиперболизации событий. При этом составитель документа ставит перед собой цель предельно идеализировать изображаемое событие, а не «точно» его описывать. Стремление усиливать степень стихийных  бедствий, увеличивать число погибших при сражении входит в ритуал составления текста. В этих условиях расхождение документального и астрономического описания может свидетельствовать не о фальсификации или позднем происхождении, а именно о раннем создании, о принадлежности ко времени, когда поэтизация ценилась выше чем фактичность. Статистическому подсчету затмений Должен предшествовать семиотический анализ каждого источника.

Известно, что «Песнь о Роланде»  начинается стихами:

Державный Карл, наш славный император,
Семь долгих лет в Испании сражался,
И до моря вся горная страна
В его руках; сдалися Карлу замки…
…Лишь не взял Карл Великий Сарагосы,
Что на горе стояла…

Но Карл Великий во время испанского похода 778 г. еще не  был императором, сражался не семь лет, а меньше года, до моря не дошел, и Cарагоса стоит не на горе, а под горой. Означает ли это, что «Песнь» (сфальсифицирована, или же то, что «правдиво»  отражается в хронике как год, «правдиво» же отражается в эпосе как семь лет? Семиотическая дешифровка текста должна предшествовать любому его анализу.

2. Трудно объяснимые повторяемости в истории давно уже привлекали внимание. Историк I–II вв. н.э. Плутарх писал: «Поскольку поток времени бесконечен, а судьба изменчива, не приходится, пожалуй, удивляться тому, что часто происходят сходные между coбой события. Действительно, если количество основных частиц мироздания неограниченно велико, то в самом богатстве своего материала судьба находит щедрый источник  для созидания подобий; если же, напротив, события сплетаются из ограниченного числа начальных частиц, то неминуемо должны по многу раз происходить сходные события, порожденные одними и теми же причинами. Иные люди охотно отыскивают в исторических книгах и устных преданиях примеры случайного сходства, которые могут показаться порождением разумной воли и провидения <…> К этому я прибавил бы еще одно наблюдение: среди полководцев самыми воинственными, самыми хитроумными и решительными были одноглазые, а именно Филипп, Антигон, Ганнибал и, наконец, тот, о ком пойдет речь в этом жизнеописании, Серторий» ¹. Добавим, что Плутарх не мог назвать еще ни Кутузова, ни Нельсона ², ни ряда других примеров.

Следует обратить внимание на весьма распространенные случаи текстового удвоения, например, появление песни об убийстве Иваном Грозным сына до реализации этого события ³ или легенд и слухов о казни Петром I царевича Алексея задолго до того, как их реальные отношения были чем-либо омрачены ⁴. Особенно интересно, что речь идет об исторических эпохах, сравнительно мало удаленных. В 1840 г. Лермонтов написал стихотворение «Журналист, читатель и писатель», в котором писатель, поставленный между «торговым романтизмом» журналиста и читателем, требующим правды, вообще, отказывается от литературы. Свои обличительные произведения он осуждает как опасные и соблазнительные:

Чтоб тайный яд страницы знойной
Смутил ребенка сон спокойный
И сердце слабое увлек
В свой необузданный поток?

Он жалуется на то, что его произведения вызывают непонимание и ненависть, речь пророка воспринимают как клевету на жизнь:

К чему толпы неблагодарной
Мне злость и ненависть навлечь,
Чтоб бранью назвали коварной
Мою пророческую речь?

Отказываясь от обличительного творчества, поэт говорил и. о других своих произведениях — утопических по духу и посвященных положительным началам, когда

с отвагаю свободной
Поэт на будущность глядит,
И мир мечтою благородной
Пред ним очищен и омыт.

Однако эти произведения он не публикует, а ими «затопляет свой камин». Нельзя не заметить поразительного совпадения настроений, мыслей, фразеологии и действий — от отказа от собственного творчества до сожжения второго тома «Мертвых душ» — с переживаниями Гоголя между 1844 и 1852 гг. Если следовать методике Н. А. Морозова, то надо было бы предположить, что стихотворение Лермонтова — фальсификация, написанная после 1852 г.

Вызывает сомнение предположение, согласно которому «чаще цитируются тексты, близкие к цитатору, а более отдаленные тексты цитируются реже». В советском литературоведении 1950-х гг. частотность ссылок на Чернышевского и Достоевского резко различалась. Означает ли это, что временное расстояние от этих писателей до цитатора было различным? Нами были выборочно просмотрены тексты Хомякова и Герцена. Если руководствоваться этим предположением, то расстояние от Герцена до французских философов XVIII в. приблизительно равно промежутку между Хомяковым и отцами церкви IV–XII вв.

Нам кажется, что уязвимым местом восходящей к Н. А. Морозову системы рассуждений является то, что исторические события рассматриваются как взаимно независимые, между тем, как это отнюдь не является очевидным. Позволим себе пример. Если рассматривать некоторый сложный кристалл как случайное скопление молекул, то вероятность появления другого точно такого же будет настолько низкой, что столкнувшись с подобным фактом, естественно предположить, что перед нами — сознательно изготовленная копия, и признать один из кристаллов «подлинным», а другой «фальсификацией» ⁵.

Статья М. М. Постникова и А. Т. Фоменко убедительно показывает нам, как много «кристаллов истории» остаются для нас еще загадкой (исключительно впечатляют, например, «династические параллелизмы»). Однако, возможно, что решения вопросов, которые ставят перед читателями авторы, пойдут не совсем в том направлении, которое было намечено Н. А. Морозовым ⁶.

1. Плутарх. Сравнительные жизнеописания в трех томах, т.II. М., 1963, с. 268–269.
2. Отнюдь не тривиальное сходство обстоятельств кончины Кутузова и Нельсона было отмечено Пушкиным:

   …Он совершить мог  грозный путь,
   Дабы последний, раз дохнуть
   В виду торжественных трофеев,
   Как наш Кутузов иль Нильсон…

Полн. собр. соч, т. VI, изд. АН СССР, 1937, с. 612
3. См.: В. Я. Пропп. Песня о гневе Грозного на сына. — Вестник Ленинградского университета, № 14, серия истории, языка и литературы, вып. 3, 1958; Б. Н. Путилов. Песня о гневе Грозного на сына. — «Русский фольклор», т. IV, М.-Л., 1959.
4. См.: К. В. Чистов. Русские народные социально-утопические легенды. М., 1967, с. 116–117. Ср. ряд теоретических положений в статье В. Н. Топорова «К семиотике предсказаний у Светония» (Труды по знаковым системам, т. II, Уч. зап. Тартуского гос. университета, вып. 181, Тарту, 1965).
5. Сошлемся на пример Плутарха: если рассматривать факты «отсутствие глаза» и «эффективность полководца» как взаимно независимые, то совпадение этих двух признаков представляется уникальным. Однако представим себе цепочку связей: эффективный полководец является опытным воином — опытный воин принимает участие во многих сражениях — принимающий участие во многих сражениях бывает ранен — полководцами делаются храбрейшие воины — храбрые воины бывают ранены спереди — глаза являются наиболее уязвимым местом на теле воина, и ранение глаза бывает наиболее заметно. Связь, отмеченная Плутархом, оказывается почти тривиальной. Между тем, если ее игнорировать, можно было бы предположить, что биография Сертория у Плутарха — позднейшая фальсификация, имеющая в виду Кутузова. К этому можно добавить, что в мифологическом сознании успех полководца устойчиво связывается с помощью колдовских сил, а одноглазие (как и хромота) считаются одним из постоянных признаков инфернального начала. Ср.: С. Ю. Неклюдов. О кривом оборотне (к исследованию мифологической семантики фольклорного мотива). — Проблемы славянской этнографии (к 100-летию со дня рождения чл.-корр. АН СССР Д. К. Зеленина), Л., 1979; ср. заметку Гоголя «Хромой чорт» (Полн. собр. соч., изд АН СССР, т. IX, 1952, с. 16). В этом смысле и то, что Плутарх связал два столь далеких признака, как эффективность полководца и одноглазие, получая глубинное мифологическое оправдание, перестает быть случайностью. Следовательно, и психологически эти два факта перестают быть взаимно независимыми. Конечно, наблюдения типа «династических параллелизмов» имеют значительно более сложный характер, но и в истории бывают более сложные связи.
6. Особенно важно воздерживаться от психологических мотивировок со ссылкой на «естественные» представления исследователя нашей эпохи, типа рассуждений авторов об Апокалипсисе: «Трудно понять, почему столь несамостоятельная книга получила столь широкую известность». Не только все фольклорные произведения «несамостоятельны», но и творения Шекспира с их широчайшей цитатностью и зависимостью от многочисленных источников, не выдержали бы этого критерия. Понятие «самостоятельности» столь позднее, что привлекать его как аргумент при датировке архаических памятников опасно.