Мы поговорили.
- Ну почему, почему, почему? - спросил я. - Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Почему?
- Ну вот так - ответила она.
***
После этого разговора я шел куда-то по набережной и рассматривал людей. Люди в основном состояли из мужчин и женщин. Они держались за руки, обнимались, а кое-кто даже целовался с другим кое-кем.
Некоторым из этих мужчин и женщин давно стукнул преклонный возраст, и было заметно, что они прожили вместе очень долго и счастливо, и умрут, скорее всего, в один день.
Чем больше я проходил мимо этих отвратительно счастливых, постоянно целующихся, умрущих скорее всего в один день людей, тем поганее мне становилось.
- Когда же кончится эта чертова набережная - думал я, но чертова набережная все не кончалась и не кончалась, и вся она была битком набита этими невозможно счастливыми парочками.
***
- Пожалуй я выдержу еще двенадцать этих отвратительно счастливых парочек, но не больше - подумал я, и стал считать.
- Пять, шесть - считал я - семь, восемь, девять.
- Десять, одиннадцать, двенадцать - считал я. - тринадцать.
На тринадцатой парочке набережная кончилась, и начался парк, где были одни пьяные подонки. Я обрадовался им как родным и присел на заплеванную скамеечку.
***
Тут мне стало совсем худо и я согнулся прямо на скамеечке в три или четыре погибели.
- Тринадцатая парочка была явно лишней - подумал согнутый в несколько погибелей я.
Проходящие мимо пьяные подонки понимающе на меня посмотрели
Что-то ужасно болело у меня прямо в животе, где-то между пупом и ребрами. Потом то, что ранее ужасно болело в животе, заболело у меня в груди, потом в горле, и, в конце концов, что-то ужасно заболело прямо у меня во рту. Я широко его раскрыл, и на ладонь выпало нечто слегка напоминающее стеклянный шарик, только какой-то мутный и весь покоцаный, к тому же расколотый пополам.
Я внимательно осмотрел его, а затем сунул обратно в голову и попытался проглотить, но шарик все время вываливался и вываливался из меня. Как видно я не мастер засовывать обратно в голову предметы, напоминающие мутные, покоцанные, расколотые пополам стеклянные шарики.
В общем, я плюнул на заплеванную скамеечку, завернул шарик в тряпочку и пошел к Петру.
***
Петр - мой хороший друг, и если с одним из нас что-нибудь случается, другой непременно придет на помощь. Ведь мы друзья, а друзья должны помогать другим друзьям, что бы у них не произошло. Потек ли унитаз, выпал ли из головы мутный расколотый шарик, слегка напоминающий стеклянный - друг обязан все бросить и бежать помогать другому другу, тому у которого случилась неприятность. Так надо.
***
Петр открыл мне дверь. Он был в трусах, а лицо его было измазано чем-то вкусным.
- Вот - сказал я и развернул тряпочку.
Петр брезгливо поморщился и спросил.
- Что это такое? - спросил Петр. - Напоминает мутный покоцанный расколотый пополам стеклянный шарик.
- Эта штука, Петя, - сказал я - выпала у меня из головы, когда я сидел на скамейке в парке, что у набережной. А, нет, началось все, наверное, чуть раньше, когда я спросил у нее 'Почему? Почему?' а она мне ответила 'Ну вот так'. Короче, помоги мне, Петька, ведь мы друзья, а друзья обязаны помогать другим друзьям:
- Да, знаю, знаю - устало сказал Петр - потек ли унитаз, выпал ли из головы расколотый шарик, напоминающий стеклянный, бла бла бла.
- Ну да. - сказал я. - так оно и есть.
Мы помолчали, а Петр зачем-то заглянул себе в квартиру.
- Короче вот что я тебе скажу - сказал Петр, перестав заглядывать в свою квартиру. - Иди-ка ты к дяде Андрею, что живет в квартире подо мной. Он такие дела вмиг чинит. Карму вот мне недавно починил, ваще влет.
- Карму? - спросил я - а что было у тебя с кармой, Петя? Скажи мне, ведь я твой друг, а друзья:
Тут из квартиры Петра до нас донесся какой то густой женский голос.
- Петр! - позвал Петра густой женский голос из квартиры - иди скорее жрать вкусную колбасу!
Я вздохнул.
- Ну - сказал Петр - я пойду. Дела, знаешь ли.
И ушел, скотина.
***
А я пошел в квартиру, что под квартирой Петра и позвонил.
Дверь открыл Дядя Андрей.
Он оказался мужчиной огромного роста с печатью порока на всю рожу.
- Дядя Андрей - сказал я. - Что это у вас такое с лицом?
- Ты кто? - спросил дядя Андрей.
- Я всего лишь жертва - сказал я. - Меня прислал Петр. Он очень хорошо о вас отзывался. Влет, говорит, ему карму починили, ваще.
Дядя Андрей пустил меня в свою квартиру. Я развернул тряпочку.
- О! - сказал дядя Андрей.
В этот момент из-за плеча дяди Андрея выглянуло какое-то свежее девичье личико.
Я вздохнул.
- Надо разобраться, отчего так вышло - сказал дядя Андрей, загораживая свежее девичье личико своим несвежим могучим плечом. - Такие штуки ни с того ни с сего из головы не выпадают, и тем более, не раскалываются пополам.
- Да ничего особенного не случилось - сказал я - просто я спросил почему? Почему? Почему? А она ответила - ну вот так. А потом я иду, такой, по набережной и хоп.
- Да - сказал дядя Андрей. - дело плохо. Вот если б ты убил кого или чего украл, тогда я б ее тебе влет починил ваще. А тут дело сложное.
- Пожалуй здесь я бессилен. - сказал дядя Андрей. - Иди ка ты к Марье Васильевне, что живет подо мной. Она такие штуки враз чинит, ваще.
- Нет - сказал я - не пойду я к Марье Васильевне. Я уверен, что Марья Васильевна чрезвычайно счастлива в браке, и, скорее всего, умрет со своим мужем в один день.
- Откуда ты узнал? - удивился дядя Анедрей. - И причем тут это?
- Да ниоткуда. И ни причем.- сказал я - До свиданья. И все-таки, скажите, дядя Андрей, что это у вас такое с лицом?
Дядя Андрей закрыл дверь с той стороны.
А я вышел из дома и отправился обратно в парк дорогой, что не вела по этой чертовой набережной.
***
- Ну что - подумал я присаживаясь в парке на заплеванную скамеечку. - В конце концов, жизнь продолжается.
Я вынул кусочки мутного покоцанного стеклянного шарика из тряпочки, замотал их кое-как скотчем и засунул себе в голову. На этот раз вроде бы все получилось.
Проходящие мимо пьяные подонки понимающе на меня посмотрели

Конец.

Еще всякое тут