| |
* * *
Простор
Мы не любим простора, такой мы народ -
Мы славяне, мы племя лесов и болот:
За околицей сосны смыкали круги,
А из вольных степей налетали враги.
Был извечный закон заведен не на час -
Конь и сабля у них, плуг и пашня у нас,
И не мы хороши, и они не плохи:
Просто дебри одним, а простор - для других.
Твердо верили мы, что от бед и невзгод
Этот древний закон защищает народ,
Но услышали воли прельстительный зов -
На простор вышли мы из болот и лесов.
Мы любили свой угол, но что за любовь,
Если студит она молодецкую кровь -
Мы неслись на конях, позабывши про страх,
Мчались, хрипло дыша, на хрипящих конях.
Нас не ссадишь с коней, не загонишь во двор -
Мы славяне, мы племя, что любит простор,
И зовет постоянно нас что-то вдали,
За пределом села, за пределом Земли.
* * *
Клинок
Я, обломок рудоносной жилы,
Мохом обрастал, рыжел в снегу -
Я не знал, что суть моя таила,
Я не знал, что быть иным могу.
Как немного от меня осталось...
Сколько было лишнего во мне.
Рад ли я, что хоть такая малость
Испытанье вынесла в огне?
Не согреть теперь меня руками,
Я теперь невозвратимо стал
Не свободный, угловатый камень,
А литой, безжалостный металл.
* * *
Стансы на могиле
странствующего рыцаря
Вот и все. Зарыта яма.
Подошел конец потехи.
Острие нацелив прямо,
Я пробил твои доспехи.
Шли с товаром ездовые -
Пусть дивят рассказом рынок,
Что, увидевшись впервые,
Мы вступили в поединок.
Одного довольно вздоха -
Отправляюсь снова в путь я.
Умереть совсем не плохо
На поляне у распутья.
Долго меряясь отвагой,
Ты подвел теперь итоги.
Так и мы, с моей конягой,
Сложим кости у дороги.
* * *
Вот листья жгут -
Приходит их черед.
Их Страшный Суд
Вершится каждый год.
И каждый лист,
Упавший в сентябре,
Чист иль нечист,
Сгорает в том костре.
А где же рай?
Где праведников путь?
Прощай, прощай,
Об этом позабудь.
* * *
Тушью по шелку
Зелены листья бамбука, вокруг же - бело.
Может, на сливах опять опадают цветы?
Счастье меня с другом старинным свело -
Он поселился на склоне холма, не стерпев суеты.
У очага мы читаем стихи о весне.
Рад я, и рад мне живущий отшельником друг.
Это не сливы цветут, это падает на землю снег,
Но и под снегом остался зеленым бамбук.
* * *
Я люблю бесполезные вещи,
Сохраненные с детских лет -
Медвежонка с ухмылкой зловещей,
Или жесткий, картонный билет.
Я люблю позабытые книжки,
Что не вызовут ажиотаж -
Человеческой мысли излишки,
А не козыри распродаж.
Если все нескладно, неверно,
И не так, как должно бы быть,
Значит, кто-то найдется, наверно,
И меня способный любить.
* * *
Жестокий романс
Что ж тебе не спится, барин?
Али ты блохой ужален?
Али сон приснился плох?
Ох!
Жжет тебя другое жало -
Не жена ли пробежала,
Что-то пряча на груди?
Бди!
Не звала одеться Глашку,
На прозрачную рубашку
Лишь накинув епанчу.
Чу!
Проследить за нею надо -
Все-то просится по саду
Отпускать гулять одну.
Ну!
Это что еще? Постой-ка!
Принесла кибитку тройка -
Гривы вьются на ветру.
Тпру!
Вот теперь-то стало ясно -
Уклонялась не напрасно
От супружеских утех.
Грех!
Видно долго ожидала -
И смеялась, и рыдала,
А какие речи вслух...
Ух!
Не собрать уже погони,
Вот уже рванули кони,
Как условлено давно.
"Нно!"
Не догнать хотя прохвоста,
Но уйти ему непросто:
Пуля в дуле, ночь ясна.
"На!"
Без помехи кони мчатся,
А ведь лет тому пятнадцать
Прямо в глаз ты бил дрофу.
Тьфу.
* * *
Артемида
Сразу стало светлей в темной пещере -
Леса и луга веселую зелень покинув,
Ныне сюда Артемида спустилась,
Тихо шагая.
Ношу несла она, в мех завернувши,
Крепко и нежно к себе прижимала,
В грот принесла свой заветный и тайный,
И опустила.
Юноша сонный простерся на шкуре,
Юный, достойный божественной ласки.
Губы богини впервые коснулись
Кожи мужчины.
Не просыпайся, любимый, пусть будут
Руки и губы мои безответны.
Спать будешь в этой пещере, прекрасный,
Смерти не зная.
И, как любовь никогда не покинет
Чистого сердца суровой богини,
Так же, эонами, сон будет вечен
Эндимиона.
* * *
Заговорщик
Идут по улицам наемные полки.
Как мрак тюрьмы, черна пантера,
Оскалившая грозные клыки
На бархатных знаменах кондотьера.
Жизнь города уныла и мрачна.
Далеко улетели птицы,
Что в мирные былые времена,
Обжили замка старого бойницы.
Я знаю, что разносится молва -
Сильна и бдительна охрана,
Но, вспомнив позабытые права,
Убить я жажду гордого тирана.
Сквозь льстивых прихлебателей возню,
Веселье праздничного пира,
Я вижу только горла белизну,
Куда вонзится узкая рапира.
Когда ж зальются кровью кружева,
Работа мастериц Брабанта,
И упадет бессильно голова -
Машите алебардами, драбанты!
Пускай в дворцовых залах вспыхнет бой!
Пусть факелы стучат о своды!
И, что бы там ни решено судьбой,
Вернется к нам восставшая свобода.
* * *
Публика смотрит, веря прогрессу
Слепо и тупо,
Лучше ль играет старую пьесу
Новая труппа.
Пыль поднимается над реквизитом
От декораций,
В дрожь приведенных дружным и сытым
Топотом граций.
Все это скучно, но правила сцены
Вечны, не так ли?
Длятся и длятся, без перемены,
Те же спектакли.
* * *
Жан-Батист Руссо
Перевод с французского
Наш бренный мир - не более, чем сцена,
Где каждому своя досталась роль:
Здесь выступают в мишуре надменно
Министры, кардиналы и король.
А мы, плебеи, чье значенье - ноль,
На них глазеем, развалившись в ложе -
Для нас играют важные вельможи,
Оплатит представленье наш карман,
И, коль они не лезут вон из кожи,
То мы освищем этот балаган.
* * *
Журавли
Кирилл Христов
Перевод с болгарского
Вот опустились на берег морской журавли,
И, отдохнув, исчезают из вида вдали.
Им уж не видно ни гор, ни полей, лишь один
Берег, растает и он, и за клином скрывается клин.
Путь бесконечный для них все длинней и длинней -
Сколько лететь им над морем мучительных дней.
Будет там сломано множество, множество крыл:
Молнии ждут на пути, и туман его скрыл.
* * *
|
