Спасибо, спасибо большое коллеги, я очень счастлива выступать перед студентами, можно сказать, смежниками, я поздравляю Высшую школу телевидения с такой прекрасной студенческой аудиторией и, в общем, вы к трехлетнему юбилею близитесь, это очень хорошее время, когда вы можете уже начинать взаимодействовать. Я согласна с Виталием Тоевичем, что в конкуренции рождаются в наших условиях лучшие возможные и кадры, и выпускники, и исследования.

Я как раз хотела бы задать вопрос – мы говорим об истории просто для того, чтобы знать историю, или мы думаем об истории для того, чтобы заглянуть в будущее, и построить более профессиональные средства массовой информации? Наверное, это очень правильно, что сегодня мы обсуждаем 80 лет истории российского телевидения, заглядывая в будущее, в котором вам работать, и создавать многие интересные, новые программы. Ну, и понимая ограниченность времени, я поэтому несколько тезисов – я сейчас даже не могу сказать, сколько их будет – но несколько тезисов хочу озвучить.

Во-первых, мне бы хотелось сказать, что мы не сможем понимать российское телевидение, тем не менее, не зная, как анализировали развитие телевидения зарубежные исследования. Поэтому теоретические подходы к изучению цифрового телевидения, на мой взгляд, будут учитывать те теоретические подходы к телевидению, которые сложились в зарубежных исследованиях. И здесь мне хотелось бы выделить сразу несколько школ, которые в зарубежных исследованиях развивают концепции телевидения.

Во-первых, это, наверное, технологический детерминизм, который приходит к нам вместе с Маршаллом Маклюэном из 50-х годов. Маклюэн был очарован технологиями, которые возникали на его глазах и, конечно, главная технология, которая его поразила, было телевидение, он считал телевидение создателем глобальной деревни, вы прекрасно знаете Маклюэна за две эти классические фразы, «средства и есть сообщение» и «глобальная деревня», поэтому мы понимаем, что телевидение в значительной степени изучалось как история технологий и как развитие технологий. Об этом мы сегодня тоже видим, как наши коллеги много внимания уделяют этим технологическим аспектам, и даже вот эти четыре тысячи лет, которые возникли, это все-таки даже не контент, не содержание телевидения, а попытки технологически, технологиями своего времени передать это самое содержание.

Но, с другой стороны, я думаю, что нам не нужно забывать, что в зарубежных исследованиях, которые нас выводят прежде чем наша российская наука, на исследование digital television, цифрового телевидения, я согласна, что это в первом корне «теле-» заложена цифровая технологи, то, конечно, мы должны упомянуть еще об одном очень важном подходе. Важнейшее направление в исследованиях средств массовой информации за рубежом – это медиаполитика, та политика, которая формирует общество вместе с государством, вместе с политическими партиями, вместе отдельно с законодателями, ну, и гражданским обществом по отношению к средствам массовой информации.

Ясен Николаевич здесь уже говорил о том, что в Америке телевидение рассматривалось как инструмент коммерции, американская модель благодаря этому известно как модель развлекательного, коммерчески ориентированного телевидения, а вот европейская модель, связанная с традицией public service broadcasting, общественного или публичного телевидения, она как раз и базируется на некоем нормативном подходе. Правильно уже говорили коллеги здесь, телевидение должно информировать, развлекать, просвещать – триада, которую выдвинул первый генеральный директор «ВВС», когда «ВВС» еще была только радиовещательной корпорацией «Lord Rye», эта триада была воспринята в Европе и исследователями, и политиками как подход медиаполитической школы. Телевидение должно, телевидение – общественное благо (здесь, видимо, мы перекликаемся в каком-то таком общем подходе все исследователи), и для того, чтобы это благо было реализовано в обществе, должны быть созданы определенные политические механизмы, гарантировать это телевидение. Там довольно много этих механизмов, но, тем не менее, исследователи рассматривают историю телевидения, особенно в Европе, как историю общественного вещания, и именно благодаря этому общественное телевидение является таким идеалом, общественное или просветительское его в России часто называют, именно тем идеалом, который уходит корнями в историю, но должен сохраняться в будущем.

Здесь, конечно, много сложностей, потому что «ВВС», та же самая идеальная корпорация, которая реализует в максимальном виде эту модель, «ВВС» вынуждена учитывать растущую конкуренцию коммерческого телевидения, ITV, спутниковое телевидение, а теперь и цифровые каналы, которые по BSkyB передаются в дома британцев. Общественное телевидение не может быть единственной альтернативой, именно поэтому многие исследователи считают, что общественное вещание – это не историческая ценность, это гуманистическая ценность демократического общества, которую нужно сохранять.

Но, тем не менее, я думаю, что есть еще один очень важный подход, который бьется вот с этим медиаполитическим подходом, это подход политэкономической школы. Политэкономы всегда нам трактуют отношения власти в обществе, связанные с легитимной властью, с финансовой властью, и здесь, я думаю, вспомнить нужно подход классиков такой политэкономической школы, таких классиков, как Хермана и Чомски, которые написали книгу «Производя согласие» («Manufacturing Consent»), где они ввели понятие машины пропаганды. Они считают, что все средства массовой информации, но прежде всего самое массовое из СМИ, телевидение, являются инструментами пропаганды. Нам не нужно забывать, что эта книга писалась на материале Соединенных Штатов Америки, когда анализировались крупные корпорации, где медиакапитал сросся с военно-промышленным капиталом, и где телевизионные, тогда три доминировавших телесети рассматривались как главный инструмент формирования общественного мнения.

Так вот, эта история политэкономии, когда СМИ, и прежде всего, телевидение, рассматривается как инструмент одновременно и политической, и экономической власти, она оказывается очень полезной, мне кажется, для того, чтобы попытаться вот историю нашего телевидения каким-то образом проанализировать. Потому что мы видим, что – и здесь многие докладчики уже говорили – мы видим, что в России две классические школы, культурологическая, которая идет от первых работ телевидения, и политэкономическая, которая возникла в 90-е годы и, конечно, на самом деле в эти 90-е годы она очень много калькировала с западных исследователей – пошли разговоры про олигархов, про крупный капитал и, в общем, это довольно близко к тому, что говорили Херман и Чомски в своей пропагандомашине, об этом говорили очень многие зарубежные исследователи, анализируя российское телевидение, например, Брайан Макнир, британский исследователь, который так и написал: «В России власть телевидения и олигархия», известная статья в книге.

Таким образом, мы понимаем, что историю мы тоже довольно шаблонно смотрим, через два подхода, хотя телевидение, как мы видим сегодня, это такой уникальный феномен, он объединяет очень много других моментов.

Еще один момент, о котором я хотела бы сказать, прежде чем не перейду к полемике, но, может быть, скажу немножко о том, что цифровое телевидение, все-таки нам нужно к этому термину относиться как к некоей реальности, так вот, мне кажется, еще один важный подход – это школа медиаэкономики. Мы занимаемся экономикой СМИ на факультете журналистики, и мы смотрим на то, как создается цепочка ценностей, на то, как базовые экономические структуры формируются в медиаиндустрии. Поэтому мне кажется, что историю телевидения можно смотреть не только как историю технологий, историю культуры, историю просвещения, а как историю экономики. Да, мы критикуем телевидение за коммерционализацию, ничего не сделаешь, но, к сожалению, именно телевидение показало средствам массовой информации одну модель рекламную, которая может быть прибыльной. Другой вопрос, что именно эта рекламная прибыльная модель вывела телевидение из индустрии информации в инлустрию развлечений, и это придется учитывать, потому что создание огромных аудиторий, которые продаются рекламодателям телевидением, связано, конечно, прежде всего с развлекательным контентом.

Поэтому российское телевидение можно и нужно рассматривать в контексте многих подходов к телевидению, но то, что цифровое телевидение нам придется рассматривать как некое, именно с точки зрения телевизионной индустрии, как некое новое проявление телевидения, это очевидно, больше… ну, я согласна с тем, что многие люди говорят: «Мы телевидение не смотрим», хотя все социологические опросы показывают, что, как правило, те, кто больше всего кричат, что они не смотрят телевидение, они как раз его и смотрят. Но очень многие люди сегодня вам скажут: «Мы не смотрим телевидение по телевизору». Я думаю, для вас это более актуальная вещь. Поэтому, когда мы говорим о цифровом телевидении, мы прежде всего имеем в виду и новый способ доставки телевизионного контента, и новый способ потребления этих телевизионных программ. А здесь мы уже вступаем в такую, может быть, новую среду, нетрадиционную среду массового вещания, где из одного источника на огромную аудиторию передается информация, мы вступаем на новое поле интерактивности и активного выбора самими потребителями.

Конечно, здесь тоже иллюзий не стоит строить, потому что вы выберете то, о чем вы знаете, то, что вам привычно, вы идете за брендами. Но для того, чтобы понять, как будет развиваться индивидуализированное цифровое, более узкое, сегментированное, фрагментированное телевидение, нам нужно понять, как это телевидение развивалось в том старом формате.

Я хотела сказать, что очень приятно было приехать к вам сюда, и я думаю, что сотрудничество двух очень близких факультетов, идейное, идеологическое и даже творческое, как в форме взаимодействия, так и в форме здоровой творческой конкуренции, должно развиваться. Спасибо всем.