Как известно, возможности современной радиоастрономии таковы, что человечество сейчас способно в принципе зарегистрировать сигналы от цивилизации такого же технического уровня, как наша, находя-шейся в любой точке Галактики (1 млрд.солнцеподобных звезд). С другой стороны, если внеземные цивилизации (ВЦ) существуют, то подавляющее большинство из них, вероятно, в тысячи раз старше человечества. Они должны быть, казалось бы, несопоставимо технически более развитыми, нежели наша цивилизация. Почему же человечество не регистрирует их сигналов?

“Космическое молчание” — центральный вопрос проблемы SETI. На него мыслимы по крайней мере следующие ответы:

1) человечество уникально во Вселенной;

2) небо пока изучено плохо, нужно больше наблюдать;

3) возможности наших телескопов пока недостаточны для того, чтобы зарегистрировать искусственные сигналы, ибо мощность посылаемых сигналов мала;

4) сигналы ВЦ на самом деле нами уже регистрируются, во “мощность” культурной традиции, в рамках которой они интерпретируются, пока недостаточна для того. чтобы осознать их искуственную природу.

Автор придерживается последней из перечисленных точек зрения, однако ни безусловных аргументов в ее пользу, ни тем более конкретного описания “достаточной культурной традиции” он предложить не может. Цель настоящей публикации состоит в том, чтобы попытаться увлечь проблемой SETI представителей разных культурных традиций, ибо кто знает, в чем именно заключается узость нынешних интерпретационных рамок? К примеру, сам автор считает, что осознание каких-либо космических сигналов, как целенаправленных передач возможно лишь в контексте всей человеческой культуры, а не одной лишь науки. В частности, ниже обсуждаются достоинства (с точки зрения контакта между цивилизациями) таких долговечных и многоуровневых компонентов культуры, как искусство и игра.

Кроме того, по мнению автора, проблема SETI могла служить основой для поиска “универсалий” а земной культуре, для синтеза ее различных пластов (наук, искусств, философии, этики), для возникновения в культуре новых традиций. Этот аспект проблемы SETI, быть может, даже важнее чисто “прагматического” результата: обнаружения сигналов ВЦ. Он, безусловно, заслуживает обсуждения.

Господствует мнение, согласно которому проблема обнаружения ВЦ может быть решена исключительно силами естественных наук. При этом самыми актуальными задачами признаются улучшение радиотелескопов и развитие кибернетики. По-моему, более актуальны другие задачи.

Мне представляется вероятным, что среди десятков тысяч радиоисточников, занесенных в наши радиокаталоги, и десятков миллионов оптических источников, зафиксированных на картах звездного неба, есть немало объектов искусственной природы. Эти источники регистрируются уже сегодня, но остаются как бы “непонятными”, потому что проблема опознания ВЦ не является проблемой только научной — это проблема культуры в целом.

Наука есть лишь часть, элемент культуры, причем элемент сравнительно молодой. Эвристические принципы, идея верификации и ценностные установки современной науки “выкристаллизовались” внутри культуры лишь около 400 лет назад. Лишь в XVIII в. началось экспоненциальное возрастание параметров науки, т.е. ее развитие приобрело необратимый характер. Лишь в XX в. наука превратилась в производительную силу общества, а ее результаты во многом определили облик человечества и даже поставили под вопрос его будущее. Общепризна-но, что преобразование характера науки в XX в. является глобальным и беспрецедентным; вероятно, оно будет продолжаться и впредь (например, под влиянием других форм духовной деятельности человека или распространения супер-ЭВМ, или контакта с ВЦ ).

Поэтому не исключено, что смысл категории “наука” изменится к XXX столетию столь же радикально, как и за предыдущие десять веков (В частности, по мнению автора, к этому времени исчезнет грань между есте.ственным и искусственным интеллектом: “зрелые” цивилизации, безусловно, способны активно менять физическую природу носителей своего разума.”) . Между тем в культуре есть сферы несравненно более древние и, быть может, более долговечные.

Как астрофизик, я хотел бы подчеркнуть, что разница в возрасте цивилизаций, возникающих вокруг разных заезд, может исчисляться сотнями миллионов лет. Напомню, что дисперсия возрастов солнцеподобных звезд В нашей Галактике — около 2 млрд лет! Поэтому естественно ожидать, что “репертуар передач”, а точнее — способ появления разума перед внешним миром, ориентирован на наиболее долговечные элементы культуры предполагаемой цивилизации-зрителя. Общепринятая среди физиков точка зрения, согласно которой внеземной интеллект должен передавать “младшим собратьям” фрагменты своего научного знания, кажется очень спорной.

Что интереснее для цивилизации-соседки: глава из земного учебника физики, фуга Баха или образец шахматной партии, разыгранной между Алехиным и Капабланкой? Это не бессмысленный вопрос. Как известно, для очень многих людей искусство и игры представляются чем-тс гораздо более “сушностным”, нежели научные результаты.

Еше раз оговорюсь, что я ни в коей мере не собираюсь ставить науку ниже других компонентов культуры. Безусловно, возникновение науки изменило феномен человечества в XVIII-XX вв. не менее радикально и неожиданно, чем. например, 10 000 лет назад его изменило возникновение новых этических норм. Безусловно, открытие научного метода мышления является величайшим завоеванием нашей цивилизации. Науке присущ более “надличный” характер, нежели иным формам культуры; она обладает свойством “саморазвития”; она удивительно хорошо приспособлена к функционированию в рамках нынешних социальны” структур. Достижения науки в раскрытии таинственной гармонии природы являются поразительными.

Однако нельзя не признать, что, хотя наука могущественна, область ее приложений ограничена. К примеру, пробуждение души человека — задача других компонентов культуры.

Возвратимся к проблеме поиска ВЦ. По-моему, “естественнонаучный шовинизм” привел здесь к парадоксальной ситуации. Что получается? Мы не знаем, во имя чего должны вестись передачи, но тем не менее считаем, что нам известен оптимальный способ космического послания: радиоволны. Далее проблему SETI мы сводим к проблеме создания крупных радиотелескопов и продолжительного сканирования неба.

Между тем ясно, что способ передачи, равно как ее содержание, определяется целью передачи. Однако проблема целей, которые могут преследоваться ВЦ, выходит за рамки науки. Действительно, наука есть сфера деятельности, направленная на получение новых знаний о мире. Однако цель межзвездных передач — отнюдь не получение новых знаний теми, кто их передает (характерный интервал между обменом репликами —- тысячелетия). Поэтому проблема SETI неотделима от проблемы самосознания внеземным интеллектом своей суШности. от его ценностных установок и его целей.

Какую цель могут преследовать ВЦ, передавая в космос сигналы:

а) подытожить уровень развития своей культуры, отобрав для передачи ее высшие достижения (проблема SETI как “зеркало, как “внешний критерий” ценностей)?

б) разыскать во Вселенной себе подобных ради любознательности (или счастья?) очень далеких потомков?

в) навязать абонентам свою культуру и тем самым “завоевать” ноосферу Галактики (см., например, роман Фр. Хойла и Дж. Эллиота “"Андромеда"”)?

г) сообщить абонентам свои сиюминутные знания о мире и о самих себе?

д) убедить, что вовсе не здания — главное в культуре, в жизни, во Вселенной?

Ни одному человеку не известен ответ на эти вопросы. Вполне может быть, что на нашем земном языке цели высокоразвитой цивилизации в принципе сформулировать невозможно.

Допустим, что цель инопланетян заключается все же в сообщении нам знаний. Тогда даже в рамках земной цивилизации мыслимо по крайней мере три различных типа передачи знаний:

1) передача научных сведений, в том числе фактического материала о самих себе и своей планете;

2) передача произведений искусств (в первую очередь, наверное, музыкальных и живописных);

3) передача игр: правил, по которым играют в те или иные игры, и образцов отдельных партий, разыгранных представителями цивилизации.

Не отрицая некоторых достоинств передачи научно-информационных фрагментов, хотелось бы перечислить ряд аргументов в пользу передач 2-го и 3-го типа, т.е. произведений искусств и игр. Основной аргумент связан с неизбежной разницей в уровнях цивилизаций - собеседников.

Если речь идет об обращении к более развитому адресату, то лучше передавать не сумму научных знаний, а сведения об устройстве отправителя. Это позволит понять, какой “срез” мира отправитель может познать в принципе. Но, возможно, об устройстве человеческой психики наша музыка или поэзия способны поведать высокоразвитой цивилизации гораздо больше, чем данные нейропсихологии.

Если же речь идет об обращении высокоразвитой цивилизации к тем, кто стоит гораздо ниже ее, то особую важность приобретают многоплановость и многоуровневость произведений искусства.

Научное сообщение построено на иерархическом принципе. Пропуск той или иной его части — вследствие технических помех или по причине лингвистического непонимания отрывка — исключает возможность понимания большинства следующих частей. Кроме того, научное сообщение предполагает, что получатель в состоянии обучиться логике, на принципах которой построено сообщение. Но даже опыт Земли показывает, что возможны разные типы логики. Способности к активному владению “математической” логикой у людей — большая редкость, равно как абсолютный музыкальный слух, уникальная память, либо дар мгновенно перемножать в уме десятичные числа. Наличие этих способностей у отдельных индивидуумов естественнее расценивать как отклонение от физиологической нормы, нежели как норму. (Напомним, что для овладения “Геометрией” Евклида Э. Галуа потребовалось три дня. Преподаватель А. Пуанкаре говорил коллегам: “В моем классе учится математическое чудовище”.)

С другой стороны, конечно, “одноходовые” элементы математической логики (например, арифметические действия) доступны подавляющему большинству людей. Исключения принято у педагогов называть “акалькуликами” и зачислять в специальные школы для умственно неполноценных. Любопытно, что дети-акалькулики иногда во всех остальных отношениях психически полноценны, к примеру, способны писать превосходные стихи, заниматься живописью, либо музыкой. Это неудивительно и, возможно, имеет прямое отношение к проблеме SETI (1). Как показали открытия современной физиологии, восприятие и обработка логической информации есть в основном функция левого полушария головного мозга, между тем как обработка образной информации выполняется по преимуществу правым полушарием. Сколько “полушарий” у инопланетян?

В зависимости от устройства цивилизации-слушателя переданное “строго логичное” сообщение либо будет понято ею целиком, либо вообще не будет понято. В отличие от этого, произведения искусства гораздо менее иерархичны: их можно принимать отдельными случайными частями, и каждая часть при этом сохраняет самостоятельную ценность; в них можно понимать самую малость — но даже эта малость обладает собственным глубоким смыслом.

Произведения искусства — многоплановые, многоуровневые и многоцелевые передачи, поэтому они понимаются и вызывают интерес у несравненно большего числа людей, чем научные передачи. Произведения искусства отражают многовековые традиции культуры: и обостренную индивидуальность человека-творца, его тончайшую духовность, и грубую ткань ежедневных будней, сиюминутное общественное сознание, и древние бессознательные архетипы, лежащие в истоках общечеловеческой символики. Поэтому их информативность выходит за рамки современных им филологических, этнографических, психологических и других знаний.

Хорошо известно, что эстетическое воздействие истинных произведений искусства на людей не поддается исчерпывающему логическому объяснению. Следовательно, в одном отношении искусство “глубже” науки. Оно обязано оперировать сущностями, которые присутствуют не только в сфере сознания, но и в “коллективном бессознательном” людей. Эти сущности освоены наукой лишь частично (Вероятно, полное освоение их наукой будущего означало бы исчезновение искусства, как такового, и замену его на технологическое художественное творчество. Произойдет ли это?).

Пока речь шла о достоинствах с точки зрения проблемы SETI языка искусства. Хотелось бы с этой же точки зрения отметить достоинства языка игры.

Правила игр имеют очень небольшую длину в битах, но они несут в себе гигантскую информацию о всех партиях, которые могут быть разыграны. Передавая правила, цивилизация как бы сообщает ключ ко всем миллиардам партий. А дальше, так же как живое существо, так же как социальный организм, игра может раскрыть свое богатство в процессе функционирования. Передав вслед за правилами несколько образцов игр, разыгранных между людьми или между компьютерами, мы тем самым передали бы довольно тонкую информацию о том, что собой представляют современные люди и современные компьютеры.

Впрочем, правила наших игр были бы очень информативными для ВЦ и сами по себе. Например, 64 клетки шахматного поля (100 элементов) — отнюдь не случайность: 9-клеточные шахматы для взрослого человека оказались бы скучны, а состоящие из 90 000 клеток (100 000 элементов) — не доступны (в отличие от современного компьютера, который с легкостью победил бы в подобной игре всю международную шахматную федерацию). Немаловажные сведения об устройстве человеческого мозга извлекла бы, наверное, ВЦ и из того факта, что очень многие люди предпочитают шахматам или шашкам игры, исход которых определяется не только логикой, но и слепым случаем (вроде, домино, преферанса, нард), либо даже вообще от логики не зависит (лотерея, рулетка).

И типы популярных игр, и образцы лучших партий эволюционируют вместе с цивилизацией. В них реализуются новые идеи, но не статическим, а динамическим образом: они проигрываются, а не излагаются. В играх находят отражение типичные методы мышления, склонности характеров, ценностные установки и т.п.

Игры связаны с гораздо менее иерархическим знанием, нежели наука, напоминая в этом отношении произведения искусства. В каждой игре могут участвовать существа довольно разного иителлектуальвого уровня, разумеется, с разным успехом, но последний как раз и указывает на устройство участника!

Здесь нужно подчеркнуть, что резких граней между наукой, искусством и игрой не сушествует (см., например, (2, 3)). Известны пограничные формы, хотя их не очень много. Например, теорию шахматной игры можно считать разлелом науки, а математику можно рассматривать как пример бесковечной неантагонистической игры. Или, схажем, исполнение симфонии можно рассматривать как акт искусства, но можно также — как пример другой неантагонистической игры, участники которой предлагают слушателям одну из возможных реализаций илей, заложенных в партитуре.

Примеры можно продолжить, но они не меняют сути дела. По-моему, в отличие от традиции прошлых веков, стремившейся осуществить синтез разных сфер человеческого духа, наше время породило феномен “конгломератной культуры”. Культура XX в. представляет собой, как мне кажется, соединение разнородных частей, почти ничего не знающих друг о друге.

Действительно. какой процент из активно работающих физиков знает, в чем sut' открытий середины XX в. в живописи, музыке, психологии или этике? Думаю, что небольшой. Между тем тысячи гуманитариев считают, что значение этих открытий огромно, что именно эти открытия составляют истинное содержание культуры нашего времена. И для них символом последних достижений человечества являются конкретные картины, симфонии, этические концепции, а не теорема Геделя о неполноте арифметики, не космический корабль и не концепция “черных дыр.

Правда, с другой стороны, эти гуманитарии практически ничего не знают о Геделе, о ближайших звездах или о теории относительности.

Возникает впечатление, что на Земле существует несколько совершенно различных “цивилизаций”. Их служители добровольно замыкаются в границах своих культурных микрокосмосов. Следовательно, важнейшей задачей SETI является установление связи между представителями этих земных “цивилизаций”.

Проблема поиска внеземного интеллекта позволяет с новой и вполне конкретной точки зрения взглянуть на земную культуру, отличить важное от второстепенного, всеобшее от частного. Проблема SETI открывает новый подход к синтезу всех культурных ценностей нашей эпохи. Она способна стать основой подобного синтеза.

В заключение хотелось бы отметить следующее. Во многих сферах земной культуры нет резкой грани между способами кодировки сообщений и содержанием сообщений. Например, содержание картины Эль Греко не только а том, какие предметы на ней изображены, но и в том, как они изображены, т.е. в способах и средствах кодирования. Полотно живописца информирует не о природе, а о культуре. То же относится к “Картинкам с выставки” Мусоргского или “Щебечущим птицам” Ку-перена. Суть культурного сообщения неотделима от формы сообщения (В современной культурологии это обстоятельствочасто формулируется в виде афоризма “"The medium is the message”" (средство сообщения (см., например [4].)). Я думаю, что суть межзвездной передачи также неотделима от формы этой передачи, более того: диктует эту форму.

Трудно удержаться от еще одного примера: самый главный этап в понимании произведения искусства — это понимание того, что перед нами действительно произведение искусства.

Я полагаю, что самый главный и самый сложный этап в обнаружении межзвездной передачи — это понимание того, что мы действительно имеем дело с передачей, т.е. сигналом, содержание которого и форма которого подчинены цели. Именно поэтому проблема опознания внеземного “разума” представляется мне проблемой всей земной культуры.

Автор благодарит за критические замечания и полезные обсужде ния рукописи В.П. Артемова, И.Н. Беркштейна, Л.М. Гиндилиса. В.Л Гинзбурга, Я.Б. Зельдовича, Ф.А. Искандера, В.В. Казютинского, Н.С Кардашева, И.М. Копылова. Н.И. Кузнецову. М.С Мацковского, Е.Т Туроньскую, Е.Л. Фейнберга. Е.Л. Ченцова, И.С. Шкловского

1. Иванов В.В. О зависимости структуры языка от устройства, пользующегося языком —В кн.: Проблема поиска внеземных цивилизаций М.: Наука, 1981, с. 196-210

2. Гессе Г. Игра в бисер. .VL: Худ. лит., 1969.

3. Аверинцев С.С. Культурология Иоханна Хейзинги. — Вопр. фи. лософии, 1969, No 3.

4. Моль А. Социодинамика культуры. М.: Прогресс, 1973.