Закрывается то один провинциальный журнал, то другой - исчезают с карты России островки духовности и образования, наконец, исторической памяти народа. "Подъем" является именно одним из таких островков, к счастью, уцелевших, который собирает мыслящих людей, людей неравнодушных, болеющих за русский язык и вековые традиции нашей страны.

 СУДЬБЫ

 Юрий Расстегаев

 ВО ФРОНТОВЫХ ДЕЛАХ

 НЕ УЧАСТВОВАЛ

 Документальная повесть

 Скромная, ухоженная могила с надписью: "Акатышев Гаврила Иванович", ничем

не выделяется на фоне поселкового кладбища. Ежегодно в канун Дня милиции,

ноябрьским холодным днем, и таким же холодным, заснеженно-слякотным

мартовским накануне женского праздника она украшается живыми цветами. 5

марта 1943 года он погиб на боевом посту. Скупые строки приказа навечно

исключили его из списков личного состава, не пролив при этом ни капли

ясности на обстоятельства жизни и смерти.  Лишь музейная фотография

напоминает о том, что в те далекие времена прозвучал предательски

преступный выстрел дезертира, оборвавший жизнь этого статного, красивого

тридцатилетнего мужчины.

 Но несмотря на годы память об Акатышеве не умерла. Она лишь несколько

потускнела от многолетних наслоений. И стоило только удалить этот слой,

как обстоятельства подвига и биография Гаврилы Ивановича Акатышева дошли

до нас из документов и рассказов очевидцев.

 “РАСКУЛАЧИВАНИЮ НЕ ПОДВЕРГАЛСЯ, ИЗБИРАТЕЛЬНЫХ ПРАВ НА ЛИШАЛСЯ...”

 Крестьянская жизнь научила Гаврилу трудолюбию и практической сметке.

Кусок хлеба доставался семье нелегко. Отец и мать с утра до ночи пахали,

сеяли, убирали урожай, ходили за скотиной. И сына приучали не бить

баклуши. С раннего детства вставал он с первыми петухами и не окрепшими

руками хватался за соху, таскал в снопы скошенную пшеницу, присматривал за

лошадьми.

  Хозяйство Акатышевых, по старым меркам, было справным. А после революции

стало именоваться середняцким. Его отец, Иван Семенович, и дед, Семен

Астафьевич, в селе Рудовка Рудовской волости Кирсановского уезда

арендовали землю, имели на семью по паре голов лошадей и коров, 20 овец,

исполу* пользовались ческой, владели четвертой частью просорушки и были

единоличными хозяевами конной молотилки.

 С таким имуществом можно было угодить и в кулаки, как его дед по матери

Федор Бадин. Местные власти конфисковали у него пятистенный,  крытый

железом дом, трех коров, столько же лошадей и овец.

 В революцию Гаврила разменял шестой годик. Возраст вполне подходящий,

чтобы выпустить из рук материнскую юбку и взглянуть на жизнь

самостоятельными глазами, но слишком юный для того, чтобы понять суть

происходящего. Словно вихрь или буравчатый смерч,  закрутили эти события

русских мужиков, оторвали от сохи, заставив взяться  за винтовки, и

превратив трудовых коней в боевых. Свой стрелял в своего, брат шел на

брата, отец на сына. И Кирсановский район был в самом эпицентре событий,

именуемых как антоновский мятеж и расцениваемый ныне современными

историками как крестьянское восстание, некая тамбовская Вандея. В этой

мясорубке под селом Осино-Гай погиб его дядька Яков Бадин, занесенный

волей судьбы в бандитский стан.

 В 1921 году семья Акатышевых переселилась на вольные земли на

Тена-Графские выселки, впоследствии переименованные в поселок Советский

Бондарского района. Здесь и прошло детство и  юность Гаврилы. Вместе с

родителями в 1930 году вступил он в колхоз, приведя на поводу всю

именующуюся живность и сдав на мехдвор молотилку. В 19 лет прошел ликбез,

преодолев 5 классов начальной школы и получив "низшее" образование.

  Зимой 1932 года заседало правление местного колхоза имени Сталина. На

повестке дня стоял вопрос: посылать или нет учиться на счетовода

колхозника Гаврилу Акатышева.  С арифметикой у него дела ладились, а вот с

русским языком - дело труба. Но все же большинством голосов решили

послать. Как-никак, а пять классов по тем временам - это тебе не шутка.

Главное для счетовода - счет, а уж записать сколько посеяно, сколько

убрано небось сумеет.

 Трехмесячные курсы в райцентре ума-разума не прибавили, но понять

нехитрую механику учета помогли. И рядовой колхозник вырос до  уважаемого

на селе человека-счетовода!

 За честность, принципиальность, умение организовать дело Гаврилу

Ивановича вскоре избрали бригадиром, а затем перевели председателем

колхоза с  патриотическим названием "Подарок Октябрю".  А председателю еще

не исполнилось и двадцати.

 За два года хозяйствования Акатышев понял, что ему как воздух нужны

специальные знания по агрономии, зоотехнике, экономике. И он всерьез

подумывал об учебе, но в двадцать один год председателя "забрили" в армию.

Служить он попал во 2-й конно-артиллерийский полк, расквартированный в

городе Старо-Константиново. Окончив полковую школу младшего командного

состава, остался здесь же командиром орудия, а затем помощником командира

взвода.

 В конце зимы 1936 года статный, подтянутый командир вновь появился в

родной деревне. Многие местные красавицы не скрывали своего восхищения,

засматривались на бывшего председателя. За время его службы "Подарок

Октябрю" заметно подразвалился и был далеко не подарок. Пришлось

Акатышеву, засучив рукава, вновь принимать хозяйство.

 Через год, когда дела пошли на поправку, решил председатель и свою

семейную проблему. Посватался, вопреки всяким ожиданиям, к молодой

симпатичной вдове, воспитывающих двоих детей. Сыграли свадьбу, пятилетнюю

Тамару и трехлетнего Арнольда он усыновил.

 В самый разгар уборки, знойным августовским днем, председателя неожиданно

вызвали в райком комсомола. По какому вопросу не сказали: на месте

узнаешь.

 - Вот что, Акатышев, - без обиняков начал первый секретарь. - Обстановка

требует, понимаешь, нет ли, чтобы ты пошел служить в органы. Ты парень

надежный. Вот, познакомься с решением бюро РК ВЛКСМ.

 Акатышев взял протянутую ему рекомендацию, прочитал: "Направляется в

милицию как лучший комсомолец, работающий председателем колхоза,

премированный самими колхозниками".

 Ответив на пять десятков вопросов  специальной анкеты, оформив

необходимые бумаги и передав хозяйство своему преемнику, Гаврила Акатышев

переквалифицировался в участкового инспектора Бондарского райотдела

милиции.

  Неимоверно трудно жила деревня. Выращивая хлеб, колхозники порой дома не

имели его сколько необходимо. Нечистые на руку крали без зазрения совести,

честные - голодали. Участковый Акатышев с утра до ночи мотался по району в

поисках злоумышленников. Обслуживая два смежных участка, едва поспевал

побывать в каждом населенном пункте. Он внимательно присматривался к людям,

они, в свою очередь, обращались за помощью.  Дела шли неплохо, начальник

райотдела сержант милиции Остапчук и начальник РОНКВД лейтенант Долженко

его работой оставались довольны, ставили в пример.

 Зато его жене приходилось туго, ведь в сентябре 1938 года в семье

появилась дочь Людмила. И так совпало, что Гаврилу Ивановича выдвинули на

оперативную работу, направили для повышения профессионального мастерства в

Саратов на специальные курсы рабоче-крестьянской милиции.

 Но больших юридических познаний получить не удалось. В связи с

ликвидацией курсов учеба была недолгой, каких-то четыре месяца. Получив по

русскому стабильное "плохо", а по основам марксизма-ленинизма "отлично",

новоиспеченный юрист-оперативник прибыл в Бондари и занял должность

помощника оперативного уполномоченного.

 ВРАГИ НАРОДА ИЛИ ТРУСЫ?

 Война докатилась до центра России. Наполовину был захвачен Воронеж, шли

упорные бои на Сталинградском направлении. Железнодорожные составы один за

другим шли и шли в сторону фронта, поставляя в ненасытное брюхо военного

Молоха все новое и новое пополнение. По сути Тамбовщина стала прифронтовой

областью. Все  чаще и чаще делались налеты фашистской авиации на узловую

станцию Кочетовка. Бомбы сыпались на номерной завод в Котовске, снабжавший

фронт артиллерийским порохом. В городах, а особенно в Тамбове, во многих

школах были развернуты военные госпитали. В лесах под поселками Трегуляй,

Новая Ляда и на станции Рада проходило формирование новых частей, получали

долгожданный отдых и пополнялись новобранцами побывавшие в боях

подразделения. Призванные по мобилизации размещались в Тамбове,

Мичуринске, других населенных пунктах, где проходила железная дорога. В

срочном порядке обмундировывались, разбивались по командам и отправлялись

на фронт.

 Но до места назначения добирались далеко не все. И на общем фоне

патриотического подъема, нацеленного на борьбу с фашизмом, под лозунгом

"Все для фронта, все для победы", зародилось новое движение, управляемое и

направляемое не средствами массовой пропаганды и агитации, а чувством

глубинным, мелочным, трусливым, запрятанным где-то в глубине человеческого

подсознания. Большинство, преодолев его, перестав ради святого дела

опасаться за собственную шкуру, уходили навстречу своей судьбе. Те же, кто

не смог уйти от страха, подавались в дезертиры.

  Явление это не было массовым. И, тем не менее, становилось довольно-таки

ощутимым для сильно поредевших рядов милиции, большинство сотрудников

которой было призвано в армию. Дезертиров "отлавливали" как диких зверей,

возбуждали уголовные дела, проводили расследование.  Как правило, они

получали по десять лет лишения свободы, которые, ввиду военного

положения, заменялись отправкой на фронт в штрафные роты. В Мичуринск на

специальный пересыльный пункт свозились дезертиры со всей области.

  "ВО ФРОНТОВЫХ ДЕЛАХ НЕ УЧАСТВОВАЛ..."

 Бондарские села Пахотный Угол, Казывань, Городище, Хмелина, расположенные

в лесной местности по берегам рек Керша и Хмелина, стали приютом для многих

местных, бондарских да и пришлых дезертиров. Осенью 1941 года в здешних

местах сформировалась устойчивая бандитская группа, насчитывающая полтора

десятка "лесных братьев". Дезертиры были связаны с местным населением,

снабжавшим их продовольствием и нужными сведениями. Возглавляли банду

казыванские крестьяне Белоусов и Дронов. Вооружение у дезертиров было

неплохим. Многие имели укороченные многозарядные кавалерийские карабины,

добытые в войсковых частях, отведенных для переформирования, а также

охотничьи ружья и обрезы. Имелась и своя разведка. Поэтому Акатышеву и его

милиционерам, сотрудникам районного отдела НКВД нелегко было окружить и

уничтожить преступную группу.

  Весной 1942 года, в самый разлив, бандиты наведались на колхозную

овцеферму в село Земетчино. Председатель колхоза, заглянувший к

животноводам, нашел связанного сторожа, возле которого валялся его более

древний, чем он сам, дробовик. Насмерть перепуганные женщины рассказали о

нашествии вооруженных до зубов дезертиров. Колхозная отара "похудела" на

двенадцать жирных баранов. Их бандиты на плечах, как волки, уволокли в

темный Бондарский лес. Начальник РОНКВД Б. Попов вызвал в кабинет

Акатышева.

 - Езжайте на ферму, разберитесь, что к чему. Пора бы покончить с бандой!

 К тому времени оперативники уже владели информацией, где скрываются

дезертиры.

 На другой день на операцию по их задержанию задействовали девять

сотрудников. Больше "наскрести" не удалось. Гаврила Акатышев, руководивший

операцией, знал примерно место расположения банды.

  Лесная глухомань скрывала солнечные лучи. В чаще, даже днем, было

сумрачно и сыро. Серый  в яблоках жеребец Акатышева неожиданно уперся в

завал из почерневших, безжизненных, полусгнивших деревьев, переплетенных

кустарником и невысоким подлеском. Лесная дорога кончилась, пришлось

спешиться и оставить лошадей. Где-то здесь в непроходимой чаще и прятались

дезертиры. Шли вперед цепочкой, один за одним, скрадывая шаги и стараясь

не наступить на трескучие гнилые ветки.

 Вскоре вышли к поляне, посреди которой горел костер. Ядовитый дым от него

стелился по земле, медленно полз в сторону огромной, хорошо

замаскированной от посторонних глаз землянки. И если бы не этот дымок да

развешанные на деревьях только что освежеванные овечьи туши, найти укрытие

было бы нелегко. Возле костра сновали кашевары, остальные бандиты грелись

на теплом мартовском солнце, расположившись под деревьями.

 Оперативники стали медленно рассредоточиваться, стараясь взять дезертиров

в кольцо. По сигналу руководителя операции все одновременно, со всех сторон

должны были приступить к захвату.

 Но случилось непредвиденное. Оставленные неподалеку лошади, заметив

отсутствие хозяев, громко призывно заржали. Словно скрытая пружина

подбросила лесных разбойников. Схватив  оружие, они изготовились к

стрельбе, заняли оборону. Завязалась ожесточенная перестрелка, фактор

внезапности был утерян. "Зеленые", теснимые милиционерами, бросили обжитую

базу и скрылись в лесу.

 Операция прошла комом. Прибывший на место Б. Попов не скрывал своего

неудовольствия. Но больше всех был расстроен Акатышев и не снимал с себя

вины за происшедшее.

 И все же положительным моментом было то, что дезертиры лишились обжитой

базы, оставшись один на один с холодным, неуютным лесом. При обыске

наткнулись на непочатые бутыли с молоком, заткнутые плотно скрученными

пробками из ученических