Закрывается то один провинциальный журнал, то другой - исчезают с карты России островки духовности и образования, наконец, исторической памяти народа. "Подъем" является именно одним из таких островков, к счастью, уцелевших, который собирает мыслящих людей, людей неравнодушных, болеющих за русский язык и вековые традиции нашей страны.

 Николай ТРЕТЬЯКОВ

 ГАЛЕРЕЯ

Окончание. Начало в №2, 2005 г.

 *    *    *

 Старые фотографии без слов говорят о тех, кто на них запечатлен. Жаль, не

сохранилось снимка Петра Елизаровича. Может быть, его и не было совсем. Но

образ предка нетрудно вообразить, увидев похожие лица его сыновей и

внуков.

 Раньше снимались на память лишь в особо значимые моменты жизни: проводы на

службу, на войну, на погост. Старое фото уездного мастера запечатлело

проводы на службу в 1915 году моего деда Прохора.  Снят дед с беременной

молодой женой, моей бабушкой Анастасией, и отцом, Иваном Петровичем

Новиковым.

 Прадед Иван в запашном длиннополом темном кафтане, кожаных, с загнутыми

вверх острыми носами сапогах. Волосы зачесаны на пробор. Высокий лоб.

Окладистая с проседью борода. Правильные черты лица с крупным прямым носом

и твердым взглядом выдают внутреннее спокойствие, уверенность в себе.

Большие тяжелые руки, не привыкшие к безделью, неловко лежат на коленях.

Прадеду 51 года. Молодой дед и прадед очень похожи. Такие же схожие черты

лица я нахожу у бородатого Андрея Петровича, снятого на похоронах сестры

Анны Петровны. И на фотографии безбородого Василия Петровича,

запечатленного с женой Дарьей Петровной или перед отправкой "на

германскую", или после возвращения с нее.

  Высокий рост, недюжинная крестьянская сила - поэтому дед Прохор  служил в

Царском селе, охранял государя, государыню и их детей. Оттуда он в

далекие Третьяки прислал родителям письмо с фотографией - красавец в

парадной форме особого подразделения! Видно, не без гордости Дарья

Гавриловна показывала односельчанам этот снимок сына в лихом кивере с

белым пером...

  Потом - революция, гражданская война... Весной 1919 года 23-летний

красноармеец Прохор Новиков после тяжело перенесенного тифа явится на

побывку к своей семье и четырехлетней дочери, которая родилась после его

ухода на царскую службу. И попадет в самое пламя крестьянского восстания,

в "зеленовку". Зелеными восставших крестьян называли потому, что они

скрывались в лесах. В Третьяках руководил восстанием эсер Козьма Чернышев.

В ночь на 10 мая все коммунисты села и сочувствующие были арестованы.

Несколько человек расстреляли. В ту ночь восставшие проверили все подворье

Ивана Петровича, но красноармейца-сына не нашли, так как его спрятала у

себя на повети дальняя родственница Полянячиха. Потом его скрывал на

кирпичном заводе дед Кабан. От него Прохор пробрался лесом до железной

дороги в Песках и уехал в часть.

 В июне 1919 года войсками 5-го Заамурского кавалерийского полка восстание

было подавлено. Руководителей или убили, или осудили. Особая история села,

и она ждет своих исследователей. В память о том времени в центре села

братская могила: Полянский Б. И - предземкома, Полянский М. Б., Третьяков

Д. С., - члены ревкома, Третьяков М. Е., Дьякова М. Е., Бунина Е.Е. -

коммунисты, Третьяков - красноармеец. Вместе с ними захоронен и первый

председатель колхоза "Коминтерн" Иргизцев М. К.

  От стариков слышал, что рубили шашками восставших беспощадно

китайцы-интернационалисты. Вечная их память и Царствие Небесное - и

"красным", и "белым", и "зеленым", великомученикам нашей русской тяжелой

доли.

 А дед Прохор благополучно возвратился с гражданской войны и  снова взялся

за хлебопашество. Родилась в 1926 году вторая дочь, моя мама, а в 1929-м -

третья, моя тетя Валя. С Прохором одним двором жили отец с матерью и дочь

умершего брата Мария да вдовая сестра Анна Ивановна. На семью из девяти

человек земли выделялось только на две души, потому что не было сыновей.

Выживать помогали приработки на стороне. Дед был сильным и хорошо знал

плотницкое дело.

 В 1930 году Иван Петрович заболел и умер "от водянки", ослепла после

рождения дочери Валентины моя бабка Настя. Стали сгонять в колхоз. Пришел

Прохор за советом к умирающему отцу. Иван Петрович напутствовал сына

словами: "Поступай, как мир решит". И сдал дед Прохор двух лошадей в

колхоз, сам стал бригадирствовать, но вскоре все равно попал в число лиц,

подлежащих раскулачиванию...

 Не могу представить, как же надо было работать одному мужику в семье из

восьми человек с четырьмя малолетними детьми, больной женой  и

старухой-матерью, чтобы иметь справное хозяйство, на которое позарились

раскулачивающие?! Со слов мамы, дед действительно работал, как лошадь.

Рост - под метр девяносто. Большие тяжелые руки. Он мог один целый  день

стоять на подаче соломы при скирдовании, то есть забрасывать солому вилами

на высоту до 3-4 метров.

  Мама была пятилетней девочкой, но хорошо помнит, как прятали по соседям

подушки, сукно, сало, и как соседи потом далеко не все возвратили. А ее

одели, обули и посадили на сундук, в котором находились остатки "добра".

Кулачить пришел местный пролетарий Ванька по прозвищу Шарабар. Он

пересадил ребенка на стул, залез в сундук, забрал тулуп и валенки,

которые тут же надел, и, прихватив остальное имущество,  вместе  с

другими погромщиками убежал в сельсовет на доклад.

 Дед Прохор пережил два раскулачивания. Хотя в дальнейшем они по жалобе

деда признались районной властью незаконными, конфискованное сало было

съедено, а тулуп и валенки Ванька Шарабар сносил до дыр. Но дед сильно не

обижался на новую власть и продолжал "командовать" в колхозе вилами,

которыми метал стога до самой войны. Оставив дома больных,  старых и

малых, единственный в семье мужик в немолодом возрасте (46 лет) ушел на

фронт. Получив легкое ранение, дед был переведен в санитары. Потом -

долгий германский плен и долгое возвращение домой через искупление вины

на восстановлении Днепровской ГЭС. Даже по пьяной лавочке дед не любил об

этом вспоминать, а может, не видел во мне, тринадцатилетнем мальчишке,

достойного собеседника.

  Умер он, не дожив двух месяцев до 70 лет. Почти до самой смерти не

выпускал из рук плотницкого топора, которым рубил в селе избы, стоящие до

сих пор.

 ...Я не профессиональный писатель, не историк, не социолог, поэтому ловлю

себя на мысли: а будут ли кому интересны мои не бесспорные рассуждения

о жизни близких мне людей. И сам себя успокаиваю тем, что все эти записки

рассчитаны на жителей моего родного села, которые живут в нем и, надеюсь,

еще долго будут жить. Своим скромным трудом я хочу показать нынешнему и

будущему подростку моей малой Родины хотя бы часть прошлой жизни села,

представить небольшую "третьяковскую галерею" ушедших в мир иной людей.

  *     *     *

 В десяти километрах от села, у самого горизонта, где по утрам поднимается

солнце, когда-то были выселки с названием - Красная Зорька. Сейчас на том

месте, кроме нескольких деревьев, оставшихся от сада, ничто не напоминает

о былой жизни. Распахано даже кладбище...

 В этом поселке жил младший сын Петра Елизаровича Василий Петрович. Получив

отцовский надел, Василий в 25-летнем возрасте, будучи женатым и имея дочь

(сыновья родятся позднее), был в хозяйстве единственным мужиком,

следовательно, имел надельной земли на одного человека, то есть полторы

десятины. Испытывая нужду от малоземелья и страстно желая укрепить

хозяйство, он через государственный крестьянский банк приобрел в рассрочку

на 52,5 года около 4 десятин земли, начинал успешно вести крестьянские

дела. Но в 1915 году Василий Петрович призывается на войну и вскоре

оказывается в плену. До 1921  году он работал на богатого фермера и

вернулся домой только после заключения договора между Россией и Германией

об обмене пленными. Богатый немец предлагал остаться, обещал подарить и

жилье, и лошадей - уж больно ему понравился рачительный и трудолюбивый

работник. Ни на какие уговоры не поддался. Получив от хозяина на память

швейную машинку "Зингер", Василий Петрович в феврале 1921 года предстал

перед своей женой и четырьмя детьми. Голод, нужда. Советская власть

отобрала с таким трудом купленную землю. Все рухнуло. Спасибо отцу и

братьям, что помогли его семье выжить. Обменяв машинку "Зингер" на лошадь,

он снова зажил полной надеждой на возрождение.

 Налетевшая банда конфисковала лошадь, а хозяина, не желавшего ее

отдавать, отстегали нагайками.  Пришлось пахать на корове до 1926 года. За

это время скопил достаточно денег, купил новую лошадь. Его как грамотного

мужика и отличного хлебороба избирают членом сельского совета,

уполномоченным по лесам местного значения. Но Василия Петровича тянуло к

земле. А ее свободной вокруг Третьяков не было, и он становится

инициатором и организатором переселения части жителей села в Зорьку. Так

он стал в том селении создателем колхоза и членом его правления.

  Однажды, обнаружив, что председатель колхоза Алексей Федорович Лутовин

совершил кражу общественного зерна и спрятал его в поле, Василий Петрович

делает роковой для себя шаг - пытается его разоблачить. Лутовин, используя

бедноту поселка и родственные связи с председателем Третьяковского

сельсовета, жестоко мстит. Об этой мести я узнал из архивного дела N 113

Новикова Василия Петровича, которое возникло в связи с тем, что 31.01.1930

года комиссия по раскулачиванию в составе Филатова (от сельсовета),

Жуликова (от ячейки ВКП(б), Кострыкина (от группы бедноты), Дьяконовой (от

делегаток), Полянской (от комсомола), Понкратова (от союза СХЛР) по

инициативе комитета бедноты поселка Красная Зорька приняла решение о

раскулачивании Василия Петровича Новикова как "разложителя колхоза,

бузатера, агитатора среди массы против колхоза" и выселении его с семьей

на худшие земли. 10 февраля 1930 года беднота и члены коммуны "3-го

Интернационала" Красной Зорьки ходатайствуют перед вышестоящими

организациями о скорейшей ликвидации "почищенных" из колхоза "Красная

Зорька" т.т. Новиков В. П. со всей семьей, Серюкова В. Д., Сердюкова П.

Д., Боева Д. С. и Боева М. Д. Протокол от 10.02.30 года утверждается

председателем правления колхоза Лутовиным А. Ф. Этой бумаги, отправленной

в райисполком, Лутовину кажется мало, и через четыре дня он посылает

дополнительную депешу - протокол общего собрания бедноты и "актива

комсомола и коммуны в составе 6 женщин и 12 мужчин с приглашением

уполномоченного Песковского райисполкома Стрельцова для дачи характеристик

на почищенный элемент".

 В характеристике сообщается: "Новиков Василий Петрович, житель с.

Третьяков 47 лет, до революции имел крупную аренду земли - 50 десятин и

вечной земли 12 десятин. Применял наемный труд - постоянных рабочих 4

человека и сезонных 10 человек.  Во время Октябрьской революции

имигрировался за границу в Германию, где прожил 5 лет. Вернулся, все время

вел агитацию против мероприятий советской власти, выступая открыто. По

перевыборной компании пролез в сельсовет и вел работу по разложению

с/совета. Был уполномоченным лесов местного значения, злостно расхищал

лес, за что был судим, присудили ему уплатить 350 рублей. В настоящее

время ведет агитацию против колхозного строительства. Пролез уполномоченным

деревни при исчислении объектов обложения по сельхозналогу. Бедняков отнес

к середнякам, а кулаков - в бедняки, затравил бедняков террором,

устраивает подпольные собрания с кулачеством. Ставил вопросы, как бы

выгнать бедноту из колхоза и сделать зажим бедноты во время

хлебозаготовок. Вел агитацию, что хлеб ненужно сдавать, ибо хлеб за

границу уйдет.

 Если не уберут этого кулака, то он нас всех побьет. Грозит террором. Он и

его сыновья бедноту уговорили, чтобы беднота не шла в колхоз. При

организации и обобществлении скота налет сделал с обыском на бедноту с

целью сделать развал колхоза и терроризировал бедноту. Приезжающих парт. и

сов. Работников называл сволочью и босотвой.

 Группа бедноты и бедняцкое собрание, и актив просит вышестоящие

организации изолировать как класса в 24 часа. Даем надлежащие подписи,

беднота, актив, середняки - для изоляции как враждебного класса при

сплошной коллективизации". И - "свидетельские показания". Даю безо всякой

редакторской правки: "Справка от Гражанина Новикова Ивана Михайловича в

том, что действительноя Новиков жил в работниках у Новикова Василия

Петровича 1 год в 1903 году и на поселки зорка неразрешал брат из колодезя

воды".

 "В коммуну Красная Зорька от комсомольца Новикова Василия Ивановича

 заявление

  в том что мне придъявил гр. Новиков Васил. Пет. кому буде не буде но

Соколову Тимофею и больше всех в чем доношу руководителю бедноты

коммуны".

 От Соломахина Николая Борисовича: "Сообщаю Вам, что гражданин поселка

Красная Зорька Новиков Василий Петрович при описи имущества у Новикова я

как уполномоченный присутствовал при таковой.

 В это время он допустил такие слова: пейте мою кровь придет время и мы

вашу попьем. Считаю этот поступок как угрозой на жизнь и прошу принять

меры к вышеуказанному гражданину так как я с этого время очень опасаюсь".

 Униженный и оскорбленный, растоптанный бездельниками и завистниками, в

страхе за жизнь семьи  Василий Петрович пишет многочисленные обращения,

прося защитить от произвола. Собирает справки и ходатайства для отмены

незаконного постановления. Перечисляет, что у него вывезли со двора. И

становится не по себе. Жутко! "17 мер ржи, 6 мер овса, 2 меры чечевики, 2

фунта шерсти, 2 кила ваты, 2 кадушки, 23 яйца, 2 жмыха, 1 пару подошвы, 11

коробочек спичек, 1 лошадь, 1 корову",

 Если забрали даже пару подметок, то что могли коммунары оставить

раскулаченной семье, кроме нательных рубах?

 Одно из обращений Василий Петрович назвал "Описом происхождения моей