Мои встречи с Гагариным
В конце апреля 1967 года после гибели космонавта Владимира Михайловича Комарова была создана большая Государственная комиссия под председательством секретаря ЦК КПСС Дмитрия Федоровича Устинова, который в то время курировал ракетно-космическую отрасль страны. Комиссия состояла из ряда рабочих подкомиссий, одну из которых под номером «пять» возглавил первый заместитель министра общего машиностроения СССР Георгий Александрович Тюлин. В эту подкомиссию входили такие известные и авторитетные личности, как Борис Евсеевич Черток от ЦКБ ЭМ (ныне это РКК «Энергия» имени С.П. Королева), Александр Григорьевич Мрыкин от ЦНИИмаша, Армен Сергеевич Мнацаканян от НИИ точных приборов, Павел Артемьевич Агаджанов от в/ч 32103, Юрий Алексеевич Гагарин от в/ч 26 266 (т.е. от Центра подготовки космонавтов) и др.
Поскольку «штатный» секретарь госкомиссий Валерий Владимирович Алавердов в то время находился в отпуске, пришлось срочно искать ему временную замену хотя бы на эту работу. По раскладу ролей в подкомиссии ? 5 заместителем председателя Г.А. Тюлина был первый заместитель директора ЦНИИмаша А.Г. Мрыкин. Александр Григорьевич обратился в отдел надежности, который тогда напрямую подчинялся ему, с просьбой выделить сотрудника отдела для работы в качестве секретаря этой подкомиссии. Начальник отдела надежности Анатолий Иванович Рембеза после обсуждения возможных кандидатур с начальником лаборатории Домиником Доминиковичем Севруком и начальником сектора Юрием Георгиевичем Будыловым порекомендовал А.Г. Мрыкину 25-летнего инженера Валерия Лындина, т.е. меня.
Первое заседание подкомиссии прошло в Министерстве общего машиностроения в кабинете Г.А. Тюлина, все остальные были в демонстрационном зале Координационно-вычислительного центра ЦНИИмаша. Того самого КВЦ, о котором в сообщениях ТАСС тогда регулярно говорилось, что «Координационно-вычислительный центр приступил к обработке поступающей с космического аппарата информации». Конечно, умалчивалось, где он находится и к какой организации принадлежит. Но сейчас уже не секрет, что на базе того КВЦ был создан ныне всемирно известный Центр управления полетами (ЦУП), который по-прежнему входит в структуру Центрального НИИ машиностроения Федерального космического агентства России.
ЦУП родился 50 лет назад как Вычислительный центр НИИ-88. НИИ-88 – так тогда назывался ЦНИИмаш. Через пять лет ВЦ НИИ-88 преобразовали в КВЦ, а еще через восемь лет – он стал советским Центром управления полетом для обеспечения реализации первого совместного с США пилотируемого космического полета кораблей «Союз» и «Аполлон» с их стыковкой на орбите.
Но вернемся в 1967 год.
Мы стоим в приемной Г.А. Тюлина в ожидании начала первого заседания нашей подкомиссии. Почти все уже в сборе: главные конструкторы, заместители главных, генералы, полковники… Ну и я, как самый младший и по возрасту, и по званию (всего-навсего лейтенант, да и то запаса), стою самым крайним у входной двери. И вот эта дверь открывается – на пороге полковник. Первое еще неосознанное впечатление – от него веет какой-то особенной жизненной силой. И дело не только в улыбке, которую он щедро дарит всем. Какая-то не показная доброжелательность к людям была во всем его облике.
Поскольку я оказался ближе всех к нему, он первым протянул мне руку. Я, конечно, ответил на рукопожатие, еще не осознав, кто он. До боли знакомое лицо, много раз виденное… Но, оказывается, одно дело видеть на фотографиях или в кадрах кинохроники и совсем другое – встретиться воочию. И только, когда он уже заканчивал ритуал рукопожатий со всеми стоящими в приемной первого замминистра, до меня дошло – это же Гагарин!
Следующая встреча была уже в ЦНИИмаше, в КВЦ.
Перед началом заседания нашей подкомиссии Ю.А. Гагарин шел по коридору в окружении каких-то чиновников. Конечно, за их частоколом для простого инженера он был недоступен, да, в общем-то, я и не претендовал на какое-то особое внимание со стороны первого космонавта. Но на мое удивление, Юрий Алексеевич приветливо кивнул мне, не считая для себя зазорным первым поздороваться с человеком, которого он до этого видел всего один раз и который в табели о рангах стоял ой, как далеко от него.
Вершина славы, на которую вознесла судьба Ю.А. Гагарина, казалось, нисколько не беспокоила его. К своей всемирной известности он относился спокойно, воспринимал ее как необходимость, как работу, которую надо делать.
В кулуарах, в житейских беседах Ю.А. Гагарин никогда не показывал своего превосходства над другими. И это несмотря на то, что отношение к первому космонавту руководства страны и, естественно, руководства ракетно-космической отрасли вполне могли сформировать у него особое отношение к собственной персоне. А ведь не все космонавты смогли выдержать испытание славой, хотя она у них была несравненно меньше, чем у Гагарина.
На официальных заседаниях Ю.А. Гагарин держался с достоинством и на поставленные вопросы отвечал четко и всегда по существу. За его словами чувствовался не только профессионализм пилота-космонавта, но и профессионализм специалиста, глубоко понимающего сущность проблем и свою ответственность за их решение.
Валерий Лындин