Как мы встречали Гагарина
и сорвали регламент
первомайской демонстрации
Ясным солнечным днем, 14 апреля 1961 года, Москва встречала Юрия Гагарина. Он должен был въезжать в столицу по Ленинскому проспекту. И здесь уже с утра стали собираться люди. Когда мы добрались туда, сразу поняли, что здесь ничего не увидим. Радостно возбужденные москвичи плотной стеной стояли по обеим сторонам проспекта. Разглядеть что-либо за их спинами было просто невозможно. Попытки хоть чуть-чуть протиснуться вперед ни к чему не привели. И тогда кто-то предложил: «Ребята, пошли на крышу!»
В те годы чердаки не закрывались, а о домофонах вообще никто не слышал (что, кстати, не мешало содержать подъезды в чистоте и порядке). Мы беспрепятственно поднялись на ближайший к нам дом. Но что можно было рассмотреть с этой многоэтажной высоты?
Вот показалась длинная вереница автомобилей, сопровождаемая почетным эскортом мотоциклистов. Головная машина шла с открытым верхом. Конечно, там заметна была фигура офицера-летчика в новенькой шинели. И рядом с ним такой коренастый… Наверняка это Гагарин и Хрущев. А нам важен был сам факт, что мы видели его!
Но когда автомобильный кортеж промчался, нам уже этого мгновения показалось мало, и мы тоже поспешили в центр города.
Несмотря на то, что многие маршруты городского транспорта в тот день были отменены, с транспортом проблем не было. Многочисленные заказные и служебные автобусы распахивали двери перед всеми желающими, не обращая никакого внимания на свою ведомственную принадлежность. И вскоре мы добрались до Белорусского вокзала.
По улице Горького сплошным потоком двигались ликующие демонстранты. Шли медленно, то и дело останавливались. Но от этого ликования не убавлялось. Кто-то выкрикивал какие-то лозунги, в основном с космическим уклоном, и все охотно кричали «Ура!».
Колонну нашего института мы отыскали достаточно быстро. Ее опознавательный знак – подвесной бак от самолета МиГ-15 с надписью «Восток» – был виден издалека. Кроме студентов МАИ до этого никто не додумался.
Где-то уже на подходе к Центральному телеграфу движение вообще застопорилось. После некоторого раздумья мы с товарищем решили обойти всю эту массу народа по одной из параллельных улиц. Несмотря на то, что переходы блокировались милицией, нам все-таки удалось прорваться за оцепление и выскочить на улицу Герцена. После того, как мы несколько часов толкались в сплошном людском потоке, она показалась нам совершенно безлюдной. Обрадованные, мы резво зашагали вперед. Но вскоре нашу радость омрачил милицейский кордон, наглухо перекрывший улицу грузовыми автомобилями. Тут же топталось несколько таких, как мы, нетерпеливых ребят. Но преодолеть это препятствие ни нам, ни им оказалось не по силам. На уговоры милиционеры не поддавались. К тому же по сравнению с нами они были в численном большинстве. Потом пришел какой-то их начальник и объявил, что демонстрация уже закончилась, движение на улице Горького тоже перекрыто, и попросил всех разойтись по домам.
На следующий день мы узнали, что улицу Горького перекрыли как раз перед носом колонны нашего института. Но там явный численный перевес был на стороне демонстрантов. Многотысячная толпа, в первых рядах которой оказались студенты МАИ, просто не могла остановиться. С утра люди настраивались на встречу с первым космонавтом – и вдруг перед ними заслон из грузовиков! А когда подвесной бак с надписью «Восток» удалось поднять над грузовиками и переправить на другую сторону заграждения, вся масса людей хлынула за этим символом космического корабля.
Милиционеры оказались бессильными перед людской стихией. Никаких средств для разгона демонстраций у них в то время не было. А привычные сейчас резиновые дубинки мы видели тогда только в кино.
Людское море во главе с «Востоком» выплеснулось на Красную площадь. Но трибуны Мавзолея, действительно, были уже пустыми. У кого-то из демонстрантов оказалась труба. Он прижал ее к губам, и над площадью зазвучала мелодия «Интернационала». Вслед за трубой запели все, кто был на площади. На этом, по крайней мере, в тот день, все и закончилось.
Из-за того, что МАИ так отличился 14 апреля, перед первомайской демонстрацией нас как следует «накачали», стращая даже зачетом по военной кафедре. Теперь мы пойдем без каких-либо опознавательных знаков: только флаги и транспаранты с общими лозунгами.
Наша колонна будет одной из замыкающих. Роль замыкающих сводится к тому, что, выйдя на Красную площадь, мы должны остановиться, повернуться лицом к трибунам, в ответ на приветствия покричать «Ура!» и уйти. И уже после этого руководители страны и почетные гости покидают трибуну Мавзолея.
Перед 1 Мая в тот год резко похолодало. Праздничный день, хотя и выдался солнечным, но пришлось все-таки надеть пальто. Мы традиционно собирались у метро «Динамо» и оттуда колонной шли на Красную площадь. Ни о каком внутреннем подогреве не могло быть и речи. До окончания демонстрации магазины ничего спиртного не продавали, да и мы как-то не зацикливались на этом.
В общем, шли мы так, шли и, как нам было велено, старались не привлекать к себе особого внимания. И вот, наконец, Красная площадь. А на трибуне Мавзолея рядом с Хрущевым – Юрий Гагарин! Согласно регламенту мы остановились, повернулись к трибунам, во все глаза глядя на первого космонавта. Звучали какие-то приветствия, мы отвечали: «Ура!». Так продолжалось несколько минут. Все вроде шло нормально, и нам пора уже было уходить. Но тут кто-то крикнул: «Гагарину – ура!». И вся площадь мощно подхватила: «Ура! Ура! Ура!». Не сговариваясь, мы начали дружно скандировать: «Га-га-рин, Га-га-рин…». Вся масса людей, заполнивших Красную площадь, самозабвенно и от души повторяла это имя. Невозмутимыми оставались только стражи порядка, стоявшие на линиях, разделявших колонны. Но порядок никто и не думал нарушать. Мы оставались на своих местах и во все горло продолжали славить Гагарина. Напрасно наш ректор Иван Филиппович Образцов взывал к нашему благоразумию: «Ребята, сегодня же не его праздник, сегодня – Первое Мая!».
Никита Сергеевич Хрущев, видя такое всеобщее ликование, попытался сначала жестами снизить накал страстей. Но это успеха не принесло, и тогда он по-отечески обнял Гагарина. Нашей реакцией был еще более мощный всплеск эмоций.
Сколько времени так продолжалось, трудно сказать. О времени мы просто забыли. И тогда Хрущев, поняв, что нас не остановить, решил изменить регламент. Помахав нам на прощанье руками, они ушли первыми. Опустевшая трибуна уже не вызывала у нас душевного подъема. Эмоции улеглись, и мы покинули Красную площадь. Так с большим опозданием тогда закончилась первомайская демонстрация.
Мы, конечно, ожидали потом каких-то разбирательств, наказаний, внушений. Но на удивление, ничего этого не было, по крайней мере, в нашем институте.
Валерий ЛЫНДИН,
выпускник МАИ 1965 года