- ?Меркурий-7? вызывает Канарские острова.

- Седьмой, говорят Канарские острова. Мыс приказал отставить текущий доклад о состоянии. Что нового у Ивана?

- Ничего. Он примерно на том же расстоянии или, может, уже метрах в ста пятидесяти от меня. Фары все горят, но я и без них его вижу. Вон он, здоровенный как амбар. Как на ладони. Сейчас он включает тягу. Толчками работают двигатель маневрирования и система ориентации. Очень осторожно - рывки короткие. Время он рассчитал и попусту не рискует. Не скрою от вас, ребята, соседство очень утешительное.

- Седьмой. Мыс запрашивает, каков ваш запас кислорода.

- Так и знал, что вы заведете неприятный разговор. Ничего хорошего сообщить не могу. По моим прикидкам кислорода осталось максимум на шесть часов. Повторяю - кислорода осталось не больше чем на шесть часов.

- Седьмой, вас поняли. Кислорода осталось не более чем на шесть часов. Мы...

- Канарские, есть у вас прямая связь с Мысом?

- Да, Седьмой.

- Передайте, если там намерены вообще запустить ?Джемини?, пусть пошевеливаются. Я не знаю, сколько еще собирается этот русский задержаться около меня. Он явно очень скоро постучится в мою дверь. И я встречу этого парня с распростертыми объятиями.

- Седьмой. Ваше сообщение передаем на Мыс. Слышимость ухудшается. Рекомендуем перейти на связь со станцией Кано. Через несколько минут услышите ее.

- О'кей, Канарские. Перехожу. Седьмой связь окончил.

Маневровый двигатель Андрея Яковлева дает короткие вспышки. Русский действует методично и осторожно. Он знает, что ему нельзя проскочить мимо американской капсулы - может не хватить топлива для новых значительных коррекций. В иллюминатор ясно виден ?Меркурий?.

Яковлев посматривает на светящийся миниатюрный глобус на приборной доске. Маленький круг в перекрестье движется на фоне восточного берега Африки. Яковлев хмурится.

Он отстает от расчетного графика сближения с американской капсулой, опаздывает с выходом в точку, откуда можно начать операцию по спасению американского космонавта. Яковлев смотрит на соседнее белое пластиковое кресло. К креслу подведен шланг аварийной подачи кислорода с переходной муфтой, тщательно подогнанной под адаптер скафандра ?Меркурий?.

Повернув голову, Яковлев бросает взгляд на экран бортового радиолокатора.

В прорезях горят красные цифры. Космонавт пристально смотрит на них и зажмуривается.

Цифры в трех маленьких прорезях светятся, не мигая: ?126?.

Не может быть! Он снова впивается взглядом в цифры и качает головой.

Он шел на сближение, а расстояние между кораблями увеличилось на тридцать метров!

Что-то не так, что-то неладно! Вот и сейчас, на глазах, цифры на радиолокационном индикаторе, показывающем расстояние до американца в метрах, снова бегут, в прорезях уже ?133?!

Причина может быть только одна. При движении по орбите ?Восток? все еще имеет большую скорость в перигее. Сейчас, удаляясь от Земли, в направлении к апогею, корабли естественно начинают уходить друг от друга. Яковлев понимает, что ?Восток? будет продолжать удаляться от своей цели.

Зато у американской капсулы ниже апогей, и на том отрезке орбиты она будет двигаться быстрее. Но над Австралией оба корабля достигнут наивысших точек орбит. С этого момента, по мере приближения кораблей к поверхности Земли, советский корабль начнет сближаться с американским - это Яковлеву тоже ясно. Он вернет свое превосходство в скорости и быстро подойдет к американцу.

Но на какое расстояние? Яковлеву не под силу сделать расчеты такой сложности... Может случиться, что он выйдет слишком далеко, чтобы осуществить точный маневр сближения для рандеву.

Над Индийским океаном Яковлев подробно доложил обо всем на русское судно слежения и связи. Теперь судовой локатор точно определит расстояние между ?Востоком? и ?Меркурием?, и задача будет быстро решена.

Яковлев сердится - ?Восток? стремительно проскакивает зону устойчивой связи, а судовой вычислительной машине не хватает этого времени на обработку первичных данных слежения. Яковлев получает указание войти в связь с кораблем ?Омск? после прохождения над Австралией. Корабль, находящийся в Индийском океане, свяжется с центральным пунктом на территории Советского Союза. Для передачи ответа на ?Омск? времени более чем достаточно, и как только ?Восток-9? выйдет с ним на связь, Яковлев получит нужный ответ.

В ожидании ответа с Земли советский космонавт решает заняться другими делами.

Он глядит на экран радиолокатора и чертыхается.

В прорезях светятся цифры ?261?. Он все еще удаляется от американской капсулы. Правда, сейчас это уже не так важно. Он все равно видит маленькую капсулу невооруженным глазом. И знает, что американскому космонавту не трудно наблюдать за его большим кораблем.

Яковлев накреняет ?Восток-9?, разворачивает его в горизонтальной плоскости и включает автопилот, установив его на поддержание достигнутой ориентации.

Наклонившись вперед, он поворачивает небольшой рычаг; теперь наружные фары включаются не тумблером, а телеграфным ключом. Стоит нажать на ключ, как фары зажгутся. При ослаблении нажима пружина размыкает цепь и свет гаснет.

Он смотрит в иллюминатор. Плохо дело - невооруженным глазом он не может разглядеть, направлен ли иллюминатор ?Меркурия? в его сторону. У американца нет перископа, он может наблюдать происходящее вне капсулы только через иллюминатор.

На экране радиолокатора появляются цифры ?289?.

Яковлев огорченно бормочет... его тревожит увеличивающееся расстояние. Уже почти триста метров!

Яковлев прибегает к помощи оптической системы, встроенной в иллюминатор. Порядок! Иллюминатор американца обращен почти прямо на него. Значит, он наблюдает. Андрей решает послать весточку попавшему в беду американскому космонавту.

Он не может связаться с американцем по радио. Будь у него больше времени, он мог бы без труда согласовать радиочастоты. Но времени у него нет. Яковлев знает английский язык, это одна из причин, почему именно его назначили пилотом ?Востока-9?. Трудно надеяться, что американец понимает по-русски.

Впрочем, всегда можно найти выход из положения.

Яковлев знает английский, а все летчики, и уж, конечно, все космонавты, знают международный код - азбуку Морзе. К этому универсальному средству и прибегает Яковлев, стараясь установить связь с американцем.

Он нажимает пальцем на ключ и быстро отпускает его. Ждет несколько секунд, затем снова подает световой сигнал. Несколько раз он включает и выключает свет: американец обязательно поймет, что должен наблюдать за русским кораблем.

?Восток? гаснет и исчезает.

?Что за черт!?

Пруэтт поднимает руку, чтобы протереть глаза. Рука в перчатке звонко ударяется о лицевую шторку шлема, и это напоминает ему, что шторка опущена и защелкнута. Фу, какая глупость! Но он тут же забывает о смешной рассеянности и продолжает пристально вглядываться в темное пространство.

?Вот он... Это погасли фары! - досадует на себя Пруэтт. - Этот малый зачем-то выключил их...?

Без привычного слепящего света показалось, что корабль вдруг исчез в темноте.

Опять внезапная, слепящая вспышка.

И снова тьма.

Еще вспышка... и опять тьма.

?Эге, русский становится общительнее. Кажется, он хочет что-то сказать. Чертовски хочется как-нибудь ответить ему, только нечем... Стоп! В аварийном комплекте...?

Не отрывая взгляда от иллюминатора, Пруэтт торопливо роется в аварийном комплекте и достает маленький, нo мощный фoнapик. ?Вот уж никогда не думал, что эта штука мне пригодится...?

?Восток? снова пропадает в темноте.

Пруэтт подносит фонарик к иллюминатору капсулы.

В перчатках неудобно, но ему удается несколько раз включить и выключить свет.

?Фонарь этот вряд ли рассчитан для передачи сигналов в космосе, но на таком расстоянии он годится. Ага, вот он сигналит...?

Пруэтт выпускает из рук фонарь и хватает планшет.

Фонарь повис в воздухе.

?Точка, тире, тире, точка... точка, тире, точка... точка... точка, тире, тире, точка...?

?Восток?, как яркая неоновая лампа, вспыхивает и пропадает в темноте. Пруэтт записывает сигналы. П-Р-И-Г-О-Т-О-В-Ь-Т-Е-С-Ь

К

П-Е-Р-Е-С-А-Д-К-Е

В

М-О-Й

К-О-Р-А-Б-Л-Ь

Пруэтт хватает фонарь, парящий в воздухе, и снова прижимает его к иллюминатору:

О-К-Е-Й

К-О-Г-Д-А

Пруэтт оживает телом и душой, ?Может быть, мне все-таки удастся вырваться! За несколько часов до неминуемой смерти...?

Он внимательно разглядывает русский корабль.

Тусклые струйки вылетают из носовых сопел - это автопилот корректирует ориентацию.

?Я обниму этого парня, как брата после долгой разлуки, едва только он втащит меня в свою махину. И с удовольствием отправлюсь с ним домой кружным путем!?

Чувство избавления теплой волной захлестывает его. Нервный смех срывается с губ. ?И вообще мне всегда хотелось посмотреть, как выглядят их корабли изнутри...? П-Е-Р-Е-С-А-Д-К-А

П-Р-И-Б-Л-И-3-И-Т-Е-Л-Ь-Н-О

Ч-Е-Р-Е-3

Т-Р-И

Н-О-Л-Ь

М-И-Н-У-Т

Пруэтт нажимает и отпускает кнопку фонаря:

Я

Г-О-Т-О-В

Ж-Д-У

В-А-Ш-Е-Г-О

С-И-Г-Н-А-Л-А

... и, подумав немного:

Т-О-В-А-Р-И-Щ

?Это даст ему понять, как я счастлив видеть его и эту громадную, прекрасную спасательную лодку...?

?Восток? снова начинает вспыхивать и гаснуть, как огромный сказочный светлячок.

Х-О-Р-О-Ш-О

Ж-Д-И-Т-Е

С-Л-Е-Д-У-Ю-Щ-Е-Г-О

С-О-О-Б-Щ-Е-Н-И-Я

Д-В-А

Н-О-Л-Ь

М-И-Н-У-Т

Пруэтт отвечает:

О-К-Е-Й

Но русский еще не кончил разговора;

Е-С-Т-Ь

Л-И

К-И-С-Л-О-Р-О-Д-Н-Ы-Й

Б-А-Л-Л-О-Н

Д-Л-Я

П-Е-Р-Е-Х-О-Д-А

Пруэтт старается ответить не только на этот вопрос о переносном кислородном баллоне, но и на другой, который может последовать,

Д-А

3-А-П-А-С

О-Д-И-Н

П-Я-Т-Ь

М-И-Н-У-Т

Космический светлячок продолжает мигать:

Х-О-Р-О-Ш-О

М-О-Ж-Е-Т-Е

Л-И

О-Т-К-Р-Ы-Т-Ь

Л-Ю-К

К-А-Б-И-Н-Ы

Американец отвечает:

Д-А

В-3-Р-Ы-В-Н-О-Й

С-И-С-Т-Е-М-О-Й

Фары вновь вспыхивают:

Б-У-Д-Е-Т-Е

П-Е-Р-Е-С-А-Ж-И-В-А-Т-Ь-С-Я

Д-Е-Р-Ж-А-С-Ь

3-А

М-О-Й

С-К-А-Ф-А-Н-Д-Р

Я

П-Р-И-М-Е-Н-Ю

Р-А-Н-Ц-Е-В-Ы-Й

Р-Е-А-К-Т-И-В-Н-Ы-Й

Д-В-И-Г-А-Т-Е-Л-Ь

К-О-Н-Е-Ц

Русский космонавт закончил передачу. Огни засияли, уже не мигая. У Пруэтта голова шла кругом. ?Космонавт - черт возьми, как же я не узнал его имени! - явно собирается подойти совсем близко. Насколько я понимаю, он выйдет из своего корабля и с помощью ранцевого реактивного двигателя перелетит к капсуле. Тут я могу попасть в переплет... Видимо, мне придется вцепиться в него как-нибудь, а уж он потащит и себя и меня ранцевой ракетой в свой корабль. Надеюсь, он толковый малый, не то... как еще там будет со скоростями - его корабль может далеко отнести, а баллончик у меня тощий... чего доброго, не хватит... А, какого черта ломать голову - это мой единственный шанс, жить мне так и так осталось мало...?

Русский корабль продолжал уходить все дальше. На фоне чернильного неба, усеянного звездами, ?Восток? кажется странным и чуждым, кажется машиной, созданной не на Земле, не руками людей...

?А что если он?..?

Слабое потрескиванье тока в наушниках шлема.

- ...отвечайте, ?Меркурий-7?. Говорит Мучеа. Мучеа вызывает ?Меркурий-7?. Как слышите, Седьмой?

?Черт возьми, они, наверное, давно вызывают меня!?

- Мучеа. Слышу вас хорошо.

- Хэлло, Дик. Как дела с горючим для легких?

- Дышать мне осталось пять часов, а потом начнется такое, без чего я бы с удовольствием обошелся! Повторяю, кислорода осталось на пять часов.

- Понятно, Седьмой. Мы ясно видим тебя с Иваном...

- Какое расстояние между нами сейчас?

- По радару около четырехсот метров.

- Черт побери! Значит, он действительно уходит. Вы прикинули, когда мы снова сблизимся? Что дает Годдард?

- Есть, Дик. Годдард сообщает, что начиная с этой точки ты начнешь снова нагонять - на спуске с апогея. Над полигоном Уайт-Сэндс русский будет совсем рядом - как на прошлом витке или чуть поближе. От этой точки до Бермудских островов он будет в самом выгодном положении для максимального сближения. Мы...

- Погодите, Мучеа. Лучше примите от меня сообщение для Мыса. Русский связался со мной по коду Морзе, используя бортовые фары. Я отвечал ему через иллюминатор фонарем из аварийного комплекта.

- Седьмой, вас понял, продолжайте.

- Он, очевидно, очень скоро пойдет на сближение, полагаю, как только мы пройдем над Уайт-Сэндсом. Он спросил, есть ли у меня переносный баллон с кислородом. Я ответил, что у меня есть пятнадцатиминутный аварийный запас. И еще - могу ли я открыть люк. Я ответил, что могу. Поняли меня?

- Продолжай, Дик. Мы записываем на ленту.

- Продолжаю. Судя по его сообщению, он собирается подойти поближе, выйти из корабля и перебраться ко мне с помощью индивидуального реактивного двигателя.

Я полагаю, это нечто вроде ранцевой системы, с которой мы все еще копаемся. Мне придется прицепиться к его скафандру - не знаю, есть там у него фал, или трос, или что-нибудь в этом роде, - а он своей ?персональной ракетой? доставит меня в свой корабль.

- О'кей. Принято...

- Да, еще одно. Я жду, когда он снова засигналит мне. Все время держу такую ориентацию, чтобы не терять его из виду. Когда...

- Слышимость ухудшается, Седьмой. Рекомендуем войти в связь с Вумерой.

- ?Меркурий-7?, говорит Вумера, слышим вас хорошо. Слышали ваше сообщение станции Мучеа по ретрансляции. Поняли, что у вас есть дополнительные сведения для Мыса.

- Есть, и очень важные... Я не знаю, как там подвигаются дела с Дагерти и ?Джемини?, но хочу, чтобы на Мысе поняли: я получил официальное приглашение прокатиться в здоровенном автобусе, который сейчас тут рядом со мной на верхотуре. И горю желанием пересесть в него. У меня осталось кислорода часов на пять - маловато для полного душевного спокойствия.

- Вас поняли, Седьмой. Минуту погодите... Седьмой, говорит Вумера. Радар докладывает, что ваш корабль начал сближаться с советским. Повторяю, радар показывает явное сближение ?Меркурия? и ?Востока?. Сейчас между вами определенно меньше четырехсот метров...

?Значит, снова подходит. Похоже, теперь будет полный порядок. Давай, Иван, или как там тебя зовут, подходи поближе. Мне не терпится пожать тебе лапу...?

- ... сильные помехи, Кантон. Повторите последнее сообщение.

- Седьмой, внимание. Повторяем - это сообщение только что получено с Мыса. Заканчивается предстартовый отсчет. ?Джемини? хотят запустить на этом витке. Как понял?

?Просто не верится! Идут на выручку со всех сторон...?

- Понял вас, Кэнтон.

- Мыс приказывает ожидать очередного сообщения через станцию Гуаймас. Повторяю, сообщение будет передано вам станцией Гуаймас.

- Хорошо, Кэнтон. Слышимость ухудшается, но все же передаю. Надеюсь, вы меня примете. Русский заметно приближается. Расстояние - метров триста - триста пятьдесят. Он... погодите. Русский снова сигналит. Седьмой передачу закончил.

- О'кей, Гуаймас. Как дела?

- Седьмой. Заканчивается отсчет перед запуском ракеты ?Титан? и капсулы ?Джемини?. Повторяю, все готово к запуску ?Джемини?. Мыс сообщает, что в момент старта ?Джемини? вы будете над Южным Техасом. Как поняли?

- Слышу вас громко и ясно, Гуаймас. Это хорошие новости, очень хорошие.

- Мы так и надеялись, что ты не очень огорчишься, Седьмой. Для тебя дополнительное указание Мыса. Настрой резервную рацию УКВ для прямой связи с ?Джемини?. Повторяю: рация УКВ, стандартный канал, прямая связь с ?Джемини?.

- Понял, Гуаймас, продолжайте.

- Седьмой, радар показывает, что расстояние между тобой и твоим другом меньше двухсот метров, и сближение продолжается. Повторяю, расстояние меньше двухсот метров, сближение продолжается.

- Понял, Гуаймас. Русский передал кодом Морзе, что намерен пойти на сближение после прохождения Бермудских островов.

- Седьмой, для тебя указание с Мыса. Просят приготовиться содействовать пилоту ?Джемини? в визуальном определении местоположения твоей капсулы и наблюдении за ней при попытке непосредственного рандеву. На Мысе считают, что пилоту ?Джемини? будет трудно обнаружить тебя визуально. Бортовой радар ?Джемини? тебя засечет по сигналу ответчика твоей капсулы. А вот зрительная связь их тревожит. Они хотят знать, насколько эффективен был твой фонарь при связи с советским кораблем.

- Я не спрашивал у Ивана, Гуаймас. Но между нами было метров триста, если верить радару. Он разобрал мою морзянку без труда.

- Седьмой. Мы передадим ваш доклад на Мыс.

- Кажется, там совершенно уверены, что ?Титан? стартует вовремя, верно?

- Да, уверены. Мы здесь сами слышим отсчет. Все идет как по маслу.

- Гуаймас, говорит Седьмой. Слышимость ухудшилась. Я - ?Меркурий-7?, переключаюсь на Мыс. Связь закончил.

?Ага! Вот и западный берег Америки! И скорость сближения отличная! Хорошо, что Москва вовремя передала координаты для переходного маневра. Без помощи Земли я ни за что не мог бы изменить орбиту. Итак, мы сблизимся после прохождения Бермудских островов. Превосходно!

Ох, не завидую американцу. Если что-нибудь не заладится... У него так мало кислорода... Но я надеюсь, все обойдется... Хотелось бы познакомиться с этим человеком. Какая у него выдержка перед лицом неминуемой гибели! Или почти неминуемой... не приди моя машина к нему на выручку.

Интересно было бы попробовать - каково это на орбите в таком тесном кораблике. Молодцы ребята! Это все равно, что пуститься через океан на плотике.

Что там на локаторе... полный порядок! Расстояние всего сто тридцать шесть метров. Мы отлично сближаемся, прямо как два поезда, сходящиеся на один путь. Посмотрим теперь график маневра...

Потерпи, дружище... Скоро встретимся!?

Под воздействием центробежной силы и силы притяжения два корабля все быстрее неслись над поверхностью Земли. В самом конце первого совместного витка они проскользнули над планетой в ста пятидесяти километрах южнее Сан-Диего. Багровое солнце уходило за горизонт на западе, на Землю надвигалась темнота.

Люди в Сан-Диего и в его окрестностях, щурясь, смотрели на небо. У некоторых в руках были бинокли. Многие показывали пальцем вверх. Они сознавали, что сейчас произойдет нечто необычайное - либо чудо, либо трагедия. Они видели в небе тусклую-тусклую звездочку.

Это бедняга Пруэтт. А вот и другой светлячок, такой яркий! Это, наверное, русский...

- ... и он был настолько любезен, что согласился дать нам сегодня специальное интервью по поводу величайшей драмы, которая разыгрывается сейчас в космосе. Конгрессмен Гаррисон У. Блэт, республиканец, в течение ряда лет проявляет большой интерес к нашей национальной космической программе. Свою позицию конгрессмен сформулировал с исчерпывающей ясностью. Он выступает против значительной части наших мероприятии в деле освоения космоса.

- Совершенно верно! - рявкнул плотный человек, сидевший за столом напротив интервьюера.

Билл Джексон, известный комментатор ведущей вашингтонской телевизионной программы, не обращая внимания на попытку перебить его, продолжал говорить гладко и уверенно:

- Учитывая активную закулисную деятельность конгрессмена Блэта, наша станция считает, что он поможет нам разобраться в причинах неудачи, приковавшей космонавта Ричарда Пруэтта к орбите. В последнем сообщении, полученном перед самым началом интервью, говорится, что...

Оператор у контрольного пульта толкнул в бок сидевшего рядом инженера.

- У этого старого ублюдка язык как бритва, - сказал он. - Он просто слюной истекает - так ему хочется потрепаться. Мы с тобой, кажется, сегодня получим удовольствие.

- А он хоть понимает толк в этих делах?

- Ни черта! Он не сообразит что к чему, даже если ?Титан? свалится ему на голову.

- Не понимаю... тогда какой смысл брать у него интервью?

- Э-э, этот мистер Горлопан - большая шишка. Он пользуется влиянием в конгрессе, не раз срывал ассигнования на космическую программу. Всякое дело, в котором мы не взяли верх над красными, выводит его из себя. Поэтому он любимчик правых. Видимо, он член общества Бэрча, но никто его еще не уличил - уж больно он ловко увиливает. Сигнал! Включаем...

- Конгрессмен Блэт, можете ли вы нам что-нибудь сказать о положении космонавта Пруэтта, прокомментировать то известие, которое мы только что услышали?

Голос конгрессмена был одновременно и скрипучим и медоточивым; Блэт с первых дней своей деятельности был мастер заигрывать с толпой, и объектив телевизионной камеры разогревал его не меньше, чем море человеческих лиц на митинге.

- Да, могу. Безусловно могу. Положение его, мистер Джексон, характеризуется тем, что он глупейшим образом обречен на гибель. Повторяю, глупейшим образом. То отчаянное положение, в которое он попал, является следствием общего порочного подхода к нашей космической программе и ...

Джексон поспешно перебил его:

- Мой вопрос относился, сэр, к возможности спасения его жизни.

- Ах вот как. Ладно! Но это же непосредственный результат того, о чем я говорил. Не думаю, чтобы была какая-нибудь надежда... нет, никакой надежды на спасение жизни этого бедняги вообще не осталось. На мой взгляд, мы должны смотреть фактам в лицо, да, смотреть фактам в лицо и брать их таковыми, какие они есть, Мистер Джексон, а не вводить в заблуждение всех добрых людей, которые думают об этом молодом человеке, тревожатся за него. Да! Этих добрых людей... - он принял самую величественную из своих поз и вперился взглядом в немигающий красный глазок телекамеры, - вводить в заблуждение больше нельзя!

- Вводить в заблуждение, конгрессмен?

- Совершенно верно, сэр, именно это я и хотел сказать - вводить в заблуждение. Я имею в виду всю эту чепуху о наших попытках спасти космонавта, запустив новый космический корабль! Как можно! Ведь мы еще не закончили пробу новой машины даже с дистанционным управлением! Вы же отлично знаете, мистер Джексон, я уверен, а вот наши слушатели, возможно, не знают, что мы не закончили беспилотных испытаний?

- Да, но...

- Какие тут могут быть ?но?, когда дело касается таких вещей, мистер Джексон! Управление по исследованию космоса заявило нам на заседании конгресса, что ракета и капсула будут готовы никак не раньше октября - ноября. Не раньше! - подчеркнул он с видом человека, обманутого в своих лучших чувствах. - Правительство вводит в заблуждение наш народ, когда говорит, что мы собираемся совершить чудо и вызволить космонавта, находящегося на волосок от гибели... В конце концов, мистер Джексон, мы еще ни разу не осуществили встречу двух кораблей в космосе. Мы ничего не понимаем в этом деле. И...

Он склонился вперед с таким видом, будто поверял своей аудитории какую-то тайну, и продолжал заговорщическим тоном:

- Ведь эта новая ракета - носитель, этот ?Титан?, просто опасна. Опасна! Она трясется, как старая стиральная машина. У нес слишком сильная вибрация, мистер Джексон, чтобы рисковать жизнью второго человека, отправляя его в этот дурацкий полет!

Блэт в совершенстве владел искусством паузы. Он грузно плюхнулся в кресло, являя собой картину скорби, и застиг стреляного воробья Джексона врасплох.

Несколько секунд длилось молчание. ?Поймал, поймал, - торжествующе подумал Блэт. - Щенок даже не успел подтянуть штаны. Телезрителей теперь за уши не оторвешь - будут слушать до конца. Очень, очень хорошо...? Он решил воспользоваться случаем. Теперь он обращался уже не к невидимой аудитории, а обрушился на Джексона, сделав его мишенью своих ударов. Конгрессмен Блэт прекрасно знал, что людям надо излить свой гнев, пусть уж лучше он уйдет в эту отдушину, чем будет нагнетаться, не находя выхода. Этот Джексон годится не хуже другого....

Блэт ткнул пальцем в сторону Джексона.

- А вам не приходила в голову мысль, а вы не задумывались над тем, мистер Джексон, что мы посылаем выполнять это задание человека неопытного, человека, который в космосе не бывал ни секунды? Если НАСА и в самом деле хочет, чтобы мы поверили в спасение молодого Пруэтта, то почему - почему, я вас спрашиваю, мы не посылаем на выручку человека опытного? Почему мы не посылаем нашего национального героя Джона Гленна, или Гордона Купера, или других людей, которые знают, что надо делать, чего можно ожидать в космосе? О, я скажу вам почему, сэр! Да потому, - продолжал он уже более добрым голосом, снова глядя в объектив, - что мы не осмеливаемся рисковать жизнью человека, хорошо известного всему нашему народу. Это вызовет всеобщее возмущение, и люди будут правы, осуждая чиновников, ведающих нашей космической программой, и наше правительство. Вот вам ответ!

?Господи, - мысленно простонал Джексон, - он все поворачивает по-своему. Как же я сглупил, предоставив ему трибуну! Надо быстро вмешаться, надо увести его в сторону, поймать на чем-нибудь...?

- Конгрессмен, не могли бы вы сказать, почему мы потерпели неудачу с капсулой космонавта Пруэтта?

?Подсунуть ему такой вопрос, чтобы он запнулся, вцепиться ему в воротник и оттащить его от излюбленной темы?.

- Да, сэр, могу. Плохое руководство. Вот причина. Все потому, что мы позволяем кучке людей, которым интересно только захватить выгодные должностишки, заниматься такими важными делами, вместо того чтобы...

- Простите, конгрессмен, - перебил его Джексон, - я говорил о самой капсуле. Как по-вашему, почему отказали тормозные двигатели?

?Ах ты, самонадеянный сопляк, опомнился, наконец; теперь надо держать с ним ухо востро?.

- Что ж, молодой человек, если бы у вас было побольше опыта в этом деле...

?Эге, я угодил ему в слабое место!?

- ...то вы поняли бы, что с этим ?Меркурием? у нас были одни неприятности. С самого начала одни неприятности...

- Не сочтите это за неуважение к вам, конгрессмен, но капсула выполнила все задания, и ?Атлас?...

- О да, эта ракета-носитель! - прокаркал Блэт. - Это чудовище. Вот вам еще одно чудо - как это мы только не сожгли ни одного из наших чудесных ребят на борту этой штуки!

- Но она срабатывала, конгрессмен, при всех запусках почти безотказно!

- Вы ошибаетесь, мистер Джексон, вы жестоко ошибаетесь, молодой человек. Именно ?Атлас? повинен в неизбежной гибели нашего замечательного космонавта, который сейчас, пока мы сидим вот здесь с вами, доживает свои последние часы... Именно ?Атлас?, сэр, всему виной. Если бы мы умели как следует управлять этой машиной, Ричард Пруэтт теперь был бы на пути к дому, цел и невредим! Да, цел и невредим... и именно сейчас был бы на пути к дому!

- Конгрессмен, ракета ?Атлас?, которая вывела Пруэтта на орбиту, сработала лучше, чем любая ракета, запущенная до этого, и...

?Давай, давай, лезь прямо в капкан, мой милый мальчик. Отлично!?

Конгрессмен шлепнул мясистой рукой по столу и выпрямился в кресле, ощетинившись от негодования. Он с сожалением поглядел на Джексона.

- Ваше заявление только показывает, мистер Джексон... хотя, разумеется, я вас в этом винить не могу... ваше заявление только доказывает, что вы попались на удочку правительства и его мальчишек на побегушках из НАСА. ?Сработала лучше?, как же! Уважаемый сэр, если ракета сработала так хорошо, как хочет уверить в том нашу добрейшую публику наше правительство, то почему, па-ачему в таком случае Пруэтт попал в беду?

Джексон было заговорил, но Блэт поднял руку.

- Не перебивайте меня, сэр. Это очень важно для выяснения наших позиций в этом диалоге...

?Не-ет, теперь верх мой, я тебя добью!?

- ...вы отдаете себе отчет, что из-за этого самого ?Атласа? провалилась вся операция? Понимаете ли вы, мистер Джексон, что мы послали человека в космос, непростительно рискуя его жизнью? Чем мы можем оправдать посылку в космос такого прекрасного, такого выдающегося человека, как Ричард Пруэтт, без достаточного количества кислорода? ?Атлас? отказал, мистер Джексон, и наш космонавт не вернется, потому что он обречен из-за глупости официальных лиц и бездарности инженеров - обречен на гибель.

Он снизил тон и снова перешел на сладкие, доверительные интонации, словно выдавая страшный секрет.

- Почему ?Атлас? не вывел космонавта Пруэтта на более низкую орбиту? Почему мы не смогли заставить ракету сделать это? Почему мы не предусмотрели возможности самостоятельного возвращения капсулы, без этих самых тормозных ракет, после четырех - пяти суток пребывания в космосе? ?Атлас? на это оказался неспособен! - заорал он. - Мы не можем сколько-нибудь точно управлять этой глупой машиной. И именно поэтому космонавт Пруэтт обречен! Этот великолепный ?Атлас?, о котором вы говорите, - тут в голосе Блэта зазвучало презрение, - настолько превосходен, что закинул нашего космонавта на слишком высокую орбиту. И вот мы все являемся свидетелями этой ужасной трагедии, свидетелями страшных мук человека, обреченного на медленную смерть из-за глупости и некомпетентности наших руководителей...

Он замолчал и тяжело опустился в кресло, медленно покачивая головой.

- Конгрессмен Блэт, запуск осуществлен самым блестящим образом. ?Атлас? доставил космический корабль ?Меркурий-7? точно на запланированную орбиту и...

На физиономии Блэта появилась ледяная улыбка.

- Да, да, именно так. Позвольте мне выразиться вашими же словами, мистер Джексон. Вашими же словами. Вы сказали ?точно на запланированную орбиту?, верно? Да, да. И вы не находите странным, сэр, что именно эта запланированная орбита привела к тому, что запас кислорода у космонавта кончается до его возвращения на Землю? Это, мистер Джексон, преступная халатность или глупость, и я убежден, что здесь имеет место и то, и другое. Мы преднамеренно, подчеркиваю - преднамеренно - подвергли Пруэтта опасности... И сейчас мы горько сожалеем об этом, хотя, смею сказать, никто из нас не переживает эту трагедию так остро, как его бедные родители.

- Конгрессмен, не слишком ли вы торопитесь? В конце концов, там на орбите находится советский космический корабль... Как вы знаете, русские сейчас пытаются спасти нашего Пруэтта...

Если бы змея умела улыбаться, то улыбку Блэта можно было бы назвать змеиной.

- Продолжайте.

- Вы слушали известия вместе с нами, конгрессмен. ?Восток? сейчас приближается к нашей капсуле, и кроме того, на помощь майору Пруэтту запускается ?Джемини?, который...

- Не отвлекайтесь, - резко перебил его Блэт и добавил уже мягче: - Поговорим об этом русском, которого вы упомянули.

- Видите ли...

- Не трудитесь, мистер Джексон. Я внесу полную ясность. Я весьма признателен вам за то, что вы затронули этот вопрос; и не только я, но и все те славные люди, которые нас сейчас слушают. О да, этот вопрос мы должны разобрать по косточкам, мы должны раскрыть предательство, которое здесь таится.

Он выпаливал фразу за фразой, не давая своему собеседнику вставить ни слова.

- Разве не странно, - обращался он к объективу, совершенно игнорируя комментатора, - что нас поставили в такое положение, при котором мы вынуждены просить Советский Союз о спасении жизни американца? Вы не находите зловещим - да, зловещим! - что весь мир видит, как Соединенные Штаты Америки, великая и могучая страна, совершенно неспособны спасти одного из своих граждан? Разве мы не унижены тем, что вынуждены лгать своему народу и народам всего мира из-за собственной слабости и неудач?

Его лапища снова с треском ударила по столу - теперь он делал, что хотел, и голос его гремел мощно и уверенно.

- Я говорю всем вам, что в нашем правительстве есть люди, которые продали нас - всех нас, и вас, и меня, и других, - люди, которые стали на путь измены. Мы стали посмешищем в глазах всего мира, который видит, как Советский Союз доказывает, что может спасти жизнь нашего космонавта, в то время как мы способны только публиковать коммюнике и заниматься бессмысленной болтовней! Когда это началось? Кто нас предал? Я прошу всех вас ответить на этот грозный вопрос...

Он повернулся к журналисту, голос его стал резким и скрипучим.

- Я скажу, мистер Джексон, вам и всем добрым американцам, что я намерен сделать. Я намерен потребовать, чтобы Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности начала немедленное расследование, немедленное, говорю я вам... всего этого грязного дела. Потому что налицо полный провал, роковая слабость, и только этим можно объяснить, почему сейчас родители молодого Пруэтта ждут, бессильно терзаясь, когда истекут последние медлительные часы...

- ...выполняю. Я включу резервные часы по вашему сигналу в момент взлета ?Джемини?.

- Седьмой, я - Мыс. О'кей, Дик. Повтори режим управления на время взлета ?Джемини?.

- Мыс, я - Седьмой, я сориентирую капсулу тыльной частью в сторону движения и круто наклоню ее, чтобы попробовать увидеть ракету. Как идет отсчет?

- Все на мази, Седьмой. Осталось чуть побольше трех минут до старта.

- Понял. Спенс. Мой русский друг плывет позади; похоже, он довольно близко. Как там по радару?

- Седьмой, я Мыс. Радар показывает, что между вами шестьдесят метров. Но он движется слишком быстро, да и угол между вашими траекториями слишком велик, чтобы начать сейчас сближение. Годдард считает, что ему придется подождать, пока вы пройдете Бермудские острова - там он сможет поравняться с тобой.

- Да, отсюда на глазок тоже так кажется...

- Ясно, Седьмой. Осталось две минуты до старта ?Джемини?. Все идет как по маслу. Без запинок. Тут все за тебя ?болеют?, дружище.

- Приятно слышать, Мыс. Я...

- ?Меркурий-7?, Дик - это я, Джордж Кейт.

- Привет, дядя Джордж!

- Дик, осталась минута или около этого. Теперь слушай меня внимательно. Независимо от того, как получится с Дагерти, понял - независимо, я не хочу, чтобы ты сделал какую-нибудь ошибку и упустил верный случай. Если твой русский друг подойдет вплотную и постучится к тебе, - даже если у Дагерти все будет в порядке, даже если он будет сближаться с тобой и пересадка к нему покажется тебе верным делом - я хочу, чтобы ты отправился с русским. Ясно?

- Конечно, Джордж, но...

- Никаких ?но?. Я приказываю тебе отправиться с русским, если он будет в состоянии взять тебя на борт. У тебя слишком мало времени и кислорода...

- Будто я этого не знаю!

- Значит, так и делай. Отправишься с Иваном, если дело обернется таким образом. Переключаю тебя на Спенса. Я... да поможет тебе бог, Дик!

Пруэтт на миг приуныл - это сказал сам Кейт...

- Мыс вызывает Седьмого.

- Да-да... Давай, Спенс.

- Седьмой, до старта осталось совсем немного. Подключаю линию бункера, ты сам слушай отсчет. Без крайней необходимости тебя вызывать не буду, но ты вызывай, как только понадоблюсь.

- О'кей, Спенс.

- Ладно. До старта осталось двадцать секунд...

Приятнее возгласа ?Пуск!?, на миг заглушившего потрескивание в наушниках, Пруэтт никогда ничего не слышал.