Черток Б.Е.
Ракеты и люди. Горячие дни "холодной войны"
Глава 3. "ПОЕХАЛИ!"

Всенародное ликование 12 апреля 1961 года сравнивают по масштабности происходившего с Днем Победы 9 мая 1945 года.

Такое сравнение при внешнем сходстве мне представляется неправомерным. День Победы был неизбежным, долгожданным, запрограммированным самой историей праздником "со слезами на глазах" для всего народа. Официальное объявление об окончательной победе - о подписании акта о безоговорочной капитуляции Германии - послужило сигналом для открытого выражения восторгов и горя. Массовое торжество было исторически закономерным.

Подготовка полета человека в космос была засекречена, как и все наши космические программы. Сообщение о полете в космос никому не известного майора Гагарина для жителей Земли было полной неожиданностью и вызвало ликование во всем мире. Москвичи вышли на улицы, заполнили Красную площадь, улыбались, несли самодельные плакаты: "Все в космос!". Торжествовала вся страна!

Полет первого человека в космос, успех советской науки и техники явились стимулом морального объединения всех слоев общества. "Хрущевская оттепель" уже шла на убыль, давало себя чувствовать идеологическое давление "холодной войны". Полет Гагарина снова вселил надежды на светлое будущее.

Еще трудно было осознать, что конкретно дает полет человека в космос Отечеству и человечеству, но каждый гражданин Советского Союза почувствовал себя лично причастным к великому свершению: не американец или европеец, а наш, смоленский парень, трудами советских ученых и усилиями всего народа совершил этот подвиг.

Я не был в Москве ни 9 мая 1945 года, ни в во время триумфальной встречи Гагарина. О том, что происходило в те дни, есть достаточное количество публикаций, фото- и кинодокументов. Годы спустя появились серьезные книги о подготовке космического корабля, его полете и самом Гагарине.

Из авторов наиболее объективных трудов литературно-мемуарного жанра считаю нужным выделить Марка Галлая - заслуженного летчика-испытателя, инструктора-методиста первой группы космонавтов; Олега Ивановского - ведущего конструктора корабля "Восток"; Николая Каманина - помощника Главнокомандующего ВВС, ответственного за подготовку космонавтов, фактически возглавившего в ВВС работы по пилотируемой космонавтике; самого Юрия Гагарина (литературная запись С. Борзенко и Н. Денисова); Германа Титова - товарища Гагарина, второго космонавта мира; Ярослава Голованова - инженера, ставшего профессиональным журналистом и писателем, наиболее близким к кругам ракетно-космического, сообщества.

Литературный труд Голованова "Королев" - это талантливый синтез изложения исторических фактов, изображения участников событий тех дней и общей атмосферы "Дня космонавтики". Его книга, помимо всех прочих достоинств, имеет преимущество перед предыдущими изданиями - она вышла в период, когда уже позволялось все называть своими именами. Жесткая и большей частью неумная цензура прежних лет держала авторов на коротком поводке.

Автору замечательной книги "Первые ступени" Олегу Генриховичу Ивановскому пришлось переименовать себя в А. Иванова. Константин Давыдович Бушуев превратился в Константина Дмитриевича, Алексей Федорович Богомолов - в Василия Федоровича, Николай Алексеевич Пилюгин - в Николая Александровича, Лев Борисович Вильницкий стал Вальчицким, я именовался Борисом Ефимовичем и так далее. Непосвященным издания первых лет космической эры следовало бы читать со специальным справочником "Кто есть кто?". Теперь есть возможность писать и рассказывать без заведомых искажений. Однако время унесло неповторимые ароматы тех дней и ночей.

Перечитывая многие воспоминания о первых пилотируемых полетах в космос, я испытываю к авторам некое подобие зависти. Я в своих записях не способен выделить рассказ о Гагарине и его полете 12 апреля "в чистом виде". Если бы я писал по горячим следам! Теперь с расстояния в сорок лет картины "исторических будней" смазывают наплывающие на них другие события. Так бывает, когда по недосмотру заряжаешь фотоаппарат уже отснятой фотопленкой. При проявке на ней совмещаются разные сюжеты.

В марте и апреле 1961 года я находился в Тюратаме. При подготовке полета Гагарина и после него на полигоне происходили и другие события, непосредственно связанные с нашими работами. О некоторых из них я пишу в других главах (Прим. - Оговорюсь, что уточнения и дополнения я делаю спустя 45 лет после полета Гагарина).

Порядки, царившие на полигоне в дни подготовки к пуску человека, внешне мало чем отличались от предыдущих, когда в космос уходили корабли-спутники, еще не названные "Востоками". Напряжение и бессонница при подготовке первых ракет и даже первого спутника были очень большими. Теперь стало больше элементарного порядка. В атмосфере Тюратама появилось нечто неуловимое. Человек, прибывавший на полигон после долгого перерыва, мог заметить, что у "старожилов" появилось чувство самоуважения.

В эти дни прилетело много новых людей. Попадавшие в эту атмосферу впервые быстро приспосабливались к полигонному быту. Переполненные гостиницы и столовые не раздражали, а примиряли и сближали людей. Мы, полигонные старожилы, даже не заметили, что в степи раньше обычного зацвели низкорослые тюльпаны. Прилетавшие из Москвы замечали это сразу. Все ощущали приближение исторического события. Но никто не показывал возвышенных чувств, не произносил восторженно-торжественных слов. Разве что при встречах, здороваясь, люди улыбались чаще и шире обычного.

Отбор кандидатов для первых полетов в космос проводился по специальным постановлениям ЦК КПСС и Совета министров СССР, вышедшим 5 января и 22 мая 1959 года.

На основании этих "совершенно секретных" постановлений в различных авиационных частях отобрали перспективных летчиков для подготовки к космическим полетам. Начиная с октября 1959 года они прибывали группами в Центральный военный научно-исследовательский авиационный госпиталь для углубленного медицинского обследования. Руководил этой новой сферой медицинской деятельности начальник госпиталя врач Николай Николаевич Гуровский. Позднее мы пользовались услугами Гуровского для оказания медицинских услуг не только космонавтам, но и создателям космической техники. Гуровский оказался не только опытным врачом, но и добрейшим человеком. Космонавтов отбирала медицинская комиссия, в распоряжении которой были по тем временам самые современные аппаратура и методы. После тестов на абсолютное здоровье проводилось множество испытаний и тренировок на вращающихся креслах, качелях, центрифуге, в том числе десятисуточное пребывание в сурдокамере. Проверяли память, сообразительность, находчивость в стрессовых ситуациях, наблюдательность, переносимость гипоксии и еще многое другое. Кроме того, проводились спортивные тренировки, парашютные прыжки. Из 250 летчиков, направленных на комиссию, годными признали только 20.

Окончательное решение о зачислении в первый отряд космонавтов принимало командование ВВС.

1960 год следует считать началом приобщения советских ВВС к ракетно-космической тематике. До этого в системе Министерства обороны все проблемы космонавтики являлись монополией Ракетных войск стратегического назначения.

Приказом Главкома ВВС в марте 1960 года была организована в/ч 26266 - будущий Центр подготовки космонавтов (ЦПК). Из 250 летчиков, прошедших обследование, отобрали 20 кандидатов в будущие космонавты. Их зачислили слушателями Центра: 12 - в марте и еще 8 - в апреле-июле.

Начальником будущего Центра назначили полковника Евгения Анатольевича Карпова. Должен заметить, что при последующем близком с ним знакомстве он оказался широко эрудированным милейшим человеком, плохо вписывающимся в жесткие армейские политические, идеологические и дисциплинарные рамки.

Главком ВВС, учитывая обстановку, выхлопотал у министра обороны новую штатную должность - заместителя начальника боевой подготовки ВВС, он же руководитель подготовки космонавтов. На этот новый пост был назначен генерал-лейтенант Николай Петрович Каманин. Имя Каманина хорошо знали все, кто помнил челюскинскую эпопею 1935 года. За спасение высадившихся на льдину людей с раздавленного льдами теплохода "Челюскин" военный летчик Каманин получил золотую звезду Героя Советского Союза.

Только 12-ти совсем молодым летчикам-истребителям наконец-то объяснили, куда и зачем их отбирали. В марте 1960 года начались теоретические занятия и парашютная подготовка. Сначала Евгений Карпов выбрал шесть самых, на его взгляд, перспективных кандидатов: капитанов Павла Поповича и Андрияна Николаева, старших лейтенантов Юрия Гагарина, Германа Титова, Валентина Варламова и Анатолия Карташова. Шестерка получила приоритет на тренировках и доступ к первому тренажеру "Востока". Остальные слушатели готовились по менее интенсивной программе. В процессе тренировок получили травмы и вышли из первой шестерки Карташов и Варламов. Вместо них в эту группу ввели Григория Нелюбова и Валентина Быковского.

В апреле 1960 года Королев вызвал меня, Тихонравова, Бушуева, Феоктистова, еще кого-то и представил нам нового руководителя - помощника Главнокомандующего ВВС по космосу, Героя Советского Союза, генерал-лейтенанта авиации Николая Петровича Каманина. При этом присутствовали уже вошедший в наше ракетно-космическое сообщество военный врач Владимир Яздовский, организатор всех предыдущих "собачьих" полетов, и "начальник над космонавтами" Евгений Карпов. Оба врача-полковника отдали много сил не только медицинскому контролю физической подготовки к полетам, но впоследствии и послеполетному обследованию космонавтов.

При обсуждении методов отбора космонавтов я, обращаясь к Яздовскому, сказал: "Ни одна твоя собачонка этого не выдержит". Яздовский собрался ответить, но Королев резко меня оборвал: "Прекратите свои глупые шутки! Вам, товарищ Черток, поручаем составить программу подготовки космонавтов по радиосвязи и управлению системами. Согласуете ее с Николаем Петровичем!"

Обращение на "Вы" да еще "товарищ Черток" свидетельствовало о крайней степени раздражения моим несерьезным поведением.

Составлением программы по еще не разработанному ручному управлению ориентацией занимался Раушенбах. Программу по радиосвязи я уговорил сочинить Быкова - хозяина "Зари", который в свою очередь поручил эту работу своему заместителю Мещерякову. Все заботы по обучению пользованием пультом пилота взял на себя Сергей Даревский - главный конструктор СКБ ЛИИ, в котором разрабатывали этот пульт и создали первый космический тренажер.

Каманин не обиделся на показавшееся Королеву несерьезным отношение с моей стороны. Он пригласил Бушуева и меня познакомиться с будущими космонавтами. Они временно размещались в одном из зданий Центрального аэродрома имени М.В. Фрунзе, почти напротив старинного красного здания Петровского дворца.

В этом здании в августе 1937 года я провел двое суток вместе с Болховитиновым, когда еще оставалась надежда на восстановление радиосвязи с экипажем Леваневского.

Должен признаться, что впервые увидев возможных космонавтов, я был разочарован. Они запомнились мне молодыми, похожими друг на друга и не очень серьезными лейтенантами. Со времен войны понятие "летчик-истребитель" ассоциировалось с совершенно другим образом. Если бы нам тогда сказали, что через несколько лет эти мальчики один за другим станут Героями, а некоторые даже генералами, я бы ответил, что такое возможно только во время войны. Оказалось, что третьей мировой войны для этого вовсе не потребовалось. Шла битва на переднем крае научно-технического фронта "холодной войны". Исход сражений определяли ученые, инженеры, "генералы" промышленности и рабочие, а не солдаты. Появлялся еще один вид бойцов - космонавты!

Так или иначе мы имели дело с летчиками-истребителями, которые управляли скоростными самолетами. Нам же предстояло создать аппарат с "человеком на борту"! Нужна ли ему система ручного управления?

Есть несколько версий по поводу появления системы ручного управления. Первая - это было требование Королева как уступка летчикам. Королев не забывал, что некогда сам управлял летательным аппаратом. Вторая, более достоверная - при обсуждении системы автоматической ориентации и включения тормозного двигателя у Раушенбаха, Легостаева, Башкина и Феоктистова "автоматически" возникла мысль: "Что стоит приделать к этой автоматике ручную систему?" Оказалось, что на базе обязательной автоматической системы ручную сделать несложно. Система ручного управления разрабатывалась, чтобы продублировать отказавшую (хотя и зарезервированную) автоматику для возвращения на Землю. Все, что было связано с техникой ручного управления, мы проектировали и обсуждали очень заинтересованно, хотя и считали, что это "на всякий случай".

Для первого полета, тревожась за разум космонавта, кто-то предложил ввести цифровой кодовый замок. Только набрав код "125", он мог подать питание на систему ручного управления. В первом полете этот код передали космонавту в запечатанном конверте. Если человек достанет из папки-инструкции конверт, вскроет его, прочтет и наберет код, следовательно, он в своем уме и ему можно доверить ручное управление.

Позже Ивановский и Галлай признались, что код "125" они по секрету сообщили Гагарину до посадки в корабль, чем нарушили решение Госкомиссии.

Кроме автоматической и ручной систем управления, для гарантированного возвращения был предусмотрен и неуправляемый "баллистический" спуск. На тот случай, если откажет тормозной двигатель, орбиту выбирали такой низкой, чтобы при аэродинамическом торможении в верхней атмосфере постепенно снизилась скорость, и не более чем через пять-семь суток корабль "зарылся" в атмосферу и оказался на Земле. Правда, в непредсказуемом районе: по теории вероятности - скорее всего океане!

Системы автоматического и ручного управления получились предельно простыми и надежными. Удивительно, что сегодня их никто не решился бы предложить. Любой эксперт в наше время скажет, что без компьютера это просто несерьезно!

Исторической правды ради должен сказать, что из всех событий, которые обеспечили успех первого в мире полета человека в космос, я на первое место поставил бы решение о присоединении к нам коллектива В.Г. Грабина (ЦНИИ-58) и переводе в ОКБ-1 коллектива Раушенбаха. Мы получили в течение 1959 и 1960 годов интеллектуальный потенциал, которым в то время для такой комплексной целенаправленной деятельности не обладала никакая другая организация в нашей стране. И не только в нашей! Когда зарубежные ученые смогли ознакомиться с принципами управления "Востоками", они восхитились их простотой и надежностью по сравнению с первыми американскими пилотируемыми аппаратами "Меркурий".

Системой автоматической солнечной ориентации и дублирующего ручного управления ориентации по праву могли бы и сегодня гордиться Раушенбах, Легостаев, Токарь, Скотников, Башкин, их товарищи по работе и наши смежники, разработавшие в "Геофизике" на Стромынке оптические датчики и приборы автоматической и визуальной ориентации. Включение систем по командной радиолинии с Земли дублировалось возможным управлением с пульта "пилота". Для этих целей электрики, среди которых особенно выделялись своим ростом и пропорционально ему идеологическим вкладом недавние выпускники Таганрогского радиотехнического института Карпов и Шевелев. Они разработали релейные логические автоматы, сопряженные с контуром ручного управления, программно-временным устройством и командной радиолинией (КРЛ). КРЛ для "Востоков" доработал коллектив НИИ-648, который в это время возглавлял Армен Мнацаканян.

Американцы не успели создать такую надежную автоматическую систему и гораздо больше полагались на человека. Только в 1965 году двухместный американский корабль "Джемини" обошел "Востоки" по основным показателям. Нам потребовалось еще два года, чтобы снова выйти вперед, но уже на кораблях "Союз". Правда, эта гонка стоила жизни Владимиру Комарову. Но трагедия произошла не по вине создателей систем управления.

Радиосистемы связали первый пилотируемый корабль с Землей. Радиотелефонную метровую систему связи "Заря" и коротковолновую линию "Сигнал" разрабатывали в НИИ у главного конструктора Юрия Быкова. Сантиметровый "Рубин" для контроля траектории, новая телеметрическая аппаратура "Трал-П", созданы в немыслимые сроки в ОКБ МЭИ у самого молодого главного конструктора Алексея Богомолова. А первую в космонавтике телевизионную систему "Трал-Т" создали в ОКБ МЭИ в кооперации с Ленинградским ВНИИ телевидения. Эта телевизионная система имела очень скромные характеристики: число строк в кадре - 100, частота передачи кадров - 10 Гц, количество градаций по яркости - 8. Но это было первое космическое телевидение!

Из всех систем "Востоков" избыточную сложность имела система приземления. Страшась перегрузки при ударе о землю не рискнули спускать космонавта в самом аппарате и сделали систему двухступенчатой. Спускаемый аппарат и космонавт приземлялись раздельно!

На высоте 7 км происходил отстрел люка, через который космонавт катапультировался вместе с креслом. Космонавт находился в свободном падении, ожидая раскрытия своего парашюта, до высоты 4 км. Наконец, основной парашют раскрывался, а затем отделялось кресло, которое свободно падало. Спускаемый аппарат на собственном парашюте приземлялся рядом. Таким образом, существовали две системы приземления, а космонавт в скафандре должен был соприкасаться с землей по всем правилам как настоящий парашютист.

Отработка схем, связанных с отстрелом люка, катапультированием и вводом парашютов, доставляла электрикам больше хлопот, чем все другие системы. Здесь уже никакие ручные системы не спасали жизнь космонавта при случайном отказе.

Первая пара отобранных ВВС космонавтов - Гагарин и Титов с помощью главного конструктора скафандров и кресел Алексеева затратили на полигоне много времени на индивидуальную подгонку довольно сложной подвесной системы.

Ткачев - главный конструктор парашютов считал свою систему очень простой. А мне казалось, что разобраться в десятках строп, лямок и замков гораздо труднее, чем в электрических схемах. Но пришлось это делать, потому что без электрических команд парашютная система не вводилась.

Если исходить из современных стандартов надежности ракет-носителей, то у нас к апрелю 1961 года не было оснований для оптимизма. Даже для коммерческих пусков непилотируемых автоматов, в частности спутников связи, в 80-х годах по международным нормам полагалось использовать носители, имевшие подряд не менее восьми благополучных пусков.

Из пяти кораблей-спутников, запущенных в 1960 году для отработки систем, взлетели четыре. Из этих четырех на орбиту вышли три, а приземлились два. Из двух вернувшихся только один приземлился нормально! До запуска человека было совершенно необходимо провести еще два-три успешных беспилотных.

На двух венерианских пусках 4 и 12 февраля 1961 года первые три ступени вели себя нормально. 9 марта состоялся пуск корабля-спутника 3КА ? 1 с манекеном и собакой Чернушкой по предлагаемой для человека программе. Совершив один виток, корабль приземлился в положенном районе, в 260 км от Куйбышева. Владимир Яздовский продемонстрировал собаку Чернушку местным колхозникам.

Послеполетный осмотр спускаемого аппарата показал, что после выключения ТДУ герморазъем кабель-мачты, связывающий спускаемый аппарат и сгорающий в атмосфере приборный отсек, не отстрелился. Обе части вошли в атмосферу механически разделенные, но соединенные толстым кабелем. Окончательное разделение произошло только после сгорания кабель-мачты в атмосфере. В суете подготовки к следующему пуску мы не придали значения тому, что разделение отсеков произошло не по команде выключения двигателя, а по сигналам термодатчиков, которые выдаются только при разогреве спускаемого аппарата в атмосфере.

25 марта 1961 года стартовал корабль 3КА с точно таким же радиооборудованием, которое разработал Юрий Быков для штатного пилотируемого корабля. Пуск прошел успешно. Присутствовавшие на полигоне космонавты могли убедиться в надежности радиосвязи при выведении и полете по орбите, пока корабль находился в зоне видимости наших НИПов. Приземление прошло благополучно в 45 км юго-восточнее Воткинска. На Землю вернулись манекен "Иван Иванович" и собака Звездочка - так накануне пуска ее окрестили по предложению Гагарина.

Собака - друг человека. Эта истина оказалась справедливой и для космонавтики. Путь человеку в космос проложили простые дворняжки.

На спускаемом аппарате 3КА ? 2 зафиксировали тот же отказ - несвоевременное отделение кабель-мачты, что и на предыдущем пуске. Перелет относительно расчетной точки приземления составил 660 км.

Ни я, ни все опрошенные мною в последние годы еще живые участники пусков тех исторических дней не могли вспомнить, почему столь серьезные замечания по двум последним беспилотным пускам не стали предметом доклада на Государственной комиссии и даже обсуждения у Королева.

Утром 29 марта 1961 года Госкомиссия под председательством Константина Руднева заслушала предложение Королева о запуске корабля "Восток" с человеком на борту. Королев не докладывал Госкомиссии об отказах отделения кабель-мачты.

В тот же день вечером в Кремле состоялось заседание ВПК, на котором заслушали предложение Королева о полете человека в космос. Заседание проводил Устинов. Он чувствовал историческую значимость предстоящего решения и, может быть поэтому просил каждого главного конструктора высказать свое мнение. Получив заверения о готовности каждой системы и поддержку председателей госкомитетов, Устинов сформулировал решение: "Принять предложение главных конструкторов ..." Таким образом, его, Устинова, следует считать первым из высоких государственных руководителей, кто дал "зеленый свет" полету человека в космос.

После единодушного решения о пуске "с человеком на борту" Военно-промышленная комиссия отредактировала и подписала доклад в ЦК КПСС о готовности к проведению первого в мире полета человека в космос.

К докладу прилагались для предварительного одобрения три варианта сообщения ТАСС:
- об успешном полете (подлежит оглашению сразу после выведения на орбиту);
- об успешной посадке (сразу после посадки);
- об аварийной посадке в океане или на чужой территории с просьбой к государствам оказать помощь в спасении космонавтов.

Государственная комиссия предписала снять с пилотируемого корабля систему аварийного подрыва. Пуск предлагалось провести по готовности в период 10-20 апреля.

3 апреля состоялось заседание Президиума ЦК КПСС, которое проводил Хрущев. По докладу Устинова Президиум ЦК принял решение о запуске человека в космос.

Весь день 4 апреля в ОКБ-1 прошел в организационных хлопотах по комплектованию самолетов людьми, документацией и грузами для отправки на полигон. Нельзя сказать, что решение Президиума ЦК КПСС было неожиданным. Тем не менее у каждого из главных конструкторов или их замов вдруг находились причины на день-другой задержаться в Москве, еще что-то срочно подготовить, доработать и в качестве ЗИПа (запасной инструмент и приспособления) вписать в ведомость самолетных грузов. Неожиданно возникала необходимость в отправке ранее не предусмотренных списками специалистов, без которых "ну никак нельзя обеспечить пуск".

Я на такие просьбы в соответствии с указанием отвечал: "Обращайтесь лично к Сергею Павловичу".

В большинстве случаев знавшие отношение Королева к такого рода забывчивости и неорганизованности со своими просьбами на него выходить не рисковали.

4 апреля мы должны были вылететь из Внуково вместе с Мишиным и Келдышем. Келдыша весь день задерживали какие-то дела, и вылет отложили до 23 часов. Во Внукове разразилась необычная для апреля снежная буря. Самолет облепил такой толстый слой мокрого снега, что целый час его поливали горячей водой. Вылетели в 24 часа и сразу уснули до Актюбинска.

На "Ласточке" - так именовался аэродром полигона - сияло солнце. По случаю прилета Келдыша нас встречал сам начальник полигона генерал Захаров со свитой.

Государственная комиссия, ВПК и ЦК приняли историческое решение, несмотря на то, что еще не была закончена программа наземной отработки системы приземления и катапультирования. Эти испытания проводились в ЛИИ. Они включали катапультирование из самолета Ил-28, а также отстрел СА на земле и сброс СА с высоты 5 метров. Все испытания закончились благополучно.

Королев счел необходимым прибыть на полигон на несколько часов раньше космонавтов. С ним прилетели Марк Галлай и все главные конструкторы.

5 апреля на полигон прибыла вся команда космонавтов в сопровождении врачей, кинооператоров и репортеров во главе с Каманиным.

6 апреля прилетел Константин Руднев - председатель Государственного комитета по оборонной технике (ГКОТ), назначенный председателем Госкомиссии после гибели Неделина.

В этот же день Королев, Келдыш и Каманин утвердили задание космонавту на одновитковый полет. В нем указывались цели полета и действия космонавта при нормальном его ходе, а также "в особых случаях". Задание решили огласить на заседании Госкомиссии.

8 апреля Государственная комиссия утвердила первое в истории задание человеку на космический полет: "Выполнить одновитковый полет вокруг Земли на высоте 180-230 километров продолжительностью 1 час 30 минут с посадкой в заданном районе. Цель полета - проверить возможность пребывания человека на специально оборудованном корабле, проверить оборудование корабля в полете, проверить связь корабля с Землей, убедиться в надежности средств приземления корабля и космонавта".

После открытой части заседания комиссия осталась в "узком" составе и утвердила предложение Каманина: допустить в полет Гагарина, а Титова иметь в запасе. Теперь это кажется смехотворным, но тогда, в 1961 году, Госкомиссия со всей серьезностью постановила, что при публикации результатов полета и регистрации его в качестве мирового рекорда "не допускать разглашения секретных данных о полигоне и носителе".

В апреле 1961 года мир так и не узнал, откуда стартовал Гагарин и какая ракета вывела его в космос.

Казалось, все, включая погоду, вселяло уверенность в успехе. Но мы ухитрялись сами себе создавать трудности для героического их преодоления. За три дня до старта Гагарина, 9 апреля, решили провести первый пуск новой межконтинентальной ракеты Р-9, в несекретной документации - "изделие 8К75". Это событие вклинилось в подготовку пуска Гагарина и многим из нас испортило последующий праздник.

Пуск Р-9 был назначен на 5 часов утра 9 апреля. Фактически он состоялся в 12 часов 15 минут. Ракета простояла под кислородом в заправленном состоянии лишних семь часов в связи с поисками ошибок в схеме наземной автоматики управления заправкой. После долгих и мучительных попыток набора готовности ракета ушла со старта с непривычной для глаз резвостью.

Первый старт новой межконтинентальной ракеты, несмотря на доклад о преждевременном выключении второй ступени, был отмечен торжественным построением на стартовой площадке военных и гражданских участников. Перед строем выступили и поздравили всех с большим успехом маршал Москаленко, вслед за ним Руднев, с благодарностью к испытателям обратился Королев. Он единственный, кто сказал, что далеко не все прошло гладко, ракета не дошла до цели и нам предстоит над ней еще много работать.

Тут же, на площадке, после торжественного построения Королев доложил Москаленко и Рудневу, что поручает Мишину и мне немедленно приступить к разбору причин всех непорядков, имевших место при подготовке к пуску Р-9. Затем, отозвав нас двоих в сторону и хитро улыбаясь, объявил, что завтра, 10 апреля, мы с ним должны быть на "товарищеской встрече" на берегу Сырдарьи в "нулевом" квартале. "И прихватите с собой Леонида", - добавил он.

Собраться на берегу Сырдарьи предложил Руднев. Он уговорил Москаленко провести неформальную встречу с будущими космонавтами в узком кругу и поговорить по душам, "без всякого протокола". Задумали даже прогулку на катерах!

Для такого сбора использовали открытую веранду, выстроенную на берегу реки непосредственно на территории "маршальского нулевого квартала" десятой площадки. Веранда предназначалась для защиты от палящего солнца во время отдыха и прогулок высочайшего военного начальства. Для разговоров "по душам" на веранде, впоследствии получившей историческое название "беседка Гагарина", поставили столы, сервированные скромной закуской и разнообразными безалкогольными напитками. Собралось действительно тщательно подобранное общество - около двадцати пяти человек, включая шесть будущих космонавтов.

Старшие лейтенанты Гагарин и Титов сидели рядом с маршалом Советского Союза Москаленко, председателем Госкомиссии министром Рудневым, Главным конструктором Королевым и Главным теоретиком космонавтики Келдышем. Мне понравилось, что оба они совершенно не робели. По-видимому, все предыдущие процедуры их уже закалили. "Сухой закон" не способствовал застольному оживлению. Тем не менее все тосты с минеральными и фруктовыми водами и сама обстановка получились действительно более теплыми, чем формальные доклады на ВПК и госкомиссиях.

Королев говорил очень просто, без пафоса: "Здесь присутствуют шесть космонавтов, каждый из них готов совершить полет. Решено, что первым полетит Гагарин, за ним полетят и другие... Успеха вам, Юрий Алексеевич!"

Я впервые внимательно слушал и оценивал Гагарина, который рассказывал, обращаясь к собравшимся, о возложенной на него задаче. Не было лишних красивых слов. Он был прост, ясен и действительно обаятелен. "Нет, не ошиблись в выборе", - подумал я, вспоминая разговоры, длительные процедуры отбора кандидатур на первый полет.

До этой встречи у нас возникали "кулуарные" споры: Гагарин или Титов? Помню, что Рязанскому больше нравился Титов. Воскресенский сказал, что в Гагарине затаилась некая удаль, которую мы не замечаем. Раушенбаху, который экзаменовал космонавтов, в равной мере нравились оба. Феоктистов очень старался, но не мог скрыть своего желания оказаться на их месте. До встречи на берегу мне казалось, что оба кандидата слишком молоды для предстоящей всемирной славы.

- А ты знаешь, я вспоминаю Бахчи, - сказал Исаев. - В чем-то мы перед ним виноваты. В таком человеке я бы не сомневался. В полете на "Востоке" риска, пожалуй, больше, чем было на БИ. Но у меня так притупились эмоции, что переживаю здесь все гораздо спокойнее, чем тогда на Урале.

Среди всех слетевшихся в эти дни на полигон только мы двое, Исаев и я, вспоминали о Бахчиванджи, гибель которого 27 марта 1943 года стала для нас страшным ударом. Но тогда шла война!

Спокойные речи без излишних ссылок на великую ответственность перед партией и народом произнесли также Руднев, Москаленко, Каманин и Карпов.

Кроме Гагарина благодарили за доверие Титов и Нелюбов.

Слова Королева "за ним полетят и другие..." относились к сидевшим с нами кандидатам. Они оказались пророческими, но не полностью. Из присутствовавших тогда на берегу Сырдарьи кандидатов полетели все, кроме Нелюбова.

Нет, не ошиблись в Гагарине. Досадно, что в тот солнечный апрельский день по строгим режимным законам работала только одна "засекреченная" кинокамера оператора "Моснаучфильма" Володи Суворова.

Спустя 34 года я снова был в "беседке Гагарина". На этот раз вместе с дочерью и внуками Королева. Фото- и видеотехники было вполне достаточно. Но воскресить образы тех, кто сидел здесь 10 апреля 1961 года, эта техника не могла. Я с грустью смотрел на совсем обмелевшую Сырдарью. "Даже на байдарке не пройти", - подумалось мне. В 1995 году я так и не смог ответить на простой вопрос: "Кто, кроме меня и четырех космонавтов (Титова, Поповича, Николаева и Быковского), еще жив из тех двадцати пяти, которые находились в этой беседке перед историческим полетом?"

В 2007 году я вношу редакционные уточнения в свои мемуары. Из четырех упомянутых мною космонавтов осталось только двое - Попович и Быковский.

В те дни Каманин вел секретные дневники, которые были опубликованы после его смерти. 5 апреля он сделал такую запись: "Итак, кто же - Гагарин или Титов?.. Трудно решать вопрос, кого посылать на верную смерть, и еще труднее - кого из двух-трех достойных сделать мировой известностью, а имя его навеки сохранить в истории человечества".

Мы, создатели ракеты-носителя и корабля "Восток", о мировой славе не задумывались, но и мысли о верной смерти космонавта не допускали. Более того, почти у каждого из моих друзей, с которыми я общался в эти предпусковые дни, была внутренняя вера в успех.

Вечером 10 апреля 1961 года в торжественной обстановке, в большой тесноте, при ослеплявшей подсветке для фотокиносъемки, состоялось заседание Государственной комиссии. На нем собралось много людей. Все говорили четко, коротко и торжественно, только для кино- и звукозаписи. Все решения уже были приняты на закрытом заседании. Но даже этот единственный хроникальный фильм о заседании Государственной комиссии рассекретили и разрешили к открытой демонстрации только 10 лет спустя.

11 апреля проводились все положенные по инструкциям испытания носителя и корабля на стартовой позиции. Почти каждый ответственный за систему прежде, чем расписаться в журнале за проведенную операцию, приговаривал: "Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить, - замечаний нет!"

И, действительно, к утру 12 апреля все было готово и подписано без замечаний.

По четырехчасовой готовности начали заправку. По двухчасовой на стартовую площадку подъехал автобус с космонавтами. Провожавших и обнимавших Гагарина перед посадкой в лифт оказалось гораздо больше, чем предусматривало где-то оговоренное расписание. К счастью, скупые, но достоверные кадры кинохроники сохранились. Это во многом заслуга кинооператоров студии "Моснаучфильм" и, в частности, упомянутого неутомимого Володи Суворова. Теперь в юбилейные дни демонстрируются на торжественных собраниях кадры проводов и посадки Гагарина в лифт. Провожают его к лифту Воскресенский и Ивановский. Ивановский поднимается с Гагариным в лифте и потом помогает ему обустроиться в спускаемом аппарате.

Я спустился в бункер, посмотрел на сосредоточенно серьезных военных пультистов носителя, Пилюгина, пристроившегося в углу пультовой со своими консультантами, расположившихся в гостевой Москаленко и Руднева, убедился, что у следившего за пультами "объекта" Юрия Карпова тоже "замечаний нет".

Юрий Быков из бункера начал проверку "Зари". Через десять минут связь с "Кедром" - такой позывной присвоили Гагарину - была установлена. До спуска Королева в бункер связь с Гагариным поддерживали из "гостевой" Каманин и Попович.

Поднявшись из бункера, я доложил находившемуся на площадке Королеву, что по моей части замечаний нет, и получил разрешение отбыть на ИП-1. Только приехав на ИП, я узнал, что все же после посадки Гагарина в аппарат произошло ЧП: на пульте в бункере не загорелся транспарант, удостоверявший закрытие входного люка корабля. Повторное открытие и закрытие люка с проверкой концевого контакта быстро проделали Ивановский и монтажник Морозов. Со временем за неимением других замечаний, требовавших героизма стартовой команды, сей эпизод, постепенно обрастая драматизирующими деталями, вошел в устные и эпистолярные воспоминания о запуске первого человека в космическое пространство.

На ИП-1 транслировались переговоры "Зари" с "Кедром". Последние доклады из бункера "Зажигание", "Предварительная", "Главная", "Подъем!" подключили всех нас к улетающей ракете. Лихое гагаринское "Поехали!" потонуло в нарастающем реве двигателей.

Теперь быстро на "двойку". Там уже идут переговоры с Гагариным. Слышимость отличная. Быков сияет. Его "Заря" впервые говорит из космоса голосом живого человека.

- Видимость отличная! В иллюминатор "Взор" наблюдаю Землю, облака... Вижу реки ... Красота!..

Самым мучительным в тот день было ожидание сообщения о благополучном приземлении. Но вот уже все позади.

Все слетевшиеся на полигон разбегаются по гостиницам, хватают чемоданчики, рассаживаются по автомашинам и мчатся на аэродром. Королев перед посадкой в ожидавший его автомобиль с очень виноватой улыбкой обращается к Мишину, ко мне и Хомякову, стоявшим у его домика:
- нельзя же всем улетать. Готовьте "девятку".

Не глядя в глаза, жмет руки и спешит сесть в машину. За ним торопятся уехать все отобранные для встречи с Гагариным в Саратове.

Мы прощаемся, не подавая вида, что завидуем всем улетающим на встречу с Гагариным в ликующую Москву.

На следующий день после пуска Гагарина мы, оставшиеся на полигоне по "злой воле Королева", как выразился Калашников, приобщались к ликованию всей страны, изредка включая приемники. Я утешал друзей тем, что мы тоже "первыми в мире" получили возможность изучать пленки телеметрических записей поведения в полете систем исторического носителя и корабля. Просмотрев пленки, мы убедились, что все три ступени носителя работали "без замечаний", за исключением системы радиоуправления дальностью и интеграторов ускорений, выдающих команду на выключение двигателя блока "А".

Радисты Михаила Борисенко дали объяснение, что отказал преобразователь постоянного тока в переменный. Но любимые Пилюгиным электролитические интеграторы на центральном блоке тоже отличились. Ошибка в 25 метров в секунду привела к увеличению высоты апогея относительно расчетного значения более чем на 85 км. Если бы не сработала исаевская ТДУ, "Восток" просуществовал бы на орбите не 5-7 расчетных дней, а 15-20.

Телеметристы во главе с Николаем Голунским, хорошо владевшие обработкой информации о поведении систем космических кораблей, в общей суматохе подсуетились и тоже улетели.

Гагарин жив. Все закончилось счастливо в длинной многозвенной цепочке вероятностей, и мы, оставшиеся на полигоне, не стали тратить время на тщательное изучение поведения систем при возвращении "Востока" на Землю.

Подробности о демонстрациях в Москве, митинге на Красной площади, приеме в Кремле и восторженных откликах со всего мира мы узнавали из репортажей, сообщений Левитана и Би-би-си! Обида на Королева усилилась еще больше после того, как из разговора по ВЧ мы от дежурного в Подлипках узнали, что Мишину и мне правительственная служба из Кремля доставила на дом приглашения "пожаловать на вечерний прием вместе с супругами".

В Москве 14 апреля вечером был грандиозный салют. У нас, в Тюратаме, по программе - очередной пуск 8К74 с 31-й площадки. С Мишиным и Осташевым мы поехали на 31-ю, считая, что такой пуск тоже станет неплохим салютом. Пуск осуществлял военный расчет. Наш салют состоялся, но на следующий день по пленкам "Трала" мы узнали, что в районе 250-й секунды полета упало давление в газогенераторе, а затем в камерах сгорания. Ракета некоторое время тянула на рулевых двигателях, потом сорвалась по вращению. Сработала система АВД: она вырубила двигатели и отделила головную часть. А ведь это была боевая ракета! Правда, безъядерная.

По радио передали сообщение, что 15 апреля в Доме ученых прошла пресс-конференция, посвященная первому в мире полету человека в космическое пространство. После рассказа Гагарина выступили академики Парин, Федоров, Сисакян, Несмеянов. И ни звука, никаких упоминаний об академиках - действительных героях этого события. Их присутствие в зале и то оказалось нежелательным. Может быть, это "сгоряча", кто-то недодумал? Нет, это была продуманная и последовательно проводимая вредная политика перестраховки.

Некоторое успокоение массе безымянных героев принесло опубликованное 16 апреля официальное сообщение: "Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР признали необходимым наградить орденами и медалями СССР ученых, рабочих, инженеров и техников - участников создания космического корабля-спутника "Восток" и обеспечения первого в мире успешного полета советского человека в космос. Соответствующим министерствам и ведомствам поручено представить к награждению персональный состав участников создания и обеспечения полета космического корабля-спутника "Восток"".

Президент Академии наук Несмеянов ничем не провинился перед космическими исследованиями, но Хрущева и Суслова он чем-то не устраивал. 18 мая общее собрание Академии наук удовлетворило его "просьбу" об освобождении от этой высокой должности. Новым президентом избрали Мстислава Келдыша. 19 мая он открыл общее собрание Академии наук, целиком посвященное полету человека в космическое пространство. Все, что он сказал в своей вступительной речи, было нешаблонно и для непосвященных ново. Однако при перечислении достижений упоминались только два имени - Гагарин и Циолковский. Основной доклад на собрании сделал академик Благонравов. Он подробно остановился на технических проблемах полета. Этот раздел готовился у нас в ОКБ-1 и тщательно редактировался Королевым до передачи докладчику.

Истории было угодно, чтобы при запуске первого ИСЗ Благонравов находился в научной командировке в США. Во время полета Гагарина он был в Италии. В заключение своего доклада Благонравов сказал: "Я лично был свидетелем того восторга и восхищения, которые вызвало известие об историческом полете нашего первого космонавта среди широких масс итальянского народа".

Благонравова никак нельзя было обвинить в стремлении присвоить частицу чужой славы. Он сопротивлялся и не хотел выступать с таким докладом, считая, что это непорядочно по отношению к Королеву и остальным членам Совета главных, тоже академикам. Но президиум академии по указанию ЦК КПСС его обязал.

Большинство участников собрания прекрасно понимали, что если уважаемый академик в день полета Гагарина находился в Италии, то никакой "ответственности" за этот конкретный успех нашей науки и техники он не несет.

26 марта 1962 года второй после Гагарина летчик-космонавт СССР майор Герман Титов направил в ЦК КПСС обращение, в котором писал:
"Полет майора Гагарина является выдающимся подвигом советского народа, победой передовой советской науки и техники в освоении космического пространства. Это историческое достижение является вкладом в сокровищницу мировой науки и техники. Следовало бы день 12 апреля отметить как знаменательную дату в исследовании и освоении космоса.
Было бы целесообразно:
12 апреля установить ежегодно как "День космонавтики",
От имени правительства Союза ССР - войти с предложением в Организацию Объединенных наций об установлении 12 апреля Международным днем космонавтики.
Народами всего мира был проявлен огромный интерес к полетам советских космонавтов, которые по официальным приглашениям посетили 26 зарубежных стран Европы, Азии, Африки и Америки. Полагаю, что данное предложение будет поддержано многими странами, тем более что Международной авиационной федерацией полеты советских космонавтов утверждены в качестве международных рекордов.
Летчик-космонавт СССР Г. Титов.
26 марта 1962 года."

Инициатива Титова сработала.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 апреля 1962 года в ознаменование полета Гагарина был установлен День космонавтики - 12 апреля. В этот день в зале Кремлевского Дворца съездов проходило торжественное собрание, посвященное первой годовщине полета. С речью выступил Гагарин. В президиуме не было ни одного главного конструктора! Ни одного из действительных участников создания ракеты и корабля!

Почти целый год после полета Гагарин путешествовал по всему миру. Нагрузка славой - физическая, моральная, нравственная - была на пределе человеческой выносливости. Но Юрий все это выдержал с честью. За все время визитов Гагарина в десятки стран и сотни городов мира не возникло ни единого повода для каких-либо упреков в адрес первого человека Земли, взглянувшего на нее из космоса.

В первый же послеполетный год Гагарин побывал в Чехословакии, Финляндии, Англии, Исландии, Бразилии, Канаде, Венгрии, Франции, Индии, Афганистане, на Кубе и Цейлоне. И это не считая встреч и поездок по своей стране. Гагарин ради славы Родины работал на Земле буквально "на износ".

Вернувшись наконец к работе в Центре подготовки космонавтов, уже после суточного полета Титова, Гагарин включился в активную деятельность по подготовке полетов своих товарищей. Сам он начал изучение проекта корабля "Союз" и подготовку к будущим полетам. В 1963 году Гагарина по заслугам назначили заместителем начальника ЦПК по подготовке космонавтов. Перед каждым пилотируемым пуском Гагарин прилетал на полигон, провожал в полет своих товарищей. Он вел связь по "Заре" после выхода кораблей на орбиту. Позывной "Кедр" сохранился за ним и на Земле.

Директива ЦК и Совета Министров о награждении участников подготовки и осуществления первого полета человека в космос была выполнена через два месяца. Учитывая многоступенчатость процедуры отбора "в министерствах и ведомствах" сотен достойных награждения, этот срок никого не обидел. Но в тексте опубликованного Указа от 17 июня 1961 года их фамилии не упоминались. В числе других я был удостоен звания Героя Социалистического Труда.

Однако ни Королев, ни любой другой главный конструктор до конца своих дней не мог сравниться по числу разнообразных наград с Гагариным. Он получал высшие государственные награды почти в каждой стране, которую посещал. По нашим неписанным законам "холодной войны" ни одного из причастных к ракетно-космической технике ученых, сколь бы велики ни были его заслуги, не должны были знать за рубежом, он не имел права на славу в своей стране.

Академик Петр Капица выступал за присуждение Нобелевской премии ученому, который организовал эксперимент по созданию первого ИСЗ. Тем более Нобелевской премии достоин ученый, осуществивший мечту человечества о полете в космос. Но выступления Капицы остались "гласом вопиющего в пустыне".

Полет Гагарина вызвал в США не меньший шок, чем сообщение о первом спутнике 4 октября 1957 года.

Астронавт Шепард в капсуле "Меркурий" выполнил суборбитальный полет 5 мая 1961 года после трех испытательных пусков ракеты "Редстоун" по баллистической орбите. Первым американцем, совершившим действительно космический полет, был астронавт Гленн. В доработанной капсуле "Меркурий" он совершил трехвитковый полет, стартовав на ракете-носителе "Атлас-Д" 20 февраля 1962 года.

Президент Кеннеди критиковал своего предшественника Эйзенхауэра за недооценку космических программ и, в частности, пилотируемых полетов. 25 мая 1961 года он выступил со знаменитым посланием к Конгрессу, фактически с обращением к народу о полете на Луну в ближайшие 10 лет. Это была долгосрочная программа, благодаря которой США собирались завоевать превосходство в космосе.

Полет Юрия Гагарина явился сильнейшим стимулом для развития американских пилотируемых программ, увенчавшихся экспедициями на Луну.

Я уверен, что если бы 12 апреля 1961 года полет Гагарина закончился неудачей, американский астронавт Нейл Армстронг не ступил бы на Луну 21 июля 1969 года.

Я повторно редактировал эту книгу для англоязычного читателя в апреле 2006 года - спустя 45 лет после полета Гагарина. С такой дистанции легче оценить огромное значение этого свершения в истории цивилизации.

С началом "холодной войны", которое историки относят к 1946 году, СССР и США втянулись в изнурительную гонку ракетно-ядерного вооружения. Полет первого ИСЗ не ослабил, а стимулировал соревнование в создании ракет стратегического назначения. К началу 60-х годов между СССР и западными странами еще не существовало паритета в ядерных вооружениях. Ракетно-ядерный щит стал основой безопасности Советского Союза позднее.

Полет Гагарина послужил стимулом для начала параллельного соревнования в области, объективно приводящей к ослаблению позиций апологетов "холодной войны". Исторический парадокс космонавтики состоял в том, что достижения ракетной техники стимулировали конфронтацию двух сверхдержав, а успехи пилотируемых программ, основанные на этих достижениях, способствовали сближению, сотрудничеству и стремлению к обмену идеями и опытом.

Полеты наших космонавтов и американских астронавтов отвлекали большие средства от техники вооружений и при этом не решали военные задачи. Каждый новый полет человека вокруг общей для всех людей планеты объективно служил призывом к объединению, к ослаблению конфронтации.

Воздавая должное героизму Гагарина, всех последующих космонавтов и американских астронавтов, самоотверженному труду ученых и всех создателей ракетно-космической техники, нельзя забывать о роли двух руководителей сверхдержав - Н.С. Хрущева и Дж. Кеннеди. Оба они проявили незаурядную смелость, инициативу, использовав свою власть для реализации пилотируемых программ. Полеты "Востоков", "Восходов", "Союзов", "Салютов", "Мира", "Меркуриев", "Джемини", "Аполлонов", "Спейс шаттлов" снимали у людей во всем мире страх перед перспективой ядерного уничтожения. Они объективно привели к объединению научных идей в космонавтике - новой грандиозной сфере деятельности человечества. Но прежде чем это было достигнуто, космонавтика прошла через изнурительную "холодную войну".

Полный текст отчета Гагарина был впервые опубликован в "Известиях" ЦК КПСС (? 5, 1991 г.).

В 1995 году, работая над мемуарами, я обратился к Юрию Карпову, который разрабатывал основную электрическую схему "Востока", с просьбой "свести концы с концами" и подготовить статью для открытой печати. 12 апреля 1961 года он находился в бункере, слышал доклады и затем участвовал в разборе замечаний.

Карпов привлек к исследованию истории первого полета группу сотрудников в составе: В.Г. Беркута, В.В. Калинина, В.Ф. Кириллова, В.Г. Кирсанова, В.В. Луковникова, В.И. Старовертова, Г.Н. Формина, В.К. Шевелева, А.А. Щукина.

В 2001 году газета "Красная звезда" 12 апреля опубликовала статью Карпова "ЧП при спуске не было". (Вплоть до 2001 года не было открытых публикаций, объясняющих все, что происходило во время первого в мире полета человека в космос.)

В журнале "Новости космонавтики" ? 6 за 2001 год появилось обращение Игоря Лисова: ": Необходима общедоступная авторитетная научная публикация, основанная как на архивных материалах, так и на свидетельствах участников, о подготовке гагаринского "Востока", его запуске, полете, приземлении и анализе результатов пуска".

Я, бывший заместитель Королева и участник запуска гагаринского "Востока", снова обратился к непосредственному разработчику электрических схем бортового комплекса управления Юрию Карпову, участнику подготовки пуска и последующего разбора событий с предложением повторить полет гагаринского "Востока", чтобы общедоступно ответить на вопрос: что же происходило на самом деле?

Юрий Карпов привлек к исследованию многих других пока еще живых участников разработки "Востока". Однако вскоре он пожаловался, что ни в открытых, ни в секретных архивах не обнаружил подлинных отчетов разработчиков с послеполетным анализом поведения всех систем.

- Такая была победная эйфория, - вспоминал Карпов, - что никто не тратил время на скрупулезный послеполетный анализ. А тут еще горячка с подготовкой полета Титова. Не до того было.

После скоропостижной смерти Юрия Карпова исследования продолжил Герман Формин, многие годы работавший с Карповым. Мы с ним регулярно обсуждали различные документы и публикации.

Результатом почти годового исторического исследования появилась публикация Германа Николаевича Формина в "Новостях космонавтики" - "Правда о возвращении Юрия Гагарина" (? 4, 2002 г.)

Спустя 41 год после полета появилась открытая публикация не журналиста, а специалиста, суммировавшего документированную информацию и воспоминания участников разработки, дающие достоверное объяснение причин нештатного поведения КК "Восток" при возвращении Юрия Гагарина. Смею утверждать, что если бы Гагарин был жив, для него содержание публикации Г. Формина оказалось бы интересным и новым. Я не могу ответить ни себе, ни читателям на вопрос: почему Королев после полета Гагарина не вынес на обсуждение технического руководства и Государственной комиссии анализ причин нештатного поведения систем. А ведь был повод похвалиться: "Смотрите - несмотря на отказы в системах возвращения с орбиты, запаса надежности оказалось достаточно, чтобы все закончилось благополучно!".

Так что же произошло на самом деле?

Старт корабля состоялся в 09:06:59,7. Одновитковый полет Гагарина в соответствии с логикой, заложенной нами в бортовую систему автоматического управления, предусматривал начало штатного цикла спуска автоматически - по сигналу "контакт отделения корабля от ракеты-носителя". При этом запускалось программно-временное устройство (ПВУ) "Гранит". Отделение корабля от ракеты-носителя произошло в 9 часов 18 минут 07 секунд. Согласно циклограмме, заложенной в ПВУ, на 39-ой минуте включилась автоматическая система ориентации (АСО) - первая команда активной подготовки к спуску. На 64-й минуте включилось питание гироприборов и датчиков угловых скоростей. На 70-й минуте включился тест АСО, который в течение одной минуты фиксировал наличие признака "готовность АСО", разрешающего включение ТДУ. На 71-й минуте, получив разрешение, начала работать ТДУ, при этом происходило разарретирование гироскопов системы стабилизации корабля при работе ТДУ, а также интегратора, который измерял кажующуюся скорость и должен был выдать команду на выключение ТДУ.

При включении ТДУ начался наддув баков горючего и окислителя сжатым азотом из шар-баллонов. Давление подавалось не на жидкость, а в разделительные мешки баков. Эти мешки обеспечивают прижатие жидкости к всасывающим горловинам в условиях невесомости. Горючее и окислитель, прижатые мешками, из баков поступают на входы насосов турбонасосного агрегата (ТНА), который для запуска предварительно раскручивается специальной пороховой шашкой. Горючее и окислитель под давлением одновременно поступают в камеру сгорания и в газогенератор, где происходит самовоспламенение компонентов. Газогенератор своим горячим газом подхватывает раскрутку турбины, и насосы подают в камеру сгорания топливо для выхода двигателя на устойчивый режим.

При запуске двигателя возникает ускорение, прижимающее горючее и окислитель в баках к заборным горловинам. Наддув баков продолжается подачей газа непосредственно на зеркало компонентов топлива баков. Для этого срабатывают пироклапаны, которые подают давление наддува непосредственно в баки, минуя теперь уже ненужные разделительные мешки.

По расчетам баллистиков, двигатель должен выдать тормозной импульс 136 м/сек. Достижение этой скорости контролировал интегратор, который выдавал главную команду на выключение ТДУ. Расчетное время работы ТДУ, соответствующее скорости 136 м/сек, составляло 41 сек. В действительности расчетной величины скорости, на которую был настроек интегратор, достичь не удалось и штатная главная электрическая команда выключения ТДУ от интегратора не выдавалась. Это произошло потому, что двигатель прекратил работу на 1 сек раньше расчетного времени. Топливо (керосин) прекратило поступать в двигатель до достижения расчетной величины скорости. Что же послужило причиной преждевременного прекращения работы ТДУ?

На 71-й минуте по метке ПВУ (включение ТДУ) должен закрыться обратный клапан, который служит для предварительной продувки камеры сгорания. Однако клапан не закрылся или закрылся не полностью. Через этот незакрытый обратный клапан часть горючего, поступающего из ТНА в камеру сгорания, нештатно попала в полость разделительного мешка в баке горючего. Горючее, оказавшееся в мешке, уже не могло попасть в камеру сгорания. Нерасчетная потеря горючего привела к прекращению работы двигателя на 1 секунду раньше достижения расчетного значения тормозного импульса. Интегратор не успел выдать "главную команду" на штатное выключение двигателя.

Телеметрию принимал корабль в Гвинейском заливе. Эти записи были тщательно обработаны только два месяца спустя. Нештатное самопроизвольное прекращение (а не штатное выключение) работы двигателя привело к недобору импульса примерно на 4 м/с (132 м/с вместо 136 м/с).

Моряки зафиксировали отработку тормозного импульса и оперативно доложили. Вероятно, сразу никто не придал значения тому, что доклад о выдаче главной команды от интегратора так и не поступил. ТДУ отработала расчетное время - и прекрасно!

Из-за недобора тормозного импульса не произошло штатное исполнение главной команды: не запустился цикл ? 6 ПВУ "Гранит", который формирует последующие команды, в том числе разделение отсеков СА и ПАО. Разделение отсеков корабля по штатному циклу должно было состояться через 10 сек. Гагарин его ждал, но на 10-й секунде разделение не произошло.

По завершении работы ТДУ возникло возмущение, которое привело к вращению корабля по всем трем осям со скоростью до 30 град/сек, о котором Гагарин доложил Госкомиссии, а затем написал в отчете:
"Как только выключилась ТДУ, прошел резкий толчок. Корабль начал вращаться вокруг своих осей с очень большой скоростью. Скорость вращения была градусов около 30 в секунду, не меньше. Я ждал разделения. Разделения нет. Я знал, что по расчету это должно было произойти через 10-12 секунд после выключения ТДУ: Разделение произошло только в 10 час 35 мин, а не в 10 час 25 мин, как я ожидал, т.е. приблизительно через 10 мин после окончания работы ТДУ".

Откуда появились возмущающие моменты на закрутку корабля с такой большой скоростью? Простое объяснение пришло только после изучения "Отчета по анализу работы ТДУ СП5-4 на объекте 3КА ?3", который все эти годы хранился в секретном архиве КБ химмаш им. А.М. Исаева.

Двигатель прекратил работу из-за преждевременного прекращения подачи горючего в камеру сгорания. Однако не только двигатель, но и газогенератор. Штатной электрической команды на выключение двигателя не было. Поэтому все тракты подачи компонентов остались открытыми. Газ наддува и окислитель под давлением порядка 60 атмосфер продолжали поступать в камеру сгорания и в рулевые сопла, создавая мощное возмущение по всем осям.

Команда на выключение двигателя пришла от ПВУ через 4 сек после расчетной. Это была дублирующая команда. Она перекрыла продувки, создававшие возмущения.

Через 10 минут после прекращения работы двигателя корабль достиг верхней границы атмосферы и начался разогрев его поверхности. Сработали термодатчики, которые и дали команду на отделение спускаемого аппарата от приборно-агрегатного отсека. А далее все происходило штатно.

Сферический спускаемый отсек "Востока", в котором находился Гагарин, был очень надежно "пристегнут" к приборно-агрегатному отсеку. Если бы не резервная система на выдачу команды "разделение" от термодатчиков, то возвращение Гагарина на Землю могло оказаться не столь благополучным. Идея использования температуры, возрастающей в процессе входа в атмосферу, для дублирования основной системы управления спуском космического аппарата принадлежит королевскому ОКБ-1. Назвать авторов трудно. Творчество было коллективным. О приоритетах и патентовании таких оригинальных систем мы тогда не думали. Могу только утверждать, что разработка реальной системы проводилась во вверенных мне "электрических" отделах, и если бы эта система не сработала, то я стал бы главным ответчиком.

Для истории приведу основные данные гагаринского КК "Восток".

Стартовая масса - спускаемого аппарата - приборного агрегата отсека (с ТДУ)	4725 кг 2460 кг 2265 кг
Габариты: - длина по корпусу - диаметр по корпусу (максимально) - диаметр спускаемого аппарата - свободный объем СА	4,3 м 2,5 м 2,3 м 1,6 м3
Распределение массы: - конструкция - теплозащита - бортовые системы - система электропитания - ТДУ (с топливом) - средства приземления - кресло с космонавтом - заправка газами	20% 17,7% 21,5% 12,5%  8,5%  3,2%  7,1%      1%

Надо признать, что в итоге двухгодичных исследований группы, возглавляемой Карповым, а затем Форминым, не удалось найти убедительного объяснения преждевременному появлению команды на разделение отсеков от термодатчиков. По отчету Гагарина разделение произошло через 10 минут после выдачи тормозного импульса. Если бы орбита "Востока" была расчетной, то через 10 минут после выключения ТДУ корабль опустился бы до высоты 100-110 км, на которой срабатывают термодатчики. Однако, по расчетам баллистиков, через 10 мин после выдачи тормозного импульса высота орбиты составляла не менее 148 км. Срабатывание термодатчиков на такой высоте маловероятно. Для устранения этого противоречия необходимы энтузиасты, которые должны затратить немало дней для поиска в архивах первичной документации. Я таких не нашел:

Из-за недоработки импульса торможения Гагарин приземлился с перелетом относительно расчета. В 10.48 обзорный радиолокатор радиотехнического пункта наведения Энгельсского аэродрома зафиксировал цель на юго-западном направлении на высоте 8 км и удалении 33 км. Цель отслеживалась локатором до Земли.

В 11.00 Гагарин после благополучного катапультирования приземлился недалеко от деревни Смеловка Энгельсского района Саратовской области. Первым встретили Гагарина на Земле Анна Ниловна Тахтарова с внучкой Ритой, следом за ними с полевого стана прибежали механизаторы колхоза им. Т.Г. Шевченко из деревни Узморье. На тягаче ЗИЛ-151 прибыл майор Ахмед Гасаев, который доставил космонавта в ракетный дивизион в деревню Подгорье. После доклада командиру дивизии ПВО Гагарина по его просьбе повезли к кораблю, из которого он катапультировался.

Доклад о приземлении уже прошел по всем службам. Гагарина обнаружила поисковая группа, которая на вертолете Ми-4 доставила его в Энгельс, а оттуда - в обкомовскую резиденцию в Куйбышев. Туда-то и прилетели для встречи и допроса Гагарина Королев со всей Госкомиссией, счастливыми сопровождающими и допущенными корреспондентами.

Вечером 13 апреля Королев и члены Госкомиссии вылетели в Москву. Гагарин отдохнул и 14 апреля вылетел отдельно для торжественной встречи. Его самолет при подходе к столице сопровождал почетный эскорт истребителей. Выход Гагарина из самолета и его шаги по ковровой дорожке с развязавшимся на ботинке шнурком оказались одними из немногих открытых фото-, кино- и видеосюжетов исторического события: