Пуск

    Незаметно приблизился 1986 г. Примерно за два дня до Нового года в квартире раздается вечером звонок дежурного по предприятию:
    - Вячеслав Михайлович?
    -Да.
    - Это дежурный по предприятию.
    - Слушаю.
    - Вам необходимо быть во Внуково-3 в 9 часов утра 2 января. Вылет на полигон. Летит министр.
    Вот так раз! Не успел побыть дома и трех дней, как опять на полигон. Задавать вопросы дежурному бесполезно.
    Одно утешало, что с министром поездки короткие. Встретили Новый год. А утром 2 января в 9 часов приехал во Внуково-3. Удивило - много народу. Мой Главный, Главные конструкторы систем, военные. Пошел регистрироваться на самолет. На "Крайний", так именовался аэродром на космодроме, летели три Ту-134.
    Подъехал О.Д.Бакланов. Объявили посадку. С интервалом в десять минут все самолеты взлетели.
    Три часа полета прошли незаметно. Объявили, что по прибытии всем собраться в Доме офицеров. Приземлились в Ленинске и сразу туда, на четвертый этаж, в малый зал.
    - Я должен вам сообщить, что мы отсюда не уедем, пока не пустим ракету! Уехать с полигона можно только с моего личного разрешения. Думаю, что вопросов ни у кого нет. Я назову представителей министерства и отраслевых институтов, которые будут здесь вместе с вами.
    Министр назначил представителей в ранге не ниже заместителей начальников главков. Это были двигателисты, технологи, управленцы, снабженцы и т.д.
    Выступил А.А.Максимов. Он сказал, что и Главное управление космических сил организует на полигоне свое постоянное представительство.
    Срочно на площадке 112 организовали кабинет ГУКОСа рядом с кабинетом министра.
    Пускать, так пускать, а что? Многие задавали себе этот вопрос. И тут хочется сказать об этой первой летной машине немного подробнее.
    Планом отработки было предусмотрено две стендовые ракеты. Значит, после изделия 5С стендовые огневые испытания должна пройти следующая ракета 6С. Вспомните, какая огневая наработка была у американцев: не 400 с, а примерно на порядок больше.
    Изменить комплексную программу экспериментальной отработки, в которой заложено столько же секунд огневых наземных испытаний, что и у американцев, было делом чрезвычайно трудным. Вот и пошел наш Главный на хитрость. В ноябре 1984 г. мы приехали в Куйбышев, в наш филиал. Это было еще при Б.Г.Пензине.
    - Ты сможешь сделать стендовую машину в летном варианте? - спросил его Главный.
    - Как это?
    - А так. Надо сделать так, чтобы в последний момент перевести ее в летную машину. Но это должно быть между нами.
    - Это трудно. Есть бронезащита и ряд других конструктивных решений, которые обойти очень трудно.
    - Это твой вопрос.
    - Хорошо. Нужно подумать. Мне нужны исходные данные.
    - Это дадим.
    С этого разговора все и началось. Судорожно наш Волжский филиал перерабатывал комплект документации на новое изделие.
    Б.И.Губанов обратился к В.П.Глушко с предложением переделать стендовую ракету 6С в летную 6СЛ.
    - Такое даже спьяну трудно придумать, - ответил Валентин Петрович.
    Идею создания ракеты 6СЛ, так стали ее именовать, поддержал министр. Он хорошо себе представлял, что циклы изготовления центрального блока были очень длительными. Поэтому решение о 6СЛ приближало начало летных испытаний практически на целый год.
    Олег Дмитриевич вызвал Главного и стал "раскачивать" эту идею.
    - Нужно убедить в этом Глушко.
    - Это я беру на себя.
    Через неделю Главного пригласил В.П. и начал осторожно подводить к тому, что нужно ускорить летные испытания и, может быть, даже пустить 6СЛ.
    - Но вы же сами сказали, что это...
    - Да. Сказал. Но сегодня обстановка изменилась, и если предусмотреть все меры предосторожности, я думаю, над этим можно поработать.
    Так было получено добро на эту идею и Генерального. Перед пуском нужно провести динамические испытания ракеты в сборе, огневые технологические испытания пакета, как требовала комплексная программа отработки, и, безусловно, должен быть готов старт.
    Без решения этих основных трех проблем (не говоря о тысяче мелких) не могло быть и речи о пуске.
    Закладывая универсальный комплекс стенд-старт, наши наземщики, и в первую очередь В.М. Караштин, и не представляли себе, что стартом этот комплекс станет так быстро.
    Пуск летного изделия с УКССа не предусматривался. Поэтому он и не был оснащен площадками обслуживания пакета (так мы называли собранную ракету). Это относилось, в основном, к блокам первой ступени.
    Нужно было подвести к носовым частям воздух для термостатирования и электрические цепи.
    Поехали к академику В.П.Бармину. Рассказали ему об этой идее. Он и слышать не хотел о таких доработках. Он считал, что первый пуск "Энергии" должен пройти со штатного старта, готовность которого к тому времени была далека от завершения. Любое отвлечение средств и внимания от строительства старта могло привести к задержке ввода его в эксплуатацию. Здесь надо сказать, что В.П.Бармин лично отвечал перед министром за ввод старта в строй. Отсюда, наверное, и было его нежелание заниматься доработкой УКСС. Пришлось обратиться в наш экспериментальный комплекс к А.А.Ржанову и директору завода экспериментального машиностроения А.А.Борисенко. Они и начали разработку и изготовление дополнительных механизмов для обслуживания блоков А на УКСС.
    Эти механизмы нужно было разместить на площадке обслуживания 3 и отстрелить от изделия за несколько минут до пуска. Так что не такие простые были эти механизмы. У нас их называли "рога и копыта", может потому, что после отстрела они как-то странно болтались на площадке. Не простое это было дело довести их до хорошей надежности.
    Проблема динамической надежности пакета должна была решаться на специальном полноразмерном изделии. По программе это изделие устанавливалось в стенд динамических испытаний, "обезвешивалось" и подвергалось вибрации, чувствительные датчики должны были снять характеристики. Но вот беда - ни изделия, ни стенда не было. Сделать полноразмерный макет - проблема. Но еще большая проблема сделать стенд. Высота его - около 110 м. Ворота тоже должны быть высотой около 100 м, да еще и откатываться. Строительство стенда контролировал лично В.П.Глушко, руководил С.А.Лизгунов. И здесь проявился характер В.П. Наши теоретики из первого комплекса доказали ему, что без таких испытаний не обойтись. Долго их гонял Валентин Петрович. Но они сумели доказать свое. И тут В.П.Глушко было уже не свернуть. Он стал доказывать необходимость этого стенда на самых "верхах". Полигон был в руках военных, а им экспериментов не нужно. Так и отказались они от заказа на этот стенд. Пришлось НПО "Энергия" взять на себя этот заказ. Со спорами о необходимости динамического стенда прошли годы. И конечно же к первому пуску, а тем более к изделию 6СЛ стенд не успевал.
    Долго длилось совещание у Генерального. Искали выход. Наши нагрузчики вместе с коллегами из ЦАГИ его нашли. Они разбили комплексные испытания на отдельные, частные. Теоретически доказали, что ряд таких частных испытаний заменят испытания на стенде. В.П.Глушко дал согласие на этот эксперимент, но для одного пуска. Он считал, что стенд все равно потребуется для изучения характеристик во всем диапазоне нагрузок. Строительство стенда он не остановил.
    Стали собирать специальный полноразмерный макет ракеты, получивший название 4МКС. Он позволял проводить заправку и динамические испытания ракеты.
    Так 13 августа 1986 г. макет оказался на УКСС. Всего за двенадцать дней была отработана заправка пакета. А это и около 100 т водорода в центральный блок, и более 1000 т жидкого кислорода в центральный и боковые блоки, и керосин в боковые блоки. И всего за 12 дней. Хорошо сработали макаровские ребята и наши системщики. Не подкачали и военные 6-го управления. Их технические системы работали без сбоев.
    После заправок прямо на УКСС провели динамические испытания, определяя частотные характеристики пакета. Затем изделие вернулось в МИК, где испытания были продолжены.
    Но самым трудным оказался вопрос о проведении огневых технологических испытаний (ОТИ). В этом вопросе все понимали. В программе отработки такие испытания были предусмотрены.
    Суть их заключалась в следующем. Полностью собранная ракета устанавливалась на УКСС. Закреплялась на пусковом столе. Заправлялась. Затем запускались все двигатели и центрального, и боковых блоков, которые работали порядка 30 с и выключались. Таким образом проверялись комплексно все системы ракеты.
    Эти испытания должны были быть заключительными перед пуском. Основная их цель - устранение технологических ошибок при сборке ракеты. Это несмотря на все автономные и комплексные проверки. После огневых испытаний из ракеты сливались остатки топлива, и она дефектировалась. На нее устанавливался полезный груз и снова на старт, но уже в полет.
    Какую же бумажную войну пришлось выдержать нам с институтами, заказчиком и "верхами"!
    Идея отказа от ОТИ принадлежала Главному. Он даже у нас в КБ не сразу нашел союзников. Но постепенно идея овладевала разработчиками.
    Сотни справок, объяснений пришлось писать нашим двигателистам. Они придумали даже замену этих испытаний. В.Г.Хаспеков предложил проводить ХТИ - холодные технологические испытания. Их цель была та же - свести к минимуму возможность появления технологического брака.
    На упоре были военные.
    - Как вы не можете понять, что это же бомба в 450 т стоит и урчит на старте. Давайте же ее отпустим в полет. Случись что, ведь мы лишимся старта, - доказывал Б.И. Губанов военным и Центральному научно-исследовательскому институту машиностроения министерства.
    Умнейший человек, директор этого института, Ю.А.Мозжорин, прошедший все каверзы ракеты H1, осторожно предупреждал Главного, но был настроен его поддержать.
    Министр создавал комиссию за комиссией. Подключил Академию наук. Организовал под руководством академика К.В.Фролова как бы независимую нейтральную комиссию. Но как только попадал в комиссию военный, обязательно писалось особое мнение. Вот уж поставлена дисциплина!
    Перед пуском выжали из комиссии К.В.Фролова не очень убедительное заключение, что, вроде, можно без ОТИ идти на пуск, а вроде, и нельзя. Каждый мог его прочитать по-своему.
    Текущие вопросы закрывали оперативно. А этих вопросов было сотни. И забоины на сильфонах, и сбои в датчиках системы измерений уровня, и вмятины на соплах камер сгорания двигателей, и повышенная негерметичность в агрегате гидропитания, и т.д.
    Но особую тревогу вызывала разработка математического обеспечения системы управления полетом.
    Вот тут-то досталось нашим харьковским коллегам. Непосредственно за эту тему в НПО "Хартрон" отвечал Я.Е.Айзенберг. Министр его хорошо знал лично, может, поэтому ему меньше доставалось "арбузов" за срыв сроков. Но работали харьковчане самоотверженно.
    Я напомню, что на борту стояло их пять вычислительных машин. Последние прошивки постоянно запоминающего устройства (ПЗУ) прибывали самолетом к самому пуску.
    Сборка ракеты, а вернее центрального блока, вошла в режим, по которому собирались предыдущие изделия. Сваривали по двадцать стыков за смену, и как ни подгоняли руководители всех мастей, темпы сборки не увеличивались.
    Однообразные рабочие дни наводили уныние. Только В.П.Глушко с неослабевающей энергией работал над "Космической энциклопедией". Но скоро и он не выдержал.
    - Я завтра, Олег Николаевич, вылетаю в Москву, - сказал он как-то за обедом заместителю министра О.Н.Шишкину.
    - Я не против. Но вы ведь знаете указание министра. До пуска! - ответил О.Н.Шишкин.
    - Может, вы тогда пришлете мне мою жену?!
    За столом все замерли. Олег Николаевич не нашел, что ответить 77-летнему Генеральному конструктору. Утром В.П. улетел в Москву.
    Министр страховался по всем статьям. Он вовлек в наши дела и Президента Академии наук А.П.Александрова. Он лично провез его по всем площадкам полигона, демонстрируя грандиозность всех объектов, ракеты и орбитального корабля.
    Промелькнул 1986 г. Встретить его дали дома. Но в новом году напряжение не ослабело.
    11 февраля 1987 г. первое летное изделие с космическим аппаратом "Полюс" на внешней подвеске выезжает на свой заключительный этап проверок на УКСС. Отсюда планируется его пуск.
    Когда принималось решение сделать ракету 6С летной, мы оказались перед фактом, что пускать-то ее не с чем. О.Д.Бакланов едет к генеральному конструктору КБ "Салют" Д.А.Полухину и просит его сделать грузовой макет одного космического аппарата из разрабатываемых в этой организации. Срок - один год.
    Много усилий пришлось затратить КБ и заводу в Филях. Шутка ли сказать, а космический аппарат должен был весить почти 100 т, да еще иметь в себе двигательную установку. Назначение ее было - довыведение на опорную орбиту самого космического аппарата. Последняя ступень ракеты "Энергия", чтобы не засорять космическое пространство, после выработки топлива падала в антиподную (по отношению к старту) точку земного шара - в Тихий океан в районе Австралии.
    На наших оперативках Д.А.Полухин присутствовал довольно часто. Он внимательно слушал все наши технические проблемы и часто в узком кругу повторял:
    - До меня дело не дойдет!
    Обидно было слышать такие слова. Но еще обидней их было услышать накануне пуска у нас на предприятии из уст руководителя теоретического комплекса. За обедом он изрек:
    - Завтра лечу на полигон. Вызывают. Совершенно безнадежное дело.
    - Зачем же ехать? - спрашиваю.
   - Я же сказал, что вызывают. Я должен доложить вопросы безопасности по трассам. Думаю, до трасс дело не дойдет, но доклад необходимо сделать. Вот завтра и лечу.
    Внутри что-то колыхнулось, но сдержался. Такой всегда будет прав. Зима в этом году выдалась очень снежной. По весне мы не успевали укрывать аппаратуру в подстольном помещении от воды, которая сочилась из всех щелей. Для электрических систем это было особенно "приятно". При испытаниях постоянно "ловили" то "плюс", то "минус" на корпусе. Сушили, устраняли и шли вперед.
    За изделие болели практически все, от инженера до Главного конструктора. Приведу один из многих примеров.
    В апреле, когда до первого экспериментального пуска "Энергии" оставалось чуть больше трех недель, в кабинет ведущего вошел В.В.Мащенко - руководитель бригады конструкторов от ГКБ НПО "Энергия". На лице тревога. Попросил спуститься с ним в пролет МИКа, где собирали боковые блоки ракеты. Подошли к одной из уже готовых носовых частей, предназначенных для комплектации изделия 1Л. Забрались внутрь по стремянке. Валерий отстегнул гермочехол, и перед нами оказались установленные на амортизаторах приборы системы управления, подключенные к бортовой кабельной сети. Бросилось в глаза, что жгуты проводов, подходящих к разъемам на приборах, как-то необычно натянуты. Ведь по существующим нормам при подсоединении кабелей к аппаратуре они должны иметь определенную слабину, чтобы при вибрации не произошло их разрушения (чаще всего - отрыв в местах распайки на штекере). В нашем случае амортизаторы позволяли приборам иметь перемещения до 20 мм в любом направлении, а кабели были смонтированы внатяг! При пуске авария станет неизбежной - было от чего волноваться.
    Проверили разводку кабелей на других "носиках". То же самое! Это уже скандал! А как смонтированы кабели на уже подготовленной к пуску ракете? Что, если это не случайный дефект? Сели в РАФ и помчались к стоящей на пусковой установке в ожидании старта ракете. Как помогают в таких ситуациях пропуска со штампами "вездеход"! Через несколько минут, захватив с собой дежурного офицера, мы уже стояли на площадке обслуживания около нужного нам люка. Еще через пять минут мы убедились в худшем: на боковых блоках и этого изделия тот же дефект. Вообще-то никакой катастрофы пока нет. Длины кабелей наверняка выдержаны правильно. Потребуется, скорее всего, лишь срезать киперную ленту, которой обматываются разветвляющиеся концы жгутов, и связать их по-новому, но уже с нужной слабиной. Но как такое могло произойти? Ведь и конструкторы в КБ, и монтажники на заводе - народ грамотный. Решили заодно посмотреть разводку кабельных жгутов в межбаковом отсеке центрального блока - это продукция другого завода и по документации другого КБ. Здесь все в полном порядке! Уже неплохо, осталось исправить дефект и найти объяснение его появлению.
    Возвратились в МИК и взяли документацию на монтажи кабелей. В комплекте чертежей на центральный блок написано: "обеспечить слабину 70 миллиметров" - все ясно и понятно, а в документации нашего родного КБ на боковые блоки читаем: "слабина - по ГОСТ..."! Типичная ошибка "молодого и необученного" конструктора. Блеснул своим знанием стандартов, но не учел житейской мудрости: пиши проще - будет лучше! Следующий шаг - звонок самому уважаемому представителю сборочного цеха нашего завода Александру Левоновичу Геворкяну. Ему и его ребятам ведь придется ползать по изделию и исправлять ошибку. С ним договорились сразу: за восемь-десять часов все можно доработать. Вот теперь пришло время и Главному доложить о проделанном "научном исследовании" - пошли к нему подписывать подготовленное и согласованное техническое указание.
    Так случайно брошенный одним человеком взгляд на изделие (плюс его высочайшая профессиональная квалификация, плюс его чувство ответственности за дело), скорее всего, помог предотвратить многомиллиардный ущерб.
    Ближе к майским праздникам как-то незаметно многие из руководства оказались в Москве. Узнав об этом, министр попросил своего заместителя О.Н.Шишкина, В.П.Глушко и В.П.Бармина отправиться на полигон в праздники. Они должны были лично проконтролировать ход испытаний.
    Вспоминается очень интересный случай, когда два уважаемых академика выясняли отношения на совещании технического руководства.
    28 апреля разбиралась причина гидравлического удара в системе охлаждения газоотводного лотка. При запуске шести насосов сорвало заглушку. Не выдержали болты. Их отправили на экспертизу в материаловедческий НИИ. НИИ дал заключение, что материал болтов выбран неправильно и что они и должны были лопнуть. Не та марка стали.
    На совещании, которое проводил О.Н.Шишкин, об этом доложил заместитель В.П.Бармина В.Н.Климов. Академики сидели по обе стороны от Олега Николаевича.
    После доклада В.П.Глушко сказал:
    - Владимир Павлович, вы даже систему наземную спроектировать не можете.
    В.П.Бармин взвился:
    - А вы, уважаемый Валентин Петрович, вообще дилетант в разработке ракет.
    Пошла перепалка. Шишкин, как мог, их успокаивал. Наконец наступила тишина. Академики сидели насупившись. Нужно было найти выход из этого щекотливого положения. Тогда О.Н.Шишкин обратился ко всем:
    - Товарищи! Вот вы здесь молодежь. Вы думаете, что они ругаются между собой? Это уважаемые люди, которые создали основы ракетной техники. Вы видите, какой у них возраст?! Нет, они не ругаются. Это страсть к делу говорит. Я желаю всем так страстно относиться к работе, и тогда можно сделать дело.
    Лица академиков потеплели. Они остались очень довольны таким оборотом.
    Напряжение нарастало с каждым днем. Пуск назначили на 13 мая 1987 г. В этот момент на полигон прибыл Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С.Горбачев. Ему показали пуски с левого и правого флангов космодрома. Все прошло гладко.
    Но на пуск "Энергии" добро не давали. Михаил Сергеевич пошел по МИКу. Собрался импровизированный митинг.
    - Ну как, будем пускать? - спрашивает М.С.Горбачев.
    - Будем, будем, - отвечают рабочие.
    - Вы хорошо собрали? Верите ли в свою ракету?
    - Верим! Пускать!
    Этот пуск был очень нужен, и нужен был успешный. Только что прошла встреча в Рейкьявике. Дали добро на пуск 15 мая 1987 г.
    Очень интересная дата.
    15 мая 1943 г. - первый полет самолета БИ-1 с жидкостным ракетным двигателем, пилотируемого летчиком Г.Бахчиванджи.
    15 мая 1945 г. - первый полет самолета с воздушно-реактивным двигателем в Англии.
    15 мая 1957 г. - первый старт межконтинентальной ракеты Р-7, впоследствии, в качестве РН, получившей название "Спутник".
    15 мая 1958 г. - вывод на орбиту первой научной лаборатории - третьего ИСЗ.
    15 мая 1960 г. - запуск первого экспериментального беспилотного корабля типа "Восток".
    И наше 15 мая 1987 г. Каким оно будет?!
    Обычно перед пуском строится весь боевой расчет. Здесь и войсковые части, и управление, и гражданские операторы. Задачу перед построившимися ставил генерал В.Е.Гудилин. Он подробно объяснил цели и задачи испытаний. Призвал следовать только документации Главного конструктора. Призвал быть очень осторожными при выполнении операций и о всех отклонениях докладывать по команде.
    Взял слово и О.Н.Шишкин. Он вышел перед строем. Помолчал и, как бы собираясь с мыслями, сказал:
    - Ну, с Богом!
    Все оживились. В те времена это звучало необычно. 14 мая все снова заняли свои места. Я напомню, что хотели показать пуск Генеральному секретарю, но накануне он улетел.
    - Я бы остался, - сказал секретарю ЦК КПСС А.Н.Зайкову Главный.
    - Потому ты и не Генеральный секретарь, - ответил Л.Н.Зайков.
    Руководство улетело. Наступило время подготовки к пуску. Технический руководитель Б.И.Губанов, заместитель руководителя испытаний В.М.Караштин, руководитель боевого расчета генерал В.Е.Гудилин и руководитель испытаний А.А.Макаров заняли свои места. За ними расположились О.Д.Бакланов, А.А.Максимов, руководители институтов и Генеральные конструкторы различных систем и отдельных блоков.
    Нам просто "везло". Как ни рассчитывали мы время подготовки, как ни расписывали его по минутам, но на основные операции почему-то всегда уходили в ночь.
    Вот уже стемнело. Пошла заправка ракеты топливом. Процедура эта длится около четырех часов. Хорошо идти по проторенной дороге. Ведь операции заправок были к этому времени хорошо отработаны.
    Баки залиты до нужного уровня. Можно закрывать систему термостатирования компонентов в водородном баке.
    Но что это? Клапан не слушается команды. Команду на закрытие клапана повторили неоднократно, управляющее высокое давление (около 200 атм) поступает в клапан, а седло его не перекрывает проход.
    Мысли бегут как шальные. Как же так?! Столько испытаний: конструкторских, испытаний первого образца, доводочных, климатических, вибрационных, надежностных, а он не слушается.
    Бледный A.M.Щербаков подходит к Главному. Нужно объяснять, и не только объяснять, но и предлагать, что делать. Объяснение, что климатические испытания были сделаны в среде жидкого азота, а не жидкого водорода, не дали надежду на успех.
    А мысли бегают. И уже чудится, что машину необходимо сливать, снимать со старта, везти в МИК, вырезать неисправный клапан и т.д.
    Выручил В.Г.Хаспеков.
    - Я предлагаю сработать соседним клапаном. Он по конструкции очень похож. От удара по оболочке бака может передаться дополнительное усилие - встряска, и клапан может сработать.
    - Хорошо, - дает добро Главный.
    Макаров со специалистами быстро разрабатывают небольшую циклограмму этой операции. Все расписываются.
    Напряжение в зале огромное. Тишина стоит такая, что комариный писк казался бы громче грома.
    Но вот сработал этот соседний клапан и сразу закрылся нужный. Ух! Все облегченно вздохнули. Наступило время включения команды "Пуск". Она подается за 600 секунд до старта. Весь этот процесс система управления ведет автоматически. Мы только следим, как проходят метки. Каждая метка могла дать отбой, если параметры изделия в этот момент не соответствовали нужным.
    10 секунд до старта. Все буквально впились в экраны телевизоров. 6 секунд до старта. Сейчас включится водяная система охлаждения лотка. 1000 кубометров воды должны извергнуться в огневой проем. На экранах воды не видно! Яркое пламя появилось под ракетой с одновременным гулом в динамиках. Было 21 час. 30 мин. московского времени.
    - Есть отрыв!
    Вскакивает со своего места А.А.Макаров и хватается за голову. В.Е.Гудилин машет рукой, как бы провожая ракету в полет. Напряжено лицо Главного. О чем он думает в этот момент?
    Несколько секунд мы наблюдали движение, именно движение, ракеты на телевизионных экранах. Затем только репортаж.
    - Полет нормальный.
    - Двигатели первой и второй ступени работают нормально.
    - Есть отделение боковых блоков.
    - Полет нормальный.
    - Тангаж, рысканье и крен в норме.
    - Есть сброс ГО с космического аппарата.
    - Двигатели второй ступени работают устойчиво.
    - Полет нормальный.
    - Есть выключение двигателей второй ступени.
    - Есть отделение объекта.
    Обмякли сразу лица всех, кто был в зале управления. Вот и В.Е.Нестеров отцепился от стола, который держал своими руками так, как будто от этого зависел успех полета. Все повскакали со своих мест. Обнимаются. Чувствуют себя участниками очень величественного события. Они все герои. Они творили и сами сделали этот праздник. Что является лучшей наградой ракетчику? Конечно, полет. Он дает такое чувство удовлетворения, которое не сравнить ни с какими наградами.
    Выхожу в вестибюль.
    - А вы говорили, не полетит, - говорю руководителю теоретического комплекса.
    - Это я чтобы не сглазить, - буркнул он в ответ. Лицо его было мрачным. Бросился в глаза знакомый полковник с полетным заданием под мышкой.
    - Где Максимов?
    - Был в 322, - отвечаю.
    322 комната - это зал управления.
    А.А.Максимов выходит из зала и - прямо к полковнику.
    - Где я должен подписать?
    - Вот здесь, - и полковник открывает бортжурнал.
    От удивления потерял дар речи. Так, значит, до пуска ты, генерал, не подписал документ, а поставил подпись после пуска, когда все хорошо, подумал я про себя. Ну и ну! Опытный А.А.Максимов хорошо понимал, что делал. Радостные мы помчались в гостиницу отмечать. Ракету Валентин Петрович назвал "Энергией". Утром заходит ко мне Б.И.Губанов. Злой.
    - Поехали в зону (отдыха), не хочу никого видеть.
    - Что случилось?
    - Полухин не сработал.
    - Ну и что. Не в этом главное.
    - Это ты так думаешь, а не госкомиссия. Я уже переругался там.
    Тогда я не мог представить, какую ложку дегтя подложил нам этот объект "Плюс". Причиной невыхода объекта на орбиту явилась неправильная работа системы ориентации. Она сработала так, что нормально функционирующий разгонный двигатель выдал почти нулевой импульс разгона и объект упал в Тихий океан, как и вторая ступень ракеты-носителя.
    После пуска приехали на 'нулевую' отметку. Перед взором открылась ошеломляющая картина. Как будто камнепад прошел по "нулевой" отметке. Бетонные плиты массой около 5 т были беспорядочно разбросаны на земле. Но повреждений коммуникаций не было видно.
    Уже после, в фильме, мы увидели, что при старте ракета завалилась в сторону космического аппарата, а затем выпрямилась и ушла в космос.
    Крен произошел не над стартовым проемом, а рядом. Как у нас говорили, вильнула хвостиком. Причину этого определили быстро. И к следующему пуску перенастроили автомат стабилизации.
    Летим в Москву. В салоне на диване, отвернувшись друг от друга, сидят Губанов и Полухин. Необычная тишина в салоне. Никому не хочется говорить.
    Проходит час.
    - Выйдем, - говорит Главный мне и В.М.Караштину. Мы вышли в задний салон самолета. - Не унывать! А ты, - показал на меня, - должен срочно подготовить постановление, в котором необходимо отметить всех, кто работал. Это твое дело. Наливай!
    Долго в Москве я ходил с проектом постановления, чтобы отметить участников этой разработки. Какая-то стена была передо мной. Пошел к В.П.Глушко.
    - Понимаете, у нас не все так прошло гладко. Мы же не вышли на орбиту.
    - Причем здесь "Энергия"? Она сработала великолепно.
    - Да, к ракете претензий нет. Но на орбиту мы не вышли. Ушел ни с чем. Поехал за помощью к В.П. Радовскому, чтобы он помог повлиять на В.П.
    - Понимаете, если мы сейчас раздадим награды, то многие не получат того, что заслуживают. Нужно ждать пуска орбитального корабля, - объяснил мне Виталий Петрович.
    Эти мысли, я понял, были и в самых верхах. Так что мы, как говорится, "мимо денег" пролетели. Многие не верили в успех, считали первый полет ракеты "Энергия" случайным. Вот что скажет об этом значительно позже Б.И.Губанов:
    - В положительном результате первого испытания "Энергии" не было, да и не могло быть ничего случайного. Такой случайностью могла быть только авария.