ЖИТЬ УВЛЕЧЕННО!

УЧИТЕЛЯ И УЧЕНИК

Ранней весной к прилету птиц старшие братья сделали скворечники. Один птичий домик повесили на огромной липе через дорогу, другой - под березой на углу дома рядом со своим окном. Чудом проросло среди цемента и красных кирпичей семечко березы. Весной побег покрывался нежными листочками. И мы эту березу не ломали, хотя она грозила со временем разрушить угол здания. Было в ней что-то символическое. Так настойчиво пробивалась повсюду на развалинах войны жизнь.

Внизу под окнами мама с братьями разбила большую клумбу цветов. Ярко рдели пионы. Внимание прохожих привлекал роскошный куст розы. Но общей радостью был сад. Он раскинулся через дорогу от дома. Сады были у многих жителей. Весною в белом прибое садов купался весь городок. А вблизи от города - чудесные корабельные леса с чистыми озерами и алой земляникой на опушках.

Виктору нравился Нестеров, прибалтийская природа, но все-таки он скучал о степном казахстанском приволье:

Летом мы вволю ели яблоки, груши, сливы, черешню. Особенно хорош был рассыпчатый белый налив. И лунные августовские ночи в саду часто раздавался шлепок: это падали на землю переспевшие яблоки:

Жили мы дружно, вместе делили радости и печали.

Неожиданно тяжело заболела мама. Жизнь ее оказалась в опасности. Но опытный и чуткий врач Черняховской больницы Ольга Леонтьевна Шор спасла ее. Три месяца мама пролежала в больнице. К первомайскому празднику отчим привез ее домой. Радости нашей не было границ. Мы выводили маму под руки в сад, заботились о ней, как могли. Но на одной зарплате отчима нашей большой семье жить было трудно, и вскоре после возвращения домой мама, опираясь на палочку, пошла на работу. Ее назначили заведующей раймагом. Магазин был смешанный. Здесь продавались обувь, хозяйственные товары, ткани. Работать в таком магазине было нелегко. Мы каждый день прибегали к маме после школьных занятий, чтобы чем-нибудь помочь. Стоя за прилавком, охотно подавали покупателям товары. Витя и Толя подносили тяжелые тюки материала, помогали разгружать машины с поступившим товаром. Если отец задерживался на работе, провожали маму домой. Но стоять за прилавком Виктор стеснялся.

В разбитом доме около нашего сада братья расчистили комнату и покрыли ее сверху толем. В ней летом и спали. Смотришь - утром выбегут и подтягиваются на турнике, который сами же соорудили. А в конце сада росли темно-зеленые ели и густой вишенник, В этом уютном уголке ребята подвесили гамак. Здесь они готовились к экзаменам.

Надо сказать, что Виктор экзамены сдавал не напрягаясь. Он ровно занимался в году, не запускал материал и устраивать 'авралы' с бессонными ночами ему не приходилось.

Мы всегда с большим желанием посещали уроки истории. Этот предмет вела Александра Павловна Бондарева (Павленко), впоследствии директор школы. Эрудированная, обаятельная, она могла увлечь своим рассказом класс. Мы забывали о звонке. Учить историю дома доставляло удовольствие. Мы добросовестно заучивали на память длинный список дат известных исторических событий. Половина класса на ее уроках отвечала на 'отлично'.

Павел Константинович Савин, преподаватель русского языка и литературы, был несколько суровым. Я побаивалась холодноватого блеска его очков. И каким же отзывчивым оказался этот человек, когда я обратилась к нему с просьбой помочь найти мне учителей и товарищей Виктора! Он помог мне разыскать Александру Павловну Бондареву, дал адрес Николая Роменкова.

О Викторе Павел Константинович отозвался так: 'Невелик был десятый класс. Из четырнадцати учащихся Виктор обращал на себя внимание серьезностью, спокойной сосредоточенностью. Негромкая и небыстрая речь его во время устных ответов отличалась рассудительностью. На все у него было собственное мнение. Сочинения писал содержательно и грамотно, полно раскрывал тему.

В конце года, возвращая ученикам классные и домашние сочинения, Павел Константинович обычно приговаривал: 'В будущий ваш семейный архив'. Не знал учитель, что когда-нибудь остро пожалеет о том, что не сохранил сочинений Виктора Пацаева.

Черчение вела у нас пожилая учительница Валентина Михайловна. У нее был пониженный слух. И когда она старательно выводила на доске образцы шрифтов, некоторые ребята, крадучись вдоль стены, выскальзывали с портфелем за дверь. Дисциплины на уроках черчения

не было. Ребята перебрасывались бумажками, разговаривали в полный голос. И, тем не менее, черчением занималась я старательно. Примером мне был Виктор. На его чертежах, выполненных очень чисто и четко, я всегда видела написанное красными чернилами 'отлично'. Некоторые ребята подшучивали над Витей: очень, мол, сознательный! Но, видя, как Витя невозмутимо продолжает чертить, не обращая внимания на их выпады, постепенно начинали уважать его самостоятельность и выдержку.

- Во время переводов с немецкого, - рассказывает Галина Валентиновна Кубарева (теперь Долгова), - чувствовалась начитанность Виктора, его глубокие знания по другим предметам, в частности по истории и географии. Привлекала в нем скромность, переходящая в застенчивость, и аккуратность во всем: в одежде, в отношении к своим тетрадям, учебникам.

Городская газета в том 1950 году поместила на своих страницах заметку о будущих профессиях первых выпускников школы. Виктор принес газету домой и прочел заметку вслух. Мы были рады, что в ней было напитано и о Викторе.

Далее: