СТАРТУЮЩИЕ ПЕРЬЯ

Анатолий ПОКРОВСКИЙ:

ДУША ЖИВАЯ КОСМОНАВТИКИ

- Как вы оцениваете программу 'Фобос'?

- Я молюсь за нее.

Этот разговор с профессором Жаком Бламаном состоялся осенью прошлого года, когда о неполадках с одним из 'Фобосов' ходили только смутные слухи. На них, видимо, дипломатично и намекал французский ученый - как же еще можно помочь 'оглохшей', точнее, 'оглушенной' неправильными действиями операторов автоматической станции за миллионы километров от Земли? Сейчас, когда стало известно и о неполадках со вторым 'Фобосом', невольно начинаешь думать: а не было ли еще каких-то дурных предчувствий у профессора? Ведь вопрос был не об одной станции, а о всей программе...

Нет-нет, ни атома злопыхательства или какого-либо подобного чувства не ощущалось в словах профессора. Он, как и его коллеги из еще двенадцати стран - участниц программы 'Фобос', искренне переживал: действительно, хоть молись за ее успех. И он давно и плодотворно сотрудничает с советскими учеными. И как специалист, наверное, может точнее и глубже судить о процессах, происходящих в нашей космонавтике, чем журналист, снабжаемый информацией на казенных брифингах, пресс-конференциях или собирающий ее в частных беседах. Бламон не пожалел времени на встречу и подробно изложил свои взгляды на организацию исследований Солнечной системы и их приложение к земным интересам, на состояние и возможности международной кооперации в этом деле. Мне они показались строгими и стройными. Во всяком случае с такой широкой и продуманной программой действий последнее время не приходилось встречаться при беседах с советскими специалистами.

Более того, бывая на международных конференциях и выставках по космической тематике, где не то что каждая страна, каждая фирма старается поярче представить свои планы и разработки (со строгим сохранением фирменных секретов), каждый раз поражаешься несоразмерной заслугам скромности советских разделов таких выставок. В лучшем случае макет уже летавшего аппарата да типографски блеклый буклет о старой технике. То же и в докладах - только в рамках специальности докладчика, без широких обобщений и осмыслений возможностей космонавтики вообще, не говоря уже о научных мечтаниях, которые были бы способны, подобно трудам К.Э. Циолковского, всколыхнуть умы и души. А как умел С.П. Королев на страницах 'Правды' под псевдонимом 'профессор Сергеев' раскрывать потенциальные возможности уже существующей и еще только планируемой космической техники!

Похоже, торжествует ложно понятая 'секретность', сохранившаяся от недобрых времен тотальной подозрительности. В печати уже отмечалось, что она удобна не только для действительно нужной и важной охраны государственных, военных, экономических тайн, но и для прикрытия собственных просчетов, ошибок, а то и просто расхлябанности в том или ином ведомстве. Увы, в том же ряду оказалась и космонавтика.

Не будем вспоминать старое, хотя по этому поводу было сказано немало горьких слов, в том числе на страницах 'Правды', в том числе самими космонавтами. Напомню недавние факты.

15 сентября после трудной посадки советско-афганского экипажа наша газета отмечала: 'Уже ясно, что 'третий космонавт' (речь идет об ЭВМ.- А. П.) на борту корабля нуждается в более тщательном контроле и управлении'. Замечание осталось 'без комментариев'. Чуть позже подобная же накладка при приземлении советско-французского экипажа заставила вернуться к той же теме в номере от 22 декабря: 'Не ладятся что-то в последнее время в ЦУПе дела с программированием и с использованием бортовой вычислительной машины'. Так что неправильная передача команды на 'Фобос-1' не была исключением. Как не было исключением и привычное молчание руководства этими полетами о, что называется, принятых мерах. И, наконец, 28 ноября были опубликованы слова из предстартового интервью Сергея Крикалева, и ныне работающего на орбите: 'Кроме того, примем на 'Мире' еще один модуль, на котором, помимо другого оборудования, будут скафандры для автономного передвижения в космосе'. Полет близится к концу, из ЦУПа регулярно уведомляют, что все идет 'по программе', словно о новом модуле никто ничего не слышал, словно не снижен кпд экипажа.

Конечно же, техника есть техника, и всякое может случиться. Но и объяснить людям по-человечески причины неполадок необходимо.

Что тут морализировать! У меня из головы не выходит случай перед стартом советско-французского экипажа. Мы шли на пресс-конференцию в Ленинске с представителями Главкосмоса СССР и КНЕС Франции. И вдруг на предназначенном для того здании вместо привычной вывески 'Гарнизонный Дом офицеров' я увидел скороспелую поделку: 'Городской Дом культуры'. Зачем? Почему? У нас что, нет Советской Армии? Или она обходится без офицеров? И кому пускаем пыль в глаза? Генерал-лейтенанту авиации Владимиру Шаталову? Бригадному генералу ВВС Франции Герою Советского Союза Жан-Лу Кретьену? Да уж не самих ли себя мы обманываем?

Такие 'секреты' безнаказанно не проходят. Недавно с горечью, но и с пониманием, чем они вызваны, прочитал сердитые слова драматурга Виктора Розова: 'На кой черт летит куда-то во Вселенную эта гигантская штука... 'Фобос', кажется? А за ней еще одна! Ведь стоят-то они, наверно, миллиарды рублей!'

И он не одинок в подобном восприятии современного состояния космонавтики. Несколько кандидатов в народные депутаты включили пункт о сокращении расходов на космические исследования в свои предвыборные программы. А уже избранный депутатом Чингиз Айтматов прямо заявил:

- Смею сказать, что необходимо крепко подумать и об астрономических расходах на космические исследования.

Сопоставьте сказанное с тем искренним взрывом энтузиазма, гордости, ликования, восхищения, который прокатился по стране после полета Юрия Гагарина, и согласитесь - настала, наконец, пора спросить: что происходит с нашей космонавтикой? Что стало с ее живой душой, которая сулила осенить нашу планету надеждой на избавление человечества от грозящих экологического, энергетического и прочих кризисов?

Конечно, однозначного ответа здесь не существует. Но как человек, добрых два десятка лет следящий за процессами, происходящими в космонавтике, готов утверждать: живую ее душу словно затащили в мрачную прозекторскую и разъяли на составляющие части по ведомственной принадлежности. Тут Министерства общего машиностроения и авиационной промышленности со своими могущественными фирмами, Министерства связи и здравоохранения, Госкомгидромет и госцентр 'Природа', 'Интеркосмос' и Главкосмос СССР, Институт космических исследований и Институт геохимии и аналитической химии АН СССР, да и мало ли еще какие учреждения и предприятия! И каждое ведомство 'тянет одеяло' на себя.

Прежде всего, конечно, финансовое 'одеяло'. До сих пор помню, как маялся на международной пресс-конференции в 1975 году тогдашний председатель 'Интеркосмоса' академик Б. Петров. Американские журналисты задали ему естественный и привычный для них вопрос: 'В какую сумму выливаются расходы СССР на стыковку 'Союза' с 'Аполлоном'?'

Потом я спрашивал знающих людей: неужели опять секретность помешала?

- Да какая секретность, - отмахивались они, - когда мы всю технику астронавтам показали. Как стоимость подсчитать, когда, сам знаешь, ЦПК - это одно, ЦУП - другое, Байконур - третье, фирмы-изготовители - четвертое, пятое и десятое...

Судя по тому, как спустя тринадцать лет так же маялся под градом вопросов об 'Энергии' представитель Министерства общего машиностроения на конгрессе Международной астронавтической федерации О. Шишкин, положение с тех пор мало изменилось. Правда, в последнее время Главкосмос СССР вносит коммерческую ноту в космические исследования. Но и тут происходят странные вещи.

С удивлением прочитал в 'Комсомольской правде' обещание министра химической промышленности СССР Ю. Беспалова заплатить валютой за командировку журналиста в космос. Если у министра есть личные сбережения за рубежом, что ж, его дело, как их расходовать. А если речь идет о миллионах, заработанных отраслью, то можно из почты 'Правды' подобрать несколько адресов, где эта валюта могла бы облегчить жизнь людям.

Словом, если Чингиз Айтматов всерьез задумал разобраться с 'астрономическими расходами', то ему придется немало потрудиться, чтобы выяснить, астрономические ли они, как и туда ли распределяются. И все-таки это еще только полбеды. Гораздо хуже, что ведомства растаскивают по кусочкам и 'одеяла' научных и технических достижений космонавтики, которые, конечно же, есть и которыми все мы, порой незаметно для себя, пользуемся. Но эти результаты, несомненно, могли бы быть и ощутимее и ярче.

Например, до сих пор не найдено разумное распределение применения пилотируемой и автоматической космической техники. Все еще с трудом, просачиваются в первичные звенья лесного, сельского, рыбопромыслового хозяйства сведения, запечатленные на снимках с орбиты. Известно, что каждый из них несет разнообразную информацию, но используется она, как правило, односторонне или вообще оседает в недрах госцентра 'Природа' - монополиста этого вида космической деятельности.

Между тем с трибуны ООН ясно было сказано, что международное содружество наций могло бы активно использовать космонавтику для глобального экологического мониторинга. Экологическое состояние планеты волнует сейчас многих, и, несомненно, такая направленность усилий и финансирования в космонавтике была бы с пониманием встречена в разных странах. Вот только опять приходится говорить, что о практических шагах в этом направлении конкретных сведений не поступает. Да и то сказать - какому-то одному ведомству такое дело просто не под силу. Нужно объединение их возможностей под единым руководством компетентного и авторитетного органа вместо множества прежних.

Специалисты могут значительно дополнить это перечисление. Но самый негативный пример, пожалуй, с использованием 'Бурана'. О нем много говорилось и писалось, на него возлагались разнообразные надежды. Но после пробного беспилотного полета он застрял в ангарах Байконура. Не вписался в систему уверенно зарекомендовавших себя орбитальных станций и кораблей одноразового использования? Обнаружены технические неполадки? По-прежнему можно только гадать, ибо никаких известий из этих самых ангаров не просачивается. Но и без них ясно, что на долгое время омертвлены миллиарды рублей, столь необходимых народному хозяйству.

Ну а что касается 'Фобоса-2', то последние официальные сведения о нем такие. Для более глубокого анализа сложившейся ситуации и комплексного рассмотрения проблем организовано 12 специальных групп из инженеров и ученых, вырабатывающих рекомендации и ежесуточные программы работ для группы управления полетом.

До чего же, оказывается, вошло в привычку живое дело расчленять по комиссиям и подкомиссиям! Похоже, так удобнее не только 'тянуть одеяло' в разные стороны, но и размазывать ответственность за печальные результаты.

И здесь придется вернуться к тому, с чего начинался наш разговор. Явно ощущается недостаток ясной, общепринятой перспективы путей развития советской космонавтики, ее приоритетных направлений и способов использования достижений в народном хозяйстве. И, видимо, депутатам будущего Верховного Совета СССР есть смысл включить эту проблему в сферу своих интересов. Космонавтика заслуживает того, чтобы в надежных и уверенных руках вновь засияла своим разноцветьем ее живая душа.

Далее...