'Профессионал, астронавт, человек'

Вспоминая Илана Рамона

    Бригадный генерал в отставке Авнер Наве был командиром базы, на которой служил Илан Рамон в качестве командира эскадрильи истребителей F-16. Он также участвовал в отборе Илана Рамона в качестве первого израильского астронавта. Около 3 недель до старта 'Колумбии' они разговаривали в последний раз.

 * * *

    'Мне тяжело говорить об Илане в прошедшем времени... Он в самом деле был особенным человеком, целеустремленным, упрямым и решительным. С другой стороны, он достигал своих целей, не теряя человечности, обходительности. Он умел подвигнуть своих подчиненных идти за собой'.

    Первым экзаменом Рамона, как командира эскадрильи, стала подготовка его 105-й эскадрильи 'Акрав' ('Скорпион') к войне в Персидском заливе, которая разразилась через несколько месяцев после его вступления в должность. 'Я тогда видел, - продолжает генерал Наве, - как Илан руководит этой подготовкой: основательно, четко, очень профессионально. Он подготовил летный состав и эскадрилью в целом к такому виду войны, с которым мы еще не сталкивались.

    После войны в Заливе был период разработки новых методик ведения боя, в основном противодействия ракетам класса 'земля-земля'. Эскадрилья под командованием Илана тоже вырабатывала такие методики, и на хорошем уровне участвовала во всем, что осуществлялось в ВВС. Илан, как ему было свойственно, отлично сочетал тренировочные и боевые операции, и прекрасно провел свою 'каденцию' в командовании эскадрильей, без аварий и каких-либо ЧП. У него было правильное оперативное зрение и способность проводить сложные учения и специальные тренировки, которые частично были плодами разработки самой эскадрильи'.

    Одна из вещей, характеризовавших эскадрилью Илана, было товарищеская сплоченность. Эскадрилья 'Акрав' была спаянной, с высокой мотивацией, - и у летного состава, и у наземного персонала. Илан, при всей его решительности и воле к победе, к успеху, умел видеть также 'через забор его двора'. Он не считал, что ему положено больше, чем кому-то другому. Его дружелюбие было всем известно. Улыбка почти всегда играла на его устах, им постоянно владело доброе, ровное настроение.

    Авнер Наве вспоминает: 'Илан был моим соседом. Два года наши семьи жили рядом. Моя старшая дочь была бебиситером у его детей, так что знакомство было личным и глубоким. В последнее время об этом стали рассказывать в СМИ, а я давно знал Илана как человека очень скромного, душевного, теплого к людям. Он любил людей.

    Мне и дальше приходилось работать с ним, когда я был командиром авиасоединения, а Илан начальником Управления средств ведения боя в Штабе ВВС. Конечно, он не подчинялся мне непосредственно, но у нас было множество встреч. Я снова столкнулся с профессионалом, досконально знавшим свое дело. С одной стороны, он всегда высказывался в ясной, убедительной форме, а с другой стороны - даже если принятые решения расходились с его мнением, он умел принять их с первого момента, и выполнять, как будто это была его точка зрения'.

    Избрание Рамона в качестве астронавта была естественным, считает Наве. Это было единогласным выбором всего руководства Военно-воздушных сил. 'Верно, что в конечном итоге все решал командующий ВВС Эйтан Бен-Элиягу, но это было решение совершенно закономерное. Илан - человек с техническим образованием, занимавшийся разработкой истребителя 'Лави', с боевым опытом. Он был командиром эскадрильи, начальником управления в Штабе. В то момент, когда его кандидатура возникла, она почти сразу 'нокаутировала' всех остальных в списке. Если бы проводилось голосование, он был бы избран единогласно. Никто бы не высказался против'.

    Запуск 'Колумбии' бригадный генерал в отставке Наве наблюдал с площадки на мысе Канаверал во Флориде, куда его пригласил Илан. Через 16 дней он увидел страшные картины гибели 'Колумбии' по телевизору. 'Через 10 минут после катастрофы я позвонил командующему ВВС Дани Халуцу, чтобы поддержать его... Скорбь у нас общая, но он - командующий, а Илан оставался офицером ВВС, даже когда служил в НАСА. Это большая потеря для всех нас'.

 * * *

    Полковник в отставке Хагай Кац тоже хорошо знал Илана Рамона. В сущности, оба прошли один и тот же путь, занимали одни и те же должности, пилотировали одни и те же самолеты, одолевали одни и те же вершины. Они вместе принимали первые самолеты F-16 в Израиле, создав ядро первых трех эскадрилий, оснащенных этой новейшей машиной. Они вместе атаковали ядерный реактор в Ираке в июне 1981 года, занимали должности командиров эскадрилий 'Фантомов' и завершили службу в должности начальника Управления средств ведения боя в Штабе ВВС. Это было профессиональное товарищество, превратившееся с годами в глубокую близость.

    'Для меня Илан Рамон навсегда останется самым молодым в компании. Молодым товарищем, всегда хотевшим большего, никогда не отступавшим, смотрящим вперед с улыбкой на лице. Илан был наделен чудесной способностью создавать вокруг себя очень положительную рабочую обстановку, и это характеризовало его на протяжении всей службы в ВВС. Не удивительно, что его выбрали первым израильским астронавтом.

    Впервые мы встретились на базе Эйтам на Синае, в 1978 году, когда Илан был еще молодым пилотом 'Миража'. Я тогда служил в эскадрилье 'Фантомов', и мы прибыли на Эйтам для отработки воздушного боя против 'Миражей'. Тогда мы еще не познакомились толком - может, выпили чашку кофе вместе, не более'.

    Прошло менее двух лет, и Хагай с Иланом встретились вновь - на этот раз на более длинный и интересный период. Оба попали в число 12-ти летчиков, посланных в США, на военно-воздушную базу 'Хилл' в штате Юта. В течение трех месяцев израильтянам предстояло учиться летать на самолетах F-16. Илан был самым молодым в компании, но это ему не мешало. 'Он был очень милым парнем, с этаким 'беби-фейсом', - вспоминает Хагай, - излучавшим все время оптимизм. Он был отличным летчиком, и у него не возникло проблемы со слиянием на курсе со старожилами. Мы вернулись в Израиль и приняли первые F-16 в эскадрилье 'Ха-силон ха-ришона' ('Первая реактивная'), с целью создания ядра для еще двух дополнительных эскадрилий.

    Илан Рамон был тогда офицером навигации в эскадрилье - типичная должность для молодого летчика. Но у нас все было особенным. На нас возложили задачу создания комплекса самолетов F-16 в ВВС, который сегодня явлется 'позвоночным столбом' этого рода войск. Мы должны были исследовать технические свойства F-16, его боевые возможности, создать методики ведения боя, подготовить карты, рассчитать потребность горючего, организовать инструктажи для техперсонала, и еще тысячу и одну вещь. Была масса работы, но все помогали всем. Мы жили вместе в жилом районе, ибо все были женаты, кроме Илана. Он был единственный холостяк в компании. Может, потому я его и запомнил мальчишкой'.

    На протяжении последующих месяцев, в начале 1981 года, израильские летчики начали готовиться к уничтожению иракского ядерного реактора. Естественно, тогда только командиры знали детали совершенно секретной операции. Командиры - и Илан, молодой офицер навигации. Офицер навигации был введен в суть дела, поскольку он был ответственен за подготовку карт и построение трассы полета. Это была непростая задача, если учесть, что большая часть маршрута пролегала над пустынями.

    Только на инструктаже летчикам сообщили, что целью атаки будет реактор под Багдадом. Илан, давно знавший секрет, сохранил его до конца. .

    Надо заметить, что ему, самому молодому летчику, вовсе не было гарантировано место среди атакующих. Имелось еще, по крайней мере, трое молодых летчиков, с несколько большим стажем, но их не включили в состав боевой группы. Илан просто решил для себя, что полетит бомбить реактор, чтобы не случилось. Хагай помнит, как Илан говорил ему: 'Я сделал всю черную работу, подготовил карты и маршруты полета, и в конце-концов останусь на земле? Это невозможно'.

    И Илан добился своего - его назначили в группу, восьмым номером в строю. Номер 8 - это самое опасное место в группе, поскольку элемент внезапности, который использует первые самолеты, к моменту появления восьмого самолета уже утрачен.

    Но Илан, по своему обыкновению, твердо решил, что его не собьют. 'До атаки я не знал, что он имеет в виду, - рассказывает Хагай Кац. - Но после, когда мы посмотрели видеозапись, все стало ясно. Он решил, что будет летать там 'как сумасшедший', и что даже если по нему выпустят ракеты, то промахнутся. При заходе на цель и при выходе из атаки он так 'переламывал' машину, что мы слышали в эфире его тяжелое от перегрузок дыхание.

    Сразу после того как самолеты, сбросив бомбы, повернули обратно на Израиль, на связь вышел ведущий с запросом: 'Зубило', 'Гроздь', как слышно?'. По предварительному плану Илан, номер 8, должен был ответить первым. 'Проходит секунда - от Илана нет ответа, - с волнением вспоминает Хагай. - У меня замерло сердце - я решил, что он сбит, поскольку это совпадало с нашими опасениями, что номер 8 рискует сильнее всего. Секунда показалась вечностью, пока мы не услышали голос Илана: 'Слышно хорошо'. Теперь было можно возвращаться домой'.

    Вскоре после исторической бомбардировки Рамон перешел в 253-ю эскадрилью 'Ха-Негев' на должность заместителя командира. 'В те дни царила острая конкуренция между эскадрильями-близнецами везде в ВВС, но не у нас. Командир нашей базы, бригадный генерал Ифтах Спектор решил, что при создании комплекса F-16 этого не будет. Тот факт, что мы 'уступили' Илана, который был образцовым офицером, другой эскадрилье, говорит как раз об этом. Я еще помню его, доказавшего всем нам, какие вещи умеет делать РЛС самолета. Это касалось возможности видеть на локаторе наземные цели. У нас не получалось ничего разглядеть с помощью локатора. Но однажды Илан приземлился и сказал: 'Я видел шоссе'. Он доказал нам, что это возможно, а то мы уже начали отчаиваться'.

    'Одна из вещей, - продолжает Хагай, - характеризовавших Илана - это прямота и честность. Даже если он выходил с какой-то критикой, то никогда не 'размахивал флагом': мол, я хороший, а остальные - нет. Абсолютно нет. Он просто хотел большего, и чаще всего ему это удавалось.

    У него была потрясающая способность понимать важность событий и процессов, в которых он участвовал. Мало у кого это есть... Так было с уничтожением реактора. Именно он, самый молодой из нас, поняв важность события, задокументировал процесс всего полета на VTR-кассетах. Он умел со стороны взглянуть на события, в которых участвовал, и поэтому я думаю, что его выбор в качестве первого израильского астронавта был правилен. Он видел в этом свою миссию перед нацией, а не только научный эксперимент. Он поддерживал связь со всеми, кого знал, и старался поделиться своими чувствами. Не для того, чтобы выделить себя, а для того, чтобы объединить граждан государства в том полете, в котором он участвовал'.

    Следующий раз пути Илана Рамона и Хагая Каца пересеклись в Штабе ВВС. Полковник Кац был тогда начальником Управления средств ведения боя. 'Я привел Илана в Управление в качестве начальника отдела самолетов, самого важного направления у нас. Всякий раз Илан поражал меня во время многолюдных обсуждений в Штабе. Он всегда приходил готовым, со всеми аргументами и выкладками, согласованными со всеми причастными к вопросу лицами. Дискуссии, которые обычно тянулись 5-6 часов, с участием Илана продолжались не более двух. Он всегда умел сгладить разногласия по вопросу формирования бюджета и распределения финансирования, ибо все доверяли ему'.

    В 1994 году Хагай Кац уходил с должности начальника Управления средств ведения боя. Было ясно, что именно Рамон заменит его на этом посту, хотя решение об этом принималось на более высоком уровне. Но за две недели до вступления в новую должность Илан подошел к нему и сказал: 'Я не смогу принять должность в назначенную дату. Она попадает на 1 сентября, а я веду детей в школу'. Вопросов не было - дату сдвинули на неделю. 'Я очень оценил его за это. Илан был примерным семьянином, всегда умел разделить себя между работой, друзьями и семьей', - говорит Хагай.

    Свой последний день в должности главы отдела Кац помнит очень хорошо. 'После вручения Илану погонов полковника и небольшого угощения я вернулся в кабинет. У меня накопилась гигантская куча почты, а была уже вторая половина дня. Вдруг Илан заходит в кабинет, и говорит мне с улыбкой: 'Достаточно, иди домой. Это уже я сделаю'. Наверное, это был один из немногих дней, когда я вернулся домой раньше 4-х часов дня.

    После мы продолжали сохранять тесную связь. Илан не раз звонил мне и советовался со мной насчет проектов, над которыми мы вместе трудились. Он всегда сохранял теплый уголок в сердце для тех, с кем когда-то работал.

    Связь между нами сохранялась, и после того, как Илан уехал в США. И по телефону, и по электронной почте. К сожалению, я не смог приехать на запуск шаттла, но следил за космическим полетом по телевидению. И в последний день, в отличие от большинства публики, я почти не беспокоился, когда сообщили, что связь с шаттлом прервалась. Я бесконечно верил в Илана и просто сказал себе: 'Илан, сумевший выйти из атаки на реактор, будучи восьмым номером, наверняка выберется и на этот раз'. К сожалению, я ошибся'.

Леон Розенблюм, 2003 (С использованием данных журнала 'Битаон Хейль Ха-авир')

Используется с разрешения автора.

Последнее обновление: 03.10.2003