Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес оригинального документа : http://www.abitu.ru/en2002/closed/viewwork.html?thesises=166 Дата изменения: Fri May 5 15:24:57 2006 Дата индексирования: Tue Oct 2 03:28:20 2012 Кодировка: koi8-r Поисковые слова: ngc 1232

Алексей Беликов
Русская новолатинская эклога. Михаил Гумилевский в подражании Вергилию.
Краткое содержание

Памятники русской новолатинской литературы - явление, пока исследованное
недостаточно, хотя они несут определенную научную ценность. Поэтому мне
представилось плодотворным изучить одно из таких произведений. Целью моей
работы было установить зависимость идиллии Михаила Гумилевского от Эклог
Вергилия и характер этой зависимости. Михаил Гумилевский был видным
деятелем Московской Академии, переводил довольно сложные тексты и был
широко образован. То, что он обратился к жанру идиллии, позволило
предположить какое-то влияние Вергилия, что и дало основание для
сопоставления.
Главным методом моего исследования был сопоставительный анализ текста
Гумилевского и Вергилия, а также сравнение с некоторыми другими источниками
(Овидий, Кальпурний). Сравнение я проводил по трем выделенным мной уровням
текста - лексико-цитатному, композиционному и тематическому (с выходом на
авторский план).
Сравнение текстов по лексико-цитатному уровню показало зависимость
идиллии Гумилевского от Эклог Вергилия. Было обнаружено большое число
цитат, прямых и косвенных. Приведу два ярких примера: неудачное
заимствование Triste lupus stabulis (Ecl. III, 80) =>> Spernite triste
lupum (MH 47; вместо прилагательного стоит наречие), и удачное
заимствование Et cantare pares et respondere parati (Ecl. VII, 7) =>>
Incipe ei cantum, me respondere parato (MH 6; фраза изящно вписывается в
новое грамматическое окружение). Также сравнение текстов по цитатам
обнаружило знакомство Гумилевского с Овидием и Кальпурнием.
Композиционное сравнение показало, что Гумилевский использовал для своей
идиллии план V эклоги, но и включил элементы I и VI эклог. Кроме того, он
переосмыслил сюжетную ситуацию, полностью исключив момент спора пастухов,
более того, один пастух признается в превосходстве другого, что немыслимо
для Вергилия. Здесь можно предположить христианский мотив смирения как
результат христианизации, что напрямую подводит к тематическому уровню.
При сравнении на тематическом уровне выясняется, что Вергилий под именем
бога воспевал Августа/Марцелла, и этому богу Гумилевский противопоставил
«своего» Феба - подразумеваемого архиепископа Московского Платона. Это
противопоставление на уровне авторского плана, а это значит, что
Гумилевский должен был очень хорошо знать Вергилия, чтобы понимать скрытый
подтекст. Здесь становится значимым знакомство Гумилевского с Кальпурнием,
что было проверено цитатами, а также подкрепляется тематической близостью
их произведений, так как именно от Кульпурния (хотя не только от него)
Гумилевский мог узнать о литературном прозвище Вергилия - Титир. Важно
заметить, что на тематическом уровне у Гумилевского появляются моменты,
невозможные для Вергилия - уже упомянутое смирение, возможное указание на
обряд крещения Vellera ferte Deo, fient ea uictima Phoebo, то есть можно
говорить о христианизации.
В результате я установил зависимость идиллии Гумилевского от Эклог
Вергилия на всех трех уровнях текста. В то же время я обнаружил
христианское влияние на Гумилевского, хотя он как мог попытался сохранить
античную форму и тематику, не без изящества решая внутренне противоречивую
задачу - воспевание православного архиепископа в образе языческого бога.
Несмотря на слабость таланта Гумилевского по сравнению с гением Вергилия,
тот факт, что человек смог написать относительно неплохие стихи на неродном
и к тому же древнем языке, передать форму и проникнуть в тематические
тонкости, наконец, образованность Гумилевского восхищают.