Начальник лифта
Мымриков (внезапно перебивая Конашкина). Я… а я тоже знаю одну автомобильную историю. (И далее – практически без пауз.) Мой давний приятель, по отношению к которому слово 'бабник' - пра-вительственная награда, ну просто ни дня не мог прожить без роман-тического приключения. Причем был рьяным поклонником авто-секса. И вот… ехал он поздним вечером по пустынной кольцевой дороге. Смотрит – стоит девушка, одиноко голосует… Притормозил, конечно, спросил куда, и совершенно очаровался по дороге этим юным созданием. На полпути оно деловито, но как бы, между прочим, заявило, что денег у нее с собой нет, а потому, если есть такое желание, то покажет ему, что своим ротиком умеет не только поглощать мороженое. Они свернули на обочину, и через пяток удивительных минут автомобильный плейбой убедился в том, что знает далеко не все об оральных фокусах. Когда он уже готов был поделиться со своей юной попутчицей этим открытием, совсем неожиданно нагрянула бывалого вида 'Тойота' и… оттуда вывалилась троица этаких шкафов. Они популярно объяснили осу-нувшемуся водителю, во что ему может вылиться совращение их несовершеннолетней сестренки, к тому же в особо извращенной форме. После чего предложили сейчас же проследовать за ними до ближайшего отделения милиции для освидетельствования. Тем более что на одежде 'обиженного ребенка' красовались опрометчивые следы взрослого извращенного эротизма… А против таких доказа-тельств, как известно, даже американский президент Клинтон не отвертелся. Короче, пришлось платить – и платить немало…
Конашкин (вконец опустошив раздутые от негодования щеки). Да кто вы такой, черт возьми! И где?.. (Обманчиво приходит в себя. Но при этом почему-то уставившись в пол: будто бы адресат его риторики – микроэлемент.) Я вас даже… почти… не вижу. В упор! (Пауза.) Ну так вот, продолжаем разговор… У меня тогда машина была – красавица, вишневая 'девяточка'… не поверите, в лотерею выиграл!.. Ну и покатил куда-то за город, по трассе: ж-жик, в-жик! Заметил этакий подозрительный грузовик. Стал преследовать… Сигналил, махал руками, чтобы остановился – для проверки, значит. Не отреагировали. Тогда я тормознул у поста ГАИ. Так, мол, и так: я бизнесмен, и у меня украли фуру… Те – в погоню! Конечно, догнали. Повязали водилу, экспедитора и даже попутчика. Сразу разбираться не стали, машину просто поставили на штрафплощадку – до поне-дельника, дело-то было в пятницу. Продукты, которые там перево-зились, испортились… В итоге истинные хозяева предложили возместить все убытки. А таких денег у меня в жизни не было. И они включили 'счетчик'. Но я их все-таки перехитрил, свалил 'на дурку'. Меня там приняли сразу, даже без обследования. Чего только я в этой психушке не повидал, кого только не встретил! Шарикова - вне-брачного сына профессора Преображенского, умершего во время собственных родов. И агента 007, влюбившегося в Инессу Арманд по фотографии из журнала. И… да разве всех перечислишь! (Им буквально выдавливается ухмылка.) Например, был там некий Митя Митин. Он, бедолашный, думал, что у него в желудке поселился удав. И чтобы змей не сердился, не дрыгался и не грыз его внут-ренности, Митяй этот периодически подкармливал гадину всякой живностью: мышками, хомяками, воробьями, тараканами даже… (Почесывает голову, напрягая память.) А этот, как его… Юрик… Дембельнутый. Тоже, значится, был маньяк – но из выздо-равливающих. Отслужив положенные два года, как полагается, гото-вился к отбывке на малую родину. На прощанье решил он того… 'бучу' курнуть. Да вот жадность дембеля и сгубила! Косяк тот на це-лый взвод рассчитан был… А Юрик наш его сам пыхнул… Вот 'шифер' и рвануло – по крупному! Стал он, значит, разъезжать туда-сюда по стране, всюду, представляясь как генерал от инфантерии, просил помощи в поимке особо важных преступников, уклоня-ющихся от воинской повинности… (Поигрывает пальцами рук: то крутит ими у виска, то тычет в потолок, то вдруг 'сверлит' стену…) Изможденный, избитый, Юрик сей, добрался-таки домой, разложил на столе шестиконечной звездой всякие маленькие иконки, пустил слезу и – понял, что надо сдаваться… Сдался, конечно! Или… или Гога-Магога, лысый такой, как желудь. Он еще в детском саду решил покончить с собой. Что только не делал, чего только не при-думывал!.. Но всякий раз неудачно. То веревки оказывались гни-лыми, то газ улетучивался сквозь форточку… лезвия были тупыми, пули холостыми… в общем, непруха – и так лет двадцать! При-киньте?.. Как только не лечили его всяческие врачи, чем только не кололи, но переубедить задержаться на этом свете не могли. А вот я взял да и помог ему: зачем, говорю, тебе просто так сводить счеты с жизнью, братишка. Поезжай-ка лучше на какую-нибудь войнушку, мало ли их сейчас в мире происходит… там-то тебе точно каюк сделают. Да еще, как героя, нагродят посмертно, к ордену красивому представят, похоронят со всеми почестями, с салютом, с песнями, и большой, значит, памятник – могильный!.. И парниша срузу заго-релся. На поправку пошел… Правда, что с ним дальше случилось – не знаю. (Неопределенная пауза.) Меня из того дурдома выгнали, то есть выписали 'по собственному желанию'…
И здесь, даже не смотря на молчаливое возражение досто-чтимого сэра Оскара О`Флаэрти Уиллза Уайльда, некий приталенный машинист театральной сцены опустил…
ЗАНАВЕС