А С Т Р О К У Р Ь Е Р

12 ноября   2013  г.

 

      ПРИЛОЖЕНИЕ К ИНФОРМАЦИОННОМУ   ВЫПУСКУ

 

СОДЕРЖАНИЕ ПРИЛОЖЕНИЯ :

 

4 ноября 2013 г. Исполнилось  125 лет Нижегородскому кружку любителей физики и астрономии. Данное событие на наш взгляд является значимым в истории развития общественного астрономического движения и астрономического образования в России.

             Статья С.М. Пономарева . Первому астрономическому обществу России 125 лет

 

             Олег Чумак. Н. А. Козырев. Штрихи к портрету (1960-1970гг).

 

 

 

 

 

С.М. Пономарев.

 

Первому астрономическому обществу России

125 лет

 

4 ноября 2013 г. исполняется 125 лет Нижегородскому кружку любителей физики и астрономии.

Данное событие на наш взгляд является значимым в истории развития общественного астрономического движения и астрономического образования в России.

 

1887 год. Именно в этом году (19 августа) произошло полное солнечное затмение, ставшее одним из поводов для создания НКЛФА. Возвращаясь с наблюдения затмения, группа любителей астрономии Нижнего Новгорода, в которую входили в основном представители нижегородской интеллигенции, решила учредить общество любителей астрономии. И хотя в России подобных обществ не существовало, мировой прецедент был. Всего за несколько месяцев до этого во Франции известным популяризатором астрономии К.Н. Фламмарионом было создано Французское астрономическое общество. Но это во Франции. В России же создание научного общества в городе, где не было университета, было почти безнадежным делом. И вряд ли бы удалось пробить барьер чиновников Министерства народного просвещения и получить Высочайшее разрешение государя, если бы страстным любителем астрономии не был директор дворянского банка, почетный попечитель Дворянского института в Н. Новгороде П.А. Демидов, имевший большие связи в вышеназванном министерстве. Не малую роль сыграло и его личное знакомство с известным российским астрономом С.П. Глазенапом, горячо поддержавшим нижегородцев. Так или иначе, но всего один год понадобился для того, чтобы утвердить устав общества и получить разрешение на его открытие.

Значение этого события для российского движения любителей астрономии заключается в том, что рождение НКЛФА вызвало цепную реакцию создания подобных обществ в других российских городах (кстати, не только в провинции, но и в Петербурге и Москве). С возникновения НКЛФА начинает новую страницу своей истории процесс популяризации естественнонаучного знания (в первую очередь астрономии) в России.

Для нижегородцев безусловно значимым является то, что НКЛФА – это часть культуры и часть славной истории города и нижегородского региона.

 

*  *  *

Истории НКЛФА посвящено большое количества публикаций[1], в какой-то мере неизбежно повторяя их, отметим, что в  жизни и деятельности кружка можно выделить несколько наиболее заметных периодов различной продолжительности: период становления (1888 - 1894 гг.); период стабилизации и активной деятельности (1895 - 1916 гг.); критический для существования кружка период (1917 - 1922 гг.); второй период стабилизации и активного международного сотрудничества (1923 - 1933 гг.); период работы в рамках ВАГО (1934 - 1991 гг.); восстановление юридической самостоятельности и исторического названия (с 1992 по настоящее время).

Символично, что поводом к созданию НКЛФА было астрономическое явление – полное солнечное затмение, о котором жители Нижнего Новгорода были хорошо осведомлены. Ряд публикаций о затмении для местной печати подготовил преподаватель гимназии С.В. Щербаков. Интерес к затмению был велик еще и потому, что полоса его полной фазы проходила недалеко от Нижнего Новгорода – через другой волжский город Юрьевец, расположенный в 154 км вверх по Волге.

Накануне затмения к Юрьевцу отправились четыре парохода с экскурсантами. На одном из пароходов находился известный  русский писатель В.Г. Короленко, живший тогда в Нижнем Новгороде. “...Я еду смотреть затмение в Юрьевец... Уже несколько дней в народе ходят толки о затмении и о том, что в Нижний съехались астрономы...” Так начинается очерк В.Г. Короленко “На затмении”, написанный им под впечатлением картины полного солнечного затмения.

За несколько дней до затмения в Юрьевец  выехала экспедиция обсерватории Московского университета, возглавляемая А.А. Белопольским. В экспедиции участвовали П.К. Штернберг и двое иностранных ученых – Г. Фогель и Л. Нистен, а также был приглашен С.В. Щербаков, которого Белопольский хорошо знал по университету. Из трех экспедиций, направленных московской обсерваторией на наблюдение затмения, удачной оказалась только эта.

Необыкновенное небесное явление произвело на нижегородцев неизгладимое впечатление. Возвращаясь в Нижний, пассажиры одного из пароходов – “Эолина” – горячо обсуждали увиденное, говорили об астрономии вообще и о том, что неплохо бы организовать в Нижнем научное общество для любителей астрономии.

Следует отметить, что среди учредителей НКЛФА не было ни одного профессионального астронома. Это обстоятельство роковым образом оказало влияние на его  название. Взамен первоначально предложенного: "Нижегородский астрономический кружок", Министром народного просвещения было утверждено: "Нижегородский кружок любителей физики и астрономии". Первым председателем нового общества был избран П.А. Демидов, пожертвовавший в пользу кружка часть своей личной библиотеки и телескоп.

С момента открытия НКЛФА в Нижнем Новгороде стало модным состоять его членом. Здесь можно было встретить учителей, адвокатов, врачей, купцов, промышленников, гимназистов, известных в городе людей: А.О. Карелина, М.П. Дмитриева, В.И. Калашникова, и др. Не был исключением сам губернатор с супругой, регулярно посещавший собрания и лекции. Дворянское Собрание, по предложению его предводителя Ипполита Сергеевича Зыбина, выделило для заседаний кружка комнату в своем здании на Большой Покровской улице. В этом здании в воскресение 23 (ст. ст.) октября 1888 г. в 1 час дня и состоялось торжественное открытие Кружка. Его открыл молебном Преосвященейший Модест, Епископ Нижегородский и Арзамасский, в сослужении 4 священников, 4 диаконов, при пении хора воспитанников Нижегородского дворянского института Императора Александра Второго.

Позднее ажиотаж вокруг НКЛФА немного поутих, и он переселился в физический кабинет 1-й Губернской гимназии на Благовещенской площади. В этом здании, принадлежащем ныне педагогическому университету, НКЛФА располагается до сих пор.   

Обязанности председателя с 1891 года стал исполнять С.В. Щербаков – талантливый педагог, методист и неутомимый пропагандист науки, автор программ и учебников по космографии, выдержавших 12 изданий. При С.В. Щербакове публичные лекции стали устраиваться чаще и привлекали все больше публики. Особенно возрос интерес к кружку, когда на собраниях НКЛФА нижегородцы получили возможность знакомиться с новыми достижениями физики, астрономии, техники. Так, например, рентгеновские лучи были открыты в 1895 г., а уже в марте 1896 г. С.В. Щербаков прочитал лекцию "О фотографировании лучами Рентгена" с демонстрацией получения рентгенограммы кисти руки и различных предметов. Эти рентгенограммы и аппаратура демонстрировались на Всероссийской промышленной и художественной выставке в Н. Новгороде. 

Постепенно кружок становится центром научной мысли Нижнего Новгорода. Научная общественность России оказывает помощь кружку в создании первой в городе естественнонаучной библиотеки. Неоценимую помощь кружку оказал известный российский астроном Ф.А. Бредихин, уступивший ему свой 4-дюймовый телескоп фирмы “Merz”. Телескоп имел прекрасную оптику и большое количество различных приспособлений (микрометры, гелиоскоп, спектроскоп, фотокамера), которые позволяли проводить наблюдения на достаточно высоком уровне. Прекрасный инструмент служил кружку верой и правдой более 90 лет, а в 1983 году был передан в музей Ф. А. Бредихина в городе Заволжске. Сотни людей познакомились при помощи этого телескопа со звездным небом. А известный астроном Б.В. Кукаркин (впоследствии доктор физ.-мат. наук, президент МАС) начинал свою научную деятельность, с наблюдений переменных звезд именно в этот телескоп.

С посетителей лекций и публичных наблюдений взималась небольшая плата, предназначавшаяся на комплектацию библиотеки и текущие нужды НКЛФА. Однако учащимся всех учебных заведений города и членам кружка предоставлялось право бесплатного посещения всех мероприятий. Из своих небольших сборов кружок регулярно вносил различные суммы на благотворительные цели. Так в 1891 г. было передано 160 руб. Нижегородскому обществу распространения начального образования, в 1893 г. отослано 215 руб. в казанское физико-математическое общество на сооружение памятника Н.И. Лобачевскому.

С самого начала своей работы НКЛФА стал публиковать “Краткие астрономические вести” – сначала в местных газетах, а потом в столичных журналах “Наука и жизнь” и “Научное обозрение”. Чуть позднее возникла мысль об издании астрономического календаря. В 1894 году было подготовлено и вышло в свет первое издание “Русского астрономического календаря”. Оно было выпущено как приложение к журналу “Научное обозрение” и оказалось неудачным. Но это не остановило кружковцев, и календарь на 1896 год, изданный уже в Москве, оказался даже лучше, чем  ожидалось[2].

“Цель настоящего издания – дать практическое и справочное руководство к наблюдениям астрономических явлений, возможно доступное для каждого, интересующегося астрономией, и приуроченное к тем наблюдательным средствам, какими могут располагать  любители астрономии”. Так было написано в предисловии к этому календарю.

 С 1895 года календарь выходил ежегодно (за исключением 1920 – 22 гг.), причем, начиная с 1898 года, он издавался уже в Нижнем Новгороде. В 1902 году было решено разделить календарь на два выпуска: “Переменная часть” и “Постоянная часть”. “Переменная часть” выходила каждый год, а “Постоянная” – в 1902, 1907, 1912, 1930, 1962, 1973, 1981 годах (три последних были изданы в Москве ВАГО).

“Русский астрономический календарь” долгое время являлся единственным подобного рода изданием в нашей стране. Не одно поколение астрономов взращено на этой небольшой книге, первым редактором которой был С.В. Щербаков. Статьи на отдельные астрономические темы присылали ученые из многих городов страны. А в 1900 году на Всемирной выставке в Париже он был удостоен Большой серебряной медали.

Известность и авторитет НКЛФА быстро росли. Членами кружка были многие ученые. Это астрономы Ф.А. Бредихин, А.А. Белопольский, П.К. Штернберг, С.П. Глазенап, В.К. Цераский, С.К. Костинский, О.А. Баклунд, М. Ф. Хандриков, Д.И. Дубяго, К.Д. Покровский, Н.К. Фламмарион, физики – П.Н. Лебедев, Н.Е. Жуковский, Н.А. Умов, Ф.Ф. Петрушевский, математик В.А. Стеклов (позднее – Карпинский, В.С. Троицкий, С.А. Каплан, В.В. Радзиевский) и многие другие.

 В 1898 году в члены кружка был принят К.Э. Циолковский. Кружок рассмотрел и рекомендовал для печати присланную Циолковским работу “Всемирное тяготение как главный источник мировой энергии”. А в 1896 году направил для публикации в журнале “Научное обозрение” его работу “Продолжительность лучеиспускания Солнца”. В одном из своих писем, поздравляя кружок с 25-летием, Циолковский пишет: “... Когда-то Общество поддерживало мои слабые силы. Никогда этого не забуду...” Константин Эдуардович до конца своей жизни оставался членом кружка и вел с ним переписку.

В переписке с кружком состоял А.М. Горький, друживший с С.В. Щербаковым и неоднократно посещавший заседания кружка. Впоследствии Горький писал: “...Как же не гордиться фактом столь исключительного значения, как научная работа нижегородцев – членов общества любителей физики и астрономии... Единственный в России Астрокалендарь издается не в университетском центре, а именно "у нас" в Н. Новгороде, это неоспоримое свидетельство в пользу наличия исключительной культурной энергии моих земляков”.

После отъезда С. В. Щербакова в Калугу в 1906 году председателем кружка избирается В.В. Адрианов – известный методист и преподаватель математики. В 1914 году его сменил В.В. Мурашов – преподаватель физики в Коммерческом училище, где он создал лучший в городе физический кабинет.

Первые годы после Октябрьской революции кружок продолжал свою обычную работу. Однако в 1919 году помещение НКЛФА было реквизировано военным ведомством и доступ в библиотеку был закрыт. Календарь в течение 3-х лет не выходил (1920 –  1922 гг.). И только благодаря активной деятельности секретаря кружка Г.Г. Горяинова в В.В. Мурашова в 1923 году работа кружке стала возобновляться и удалось продолжить издание календаря. НКЛФА получил возможность вновь занять свое помещение. Сотрудник Нижегородской радиолаборатории профессор В.П. Вологдин, вернувшись из заграничной командировки, привез Astr. Jahrbuch на 1923 г. III Всероссийский съезд Ассоциации физиков, проходивший в сентябре 1922 г. в Нижнем Новгороде, а еще ранее I съезд любителей мироведения и II съезд Всероссийского астрономического союза в своих резолюциях отметили необходимость публикации астрономического календаря. Было получено извещение от Главнауки за №6027: “Редакционная коллегия научной литературы при Академическом центре Н.К.П., рассмотрев ходатайство об издании Рус. Астр. Календаря, постановила: признать печатание этого календаря - его постоянной и переменной части - крайне важным”.

В 1923 году кружок отметил 35-летие своей деятельности. В этот период в НКЛФА пришли интересующиеся астрономией рабочие, служащие, военные, учащиеся. Была организована секция юных любителей астрономии. В феврале 1924 года при большом скоплении народа было проведено массовое наблюдение полного лунного затмения. Оживились собрания кружка, возобновились связи с авторами статей для календаря.

А в 1927 году исполнилась заветная мечта членов НКЛФА – была построена обсерватория на здании педагогического института. Первое время основным инструментом обсерватории был все тот же рефрактор фирмы “Merz”. Позднее обсерватория получила 130-мм рефрактор Цейса.

Наиболее активным наблюдателем обсерватории был Б.В. Кукаркин, вступивший в юношескую секцию НКЛФА в 1925 году. Он успешно наблюдал переменные звезды. По его инициативе с 1928 года кружок стал выпускать информационный научно-исследовательский бюллетень “Переменные звезды”. Бюллетень выпускался на двух языках и быстро получил признание не только в нашей стране, но и за рубежом. Позднее, в 1938 году, бюллетень стал издаваться в Москве Астросоветом АН СССР.

В 1928 году в Нижнем Новгороде был проведен II съезд любителей мироведения, астрономии и геофизики, приуроченный к 40-летию НКЛФА. Среди резолюций, принятых съездом, было и “Положение о федерации научно-любительских организаций по мироведению астрономии, геофизике”. В 1930 году в Нижнем Новгороде собрались на совещание наблюдатели переменных звезд. Здесь речь шла и об объединении существующих обществ в единую организацию.

В 1934 году состоялся I съезд Всесоюзного астрономо-геодезического общества (ВАГО). После I съезда ВАГО было образовано Горьковское краевое астрономо-геодезическое общество на правах отделения ВАГО, До 1942 года оно называлось ГАГО, а затем стало именоваться Горьковским отделением ВАГО (ГО ВАГО).

В 1935 году на пост председателя отделения был избран К.К. Дубровский, возглавлявший его до 1956 года (в 1936 – 37 гг. председателем ГАГО был Г.Г. Горяинов). В грозную пору Великой Отечественной войны, когда жизнь в ГО ВАГО почти замерла, и многие молодые активисты отделения были на фронте, выпуск “Астрономического календаря” не прекращался благодаря активной деятельности К.К. Дубровского. Им был переработан метод определения единых расстояний, предложено большое количество графических методов обработки измерений и  масса номограмм, дающих возможность вести расчеты в полевых условиях, для того, чтобы календарь мог оказаться полезным для обороны страны.

После войны Дубровский основное внимание уделял созданию Широтной станции в г. Горьком. Наличие на широте Горького двух, кульминирующих вблизи зенита ярких звезд, с разностью времени кульминации почти 0,5 суток, создавало благоприятные условия для наблюдений колебания широты суточного периода. Такая станция была построена и оснащена необходимым оборудованием. В 1963 году станция была передана Горьковскому университету. После смерти К.К. Дубровского в 1956 году его имя было присвоено Широтной станции.

В начале космической эры (1957 г.) на базе Широтной станции Астросоветом АН СССР была организована Станция оптических наблюдений искусственных спутников Земли, в работе которой приняли участие многие члены ГО ВАГО (С.П. Золина, Е.Г. Демидович и др.).

В 1956 г. председателем отделения был избран В.И. Туранский. В 1966 году его сменил С.Г. Кулагин. С 1982 по 1987 годы ГО ВАГО возглавлялось А.В. Артемьевым. С1987 по 1989 гг. им руководил доктор физ.-мат. наук, заведующий кафедрой астрономии Горьковского государственного педагогического института им. М. Горького Б. И. Фесенко. В связи с отъездом Б.И. Фесенко в другой город, председателем правления ГО ВАГО был избран С.М. Пономарев.

В 1991 году общее собрание отделения решило возвратить первоначальное название Нижегородского кружка любителей физики и астрономии и зарегистрироваться в органах юстиции в качестве самостоятельной организации, что было сделано 2 июня 1992 г. Это было вторым рождением НКЛФА. А с 1995 г. возобновилось издание нижегородского астрономического календаря под редакцией С.М. Пономарева. К настоящему времени вышло 8 его выпусков.

С.М. Пономарев занимал пост председателя правления НКЛФА до 2001 г. Во время очередной перерегистрации общественных организаций России кружок возглавил А.П. Порошин.

 

В короткой статье трудно отразить всю богатую и интересную историю НКЛФА. Не хватило бы целой страницы только для того, чтобы перечислить выдающихся членов кружка. Среди них (кроме названных выше) – академик А.А, Андронов, чл. кор. АН РФ В.С. Троицкий, известный астрофизик С.А. Каплан, заслуженный деятель науки РСФСР профессор В.В. Радзиевский и многие другие. Хочется назвать и В.С. Лазаревского, который был активным сотрудником “Астрономического календаря”.

Работа НКЛФА последних лет претерпела целый ряд изменений. Прекратила работу геодезическая секция. Однако продолжается активная деятельность астрономической, и особенно юношеской секций. Благодаря оснащению новыми инструментами обсерватории педуниверситета и ее полной реконструкции, выполненной в 1981 – 82 годах под руководством А.П. Порошина – директора обсерватории, значительно улучшились возможности для проведения учебных и научно-любительских наблюдений.

Отметим, что в течение всего времени своего существования НКЛФА вносит большой вклад в развитие астрономического образования в стране. По инициативе В.В. Радзиевского в Нижегородском педуниверситете в 1966 году было открыто первое в стране физико-астрономическое отделение. В 1973 году по инициативе учебно-методической секции в Горьком было проведено первое Всесоюзное совещание председателей  учебно-методических секций отделений ВАГО, а в 1982 году – Всероссийское совещание преподавателей астрономии педагогических институтов страны и пленум СПАК АН СССР (Земля и Вселенная, 1983, № 1). В 1986 году в Ленинграде по инициативе нижегородцев было организовано совещание учебно-методического актива. При участии членов НКЛФА активно проходили научно-методические конференции по проблемам преподавания астрономии, организованные кафедрой астрономии НГПУ в 1997 и 2003 г.,2009, 2011 гг.

Необходимо подчеркнуть воспитательную роль юношеской секции и ее значение в деле профессиональной ориентации молодежи. Подавляющее большинство членов секции продолжает свое образование в университетах страны. Ряд кружковцев стали профессиональными астрономами, преподавателями физики и астрономии. Все они продолжают дело, начатое 125 лет назад основателями Нижегородского кружка, любителей физики и астрономии.

 

Председатели правления НКЛФА (1888 - 2012гг.).

 

Год правления
1888 – 1891	П.А. Демидов
1891 – 1906	С.В. Щербаков
1906 - 1914	В.В. Адрианов
1914 – 1934	В.В. Мурашов
1934 – 1936	К.К. Дубровский
1936 - 1937	Г.Г. Горяинов
1937 - 1956	К.К. Дубровский
1956 - 1966	В.И. Туранский
1966 – 1982	С.Г. Кулагин
1882 – 1987	А.В. Артемьев
1987 - 1989	Б.И. Фесенко
1990 -  2000	С.М. Пономарев
2001 – 2012.	А.П. Порошин

 

.********************************************************************

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Олег Чумак. Н. А. Козырев. Штрихи к портрету (1960-1970гг).

. ( полное содержание с портретами на странице АстрО  в разделе «Астрономические Мемуары» )

 

Когда он читает лекции,

над кафедрой, бритый весь –

он истой интеллигенции

указующий в небо перст…

А.Вознесенский

 

После всего, что было написано о Николае Александровиче в «Эшелоне»

И.С.Шкловского, в мемуарах многих других знавших его людей, в том числе и таких известных, как А.И.Солженицын, мои воспоминания о том небольшом опыте знакомства и общения с этим удивительным человеком казались мне не заслуживающими особого внимания. И я вначале сомневался, стоит ли мне вообще писать этот небольшой очерк. Вместе с тем, значение людей такого масштаба в интеллектуальной истории страны таковы, что, как

мне представляется сейчас, любые дополнительные штрихи к портрету, могут оказаться не лишними.

Мое первое знакомство с Н.А.Козыревым состоялось в 1960 году в Одесской

Астрономической обсерватории. Тогда я был студентом первого курса Физического факультета ОГУ и принимал участие в вечерних и ночных визуальных наблюдениях искусственных спутников Земли (ИСЗ). Когда небо затягивало облаками, и нужно было ждать, в буквальном смысле слова, у моря погоды, мы с нашим руководителем, студентом третьего курса Юрием Сергеевичем Романовым, собирались в холе обсерватории. Холл был обставлен

шкафами со старыми и новыми книгами, журналами наблюдений и огромным столом, на котором лежали крупномасштабные звездные атласы. Два больших маятниковых хронометра, идущих по звездному и по среднему времени, небольшой пассажный инструмент, армиллярные сферы и всякие другие, интересные для первокурсников предметы, дополняли

интерьер. В зависимости от обстоятельств, холл выполнял функции и конференц зала, и аудитории, и кают компании. Беседы велись на разные темы, в том числе и о «теории Козырева». О Козыреве и его «теории» мы, студенты, уже кое-что знали. По рукам ходили тексты недавно опубликованной его «Причинной или несимметричной механики в линейном приближении», в которые мы с энтузиазмом вчитывались и, пытаясь во всем разобраться, бурно обсуждали. Проблема времени никого не может оставить равнодушным, тем более

студентов, и мы в этих текстах пытались обнаружить ответы на многие загадки бытия. Мы знали, что наши профессора и доценты, специалисты по теоретической механике, очень сдержанно относились к идеям Козырева. Но это обстоятельство лишь подстегивало наш интерес.

И вот в один из таких «спутниковых» вечеров Юрий Романов сказал нам, что сейчас на обсерватории находится Николай Александрович Козырев, который приехал к Владимиру Платоновичу Цесевичу, директору обсерватории, обсуждать какие-то необычные наблюдения, необходимые для проверки его теории. Завтра можно придти послушать доклад Козырева о его теории времени, об экспериментах, которые он проводит для проверки этой теории и, более того, желающие смогут принять участие в этих наблюдениях и экспериментах.

Козырев был в то время для нас, не материальной, загадочной, полу мифической фигурой, более абстрактной и потусторонней, чем взиравшие со своих портретов, Ньютон, Лейбниц или Ломоносов. И вот эта безликая и вместе с тем великая и легенда должна была завтра предстать перед нами во плоти… Конечно, на следующий день мы студенты первого курса были в том самом холе обсерватории. Там уже собрались все сотрудники кафедры и студенты других курсов Астрономического отделения. Все с нетерпеньем ждали докладчика. Вошел стремительный, как всегда, Цесевич, и вместе с ним высокий крепкий мужчина с несколько впалыми щеками, прорезанными глубокими морщинами, и холодными светло серо-голубыми глазами. Странным был взгляд этих глаз: они

как-то одновременно смотрели и на нас и, в то же время, куда- то вне нас, то ли в свой внутренний мир, то ли какую-то иную реальность. Причем иногда казалось, что весь он здесь, иногда, что весь там, но чаще наполовину здесь, наполовину там. Пока мы с интересом разглядывали живое воплощение легенды, Владимир Платонович представил гостя и занял свое место за большим столом. Козырев начал доклад. Он говорил просто, понятно, поясняя новые понятия примерами и рисунками мелом на доске. Формул было мало, и они были не сложные. Было ясно, что количественная сторона его теоретических построений не отработана, сырая, и что для автора, на этом этапе, более важно достижение понимания проблем на интуитивном уровне, чем их строгая количественная проработка.

Иногда логическая нить его рассуждений терялась. Он сам понимал это,

останавливался, пытаясь обнаружить и показать связь. Иногда это ему удавалось, но чаще он просто переходил к другому сюжету, оставляя за скобками процесс логической увязки этого сюжета с предыдущим. Я неоднократно присутствовал на его докладах.

Стиль его сообщений напоминал мне работу художника импрессиониста, который кладет на холст разноцветные мазки без всякой логики и связи, с точки зрения случайного зрителя. Но вот художник заканчивает работу, и зрителю в только что, казалось, беспорядочной мешанине разноцветных мазков, вдруг открывается пейзаж удивительной глубины и эмоциональной силы. Было очевидно, что докладчику важно было показать целое, - логическая увязка всего, количественная сторона, все технические детали – потом… В конце доклада, в самом деле,

вырисовывалась общая картина, как ее видел автор, масштабы и красота проблем

заинтриговывали, и «не академичность» доклада уже не имела значения…

После доклада, конечно, было много вопросов и со стороны преподавателей и со

стороны студентов. На многие из них докладчик отвечал просто и ясно, по поводу других говорил, что не знает ответа и надо его искать. Затем обсуждалась постановка наблюдений и экспериментов. Николай Александрович рассказывал, какие эксперименты уже поставлены и какие предварительные результаты получены. Я принимал посильное участие в реализации и обсуждении результатов некоторых из его экспериментов, и в бытность студентом, и позже, будучи аспирантом. Козыреву явно не нравилось, если выражался критический настрой, сомнения и априорные соображения о целесообразности постановки тех или иных экспериментов. Ему нужны были такие же энтузиасты, как он сам. Верующий да обрящет! Он был уверен в истинности своих идей, а эксперименты нужны, только для того, чтобы показать их истинность другим, не верящим в

них людям. Эксперименты, дело техническое и правильная теория все равно будет подтверждена, не в первом, так в третьем или десятом наблюдении.

Но, к сожалению, результаты экспериментов оставляли желать лучшего. И в тех

экспериментах, в которые я был посвящен, и в других, которые ставились на разном оборудовании в разных обсерваториях, не было получено четких и воспроизводимых результатов в пользу его теоретических соображений. То, что должно было наблюдаться, наблюдалось на уровне ошибок или легко объяснялось в рамках классических представлений, или просто некорректно проведенным экспериментом. Козырев был прекрасным экспериментатором и не мог не понимать этого. Его наблюдения сейсмической активности на Луне, получение ночных спектров атмосферы Венеры и ряд других наблюдений, выполненных в Крымской обсерватории, вошли в золотой фонд российской и мировой науки. Неудачи экспериментальной проверки его идей он, похоже, внутренне тяжело переживал. Это проявлялось в постановке все новых и новых

экспериментов, и в той внутренней напряженности и, порой, раздражительности, когда речь начинала заходить о неоднозначности результатов или о более простых альтернативных объяснениях наблюдаемых эффектов.

Вспоминается такой эпизод. Дело было в Пулково в начале 70-х. Там у Николая

Александровича в большом подвале была лаборатория, в которой он и группа энтузиастов ставили эксперименты. Я был в Ленинграде, кажется в связи с какой-то конференцией.

По делам заехал в Пулково и, конечно, захотел проведать Николая Александровича и посмотреть его лабораторию и его новые эксперименты.

В те годы я активно занимался кинетикой, гидродинамикой и термодинамикой плазменных и гравитирующих сред. В этой связи я, разумеется, был в курсе работ И.Р. Пригожина, в которых обсуждались связи между законом роста энтропии и наличием «стрелы времени», следил за дискуссиями о тождественности

термодинамической и информационной энтропией, о квантово-механической энтропии фон Неймана и информации, об идеях Д.А Уиллера, что «Все – это информация». По слухам и некоторым доходившим до меня публикациям, Николай Александрович ставил эксперименты, в которых пытался выявить связь между изменением энтропии в системе и «плотностью потока времени». Я давно не видел Николая Александровича, и мне натерпелось поговорить с ним на все эти темы и, конечно же, из первых рук получить сведения о постановке и

результатах его последних экспериментов.

И вот я в лаборатории. Прошу Н. А. рассказать о его понимании связи между

изменением энтропии системы и ходом времени. Он говорит, что да, по его мнению, изменение энтропии в системе влияет на «плотность потока времени». Говорит, что любой необратимый процесс, например, растворение соли в воде, способен воздействовать на «плотность потока времени». Это легко можно продемонстрировать. - Видите вон те крутильные весы? Там в центре коромысла зеркальце. На него падает свет. А вон на стене шкала. Видите, на каком делении находится сейчас зайчик от зеркальца? Теперь включаем, например, электроплитку. Организованное движение электронов, электрический ток, переходит в тепло. Энтропия в нашей системе растет. Теперь смотрите: весы пришли в движение. Зайчик переместился на шкале. Так мы можем фиксировать не только сам факт изменения энтропии в системе, но и, по величине угла поворота коромысла весов, количественно оценить это изменение.

Вопросов у меня было много. Что такое «плотность потока времени»? Почему

изменение энтропии системы изменяет эту характеристику времени? Почему и как эта характеристика должна воздействовать на механическую систему? Почему на крутильные весы, а не на стоящие под стеклянным колпаком на отдельной подставке аналитические? Я очень тактично и аккуратно пытался прояснить для себя эти вопросы в процессе разговора. К сожалению, удовлетворяющих меня ответов на них я получить не смог. Но более простое объяснение причины поворота коромысла весов, как мне казалось, лежало просто на поверхности. Между моментом включения электроплитки и началом перемещения зайчика по шкале прошло секунд 40 – 50. За это время нагретый плиткой воздух поднялся к потолку подвала и достиг нити весов, на которых висело коромысло. Каким бы ни

был материал нити, изменение ее температуры приведет к изменению ее упругих свойств. Равновесие нарушится и коромысло повернется. Это может быть одна из причин. Вторая – появление теплового потока около потолка вызовет, разумеется, перемещение воздуха в других частях помещения, в том числе и в районе коромысла весов, и этот чувствительный прибор немедленно отреагирует на это.

Этими соображениями я поделился с Николаем Александровичем. Его реакция была нервная.

Он выразился в том смысле, что все это не играет роли, что весы реагируют, даже когда в соседнем помещении начинают работать металлообрабатывающие станки, да и просто по неизвестным причинам коромысло весов начинает двигаться то в одну, то в другую сторону, реагируя на какие-то иные необратимые процессы, вне этого помещения. Я поинтересовался, сопоставлял ли он эти колебания весов с изменениями температуры, влажности, давления, геомагнитного поля в помещении. На что он нервно и вскользь ответил,

что все это не важно, потерял ко мне всякий интерес и направился к молодым людям, которые недавно вошли в лабораторию. Я понял, что, похоже, нечаянно, наступил на его больной мозоль и не стал больше его ни о чем расспрашивать…

Мы встречались потом еще несколько раз и в Ленинграде и в Алма-Ате, когда он,

будучи уже достаточно пожилым человеком, с рюкзаком, через не слабые перевалы и ледники Тянь-Шаня, участвовал в многодневном походе на озеро Иссык-Куль, и в других местах. Я очень его уважал, относился к нему бережно, и старался, если заходил разговор, крайне аккуратно обсуждать больные для него вопросы. У меня осталось впечатление, что он оценил мой такт и понимание.

Давно уже я потерял интерес к экспериментам по теории Козырева.

Я придерживаюсь той точки зрения, что разумнее не навязывать природе свои идеи, какими бы красивыми и правдоподобными они ни казались, а вопрошать ее через наблюдения и строгий эксперимент, и внимательно и непредвзято прислушиваться, к тому, что именно она говорит в ответ. Тем не менее, «Причинная или несимметричная механика в линейном приближении» и другие

публикации Н.А. стоят у меня на книжной полке вместе с книгой В.И. Вернадского

«Размышления натуралиста о природе времени». Там же рядом «Супер сила» П. Девиса, «Принципы механики» Г. Герца, научно популярные книги И.Р. Пригожина, лекции нобелевских лауреатов по физике и другие книги, в которых, на разных уровнях обсуждаются фундаментальные и философские проблемы физики. Я уже не помню, почему публикации Н.А. оказались именно на этой полке, а не, скажем, в разделе Астрофизика. Сейчас же я думаю, что это не случайно. Н.А. Козырев остался мне интересен, прежде всего, как оригинальный натурфилософ, типа Вернадского и я, интуитивно, отнес его «Механику» к этому разделу…

Проблемы, над которыми размышлял Н.А. Козырев – нарушения симметрии в природе и необратимость, природа времени, взаимосвязи между временем и энтропией, информацией и энергией, относятся фундаментальным проблемам современной физики и астрофизики.

Острый глаз Козырева-наблюдателя заметил целый ряд явлений, которые оставались без удовлетворительных объяснений в рамках современной ему классической физики. Его наблюдения и размышления остаются до сих пор актуальными и востребованными. И то, что идеи и теоретические построения Козырева по этим проблемам не получили экспериментального подтверждения, безусловно, было большой личной трагедией для этого незаурядного человека. Но для всех нас, на мой взгляд, это один из тех случаев, когда великие неудачи заслуживают не меньшего внимания, чем великие достижения.