|
Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес
оригинального документа
: http://lnfm1.sai.msu.ru/~tempus/moscow/Library/Text/Literature/03-(Kristensen)/Print/Kristensen-print.htm
Дата изменения: Fri Feb 2 04:18:16 2007 Дата индексирования: Mon Oct 1 23:43:23 2012 Кодировка: Windows-1251 Поисковые слова: п п п п п п п п п р п р п р п |
Положение, согласно которому в XVII в. продолжалась централизация русского государства, является общепризнанным. Процесс этот, судя по научным выводам, выражался в увеличивавшейся полноте власти царя, в возраставшем за счет старой боярской аристократии влиянии дворянства, в административных pеформах, в утверждении примата светского правления по отношению к духовному, в образовании регулярной армии, а также в интенсификации экономических и культурных связей между различными областями страны. Предельно четко сформулировал суть этого процесса С. Ф. Платонов: XVII в. представляет собой эпоху перехода от частного быта к государственному1.
Б. Н. Чичерин и К. Д. Кавелин, представители так называемой 'государственной школы' в историографии России, особенно настойчиво подчеркивали роль, которую в вышеупомянутом процессе играло государство, и даже П. Н. Милюков, в общем-то настроенный критически к некоторым идеям историков государственной школы, утверждал, что в то время, как в Западной Европе историческое развитие шло 'снизу', в России оно стимулировалось 'сверху', а государство оказывало огромное влияние на всю организацию общества.
Милюков пытался объединить эту точку зрения с 'весьма распространенной теорией', согласно которой государство представляет собой 'надстройку' над экономическим 'базисом'. Именно 'элементарное' развитие базиса было, по мнению Милюкова, причинной гипертрофии государственной власти, что со своей стороны обусловило воздействие 'надстройки' на 'базис' 2.
У Н. П. Павлова-Сильванского заметна та же самая концентрация внимания вокруг прежде всего государства. В его трехчастной системе периодизации истории России первые два периода характеризуются соответственно русской сельской общиной или миром и боярами, в то время как XVI-XIX вв. определяются государством3.
Такая точка зрения по отношению к государству остро критиковалась в 1870-х гг. революционерами-народниками - и в наиболее радикальной форме П. Н. Ткачевым, который полностью отрицал роль государства в процессе исторического развития. Он утверждал, что оно не имело никаких корней в экономической жизни, что оно 'висело в воздухе' 4.
На фоне этого имевшего немалое значение разногласия исследователи и занимались анализом государственной формы и ее развития. Различные государственные институты, в особенности Боярская дума и Земские соборы, а также приказы были исследованы наряду с отношениями государства и церкви и переменами в этих отношениях в связи с великой схизмой русской церкви в середине столетия - расколом.
Если требуется указать на основную лакуну в исследованиях, то это скорее всего отсутствие работ по общественным потреблению и инвестициям. Большой интерес представила бы собой и общая картина участия общественного сектора в экономике страны5.
Конечно, банальным было бы повторять, что государственная форма рассматриваемого периода воспринимается историками как самодержавие, но, лишь только они задают себе более конкретный вопрос о характере и пути развития самодержавной власти, в разработке темы сразу же возникают расхождения. Столкновение различных мнений происходит уже в плоскости хронологии и терминологии, а также в не меньшей степени, когда речь заходит о предпосылках и стимуляторах такого государственного развития. Терминологические проблемы группируются вокруг понятий, которые используются при характеристике государственной формы и организации государственной власти. Здесь имеются в виду такие термины, как 'абсолютизм', 'самодержавие', 'сословно-представительная монархия', 'монархия с боярской думой и боярской аристократией'.
Если трудности терминологического плана выступают в столь резких противоречиях, которые мы наблюдаем в литературе вопроса, то это потому, что еще не выработано общего мнения по отношению к главной проблеме, касающейся характера государственной власти и критериев, которые могут служить для ее более точного определения.
Затруднения встречаются отчасти уже в проведении границ между внешне идентичными понятиями, отчасти - в чисто логических, отчасти - в реальных, практических противоречиях при определении понятий, употребляемых по отношению к одному и тому же событию или явлению б).
Итак, одной из проблем является определение различия между 'абсолютизмом' и 'самодержавием', понятиями, которые чисто лингвистически означают одно и то же, а именно 'единовластие'. Между тем при употреблении им придается различный смысл: 'самодержавие' характеризует длительный период в российской истории, в то время как 'абсолютизм' - лишь эпоху внутри этого периода.
А. Я. Аврех решает этот вопрос, прибегая к использованию данного понятия в двух планах. Он утверждает, что в формально-юридическом плане проблемы не существует вообще. Здесь самодержавный абсолютизм и неограниченная монархия означают одно и то же. Напротив, в социально-политическом плане они совпадают лишь частично6. На практике же советской исторической наукой используется лишь значение термина в последнем плане
Таким образом 'абсолютизм' выступает в данном случае в качестве более точного определения термина 'самодержавие', но дефиниции выводятся историками по-разному и, очевидно, в зависимости от их взглядов на характер самовластия до абсолютизма или по крайней мере в зависимости от того, на каких именно чертах доабсолютистской монархии фокусируется их внимание.
Первая дефиниция, которую здесь следует назвать, имеет, судя по всему, исходную точку в классическом разграничении сословного и абсолютистского государств, поскольку это определение предусматривает существование более раннего положения, при котором монаршая власть была ограниченной. Сторонники данного определения абсолютизма исходят из того, что монарх являлся единственным и неограниченным источником законодательной и исполнительной власти, а также что он пользовался . исключительно от него зависящим централизованным аппаратом власти. Далее предусматриваются известные четкие взаимоотношения между монархом и классами общества, и наконец, если речь идет о периодизации, то указывается, что абсолютизм складывается в завершающей фазе феодальной формации7.
Другая дефиниция основывалась на более или| менее четко сформулированной теории противоборства между (азиатской) деспотией и абсолютизмом. Согласно этому определению, для абсолютистского государства наиболее характерно то, что оно является зарождающимся правовым государством. Довольно четко это мнение высказано А. Я. Аврехом; он полагает, что главное различие между абсолютистским государством и державой московских царей состоит в том, что абсолютизм сознательно выступал против такого порядка, когда воля деспота являлась единственным законом, господствовал полный произвол И никакие законы и правовые принципы не принимались во внимание. Абсолютизм же - не деспотия; во всяком случае - не исключительно деспотия8.
.Понятия 'самодержавие' и 'сословно-представительная монархия' также характеризуются в плоскости их взаимного положения таким образом, ЧТО последняя хронологически является частью первого.
Проблема здесь не в том, что оба понятия очевидно идентичны, но в том, что между ними существует логическое противоречие. Вместе с тем противоречие это вполне реально для тех исследователей, которые рассматривают сословное представительство как ограничение полномочий или прав монарха.
Чисто терминологически это появилось, когда К. В. Базилевич подверг критике введенный в научный оборот С. В. Юшковым термин 'сословно-представительная монархия' 9.
.К. В. Базилевич предложил вместо этого определения применявшийся еще Н. П. Павловым-Сильванским термин 'сословная монархия'. Тем самым Базилевич хотел подчеркнуть, что сословия не ограничивали царскую власть, но служили средством для ее укрепления, для централизации государственной системы.
Между тем против него были выдвинуты аргументы, суть которых сводилась к тому, что еще в XV в. в монархии отмечались отдельные сословия, которые сохранились и на протяжении XVIII в. Таким образом, полагали его оппоненты, становится неясным, в чем собственно состоит разница между сословной монархией и монархией абсолютной10.
.Тем не менее в конечном счете победил подход к сути вопроса Базилевича - имеется в виду вывод о том, что сословия не ограничивали царской власти,- в то время как С. В. Юшков одержал верх в дискуссии о терминах11.
Совершенно аналогичная проблема возникла в отношении различий между понятиями 'самодержавие' и 'монархия с боярской думой и боярской аристократией'.
Хронологически самодержавие подразделяется на два периода, первый из которых датируется XVI- XVII вв., когда монарх пользовался своими правами совместно с Боярской думой и боярской аристократией, второй же период, эра абсолютной монархии, относится к XVIII-XX вв. 12
Между тем полного единогласия 'относительно правомерности такого членения пока не достигнуто. Целиком в соответствии со своими точками зрения, высказанными в ходе дискуссии о генезисе капитализма, А. А. Зимин, Н. И. Павленко, С. В. Юшков и другие полагают, что генезис абсолютизма имел место в середине XVII в., другие исследователи относят его к 1680-м гг., и наконец, третьи считают, что его нужно поместить в начало XVIII в. 13
Научный поиск предпосылок и причин возникновения абсолютизма и зарождения процесса централизации ведется на ряде основных направлений исторической науки.
Некоторые исследователи полагали, что самой существенной из движущих сил этого процесса являлось само государство с его возможностями и потребностями, т. е. внутренняя динамика государственного организма, его автономность, имманентность (нем. Eigengesetzlichkeit). Другие авторы видели эту предпосылку во влиянии со стороны зарубежных стран, третьи выводят ее из факта усиления дворянства, роста купеческого сословия, обострения классовой борьбы и развития производственных отношений.
В целом же советские историки рассматривают становление абсолютизма как выражение стремления господствующего класса упрочить свою власть по отношению к угнетенным массам14.
Что же касается более частного вопроса относительно причины победы абсолютизма именно в данный исторический период, то ученые долгое время исходили из того, что она была вызвана развитием базиса в капиталистическом направлении, результатом чего в социально-классовом плане явилось возросшее влияние купеческого сословия.
В основе точки зрения, с которой советская историческая наука рассматривала российский абсолютизм, почти всегда было марксистское положение (хотя на него и редко ссылались) 15 относительно того, что предпосылкой возникновения абсолютизма являлось состояние известного равновесия в соотношении сил дворянства и буржуазии16.
Таким образом, согласно внутренней логике данного взгляда, для того, чтобы абсолютизм оказался в нужных для его успешного развития условиях, капитализм должен был бы находиться в стадии подъема, а феодализм, соответственно, упадка. Но поскольку хронологическая локализация абсолютизма поэтому тесно связывалась со сложной проблемой периодизации генезиса капитализма, некоторые исследователи видели выход из этой дилеммы в том, чтобы вместо определения капитализма по типу формы правления уделять больше внимания состоянию базиса17.
В качестве варианта теории равновесия дореволюционный историк В. В. Боровский предложил гипотезу о балансе, установившемся между мелким дворянством и аристократией, о положении, которое предоставляло российским монархам свободу маневрирования18.
Весь этот комплекс идей был в конце 1960-х гг. подвергнут научной критике в ходе дискуссии, начало которой положила статья А. Я. Авреха19. О детальном разборе этой дискуссии здесь по понятным причинам не может быть и речи20, но некоторые из главных черт ее полезно вспомнить в ходе нижеследующего рассмотрения отдельных точек зрения на причины и предпосылки возникновения капитализма в России.
Однако перед этим нужно напомнить, что ряд старых русских историков, среди которых были и представители государственной школы, а поздее В. О. Ключевский и П. Н. Милюков, видели причины централизации и установления абсолютизма в финансовых потребностях государства, которые вызывались прежде всего насущной необходимостью обороны государства от внешних врагов.
Итак, финансовые потребности отражали всеобщую потребность, и государство выступало поэтому как представитель всего общества, народа. Более конкретно высказывался Ключевский, который видел причину централизации прежде всего в том, что она открыла новые, чисто технические возможности для проведения эффективной государственной экономической и фискальной политики21.
Это положение критиковалось советскими историками как характеризующее государство в виде органа, стоящего над обществом и отражающего интересы всех социальных слоев22. Так, М. Н. Покровский четко указывал, что государство, управляемое дворянством, не могло бы содействовать развитию страны в капиталистическом направлении23.
Упоминавшаяся дискуссия о генезисе абсолютизма характеризовалась, в известном смысле слова, некоторым сближением со старыми точками зрения, поскольку самостоятельная роль государства по отношению к базису оценивалась как достаточно заметная, чем полагали в своих более ранних исследованиях современные советские историки.
Соответственно была подвергнута пересмотру степень важности, научной значимости тех факторов, которым ранее придавалось большое внимание. Появились утверждения о неправомерности положения, согласно которому считалось, что абсолютизм был вызван к жизни развитием по капиталистическому пути. Скорее дело обстояло наоборот - именно абсолютизм ускорил развитие капитализма, именно надстройка оказала решающее влияние на развитие базиса.
Подобного мнения придерживается А. М. Панкратова, которая полагает, что одной из причин замедленного темпа процесса модернизации России являлось 'запоздавшее' становление централизованного государства, которое только и смогло преодолеть пороки феодальной раздробленности и создать свой стабильный рынок24.
Историками было отмечено, что приблизительно одновременно с генезисом абсолютизма произошло дальнейшее укрепление феодальной социально-экономической формации и что абсолютизм бурно развивался на протяжении полутора столетий, не нуждаясь в упомянутом ранее равновесии и не сопровождаясь крушением феодальной формации.
Это был дополнительный аргумент в пользу положения о иных, чем в Западной Европе, предпосылках абсолютизма в России. При этом подчеркивалось, что российский абсолютизм был гораздо более полным и завершенным, чем западноевропейский.
Специфика российского пути исторического развития объясняется среди прочего тем, что правящий режим располагал большой экономической мощью, так как ему принадлежало свыше 50% крестьян; в то же время социально-экономическое развитие шло в России необычайно медленно, чем и объясняется слабость буржуазии.
Слабым прогрессивным социальным силам в России противостояла к тому же государственная власть, опиравшаяся на непрерывно возраставшую бюрократию и усиливавшуюся армию. В связи с этим указывалось, что формы правления и до установления абсолютизма были автократическими, самовластными и функционально менее ограниченными, чем те, которые были известны в Западной Европе. Положение усугублялось влиянием известных иллюзий, которые крестьянское сословие питало по отношению к царской власти, и, наконец, низким уровнем классовой борьбы вплоть до начала XX в. 25.
Из других специфически российских черт, предоставлявших государству широкие возможности свободы маневрировать и тем самым создававших благоприятную среду для развития абсолютизма, указывалось на особенности русского города, который не был капиталистическим, где не было установлено четкого разделения на сословия и где церковь играла иную, чем на Западе, роль26.
Один из западных критиков высказался по отношению к приведенным здесь точкам зрения в том смысле, что идея об опережении развития базиса, начавшемся со становлением абсолютизма в России, является ни много ни мало как попыткой пересмотреть материалистический подход к историческому процессу, поскольку, согласно положениям марксистской историографии, надстройка является производной от базиса, представляет собой его отражение.
Этот же критик (практически став при этом на позицию дореволюционных российских историков) более четко подчеркнул, что в определенные эпохи интересы государства становятся бесконечно важнее классовых, что на первое место здесь выступает такая ценность, как государственная самостоятельность.
Он утверждал далее, что централизация в странах, которыми правили абсолютные монархи, являлась важнейшей целью и одновременно результатом установления абсолютизма, а не его предпосылкой. В этом выводе он опирался на положения труда Э. Ф. Хекшера о меркантилизме, в котором уделяется, в частности, внимание акциям политики концентрации средств, накопления27.
Другие участники дискуссии об абсолютизме, большинство из которых было согласно с тем, что теория равновесия для России указанного периода не подходит, по-прежнему придавали большое значение проблеме развития базиса как процесса, создающего предпосылки к абсолютизму - хотя и нельзя утверждать, что процесс этот является примером собственно капиталистического развития. Особое внимание участники дискуссии уделяли росту товарного производства и развитию рыночных отношений, т. е. процессам, которые способствовали проявлению тенденций к централизации28.
При этом произошло сближение точек зрения ряда ученых с идеями Н. А. Рожкова относительно перехода от натуральной экономики к денежной как скрытой причине становления самодержавия.
Согласно Рожкову, этот переход привел к экономическому кризису, особенно в центральной части страны, за чем последовали введение крепостного права, ослабление высшего дворянства и укрепление позиций дворянства мелкого. В выстроенной Рожковым цепи причинной последовательности помещена таким образом и его собственная теория равновесия, в некоторых местах напоминающая теорию Воровского29.
Некоторые ученые пытались объяснить своеобразный характер российского абсолютизма классовой борьбой, причем подходы здесь были весьма различными. Согласно традиционному положению, абсолютизм с его более эффективным механизмом подавления, угнетения масс был вызван накалом классовой борьбы30. Согласно же версии А. Я. Авреха, решающим обстоятельством для того, чтобы абсолютизм смог возникнуть в определенный период и достичь столь значительной мощи, был, напротив, невысокий уровень классовых столкновений.
Тем не менее такое непосредственное влияние классовой борьбы было признано учеными, которые в ходе упомянутой дискуссии в целом сближались с положениями Авреха. Впрочем, кроме того, они утверждали, что исключительно классовой борьбой объяснить причину возникновения абсолютизма невозможно: это все равно, что не объяснить ничего вообще, поскольку известно, что любое государство, а значит и абсолютистское, есть продукт классовой борьбы31.
Сторонники другого подхода к исследованию данной проблемы поддерживают различные варианты теории, согласно которой основную роль в рассмотренном процессе сыграло международное положение России, которое не могло не повлиять на развитие ее государственной формы. Из выводов этой группы исследователей назовем прежде всего те, что касаются не исключительно предпосылок российского абсолютизма, но проблем российской автократии в целом.
В этих гипотезах под различными углами зрения трактуется значение 'наследия Византии' или, соответственно, ордынского ига32, или же в них на первый план выдвигается геополитический фактор. Последний был сформулирован С. М. Соловьевым в том смысле, что централизация государства восполняла отсутствие внутренней консолидации, что явилось следствием огромной территориальной протяженности России и слабости ее естественных границ; таким образом, централизация играла роль как бы стягивающей повязки на пораженном органе33.
В других вариантах гипотез этого типа, когда речь идет исключительно об абсолютизме, доказывается:
- что Россия, чтобы выжить среди других держав в данной исторической ситуации, была вынуждена приспосабливаться к доминировавшей на Западе государственной форме с ее атрибутами власти, хотя соответствовавшая социально-экономическая основа для этого отсутствовала34.
- что процессу централизации содействовало наличие внешней опасности, необходимость обороны границ;
- что большое значение имели войны, в особенности победоносные, как укреплявшие престиж монарха35.
Здесь же можно дополнительно упомянуть о другой, в научном плане менее значимой дискуссии относительно вопроса, имел ли российский абсолютизм больше общих черт с (вариант: был ли инспирирован по преимуществу?) азиатской деспотией или же западноевропейским абсолютизмом36.
Сам термин 'боярская дума' сравнительно недавнего происхождения; он применялся среди прочих В. О. Ключевским. Впрочем употребление его время от времени объявляется неправомерным37.
Имеется ряд работ, в которых проводятся как статичные, формально-юридические, так и динамичные, сравнительно-исторические, анализы думы. Исследование думы под первым из названных углов зрения порождает вопрос, являлась ли она институтом, обладающим своими собственными правами38, или же это было лишь собрание необходимых царю доверенных лиц без институционного статуса39. Вторая проблема - обладала ли дума теми же прерогативами, что и царская власть? Или - возлагалась ли юридическая ответственность за принятые решения исключительно на царя40?
Наиболее значительной была исследовательская работа, которая велась в области истории развития думы. Многих историков привлекали прежде всего вопросы изменений в структуре и функциях думы. Эти вопросы представляют интерес в особенности потому, что участие в думе означало принадлежность к правящей элите Московского государства. Сам состав этой элиты, средства, которые использовались для того, чтобы войти в нее, а также методы, какими осуществлялась власть,- ценная информация о сущности и развитии тогдашней политической системы41. Наблюдающиеся разногласия относительно содержания изменений в составе думы группируются большей частью вокруг двух вопросов, а именно: в чем состояли эти изменения и с какого времени они стали по-настоящему заметны?
Наибольшее внимание исследователей привлекает одна из основных точек зрения, согласно которой боярская аристократия после Смуты по большей части утратила влияние, в то время как рядовое дворянство и лица, находившиеся на царской службе ('служилые люди'), напротив, выиграли в этом отношении42.
Другие исследователи придерживаются противоположной точки зрения. Они приходят к выводу, что боярская аристократия в целом сохраняла свою монополию в думе по крайней мере до середины XVII в. 43
Помимо исследований, проведенных в рамках упомянутых двух главных направлений, учеными уделялось также внимание возросшему на протяжении XVII в. влиянию бюрократического элемента, явлению, которое шло за счет и в ущерб думе, а также роли, которую играли возникавшие фракции влиятельных групп и практика протекций44.
Проблемы периодизации вышеуказанных изменений и их научной характеристики неразрывно связаны с вопросом о причинах перемен в думе. На поставленный вопрос можно выделить четыре ответа.
Согласно первому из них, власть бояр была подорвана, а новый, измененный состав думы обусловлен террором и структурными перестройками аппарата власти в период действия исключительных законов Ивана Грозного (опричнины) 45.
Второй ответ основан в целом на том, что бояре были сметены с исторической сцены эпохой Смуты46. В. Н. Сторожев утверждал, что Смута была раздута боярами в последней отчаянной, но провалившейся попытке утвердить свои позиции по отношению к усиливающемуся дворянству47.
Третий вариант ответа - реформы в армии и администрации, которые были проведены приблизительно в середине века, серьезно подорвали мощь боярства, поскольку в результате их образовались новые социальные группы, доказавшие свою безусловную необходимость режиму48.
Четвертый ответ - перемены в составе думы явились результатом социально-экономических изменений, среди прочего возросшим влиянием купеческого сословия и хорошо разработанным в науке процессом нивелирования боярской и мелкодворянской социальных прослоек49.
Проблема перемен в области функций думы, естественно, также связана с имевшими место структурными изменениями. Мнения исследователей расходились прежде всего в отношении вопроса о том, насколько большим или меньшим стало значение думы в XVII в.
Более всего в глаза бросается расхождение во взглядах А. Е. Преснякова и М. Ф. Владимирского-Буданова. Совершенно очевидно, что они сохраняют единство мнений, когда подчеркивают, что между функциями думы в XVI и XVII вв. имелись различия, но на этом их единомыслие и заканчив