|
Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес
оригинального документа
: http://hbar.phys.msu.ru/gorm/fomenko/gorf.htm
Дата изменения: Unknown Дата индексирования: Mon Oct 1 20:20:59 2012 Кодировка: Windows-1251 Поисковые слова: п п п п п п п п п п п п п п п п п п п |
Впервые о работах М. М. Постникова, еще не опубликованных, я услышал в 1969 г., когда Револьт Иванович Пименов, увлеченный известными идеями народовольца, узника Шлиссельбургской крепости, почетного академика Н. А. Морозова и М. М. Постникова, предложил мне выступить вместе с проф. Э. Д. Фроловым на семинаре в Ленинградском отделении Института математики Академии наук. Перед этим они пригласили на выступление М. М. Постникова Александру Дмитриевну Люблинскую, она прослушала аргументы защитника «новой хронологии» в течение 15 минут и ушла, не видя предмета для полемики.
Так как вторичный приезд М. М. Постникова в Ленинград тогда не предполагался, а сам он опирался на известные труды Н. А. Морозова, я подготовил свое выступление по материалам его семитомного труда «Христос». Э. Д. Фролов кратко и точно оценил ненаучность морозовских построений и, если я не ошибаюсь, вскоре покинул заседание, я говорил в большой аудитории примерно полтора часа. Непримиримых «морозовцев» я не переубедил. но после заседания ко мне подошли несколько молодых физиков и астрономов, которые взглядов Н. А. Морозова и М. М. Постникова не разделяли; они уверили меня, что недоступная мне «астрономическая» часть аргументации сторонников «новой хронологии» также не выдерживает критики.
С собственными сочинениями М. М. Постникова и А. Т. Фоменко я ознакомился значительно позднее, когда вышла в свет их предварительная публикация «Новая методика статистического анализа нарративного материала древней истории» (М.: изд-во МГУ, 1980). Весной 1981 г., когда я принимал участие в какой-то конференции в Институте Всеобщей истории АН СССР, директор Института З. В. Удальцова предложила мне написать отзыв об одном из томов (кажется, всего их было 5) труда М. М. Постникова «Введение в критику древней хронологии» для предстоявшего их обсуждения по заданию Отдела науки ЦК КПСС.
Рукопись с сопроводительным письмом была послана мне 13 апреля 1981 г., а 7 мая я вернул ее в Институт со своим отзывом. Знаю. что позднее состоялось обсуждение, но участия в нем я не принимал; судить о нем я мог только по информации в журнале «Вестник древней истории». Как кажется, высшее начальство не допустило широкого критического обсуждения «новой хронологии». Популярное же и весьма сенсационное ее изложение было опубликовано в журнале «Техника и наука» (1982. № 3 и 7).
С докладом по этим материалам я выступал (кажется, в 1982 или 1983 г.) в Ленинградском отделении Института истории СССР, позднее читал об этом (лекция в Доме ученых в Лесном при Политехническом институте) и в Библиотеке Ленинградского университета.
За прошедшие годы было опубликовано (теперь уже трудноисчислимое) множество трудов А. Т. Фоменко и его последователей: исчерпывающий ответ на них был дан историком России И. Н. Данилевским (ВИ. 1998. № 1) и медиевистом Д. Э. Харитоновичем (Феномен Фоменко // Новый мир. 1998. № 3). И если я все же решаюсь предложить вниманию читателей свои давние возражения, то более всего из-за иронического их тона, которого подобные вненаучные построения, право же, заслуживают не в меньшей степени, чем детального фактологического опровержения (каким мне тоже пришлось заняться в своих заметках) и глубокого историко-культурного и теоретического анализа с выходом к проблемам политической жизни современной России. Опасность «новой хронологии» как новой мифологии и новой шовинистически-имперской идеологии убедительно раскрыта в упомянутой статье Д. Э. Харитоновича).
В 1969 г. мне уже приходилось выступать в Ленинградском отделении Математического института АН СССР с докладом о точке зрения на древнюю историю Ж. Ардуэна, Н. А. Морозова и М. М. Постникова; основные положения этого доклада под названием «Античная цивилизация, или игра в Швамбранию» представлены мною в Институт Всеобщей истории АН СССР и являются необходимой составной частью данного отзыва.
Хотя М. М. Постников является математиком, в своем сочинении он выступает в качестве историка, и сочинение его подлежит оценке с точки зрения принципов и методологии исторического исследования. Речь идет не о применении математических методов, уже доказавших в определенных условиях свою правомерность и плодотворность, а о характере использования предложенных Н. А. Морозовым и М. М. Постниковым методов. Спор идет не между историками и математиками, а между историками; различия касаются преимущественно уровня профессиональной подготовки.
Обилие в сочинении М. М. Постникова фактических ошибок, неточностей и искажений столь велико, что делает излишним и невозможным детальное их опровержение. Рассмотрению в настоящей статье подвергаются прежде всего методологические принципы и приемы аргументации; все фактические ошибки полностью функциональны и зависят от сходных принципов рассуждения.
— Ну, уж это положительно интересно, — трясясь от хохота,
проговорил профессор, — что же это у вас, чего ни хватиться, ничего нет! М. Булгаков. Мастер и Маргарита.
Учение Н. А. Морозова и М. М. Постникова лишь видимой, декларированной целью имеет упразднение истории Древнего мира, греко-римской классической древности. Действительный его смысл и результат значительно шире: дело идет об упразднении глубочайших пластов не только средиземноморской европейской культуры, но и тысячелетней культуры многих народов Европы, Азии и Северной Африки. «Закрытие» истории Древнего мира до IV в. н.э. предусматривает фальсифицированный характер источников по истории не только Греции и Рима, но и Египта. Передней Азии, и не только древнейшей эпохи, но и раннего средневековья. Может быть, по неосведомленности (хотя тут трудно различить, где кончается простая неосведомленность и начинается сознательное игнорирование не укладывающегося в схему материала) авторы касаются преимущественно языческой древности, а памятники раннего христианства либо не анализируют, либо относят к значительно более позднему времени. Но «не было» не только Эллады и Римской республики и ранней империи, фараоновского Египта, Крито-микенской культуры, Иудейского царства, древней истории народов Малой Азии, Палестины, — «не было» и раннего христианства. Фальшивками оказываются (объявляются) не только творения Гомера и Геродота, Тацита и Цицерона, но и творения отцов церкви, вся западная и восточная патристика: Амвросий, страстно переживавший события современной ему римской истории; Иероним, каявшийся в увлечении красноречием Цицерона; Августин, исходивший в своих духовных исканиях из философского наследия Греции и Рима. В предложенной схеме нет места и для восточных отцов — для Василия Великого, обсуждавшего вопрос, как молодым людям извлечь пользу из языческих книг, знавшего Гомера, цитировавшего Феогнида, и для других ранних проповедников и богословов.
При этом сразу же обнаруживается странное противоречие (одно из многих в системе аргументации М. М. Постникова: здесь пригодны все доводы «против» независимо от того, согласуются ли они между собой). Отвергая представление о «темном» средневековье и защищая его от историков (которые давным-давно отошли от просветительского пренебрежения к этой эпохе), М. М. Постников в то же время повторяет самые общие места вульгарной антиклерикальной пропаганды прошлого столетия. Он не верит, что монахи могли переписывать произведения античных языческих писателей — раз уничтожение этих произведений предписывалось им церковными властями. В действительности было и то, и другое — и уничтожение памятников древней письменности, и сохранение культурной традиции. Но как могли церковные власти средневековья предписывать уничтожение творений языческих писателей, если ни писателей, ни творений этих, по Морозову–Постникову, не существовало, если «выдуманы» они были значительно позднее? Как мог, к примеру, Григорий Великий сжигать в VI в. сочинения Тита Ливия, сфальсифицированные гуманистами несколько столетий спустя?
Согласно картине всемирной истории Морозова-Постникова, не могла существовать и средневековая культура Армении и Грузии. Армянские философы уже в V–VI вв. читали и комментировали сочинения Аристотеля, Порфирия и Платона; Ареопагитики и Аристотель уже в древности были известны в Грузии. Речь идет о памятниках, созданных на древнеармянском и древнегрузинском языках, по Морозову–Постникову, их придется отнести ко времени после XIII в., когда на Западе были «сочинены» книги Аристотеля.
Арабскую культуру VIII–XII вв. Морозов–Постников отвергают полностью, не признавая ни арабского Аристотеля, ни арабского Птолемея, ни тем самым арабской науки и культуры вообще. Но арабоязычная культура охватывала огромные области от Испании до Средней Азии. При последовательном проведении линии Морозова–Постникова (а непоследовательной она быть не может, ибо один только факт существования арабской астрономии VIII в. показал бы несостоятельность всего учения в целом) нет места для Ал-Кинди, Фараби, Ибн-Сины, которые также, задолго до «изобретения» Аристотеля западными схоластами, читали и толковали его тексты в арабских переводах. Лишается права на историческое существование и еврейская средневековая философия XI–XII вв., зависящая от платоновско-аристотелевской традиции, и византийская философия и наука, коль скоро Иоанн Дамаскин комментировал в VIII в. никогда не существовавшего и еще не сочиненного в западных университетах Аристотеля, а богословы православной церкви отвергали языческое любомудрие задолго до того, как итальянские гуманисты сочинили античные тексты.
И наконец, «критика древней хронологии» не оставляет места и для литературы Древней Руси. Известно, что в XI–XII вв. на Руси была переведена «История Иудейской войны» Иосифа Флавия, не только повествующая о выдуманных событиях несуществующей империи, но и сама еще не написанная к этому времени. Существует древнерусский перевод Эпиктета, моностихов Менандра, комедии которого, как известно Морозову-Постникову, были подделаны европейскими учеными в конце прошлого века. Византийские хроники, содержавшие изложение событий древней истории, творения византийских богословов Василия Великого. Ефрема Сирина. Иоанна Златоуста составляли излюбленный круг чтения русских книжников. Отрицание исторического существования античной культуры и унаследовавшей ее достижения культуры ранневизантийской неизбежно ведет и к отрицанию первых столетий древнерусской письменности.
Было бы, впрочем, несправедливо, лишив древней истории народы Евразии, сохранить привилегию на древность народам Дальнего Востока. Я не знаю, предприняли ли сторонники Морозова-Постникова поход на историю Китая. Разработанная ими методология не знает границ и препятствий, она не требует знания источников и изучения языков, а потому теория всемирного подлога может быть без труда распространена на всю историю человечества, включая цивилизации Африки, Индии, Дальнего Востока и Доколумбовой Америки.
«Критика древней хронологии» есть, таким образом, концепция глобального нигилизма. Ее авторы исходят из презумпции виновности любого исторического документа, любого автора, любого исследователя. Всякий новый аргумент, противоречащий теории всемирного подлога, рассматривается как свидетельство подлога еще большего. Факт, противоречащий теории, объявляется несуществующим. Цивилизация, унаследовавшая традиции античности, объявляется в свою очередь сфальсифицированной. Новые тексты, новые находки, новые переводы, новые факты, подтверждающие древность античных памятников письменности, в свою очередь оказываются результатом новых и новых подделок неутомимых фальсификаторов. И так до бесконечности. Именно поэтому концепция Морозова–Постникова оказывается, с точки зрения ее сторонников, абсолютно неуязвимой: фактическая критика ее невозможна, поскольку всякий новый аргумент заранее объявляется сомнительным и ведет только к расширению масштабов фальсификации. Зато здесь было бы уместно прибегнуть к более острому оружию — к знаменитой «бритве Оккама». Францисканец XIV столетия предупреждал: «Не приумножайте сущностей». Уходящее в дурную бесконечность нагромождение подозрений и обвинений в подлоге все новых текстов, фактов, документов и целых цивилизации, когда объявляется фальсифицированной вся совокупность письменных источников многих столетий и разных регионов, десятки и сотни тысяч памятников греческой, латинской, арабской. еврейской, славянской письменности, данные целых наук и дисциплин — палеографии, дипломатики, языкознания и т.д., — все это свидетельствует, что «критика древней хронологии» нуждается во все новом приумножении сущностей. Она не в силах объяснить одни факты другими, но может только обосновать одно недоказанное предположение другим, столь же мало обоснованным предположением. И здесь бритва Оккама работает чисто: концепция всемирного подлога навлекает на себя серьезнейшее подозрение.
Любопытна принятая в «Критике» система доказательств: принимаются любые доводы, свидетельствующие «против» существования античности, независимо от того, согласуются ли они между собой.
Один пример такой противоречивой аргументации я уже привел (предписание церковных властей уничтожать памятники несуществующей классической древности до их позднего создания). Другой довод — бесспорные (и историками-профессионалами установленные, вскрытые и разоблаченные) факты фальсификации памятников письменности и материальной культуры. М. М. Постников приводит в качестве примера обилие на западном художественном рынке подделок картин французского художника XIX в. К. Коро; ссылается он и на известные факты подделок в США русских икон. Но может ли это служить доводом в пользу того, что ни художник Коро, ни его подлинные картины, ни русская икона никогда не существовали? Не доказывает ли, напротив, сам факт появления подделок на рынке историческое существование как французской живописи XIX столетия, так и древнерусской иконописи? Может ли существование подделок древних манускриптов, монет, произведений искусства служить доводом против самого факта существования античной цивилизации и ее духовной и материальной культуры?
Другой аргумент сторонников нигилистической концепции мировой истории — их собственная неосведомленность. То, чего не знают Н. А. Морозов, М. М. Постников и их сторонники, для них не существует. Так оказывается перевернутым известный афоризм Декарта: если я не знаю, не мыслю, не представляю себе, не могу этого понять и объяснить, значит, это не существует. Наиболее ярко этот пример аргументации проявился в обосновании «небытия» античной науки.
Откуда у тебя, хам, такие познания?Я.Гашек
Недоверчивое отношение Н. А. Морозова и М. М. Постникова к достижениям античной науки весьма напоминает обращенный к бравому солдату Швейку вопрос подпоручика Дуба.
Придерживаясь плоско-эволюционистской концепции развития науки, М. М. Постников не допускает существования разрывов в истории знаний. представляет историю естествознания как постепенное и неуклонное приумножение знаний о мире. Поэтому античная наука не могла существовать. Правда, забвение достижений античной цивилизации не было абсолютным, и историки прекрасно это знают: иначе до нас вообще не дошли бы памятники древней письменности: приписанная М. М. Постниковым исторической науке точка зрения в действительности никогда не имела места, и в особенности не имеет ничего общего с представлениями современной медиевистики.
По мнению Н. А. Морозова и М. М. Постникова, «Альмагест» Птолемея, как и многие другие сочинения античных математиков и астрономов, был сочинен в XVI в., сразу на латинском языке, и лишь позднее переведен на греческий. То обстоятельство, что в латинском тексте изданий XVI в. приведены астрономические данные, отвечающие состояниям наблюдений XVI в., а в греческом — отвечающие временам Птолемея, исследователи объяснили тем, что латинское издание было предназначено для астрономов-практиков, и потому издатели текста — астрономы эпохи Возрождения — модернизировали данные таблиц; греческий же текст издавался для историков и филологов и потому сохранял данные оригинала. М. М. Постников трактует все наоборот: фальсифицированный текст при «обратном» переводе на греческий был подвергнут дальнейшей фальсификации. Соотношение печатной и рукописной традиции его не интересует: факт подлога есть не результат, а предпосылка его рассуждении.
И здесь в ход пускается аргументация от неведения. Историки астрономии говорят о средневековом переводе «Альмагеста» XII в. — но «мы» его не знаем. Личное местоимение множественного числа употребляется во «Введении в критику древней хронологии» крайне двусмысленно: читателю дают понять, что «мы» — это историческая наука, тогда как в действительности речь может идти только о неосведомленности автора разбираемого сочинения. «Мы» (т. е. М. М. Постников) действительно не «располагаем» необходимыми сведениями о переводе XII в. Но историки его знают, изучали, анализу и опровержению в этом случае подлежат филологические данные о языке и времени создания перевода, данные палеографии, истории списка и т.д. Но М. М. Постникову достаточно словечка «якобы» — перевод был осуществлен «якобы» в XII в. Исследователи говорят, что перевод сделан с арабского перевода — значит, по М. М. Постникову, не существовало ни арабского перевода, ни арабской средневековой астрономии вообще. Об использовании Птолемея в средневековой науке, скажем, в произведениях Николая Орема, автор «Критики» не подозревает. Историки утверждают, что новый перевод Птолемея на латинский язык был сделан Георгием Трапезунтским в 1451 г. — М. М. Постников и здесь прибегает к удобному словечку «якобы», не утруждая себя дальнейшей аргументацией. Известно, что первое издание этого перевода вышло в свет в 1528 г., но о нем «мы (читай: М. М. Постников. — А. Г. ) не имеем никакой информации». А могли бы и иметь: историкам европейского книгопечатания это издание прекрасно известно, оно вышло в свет в Венеции в издании Лукантонио Джунты, подготовил текст к печати неаполитанский математик Лука Гуарико. М. М. Постников пользуется вторым изданием — Базельским, 1537 г. и говорит, что опубликованный в нем перевод «также принадлежит перу Георгия Трапезунтского» — путая перевод и издание (с таким же успехом можно было бы сказать, что имеющееся у меня новейшее издание «Евгения Онегина» содержит текст, который «также принадлежит перу» А. С. Пушкина). Создателем подлога — латинского текста Птолемея — Н. А. Морозов считает Георгия Трапезунтского: а так как подлог был им приписан XVI в., а Георгий Трапезунтский умер в 1472/3 г., то Н. А. Морозов считал возможным передвинуть дату его смерти на несколько десятилетий; а так как Региомонтан опровергал Георгия Трапезунтского в XV в., то и сочинения Региомонтана объявлялись подделкой XVI в. М. М. Постников пытается найти выход из противоречия, предположив тесную связь Региомонтана с Георгием Трапезунтским и сославшись на то, что «вопрос о том, не работали ли они вместе, по-видимому, никем даже не ставился». Так этот вопрос ставиться никем и не мог; вопрос, поднятый М. М. Постниковым, — результат полнейшей неосведомленности: научные биографии обоих авторов — ученого гуманиста и астронома — хорошо изучены специалистами. Известно полемическое сочинение Региомонтана против перевода «Альмагеста» Георгием Трапезунтским — именно против перевода, в котором было немало ошибок, связанных с недостатком математических знаний у филолога; Региомонтан располагал подлинным греческим текстом Птолемея и мог судить о качестве перевода. Полемическое сочинение Региомонтана хранится в Петербургском филиале Архива Российской Академии наук, об этой рукописи писал российский историк И. П. Медведев — беда лишь в том, что «мы» об этом не знаем.
Аргумент от собственного незнания используется и для опровержения исторического существования Евклида и Архимеда. Рукописи IX в. «не было», потому что ее не могло быть — других аргументов нет. Она не могла быть изготовлена для архиепископа Цезарейского — потому что «о математической культуре Византии по существу ничего неизвестно» — неизвестно кому? М. М. Постникову? Но можно кое-что и узнать: существуют специальные исследования, книги, статьи, в том числе и на русском языке.
Перевод Архимеда, выполненный Вильгельмом Мербеке в 1269 г., для М. М. Постникова не существует, потому что он не мог существовать; правда, В. Мербеке «сочинил» латинского Аристотеля, но он «не мог» сочинить труд по механике, относимый М. М. Постниковым к более поздним временам. Вопрос об анализе языка, материала письма и других данных, необходимых для датировки перевода XIII в., даже не возникает.
Собственная неосведомленность приписывается науке и используется как довод в полемике. Но еще отрицаемые М. М. Постниковым древние говорили: «Невежество — не аргумент».
Математика не есть средство исправления ошибок генетического кода человека. Наряду с математизацией знаний происходит и математизация глупостей: язык математики, как это ни странно, оказывается пригодным для выполнения любой из этих задач.В. Налимов. Вероятная модель языка.
Один из главных доводов Н. А. Морозова и М. М. Постникова — совпадения в последовательности и продолжительности царствований древних царей, императоров, епископов и более поздних императоров, правителем и первосвященников. Вся древняя история на основании этих корреляций объявляется фантомом, искусственным отражением более поздних эпох; под видом выдуманных персонажей историки позднейших эпох описывали царствования своих современников. Вопрос о том, кому и зачем понадобился подобный камуфляж и подобное «удвоение» (а порой и «учетверение») истории, создателями теории глобального подлога не ставится. Но в какой мере обоснованна сама корреляция царствований?
Н. А. Морозов. М. М. Постников и их продолжатели исходят из следующих предпосылок:
Таким образом, фальсификация истории древними историками является здесь не результатом рассмотрения и анализа материала, а предпосылкой подобного анализа.
Заметим еще одну методологическую странность: авторам необходимо выявить отсутствие случайности, индивидуальных особенностей в двух рассматриваемых рядах явлений. При этом до анализа материал более древнего ряда (впрочем, часто и второго, более позднего, что уже не может быть оправдано предположением о фальсификации, ибо тут речь идет о признаваемой М. М. Постниковым истории!) уже подвергается формализации, из него по возможности устраняются индивидуальные особенности, отсутствие которых только предстоит обнаружить.
Многочисленные примеры произвольного обращения с фактами и хронологией в графиках Н. А. Морозова были приведены мною в докладе 1969 г. Приведу несколько новых, весьма характерных примеров, введенных М. М. Постниковым. Но прежде отмечу еще одно характерное противоречие в аргументации. Афинские цари рассматриваются как «тени» поздневизантийских императоров из династии Палеологов, лакедемонские — как проекция в прошлое династии правителей Мистры — поздневизантийского Пелопоннеса. Между тем даже по Н. А. Морозову и М. М. Постникову сведения об афинских и лакедемонских царях фигурировали в источниках значительно раньше. И здесь аргумент оценивается только с точки зрения то направленности против факта существования древней истории; согласование с другими аргументами не предусматривается вообще.