Предисловие
I
Известный датский языковед Отто Есперсен (1860-1943) по-святил целый ряд
трудов вопросам общего языкознания ('Язык', 'Система грамматики', 'Учебник
фонетики'), вопросам истории и теории английского языка ('Прогресс в языке, в
специальном при-менении к английскому языку', 'Рост и строй английского языка',
'Грамматика современного английского языка на исторической ос-нове [в 7 томах]',
'Основы английской грамматики'), а также вопросам методики преподавания
иностранных языков ('Как препо-давать иностранный язык').
Широким кругам читателей Есперсен известен в первую оче-редь своей теорией
'прогресса в языке', связанной с превознесе-нием аналитического строя языка и с
восхвалением английского языка как якобы самого совершенного из существующих
языков. Эта теория в свое время подверглась в нашей печати заслужен-ной суровой
критике. Однако лингвистические воззрения Еспер-сена нельзя полностью свести к
этой теории. Будучи лингвистом широких интересов и широкого кругозора, Есперсен
развивает в своих трудах целый ряд теоретических положений, многие из них
представляют интерес и для современного советского языкознания. Правда, следует
отметить, что Есперсену не удалось создать цельную и стройную систему: в его
трудах интересные наблю-дения и частные выводы нередко сочетаются с
поверхностными и необоснованными обобщениями, не соответствующими той об-ширной
предварительной работе, которую проделал автор по со-биранию и анализу материала
из различных языков земного шара.
Неравноценным в отдельных своих частях оказывается и его труд 'Философия
грамматики' (1924). Заглавие этого труда сле-дует понимать в том смысле, что в
нем рассматриваются взаимо-отношения между грамматическими и логическими
категориями, т. е. связь между языком и мышлением. Есперсен ставит себе целью
выяснить, какие категории мышления находят отражение в грамматических категориях
и в какой степени грамматические ка-тегории соответствуют логическим или
расходятся с ними. Исходя из такой постановки вопроса, Есперсен выдвигает,
например, про-блему взаимоотношений между грамматической категорией времени
(англ. tense) и категорией реального времени (англ. time) и ряд- других подобных
проблем. Такая постановка вопроса не вызывает возражений и может при правильном
и вдумчивом анализе мате-риала привести к весьма плодотворным результатам. Если
выводы, к которым приходит Есперсен, не всегда оказываются обоснован-ными и
убедительными, это происходит по той причине, что в ряде случаев ему мешает, с
одной стороны, поверхностный подход к языковым явлениям, с другой - недостаточно
отчетливое раз-граничение разных сфер языка - грамматики и лексики.
II
Ставя себе целью исследовать 'философию грамматики', необ-ходимо, очевидно,
прежде всего установить, что такое грамматика и чем она отличается от лексики.
Отграничив предварительно грамматику от лексики, можно было бы затем перейти к
рассмот-рению взаимоотношений между грамматическими и логическими категориями,
т. е. к 'философии грамматики, если пользоваться терминологией Есперсена.
Однако Есперсен не дает четкого отграничения [1] . Не опре-делив предварительно
специфику грамматики, он в целом ряде случаев привлекает к рассмотрению такие
языковые явления, ко-торые вовсе не являются грамматическими, причем не делает
по этому поводу никаких оговорок, и в результате создается впечат-ление, что
изложение будто бы все время остается в рамках 'фи-лософии грамматики', хотя в
действительности это совсем не так.
Например, рассматривая грамматическую категорию времени в ее взаимоотношениях
с реальным временем, Есперсен изучает не только глагольные времена, которые
являются грамматическим средством выражения времени, но и выражение временных
поня-тий в лексических значениях слов и словообразовательных аффик-сов. На стр.
329 он говорит: 'Рассмотрев таким образом времен-ные отношения, выражаемые
временами личных форм глагола, мы перейдем теперь к вопросу о том, нет ли
сходных грам-матических явлений за пределами этой области', - и рассмат-ривает
такие чисто лексические явления, как значение префикса ех- в слове ex-king,
значение прилагательного late в сочетании the late Lord Mayor, значение
прилагательного future, например в сочетании a future Prime Minister и т. д.,
хотя эти факты не имеют никакого отношения к грамматике. Сами по себе такие
явления, безусловно, заслуживают тщательного изучения, но это должно быть делом
лексикологии. При том способе их рас-смотрения, какой мы находим у Есперсена,
специфика грамматики стирается.
Нечто подобное обнаруживается и при рассмотрении категории рода. Рассмотрев
(стр. 265 и сл.) грамматическую категорию рода- в индоевропейских языках,
Есперсен далее переходит к таким случаям, как англ. man-servant, maid-servant,
he-devil, girl-friend, где все дело в лексических значениях компонентов сложных
слов; такие случаи не имеют отношения к грамматике и ее пробле-мам.
Есперсен незаметно выходит за пределы грамматики и при изложении весьма
существенного вопроса о различии между 'фор-мулами' и 'свободными выражениями'
или 'свободными слово-сочетаниями' (см. гл. 1, стр. 16 и сл.). Сопоставляя два
пред-ложения современного английского языка - How do you do? 'Здрав-ствуйте!' и
I gave the boy a lump of sugar 'Я дал мальчику ку-сок сахару', - Есперсен
справедливо замечает, что первое из них, как и предложения Good morning! 'Доброе
утро!', Thank you! 'Спасибо' и др., представляет собой неизменяемую формулу.
'Такую формулу, - говорит он, - можно подвергнуть анализу и показать, что она
состоит из нескольких слов, но она воспринима-ется и трактуется как целое,
значение которого может быть совер-шенно отличным от значений составляющих его
слов, взятых в отдель-ности... Легко заметить, что предложение I gave the boy a
lump of sugar имеет иной характер. В нем можно выделить ударением лю-бое из
полнозначных слов, сделать паузу, например после boy, заменить местоимение I
местоимением he или she' и т.д. (стр. 16-17). Здесь затрагивается, таким
образом, весьма важный вопрос о лексикализации целых предложений, или, если
применить терминологию проф. А. И. Смирницкого, о 'предложениях, входящих в
систему язы-ка' [2]
: эти предложения не создаются заново в процессе речи, а
вносятся в речь как готовые единицы. От наблюдений Есперсен далее переходит к
вопросу о 'формулах' в различных областях грамматического строя. 'Формулами' в
этом смысле оказываются и такие формы множественного числа существительных, как
oxen 'волы'; они тоже не создаются заново в процессе речи, а вно-сятся в речь
как готовые единицы: такую форму говорящий обя-зательно должен был услышать,
прежде чем он мог сам ее употребить, тогда как формы множественного числа
существительных, образованные с помощью окончания -s, он не обязательно должен
был слышать, а мог образовать сам по общему правилу.
Такое различение 'формул' и 'свободных выражений' умело используется в
дальнейшем изложении для характеристики сущ-ности грамматического строя. При
этом, однако, следовало бы отметить, что 'формулы' во всех случаях представляют
собой ре-зультат лексикализации того или иного явления синтаксиса или морфологии
данного языка. Есперсен этого не отмечает. Таким образом, границы грамматики и
здесь остаются неясными.-
III
Переходя далее к собственно грамматическим теориям Еспер-сена, мы должны
прежде всего остановиться на весьма своеобраз-ной трактовке различия между
морфологией и синтаксисом. По мнению Есперсена, это различие основано не на
каком-либо раз-личии объектов изучения, а только на различии в подходе
иссле-дователя к этим объектам. Материал, с которым имеет дело мор-фология, по
Есперсену, ничем не отличается от материала, с ко-торым имеет дело синтаксис.
Как морфология, так и синтаксис изучают всю совокупность грамматических явлений
языка. Разли-чие же между ними заключается, по Есперсену, в том, что мор-фология
подходит к явлениям извне, т. е. идет от формы к зна-чению, а синтаксис -
изнутри, т. е. от значения к форме. Так, например, если мы говорим, что форма
множественного числа су-ществительных образуется в современном английском языке
в большинстве случаев при помощи окончания -s, в отдельных слу-чаях при помощи
окончания -en, при помощи изменения корне-вого гласного и т. д., то это будет
синтаксис, поскольку мы идем при этом от значения к форме. Если же мы говорим,
что окон-чание -s может выражать в современном английском языке следу-ющие
значения: 1) множественное число существительных, 2) ро-дительный падеж
существительных (-'s), 3) 3-е лицо единственного числа настоящего времени
изъявительного наклонения глаголов, 4) неатрибутивную форму притяжательных
местоимений (hers и т. п.), то это будет морфология, поскольку мы идем от формы
к значению. Такое разграничение подхода извне и подхода изнутри к одним и тем же
явлениям, вообще говоря, возможно (хотя 'подход извне' в этом смысле
представляется мало плодотвор-ным). Но совершенно недопустимо применять к этому
своеобраз-ному различению термины 'морфология' и 'синтаксис', которые по давней
и общепринятой научной традиции имеют совсем другое значение. Подлинное же
различие между морфологией и синтак-сисом у Есперсена стирается. Так, например,
в морфологию он включает порядок слов, поскольку исследователь рассматривает его
'извне', т. е. устанавливает, какие значения может иметь то или иное
расположение слов в предложении. Употребление при-вычных терминов в непривычном
значении всегда создает серь-езные принципиальные трудности. Принять
предложенное Еспер-сеном употребление терминов 'морфология' и 'синтаксис'
совер-шенно невозможно.
IV
Видное место в грамматической системе Есперсена занимает его теория 'трех
рангов', которая первоначально была изложена в его 'Грамматике современного
английского языка' и в несколько из-мененном виде включена в 'Философию
грамматики'.-
Согласно этой теории, следует различать слова трех 'рангов': 1) слова
первичные, 2) слова вторичные, или адъюнкты, 3) слова третичные, или субъюнкты.
Это различение основано на следую-щем принципе: первичные слова стоят, так
сказать, 'сами по се-бе' и не определяют какого-либо другого слова; слова
вторичные стоят при каком-нибудь первичном слове и определяют его; слова
третичные стоят при каком-нибудь вторичном слове и определяют его. Разумеется,
замечает далее Есперсен, бывают слова, которые стоят при третичных (их можно
было бы назвать четвертич-ными); бывают и слова, которые стоят при четвертичных
(их можно было бы назвать пятичными), и т. д.; однако в уста-новлении дальнейших
градаций нет необходимости, поскольку четвертичные, пятичные и т. д. слова ничем
не отличаются от третичных; поэтому можно ограничиться тремя рангами.
Взаимоотношение между этими тремя рангами и частями речи, а также между
рангами и членами предложения остается у Еспер-сена не вполне ясным. Для
иллюстрации своих положений Еспер-сен приводит такие английские примеры:
extremely hot weather (extremely - третичное слово, hot - вторичное слово,
weather - первичное слово), a furiously barking dog. Таким образом,
пер-вичными словами оказываются в первую очередь существительные, вторичными -
прилагательные, третичными - наречия. Однако отождествить понятие
первичного слова с понятием существи-тельного и т. д. все же нельзя: первичным
словом может быть и местоимение и т. д. С другой стороны, нельзя также
отожде-ствить первичное слово с подлежащим: дополнение тоже будет первичным
словом. Характерно для всей этой концепции Еспер-сена то, что в системе трех
рангов не находится места для гла-гола-сказуемого. Правда, на стр. 112
упоминается о том, что гла-гол в личной форме может быть только вторичным
словом, но это попутное заявление не меняет существа дела: система трех рангов
задумана как система организации безглагольных сочета-ний. В сущности, система
'трех рангов' характеризует отношения, складывающиеся внутри словосочетания,
центром которого яв-ляется существительное (или субстантивное местоимение).
Подлин-ной областью применения теории 'трех рангов' является, таким образом,
именное словосочетание. Однако Есперсен применяет понятия 'трех рангов' не
только к этой области. 'Первичными элементами' могут, согласно его теории, быть
и подчиненные предложения. Так, например, в составе сложноподчиненного
пред-ложения That he will come is certain подчиненное предложение that he will
come будет, по Есперсену, 'первичным элементом'; в составе сложноподчиненного
предложения I like a boy who speaks the truth предложение who speaks the truth
будет 'вто-ричным элементом' и т. п. (ср. стр. 117 и сл.). Такое примене-ние
этих терминов представляет собой, очевидно, уже дальней-ший шаг - применение
понятий, выработанных на материале имен-ного словосочетания, к явлениям,
характерным для сложного предложения.
Таким образом, теория 'трех рангов' имеет свое значение в определенной узкой
сфере, но не может заменить ни теорию ча-стей речи, ни теорию членов
предложения.
V
Другой существенный пункт в грамматической теории Еспер-сена представлен
теорией 'нексуса' и 'юнкции'. Под этими терминами подразумеваются явления, давно
знакомые лингвистической науке. Различение 'нексуса' и 'юнкции' - это различение
предикатив-ных и непредикативных сочетаний слов. Элементарные примеры, которые
приводит Есперсен на стр. 108 - 'собака лает' и 'ла-ющая собака', - иллюстрируют
явления, которые обозначались различными терминами. Само собой разумеется, что
обычным случаем 'нексуса' является предложение: связь между подлежа-щим и
сказуемым будет, если пользоваться терминологией Еспер-сена, 'нексусной связью',
поскольку во всяком предложении на-лицо акт предицирования - утверждение или
отрицание связи между подлежащим и сказуемым. Однако 'нексус' может встре-титься
и в ином грамматическом оформлении. 'Нексусом' будет, по Есперсену, и такое
предикативное сочетание, которое состоит не из подлежащего и сказуемого, а из
других элементов предло-жения, напр.: мер сочетание her sing в предложении I
heard her sing (стр. 133).
Таким образом, под понятие нексуса подойдут все те явления, которые получили
у нас название 'вторичной предикативности' [3] - сочетание 'объектный падеж с
инфинитивом', 'абсолютная кон-струкция' и т.п. Во всех этих случаях понятие
нексуса трак-туется как понятие синтаксическое: две отдельные языковые еди-ницы
образуют нексус, если между ними существуют предика-тивные отношения. В таком
понимании термин 'нексус' вполне приемлем: он обобщает целый ряд языковых
явлений, объединяя их по одному существенному признаку. Однако Есперсен
расши-ряет это понятие настолько, что оно выходит за пределы синтак-сиса и
проникает в лексикологию. Так, например, существитель-ные - имена действия
(arrival 'прибытие' и т. п.) он называет 'нексусными существительными' на том
основании, что они обо-значают не отдельно существующий предмет, а опредмеченное
действие предмета, выраженного другим существительным или местоимением,
например: the doctor's arrival 'прибытие доктора'- (стр. 131). Ход рассуждения
здесь, по-видимому, примерно сле-дующий: сочетание имени с личной формой
глагола, например the doctor arrived 'доктор прибыл', образует нексус, поскольку
между обеими составными частями сочетания существуют преди-кативные отношения; в
существительном arrival 'прибытие' как бы подразумевается действующее лицо;
следовательно, предика-тивные отношения обнаруживаются как бы внутри
существитель-ного, которое и получает у Есперсена наименование 'нексусного
существительного'. Но такой перенос синтаксического понятия нексуса внутрь
слова, т. е. перенос его в лексикологию, лишает это понятие отчетливого
грамматического содержания и ведет к смешению совершенно различных областей
лингвистического иссле-дования. Здесь мы опять видим стирание границ между
грамма-тикой и лексикологией, о котором шла речь выше.
VI
Сходную тенденцию обнаруживает Есперсен и при рассмотре-нии других явлений
языка. Характерной является в этом отноше-нии его трактовка терминов 'активный'
и 'пассивный'. Эти тер-мины имеют вполне ясное и определенное содержание в
примене-нии к залоговой системе глагола. В таком значении употребляет эти
термины и Есперсен (стр. 187 и сл.). Однако отчетливое грамматическое содержание
этих терминов у него начинает сти-раться, потому что он применяет их (притом без
всяких оговорок) к явлениям совершенно иного порядка, а именно - к лексическим
значениям прилагательных и существительных. Так, на стр. 192 и сл. идет речь об
'активных' и 'пассивных' прилагательных; в качестве примеров 'активных
прилагательных' приводятся англий-ские прилагательные troublesome 'беспокойный',
talkative 'разго-ворчивый' и т. п., а в качестве примеров 'пассивных
прилага-тельных' - eatable 'съедобный', credible 'вероятный' и т. п. На стр. 193
говорится об 'активных и пассивных существитель-ных'; активные существительные:
fisher 'рыбак', liar 'лжец' и т. д., пассивные: lessee 'съемщик' ('тот, кому
сдают в аренду'), referee 'рефери' ('тот, кому вопрос направлен на
рассмотрение') и т. д. Не приходится спорить с тем, что в лексическом значе-нии
этих прилагательных и существительных содержатся элементы значения, в одних
случаях активного признака - способности ак-тивно производить действие, или
действующего лица, а в Дру-гих - способности подвергаться действию, или лица,
подвергающе-гося действию. Постольку поскольку эти различия связаны со
словообразовательными суффиксами, они, безусловно, составляют органическую часть
словообразовательной системы английского языка. Однако необходимо ясно отличать
такие случаи от грам-матической категории залога и от деления глагольных форм-
на активные и пассивные: в глаголах мы имеем дело с различными формами одного и
того же слова, т. е. с грамматической катего-рией, которая входит в систему
грамматических категорий глагола, а в прилагательных и существительных - с
лексическими значе-ниями, обусловленными (и то не всегда) значением
словообразо-вательных элементов. Смешение этих языковых явлений, принад-лежащих
различным сферам языка, приводит, как уже отмечалось, к стиранию границ между
лексикой и грамматикой. Поскольку труд Есперсена озаглавлен 'Философия
грамматики' (а не 'Фило-софия языка' вообще), вопрос о лексических значениях
слов, зави-сящих от значений словообразовательных суффиксов, не дол-жен был бы
вообще рассматриваться; если же допустить рассмот-рение этого вопроса, то лишь с
целью отчетливо отграничить грамматические явления языка от неграмматических.
VII
Позиция Есперсена в вопросе об аналитических формах слов требует особого
рассмотрения.
В вопросе о падежах английских существительных Есперсен стоит на безусловно
правильной позиции. В обстоятельной поле-мике с Зонненшейном он отвергает
причисление предложных со-четаний к падежам (стр. 200 и сл.), справедливо
указывая, что Зонненшейн и другие сторонники 'предложных падежей' навязы-вают
современному английскому языку категории, существующие в языках флективного
строя, например в латинском или в древне-английском.
С другой стороны, об аналитических формах глагола Есперсен высказывает
спорные суждения. На стр. 51 он замечает: '...было бы неправильным включать
особую форму будущего вре-мени в систему времен английского языка'. По его
мнению, этого не следует делать потому, что, с одной стороны, значе-ние будущего
времени можно выразить без особой глагольной формы (I start to-morrow at six и
т. п.), а с другой - оно часто передается при помощи сочетаний (phrases),
которые выражают не чистую будущность, а будущность в сочетании с
дополнитель-ными оттенками - воли, обязанности и т. п. Признавая далее, что
глагол shall может совершенно терять значение обязанности (на-пример, в
предложении I shall be glad if you can come), Есперсен замечает, что shall
действительно очень близок к состоянию вспомогательного глагола будущего
времени, но все же отказы-вается признать существование формы будущего времени в
ан-глийском языке, ссылаясь на то, что данный глагол употребляется не во всех
лицах.
Что же касается перфектных и длительных форм, то Есперсен (см. гл. XIX и XX)
не находит препятствий к признанию их ана-литическими формами глагола. Таким
образом, в этом вопросе он придерживается общепринятой точки зрения.
VIII
Важное значение для проблематики книги имеет, конечно, во-прос о
взаимоотношениях между диахроническим и синхроническим подходом к языковым
явлениям. Со времени выхода в свет 'Курса общей лингвистики' Ф. де Соссюра этот
вопрос вызывает, как известно, много споров среди языковедов, в том числе и
среди советских. Позиция Есперсена в этом вопросе, несомненно, пред-ставляет для
советского читателя значительный интерес.
В начале гл. II ('Систематическая грамматика') Есперсен заявляет: 'За
последние сто лет старые методы лингвистического исследования были заменены
новыми методами исторической грам-матики - и этим лингвистика вправе гордиться.
Историческая грамматика не только описывает явления, но и объясняет их' (стр.
29), и далее: 'Но как ни велики успехи новых методов ис-следования, нельзя
забывать, что мы не все еще сказали, если истолковали факты языка в свете его
истории. Даже после того, как многие неправильные образования были возведены к
более ранним правильным, другие все же остались неправильными, как бы далеко в
прошлое мы ни углублялись... Многие неправильности можно объяснить, но
объяснение не устраняет их: для говорящих на со-временном языке они остаются
столь же неправильными, как если бы их происхождение не было объяснено... Во
всяком случае, исто-рическая лингвистика не может сделать ненужной описательную,
поскольку историческая лингвистика всегда должна основываться на описании тех
этапов в развитии языка, которые нам непос-редственно доступны' (стр. 30).
Такое понимание взаимоотношений между двумя подходами к языковым явлениям в
целом вполне совпадает с тем, которое дает проф. А. И. Смирницкий в своей книге
'Древнеанглийский язык' [4]
. Именно такое понимание представляется нам наиболее правильным.
Возражать можно было бы только против термина 'описательная лингвистика',
'описательный способ', так как слово 'описательный' легко можно понять в смысле
'дающий только описание и не дающий объяснения явлений'. В этом отношении термин
'синхронический' представляется гораздо более удачным.
Исходя из такого понимания, Есперсен строит свою граммати-ческую систему в
'описательном', т. е. синхроническом плане. Данные диахронического характера
привлекаются там, где это со-действует более полному и всестороннему освещению
граммати-ческих явлений (например, в главе о категории рода, стр. 263 и сл.),-
но две плоскости рассмотрения явлений нигде не смешиваются. Отчетливое
различение двух подходов к языковым фактам составляет, безусловно, одну из
сильных сторон 'Философии грамматики'.
IX
Можно было бы отметить и целый ряд других проблем, по которым Есперсен
высказывает своеобразные, иногда свежие и интересные, иногда спорные и даже
неприемлемые суждения: про-блему частей речи (гл. IV-VI), проблему глагольных
времен в связи с категорией вида (гл. XIX-XX), проблему классификации
высказываний (гл. XXII), проблему отрицания (гл. XXIV) и др. Даже в тех случаях,
когда концепция Есперсена вызывает серь-езные возражения, она интересна тем, что
будит мысль чита-теля и заставляет его глубже вдуматься в проблему, чтобы
вскрыть корни есперсеновских концепций и опровергнуть их.
Таким образом, мы находим в книге Есперсена множество мыс-лей, далеко не
равноценных. В ней чередуются правильные на-блюдения и плодотворные частные
выводы с произвольными, а в ряде случаев предвзятыми обобщениями. Приходится
констатиро-вать, что Есперсен нередко смешивает грамматические явления с
неграмматическими, а во многих случаях не вдумывается доста-точно глубоко в
сущность языковых категорий, которые он рас-сматривает. Целый ряд серьезных
недочетов в этом отношении бросается в глаза мало-мальски подготовленному
читателю.
При всем том 'Философия грамматики', несомненно, предста-вит для советского
читателя незаурядный интерес. Обилие и разнообразие языкового материала,
оригинальные и в ряде случаев неожиданные размышления автора заинтересуют
читателя-языковеда и заставят его глубже задуматься над сущностью многих
языко-вых явлений. Б. Ильиш.-
