В начале 1998 года мы отмечаем 450-летие со дня рождения великого мыслителя Дж.Бруно (точная дата, к сожалению, неизвестна). Энергично выступая против аристотелевской системы мира, он создал "философию рассвета", основанную на идеях единства и бесконечности саморазвивающейся Вселенной, множественности миров во Вселенной и в этом контексте - множественности обитаемых миров. Эти идеи Бруно по справедливости могут рассматриваться как исток философских оснований проблемы SETI. Бруно, однако, выступал против контактов между космическими цивилизациями; выдвигавшиеся им мотивы предвосхищают некоторые современные версии "космического изоляционизма".

Многие сведения о Бруно, которыми располагает "среднестатистический" астроном, не вполне точны и нуждаются в корректировке. Например, в курсах истории астрономии Бруно часто выступает преимущественно "защитником и пропагандистом" системы Коперника, а также концепции множественности {\it обитаемых } миров. Считается, что за названные "ереси" он, собственно говоря, и был сожжен на костре инквизиции. Но это - не более, чем затемняющая суть дела полуправда.

1. Бруно не был астрономом и детали движений планет, математически описываемых сложной системой деферентов и эпициклов (по Птолемею ли, или по Копернику) его не очень интересовали. Более того, Бруно даже упрекал Коперника за то, что он будто бы математику знает лучше, чем природу. В диалоге "Пир на пепле" Теофил, излагающий точку зрения Бруно, говорит, что ему "кажется недостаточным" то, что утверждали о движении Земли Коперник и его античные предшественники, а также Николай Кузанский. "Потому что ноланец устанавливает это на других, собственных и более прочных принципах, которые опираются не на веру и авторитеты, но на живое чувство и рассуждение." [1, с.96].

   Конечно, в философских основаниях системы Коперника и философии Бруно прослеживается много общих моментов. Оба они испытали сильное влияние пифагорейско-платоновских идей. Оба не смогли вполне преодолеть философию и физику Аристотеля, несмотря на то, что Бруно считал их главной мишенью своей ожесточенной критики и для ее обличения применял только самые энергичные выражения. Оба, хотя и в совершенно разной степени, отдали дань атомистической традиции - у Бруно она занимает очень видное место. Принципиальные различия между ними подчеркиваются заметным воздействием, которое оказали на Бруно эзотерические, магико-герметические традиции. Современные историки философии (Ф.Иейтс, Дж.Реале и Д.Антисери) считают, что Бруно возвращал возрожденческую магию к ее языческим истокам, говорят о его "египтянстве". Все это совершенно чуждо Копернику.

   Коперниканская система была важна для Бруно потому, что выступала альтернативой системе замкнутого и конечного мира Аристотеля. Но, считает А.Х. Горфункель, "Бруно отбросил уже не только геоцентрическую, но и гелиоцентрическую систему", так как он разделял идею Николая Кузанского, что бесконечная Вселенная не имеет никакого центра [2, с.111]. Это справедливо, но с одним важным для астрономов, уточнением: бесконечное множество миров построено у Бруно по схеме, повторяющей мир Коперника, то есть экстраполирующей коперниканскую схему на каждый из них.

2. Основное для Бруно - не физико-астрономический, а {\it метафизический} образ мира. Ключевыми понятиями его философии были Единое (которое есть одновременно и причина бытия и само бытие), Бог (понимаемый метафорически и совпадающий у Бруно с природой), Душа мира (внутренняя способность материи к образованию форм), бесконечность, множественность миров во Вселенной, атомы и монады, совпадение противоположностей и др. Это "философия рассвета" очевидным образом выходила далеко за рамки коперниканства. Она содержала потенции, послужившие в дальнейшем "строительными лесами" формирования ряда фундаментальных научных идей и принципов: классических (атомное строение вещества, многочисленность звездных миров, бесконечная протяженность Вселенной в пространстве и времени), неклассических (относительность времени: оно "течет быстрее на тех телах, которые движутся быстрее" и др.), постнеклассических (интерпретация множественности миров как многочисленность других вселенных - поразительная по своей глубине аналогия, существование других планетных систем, процессы самоорганизации и глобального эволюционизма, множественность космических цивилизаций в контексте SETI и др.). Бруно обосновал сквозной принцип науки - единообразия, однородности Вселенной, который часто приписывают Копернику. Многие космологические идеи Бруно перекликаются с космической философией К.Э.Циолковского.

3. Тот, кто, ориентируясь на краткие изложения идей Бруно в учебниках истории и астрономии, ожидал бы чуть ли не на каждой странице встретить у него рассуждения об обитателях других миров, оказывается в полном недоумении. Соответствующие тексты у Бруно не так уж многочисленны, их приходится специально выискивать. Основное внимание Бруно уделял альтернативной Аристотелю идее множественности миров. Множественность обитаемых миров вытекала отсюда как одно из следствий. Конечно, в его сочинениях неоднократно высказывается мысль, выраженная следующими, например, словами: "... разумному и живому уму невозможно вообразить себе, чтобы все эти бесчисленные миры, которые столь же великолепны, как наш, или даже лучше его, были лишены обитателей, подобных нашим или даже лучших ..." [1, с.385--386]. Но важно иметь в виду, что эта мысль выражена лишь в самой общей форме и не находит у Бруно той же степени разработки, как идея множественности звездных миров, которая действительно аргументируется очень обстоятельно.

4. Довольно немногочисленны и скупы высказывания Бруно о самих обитателях других миров. На одном из допросов он говорил следующее: "Что же касается людей, то есть разумных созданий, являющихся подобно нам, телесными существами, то я предоставляю судить об этом тем, кто хочет так их называть. Однако, следует полагать, что там имеются разумные животные". Кроме того, он считал для себя допустимым "мнение, что в этих мирах имеются разумные существа, живые и бессмертные, которых вследствие этого следует называть скорее ангелами, чем людьми". Ссылаясь на философов-неоплатоников и христианских богословов, воспринявших неоплатонизм, Бруно определял их "как разумных бессмертных существ, в высшей степени отличающихся от нас, людей". Тем не менее: "Не исключено, что они питаются подобно животным, едят и пьют соответственно их природе образом, но если они не умирают, то наверняка и не размножаются" [3, с.375]. Идея бессмертия обитателей космоса получила дальнейшее развитие в русском космизме.

   Слова Бруно явно выражают его стремление защититься от обвинения в ереси, поскольку христианство того времени признавало лишь возможность, что небо населено ангелами, но отнюдь не подобными нам людьми. Составитель "Краткого изложения" следственного дела Бруно не воспринял этих тонкостей и записал: "Также считает, что {\it существует множество миров}, множество солнц, в которых с необходимостью имеются вещи подобные в роде и виде тем, что имеются в этом мире, и даже люди, как сказано выше в длинном отступлении" [3, с.403]. Несмотря на крайнюю сжатость этих идей Бруно, именно они в существенно модернизированной форме были особо выделены и закреплены социокультурными механизмами. До сих пор они оказывают значительно большее влияние на многие феномены культуры (включая проблему SETI), чем основное содержание "философии рассвета".

5. Неожиданным образом Бруно негативно оценивал возможность контактов между обитателями различных миров. Об этом идет речь в десятом аргументе из его диалога "О бесконечности, Вселенной и мирах". Создав много миров, говорит перипатетик Альбертин, "боги поступили бы нехорошо, не давая возможность обитателям различных миров поддерживать взаимоотношения". Предполагается, что боги не должны были бы поступать подобным образом, и следовательно, обитателей других миров нет, как нет и самих этих миров (любопытно, что этот аргумент в какой-то степени предвосхищает некоторые из современных вариантов разрешения астросоциологического парадокса: наше человечество - единственное во Вселенной). Но вот что отвечает ему Филотей, выражающий позицию Бруно: "... опыт подсказывает нам, что для обитателей этого мира оказалось лучше всего то, что природа разделила различные народы морями и горами; и когда благодаря человеческому искусству было установленно между ними общение, то это оказалось скорее злом, чем благом, так как благодаря этому пороки увеличились гораздо больше, чем добродетели" [1,с.445]. Бруно выдвигает, таким образом, вполне геоцентрический аргумент против контакта космических цивилизаций, основанный на печальном опыте колонизации Америки, начатой еще во времена Колумба. Этот аргумент он экстраполирует на Вселенную. В отличие от оптимистических взглядов большинства специалистов в области SETI, он явно полагал, что ничего хорошего от контактов ждать не следует.

6. Есть много оснований считать, что Бруно был сожжен вовсе не только за свои философские идеи (включая идею множественности обитаемых миров), хотя и они, конечно, сыграли свою роль, а за то, что инквизиция рассматривала как богохульство. Согласно следственному делу, Бруно нелестно отзывался о католической вере, осуждал ее служителей, сомневался в девстве Богоматери, еретически интерпретировал Троицу, якобы считал Христа и апостолов магами и грешниками, называл почитание святых образов идолопоклонством и т.д. В этом потоке богохульств не занимают центрального места, да и выглядят довольно скромно обвинения в защите идей вечности Вселенной и бесконечной множественности миров. Бруно был явно сожжен за более тяжкие "ереси".

7. Мы ценим Джордано Бруно как замечательного мыслителя, который страстно протестовал против догматического сознания, схоластики, всяческих предрассудков, против подавления свободной мысли идеологическими факторами. Бруно проповедовал культ человеческого разума и создал концепцию "героического энтузиазма", открывающего для человеческой личности новые перспективы. Многие из идей его философии удивительно созвучны парадигмам постнеклассической науки.

1. Бруно Дж., Диалоги, М., 1949.
2. Горфункель А.Х., Джордано Бруно, М., 1965.
3. Джордано Бруно перед судом инквизиции // Вопросы истории религии и атеизма, Вып.6, М., 1958.