Была зима; лежали плотно
Снега над взрытостью полей.
Над зыбкой глубиной болотной
Скользили, выводя изгибы,
Полозья ровные саней.

Была зима; и спали рыбы
Под твёрдым, неподвижным льдом.
И даже вихри не смогли бы,
В зерне замёрзшем и холодном,
Жизнь пробудить своим бичом!

Час пробил. Чудом очерёдным,
Сквозь смерть, о мае вспомнил год.
Над миром белым и бесплодным
Шепнул какой-то нежный голос:
"Опять пришел солнцеворот!"

И под землёю зерна, чуя
Грядущей жизни благодать,
Очнулись, нежась и тоскуя,
И вновь готов безвестный колос
Расти, цвести и умирать!

Из Арктики явившийся, как встарь,
С промёрзших речек и застывших кочек,
С астрономических морозных точек
У нас в снегах январь был как январь.

Колхозники чинили инвентарь,
Во мгле теплиц возник живой цветочек.
Зима, в пуховый кутаясь платочек,
Худую вымораживала тварь.

Ночь. Через мелочь ёлочных свечей
Торчат рога космических лучей
Да и ещё какие-то, бедою

Грозящие всё пуще, что ни год.
Но ведь весна-то все-таки придёт,-
Нет, не померкнет солнце молодое!

Вовсю метель гудит ночами,
И неприметен к лету сдвиг,-
А мы и дней не замечаем,
Не то что краткий этот миг.
Но кто-то угли теплит в горне
И отнимает миг у тьмы,
И под землёю слышат корни
Всё то, чего не слышим мы.

К десяти часам светает,
Льётся робко свет в окно,
Снег летит подобно стае,
Только тает все равно.
Ах, декабрь никак не может
Сделать белым белый свет.
То ли очень осторожен, 
То ли силы вовсе нет.
Вот январь. И день длиннее,
И морозит до костей.
С ним живётся веселее.
Он, январь, куда сильней.
В феврале метели круче.
Все кругом белым-бело.
Солнце выйдет из-за тучи -
На душе уже светло.
Дунул ветер: застоялись
Снег и небо, близь и даль!
И во мне перемешались
С декабрём январь, февраль...

Дремучие сосны застыли в безмолвии сонном,
Сквозь тучи - Луна, как пушистый лохматый котенок.
Он скрылся на время от Солнышка - матери-кошки
С небесной тарелочки слизывать звёздные крошки.

Ночь полярная долга. 
Лишь февраль впервые 
подрумянил облака, 
сопки снеговые. 
Мачты весело вверху 
вспыхнули как спички. 
Я одет в свою доху, 
жмурюсь с непривычки. 
Люди ахают вокруг:
из-за льдов залива 
солнце выглянуло вдруг, 
покраснев стыдливо. 
"С новорожденным!" - кричат, 
шапки вверх кидая. 
Поцелуи. Смех девчат. 
Радость-то какая:
десять солнечных минут! 
К чёрту мрак со стужей!
В честь светила дан салют
из двуствольных ружей.
Тут уж не угомонишь
стариков и юных,
что стоят на гребнях крыш,
словно на трибунах.
И собаки сели в ряд,
гавкают, а сами
на диковинку глядят
красными глазами...
Мы горды: у нас не Крым, 
где тепло в апреле, - 
мы дыханием своим 
Север отогрели!

Пустынный мрак равнины ледяной
Прорезал луч весны, давно желанной,
И солнца лик, далёкий и туманный, 
Был отражён полярною волной.

Лишь миг сиял улыбкою обманной
Весенний луч над бедною страной
И скрылся снова, золотом затканный,
И все одел холодный мрак ночной.

Но мы ликуем: нас не обманула
Минутная победа зимней тьмы,
И не напрасно солнце нам блеснуло.

Прошла пора молчанья и зимы,-
Взойдёт опять весенний свет свободный,
Рассеет тьму и сон зимы холодный.

Что ни сутки, 
По минутке 
День длинней, 
Короче ночь. 
Потихоньку, 
Полегоньку 
Прогоняем зиму 
Прочь!

Очнулся и смотрю, глаза открыв,
Как будто празднуя свое рожденье:
Во тьму не смытый сном, ещё я жив,-
Как новый век, начну свой новый день я!

Не рассвело, но всё растёт прилив.
Как мутная волна от наводненья,
Холодный зимний день в окно сквозь звенья
Бесшумно льётся, стёкла не разбив.

Пока я здесь лежал во сне глубоком,
Земля погреться повернулась боком,
Чуть скрипнула, как позвоночник, ось,

И люстрой высоко над облаками,
Просеивая матовое пламя,
Невидимое солнце вновь зажглось.

Из-за деревьев, бронзою пыля,
Восход опять являет миру смелость.
Скрипучая, как яблоко, земля
Одним бочком отчаянно зарделась.

Какая ветка держит этот плод,
Какая ветка от какого древа,
Не знаю я, но так могуч восход,
Авророй называлась эта дева.

Мои рассветы где-то за спиной,
И сколько их ещё у нас в запасе,
Куда ещё поспеем по земной,
А может быть, и по небесной трассе?

Усталая скрипит земная ось,
Но до сих пор любуемся мы ею.
Её потрогать нам не удалось,
Она вдали мерцает, как идея.

Останься, тайна, в недрах бытия,
Как атому, не дай ей расщепиться.
Звени, звени, воздушная струя,
Лети, лети, неведомая птица.

Тот лишний день, который нам даётся,
как полагают люди, не к добру, -
но люди спят, - ещё до дня, до солнца -
к добру иль нет, я этот день - беру.

Не сообщает сведений надземность,
но день - уж дан, и шесть часов ему.
Расклада високосного чрезмерность
я за продленье бытия приму...

Успею ль до полуночного часа
узнать: чем заплачу календарю
за лишний день? за непомерность счастья?
я всё это беру? иль отдаю?

Ударили над степью вьюги,
Так закружили, что - ни зги.
Потом притихли, залегли
Сугробами по всей округе,
И солнце красною лисой
Скатилось в вереск невысокий,
Там притаилось.
Вышли сроки,
В зенит пошло - лучи трубой.
Конец снегам.
Над темным кряжем
Маячит сажень журавлей.
И грач, задумчив, строг и важен,
Вышагивает у тополей.

Как осень изменяет сад,
Даёт багрец, цвет синей меди,
И самоцветный водопад
Снегов предшествует победе,
И жаром самой яркой грёзы
Стволы украшены берёзы,
И с летней зеленью проститься
Летит зимы глашатай - птица,
Где тонкой шалью золотой
Одет откос холмов крутой
И только призрачны и наги
Равнины белые овраги,
Да голубая тишина
Просила слова вещуна,
Так праздник масленицы вечный
Души отрадою беспечной
Хоронит день недолговечный,
Хоронит солнца низкий путь,
Зимы бросает наземь ткани
И, чтобы время обмануть,
Бежит туда быстрее лани.
Когда над самой головой
Восходит призрак золотой
И в полдень тень лежит у ног,
Как очарованный зверок,
Тогда людские рощи босы
Ткут пляски сердцем умилённых,
И лица лип сплетают косы
Листов зелёных...

...Уж вечер... облаков померкнули края,
Последний луч зари на башнях умирает;
Последняя в реке блестящая струя
С потухшим небом угасает.

Всё тихо: рощи спят; в окрестности покой;
Простёршись на траве под ивой наклонённой,
Внимаю, как журчит, сливаяся с рекой,
Поток, кустами осенённый.

Как слит с прохладою растений фимиам!
Как сладко в тишине у брега струй плесканье!..
Как тихо веянье зефира по водам
И гибкой ивы трепетанье!..

Но что?.. Какой вдали мелькнул волшебный луч?
Восточных облаков хребты воспламенились;
Осыпан искрами во тьме журчащий ключ;
В реке дубравы отразились.

Луны ущербной лик встает из-за холмов...
О тихое небес задумчивых светило,
Как зыблется твой блеск на сумраке лесов!
Как бледно брег ты озлатило!..

Со вcex сторон до неба этажи.
Весенняя галактика, скажи:
Зачем рассаду каждого балкона 
Сияющим раствором тонкой лжи
Кропит луна, колдуя беззаконно?

Где лик Дианы с томностью ланит? 
На спутнике обшарен каждый кратер,
И никаких загадок не хранит 
Исконный для поэзии магнит -
Он притяжение утратил.

Со всех сторон, куда ни повернись, 
Чернеют окна. Сонную планету
Кропит луна, прицельно глядя вниз, -
Ни одного безумца на карниз
не выманит: карнизов больше нету.

А страсти Коломбины и Пьеро? 
Чернильных слёз не льёт моё перо -
Для памяти выводит без натуги, 
Что лунной дурью маяться старо, 
Что сгинули прекрасные недуги.

Как мамонт сквозь дремучие века, 
Прорвётся к небу рёв грузовика - 
Тишком перемигнутся звёзды мая. 
Пускай не вдруг, зато наверняка 
Восторжествует музыка немая.

Однако лунный действует гипноз: 
Попало в сердце несколько заноз, 
И хочется над миром сонных лоджий 
О высоту расплющить гордый нос
И снять руками тесный купол божий.

Ещё потемнеет в одиннадцать,
и полночь, как всюду, -
и всё ж
упрямое сердце надеется
и ждёшь, с нетерпением ждёшь:
неделя-другая, не более -
и тьму словно снимет рукой,
всю ночь своей вольною волею
заря не уснёт над рекой!
И, словно беспечно балуючи,
весеннего счастья полно,
поморское солнце полуночи
в моё заглядится окно.
Пусть жизнь обернулась окраиной,
пусть годы стучат по плечу -
я снова душой неприкаянной
полночного солнца хочу!

Червлёный щит тонул - не утопал,
В струях калился золотого рая...
И канул... Там у заревого края,
В купели неугасно свет вскипал.

В синь бледную и празелень опал
Из глуби камня так горит, играя.
Ночь стала без теней. Не умирая,
В восточный горн огонь закатный пал.

Недвижен свет. Дома, без притяженья,-
И бдительны, и слепы. Ночь - как день.
Но не межует граней чётко тень.

Река хранит чудес отображенья.
Ей расточить огонь небесный - лень...
Намеки здесь - и там лишь достиженья.

Как позолота, стёртая веками,
На куполе огромного собора
Бдит солнце здесь, не ослепляя взора,
Разлитое незримыми руками,
И сот ночных расплавленное пламя
Не тронет розоперстая Аврора,
Такая ночь не скроет злого вора,
Мечтателя не укачает снами,
Не ищем мы забвения печали,
Золотонощные вдыхаем весны
И вспоминаем редко о начале,
Когда над нами не дремали сосны
И море вторило бессильным клятвам
О чистоте и счастье непонятном.

То ли это мне привиделось
Иль из детских слов пришло?
Нет, взаправду ночка выдалась,
Что, как днём, светлым-светло.
Посмотри, как ярко светятся,
Попрозрачней ранних рос,
Просто сами, не от месяца,
Блузы белые берёз.
Ручеёк лучит сияние.
Обозначен каждый куст.
На большое расстояние
Слышен шёпот чьих-то уст.
А роса такая спелая!
Свет высокий, свет живой!
Ночь бредёт, как лошадь белая,
Голубой хрустя травой.

Люди едут и в Крым, и в Сочи. 
Только я вам навек верна, 
Ваша светлость, Белые ночи, 
Абсолютная величина.

В вас вместились зима и лето, 
Небо как серебристый зонт. 
Абсолютно величье света, 
Растворяется горизонт.

Все балласты в ночи бесплотны, 
Пусть аукаются леса! 
Проводами в линейку нотную 
Разлинованы небеса.

Дней грядущих ничуть не старше,
Ночи белые надо мной. 
Абсолютно бессмертье ваше, 
Относителен ваш покой.

С полей уходит ночь. А день ещё в далёком.
	Задумалась пора. Минуты не спешат...
Заря чуть брезжит в муть. Ярка звезда востока...
Кого в белёсой мгле погосты сторожат?

С небес из чьих-то глаз роса пахучей мёда
	струится в синь травы, чтоб грезил мотылёк.
Цветы ведут молву про красный час Восхода,
	целуется во ржи с колосьем василёк.

По скатам и холмам горбатые деревни,
	впивая тишину, уходят в глубь веков.
Разросся тёмный лес, стоит как витязь древний -
	в бровях седые мхи
	и клочья облаков.

Раскрылись под землёй заклятые ворота.
Пропел из глубины предсолнечный петух,
и лебедем туман поднялся от болота,
	чтоб в красное гнездо
	снести белёсый пух.

И будто жизни нет - но песня жизни всюду.
Распался круг времён, и сны времён сбылись.
Рождается рассвет, и близко, близко чудо -
	когда падёт звезда
	и Солнцем станет лист.

Хотела небо я перевернуть,
как маленький ковёр ручной работы,
на лицевую сторону - где звёзды,
	чтобы густые тундровые травы
в созвездиях небесных незабудок
легли на небосвод,-
	а было мне лет пять.
	Я, как котёнок крошечный, прозрела,
на жизнь окрестную
во все глаза глядела,-
	вольно же невозможного желать.
	На звёздных пяльцах вышивала Дева.
	Моя прекрасная и молодая мать
отца ждала,
смеялась,
песни пела,
	ходила в тундру
звёзды собирать,
	и были у неё ещё заботы:
меня любить,
ковёр ручной работы
вытряхивать,
но звёзд не отряхать,-
	и небо звёздное лежало в нашем доме,
и было до него рукой подать...
	Пока отец летел над океаном
в нетающих лазурно-чёрных льдинах,
созвездия небесных незабудок
в полярный день
на небосвод всходили,
чтоб в пустоте зияющей сиять.
	По звёздам путь домой определять
отец умел.
	А мать умела ждать.

Опять июль раскрыл над Воркутою
нещедрую на оттепели горсть.
И солнце - долгожданный в тундре гость -
и днём, и ночью не дает покоя.

Зато зимой не надоест небось.
Здесь, словно убоясь морозобоя,
и краешком не выйдет над землёю,
простуженной по мамонтову кость...

От зари и до зари
Косят сено косари
И срезают с звонким хрустом
Луговые купыри.
Пахнет яблоками стог, -
Кто устал и занемог,
Подходи и падай в сено
В сапогах иль без сапог.
С неба месяц-истукан
Смотрит, как храпит Иван,
А Ивану-косарю
Лишь бы не проспать зарю.
Месяц бросился с небес
Через поле, через лес.
Подбежал и тоже в сено
С косарями спать залез.

Ах, сколько звёзд зимой, в ночи морозной,
Открыто детям! И ещё не поздно,
Ещё не скоро скажут: "Спать пора!"
И только начинается игра.

Совсем иначе светят звёзды летом.
Для малышей те звёзды под запретом,
До времени они утаены.
Их видит юность. Детство видит сны.

В небеса из каменных оков
Уносился я мечтой моею.
Я искал её - Кассиопею
За туманом дымных облаков.

Как в плену я любовался ею;
А теперь - широк небесный кров,
И в красе июльских вечеров
Я мечтой свободную лелею -

И по ней - свободный - не грущу;
Здесь она над садом, над водами -
Мне близка; её я не ищу -

И шестью роскошными звездами
Уж она сияет надо мной - 
Старый друг, прекрасный и родной.

Враждебных полон тайн на взгорье спящий лес.
Но мирно розовый блистает Антарес
На южных небесах, куда прозрачным дымом
Нисходит Млечный Путь к лугам необозримым.
С опушки на луга гляжу из-под ветвей,
И дышит ночь теплом, и сердце верит ей, -
Колосьям божьих нив, на гнёздах смолкшим птицам,
Мерцанью кротких звёзд и ласковым зарницам,
Играющим огнем вокруг немой земли
Пред взором путника, звенящего вдали
Валдайским серебром, напевом беззаботным
В просторе полевом, спокойном и дремотном.

Такая ночь, 
	что руки протянуть
Ко всей вселенной, 
	всем созвездьям рядом
И полететь, 
	пронзая Млечный Путь,
Ракетой 
	межпланетного снаряда.

Видны 
	деревьев 
		строгие черты,
Отвесного хребта 
		седые гребни,
И в этом мире 
	кажешься мне 
			ты,
Как листья, юной, 
		как деревья, древней...

И Млечный Путь стороной ведёт
На Керчь, как шлях, скотом пропылён.
Зайти за хаты, и дух займёт:
Открыт, открыт с четырёх сторон.

Туман снотворен, ковыль как мёд.
Ковыль всем Млечным Путем рассорён.
Туман разойдётся, и ночь обоймёт
Омёт и степь с четырёх сторон.

Тенистая полночь стоит у пути,
На шлях навалилась звездами,
И через дорогу за тын перейти
Нельзя, не топча мирозданья...

Зреет рожь над жаркой нивой,
И от нивы и до нивы
Гонит ветер прихотливый
Золотые переливы.

Робко месяц смотрит в очи,
Изумлён, что день не минул,
Но широко в область ночи
День объятия раскинул.

Над безбрежной жатвой хлеба
Меж заката и востока
Лишь на миг смежает небо
Огнедышащее око.

Клубятся тучи, млея в блеске алом.
Хотят в росе понежиться поля,
В последний раз, за третьим перевалом,
Пропал ямщик, звеня и не пыля.

Нигде жилья не видно на просторе.
Вдали огня иль песни - и не ждёшь!
Все степь да степь. Безбрежная, как море,
Волнуется и наливает рожь.

За облаком до половины скрыта,
Луна светить ещё не смеет днем.
Вот жук взлетел и прожужжал сердито,
Вот лунь проплыл, не шевеля крылом.

Покрылись нивы сетью золотистой,
Там перепел откликнулся вдали,
И слышу я, в изложине росистой
Вполголоса скрипят коростели.

Уж сумраком пытливый взор обманут.
Среди тепла прохладой стало дуть.
Луна чиста. Вот с неба звёзды глянут,
И, как река, засветит Млечный Путь.

Вечерний Пан исполнен мира,
Не позовёт, не прошумит.
Задумчив, на лесной поляне,
Следит, как вечер из потира
Льёт по небу живую кровь,
Как берега белеют вновь
В молочно-голубом тумане,
И ждёт, когда луч Алтаира
В померкшей сини заблестит.

Вечерний Пан вникает в звуки,
Встающие во мгле кругом:
В далёкий скрип пустой телеги,
В журчанье речки у излуки
И в кваканье ночных прудов.
Один, в безлюдии святом,
Он, в сладком онеменьи неги,
Косматые вздымает руки,
Благословляя царство снов.

Да, потерял ты этот день!
Зачем-то прятался ты в тень...
Ах, сколько солнца прозевал ты!
Хватило бы для целой Ялты.
Сказал ты ветру: "Улетай!"
День этот летний был громаден.
Так много упустил ты за день,-
Теперь попробуй наверстай!
Не наверстаешь,
Не вернуть!

Мёртв зной.
Луной
Доволен будь!
И кажется пустой и вздорной
В полночной бездне этой чёрной
Метеоритов суетня.
Ну что ж!
Присядем у огня -
Дождёмся будущего дня.	

Закат погас. Костёр горит,
Звенят в степи колосья хлеба.
А я гляжу - вот ковш стоит
Среди полуночного неба.
И мнится, он не синевой,
А ключевой налит водою,
И я тянусь к нему рукой,
Полдневной истомлён жарою.

Пахнет мёдом сумрак ночи,
Дремлют в травах валуны.
У небесных у обочин
Ходит острый серп луны.
Жнёт он синь в глуби вселенной,
Синь, что, как трава, мягка,
И стоят стогами сена
Млечной сини облака.

Как луна, застенчивый и русый,
Я лежу в полуночной степи.
Надо мною звёзды, словно бусы,
По незримой движутся цепи.
Захочу - и цепь рукою трону,
Звёзд себе насыплю на межу,
Степь от сна их чистым перезвоном
До былинки малой разбужу.

Небо будто бы корзина,
Все от звёзд трещит по швам.
Вновь по сфере чёрно-синей
Звёзды катятся к ногам.
Я, как дар необычайный,
Их с моей тропы беру
И со звёзд сдираю тайну,
Словно с дерева кору.

Вращаясь на орбитах бешено,
Пылят миры над головой.
И, с небом млечным перемешана,
Летит пыльца на свитер мой.
Пылинки звёзд, тельца нетленные,
Ко мне прилипшие в пути,
Я соберу. И вся вселенная
В моей окажется горсти.

Голубоглазо цвел цикорий.
Затвердевала ночь над морем.
Смещался вправо Млечный Путь.
Так близко звёзды пролегали,
что на земные наши дали
хотелось с высоты взглянуть.

Почти что на исходе лета
сопровождали ночь кометы.
Что было в них заключено?
То ли последний взор страданья,
иль чуждый образ мирозданья, -
чье нам значение темно...

Млечный Путь - новогодняя ёлка
с мириадами ярких шаров.
Я на празднике этом надолго ль
и надолго ли радость без слов?

И опять - предвкушение чуда,
словно в детстве, под небом большим.
Кто мы, дети природы, откуда
и куда неизбежно спешим?

Ярче, чем новогодняя ёлка,
августовское небо горит.
И летящею хвойной иголкой
росчерк гаснущий - метеорит.

Прекрасно озеро Чудское,
Когда над ним светило дня
Из синих вод, как шар огня,
Встает в торжественном покое:
Его красой озарена,
Цветами радуги играя,
Лежит равнина водяная,
Необозрима и пышна...   
Прекрасно озеро Чудское
Когда блистательным столбом
Светило искрится ночное
В его кристалле голубом...
Безмолвна синяя пучина,
В дубровах мрак и тишина,
Небес далёкая равнина
Сиянья мирного полна...
С небесных падая высот,
Звезда над озером блеснет,
Огнём рассыплется алмазным
И в отдаленьи пропадет.

Все, что нам звёздный свет донёс
сквозь долгий мрак,
прими в лицо своё всерьёз,
не просто так.
	
Пусть видит ночь, как чуток ты
к её дарам,
и уведёт из тесноты
к своим мирам.

Сверх меры мир в спокойном протяженье,
запас пространства, света перелив...
Как чуждо нам любое завершенье,
но как нам близок всяческий отрыв!
	
Звезда упала. И желанье всех
за взглядом следом спешно к ней припало:
что истекло и что нашло начало?
Кто провинился? Чей искуплен грех?

Последний звон косы давно умолк,
И пашни колки, как щетина.
Я счастлив, что один.
Мне хорошо,
И широка вокруг равнина.

Когда сияние поблекнет за холмами,
Тогда лишь я мой покидаю дом
И глубоко вдыхаю
Прохладу августа,
Пью жадным ртом.

Мне долгожданный праздник - эта ночь,
Я вверх гляжу, и небо так бездонно,
Впервые засияли ярко звёзды,
И в сердце день уже молчит стозвонный.

Прозрачны звёзды августа и часты,
Летят они к земле и в небе тают.
Вот!.. Вспыхнула одна!..
За ней тропинка,
Вся в искрах золотых она блистает.

Полночь.
Звук где-то словно отзвенел,
И мне уже пора покинуть ночь
С её прохладной тьмой,
Но звёздный свод лишь ярче заблестел.
Вдруг упадет ещё одна?
Я лучше не пойду домой.

В корзине туч - холодная луна. 
И высыпали звёзды, как опята. 
Ночь в августе для чувств обнажена, 
И обнажённость эта необъятна.

Горящею стрелой упал болид. 
Состав промчался, воздух накаляя. 
Сто тысяч звёзд в твоих глазах горит. 
Сто тысяч звёзд, и каждая - родная...

Растут, растут причудливые тени.
   В одну сливаясь тень...
Уж позлатил последние ступени
   Перебежавший день.

Что звало жить, что силы горячило -
   Далёко за горой.
Как призрак дня, ты, бледное светило,
   Восходишь над землёй.

И на тебя, как на воспоминанье
   Я обращаю взор...
Смолкает лес, бледней ручья сиянье,
   Потухли выси гор;

Лишь ты одно скользишь стезёй лазурной;
   Недвижно всё окрест...
Да сыплет ночь своей бездонной урной
   К нам мириады звезд.

Багряная печальная луна
Висит вдали, но степь ещё темна.
Луна во тьму свой тёплый отблеск сеет,
И над болотом красный сумрак реет.
Уж поздно - и какая тишина!

Мне кажется, луна оцепенеет:
Она как будто выросла со дна
И допотопной лилией краснеет.

Но меркнут звёзды. Даль озарена.
Равнина вод на горизонте млеет,
И в ней луна столбом отражена.
Склонив лицо прозрачное, светлеет
И грустно в воду смотрится она.

Поёт комар. Теплом и гнилью веет.

В те дни, когда видать, что Август отдаёт
Свой скипетр Сентябрю, когда порой полдневной
Жжёт солнце, но заря недужною царевной
Что день всё медленней и всё поздней встаёт,

Когда тяжёлая земля вновь узнает,
Что солнца страсть прошла, и в суете душевной
То в золоте пред ним красуется, то гневной
Окраской щёк свои страданья выдает, -

В те дни, подснежника нежнее и мгновенней,
Таинственный цветок пестрит земли наряд.
Там, где простор холмов открытей и бестенней,

Он в одиночестве растет, чаруя взгляд
Лиловой бледностью. В нем скрыт смертельный яд,
И я б его назвал Улыбкою Осенней.

Сыпучей ржавчиной краснеют по дороге
Холмы плешивые и слёгшийся песок,
И пляшет сумрак в галочьей тревоге,
Согнув луну в пастушеский рожок.

Молочный дым качает ветром сёла,
Но ветра нет, есть только лёгкий звон.
И дремлет Русь в тоске своей весёлой,
Вцепивши руки в жёлтый крутосклон.

Манит ночлег, недалеко от хаты,
Укропом вялым пахнет огород,
На грядки серые капусты волноватой
Рожок луны по капле масло льёт.

Тянусь к теплу, вдыхаю мягкость хлеба
И с хрустом мысленно кусаю огурцы.
За ровной гладью вздрогнувшее небо
Выводит облако из стойла под уздцы.

Как садовник, склоняясь над ветвями вод,
Ты сорви этот плод.
	
И в ладони, которой теплей не сыскать,
Дай ему дозревать.
	
И когда над садами, блаженно горя,
Тихо встанет заря,
	
Заглядевшись на этот небесный огонь,
Разожми ты ладонь,
	
Чтоб стеклянный фонарь, в небо вырвавшись, мог
Осветить даль дорог.
	
И увидишь, как он над речной глубиной
Встанет полной луной.

Вечерний дождь посеребрил дорогу.
Закат узоры шил по серебру.
А ночь дорогу подвела к порогу,
Затеяв непонятную игру.

Едва откроешь дверь - дорога тает,
Сливаясь с непроглядной темнотой.
А глянешь из окна - опять сверкает,
Расшитая серебряной иглой.
	
И мне казалось: млечная дорога
От дальних звёзд к порогу пролегла.
И космос начинался от порога.
И даль была таинственно светла.
	
Как будто там, куда дойти непросто,
Куда планеты исчезают днем,
Вдруг вспыхнули полуночные звёзды
Холодным немерцающим огнем.
	
Но серебро дороги блёкло, блёкло.
И стала нестерпимой тишина.
И тусклым светом выбелила окна
За ели уходящая луна.

Полночной порою в болотной глуши
Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши.

О чём они шепчут? О чём говорят?
Зачем огоньки между ними горят?

Мелькают, мигают - и снова их нет.
И снова забрезжил блуждающий свет.

Полночной порой камыши шелестят.
В них жабы гнездятся, в них змеи свистят.

В болоте дрожит умирающий лик.
То месяц багровый печально поник.

И тиной запахло. И сырость ползёт.
Трясина заманит, сожмет, засосёт.

"Кого? Для чего? - камыши говорят,-
Зачем огоньки между нами горят?"

Но месяц печальный безмолвно поник.
Не знает. Склоняет все ниже свой лик.

И, вздох повторяя погибшей души,
Тоскливо, бесшумно шуршат камыши.

В душу хлынуло прошлое, леса покой
И знакомый приятельский оклик синиц...
Вспоминаю, мы летом здесь были с тобой,
Сколько песен тут было и щебета птиц!..

А сейчас как-то пусто, всё ждёт и молчит...
Грустно падают листья, и поле тускнеет,
Поднимает природа не солнечный щит,
А какой-то пятак, что сквозь тучи желтеет...

Свобода смотрит в синеву.
Окно открыто. Воздух резок.
За жёлто-красную листву
Уходит месяца отрезок.

Он скоро будет - светлый серп,
Сверкающий на жатве ночи.
Его закат, его ущерб
В последний раз ласкает очи...

Как бледен месяц в синеве,
Как золотится тонкий волос...
Как там качается в листве
Забытый, блёклый, мёртвый колос...

Мы менялися лаской привета,
   Но в глазах затаилася мгла,
   Наша память неверной была,
Мы забыли, что умерло лето,
   Что октябрьская полночь пришла,
   Мы забыли, что осень пришла,
И не вспомнили озеро Обер,
   Где открылся нам некогда мир, -
Это дымное озеро Обер
   И излюбленный ведьмами Вир.

Но когда уже ночь постарела
   И на звёздных небесных часах
   Был намек на рассвет в небесах,
Что-то облачным сном забелело
   Перед нами в неясных лучах -
И внезапно предстал серебристый
   Полумесяц - двурогой чертой,
Полумесяц Астарты лучистый,
   Очевидный двойной красотой.

Я промолвил: "Астарта нежнее
    И теплей, чем Диана, - она
    В царстве вздохов, и вздохов полна:
Увидав, что, в тоске не слабея,
    Здесь душа затомилась одна, -
Чрез созвездие Льва проникая,
    Показала она в облаках
    Путь к забвенной тиши в небесах
И, чело перед Львом не склоняя,
    С нежной лаской в горящих глазах,
Над берлогою Льва возникая,
    Засветилась для нас в небесах"

Белеет утренник, сверкая,
По скатам блекнущих холмов;
Великим заревом пылая,
Выходит солнце из паров.

Ему обидно и досадно
Гореть так низко над землей,
Горит и слизывает жадно
Снежок над мёрзлою травой.

И словно длинной бахромою
Одет холма высокий бок:
Где рощи нет - горит росою,
Где тень от рощи - там снежок.

К зиме с небес ушла завеса,
Что осенью наволокло.
Едва ль не к полдню из-за леса
Светило медленно всплыло.

Взошло и не узнало, право,
Луга, долины и поля...
Да где же зим российских слава?
Полузаснежена земля.

Снег сохранился по низинам,
Но голы взгорья и холмы.
Промерзли нивы - и озимым
Не вынести такой зимы.

И снегу здесь и проку мало.
Так стоит ли радеть и рдеть?..
А всё завеса, что мешала
Светилу землю разглядеть.

Вот погодить, набрать бы силу.
Но длинны ночи, кратки дни...
При этаких делах светилу,
Пожалуй, лучше быть в тени.

Земля давно уже остыла.
И в замороженной ночи
звезда в окно моё светила,
неразличимая почти.
Казалось, только тронь ладонью, -
зеленоватый свет ее,
встречая утро молодое,
совсем сойдёт в небытие.
Но это только так казалось,
и ночь в морозном ноябре
не начиналась, не кончалась,
не длилась, и не прекращалась,
и не краснела на заре...

Я многого хочу. К примеру - зимы морозной.
Чтобы сугробы в сажень.
И чтоб дымок курился паровозный
Над кровлями деревень.

Чтобы трещал мороз
И чтоб Светило,
Погружено в небесный купорос,
Едва светило.

Чтоб были дни короче
Фразы Цезаря
И ледяными литерами врезаны
Посередине ночи.

Чтобы пронзительные очи холода
Смотрели строго,
Чтобы звёздочка была приколота
На грудь сугроба.

Нарастают снега. Сокращается день. 
Год проходит. Зима настаёт. 
Даже в полдень за мной великанская тень 
Синим шагом по снегу идёт.

Снег, свисая, с еловых не сыплется лап, 
И синицы свистят без затей. 
Столько снежных кругом понаставлено баб, 
Столько снежных кругом крепостей.

Незаметно зарею сменилась заря, 
И снега забелели из тьмы. 
Я люблю вас, короткие дни декабря, 
Вечер года и утро зимы.

Слышен лай пса,
Виден край пня.
Семь часов - вся
Долгота дня.

Вот и весь срок.
Вот и весь свет.
Посреди строк
Только твой след.

Только свой слог,
Но не точь-в-точь...
День в постель слёг -
И опять ночь.

Как зрачок под бельмом, подо льдом исчезает вода,
И звенят под ногою железные комья земли -
Это вновь налетели косматые псы-холода,
За собой росомаху - полярную ночь привели.

Ты капканы расставил улавливать тёплую плоть,
Ты заставишь её себе лапы в отчаянье грызть.
Будешь ты в темноте на реке лёд пешнёю колоть,
Будешь ночь и пешню за длину непомерную крыть.

Будет время сочиться и таять, как льдинка в горсти.
За неровным обрывом земли в нетерпенье своем
Набухать будет солнце, пытаясь к весне прорасти,
И прорвётся внезапно - забрызгает весь окоем.

Ты увидишь, как вновь на реке прозревает вода
И синеет в провалах снегов уползающих тень, -
Убегают на север костлявые псы-холода,
Тянут длинные нарты - полярный немешкотный день.

Будешь ладить навес (наконец-то и лесу привёз).
Ты взмахнёшь топором и припомнишь вдруг запах лесной.
Покурить разогнёшься - увидишь на тысячи вёрст:
Жизнь по кругу идёт, солнце катится вместе с весной.

Но опять, как зрачок под бельмом, столбенеет вода,
И гремят под ногою железные комья земли -
Это вновь налетели жестокие псы-холода,
За собой росомаху - полярную ночь привели...

Ну, кажется, что астроному
В таком ледяном краю?
Посёлок:
Больничка,
Два дома,
За ними яранги встают.

А если пурга заладит,
Не только не встретишь звезды,
В снежной глухом заряде
Теряешь свои следы.

Солнце вмёрзло в торосы,
И до поры не жди.
Под малахаем косы
Спящие, как дожди.

Слезу выжимают трудности.
Белый полярный зверь
Ходит у окон юности,
Пробует лапой дверь.

И никому не поверится
В здешние чудеса:
Прыгает мягко Медведица
В синие небеса.

Дышат собаки тяжко,
Топорщится иней усов.
По льду пролетает упряжка
Созвездием Гончих Псов.

Полярный круг железным обручем
Макушку глобуса сдавил.
Здесь ночью небосвод безоблачен,
Увешан гроздьями светил.

А на исходе на прощание
(Я видел раннею весной)
Переливается сияние
Муаровой голубизной.

Придумать можно ли нелепее? -
Почти полгода длится ночь.
На звёздное великолепие
Уж никому глядеть невмочь...

Чёрные ели и сосны сквозят в палисаднике тёмном.
В чёрном узоре ветвей - месяца рог золотой.

Слышу, поют петухи. Узнаю по напевам печальным
Поздний, таинственный час. Выйду на снег, на крыльцо.

Замерло все и застыло, лучатся жестокие звезды,
Но до костей я готов в лёгком промёрзнуть меху,

Только бы видеть тебя, умирающий в золоте месяц,
Золотом блещущий снег, легкие тени берёз

И самоцветы небес - янтарно-зелёный Юпитер,
Сириус, дерзкий сапфир, синим горящий огнём,

Альдебарана рубин, алмазную цепь Ориона
И уходящий в моря призрак сребристый - Арго.

Полнолуние. Ночь глубокая.
Роща в инее - ныне мороз.
В небе облако спит одинокое,
Не шелохнутся тени берёз.

Где же тьма? В этом чутком сиянии -
Мириады мерцающих звёзд.
И сближаются все расстояния:
Мир таинствен и всё-таки прост.

Свет снежинки, стопой не погашенный,
И звезды над твоей головой
Очень схож - синевою окрашенный,
Негустою, почти голубой.

И невольно душа наполняется
Этим светом, величьем берёз,
И звездою над миром склоняется,
Что таинствен и всё-таки прост.

Морозной ночи тишина,
Лесной заворожённый воздух,
Земля в хрусталь погружена,
С ней разговаривают звёзды.

Пространств бездонных светляки,
Светила вечной сказки сказок,
Так высоки, так далеки
Над ветками берёз и вязов.

Им говорит Земля про нас
И, под натянутой антенной,
Стоишь, не опуская глаз,
На очной ставке со Вселенной.

Далече ухнет в поле ветр ночной
И тёплым вихрем, буйный, налетает:
Не с островов ли гость, где обитает
На запад солнца взятых сонм родной?

Довременной бушует он весной,
Острог зимы в его дыханье тает.
И сторожким копытом конь пытает
На тонкой переправе лед речной.

Февральские плывут в созвездьях Рыбы,
Могильные лучом пронзают глыбы,
Волнуют притяженьем область душ.

Закон их своенравен, свычай шалый:
Вчера все стыло в злобе лютых стуж -
Синеет в пятнах дол наутро талый.