С.М. Соловьев. Биография Владимира Сергеевича Соловьева (Из книги: Владимир Соловьев. Стихотворения. М., 1921)

ВЛАДИМИР СЕРГЕЕВИЧ СОЛОВЬЕВ
(16/I 1853 г., Москва - 31/VII 1900 г., с. Узкое)

Solovief anima candida, pia ac
vere santa est.
Strossmayer.
[Соловьев - душа чистая, благочестивая
и воистину святая.
И.Г. Штроссмайер - Ред.]

Владимир Сергеевич Соловьев происходил из духовного звания. Дед его, священник Михаил Васильевич Соловьев, был законоучителем в Московском Коммерческом Училище, пользовался расположением митрополита Филарета и большой популярностью среди московского общества. В рассказе его внука Всеволода Соловьева 'Воскресенье' ярко обрисован чарующий образ отца Михаила, неутомимого молитвенника, шутливого и детски веселого. Веселость его доходила до того, что он, для забавы детей, изображал из себя медведя. Владимир Сергеевич потерял своего деда в детстве, но, прощаясь с ним перед смертью, получил его благословение и всегда сохранял о нем живое воспоминание, усердно посещая его могилу до самого конца жизни. Его памяти посвятил он апологетический труд 'Оправдание добра'. Черты Михаила Васильевича довольно ясно сквозят в образе старца Иоанна в 'Повести об антихристе'.
Отцом В.С. был известный историк Сергей Михайлович Соловьев.
Мать В.С., Поликсена Владимировна, урожденная Романова, происходила из украинской семьи и была родственницей философа Сковороды. По матери она происходила из польского рода Вржесских.
Уже не раз было замечено, что кровь предков с материнской стороны сильно сказывалась в характере В.С. Да и не в одном характере. По наружности его трудно было принять за великоросса; на юношеских портретах его ясно видны украинские черты. Самое имя его Владимир, казалось, было дано ему не случайно. Это имя, связанное с Киевским периодом русской истории, как нельзя более подходило к В. С., всю жизнь отстаивавшему нравственные идеалы Киевской Руси против московского византизма и татарщины. Соименного ему князя Владимира Святого считал он представителем нравственно-христианского миросозерцания. На авторитет другого князя Киевской Руси, Владимира Мономаха, ссылался он в своем последнем сочинении 'Три разговора о войне'. Наследственностью объясняется отчасти и его глубокая любовь к католицизму и Польше.
В.С. родился 16 января 1853 года.
Детство его проходило в тихой, строгой, почти суровой атмосфере. Создание 'Истории России', которому Сергей Михайлович приносил в жертву все свои силы и время, требовало дисциплины и известных жертв от всего семейства. За исключением одного вечера в неделю, Сергей Михайлович не допускал никаких гостей за вечерним столом. Единственное исключение сделал он однажды для митрополита Макария.
Жизнь великого историка текла механически размеренно. Зимой он вставал в семь часов и работал в кабинете до начала лекций или занятий в Архиве. Летом он вставал неизменно в 6 часов . Единственным его отдыхом было посещение итальянской оперы в субботу вечером. В дни воскресные и праздничные он неизменно бывал у обедни. Весь дом должен был приспособляться к этому режиму, и приспособлялся охотно, ибо все в доме разделяли чувство благоговейной любви к отцу и уважения к его самоотверженной работе.
Поликсена Владимировна одновременно должна была охранять покой своего мужа и заботиться о детях, которые рождались почти ежегодно. Велик был подвиг этой слабой, смиренной, самоотверженной женщины. Я помню ее уже согбенною, постепенно слабеющею и уходящею из жизни старушкой. Она всегда читала 'Историю России', факты и лица нашей историн были для нее чем-то родным и близким. Она постоянно скорбела и молилась. Ее мистицизм, с такой силой развернувшийся в ее сыне Владимире, сказывался в ней способностью к таинственным предчувствиям. Полный очарования образ молодой Поликсены Владимировны можно найти в романе Всеволода Соловьева 'Наваждение', где П. В. выведена в лице матери героя Andre. К ней же относится трогательное стихотворение Всеволода С. 'Я помню - стонала и выла метель за окном'.
В такой-то суровой, набожной атмосфере протекало детство странного мальчика, уже тогда погруженного в мир мистических грез.

Странным ребенком был я тогда,
Странные сны я видал.

Из сестер В.С. наиболее сходился с Надеждой Сергеевной, близкой к нему по возрасту и характеру, также, как и он, соединявшей в себе глубокую религиозность с неистощимым остроумием. Из братьев он постепенно сходился с младшим братом Михаилом, который вырастал под обаянием мистической философии Владимира. Впоследствии братьев соединила самая тесная любовь.
Более унаследовав положительный, исторический ум отца, Михаил Сергеевич посвятил себя истории Нового Завета <:>. В последние годы жизни братья вместе работали над переводом Платона.
Самое значительное событие в детстве В.С., определившее его дальнейшую жизнь, было то мистическое свидание, которое он описал в поэме 'Три свидания'.
Юность В.С. протекала отчасти в Москве, отчасти в подмосковном имении Покровское (ныне станция Московско-Виндавской жел. дороги, Покровское-Стрешнево). Позднее Сергей Михайлович с семьей переезжал летом на дачу в Нескучный сад. Окончив Московскую 5-ю гимназию, В.С. поступил в Московский университет на физико-математический факультет, но через два года, провалившись на экзамене, перешел на 3-й курс историко-филологического факультета.
По собственному свидетельству, В.С. пережил период религиозного отрицания от 14 до 18 лет. К 20 годам уже сложилось в общих чертах его религиозное миросозерцание, нашедшее выражение в его магистерской диссертации 'Кризис западной философии, против позитивистов', защищенной им на 21-м году жизни. В это время В.С. вполне примыкает к теориям славянофилов, бывших представителями шеллинго-гегелианской философии на Руси. Но всего ближе философия Соловьева в первый период приближается к Шопенгауэру и Гартману , в системах которых германская философская мысль соприкоснулась с мистицизмом древнего востока. В университете В.С. был учеником Юркевича , идеалиста и платоника, с которым Соловьева связала личная дружба.
Свои досуги в то время В.С. проводил среди литературного общества шекспиристов. Так назывался кружок бывших воспитанников Поливановской гимназии. Во главе этого кружка стоял известный Л.И. Поливанов . Из деятелей кружка особенно выдавался А.А. Венкстерн , талантливый поэт, знаток Пушкина и Шекспира, с успехом игравший Гамлета, принца Генриха, Кориолана и Меркуцио. В.С. был совершенно чужд театральных интересов, господствовавших в кружке шекспиристов, но его тесно связала с кружком любовь к юмористической поэзии. В сотрудничестве с А.А. Венкстерном В.С. написал юмористическую пьесу 'Альсим', которая разыгрывалась в доме Соловьевых, к большому удовольствию Сергея Михайловича, в присутствин маститых профессоров. К тому же времени относится знакомство В.С. с графом Федором Львовичем Сологубом , талантливым представителем поэзии стиля Козьмы Пруткова . Под его влиянием В.С. начал писать шуточные стихотворения, жанр, в котором он был таким мастером. Шуточная поэзия - это была целая школа поэзии, вызванная к жизни Козьмою Прутковым, продолженная Сологубом и завершившаяся стихами Вл. Соловьева и комическими пьесами А.А. Венкстерна н В.Е. Гиацинтова: 'Тезей', 'Разбойники', 'Жестокий барон'.

Глубокая замкнутость натуры Соловьева понуждала его искать друзей светских и легкомысленных, которые не тревожили его внутренней жизни. Так Ф.Л. Сологуб, после появления 'Истории теократии', сказал своему другу: 'Я слышал, что ты опягь написал какую-то глупость'. В этом светском обществе В.С. спасал себя от осаждавших его юродствующих мистиков, подчас готовых объявить его чуть ли не Мессией.
О том, какая глубокая сердечная и умственная жизнь кипела в нем во время этого пребывания 'на играх Вакха и Киприды', как одинок оставался он среди светского шума, как, несмотря на вольные шутки и стихи, он твердо сохранял аскетизм и целомудрие, всего лучше свидетельствуют письма его к кузине Кате Романовой (впоследствии Селевиной) <:>.
Племянница Поликсены Владимировны, Екатерина Владимировна Романова, рано осиротев, воспитывалась в доме Соловьевых и внушила сильное и идеальное чувство В.С. Несмотря на несочувствие Сергея Михайловича, Екатерина Владимировна стала невестой В.С. В письмах к ней он с возможной полнотой открывает свою душу в течение целого ряда лет. С ней связывает он свои возвышенные мечты о перерождении человечества. Письма к Кате Романовой вместе со стихотворением 'Что роком суждено, того не отражу я' составляют один глубоко-трогательный аккорд. Много в этих письмах зеленого и наивного.
В.С. сам впоследствии юмористически изобразил свои юношеские планы и мечты в повести 'На заре туманной юности' <:>.
В 1875 году, после защиты магистерской диссертации 'Кризис западной философии', В.С. 'доцентом и магистром', отправляется первый раз за границу. Об этом периоде его жизни мы имеем богатые сведения в его поэме 'Три свидания' и письмах к матери и князю Д.Н. Цертелеву .
В.С. выехал из России в июне 1875 года. Прямо из Варшавы, не останавливаясь в Берлине, он проехал в Лондон. О цели своего пребывания в Лондоне он говорит в поэме:

Не света центр Париж, не край Испанский,
Не яркий блеск восточной пестроты,
Моей мечтою был музей Британский,
И он не обманул моей мечты.

В Британском музее Соловьев погрузился в изучение мистической литературы о Софии Премудрости Божией. На эту тему он готовил сочинение на английском языке (II, 11), потом на французском. Он пишет матери из Каира в марте 1876 года: 'В Италии я поселюсь на один месяц в Сорренто, где в тиши уединения буду дописывать некоторое произведение мистико-теософо-философо-теурго-политического содержания и в диалогической форме'.

Затем в письме из Парижа, в мае 1876 года: 'В Париже буду заниматься изданием своего малого по объему,но великого по содержанию сочинения 'Principes de la religion universelle' ['Принципы универсальной религии' - Ред.]; язык оного отдам исправить аббату Гетте'.
Как известно, такого сочинения в диалогической формене появлялось. Судя по названию, можно предположить, что материал для этого сочинения вошел впоследствии в неоконченный труд 'Философские начала цельного знания' и в 3-ю книгу французского сочинения 'La Russie et l'Eglise universelle' ['Россия и вселенская церковь' - Ред.].
Лондон во всех отношениях понравился В.С. Вскоре по приезде он пишет матери: 'Вероятно, я весь год проживу здесь'.
Кроме занятий в Британском музее, В.С. ознакомился в Лондоне со спиритизмом. Отрицательное отношение к спиритизму В.С. высказал подробно в письмах к Цертелеву и к отцу.
'Шарлатаны с одной стороны, слепые верующие с другой, и маленькое зерно действительной магии, распознать которое в такой среде нет почти никакой возможности'.
В Лондоне В.С. нашел несколько русских ученых.

Жаль, в мой размер вложить я не умею
Их имена, не чуждые молвы.

Эти имена были: Ковалевский, Янжул, Капустин.
В Лондоне написано стихотворение 'Хоть мы навек незримыми цепями'.
Таинственные причины, побудившие В.С. в октябре покинуть Лондон, где он намеревался прожить целый год, разсказаны им в поэме 'Три свидания'. Матери он писал: 'Мои занятия требуют отправиться на несколько месяцев в Египет'.
Пробыв несколько дней в Париже и не останавливаясь в Италии, В.С. в начале ноября прибыл в Каир и остановился в отеле 'Аббат'.
Цель пребывания В. С. в Египте была столь таинственна, что ему приходилось постоянно придумывать малоправдоподобные объяснения для матери. В одном письме он пишет: 'Я пробуду до тех пор, пока выучусь арабскому языку, т. е., вероятно, месяца 4 или 5'.
В другом письме: 'То, для чего я приехал в Египет, оказывается почти невозможным найти'.
Ясно, что В.С. приезжал в Египет не для арабскаго языка.
Свидание Соловьева с 'вечной подругой' в пустыне Египта описано им самим в поэме. В письме к матери он дает резюме своего путешествия в Фиваиду: 'Путешествие мое в Фиваиду, о котором я писал в прошлом письме, оказалось невозможным. Отойдя верст 20 от Каира, я чуть не был убит бедуинами, которые ночью приняли меня за чорта, должен был ночевать на голой земле etc., вследствие чего вернулся назад'.
Также и своим знакомым в отеле он
'...факты рассказал, виденье скрыв'.
Но виденье было им тут же записано в кратком стихотворении: 'Вся в лазури сегодня явилась предо мною царица моя'. Это стихотворение впоследствии разрослось в поэму 'Три свидания'.
Изучение мистики в Британском Музее и видение в Египте отразились и на стихотворении, написанном в Каире: 'У царицы моей есть высокий дворец', одном из наиболее значительных стихотворений Соловьева, дающем ключ к пониманию его теософии.
Ф.Л. Сологуб изобразил приключения В.С. в египетской пустыне в комической пьесе 'Соловьев в Фиваиде'. В Каире произошло окончательное сближение В.С. с князем Д.Н. Цертелевым. Знакомство с Цертелевым началось незадолго до путешествия В.С. В январе 1875 года В.С. обращается к Цертелеву на вы, в апреле уже на ты. Воспоминанию о встрече с Цертелевым в Каире В.С. посвятил одно из самых интимных своих стихотворений 'Другу молодости':

Помнишь ли, бывало,
Ночи те далеко,
Тишиной встречала
Нас заря с Востока.

Князь Дм. Ник. Цертелев был племянником поэта Алексея Толстого. Его связали с В.С. прежде всего интересы философские и поэтические. Цертелев был одним из первых знатоков Шопенгауэра в России, написал книгу 'Философия Шопенгауэра' и выпустил том стихов, проникнутых буддийским настроением. В его имении Липяги (Тамбовской губернии, Спасского уезда) В.С. подолгу гостил впоследствии.

В марте 1876 г., на возвратном пути в Россию, В.С. прожил месяц в Сорренто. Во время восхождения на Везувий он сильно поранил себе руку и ногу, упавши с лошади и ударившись о камень. В.С. пролежал несколько недель в постели, причем в нем приняли участие две дамы: m-me Ауэр и m-lle Трайн. С m-me Ауэр он позднее встретился в 90-х годах на Сайме и посвятил ей несколько стихотворений. Оправившись от ран, В.С. поехал в Москву через Париж, где жил некоторое время в мае 1876 года. Здесь написано им стихотворение в античной форме: 'Истинно тот есть любимец богов' .
Французы произвели на В.С. отталкивающее виечатление. 'Подлее народа не знаю'. Этому взгляду на французов он остался верен до конца. В 'Повести об Антихристе' французы являются предателями европейских ополчений.
По возвращении из-за границы В.С. энергично принимается за университетскую деятельность. Но в феврале 1877 г., не желая принимать участие в раздоре московских профессоров, он вышел из Московского университета и получил в Петербурге место члена Ученого Комитета прн Министерстве Народного Просвещения. В то же время он работал над своей докторской диссертацией 'Критика отвлеченных начал', которую защитил в Петербургском Университете 6 апреля 1880 года. Между тем, в университетских сферах обстоятельства изменились к худшему для Соловьева. В Московском Университете кафедру философии занял Троицкий - последователь английской эмпирической школы и прямой противник В.С. Петербургский профессор Владиславлев отнесся к Соловьеву холодно, чем объясняется то, что, несмотря на получеиие докторской степени, В. С. и в Петербургском университете мог выступить только приват-доцентом, а не профессором. Одновременно В С. читал лекции на Высших Женских Курсах Бестужева-Рюмина и ряд публичных лекций 'Чтения о Богочеловечестве'.
Универеитетская деятельность В.С. прекратилась окончательно, когда в марте 1881 г. В.С. прочел публичную лекцию против смертной казни. С этого момента В.С. окончательно покидает службу и становится свободным писателем и проповедником.
Вскоре после возвращения из Египта В. С. познакомился через князя Цертелева с вдовой Алексея Толстого, графинею Софией Андреевной и ее племянницей Софией Петровной Хитрово. Он часто гостил в имении Толстых Пустыньке (под Петербургом, близ станции Саблино) и Красном Роге (Брянского уезда). Дом Хитрово наложил неизгладимую печать на все настроение Соловьева и особенно на его поэзию.
В письмах В.С. к графине Толстой звучат совсем особые ноты, здесь иногда выливается его, вообще тщательно скрываемое, грустное чувство, здесь он рассказывает о своих занятиях Софией,которые он продолжает в Петербургской Публичной Библиотеке.
<:>
Эти занятия Софией отразились в 'Чтениях о Богочеловечестве', где в чтении VII-м находится точно формулированное определение Софии. Позднее изучение мистической литературы о Софии нашло свое завершение в 3-й части французского сочинения 'La Russie et l'Eglise universelle'.
Но В.С. не был свободным теософом в типе Бэма или Сведенборга. Параллельно с занятиями Софией он все глубже и глубже погружается в церковные вопросы. С начала 80-х годов В.С. становится писателем по преимуществу церковным. Церковное настроение прекрасно выражено в его посмертном стихотворении: 'От пламени страстей, нечистых и жестоких'.
К 80-м годам окончательно складывается миросозерцание В.С., и талант его достигает высшей степени развития. 'Чтения о Богочеловечестве' были последним произведением В.С. шеллингиански-теософского типа. <:> В это же время из славянофила он делается западником, и таким образом вполне выходит на свой собственный путь, освобождаясь от влияния славянофилов и германской философии.
Все десятилетие от 80-го до 90-го года В.С. занимается исключительно церковным вопросом . Его западничество первоначально является только придатком к его церковности. К 90-м годам этот придаток разрастается, занимает центральное место, это западничество поддерживается Стасюлевичем и кружком 'Вестника Европы': Пыпиным, Спасовичем и др. Наоборот, церковный интерес терпит роковой кризис, и только в последнем своем произведении 'Три разговора' В.С. становится на вполне церковную точку зрения, и притом очищенную от крайностей католического увлечения.
Основным церковным интересом обусловливаются путешествия В.С. в 80-х годах. В 80-м году он живет в Кроации [Хорватии - Ред.], в Загребе и Дьякове, где он печатает свою книгу 'История теократии'. По возвращении в Россию он живет в Московской Духовной Академии и, по-видимому, недалек от мысли принять монашество. Точное установление периодов в развитии миросозерцания В.С. очень важно для его верного понимания. Трудность этого разделения создается той замаскированностью, которую сам В. С. набросил на историю своего духовного развития. Он как бы умышленно придал вид естественной и мирной эволюции развитию своего миросозерцания, которое несомненно развивалось катастрофически, с резкими и болезненными переломами. Для многих существует один, смешанный Соловьев: отчасти славянофил, отчасти католик, отчасти теософ. Часто В. Соловьев-теософ, Соловьев первого периода, который он сам называет потом 'мальчишеством', заслоняет позднейшего, зрелого Соловьева, толкователя святоотеческого богословия, все глубже и глубже уходящего в родники церковной мудрости.
Первым произведением В.С. чисто-христианским, где его прежняя гностическая философия не устранена, но претворена в церкрвную мудрость, является несомненно 'Религиозные основы жизни'.
Эта книга, как чисто православная, считается многими лицами восточной церкви пропедевтической, руководством к святоотеческому богословию. Я знаю одного священника, который принял духовный сан под влиянием 'Религиозных основ жизни' и 'Оправдания добра'. В римской церкви начинающим богословам дают сочинение Соловьева: 'La Russie et l'Eglise universelle'. В следующем за 'Религиозными основами жизни' сочинении 'Великий спор и христианская политика' (1883) уже проявляется симпатия к католичеству. Это был момент разрыва Соловьева со славянофилами.
'Великий спор', названный Катковым 'детской болтовней', мало известное публике сочинение, является одним из самых глубоких и блестящих созданий Соловьева. Здесь впервые мы находим мысль о церковных ересях, осужденных вселенскими соборами, как о реакции восточного начала. Психология этой ереси состоит в неприятии человеческого естества Христа, ибо для восточного сознания божество поглощает человека. Последним звеном в цепи развития ересей является ересь иконоборческая, в основе которой лежит ересь монофизитская. Неизображаемость божества есть последствие его неполной воплощенности, его неполного вочеловечения.
Эти мысли В.С. потом подробно развивает в 'La Russie et l'Eglise universelle'. На основании исторических данных, на основании актов Вселенских Соборов, В.С. ясно показывает, что восточная церковь в эпоху вселенских соборов неудержимо стремилась к монофизитству, что монофизитством был заражен клир и император, что исповедников православия гнали восточные иерархи и цари и только выступления папских легатов спасли православие от покушений восточного монофизитства. Таким образом, Рим в века вселенских соборов был действительно камнем и опорой православного исповедания, гонимого в восточной церкви.
Письма В.С. к Аксакову и Кирееву служат оправдательным документом в истории его разрыва с