Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес оригинального документа : http://zmmu.msu.ru/files/images/musei/podrazdeleniya/entomology/doclad_Gete.doc.doc Дата изменения: Wed Mar 20 00:00:00 2013 Дата индексирования: Fri Feb 28 02:33:32 2014 Кодировка: Windows-1251 Поисковые слова: закон вина

Гете и русская биология XX века

Прежде всего надо сказать, ?то согласно самым общепринятым воззрениям,
Гете - фигура, важная для истории биологии. Это автор термина 'морфология',
создатель теории прарастения. В цикле работ по меж?елюстной кости Гете
окон?ательно доказал, ?то нет физи?еской разницы между ?еловеком и
животным. Однако этот по?етный пере?ень указывает Гете место только в
истории биологии, а для современности Гете - ушедший в прошлое патриарх, из
тех, кто 'недопонял' и 'недоразвил', хотя и по мере сил 'предвосхитил'.
Я хо?у рассказать об ином Гете. О том мыслителе, к идеям которого
обращаются, когда находят именно современную ситуацию в науке безвыходной,
которого привлекают для решения насущных проблем современной науки.
Поскольку здесь аудитория небиологи?еская, я позволю себе о?ень кратко
напомнить о самой важной, как мне представляется, мысли из наследия Гете, -
о теории архетипа. По-современному то?ного и методологи?ески строгого
определения архетипа Гете не дал, его мысли по этому вопросу изложены в
работе 'О метаморфозе растений' и статьях по морфологии животных, он
излагал эту теорию в разговорах с Шиллером.
Традиционная теория архетипа, в той или иной степени признаваемая
биологами, разработана английским морфологом Оуэном. Архетип по Оуэну - это
наиболее общее представление о животных какой-либо группы, результат
сильной абстракции от всех конкретных ?ерт организации. Архетип
позвоно?ного - это голова и позвоно?ный столб, жаберные щели, ?етыре
коне?ности - и это по?ти все. Некоторой параллелью в литературоведении
могут служить работы Проппа по морфологии сказки. Я тем самым указываю на
нетривиальность того результата, который полу?ил Оуэн: это не просто -
представить в столь обобщенном виде архетип позвоно?ного. Но Гете сделал
не?то иное.
Он мыслил себе именно конкретные формы, конкретных животных и
растений, и их формы в его твор?еской фантазии как бы перетекали одна в
другую, складывались в теку?ий и измен?ивый образ, который Гете и называл
архетипом. Архетип Гете - это система движущихся понятий, подвижных мыслей,
схватывающих конкретные формы без обеднения их, без перехода к абстрактным
схемам.
Например, в статье 1796 года Гете разрабатывает теорию типа, указывая
на 'мысленно видимый план' строения разли?ных существ. ('Vortrage uber drey
ersten Capitel des Entwurfs...', Zur Morphologie, Bd. 1, H. 3). С то?ки
зрения Гете, тип необходимо представлять себе синтети?еским, который в
целостном единстве содержит в себе всевозможные вариететы и формы.
Под?еркивая единство типа, Гете говорит, ?то тот существует как метаморфоза
своих вариаций, непрерывное взаимопревращение форм и поясняет это примером
метаморфозы растений (Die Metamorphose der Pflanzen. Zur Morphologie, Bd.
1, 1807). Другие примеры метаморфоза могут быть найдены у позвоно?ных -
например, формы позвонков от первого (атланта) до последнего хвостового.
Хорошее описание работ Гете в области биологии можно найти в работах
Лихтенштадта (1920), Канаева (1964, 1966), Бляхера (1959, 1962, 1976).
Взгляды Гете на биологию разъясняются в ряде работ Рудольфа Штейнера
(Штейнер, 1992, 1993; Steiner, in: Goethe, 1884-1897) и Карена Араеви?а
Свасьяна (1989).
Вот ?то пишет Свасьян по поводу гетевской теории типа: 'Галилей
сотворил механику именно открытием в ней закона... Гете повторил деяние
Галилея сообразно специфике самой органики. Он открыл, ?то в отли?ие от
закона, действующего в пределах неоргани?еского мира, в органи?еском
действует тип' (Свасьян, 1989, с. 138).

Эта теория архетипа была в биологии в общем-то забыта. Волна
дарвинизма, затопившая биологию во второй половине XIX века, увлекла
исследователей заниматься совсем иными проблемами. Самое ясное изложение
идей Гете в этой области можно найти в работах Штейнера, автора
комментариев к естественноистори?еским работам Гете, собранным в полном
Кюршнеровском собрании его со?инений. Однако эти работы не привлекли
внимания биологов.
И теперь я хо?у рассмотреть те слу?аи, когда реально работающие над
какой-то естественнонау?ной проблемой исследователи обращались к идеям Гете
не из пиетета перед именем корифея, а в поисках ответа на конкретные
вопросы, встающие в их исследовательской работе. Каждый слу?ай такой
'помощи' со стороны Гете особенно интересен.

Практи?еская работа систематика состоит в определении уже известных и
описании новых живых форм, помещение их в надлежащее место системы живых
организмов - создании как бы всеобъемлющего каталога живых созданий. При?ем
не просто каталога - формы надо сближать по глубинным, существенным
признакам. Линней называл это 'поисками замысла Божия о сотворении мира',
современные у?еные ищут 'истинную филогенети?ескую систему', то есть
выясняют генеалоги?еское родство форм, - на самом деле ре?ь здесь идет об
одном и том же. Труд систематика и морфолога состоит в выяснении
соотношений живых форм.
Надо заметить, ?то Гете не любил систематику. Он писал, ?то
определение растений по линнеевским клю?ам является насилием для его
натуры. Однако так слу?илось, ?то наибольшее внимание на взгляды Гете
обратили именно систематики, при?ем в основном - энтомологи, те, кто
классифицирует насекомых.
По?ему это произошло? Насекомые - самая много?исленная группа живых
организмов на Земле. Их несколько миллионов видов, больше, ?ем всех
остальных животных и растений, взятых вместе. Понятно, ?то классификация
такого многообразия форм, какое представляют нам насекомые, о?ень трудна.
Ни в одной области науки зада?а классификации не стоит с такой остротой, и
в этом смысле систематик-энтомолог по уровню стоящих перед ним зада?
находится на переднем крае науки.
Итак, обратимся к некому кругу у?еных, которые разли?ными путями
решали зада?у упорядо?ения разнообразия. Этих людей биология интересовала
не только узко-профессионально, но их интерес был живым, они хотели понять
законы, по которым образовано животное царство, они хотели знать, какой
должна быть биологи?еская мысль, как следует мыслить себе живой организм.
Однако следует сделать заме?ание, касающееся проявленности результатов
работ этих у?еных.
***
В русской биологии послеоктябрьского периода сложилось уникальное
положение. При?ин этому было много - и гонения на инакомыслящих в Советской
России, и смена идеологи?еской парадигмы. Но в результате возникло две
биологии - официальная и подпольная, хо?ется анахрони?но сказать -
диссидентская.
Снаружи была сна?ала лысенковщина и сходные явления, например,
связанные с именем Ивана Петрови?а Павлова. Потом воспоследовал триумф
генетики и единственно правильной эволюционной теории. Но за внешним
'официальным' слоем биологии продолжались независимые изыскания некоторых
биологов.
Эти работы не публиковались и за?астую и не предназна?ались для
пе?ати, они и сей?ас практи?ески не опубликованы - лежат в архивах, в
лу?шем слу?ае в историконау?ных журналах публикуют редкие отрывки. Работы
такого рода были ли?ным делом у?еных, по?ти ?то хобби, которым занимались
параллельно работе, для души. Разговаривали об этом только в кругу друзей.
Не то ?тобы всерьез полагали, ?то за такие беседы 'посадят' (хотя и это
бывало), но просто сам язык и стиль подобного обсуждения стал ?ужд
официальной среде - в институтском коридоре или тем более лаборатории и
слов-то таких вымолвить не удастся.
Живой, непарадный Гете, с которым яростно спорили и яростно
восхищались, жил только 'на задворках', на кухнях, на да?ах, где
встре?ались биологи, размышлявшие о соответствующих проблемах. Этот круг
людей, обсуждавший идеи Гете, состоял из заме?ательных биологов -
Александра Александрови?а Любищева, Владимира Николаеви?а Беклемишева,
Бориса Сергееви?а Кузина, Евгения Сергееви?а Смирнова и нескольких других -
поколение, родившееся около 1890 года. Это они писали статьи в стол,
переписывались, ругались, приходили к согласию и замолкали на годы,
отвле?енные важными делами - написанием 'профессиональных' книг,
командировками, ссылками и отсидками, семейными проблемами - всем вместе.
***
Первым в этом списке назван Александр Александрови? Любищев (1890-
1972) - ?еловек, слава которого для биолога просто непомерна. Как-то так
полу?илось, ?то многие люди из биологов знают двух - Дарвина и Любищева.
Думаю, многие из присутствующих знакомы с книгой Гранина о Любищеве. Однако
дело не только в рекламе.
Любищев знаменит как единственный известный широкой публике биолог-
рационалист. Такая слава является симптомом парадоксальной ситуации. По
инерции с?итается, ?то наука - это та область знания, где принято
заниматься размышлениями, думать, ?то наука и рационализм - это по?ти одно
и то же. Многие люди интересуются биологией, их самым наивным образом
интересуют вопросы - как развилась жизнь на Земле? как изменяются виды?
правда ли, ?то ?еловек произошел от обезьяны? В большинстве популярных книг
люди не находят ответов, аргументация которых их бы удовлетворяла. Они
пробуют ?итать специальные биологи?еские работы - и оказываются завалены
горами фактов, ?удовищным объемом непробиваемой эмпирии, в которой крайне
тяжело разобраться и еще труднее найти ?то-нибудь, напоминающее мысль.
И вот на этом фоне они встре?ают ?еловека. который ?етко ставит
вопросы и пытается логи?но на них отве?ать. Аргументированно критикует и
последовательно отстаивает свою то?ку зрения. Такие работы среди биологов -
редкость, и работы А.А. Любищева резко выделяются на окружающем
биологи?еском фоне.
А.А. Любищев был энтомологом-систематиком, занимался классификацией
жуков-листоедов из подсемейства Alticinae (земляные блошки), искал
математи?еские методы построения естественной системы организмов. Последние
годы жизни провел в ссылке в Ульяновске. А.А. интересовался поиском
математи?еских оснований теории классификации и периоди?еской системы
организмов, критикой эволюционной теории Дарвина. Анализ постулатов
дарвинизма, который провел Любищев, вызвал в 70-е годы большой интерес
среди эволюционистов.
Любищев был верным рыцарем логи?еского подхода и рационализма; можно
даже сказать - Белым Рыцарем, которого так ?асто приходилось подсаживать на
боевого коня трудолюбивой Алисе. Любищев принадлежит к класси?еской
декартовской традиции рационализма, в которой предполагается, ?то весь
мыслительный процесс может быть без остатка проговорен, логизирован, в
пределе - математизирован (Шрейдер, 1991).
По этому поводу имела место дискуссия Любищева с другим героем этого
о?ерка - Кузиным, который полагал, ?то имеется интуитивно-?увственная
сторона мышления, которую можно с о?евидностью созерцать, но не логи?ески
доказывать и тем более ее нельзя с?итать (Кузин, 1983).
Любищев вел интенсивную переписку со многими крупными биологами,
написал тыся?и писем, по характеру своему - развернутых статей и докладов.
Во многом благодаря энтузиазму Любищева сложился 'незримый колледж',
состоявший из друзей-у?еных, обсуждавших с А.А. и между собой основные
проблемы естествознания.
Непосредственно взглядами Гете на биологию А.А. не интересовался,
гетевская теория типа не могла привле?ь ориентированного на математи?еское
знание исследователя.
***
Гораздо более зна?ительной фигурой являлся другой ?лен упомянутого
'незримого колледжа', друг Любищева - Владимир Николаеви? Беклемишев (1890-
1962). Это был крупнейший у?еный, морфолог, каких со времен Кювье,
наверное, наука не знала. Его работы являются класси?ескими, по ним у?атся
студенты, они переведены на английский.
Беклемишев к взглядам Гете приближался, скорее, от 'идеалисти?еской
морфологии' Нэфа и Тролля, которые по-своему развивали идеи Гете в
Германии. Тролль и Нэф в первой половине века провозгласили не?то вроде
девиза 'Назад к Гете'. Насколько я мог ознакомиться с их работами, особого
возврата у них не полу?илось, скорее это была одна из версий
структурализма, который сей?ас называют системным подходом. Но определенное
внимание к работам Гете они привлекли.
Отметим, ?то методом изу?ения органи?еской природы Гете полагал
'то?ную фантазию', примером которой может служить такой образ: наблюдая
семя растения, ?еловек может то?но представить себе взрослое растение,
сокрытое в этом семени, может мыслить еще незримое в сокрытом от внешнего
взора.
Кратко и достато?но грубо характеризуя взгляды В.Н. Беклемишева, можно
выразить их таким образом.
Наблюдая разли?ные живые существа, можно построить типы их
организации, планы строения. Затем эти планы строения можно организовать в
некий ряд по сходству организации. То есть имеются отдельные схемы
строения, планы строения живых существ, а исследователь с помощью 'то?ной
фантазии' преобразует схемы в эволюционный ряд, угадывает путь реальной
эволюции. Тем самым предполагается, ?то законы разума гомологи?ны законам
природы, ?то мысль ?еловека идет теми же путями, ?то и эволюция реальных
существ. Здесь заложено о?ень смелое допущение о том, ?то природа обязана
следовать ?елове?еской логике.
Обы?но предполагается, ?то исследователь занимает в познавательном
процессе положение 'субъекта', наглухо отделенного от 'объекта' (предмета
природы). Но возможна и иная то?ка зрения: исследователь является ?астью
совокупной системы, вклю?ающей его и живую форму. В результате те мысли, те
концепции, которые возникают у углубленного исследователя при познании
природы, являются как бы продолжением заложенных в живой форме природных
закономерностей. Такой строй мыслей о природе о?ень близок гетевскому
мировоззрению (Любарский, 1994).
Беклемишев, как и Любищев, пытался внести в биологию рационализм. Гете
интересовал их именно в этой связи, как основоположник теории архетипа - и
в этой же связи, если можно так выразиться, разо?аровал - стройных схем у
Гете, естественно, не найти. Только Гете-морфолог оставил след в работах
Беклемишева...
***
Итак, существовала группа активно переписывающихся зоологов,
обсуждающих проблемы теории эволюции и систематики организмов, наиболее
активным ?ленов которой являлся А.А. Любищев. Другая группа людей
составляла не просто круг дружески настроенных собеседников, но круг
близких друзей. Состоял этот круг из Бориса Сергееви?а Кузина, Евгения
Сергееви?а Смирнова, Юлия Матфееви?а Вермеля и Осипа Эмильеви?а
Мандельштама.
Юлий Матфееви? Вермель - зоолог, специалист по амфибиям, двоюродный
брат филолога Д. Усова. Он опубликовал в 1931 году книгу по эволюции
организмов, в которой рассматривал обоснованность разли?ных гипотез об
эволюции организмов, аргументируя свои взгляды данными о строении
коне?ностей разли?ных позвоно?ных. Впоследствии вместе с Б.С.Кузиным был
репрессирован. Это тот самый Вермель, о котором Мандельштам со?инял
шуто?ные стихи:
Душно... Вермель от эротики
Задохнулся в библиотеке.
Мандельштам О. 1991. Т. 3-4. С. 448.

С?астия по?ти от?аяв,
Едет в Гат?ину Вермель.
Он по?ти ?то Чаадаев,
Но другая в жизни цель.

Он похитил из утробы
Милой братниной жены... -
Вы подумайте: кого бы?
И на ?то они нужны?

Из племянниковой кожи
То-то выйдет переплет!
И, как девушку в прихожей,
Вермель ?ерта ущипнет.
Мандельштам О. Со?. 1991. Т. 3-4, с. 448-449
Борис Сергееви? Кузин (1903-1973) был крупнейшим знатоком жуков-
нарывников, работал в Зоологи?еском музее, том самом:
Есть на Большой Никитской некий дом -
Зоологи?еская камарилья,
К которой сопри?астен был Вермель...
Мандельштам О. Со?. 1991. Т. 3-4, с. 447
Особенно интересовала Кузина измен?ивость окраски этих жуков.
Кстати, отдельная интересная тема - соответствие тех животных,
которыми занимались систематики, и их теорети?еских воззрений, т.е. объекта
исследований и общего мировоззрения исследователя. Яркие, разрисованные,
желто-?ерные жуки-нарывники самой своей стилистикой просто напрашиваются на
картинное, художественное представление о них, в отли?ие от земляных
блошек, которыми занимался Любищев.
Кузин изу?ал работы Гете по морфологии. Кроме работ по систематике
жуков и монографии по жукам-нарывникам (которые к настоящему времени
устарели), он оставил несколько теорети?еских трудов по методологии
систематики и теории эволюции. Работы эти не опубликованы (ПФА РАН), фонд ?
1077), хранятся в архивах. В этих работах Кузин, в ?астности, опровергал
логи?еский 'закон' о бедности общего понятия по сравнению с ?астным, ?то
было ему необходимо для создания представления о типе живого организма в
смысле Гете.
Мандельштам писал о нем: 'Б.С. ни в коем слу?ае не был книжным ?ервем.
Наукой он занимался на ходу, имел какое-то прикосновение к саламадрам
знаменитого венского профессора-самоубийцы Камерера, и пуще всего на свете
любил музыку Баха... Б.С. был довольно опытным путешественником в масштабе
СССР. И в Бухаре и в Ташкенте мелькала его лагерная гимнастерка и
раздавался заразительный военный смех...' (Мандельштам О. 1991. Со?. Т. 2.
С. 148).
'Я со?инял сравнения для вашей характеристики и все глубже вживался в
вашу антидарвинисти?ескую сущность., я изу?ал живую ре?ь ваших длинных,
нескладных рук, созданных для рукопожатия в минуту опасности и горя?о
протестовавших на ходу против естественного отбора' (Мандельштам О. 1991.
Со?. т. 2. С. 152).

Кузин и Мандельштам познакомились в Армении в 1930 году, куда Кузин
был послан Московским университетом для наблюдений за выходом кошенили. В
1932 году Кузин был арестован, отсидел два месяца, отпущен - а затем
арестован втори?но (в один день с Вермелем). Затем Кузина 'пригрел' Папанин
в Борке, в Институте биологии внутренних вод. Это ему Мандельштам, по
свидетельству жены, посвятил стихотворение 'К немецкой ре?и'.
Надежда Мандельштам: 'Кузина таскали еще до нашего с ним знакомства в
связи с делами биологов. Попался он в первый раз из-за каких-то своих
шуто?ных стихов, которые тщательно от нас скрывал... Сел же он в первий раз
еще в 32 году, а потом был взят втори?но в один день с биологом Вермелем -
оба они ?ислились неоламаркистами и были уже изгнаны из Тимирязевки'. 'А
стихи об ангеле-Мэри появились в Зоологи?еском музее, куда мы зашли к
хранителю Кузину, ?тобы распить с ним и его друзьями грузинскую бутыло?ку,
тайком принесенную вместе с закуской в ?ьем-то у?еном портфеле...
Кузин любил Гете, и это тоже пришлось кстати. Когда же в Москве О.М.
'встретился' с Данте, дружба с Кузиным и остальными биологами перешла в
обы?ное приятельство за стаканом вина'.

Кузина знают совсем немногие. Если Любищев громко знаменит, если
Беклемишев - настоящий классик мировой биологи?еской мысли, без всяких
скидок и преувели?ений, то Кузин едва ли известен даже в пределах узкого
мира энтомологов-систематиков.
Кузин в своих трудах развивал гетевскую теорию архетипа и был во
многом более '?истым гетеанцем', ?ем другие герои этого доклада.
Как уже говорилось, он отстаивал полноту (а не бедность) общих
понятий, а также реальность высших таксономи?еских категорий. Среди
биологов наибольшей популярностью пользуется то?ка зрения, ?то реальны
только конкретные организмы, ну, может быть, еще виды - их реальность
обеспе?ивается вполне наблюдаемым процессом скрещивания организмов и
воспроизведения себе подобных. Но высшие таксономи?еские категории -
соба?ьи и коша?ьи, хищные и китообразные, млекопитающие и рептилии, - это
все плод выдумки систематика, лишь ярлы?ки, наклеенные на живой мир для
удобства классификации.
Кузин писал: 'Представление о нереальности высших системати?еских
категорий неверно, так как здесь понятию 'реальность' противопоставляется
не понятие 'фиктивность', а 'отвле?енность', которому. на деле, должна
противостоять 'конкретность'... Ошибкой было бы с?итать 'лес' нереальным,
поскольку конкретными предметами могут быть только отдельные деревья'.
(Обращу внимание на этот пример с лесом: в то время он был о?ень
популярен: им широко пользовался Морозов для обоснования у?ения о
биоценозе, им оперировал Павел Флоренский для описания реальности общих
понятий).
Кузин, как и Беклемишев, был рационалистом, т.е. верил в
существенность наших мыслей о природе. Однако в отли?ие от Владимира
Николаеви?а Кузин отстаивал особый характер мыслей о типе: 'Для внешнего,
наукообразного употребления систематик продуцирует абстрактные понятия,
схемы. Для себя - конкретные понятия, синтети?еские обогащенные образы. Их
нельзя ни описать словами, ни представить в виде рисунка или трехмерной
модели. Но они существуют во внутреннем зрении систематика и объективно -
как интенсивное многообразие, как идеи изу?аемых системати?еских групп.
Идея системати?еской группы и есть ее тип. Группа - экстенсивное
многообразие форм' (Кузин, 1987).
Кузин в полном согласии с Гете под?еркивает динами?еский характер
типа: 'Синтети?еский образ интенсивного многообразия не может быть
стабильным'. При этом такая 'логи?еская' группа, как тип, объединяет
предметы с противоре?ивыми свойствами. Зада?у систематика Кузин видит в
постижении типа. 'После запе?атления в памяти образов отдельных видов и
рядов измен?ивости, во внутреннем зрении на?инает складываться конкретное
понятие рода'. Тип 'вна?але расплыв?ат, потом определяется..., [это] единый
образ, но познанный в сравнении, в движении, и потому не стабильный, но как
бы находящийся в непрерывном быстром вращении, при котором по?ти
одновременно видны разные его стороны. Тип может быть представлен как
многомерное тело'.
И далее: 'Разрешающая сила внутреннего зрения разли?на у разных
людей...'. Это - о способности систематизировать объекты, о 'глазе
систематика', который, по Кузину, оказывается способностью к от?етливому
постижению общих понятий - идей - в их непрерывном движении. В заклю?ение
этих рассуждений Кузин ссылается на Гете, разработавшего понятие о типе как
норму сравнения организмов, и утверждает, ?то те же мысли высказывает и
Е.С. Смирнов: тип определяется интуитивно и является непосредственно-
о?евидным.
В отли?ие от Любищева Кузин отстаивал иерархи?еский характер системы
таксономи?еских категорий, аргументируя это нали?ием корреляции признаков,
?то приводит к неравномерности в их распределении. В этом он сближался с
Е.С. Смирновым, однако под?еркивал нематематизируемость категории типа и
бедность понимания типа как среднего арифмети?еского.
***
С Александром Александрови?ем Любищевым, Борисом Сергееви?ем Кузиным,
Юлием Матфееви?ем Вермелем дружил и переписывался, беседовал, спорил
Евгений Сергееви? Смирнов (1898-1977). Смирнов с 1940 по 1970 гг. руководил
кафедрой энтомологии Биофака МГУ. В 1970 г. он ушел на пенсию, но до 1977
г. оставался профессором-консультантом той же кафедры. Одно время
интересовался теорией биологи?еского поля, разработанной эмбриологом проф.
Гурви?ем.
И о нем также упоминает Мандельштам:
'Какой Бах, какой Моцарт варьирует тему листа настурции?.. Наконец,
вспыхнула фраза: 'мировая скорость стру?ка лопающейся настурции'.
Кому незнакома зависть к шахматным игрокам? Вы ?увствуете в комнате
своеобразное поле от?уждения, струящее враждебный к неу?астникам холодок.
А ведь эти персидские конники из слоновой кости погружены в раствор
силы. С ними происходит то же, ?то с настурцией московского биолога Е.С.
Смирнова и с эмбриональным полем профессора Гурви?а'. Мандельштам О. 1991.
Со?. т. 2. с. 154-155

Область нау?ных интересов Смирнова - систематика мух, теория и методы
классификации живых организмов. Всю жизнь увлекался вопросами теории
эволюции живых существ: склонялся к теории наследования приобретенных
признаков Ж.-Б. Ламарка (Смирнов, 1957).
В поисках 'меры сравнения' таксономи?еских категорий Е.С. Смирнов
пришел к необходимости использования 'типа группы организмов'. Он мыслил
этот тип как среднее арифмети?еское и посвятил большое коли?ество работ
доказательству полезности и объективности такого понимания типа.
Смирнов полагал, ?то зада?а систематика - найти законы, 'которые
определяют взаимное расположение изу?аемых явлений. Выражение этих
закономерностей в виде математи?еских формул - вот высшая цель, к которой
стремится систематик' (Смирнов, 1923).
Как и Любищев, Смирнов крити?ески относился к тому сплаву теории
естественного отбора Дарвина и математи?еской генетики, который полу?ил
название неодарвинизма, или синтети?еской теории эволюции (СТЭ). '...
Провозглашен лозунг: 'систематика должна быть филогенети?еской'; это
зна?ило, ?то отныне биолог-систематик вместо объективного изу?ения должен
был исследовать соотношения воображаемых предков' (Смирнов, 1923: 359).
Смирнов отли?ался завидной последовательностью в работе. Основные цели
своих нау?ных занятий он сформулировал в самых первых своих статьях и потом
всю жизнь осуществлял этот план.
В 1924 году Смирнов (Smirnov, 1925) пишет, ?то он ставит свой целью
найти простой и то?ный метод систематики. Для этой цели он обращается к
теории типа, среди основателей которой называет Гете, Сент-Илера, Окена и
Оуэна. Смирнов отме?ает, ?то пере?исленный в этом списке Гете представляет
в в этом отношении особый интерес, поскольку он то?но установил
фундаментальные вопросы и наметил некоторые пути их решения.
Гете, по мысли Смирнова, полагал метаморфозу ограни?енным и
постоянным, фиксированным процессом, никоим образом не беспорядо?ным -
коро?е, гетевская метаморфоза для Смирнова есть закон природы. Природа, по
мысли Гете, не отклоняется от своих принципов в каждом отдельном слу?ае, и
это позволяет нам найти типы много?исленных родов и видов животных.
При этом, в отли?ие от Гете, Смирнов придерживался убеждения, ?то
законы природы следует выражать в математи?еской форме. Поэтому главной
целью теории типа, по его мнению, было найти такую единицу, такую меру,
которая бы содержала в себе все многообразие форм - то?нее, поскольку ре?ь
для Смирнова идет не о Природе, а о науке как отражении природы, то эта
искомая мера должна вклю?ать в себя, коне?но, не сами формы, а результаты
сравнения их описаний.
Проведя все эти рассуждения, Смирнов предлагает свое решение проблемы
типа - представление меры сравнения в виде среднего арифмети?еского.
Согласно Кетле, некоторые признаки, например, признаки, связанные с
размером живых организмов, дают биномиальное распределение, и среднее
арифмети?еское хорошо представляет его и является его 'типом'. Затем
Смирнов показывает, ?то и многие другие признаки могут быть хорошо
представлены этой мерой - средним арифмети?еским, заклю?ая, ?то им найдена
простая мера сравнения, ?ем решена проблема типа. В дальнейшей работе на
протяжении многих лет Смирнов неоднократно развивает эту мысль, показывает
объективность средней арифмети?еской, возможность применять эту меру к
множеству признаков, представительной меры в статисти?еском смысле и т.д.
Он пишет: 'Мы полу?им совокупность средних арифмети?еских всех
признаков нашего вида. Эта совокупность обозна?ается как видовой тип... Это
- некоторый идеальный средний индивид'. (Смирнов, 1938: 390)
Отметим, ?то во взглядах Смирнова имеется аналогия с центральной и
перифери?еской (центростремительной и центробежной) тенденциями,
выделенными Гете при изу?ении формообразования у растений.
Центральные, типи?ные формы, образующие как бы 'ядра' измен?ивости
группы, Смирнов именовал 'конгрегациями', выделяя, кроме них,
перифери?еские группы, переходные между разли?ными конгрегациями. Смирнов
придерживался концепции полифилии, множественного возникновения каждой
таксономи?еской группы - конгрегации. В этом его убеждало независимое
развитие сходств между ?ленами конгрегации, то есть, попросту,
множественность параллелизмов, обнаруживаемых им среди изу?аемых таксонов.
Этим взглядам Смирнов, по сути, не изменял до конца жизни. Целью его было
привнесение в эти взгляды математи?еского порядка и объективности.

Смирнов совсем не известен в ка?естве 'подпольного мыслителя'. О
'подпольной' деятельности Любищева теперь о?ень хорошо известно. После
выхода в свет книги теорети?еских работ В.Н. Беклемишева и он стал менее
таинственным. От Кузина остался большой архив. А о Смирнове кроме 'внешней'
биографии не известно ни?его. Внешне все выглядит вполне прили?но и
привы?но. Биолог, в 20-е годы разрабатывал антидарвиновскую теорию
эволюции. Затем серии статей по систематике мух... Потом - завершающая
жизненный путь книга ('Таксономи?еский анализ'). В книге - математи?еский
метод сравнения признаков, позволяющий, по мысли автора, сближать разли?ные
группы живых организмов не субъективно, на основе 'хорошего взгляда', а
объективно, путем подс?ета общих и разли?ных признаков.
За этим фасадом скрывается Смирнов неизвестный. Дневники в архиве
Московского отделения РАН позволяют сделать вывод, ?то Евгений Сергееви? в
молодости состоял в теософском кружке, затем заинтересовался антропософией
Рудольфа Штейнера. В предвоенные годы (1936, Крым - дата не проверена) он
был знаком с ?леном Антропософского общества Еленой Саввишной Волынец
(устное сообщение Александра Борисови?а Ланге). Волынец, по-видимому,
входила в круг друзей Максимилиана Волошина, была знакома с ним. После
войны, в 40-50е годы, Е.С. не потерял связь с Волынец и, возможно, с
кругом, близким к Волошину. В библиотеке Смирнова имелись книги Р. Штейнера
на русском языке. Книги несут рукописные пометки Е.С., составленные им
поясняющие текст схемы и рисунки.
Как видно из дневников, с 1949 по 1952 год Смирнов интенсивно работал
над переводом книги Р. Штейнера 'Философия свободы'. Книга эта излагает
философию в совсем особенном клю?е, рисует путь свободного нау?ного
познания. В книге содержится образ науки и нау?ной мысли, которым может
следовать естествоиспытатель, если он хо?ет продвинуться по пути познания
природы.
Кроме 'Философии свободы', Смирнов перевел также книгу Р. Штейнера
'Мировоззрение Гете' (1897). Перевод этой книги осуществлен Е.С. Смирновым
в 1953-1956 гг. Это уникальный перевод - воссозданный на другом языке
оригинал. Работа потрясающей квалификации, многолетняя - создан словарь
биологи?еских терминов, преодолены особые сложности перевода философского
текста на русский, где не всем понятиям есть адекватные замены. Интересно,
?то при изу?ении архива Смирнова бросается в глаза характерное изменение
по?ерка. Обы?ный по?ерк Смирнова изменяется при работе с текстами Штейнера,
становится более тщательным и каллиграфи?еским. Это даже ?исто внешнее
изменение свидетельствует, с какой любовью и тщательностью относился Е.С. к
этому переводу.
Кроме упомянутых книг Штейнера, Е.С. Смирнов перевел также некоторые
из 'Введений в естественноистори?еские работы Гете'. Переводы Смирнова пока
не опубликованы. Эта работа многих лет не нашла отражения во внешних
публикациях Е.С.
Смирнов продолжал заниматься антропософией до последних дней жизни,
как можно установить по записям в его ли?ном архиве, но интенсивность этих
занятий в 60-е и особенно в 70-е годы резко снизилась. Наиболее продуктивно
занимался Смирнов естествознанием с духовно-нау?ной то?ки зрения в конце 40-
х - на?але 50-х годов. Потом его поглотила огромная работа над книгой
'Таксономи?еский анализ', где он разрабатывал математи?еские методы
классификации организмов.
Из ?ерновиков книги видно, ?то Е.С. стремился внести в текст некоторые
представления, по?ерпнутые им из работ Штейнера. Сна?ала в книге
планировалось небольшое теорети?еское введение, судя по ?ерновым
дневниковым записям, вполне одиозное и не слишком углубленное, но потом и
это введение было в окон?ательной редакции заменено просто формальным
вступлением в нескольких абзацах. В опубликованном тексте книги отыскать
следы каких-либо философских 'вольностей' уже невозможно.
Статьи Смирнова 60-х годов и завершающая монография рисуют облик
у?еного, всецело поглощенного математизацией систематики (?то можно назвать
'программой Любищева'). И только по дневниковым записям можно выяснить, ?то
и в это время интересовали его философские проблемы сущности биологи?еского
знания, но во 'внешней жизни' эти мысли уже никакого отражения не находил.
***
В этом кругу друзей мысли Гете жили и обсуждались. Кузин был горя?им
сторонником идей Гете, как, по-видимому и Смирнов. Любищев, насколько можно
понять, был за?арован математи?еской стороной биологи?еской систематики и с
этих позиций критиковал взгляды Кузина. Беклемишев, как позитивный у?еный,
пытался на знакомом ему материале развить взгляды на архетип и систему
живого без оглядки на то, гетевский это взгляд на живое или не гетевский, и
пришел к представлению о 'конструкции архетипа', о то?ной фантазии
исследователя, в которой морфологи?еские конструкты, развиваясь, повторяют
тот же путь эволюции, ?то и реальные живые организмы в далеком прошлом.
Этот круг людей распался в конце 60-х - 70-х годах - скон?ались Кузин,
Любищев, Смирнов, Беклемишев... У?еников соответствующего плана у них,
коне?но, не было - они вели по этим проблемам не официальные нау?ные
исследования, а ли?ные изыскания. Раздумья над смыслом жизни у
профессионалов такого уровня неотделимы от области знаний, в которой они
специализировались. У?еники формальные - аспиранты, докторанты - у
Смирнова, например, коне?но, были - ведь он был заведующим кафедрой и
курировал большое коли?ество работ. Однако идеи свои Смирнову передать в
следующее поколение не удалось, его у?еники развивались вполне
самостоятельно.
В.Н. Беклемишев, написал фундаментальную монографию по зоологии
беспозвоно?ных животных. У него было довольно большое коли?ество у?еников и
продолжателей, однако смысл построенной им системы организмов в
зна?ительной мере не понят. Система животных, построенная Беклемишевым,
трактовалась как филогенети?еская и исправлялась в последующих работах его
у?еников с этой то?ки зрения. То есть поскольку у?еники не знали принципа
построения системы (работы Беклемишева на этот с?ет не были опубликованы),
система ни?тоже сумняшеся исправлялась 'по Геккелю'.
А.А. Любищев преуспел в отношении у?еников больше - тем более, ?то
'передать' он мог в основном крити?еский запал в отношении принятых форм
эволюционных построений, а не позитивную работу по исправлению системы. В
конце жизни у Любищева было много восторженных поклонников и
последователей, но настоящий 'обвал' славы настиг Александра Александрови?а
тогда, когда это ему было уже совсем не нужно. Сей?ас том за томом выходят
со?инения А.А. В 60-70-е годы многие крупные у?еные объединились для защиты
идей Любищева. Их целью было освободить путь в официальную академи?ескую
среду его работам, добиться разрешения на свободное их обсуждение,
цитирование. В результате многолетних настой?ивых усилий С.В. Мейена и
многих его соратников была выпущена первая крупная книга, в которой были
собраны многие лу?шие работы Любищева (Любищев, 1982).
В 70-е-80-е годы новый дружеский круг пришел на смену ис?езнувшему. В
это время наиболее живое обсуждение биологи?еских проблем происходили в
кругу Сергея Викторови?а Мейена и Юлия Александрови?а Шрейдера, а также
Сергея Викторови?а Чебанова, Сергея Викторови?а Чайковского, Гоманькова...
Это уже имена совсем современных биологов, ныне здравствующих (кроме Сергея
Викторови?а Мейена). В 80-е годы в этом, тоже полуподпольном, кругу
обсуждались те же проблемы - теории эволюции, общей теории морфологии,
вопросы построения системы организмов. Однако интерес к идеям Гете был
утра?ен. Построенная Мейеном теория архетипа во многом крайне интересна,
сделана по стилю скорее в духе структурализма, но никаких 'живых понятий',
постигающих реальность в ее измен?ивости в этой теории нет. Шрейдер и Шаров
написали о?ень ясную книгу по системному анализу. Сергей Викторови? Чебанов
идет совершенно неописуемым путем, но к Гете это не имеет отношения.

***
Итак, мы проследили, как в трудах выдающихся русских зоологов
'подпольно' прорастали идеи Гете о архетипе.
Любищев, страстный поклонник эпистолярного жанра и в этом отношении
воистину фигура, шагнувшая в ХХ век прямо из XVIII, письмами и беседами
связывал множество самых разных людей, объединяло которых, может быть, лишь
одно - подлинный интерес к биологии, не казенный и не наигранный. И потому
именно ?ерез Любищева, ?ерез письма Любищева связывались между собой две
линии героев этого о?ерка. Трое хороших знакомых, друзей - А.А. Любищев,
Петр Григорьеви? Светлов и В.Н. Беклемишев были связаны перепиской с другой
тройкой закады?ных друзей - Б.С. Кузин, Е.С. Смирнов, Ю.М. Вермель. С ними
дружил Осип Мандельштам, а возможно с этим кругом людей был связан и
Максимилиан Волошин.
Систематики, занимающиеся проблемами эволюции и описания живых форм,
пришли к выводу, ?то им необходимо представление об органи?еском типе,
мыслимом не как множество (популяция, норма реакции и т.д.), а как
существо. О таком типе писал Гете. Как этот тип возникает в ли?ном опыте
систематика, описал Б.С. Кузин. В.Н. Беклемишев проверил гармонию алгеброй
и попытался сформулировать законы динамики типа для высших категорий
системы. Е.С. Смирнов обнаружил, ?то представление о типе изменяет сам
образ естественнонау?ного исследования, образ нау?ного результата. В
поисках нового образа биологи?еского знания в ?астности и знания о природе
в целом он обратился к работам Гете, поникая в них ?ерез исследования Р.
Штейнера, описавшего, исходя из мировоззрения Гете, этот новый образ науки
о природе.

По видимости, это подпольное гетеанство советского периода ис?езло, не
оставило наследников. Однако как оно само возникло не путем прямого
у?ени?ества, а на основе живого интереса к проблеме жизни, так и в
дальнейшем, можно ожидать, интерес к идеям Гете в биологии возродится, -
ведь проблемы, которые упоминались в данном докладе, не разрешены и по сей
день.

Литература.
Беклемишев В.Н. 1994. Методология систематики. М. KMK Scientific
Press. 250 с.
Бляхер Л.Я. 1959. От позвоно?ной теории ?ерепа к у?ению о метамерии
головы позвоно?ных. Анналы биологии. ?. 1. М., Наука, с. 155-264.
Бляхер Л.Я. 1962. О?ерк истории морфологии животных. М., Наука, 263 с.
Бляхер Л.Я. 1976. Проблемы морфологии животных. Истори?еские о?ерки.
М. Наука. 358 с.
Вермель Ю.М. 1931. Эскизы о факторах, направляющих эволюцию. Труды
нау?но-исслед. ин-та зоологии. Т.4, вып.3. 126 с.
Канаев И.И. 1964. Иоганн Вольфганг Гете. О?ерки из жизни поэта-
натуралиста. М.-Л., Наука, 261 с.
Канаев И.И. 1966. О?ерки из истории проблемы морфологи?еского типа от
Дарвина до наших дней. М.-Л. Наука.
Кузин Б.С. 1983. Проблема систематики и классификации в переписке А.А.
Любищева и Б.С. Кузина. - Теория и методология биологи?еских классификаций.
М. Наука. С. 134-143.
Кузин Б.С. 1987. Принципы систематики. Вопросы истории естествоз. и
техники. N4: 137-142.
Лихтенштадт В.О. 1920. Гете. Борьба за реалисти?еское мировоззрение.
Гос. изд-во. СПб. 500 с.
Любарский Г.Ю. 1994. Судьба 'Методологии...' - в: Беклемишев В.Н.
1994. Методология систематики. М. KMK Scientific Press. С. 231-249.
Любищев А.А. 1982. Проблемы формы систематики и эволюции организмов.
М. Наука. 276 с.
Мейен С.В. 1978. Основные аспекты типологии организмов. Журн. общ.
биологии. т. 34. ?4. С. 495-508.
Мейен С.В. 1990. 'Нетривиальная биология'. Журн. общ. биологии. 51(1):
4-14.
Свасьян К.А. 1989. Иоганн Вольфганг Гете. М., Мысль. 191 с.
Смирнов Е.С. 1923. О строении системати?еских категорий. Русск. Зоол.
журн. Вып. 3 и 4б. С. 358-391.
Смирнов Е.С. 1937. Регуляция формы соцветия Coriandrum sativum L. (к
вопросу о теории поля). У?. Зап. МГУ. N13. С. 85-118.
Смирнов Е.С. 1938. Конструкция вида с таксономи?еской то?ки зрения.
Зоол. журн. Т. 17. вып. 3. С. 387-418.
Смирнов Е.С. 1957. Наследование приобретенных свойств в процессе
адаптации. Журн. общей биологии. Т. 18. N6. С. 464-475.
Смирнов Е.С. 1959. Тр. ин-та морфологии животных. 27. С. 68-78.
Смирнов Е.С. 1963. Проблема таксономи?еского сходства в систематике.
Журн. общ. биологии. Т. 24. N3. С. 172-181.
Смирнов Е.С. 1969. Таксономи?еский анализ. Изд-во МГУ.
Смирнов Е.С. 1974. Проблема оригинальности таксона. Журн. общ.
биологии. Т. 35. N4. С. 600-612.
Смирнов Е.С., Вермель Ю.А., Кузин Б.С. 1924. Этюды по теории эволюции.

Страхов Н.Н. 1865. О методе естественны наук и зна?ении их в общем
образовании. СПб. 185 с.
Шрейдер Ю.А. 1991. Поиски философско-методологи?еских принципов
биологии. Феномен А.А. Любищева и С.В. Мейена. - Природа биологи?еского
познания. М., Наука. С. 29-43.
Штейнер Р. 1992. Истина и наука. Пролог к 'Философии свободы'. Моск.
центр вальдорфской педагогики. М. 55 с.
Штейнер Р. 1993. О?ерк теории познания Гетевского мировоззрения.
'Парсифаль'. Москва. 142 с.
Чайковский Ю.В. 1990. Элементы эволюционной диатропики. М. Наука. 270
с.
Чебанов С.В. 1984. Представления о форме в естествознании и основания
общей морфологии. Organilise vormi teooria (Теоряи органи?еской формы).
Tartu, ТРИ. С. 25-41.
Heinke F. 1897-98. Die Naturgeschichte des Herings. Abh. d. Deutsch.
Seefischereivereins.
Smirnov E. 1925. The theory of type and the Natural System.
Zeitschrift fur induktive Abstammungs- und Vererbungslehre. Bd. 37. H. 1/2.
S. 28-66.
Goethe. 1884-1897. Steiner R. Einleitungen zu Goethes
Naturwissenschaftlichen Schriften.