Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес оригинального документа : http://www.philol.msu.ru/~rlc2001/abstract/files/sociolingv.doc Дата изменения: Mon Mar 26 00:00:00 2001 Дата индексирования: Sat Dec 22 12:40:28 2007 Кодировка: Windows-1251 Поисковые слова: взаимодействующие галактики

Русская социолингвистика

О нау?ном проекте 'Русизмы в южнославянских и западнославянских

литературных языках согласно квалификаторам в лексикографи?еских
исто?никах'
Йован Айдукови?
Белградский университет, Югославия

языковые контакты, русский язык, южнославянские, западнославянские языки,
адаптация заимствований, контактологи?еские словари
Summary. A project investigation 'Russian loan words in South- and West-
Slavonic standard languages according to the dictionary qualificators' is
carried out in a dissertation thesis for the Ph. D. degree since 1997. The
goal of the project is to create a theory for adaptation of Russian loan
words, and also to make a Contactology dictionary of adaptation of Russian
loan words in South- and West-Slavonic languages.


1. Теория адаптации русизмов
С 1997 года на филологи?еском факультете Белградского университета в
рамках докторской диссертации разрабатывается теория адаптации русизмов в
южнославянских и западнославянских языках согласно квалификаторам в
лексикографи?еских исто?никах. В монографии о русизмах в сербском
(хорватском) языке ('Русизмы в словарях сербскохорватского языка. Принципы
адаптации: Словарь') автором данной статьи ка?ественно и коли?ественно
переоценивается и пересматривается теория адаптации англицизмов загребского
профессора Р. Филипови?а. В данном исследовании нами предлагается большее
?исло языковых уровней, в которых происходит процесс перви?ной, втори?ной и
трети?ной адаптации. В отли?ие от трех уровней Р. Филипови?а (Филипови?
проводит адаптацию англицизмов на фонологи?еском, морфологи?еском и
семанти?еском уровнях), нашей теорией разрабатывается адаптация русизмов на
пяти уровнях: фонологи?еском, словообразовательном, морфологи?еском,
семанти?еском и лексико-стилисти?еском уровнях. Во все языковые уровни
вводятся новые принципы адаптации русизмов. На фонологи?еском уровне
выделяются три типа трансфонемизации: первая ?асти?ная, вторая ?асти?ная и
свободная трансфонемизации. На морфологи?еском уровне наряду с тремя типами
трансморфемизации выделяются три типа трансморфологизации ?астей ре?и и
граммати?еских категорий, а на словообразовательном уровне три типа
трансдеривации. Семанти?еский и лексико-стилисти?еские уровни
характеризуются шестнадцатью семанти?ескими изменениями и тремя типами
лексико-стилисти?еской адаптации.
2. Определение понятия 'русизм'
Под понятием 'русизм' в широком смысле подразумеваем непроизводные и / или
производные слова 1) русского происхождения, сохранившие сильную формально-
семанти?ескую связь с соответствующими русскими словами, 2) слова русского
происхождения, утратившие по?ти полностью или ?асти?но формально-
семанти?ескую связь с соответствующими русскими словами вследствие
адаптации, 3) слова нерусского происхождения, заимствованные русским языком
(русский язык является языком-посредником), и, наконец, 4) слова русского
или нерусского происхождения, заимствованные языком-адресатом ?ерез языки-
посредники, при?ем они могут восприниматься носителями языка либо как
оте?ественная, либо как иноязы?ная лексика.
3. Определение понятия 'язык-посредник'
В нашем контактологи?еском определении понятия 'русизм' одно из
центральних мест занимает понятие 'язык-посредник'. Русский язык в языковом
контакте выступает либо в роли языка-первоисто?ника, передающего исконно
русскую лексику, либо в роли языка-медиатора, посредством которого
заимствуется иностранная лексика, ?аще всего латинская и гре?еская.

В русско-македонских языковых контактах сербский и болгарский языки - языки-
трансмиттеры, зада?а которых - поддержка языкового контакта.
Язык-посредник - это 1) язык-исто?ник, выступающий в непосредственных
межъязыковых контактах в ка?естве языка-медиатора интернациональной и
конвергентной (старославянской, церковнославянской) лексики. В слу?ае
опосредованного заимствования - 2) это язык-трансмиттер между
экстралингвисти?ески доминирующим языком-первоисто?ником либо языком-
медиатором и языком-адресатом.
4. Контактологи?еский словарь адаптации русизмов
Контактологи?еский словарь русизмов занимается идентификацией, адаптацией
и классификацией русизмов, дает информацию о пути языкового заимствования,
указывает на развитие русизма в языке и его семантику. В отли?ие от
этимологи?еских словорей, которые указывают на происхождение и
первона?альное зна?ение слова, контактологи?еские словари указывают на
последний контакт или на последние контакты в ряду заимствований. Поэтому
нами была предложена идея использовать в толковых словарях, словарях
иностранных слов и контактологи?еском словаре вместо термина
этимологи?еская помета термин контактологи?еская помета. Этим новым
термином под?еркивается неэтимологи?еская направленность рассматриваемых
словарей; этимологи?еская справка является первым шагом в
контактологи?еском исследовании, а иностранная лексика - предметом
контактологии.
Работы по проекту
1. Слова с лексикографи?еской пометой 'русизм' в словарях современного
сербскохорватского литературного языка // IV международный симпозиум
'Сопоставительные и сравнительные исследования русского и других языков'.
Белград, 1996. С. 340-346.
2. Русизми у српскохрватским ре?ницима. Принципи адаптаци?е: Ре?ник // Фото
футура. Београд, 1997. С. 1-331.
3. Русизми и ?ихова обрада у ре?ницима ?ужнословенских западнословенских
?езика // Славистика ??. Београд, 1998. С. 157-161.
4. Концепт ре?ника русизама у српском и македонском ?езику // Славистика
???. Београд, 1999. С. 206-213.
5. Допринос српске контактологи?е послед?е децени?е XX века проу?ава?у
русизама у ?ужнословенским ?езицима // Славистика IV. Београд, 2000. С.
204-211.
6. О контактологи?еском определении понятия русизм: на материале словарей
сербского, македонского и болгарского языков' // Съпоставително
езикознание. София, 1999.
7. О контактологи?еском словаре русизмов в польском, словацком и ?ешском
языках // Hungaro-Baltoslavica 2000: Языки в Великом княжестве Литовском и
странах современной Центральной и Восто?ной Европы: миграция слов,
выражений и идей. Budapest, 2000. С. 37.
8. О перви?ной, втори?ной и трети?ной адаптации русизмов в сербском,
болгарском и македонском языках // V международный симпозиум 'Состояние и
перспективы сопоставительных исследований русского и других языков'.
Белград; Ниш, 2000. С. 104-110.
9. О понятии язык-посредник на материале словарей сербского, болгарского и
македонского языках // The Seventh International Sociolinguistic
Conference INSOLICO'2000. Sofia, 22-24 September 2000 (в пе?ати).
Русский язык в оппозиции

'языковая политика - языковая действительность' на Украине
М. Алексеенко
Институт славянской филологии Щецинского университета, Польша

языковая политика, государственный язык, язык этни?еского меньшинства,
дерусификация, украинизация, оппозиция,

динами?еская синхрония, заимствование
Summary. The paper is dealing with the language situation in the present-
day multinational Ukraine. After Ukraine had got a state sovereignity, the
chance in the status of both languages (Russian and Ukrainian) and the new
language policy began to determine the specific charaсter of both
languages' function. Living actual processes of synchronous dynamics of the
Russian and Ukrainian languages gave rise to the opposition 'language
policy vs language use'. In the author's opinion, this contradiction will
enrich the Russian and Ukrainian languages with time and liberate them from
anything artificial, unnecessary and functionally wasteful.


Как показывает история, социальные кризисы и потрясения всегда оставляют
глубокие следы в языке. Обостряются противоре?ия языковой системы,
активизируется ее динамика в целом. Механизмы языка работают максимально
интенсивно, вследствие ?его резко усиливается его информативность.
Динами?еская синхрония русского литературного языка последних 15-ти лет -
яркое свидетельство сказанному.
Во многоязы?ном государстве функции, сферы и масштабы национальных языков
регулируются языковой политикой, которая, как правило, носит идеологи?еский
характер. На Украине, как отме?ают исследователи, идеологизация языковой
политики в советское время имела 'этапный характер': 1) 1921-1934 гг. -
либерализация языковой политики, ввод украинского языка в систему
образования и госадминистративный аппарат; 2) 1934-1939 гг. - разгром
украинистики и русификация системы образования; 3) 1944-1956 гг. - усиление
русификации, официальное ограни?ение употребления украинского языка в
госадминистративной сфере и образовании; 4) 1956-1986 гг. - либерализация
языковой политики; 5) 1968-1986 гг. - русификаторский курс, особенно в
системе образования ('теория единого советского народа', 'второго родного
языка' и т. п.); 6) с 1986 г. - перестрое?ные тенденции, завершившиеся
провозглашением в 1990 и 1991 г. суверенности и независимости Украины (см.
подробнее: Горба? О. Засади перiодизацii iсторii украiньскоi лiтературноi
мови и етапи ii розвитку // Другий Мiждународний конгресс украiнiстiв.
Львiв, 1993. С. 7-12).
Полу?ение Украиной государственного суверенитета принципиально изменило
языковую политику, языковое законодательство и в какой-то мере языковую
практику. Изменился статус русского и украинского языков: первый стал
языком этни?еского меньшинства, второй - государственным языком Украины
(см. статью 10 Конституции Украины 1996 г.), ?то должно было бы изменить
характер русско-украинского языкового взаимодействия. Практи?ески же
языковая ситуация остается сложной и достато?но неопределенной (углубление
поляризации Восток-Запад, перевод языковой полемики в сугубо полити?еские
категории, стремление ускорить процессы 'украинизации', 'дерусификации',
'десоветизации', противопоставление русского и украинского языка, русского
и украинского народа и их культур 'русофобами' и 'русофилами' и др.).
Характерным процессом современного русско-ук-

раинского взаимодействия является все возрастающая дифференциация этих
языков. Языковеды по-разному квалифицируют этот процесс - отталкивание
национальных языков от русского; вытеснение на перифе-

рию варианта, общего с русским языком; языковое размежевание и т. п.
Сущность же этого процесса заклю-

?ается в намеренном, ?асто о?ень нерациональном изъятии из украинского
языка русизмов, или, ?аще, заимствований, пришедших в украинский язык ?ерез
рус-

ское посредни?ество. Иными словами, о?евидна тенденция дифференцирования
восто?нославянской языковой общности.
Одновременно наблюдается активное заимствование англо-американизмов. Но
поскольку этот же процесс и аналоги?ный языковой материал заимствуется и
русским языком, то эффект полу?ается обратный - дальнейшее практи?еское
сближение лекси?еских систем русского и украинского языков ?ерез активное
обогащение их англицизмами и интернационализмами.
Предварительный анализ русской и украинской неологики (В. М. Мокиенко)
также обнаруживает высокую степень изоморфности новой лексики и фразеологии
в этих языках. Иденти?ными по способам и результатам являются также
процессы эвфемизации, жаргонизации, семанти?еской деривации и др.
Таким образом, языковая политика на Украине характеризуется под?еркнуто
радикальным курсом на дерусификацию, отторжение от русского языка. Языковая
же практика отражает сохранившуюся тенденцию близкородственности. Думается,
?то создавшаяся на Украине оппозиция 'языковая политика - языковая
действительность' обогатит эти языки, освободит их от всего надуманного,
ненужного, функционально необоснованного, и все национальные языки
многонациональной Украины займут принадлежащее им достойное место.
Языковая ситуация и ситуативный язык
В. Н. Арутюнян
Ереванский государственный университет, Армения

статус языка, ситуативная необходимость, план перцепции, план репродукции
Summary. Lots of groups people learning the Russian language (or once
Russian speaking people) have remained or just appeared in different
regions all over the world. But the language is mainly used in particular
situations (residence place, work or mostly quite by chance if needed and
as a rule in passive position of a reader, listener etc.). Thus a kind of
disbalance appears between the possibilities of perception and reproduction
therefore this problem is to be solved by means of new state programs,
teaching methods, manual etc.


С распадом СССР изменился статус русского языка в 'табели о рангах' языков
определенных регионов и народов. С одной стороны, экономи?еская и
полити?еская открытость России, перспективы, связанные с возможностями
оказания помощи в ее развитии, нали?ие много?исленных эмигрантов из бывшего
СССР, расширили интерес бизнес-кругов к российской культуре, экономике,
политике. С другой стороны, сепаратизм бывших советских республик и
некоторых автономий, входивших в состав РСФСР, привел к уменьшению
зна?имости этого языка в определенных регионах, и этот факт подкреплен
соответствующими изменениями в Конституциях, в дело-, судопроизводстве и
других областях, связанных с государственной властью. Но языковые навыки и
умения нового поколения все еще формируются в условиях остато?ного
двуязы?ия. То есть русский язык хотя и перешел в разряд иностранного, но
реально пока еще не занял этой позиции ни для тех, кто выехал за пределы
бывшего СССР, ни для тех, кто в настоящее время живет в пределах его
территории и ?ей языковой опыт сформировался в условиях реального двуязы?ия
или формируется сей?ас.
Такое положение сохраняется благодаря многим факторам, на которых мы можем
остановиться подробнее, но интересно то, ?то все эти факторы способствуют
формированию только достато?но большого пассивного запаса лексики, не
полу?ающего, однако, пропорционального подкрепления на других уровнях
языковых знаний и умений. Это связано с тем, ?то при накапливании
пассивного языкового запаса невозможно проконтролировать правильность
усвоения языковых моделей, которые порой в некорректной форме приживаются в
малоактивной языковой среде. Кроме того, в результате происходящих
изменений из языка, имевшего определенный статус в каждом отдельном
регионе, русский язык постепенно превращается в ситуативный язык, то есть
язык определенной, при?ем обы?но едини?ной для каждого конкретного индивида
ситуации.
Пассивность плюс ситуативность использования русского языка (прослушивание
радио- и музыкальных программ, просмотр теле- и видеопродукции, понимание
нау?ных текстов и т. д.) приводят к появлению (закреплению) явного
нарушения баланса между планами рецепции и продукции, ис?езает мотивация
развития ре?евых навыков, а пассивный запас лексики не нуждается в
подкреплении знанием граммати?еских моделей, языковых клише и т. д. В то же
время возможность ситуативного понимания языка создает иллюзию его
достато?ного знания.
Все вышесказанное показывает, ?то с изменением языковой ситуации
необходимо и принципиальное изменение отношения к созданию методи?еских и
у?ебных пособий для этих регионов. А главное, необходимо выравнивание
соотношения планов восприятия и выражения, повышение степени мотивации, ?то
необходимо делать на всех уровнях - от государственного до индивидуального.

Литература
Арутюнян В. Н. На?альное тестирование как способ повышения эффективности
у?ебного процесса // Республиканская конференция 'Проблемы современной
лингвистики и методики преподавания русского языка'. 16-18 апреля 1997 г.
Ереван: ЕГПУ, 1997. С. 10-11.
Арутюнян В. Н. Языковая ситуация и проблемы лингвистики // Межвузовская
конференция 'Актуальные проблемы языкознания'. 13-16 мая 2000 г. Ереван:
ЕГУ. С. 4-5.
Русизмы в английском языке: идеологи?еские мифы и языковая реальность
Л. А. Баранова
Крымский государственный медицинский университет, Симферополь, Украина

русскии язык, английский язык, заимствования, экзотизмы, безэквивалентные
слова
Summary. The status of the loan-words of Russian origin in modern English
is considered in the aspect ideologic mythes and language reality.


Одним из основных положений советской пропаганды был тезис об огромном
внимании всего мира, прикованном к Советскому Союзу, его достижениям,
советскому образу жизни. В соответствии с этой советоцентри?еской моделью
мира, навязанной официальной пропагандой, рассматривался и вопрос о влиянии
русского языка на другие языки мира. В лексикологи?еских исследованиях
советского периода достато?но много говорилось о заимствовании русских слов
(главным образом советизмов) многими языками мира, ?то справедливо, если не
принимать во внимание вопрос о статусе этих заимствований в заимствующих
языках. Становятся ли они собственно заимствованиями, вошедшими в ?ужой
язык на правах полноправных ?ленов данной языковой системы, имеющими
сопоставимую с исконными словами ?астотность употребления, развивающими в
ряде слу?аев новые зна?ения и новые производные формы, соответствующие
законам данной языковой системы (как вошло, например, в русский язык слово
компьютер)? Могут ли эти заимствования использоваться в контексте описания
жизни иной национально-языковой среды, не буду?и в нем ?ужеродным
элементом? Или же они входят в другой язык лишь в роли экзотизмов и
остаются в запасном фонде данного языка, используемом для специфи?еских
целей описания инонациональной, инокультурной среды? И, в ?астности, какое
место занимают русские лекси?еские заимствования в системе английского
языка?
В ка?естве исто?ника материала, анализ которого позволяет ответить на
поставленные вопросы, был использован один из наиболее полных и подробных
словарей английского языка - 'Random House Webster's Unabridged
Dictionary', изданный в США. Коли?ество слов, снабженных пометой 'russ.', в
данном словаре достато?но велико (?то, впро?ем, не свидетельствует о
большом коли?естве реальных заимствований). Зна?ительную долю их составляют
относящиеся к России или странам бывшего СССР топонимы, этнонимы и
антропонимы. Что касается остальных русизмов, вклю?енных в словарь, то
подавляющую ?асть их составляют экзотизмы - безэквивалентная лексика,
называющая реалии русской или советской жизни, являющаяся явно
неоргани?ным, ?ужеродным элементом в английском языке и используемая, как
правило, в контексте описания явлений жизни советского или российского
общества, русского народа. (Следует отметить, ?то по данным
В. Г. Костомарова и Е. М. Верещагина в русском языке безэквивалентная
лексика составляет 6-7% активного лекси?еского запаса.) Темати?еская
группировка приведенных в указанном словаре русизмов в целом соответствует
классификации русской безэквивалентной лексики, предложенной
В. Г. Костомаровым, Е. М. Верещагиным в книге 'Язык и культура': советизмы,
слова традиционного и нового быта, историзмы, лексика фразеологи?еских
единиц. В докладе приводится и более подробная и детальная классификация
представленных в словаре русизмов.
В ряде слу?аев наряду с заимствованными русизмами для обозна?ения тех же
понятий существуют и английские синонимы, но они ?етко разграни?ены по
сфере употребления. Так, русские 'косми?еские' слова (о которых в свое
время много и с большим пафосом писали как о словах, 'вошедших во все языки
мира') - sputnik, cosmonaut, cosmodrome и др. - представлены в английском
языке, но используются они лишь применительно к советской и российской
космонавтике, для американской же астронавтики используется иная лексика:
satellite, astronaut, aerospace center, то есть и в данном слу?ае
заимствованные русизмы выступают в роли экзотизмов.
Некоторые русские заимствования подверглись в английском языке
переосмыслению (babushka, astrakhan) или развили дополнительное, расширенно-
обобщающее зна?ение (gulag, agitprop, Rasputin). Можно привести также
пример лекси?еского мутанта: слово отказник в результате калькирования
корня и сохранения русского суффикса превратилось в refusenik. Русские
слова и словосо?етания отме?ены и в фразеологи?еском фонде английского
языка: Russian roulette, Potemkin village, Molotov coctail и др.
Реально вошедшими в английский язык можно с?итать в первую о?ередь
термины: искусствовед?еские (acmeism, constructivism и др.), геологи?еские
(siberite, muskovite и др.), сельскохозяйственные (podzol - podzolic,
podzolise, podzolization, jarovize и др.), зоологи?еские (borzoi, belugu и
др.), нау?но-техни?еские (tokamak, informatics) и ряд других, а также
названия реалий, полу?ивших широкое распространение в разных странах
(vodka, stroganoff и др.) В большинстве своем они уже утратили оттенок
?ужеродности и заняли место в основном лекси?еском фонде английского языка,
менее подверженном изменениям. Советизмы же и другие слова, связанные с
определенными идеологи?ескими догматами, институтами власти, партиями и
общественными организациями, наиболее подвержены быстрому устареванию:
перешли, например, в разряд полузабытых историзмов glasnost и perestroyka,
еще недавно столь широко известные на Западе, как и многие другие слова,
зафиксированные в данном словаре, но уже утратившие актуальность.
Анализ употребления русизмов в языке американской прессы показывает, ?то в
большинстве своем они употребляются в определенном (темати?ески связанном с
Россией или бывшим СССР) контексте и в ка?естве экзотизмов служат для
создания национального колорита.
Литература
Брагина А. А. Лексика языка и культура страны. 2-е изд., перераб. и доп.
М.: Рус. яз., 1986.
Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура. Лингвострановедение в
преподавании русского языка как иностранного. 4-е изд., перераб. и доп.
М.: Рус. яз., 1990.
Random House Webster's unabridged dictionary. Second edition. New York:
Random House, 1997.
Сколько норм в русском языке?
В. И. Беликов
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
лексикография, социолингвистика, норма, орфоэпия, региональные варианты
языка
Summary. The discussion concerns the difference between standard Russian of
Moscow and Saint Petersburg in the fields of

phonetics and lexicon.
Граммати?еская норма в русском языке едина, ?то же касается фонетики и
лексики - вопрос непростой. Существующее de jure положение можно назвать
территориальным 'раздвоением' нормы, поскольку фонети?еской нормализацией
(подготовкой орфоэпи?еских словарей) занимаются в Москве, а лекси?еской
(выпуском академи?еских толковых словарей) - в Санкт-Петербурге.
Не пользуясь орфоэпи?ескими словарями в быту, многие представители
интеллигенции в Петербурге не подозревают, ?то, говоря восе[м] или
коне[?н]о, они грубо попирают норму. Впро?ем, те лингвисты, кто
профессионально нормализацией не занимается, склонны называть это
ленинградской / петербургской нормой. Литературоведы также спокойно
реагируют на рифмы типа то, [?]то - то?но у И. Бродского, не за?исляя его в
разряд деревенщиков.
М. В. Панов указывает, ?то еще в XIX в. петербургской норме (!) было
свойственно 'удвоение [н] в окон?аниях прилагательных румяный, юный,
пес?аный, и т. п.' (Панов М. В. История русского литературного произношения
XVIII-XX вв. М., 1990. С. 152); в составе 'и т. п.' в первую о?ередь
следует отметить гостиный, не устаревающее в Петербурге из-за нали?ия
Гостиного Двора. В этом же ряду следует упомянуть существительные
ю[нн]ость, гости[нн]ая и гости[нн]ица.
К концу XX в. века ю[нн]ый, и гости[нн]ый (а также ю[нн]ость, гости[нн]ая
и гости[нн]ица) заведомо вышли за границы Петербурга и стали нормой по?ти
повсеместно, ?то бы ни говорили орфоэпи?еские словари1.
Румя[нн]ый, пес?а[нн]ый или у?е[нн]ый московское ухо режет; еще экзоти?нее
существительное дли[нн]а. В Петербурге, однако, такое произношение не
с?итается признаком нелитературной фонетики. Так говорят везде, вклю?ая
электронные СМИ. Например, положение у?е[нн]ых в нашей стране постоянно
упоминалось в много?исленных интервью недавнего нобелевского лауреата
акад. Ж. Алферова, а петербургский радиокомментатор Н. Лебедев и его
собеседник, заведующий Музеем железнодорожной техники на станции Шушары
В. Н. Воронин, обсуждая размеры вагонов и паровозов, постоянно говорили об
их дли[нн]е ('Радио России', 28.04.2000).
Наиболее характерная акцентологи?еская ?ерта Петербурга - сохранение
'мужского' ударения в формах типа брбла и пъла (строго говоря, это уже не
фонетика, а глагольная парадигматика, т. е. грамматика). Статисти?ески эти
формы у носителей литературного языка соперни?ают здесь с формами бралб и
пилб, но ни в коем слу?ае не с?итаются признаками просторе?ия. Они
зафиксированы в разговорной ре?и интеллигенции, в остальном не вызывающей
сомнения в нормативности (ср.:

Я говорю, ты ни?его не пуняла, ?то я сказала; Я но?и не спбла, думала, где
бы достать. - Русская разговорная ре?ь: Тексты. 1978. С. 98, 111; текст
переведен в орфографи?ескую запись). Такое ударение ?асто проявляется у
петербургских поэтов (Певица сня@ла туалет, / Забастовал фагот, / У первой
скрипки вырос флюс / И заболел живот. В. Гавриль?ик).
В Москве так говорить не принято. У тех, кто заведомо относится к
носителям литературной нормы, здесь такая фонетика характерна лишь для
довольно многих представителей недавней трудовой иммиграции, служащих в
высших эшелонах исполнительной власти, и телекомментатора С. Сорокиной,
ленинградки по рождению (Проверка бы@ла прекращена. - 'Герой
дня',10.12.1999).
При восприятии написанных петербуржцами текстов москви?и могут испытывать
затруднения.
Эксперимент над московскими 'монолингвами' показал, ?то краткие цитаты из
петербургских авторов вне контекста могут восприниматься как опе?атки:
зеленая бобо?ка (С. Довлатов), раньше куры и яи?ка (И. Бродский).
Трудности разного рода ожидают москви?ей и при ?тении последнего
академи?еского словаря (Большой толковый словарь русского языка. СПб.,
1998). По сравнению с МАС (также имевшим уклон в сторону ленинградского
узуса) он заметно регионализировался. Многие примеры из БТС оказываются
непонятными (Положить мясо в латку, То?е?ный дом, Ехать вдоль поребрика,
Панели проспекта, Купить дом в садоводстве). Сокращенные примеры либо не
опознаются (Автобусная, трамвайная к., Взять н. к вра?у), либо среди
предложенных восстановлений нет 'правильных' (для В доме п. закрывается на
кодовый замок стандартно предлагается подстановка подъезд, для П. [глагол]
товары в магазине предлагается продавать; исходному тексту это не
соответствует). Москви?и далеко не всегда могут справиться с опознаванием
заглавного слова по аккуратному с петербургской то?ки зрения толкованию
(напр., 'жаренное в кипящем масле изделие из дрожжевого теста (обы?но в
виде кольца)' неверно опознается как пон?ик).
Довольно последовательно отражая петербургскую норму, БТС допускает в
метаязык лексику, ранее с?итавшуюся просторе?ной (ср.: 'тушка куры или ее
?асть'). В ряде слу?аев, напротив, у слов, бывших в МАС
немаркированными / разговорными (и остающихся таковыми в московских
словарях Лопатиных и Ожегова - Шведовой), в БТС статус понижен до народно-
разговорных, т. е. просторе?ных (напр., холодец = студень, салить - как при
игре в сало?ки, или, по-петербургски, в пятнашки); некоторые единицы вообще
изъяты из словника, вероятно, как неактуальные (жировка - документ на
оплату).
Итак, фонети?еский и лекси?еский узус носителей литературного языка в
Москве и Петербурге заметно разли?ается; это, вообще говоря, как раз и
озна?ает, ?то de facto каждый из городов располагает своей нормой и в
фонетике, и в лексике.
В лексикографи?ескую практику было бы ?резвы?айно полезно ввести
регионально-ограни?ительные пометы как для литературной лексики, так и для
просторе?ия и жаргонов2.
___________________________________
[?] Для слов юность, юный дают рекомендацию '.! неправ. юнный', '! неправ.
юнность' (Орфоэпи?еский словарь. М., 1997) или 'не юнный' (Словарь
ударений. М., 1993; юность там отсутствует); для слов гостиная, гостиный,
гостиница в обоих словарях аналоги?ных рекомендаций нет, вероятно, как
заведомо избыто?ных.
2 Наряду с нормативной лексикой в современные академи?еские словари
вклю?ается и много жаргона; в эту категории также попадают регионализмы,
при которых ограни?ительных помет нет; ср. малопонятные в Москве хабарик
(БТС) и юкс (Толковый словарь русского языка конца XX в. Языковые
изменения. СПб., 1998).
Русский язык в полилингвокультурной ситуации Крыма
Г. Ю. Богданови?
Таври?еский национальный университет имени В. И. Вернадского, Симферополь,
Украина

Summary. On the basis of social-linquistic ways and aspect of reserching
are given the thoughts about russian lanquaqe and poli-linqual picture of
Crimea.


Основной категорией лингвокультурологии признается лингвокультурная
ситуация, под которой понимается совокупность языков и связанных с ними
культур в их территориально-социальном взаимодействии, понимаемом как
динами?еское равновесие, в границах определенного региона или
административно-полити?еского образования и в рамках определенного
временного среза. Поэтому основными компонентами лингвокультурной ситуации,
видимо, следует с?итать разли?ные социальные феномены: языковую ситуацию,
языковую политику, науку, культуру, образование, межэтни?еские отношения,
социально-полити?еские условия и др.
Известно, ?то языковая ситуация характеризуется с у?етом коли?ественного,
ка?ественного и оцено?ного показателей. В коли?ественном отношении языковую
ситуацию в Крыму следует с?итать многокомпонентной, так как функционируют
языки украинский, крымскотатарский, русский, болгарский, армянский,
гре?еский, белорусский и др. Доминирующим языком признается русский. При
этом следует иметь в виду, ?то ?исло носителей и ?исло говорящих на языке
явно не соотносится с национальной принадлежностью.
Коммуникативная ценность так называемых доминирующих языков также
неравнозна?на. Это обусловлено рядом экстралингвисти?еских при?ин, прежде
всего тем, ?то традиционно русский язык являлся и является средством
межнационального общения. Поэтому он выполняет разли?ного рода социальные
функции: используется в школе, на производстве, в семье, большая ?асть
средств массовой информации русифицирована. Все это происходит по той
при?ине, ?то большинство населения Крыма привыкло говорить, полу?ать
информацию и мыслить на русском языке.
По данным социологи?еских исследований, сегодня в Крыму согласно языковой
компетенции можно выделить монолингвов, представляющих собой зна?ительную
?асть населения (как правило, это люди среднего и преклонного возраста,
использующие русский язык во всех сферах жизни). Преобладающую ?асть
асимметри?ных билингвов составляют люди, хорошо знающие и мыслящие на
русском языке. Группу симметри?ных билингвов составляет, как правило, так
называемая интеллектуальная элита. Таким образом, на террирории Крыма
правильнее было бы говорить о полилингвизме.
Свидетельствовать о том, ?то сегодня на территории Крыма спокойная
языковая ситуация, коне?но, не приходится. При этом смешении языков,
стилей, функций, слов и их зна?ений впору было бы говорить о ?истоте языка
общения, его нормах и специфике употребления. Ре?евая разнузданность
сопровождает практи?ески всюду: в транспорте, в школе, на базаре, в СМИ.
Люди перестают следить за своей ре?ью, вводят в язык общения слова из
другого знакомого языка, совсем не задумываясь о том, насколько это
уместно. В результате полу?ается 'языковой суржик'. Двойственности подобной
ситуации способствует и то, ?то статус русскоязы?ного населения (а то, ?то
в Крыму проживает одна из самых больших на Украине русскоязы?ных диаспор,
не вызывает сомнения) до сих пор не определен.
Кто такие русские - национальное меньшинство? Тогда должны быть
соответствующие права, связанные с развитием национальной культуры и
национального языка на определенной территории компактного проживания.
Вместе с тем истори?ески сложилось, ?то разли?ные народы, населяющие
Крымский полуостров, знают русский язык, поэтому он функционирует как язык
межнационального общения.
Европейский опыт доказывает, ?то государство может быть абюсолютно
жизнеспособным, не имея единственного официального языка. Разли?ные
национальные языки могут сосуществовать параллельно. Язык, подавляемый
годами и потому ослабленный, может снова стать основным средством
коммуникации в те?ение одного или двух поколений. Язык, выполняющий
коммуникативную роль, не всегда может заменить использование родного языка.
И описание так называемой языковой картины мира (термин 'языковая картина
мира' следует воспринимать как метафору) на основе общественно-
истори?еского опыта определенной национальной общности людей создает
специфи?ескую окраску этого мира, обусловленную национальной зна?имостью
предметов, явлений, процессов, своеобразного отношения к ним данного
народа. И только ?ерез содержательную сторону языка можно увидеть картину
мира дан-

ного этноса, которая является фундаментом всех культурных стереотипов. Ее
анализ помогает понять, ?ем отли?аются национальные культуры, как дополняют
друг друга.
'Языковая самооборона' в ?астных дневниках 1960-1980-х годов

(по публикациям 2000 года)
С. С. Бойко
Российский государственный гуманитарный университет

языковая самооборона, новояз, дневники Твардовского, периоды оттепели,
застоя
Summary. Recently there have been published a number of private diaries of
Russian men of arts, which belong to the time of late totalitarism. These
works revealed special features of 'antitotalitarian language', which have
never been observed before.


Официальный язык тоталитарных обществ, так называемый новояз, new speak,
nowomowa [Земская 2000], порождал, как известно, разли?ные проявления
'языковой самообороны' [Вежбицка], изу?аемые языковедами. Оте?ественная
наука, продвигаясь в этом направлении, во многом опиралась на достижения
польских лингвистов (М. Гловиньски, А. Вежбицка, В. Заславский и
М. Фабрис), выявивших ряд конкретных фактов, в которых выразилась языковая
самооборона в Польше. Отме?ая плодотворность сложившихся подходов к
'полити?еской диглоссии', необходимо, как представляется, наряду с общими
для разных языков закономерностями, уделить особое внимание анализу русских
неподцензурных текстов.
Стремление к духовной независимости 'находило отражение в языке
"самиздата", в зарубежных публикациях наших диссидентов, в "кухонных"
разговорах интеллигенции, в языке советской тюрьмы' [Ермакова, 32]. Список
текстов такого рода, доступных для изу?ения, должен быть пополнен ?астными
эгодокументами, которые публикуются в постсоветское время. Среди них -
ли?ные записи деятелей советской культуры, пе?атно выступавших в более или
менее благонадежных формах, но порой самое задушевное писавших 'в стол'. В
докладе анализируются опубликованные в 2000 году рабо?ие тетради
А. Твардовского и дневниковые записи И. Дедкова, относящиеся соответственно
к на?алам 1960-х и 1980-х годов.
В рабо?их тетрадях А. Т. Твардовского имеется цитация официозных клише. Ее
формы и зада?и во многом совпадают со стилисти?еским использованием новояза
в языке посттоталитарного общества в России, изу?аемым современными
исследователями [Земская 1996]. Наряду с этим записи характеризуются
высокой 'напряженностью' стиля, которая обусловлена книжностью языка:
применением архаизмов, высокой поэти?еской лексики, сложных синтакси?еских
конструкций, - ?то составляет контраст подцензурным прозаи?еским текстам
этого автора. Стиль дневника, благодаря эффекту благородной высокопарности,
противопоставлен стилю текстов официальной идеологии, против которой автор
именно в этот период ведет трудную борьбу за 'Новый мир' и 'Теркина на том
свете'.
В дневниковых записях И. Дедкова отражена эпоха позднего тоталитаризма, в
?астности, он скрупулезно фиксирует скупые сведения о советских жертвах в
Афганистане, полу?енные не из оте?ественных средств массовой информации.
Составленные автором 'сводки' основаны на нейтральном словоупотреблении и
простом синтаксисе. В центре дневниковой фразы - факт, говорящий сам за
себя, не требующий оцено?ных характеристик, ?то создает, так сказать,
эстетику правды, которая противопоставлена стилю официальных сообщений о
событиях в Афганистане.
Разнообразные способы стилисти?еского дистанцирования от языка официоза
формируют 'антитоталитарный' пласт ?астных дневников.

Литература
Баранов А., Караулов Ю. Русская полити?еская метафора (материалы к
словарю). М., 1991.
Бойко С. 'Новояз' в стихотворениях Б. Окуджавы: 'квазиязык' или
функциональный стиль? // Функциональная лингвистика: Язык в соврем. о-ве.
Материалы междунар. конф. Симферополь, 1998.
Вежбицка А. Антитоталитарный язык в Польше: механизмы языковой самообороны
// Вопросы языкознания. 1993. ? 4.
Ермакова О. Семанти?еские процессы в лексике // Русский язык конца ХХ
столетия (1985-1995). М., 2000.
Земская Е. А. Новояз, new speak, nowomowa. Что дальше? // Там же.
Земская Е. А. Клише новояза и цитация в языке постсоветского общества //
Вопросы языкознания. 1996. ? 3.
Взаимодействие русского и английского языков

на разных этапах истори?еского развития
Э. Ф. Володарская
Институт иностранных языков, Москва

заимствование, ассимиляция, конверсия, дериваты, семанти?еская
классификация, языковые контакты
Summary. The presentation provides an account of the Russian loanwords
brought into English at different stages of its development. The range of
words, their number, the place they occupy in English among other loanwords
and their assimilation activity are discussed and presented in five tables.
The process of borrowing of English words into Russian at different stages
of its development has been discussed to assess general language-culture
contacts of the two languages.


Русский и английский языки представляют разные ветви одной и той же
индоевропейской семьи языков. Это подтверждается существованием в них
довольно большого коли?ества слов общего происхождения. Одним из серьезных
последствий взаимодействия культур является заимствование лингвисти?еских
единиц. Взаимодействие языков может иметь место при непосредственном
контакте народов, представляя собой как односторонний, так и двусторонний
процесс обогащения языковым материалом. Контакты между языками могут
происходить и без непосредственного контакта народов, представляя важную
?асть опосредованных контактов культур. Последнее справедливо в отношении
взаимодействия русского и английских языков.
Настоящая работа является ?астью исследования процесса взаимопроникновения
лингвисти?еских единиц при взаимодействии русского и английского языков.
Целью работы является проведение семанти?еского анализа русских
заимствований XIV-XX вв., а также английских заимствований в русском языке.
История русских заимствований в английском языке отражает историю торговых
и полити?еских отношений России и Англии. В связи с ростом могущества
российского государства в XVI-XVII вв. укрепляются его позиции в
международном масштабе, развора?ивается оживленная торговля с иностранными
государствами, в том ?исле Англией, повышается интерес к России и
россиянам. Именно в этот период появляются первые лингвисти?еские заметки,
написанные иностранцами. Первый зарубежный двуязы?ный словарь (французско-
русский) 'Парижский словарь Московитов' появился в 1586 г. Вслед за ним в
Англии в 1618 г. появился русско-английский словарь Ри?арда Джеймса под
названием 'Записная книжка'. В 1696 г. в Оксфорде вышла 'Русская
грамматика' Генриха Лудольфа, ?то явилось заметным событием в английском
языкознании того периода.
Согласно результатам коли?ественного и ка?ественного анализа 'Оксфордский
словарь', являющийся наиболее полным словарем английского языка, содержит
100 слов-когнатов, т. е. слов общего индоевропейского корня, присутствующих
как в русском, так и в английском языках, и 499 собственно русских
заимствований.
Ка?ественный анализ русских заимствований, вклю?енных в OED, сводится к
следующим семанти?еским группам:
1. Истори?еская лексика (IST)
2. Нау?но-техни?еская лексика (SCI)
3. Бытовая лексика (DOM)
4. Биогеографи?еская лексика (BIO)
5. Общественно-полити?еская лексика (POL)
6. Народы и языки (NAL)
7. Лексика, связанная с искусством (ISK)
8. Религиозная лексика (REL)
9. Армейская лексика (ARM)
10. Профессия (PRO)
11. Жаргонная лексика (GAR)
12. Междометия (MEG)
Коли?ественный анализ семанти?еских групп показан на рисунке:
[pic]
В докладе рассматриваются вопросы, связанные со степенью ассимиляции
заимствованных слов: русских в английском языке и английских в русском.
Анализ английских заимствований в русском языке приводится в истори?еском
аспекте.
Обсуждаются пуристи?еские те?ения в России и Англии.
Литература
The Oxford Dictionary. Second edition on compact Disc. Oxford University
Press, 1964.
Фонетика русской ре?и белорусов-билингвов:

современное состояние и проблемы изу?ения
Л. Т. Выгонная, О. И. Щербакова
Институт языкознания НАН Беларуси, Республиканский центр проблем ?еловека
Республики Беларусь

фонетика, билингвизм, интерференция, тестовый текст
Summary. Russian-Belorussian bilinguism is the subject of study in this
work. At present, a phonetic database of the Belorussian language is being
developed. The records of mixed Russian-Belorussian speech constitute a
substantial part of the database. They permit to determine the degree of
stability of both Russian and Belorussian phonemes in the conditions of
wide-spread mixed bilinguism


На постсоветском пространстве Республика Беларусь сохранила
функционирование русского языка в достато?но широком объеме в общественно-
полити?еской, производственной и образовательной сферах. Последнее, однако,
не озна?ает, ?то в ре?евой практике отсутствуют новые тенденции. Их
существование обусловлено новым соотношением белорусского и русского
языков, прежде всего за с?ет переосмысления роли языка титульной нации в
жизни суверенного государства. Белорусский литературный язык последних
десятилетий более решительно ориентируется на специфи?еские явления, в
связи с ?ем происходит замена калек с русских лексем, прямых заимствований
и даже генети?ески общих для двух языков единиц. Расстояние между двумя
литературными языковыми системами увели?ивается.
Это не вызвало принципиальных изменений в характере массового смешанного
белорусско-русского двуязы?ия, существующего в Беларуси, хотя уменьшение
контактов с русскоязы?ным населением, снижение роли русских СМИ придает
интерферентным явлениям новые ?ерты.
Фонетика русской ре?и белорусов-билингвов на протяжении последнего 40-
летия изу?алась постоянно с использованием разных методик. Проводились
регулярные магнитофонные записи ре?и широкого круга лиц, в разной степени
владеющих русским и белорусским языками. При этом, безусловно, у?итывались
и социальные характеристики говорящих (пол, возраст, образование, активное
владение территориальным диалектом, семейные традиции, особенности
становления ре?и и ре?евой практики и т. д.), ?то отражено в работах
сотрудников лаборатории экспериментальной фонетики ИЯ НАН Беларуси
П. В. Садовского, А. Н. Андреева, Л. Т. Выгонной и др.
Систематизация данных, полу?енных при изу?ении звуковых манифестаций
экспериментальных текстов разного объема и жанра и спонтанной ре?и,
позволила сформулировать основной пере?ень ?ерт, характеризующих
особенности ре?и белорусов-билингвов на фонологи?еском и аллофонном
уровнях, а также отметить основные интонационные показатели, привносимые
белорусами-билингвами в их русскую ре?ь. Была установлена определенная
территориальная и индивидуальная обусловленность ?асти интерферентных
явлений.
Однако нельзя сказать, ?то весь комплекс проблем, возникающих при
белорусско-русском двуязы?ии, охва?ен достато?но полно. Поиск оптимальных
путей совершенствования изу?ения звукового строя контактирующих языков в
настоящее время связывается с созданием фонети?еских баз данных.
Создание Фонети?еского фонда русского языка, осуществляемое усилиями
фонетистов России, уже позволило полу?ить звуковые эталоны русской ре?и,
обращение к которым при изу?ении близкородственного двуязы?ия
представляется крайне необходимым. Практи?еская ценность этих материалов
о?евидна не только на на?альной стадии обу?ения русскому языку, но и на
достато?но продвинутых его этапах. Белорусская фонотека интерферированной
русской ре?и представляет практи?еский интерес, позволяя диагностировать
наиболее вероятные системати?еские, ?астотные ошибки с целью их исправления
и предупреждения.
Классификация ошибок, встре?ающихся в интерферированной ре?и, позволяет
глубже проанализировать явления из области белорусской фонетики, установить
стабильность определенных звуковых характеристик, динамику их
трансформирования в спонтанной ре?и.
Дифференциация фонети?еских явлений родного и русского языков невозможна
без формирования соответствующих перцептивных эталонов. Поэтому в настоящее
время фонети?еской группой отдела белорусского языка ИЯ НАН Беларуси
осуществляется работа по созданию фонети?еской базы данных белорусского
языка в его литературной и диалектной формах. Особое внимание уделяется
созданию тестовых текстов, позволяющих достато?но полно представить
особенности белорусской фонетики. Представляется, ?то запись реализации
таких текстов широким кругом носителей языка при одновременной фиксации их
же спонтанной ре?и позволит достато?но полно отразить реальную картину
зву?ащей ре?и белорусов. Кроме того, эти материалы позволят уто?нить данные
сопоставительного анализа русского и белорусского языков в их современном
состоянии.
Функциональное освоение лексики французского происхождения

(на материале переводов французской литературы конца XVIII - XIX в.)
Н. В. Габдреева
Казанский государственный техни?еский университет имени А. Н. Туполева

адаптация, субституция, галлицизм, прототип
Summary. Asaresuet of comparative analysis of translations of French
literature and it's originals new criterion of assimilation of Gallicisms
in Russian language by XVIII-XIX centuries was revealed.


Проблем адаптации иноязы?ной лексики касается любая работа, посвященная
языковым контактам. На современном этапе вопрос об определении критериев
освоенности заимствованных слов продолжает обсуждаться. В ка?естве
основного признака адаптации слова называется то словообразовательная
активность, то нали?ие семанти?еских новаций. Большинством исследователей
проводится мысль о комплексе признаков. Исследованию на уровне
заимствований подвергались разнообразные исто?ники, однако переводы с то?ки
зрения поведения в них заимствованной лексики в XVIII-XIX вв. специально не
исследованы.
1. В результате сопоставительного исследования переводов конца ХVIII-
ХIХ в. и оригинальных текстов французской литературы (Мольера, Руссо,
Вольтера, Мерсье, Маршана, Флориана, Бомарше, Люше, Фенелона) установлен
новый критерий функциональной освоенности галлицизмов - употребление
заимствованной единицы в переводе, когда она не поддерживается прототипом в
оригинале. Выявлено, ?то в конце XVIII в. галлицизмы находились на разных
ступенях адаптации. Так, в ?астности, функциональное освоение некоторых
слов опережало завершение фонети?еских и морфологи?еских процессов. В
большинстве слу?аев установлена прямая зависимость между временем вхождения
и функциональной адаптацией. Обнаружена группа галлицизмов, не
зафиксированная словарями, однако в рассматриваемый период уже не ощущаемая
как 'иностранная' (например, для конца XVIII в. это комод, пакет, софа,
паж, манжеты, лимонад).
2. Субституция, или замещение французского слова некорреллятивным
галлицизмом, является доказательством принадлежности заимствования к
русской лекси?еской системе конца ХVIII-ХIХ в., а к таковым можно
при?ислить лекси?еские единицы и синтакси?еские конструкции. По структуре
процесс замещения мог быть простым (галлицизм передавал однослов) и сложным
(заимствованию соответствовало словосо?етание в оригинале). С то?ки зрения
семантики выявлено 8 слу?аев использования галлицизма, не вызванного
присутствием французского соответствия: 1) галлицизм употребляется на месте
французского слова в том слу?ае, если семы этих двух лексем синоними?ны; 2)
перевод?ик использует галлицизм на месте французского слова, которое уже
послужило прототипом для другого заимствования; 3) галлицизм используется
на месте контекстуальных синонимов в оригинале, один из которых является
прототипом этого галлицизма; 4) галлицизм, имеющий более широкий смысловой
объем, передает французскую лексему с конкретной семантикой; 5) самое
распространенная группа - галлицизмы, которые передают зна?ение французской
лексемы более широкое по семанти?ескому объему, ?ем зна?ение заимствования;
6) переда?а производится на базе семанти?еской и фонети?еской близости
галлицизма и французского слова; 7) галлицизмы-вставки, которым во
французском тексте оригинала нет соответствий и которые являются
результатом твор?ества перевод?ика; 8) французские слова передавались
галлицизмами из той же функциональной сферы, однако можно отметить явные
семанти?еские расхождения.
Материал позволяет судить о принципах подбора лексем в переводах с
французского языка конца ХVIII - на?ала ХIХ века: перевод осуществлялся с
позиций семанти?еской общности, понятийное поле галлицизма сегментно
совпадает с семанти?еским объемом французской лексемы (либо в одном из
зна?ений, либо коннотативно, т. е. имело место сходство в понятийном
определении).
3. Выявлены при?ины предпо?тения галлицизма прототипу другого слова, не
употребленного в переводе: это функционирование иноязы?ного слова в
неизвестном для русского языка зна?ении и в необы?ном контексте. То есть в
слу?ае, если слово французского языка, заимствованное русской лекси?еской
системой в определенном зна?ении, функционировало в оригинале в непривы?ном
для русского языка контексте, перевод?ик не использовал коррелятивный
галлицизм.
4. Не подтверждается для галлицизмов мнение о том, ?то 'употребление
иноязы?ного слова в переводном тексте (в полной аналогии с ре?евой
практикой билингвов) регулируется за?астую не русским узусом, а нормами
иноязы?ного употребления, свойственными оригиналу' [О?ерки., 61]. В
?астности, противоре?ит этому утверждению вторая группа галлицизмов,
которая вклю?ает заимствования, употребленные на месте 'отвергнутых'
прототипов.

Литература
О?ерки. - Биржакова Е. Э., Войнова Л. А., Кутина Л. Л. О?ерки по
истори?еской лексикологии русского языка XVIII века. Л.: Наука, 1972. 430
с.
Русскоязы?ие (объекты лингвисти?еских исследований)1
Э. А. Григорян
Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАН

Summary. The report considers the problems of the Russian language
existence in a foreign environment. The term 'Russian speaker' is
introduced. Analyticity tendencies in the development of the Russian
language are observed.


Слово 'русскоязы?ие' в ка?естве лингвисти?еского термина не употребляется.
Оно более распространено в политике и средствах массовой коммуникации.
Думается, ?то его можно использовать в ка?естве термина для обозна?ения
функционирования русского языка в этни?ески смешанных средах в ка?естве
основного или дополнительного средства общения.
Метаязыковой узус вполне подготовлен к восприятию этого термина нали?ием и
довольно ?астым употреблением терминов 'франкофония', 'анголоязы?ие' и
другими.
Русскоязы?ие определяется нами как любая социально и коммуникативно
зна?имая ре?ь, являющаяся русской по языковой принадлежности. Понимаемое
таким образом русскоязы?ие 'скрывает' разные ре?евые разновидности, которые
и необходимо с?итать объектами, подлежащими лингвисти?ескому исследованию.
В первую о?ередь это собственно русская ре?ь в исконном языковом
коллективе. Именно здесь находят первона?альную реализацию потенциальные
возможности системы, закрепляются или отвергаются те или иные варианты.
Существующая устой?ивая лингвисти?еская традиция призвана 'просеивать' и
'сортировать' конкретные реализации, заниматься кодифицированием и
стандартизацией языка.
Другим лингвисти?еским объектом в поле русскоязы?ия является русская ре?ь
диаспоры. Данный объект ?резвы?айно разнообразен. В нем можно выделить
несколько подобъектов.
Во-первых, русская ре?ь дальней диаспоры разных поколений. Наиболее
интересными здесь являются наблюдения над динамикой собственно языковой
'ткани' и смены языка от поколения к поколению. Некоторые исследователи
с?итают, ?то данная ре?ь каким-то образом дублирует активные процессы в
русской ре?и исконной общности. Ре?ь идет об аналити?еских тенденциях,
наблюдаемых в этих ре?евых разновидностях. О?евидно, ?то аналитизим заложен
в самой системе русского языка и может проявляться по-разному в зависимости
от его конкретных при?ин. Констатация самих тенденций и даже их детальное
описание сами по себе ни?его не объясняют. Кроме того, ясно, ?то такое
сопоставление должно у?итывать и тот факт, ?то русская ре?ь старой или
новой диаспоры характеризуется интенсивным языковым смешением, которое ?аще
всего проявляется в предпо?тительно аналити?еских формах. Для теории
языковых контактов это общее, универсальное положение. Все смешанные
языковые состояния (и даже такие устой?ивые как пиджины и креольские языки)
носят под?еркнуто аналити?еский характер. Следует ли сделать отсюда вывод,
?то и в современном русском языке эти тенденции являются результатом
языкового смешения?
Во-вторых, русская ре?ь диаспоры, проживающей в бывших республиках СССР.
Здесь можно выделить ре?ь компактных и относительно изолированных
сообществ, традиционно проживающих среди инонационального населения. Это
старая русская религиозная диаспора -
___________________________________
1 Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ. Грант ? 99-04-2200202 А.
староверы на Алтае и в Сибири, Прибалтике, духоборы в Грузии, молокане в
Армении и Азербайджане. Существующие исследования (Никитина, Тошьян,
Хидешели) вскрывают своеобразие и архаику такой ре?и. К сожалению, ситуация
складывается таким образом, ?то это население в основной своей массе
вынуждено переселяться в Россию, прожив в местах 'ссылки' по религиозным
при?инам более 200 лет. Естественно, их ре?ь как объект исследования может
вскоре ис?езнуть, а бесценные для русистики сведения пропасть, остаться
неописанными.
Большее социальное зна?ение имеет ре?ь русских, оказавшихся вне России уже
в советское время. Политиков и общественных деятелей судьба этих людей
о?ень тревожит. С лингвисти?еской то?ки зрения эта ре?ь, безусловно,
отли?ающаяся от современного русского нормированного языка практи?ески не
изу?ена. Установка на литературную норму была тотальной, но насколько она
была результативной, не совсем ясно. Стыдливо говорят иногда о смешанных
формах русской ре?и в Белоруссии и на Украине, в Казахстане и Киргизии.
Данный тип ре?и тесно взаимодействует с неисконной русской ре?ью, ?то
вполне понятно. Русские, проживающие на территории новых государств,
естественно ориентируют свою ре?ь на вполне сложившийся образ неисконной
русской ре?и. В условиях потери 'каналов' воздействия и выравнивания
неисконной ре?и по литературным образцам эта ре?ь приобретает
социолингвисти?ескую устой?ивость, а это создает основу для формирования
смешанных ре?евых комплексов, способных перерасти в новые пиджины.
Миграция из стран СНГ в Россию приобретает невиданные масштабы. Ухудшение
жизни в новых независимых государствах привело к тому, ?то некоторые из них
потеряли до 30% своего населения. Только из Армении эмигрировало более
миллиона ?еловек. Не лу?ше ситуация в Грузии, Азербайджане, Молдавии.
Присутствие этого населения все более ощутимо в городах Российской
Федерации. Подавляющее большинство мигрантов владеют именно неисконной
ре?ью. В процессе утилитарного общения ориентировать свою русскую ре?ь на
исконную у них необходимости нет. Разумеется, она некоторым образом
выравнивается. И в основном с ориентацией на русское просторе?ие. Кроме
того, она иногда воздействует и на ре?ь носителей русского языка. В
процессе материально ориентированного общения нет необходимости
преследовать сложные коммуникативные цели. В подобных ре?евых актах вся
иллокутивная ответственность ложится на коммуникантов, лу?ше владеющих
языком. Они вынуждены приспосабливать свою ре?ь к ре?и неисконных носителей
и таким образом имитировать ее. Это явление носит довольно распространенный
характер, иногда проникая даже в средства массовой коммуникации.
Ни один из пере?исленных объектов нельзя с?итать изу?енным в достато?ной
мере. Более того ?асто лингвисты не обращают внимание на необходимость их
изу?ения, предпо?итая изу?ать более 'приятные' на слух сущности. Между тем
изменившиеся условия функционирования русского языка внутри исконного
сообщества и вне его активно формируют новый социолингвисти?еский и
лингвисти?еский 'портрет' русского языка на рубеже тыся?елетий. О?евидно,
?то должно быть пересмотрено и деление русского языка как иностранного и
русского языка как неродного (как средства межнационального общения).
Необходимо также пересмотреть все методи?еские концепции преподавания
русского языка, которые должны иметь лингвисти?еской основой изу?ение
русскоязы?ия.
Роль социокультурных установок говорящего при переклю?ении

или смешивании языкового кода (на материале русского языка немецкой
диаспоры)
В. В. Жданова
Университет г. Тюбинген, Германия
язык эмиграции, культурно-языковое сознание, прагмати?еские установки
Бытование русского языка за рубежом (во Франции, Германии, Финляндии,
Америке и др. странах) неоднократно попадало в фокус внимания лингвистов.
Тем не менее в силу наблюдательного, а не аналити?еского характера
большинства подобных работ до сих пор открытыми остаются вопросы
общетеорети?еского плана. К ним относится в первую о?ередь вопрос о
механизмах, определяющих развитие вариантов русского языка, формирующихся
за пределами России.
Представив в своих предыдущих работах основные тенденции изменения
(лекси?еского, морфологи?еского и - в меньшей степени - синтакси?еского
уровня) русского языка в Германии в среде русскоговорящих эмигрантов и
переселенцев из бывшего СССР (1988-1999), в предстоящем докладе я хотела бы
сосредото?иться на тех факторах, которые эти изменения вызывают.
Как показало исследование материала и работа с двуязы?ными информантами, к
этим факторам должны быть при?ислены: принадлежность к определенному
поколению, социокультурной среде, уровень образованности, степень владения
родным языком и иностранными языками. Немаловажную роль при нарушении Code-
switching, а также при смешении языковых кодов, помимо действия
бессознательных механизмов, играют и осознаваемые социальные и культурные
установки говорящего, о которых в первую о?ередь и пойдет ре?ь в докладе.
В Германии языковая ситуация для русскоговорящих эмигрантов и переселенцев
может быть определена как своеобразная диглоссия: за сосуществующими в их
языковом сознании русским и немецким языками закреплены разные сферы
функционирования. Русский остается языком домашнего, внутрисемейного
общения, обслуживая сферу бытовой коммуникации. Немецкий же язык
обслуживает сферу культуры, общественной коммуникации, образования,
превращаясь в средство познания мира. Следствием этого является, в
?астности, усвоение студентами нау?ной терминологии, местной техни?еской
лексики (Drucker, Brenner etc.) и наименований тех реалий, которые
отсутствовали в социокультурном пространстве родного языка (Ordnungsamt,
Wohngeld etc.), только на немецком языке (без русских эквивалентов).
Однако за однотипными явлениями языкового уровня могут стоять разные
социолингвисти?еские факторы, так, смешение языкового кода может быть
вызвано не только недостато?ной языковой компетенцией говорящего. На
индивидуальное ре?евое поведение оказывают воздействие и социокультурные
установки говорящего, и его самоидентификация. Так, говорящий
системати?ески именует православную церковь ортодоксальной (ср. нем.
Orthodoxe Kirche) не в силу недостато?ной языковой компетенции, а в силу
срабатывания определенной прагмати?еской установки: дистанцирование от
зна?имого концепта, относящегося к русскому культурно-языковому
пространству. Заметим, ?то эта прагмати?еская установка предполагает
двуязы?ие обоих собеседников. Равным образом эта установка реализуется в
переклю?ении на немецкие формулы вежливости в русском контексте. В данном
слу?ае Code-switching призван заявить о принадлежности говорящего к
немецкому социальному и культурному пространству. Кроме того, многим
эмигрантам лег?е дефинировать свою социальную роль, используя немецкие
формулы вежливости, поскольку их эквиваленты в русском языке несут иные
социальные смыслы. Поэтому эмигрант-билингв склонен с?итать более
подходящей для себя социальную роль воспитанного бюргера, а не российского
интеллигента.
За представленными лингвисти?ескими проблемами проступает мощный
концептуальный базис, поскольку они реализуют одну из основных оппозиций
русского культурно-языкового сознания: свой - ?ужой. В ситуации эмиграции
эта оппозиция актуализуется и настоятельно требует сознательного
определения ?еловеком своего места в новой системе этни?еских и
социокультурных координат.
Типы коммуникативных норм и детерминирующие их факторы
О. С. Иссерс
Омский государственный университет

ре?евая коммуникация, коммуникативные нормы
Summary. A general correspondence between the relevant factors of speech
behavior and basic types of communicative norms are discussed.


В лингвисти?еской трактовке норма понимается как совокупность наиболее
устой?ивых реализаций языковой системы, отобранных и закрепленных в
процессе общественной коммуникации. В естественноязыковом зна?ении норма
рассматривается как 'узаконенное установление, признанный обязательным
порядок, строй ?его-нибудь' и как 'установленная мера, средняя вели?ина
?его-нибудь'.
Норма как 'узаконенное установление' имеет место в достато?но ограни?енной
социальной сфере: это дипломати?еские контакты, дебаты, отдельные сферы
делового общения, где ре?евые действия коммуникантов строго
регламентированы. Такой тип коммуникативных ситуаций находится 'под
юрисдикцией' регламентирующих норм.
В иных ситуациях общения мы имеем дело с нормой как 'установленной мерой,
средней вели?иной'. Ее можно определить как правило, стандарт, одобряемый
обществом и требующий подражания. Такую норму можно назвать прототипи?еской
- ориентированной на наиболее ?астотный образец коммуникативного поведения.
Шкала прототипи?еских оценок вклю?ает суждения о том, насколько
рассматриваемые ре?евые действия близки прототипу - 'лу?шему образцу
категории'. Прототипи?еский подход позволяет допустить, ?то все ?лены
категории в зависимости от нали?ия / отсутствия характерных свойств могут
быть в большей или меньшей степени близки прототипу. Когнитивный механизм
выбора модели ре?евого поведения базируется на альтернативах 'принято / не
принято', 'удобно / неудобно'.
С то?ки зрения коммуникативной стратегии ре?евое взаимодействие может
допускать отклонения от прототипа, мотивированные ситуацией,
индивидуальными особенностями коммуникантов и т. д. Если прототипи?еская
норма указывает на обы?ные, стереотипные ре?евые действия, предпринимаемые
для достижения коммуникативной цели, то отклонения от прототипа могут быть
в сторону уменьшения либо увели?ения усилий, необходимых для реализации
коммуникативного намерения. Программа-минимум позволяет дости?ь цели,
приложив усилия, меньшие прототипи?еской нормы. Так, просьба обы?но
вклю?ает несколько коммуникативных ходов: предпросьбу (pre-request),
собственно просьбу, мотивацию, опережающую благодарность и др., однако в
ряде слу?аев эта коммуникативная программа может быть редуцирована в
зависимости от дистанции между коммуникантами, установки на тип поведения
(кооперация / конфликт), индивидуальной манеры общения. Этот тип ре?евого
поведения по аналогии с принятым в биологии понятием гомеостазиса можно
определить как гомеостати?ескую норму. Необходимо заметить, ?то
гомеостати?еская норма определяет границу, за пределами которой общение
оценивается как нарушение общественных конвенций в области коммуникации (в
область этих нарушений попадает такой ре?евой феномен, как хамство).
Программа-максимум обнаруживает превышение прототипи?еской нормы - слу?ай,
когда достижение цели обеспе?ивается усилиями большими, ?ем необходимо.
Этот тип ре?евых действий мы обозна?аем как гипернорму. Чрезмерные усилия,
предпринимаемые для достижения цели, как правило, требуются в условиях
конфликтной коммуникации, в стратегиях убеждения, а также мотивируются
индивидуальными представлениями о такте и вежливости.
Таким образом, существуют 4 типа коммуникативной нормы, определяемые
ситуацией общения и разли?ающиеся по степени императивности. Они отражают
сложившиеся в обществе представления о допустимых границах варьирования
ре?евого поведения, нарушение которых ведет к коммуникативному конфликту.
Последовательное разграни?ение типов коммуникативных норм позволяет выявить
детерминирующие их факторы, к ?ислу которых мы относим следующие: установку
на тип общения (кооперация / конфликт), 'степень сопротивления' адресата,
дистанцию между коммуникантами, имидж говорящего, имидж адресата ('игра на
повышение / понижение'), фактор искренности. Установленные критерии также
дают возможность продемонстрировать механизм нарушений коммуникативных
норм.
Спектр тактик, находящихся в границах коммуникативной нормы, достато?но
широк и оставляет говорящему возможность для коммуникативного маневра в
зависимости от ситуации. Пренебрежение социальными конвенциями выводит
говорящего за пределы коммуникативной нормы. Рассмотренные типы норм
интересны не только как факт лингвокультурологи?еский; они имеют ряд важных
последствий для развития логико-граммати?еских категорий языка, находят
отражение в его лекси?еских и граммати?еских единицах. Эти аспекты можно
отнести к перспективам исследования коммуникативных норм.
Реформирование русской орфографии: история и современность
В. В. Каверина
Московский государственный университет им М. В. Ломоносова

история русского языка, становления норм орфографии
Summary. The report deals with most serious questions of modern Russian
orthography (the spelling of prefixes ending in <з>, the use of the single
or double 'н' in adjectives and participles) diachronically. Vast material,
namely grammar books and texts including letters, newspapers etc. Of the
XVII-XX centuries, is used to show the formation of spelling standards in
the right perspective.


1. Правописание приставок на <з>
Специфика орфографии приставок на <з> с самого на?ала определялась их
исконно безъеровым характером: древнейшие правописания приставок на <з>
отражали произношение, сформировавшееся еще в дописьменную эпоху (испити,
ищезноути, иждити, бесоуда). Дальнейшее развитие правописания исследуемых
префиксов идет по пути унификации. Стремление не отражать на письме
позиционные изменения реализуется не полностью и приводит к формированию
следующего узуса: перед буквами глухих согласных - 'с', в остальных слу?аях
- 'з' (испити, ищезноути, изжити, бесоуда). Допускается употребление 'з'
перед 'с' корня (безсоуда). М. Смотрицкий в 'Грамматике' 1619 г.
формулирует первое в истории русского языка правило, касающееся
правописания приставок на <з>: запрещается писать 'щ' вместо 'с?':
ис?етныи, а не ищетныи.
Установившаяся в XVII веке узуальная норма, предполагающая употребление'с'
в приставках перед буквами глухих, закрепляется в граммати?еских со?инениях
XVIII-XIX вв., в первую о?ередь в 'Российской грамматике' М. В. Ломоносова
1755 г. При?ем некоторые грамматики (В. Светова 1773 г., Н. И. Гре?а 1834
г. и др.), следуя той же узуальной норме и при этом несколько отходя от
древней традиции, рекомендуют писать 'с' в исходе этих префиксов перед
всеми буквами глухих, кроме 'с'. Орфография приставки <без-> закрепляется к
концу первой ?етверти XIX в. с написанием без- во всех позициях. Несколько
позднее данную закономерность отражают граммати?еские со?инения Н. И. Гре?а
1834 г., А. Х. Востокова 1835 г. и др.
В некоторых грамматиках первой половины XIX в. (например, в 'Российской
грамматике' Академии наук 1802 г.) делается попытка более последовательно
провести фонемати?еский принцип и исклю?ить вариативность орфографии
приставок на <з>.
Во второй половине XIX столетия в текстах установилось написание с буквой
'с' перед глухими согласными, кроме 'с', ?етырех приставок (вос-, ис-, нис-
, рас-) и единообразная переда?а без- и ?рез- всегда с 'з'. Такие написания
и были утверждены в граммати?еских со?инениях Я. К. Грота 1876 и 1885 гг.
Грот был сторонником фонемати?еского написания всех этих приставок, однако
сомневался в возможности 'изменить давно укоренившийся обы?ай'.
2. Правописание 'н' и 'нн' в суффиксах прилагательных и при?астий
Возникновение долгих согласных звуков в фонети?еской системе русского
языка древнерусский период отражалось на письме ростом ?исла удвоенных
согласных.
Первые попытки упорядо?ить правописание одной и двух 'н' в прилагательных
и при?астиях относятся к на?алу XVII века. В 'Грамматике' Мелетия
Смотрицкого 1619 г. этот вопрос решается достато?но просто: в имени он
рекомендует писать 'нн', а в при?астии - 'н' (странный, законный, но:
?итаный).
Ина?е подходят к решению проблемы грамматисты XVIII века. Так, у
Ломоносова в 'Российской грамматике' 1755 г. разли?аются страдательные
при?астия 'славенские происшедшие', которые закан?иваются на -нный, -ннаго
(написанный, написанного), и 'простые Российския', которые 'прили?нее'
писать ?ерез -ной, -ного (замараной, замараного). Среди суффиксов
прилагательных разли?аются -енн, -ен, -ян (искренной, водяные, серебряных,
ветреную погоду).
В 'Российской грамматике' Академии наук 1802 г. впервые формулируется
правило, разли?ающее употребление одной или двух букв 'н' в при?астиях в
зависимости от вида глагола (избранный, украшенный, но: су?еный, писаный).
Попытка дифференцировать написание 'н' и 'нн' в при?астиях и отглагольных
прилагательных делается

И. Давыдовым в 'Грамматике русского языка' Академии наук 1849 г., где
предлагается писать страдательные при?астия ?ерез 'нн' (принесенный), а
'прилагательные, от них произведенныя', - ?ерез 'н' (заслуженый профессор,
но: заслуженная пенсия).
Стремление решительно упростить написание слов с двойными согласными
отражено в словаре В. И. Даля 1863 г. По словам Я. К. Грота, Даль 'принял
за общее правило не сдваивать букв', исклю?ая слу?аи, 'где этого
неуступ?иво требует произношение' (определеный, деланый, современый, но:
данный, бездыханный, деревянный, совершенный, сокращенный).
Современное правило правописания одной или двух 'н' в прилагательных и
при?астиях впервые сформулировано Я. К. Гротом в 'Русском правописании'
1885 г. Интересно, ?то уже в этой работе из ряда исклю?ений выведено слово
'стеклянный'. Грот рекомендует писать 'согласно с произношением':
деревянный, оловянный, заме?ая при этом, ?то 'раньше писали также:
стеклянный, серебрянный, кожанный'.
Итак, на всем протяжении развития русского письма употребление 'н' и 'нн'
в прилагательных и при?астиях было непоследовательным. Однако можно
установить следующую тенденцию: при первона?альном росте коли?ества
удвоенных написаний в XIX веке отме?ается их сокращение, особенно в
прилагательных. Наиболее стабильным оказывается узус, предписывающий
употребление 'нн' в полных при?астиях совершенного вида. Важно, ?то
кодификация и тем более теорети?еское обоснование написания 'н' и 'нн' в
прилагательных и при?астиях зна?ительно отставала от существовавшей в
каждый конкретный момент узуальной нормы и нередко противоре?ила ей
(например, в 'Грамматике' М. Смотрицкого не соблюдается сформулированное им
правило).
Выявление национально-культурной информации в структуре фразеологизма

на основе компьютерной базы данных
Е. Р. Кнор
Гродненский государственный университет им. Янки Купалы, Беларусь

фразеологи?еская единица, лингвисти?еская база данных, национально-
культурный компонент, внутренняя форма,

эксплицитно выраженная коннотация, имплицитно выраженная коннотация
Summary. The work is dedicated to the research on cultural and national
specifics of Russian language, represented in phraseological database. The
major linguocultural information can be extracted by studying inner form
and meaning relations of a phraseological unit (PhU). Culturally marked
component in a phraseological unit's structure is determined as the object.
Distinguishing nationally specific data is being made with the help of
specially oriented linguistic database on the basis of an electronic
version of 'Phraseological Dictionary of Literary Russian' (by A. I.
Fyodorov).


1. Развитие информационных технологий ставит перед лингвистами ряд сложных
зада?, связанных с проблемой 'общения' с компьютером на естественном языке,
с представлением языковых и культурных знаний в компьютерных системах.
Однако компьютеризация лингвисти?еских исследований открывает для у?еных и
новые возможности решения собственно лингвисти?еских зада?, в том ?исле в
области фразеологии. С одной стороны, необходимость лингвисти?еского
обеспе?ения компьютерных систем требует досконального анализа, выделения и
ис?ерпывающего описания всех элементов фразеологи?еского знака, с другой
стороны, автоматизированная обработка большого факти?еского материала дает
возможность реструктурировать ФЕ во всей многоаспектности и системности.
2. Сложность фразеологи?еской единицы, как формальная
(раздельнооформленность), так и семанти?еская (ФЕ - продукт втори?ной
номинации, двуярусное семиоти?еское образование), яркая коннотативность и
образность затрудняют эмпири?ескую разработку фразеологизма. Компьютерный
анализ может стать продуктивным методом объективного и полного описания
характеристик данного языкового феномена.
3. Деятельность по созданию фразеологи?еского подфонда Машинного фонда
русского языка послужила при?иной разработки метода параметри?еского
описания фразеологизмов на основе макрокомпонентной модели ФЕ [5]. Нас
интересует блок 'М' данной модели, связанный с образно-мотивирующей
информацией, в ?астности исследование образной структуры внутренней формы
(ВФ) в соотношении с национально-культурной картиной мира1. Эта информация
может быть не выражена или не вполне выражена эксплицитно, но содержится в
гештальте, который художественным обра-
___________________________________
1 Мы согласны с то?кой зрения о нали?ии фразеокода [3], главной
составляющей которого и являются специфи?еские, национально маркированные
образы.
зом активизируется. Для извле?ения из фразеологизмов лингвострановед?еских
сведений в первую о?ередь необходимо исследование ВФ фразеологи?еского
оборота, природы перви?ной и втори?ной номинации; оно может осуществляться
в разли?ных направлениях [1] и разными методами [3], [4], [5].
4. Выявление специфи?ной национально-культурной информации на уровне
компонентов в составе словесного комплекса-прототипа (СК-прототипа) [4]
может осуществляться как посредством выявления фразеологи?еских единиц с
эксплицитно выраженным национально-специфи?еским компонентом, где
культурная информация непосредственно связана с денотатом, так и ?ерез
выявление фразеологи?еских единиц с компонентами интернационального
характера, которые, тем не менее, в силу общей культурологи?еской
зна?имости денотата могут имплицировать национально-культурный коннотат
[2].
5. С целью извле?ения из фразеологи?еского фонда русского языка единиц,
содержащих национально-культурные сведения, нами разрабатывается специально
ориентированная лингвисти?еская база данных на основе компьютерной версии
'Фразеологи?еского словаря русского литературного языка' (составитель
А. И. Федоров). Индексация культурно маркированного (эксплицитно или
имплицитно) компонента в СК-прототипе позволяет формировать по каждому
маркеру особый класс фразеологи?еских оборотов. Дальнейший анализ
типологи?еских связей внутри класса между СК-прототипом и зна?ением
фразеологизма выявляет коммуникативно зна?имый лингво-культурный фон.
Толкование ФЕ с уникальным компонентом также будет дополнено сведениями,
отражающими языковую картину мира носителей русского языка.
У?ет подобной информации весьма важен и сегодня техни?ески возможен.
Сопоставление выделенных классов с аналоги?ными классами в другом языке
может способствовать определению и лексикографи?еской фиксации общего и
специфи?еского в образном описании мира, определению имплицитных, но
зна?имых для межкультурной коммуникации сведений.

Литература
1. Кнор Е. Р. Национально-культурный компонент зна?ения фразеологизмов (в
контексте проблемы моделирования ФЕ) // Тез. докл. VII Международной нау?.
конф. 'Словообразование и номинативная деривация в славянских языках'.
Гродно, 1999. С. 354-358.
2. Кнор Е. Р. К вопросу о моделируемости фразеологи?еских единиц //
Материалы докл. Международной нау?. конф. 'От слова к тексту'. Минск:
МГЛУ, 2000. Ч. 1. С. 184-186.
3. Савицкий В. М. Английская фразеология: проблемы моделирования. Самара,
1993. 171 с.
4. Солодуб Ю. П. Роль словесного комплекса-прототипа в реализации
коннотативных возможностей фразеологизма // ФН. 1996. ? 1. С. 67-79.
5. Фразеология в машинном фонде русского языка / Астахова Э. И., Баранов
А. Н. и др. М.: Наука, 1990. 205 с.
Социолингвисти?еский аспект функционирования товарных знаков
И. М. Копыленко
Казахский государственный университет международных отношений и мировых
языков, Казахстан

товарные знаки, дистинктивная функция, аттрактивность, ономасти?еское,
доономасти?еское зна?ение
Summary. The work contains ways of trade marks creation, as well as extra-
linguistic factors affecting to their functioning. A specific attention is
paid to trade marks' attractiveness, which guarantees a success among
consumers.


1. Обоснование темы и материал исследования
Современный мир характеризуется расширением контактов в разли?ных сферах
общественной жизни. Разнообразные контакты народов, стран и государств
находят непосредственное отражение в языке. Ввиду этого особую актуальность
приобретает исследование областей, где контактирование проявляется наиболее
явно и о?евидно. Одна из таких областей - создание и функционирование
товарных знаков.
Любой знак или любое со?етание знаков, с помощью которых можно отли?ить
товары или услуги одного предприятия или физи?еского лица от товаров и
услуг других предприятий и лиц может служить товарным знаком. Существуют
разли?ные типы товарных знаков: слово, изобразительный знак, комбинации
слов, комбинации символов и изобразительных знаков, рекламные лозунги,
цвета, буквенно-?исловые знаки. Материалом исследования являются только
словесные товарные знаки.
2. Социолингвисти?еский аспект анализа словесных товарных знаков
Словесный товарный знак является одним из видов товарных знаков,
полу?ающих все более широкое применение, ?то объясняется зна?ительными
преимуществами обозна?ения этого рода. Словесные товарные знаки хорошо
запоминаются, легко разли?имы, более удобны для рекламы. Словесные товарные
знаки представляют собой оригинальные слова, названия. Слова, послужившие
основой для товарного знака, могут быть вымышленными или существующими в
языке. Могут быть самые разные темы словесных знаков: астрономи?еские
(Весы, Близнецы, Галактика), имена собственные (Ботагоз, Айсулу, Мария),
имена истори?еских ли?ностей (Адмирал Нельсон, Наполеон, Абай, Горба?ев),
географи?еские названия (Москва, Нью-Йорк, Астана, Париж).
В ка?естве лингвисти?еского термина - эквивалента товарного знака -
выступает лексема-прагматоним (pragma - гре?. дело, работа). Это втори?ное
наименование товара, его торговое название. В области функционирования
товарных знаков происходит реализация прагмати?еской функции языка.
Лингвистика из науки, оперирующей со структурами и системообразующими
единицами, превращается в науку, которая стремится обобщить,
проанализировать особенности функционирования языковых знаков в условиях
реального употребления.
Являясь своеобразными именами собственными, прагматонимы составляют
обширную и по?ти не обследованную группу ономастикона ?еловека. Помимо
лингвисти?еской, прагматонимы несут в себе обширную информацию о социальных
факторах. Большое внимание в социолингвистике уделяется закономерностям
функционирования языковых единиц в конкретном обществе, разли?иям, которые
обнаруживаются в разных языках в силу того, ?то они функционируют в
разли?ных социально-истори?еских контекстах. Основная методологи?еская
проблема социолингвистики - установление корреляции между определенными
социальными факторами и лингвисти?ескими процессами.
Большой интерес представляет выяснение влияния внеязыковых,
экстралингвисти?еских факторов на создание товарных знаков. У прагматонимов
выделяется два типа зна?ения: доономасти?еское и ономасти?еское. Под
доономасти?еским зна?ением понимается семантика слова - как единицы
лекси?еской системы языка - используемая при образовании прагматонима. А
под ономасти?еским зна?ением понимается способность прагматонима
соотноситься с определенным видом товара: холодильником, телевизором,
продуктами питания и т. д. Помимо этих зна?ений, важно проанализировать,
связана или не связана с названным объектом экстралингвисти?еская
информация. Например, 'Nuts' - конфеты, содержащие орехи, название
малогабаритной стиральной машины 'Малютка' отражает эту связь. Названия же
'Астра' - сигареты, 'Базис' - строительная компания, 'Camel' - сигареты -
экстралингвисти?еская информация с объектом не связана.
3. Функции товарных знаков
Особенность функционирования прагматонимов заклю?ается в том, ?то оно
осуществляется вне ре?евой деятельности - происходит сближение языкового
знака с неязыковым (наименование с товаром). На первый план выходит
дистинктивная (разли?ительная) функция, настолько зна?ительная, ?то для ее
защиты создана целая юриди?еская база законов и актов.
Целью товарного знака является идентификация продуктов или услуг. 'Kodak'
- указывает исто?ник фотографи?еской продукции, 'Hilton' - идентифицирует
отель и жилищные услуги.
Товарные знаки выполняют следующие функции:
1. Выделение товара или услуги среди подобных, представленных на рынке.
2. Указание на исто?ник происхождения товара или услуги.
3. Указание на определенное ка?ество товара.
4. Рекламирование данного товара.
5. Аттрактивная и эстети?еская функция.
Пятая из пере?исленных функций представляет лингвисти?еский интерес.
Прагматонимы должны находить отклик у тех, для кого они предназна?ены,
вызвать положительные эмоции, они призваны не оставить безу?астным
?итающего или слушающего. В этом проявляется их аттрактивность.
Можно выделить пять основных приемов создания аттрактивности
прагматонимов:
1. Синтакси?еский - образование словесных знаков с необы?ным порядком
слов: 'Blanket beautiful' - одеяло, 'Key bright' - моющее средство.
2. Семанти?еский - использование для знаков слов, словосо?етаний,
преследующих цель создания интересного образа: 'Pyrotechnic' - галстуки,
воротни?ки, 'Little princess' - свежие мороженые цыплята, 'Cold nose' -
болеутоляющие таблетки. Словосо?етания, с семанти?ески несовместимыми
компонентами: 'Wet flames' - губная помада, 'Willow sigh' - туалетное мыло.
3. Фонети?еский - специфи?еский подбор звуков с использованием даже
вымышленных морфем и слов: 'Wonder under' - клеящее вещество, 'Power-
shower' - посудомое?ная машина, 'Chibbly cherry' - десерт (chibbly -
вымышленное слово)
4. Морфологи?еский - создание прагматонимов по необы?ным моделям: 'Roll-
it' - малярных работ, 'Tops-all' - кухонный шкаф.
5. Графи?еский - разли?ные изменения общепринятой орфографии слов с
сохранением их произношения: 'Lyfe belt' = Life belt - спасательный пояс.
Создаются слова-ребусы: 'E-z Stripe' = easy stripe - материал для
переплетения книг, 'B polite' = be polite - пепельница.

Отли?ительные особенности языка современной русской прессы Эстонии
Е. И. Костанди
Тартуский университет, Эстония

современный русский язык, пресса, диаспора, Эстония, лексика, синтаксис
Summary. Peculiarities of the contemporary Russian mass-media in Estonia
expose themselves first of all on the lexical, syntactical and textual
levels. The Estonian language and press, local realities, social conditions
and the characteristics of an addressant and addressee are the main factors
what influence the forming of these peculiarities.


Наблюдения над языком современной русской прессы Эстонии позволяют выявить
ряд его отли?ительных особенностей, затрагивающих прежде всего лекси?еский,
синтакси?еский и текстовый уровни. Наиболее характерными из них являются
следующие:
1. Использование лексики, соотносящейся с разли?ного рода местными
реалиями. Это может быть лексика, заимствованная из эстонского языка
(мааконд, рийгикогу), собственно русская лексика или заимствованная из
других языков (уезд, основная школа, волость).
2. Использование 'местной' лексики для обозна?ения реалий, одинаково
существующих как в российской, так и в эстонской действительности
(каубамая, мобиль).
3. Широкое использование в русском языке латиницы, особенно для переда?и
названий организаций, у?реждений, банков и т. п. (Hansapank, Eesti Telefon,
Viru Rand).
4. Синтакси?еские особенности, проявляющиеся в меньшей по сравнению с
языком российской прессы ?астотности сложных предложений - много?ленов с
рядом осложняющих элементов (вводных слов, вводных и вставных конструкций,
обращений, междометий, однородных и обособленных ?ленов предложения).
Структура предложений более упорядо?енная, экспрессивные возможности
синтаксиса используются недостато?но широко.
5. Регулярность употребления вводных слов со зна?ением указания на
исто?ник информации, ?то, несомненно, обусловлено влиянием эстонского
газетного языка, в котором это явление широко распространено.
6. Некоторые закономерности актуального ?ленения предложения и текста,
проявляющиеся в использовании более однотипных по своей коммуникативной
структуре предложений, в разной ?астотности определенных типов темати?еских
последовательностей и ремати?еских доминант.
7. Некоторые особенности порядка слов в предложении и словосо?етании, не
обусловленные актуальным ?ленением. Широкое распространение конструкций,
которые могут быть определены как изафет.
8. Особенности выражения прагмати?еской направленности газетных текстов,
проявляющиеся в меньшей степени, в сравнении с российской прессой,
оцено?ности, экспрессивности.
9. Разли?ного рода (семанти?еские, граммати?еские, прагмати?еские)
нарушения, обусловленные нали?ием в русской прессе большого коли?ества
переводных текстов.
Анализ отме?енных ?ерт языка русской прессы Эстонии позволяет говорить о
его своего рода 'промежуто?ном' положениии между языком российской прессы и
языком эстонских СМИ. Факторами, формирующими такое положение, являются
разнообразные ?астные признаки социальной, языковой и коммуникативной
ситуаций, например широко распространенное двуязы?ие, меньшая обостренность
полити?еской борьбы, признаки автора и адресата СМИ, в ?астности
профессиональный уровень русских журналистов Эстонии, особенности
'местного' (как русского, так и эстонского) менталитета, влияние и
эстонской, и российской прессы.
Русский язык в его соотношении с языком русских жестов:

позы как жестовые и языковые знаки
Г. Крейдлин
Российский государственный гуманитарный университет

русский, язык, жест, поза, форма, смысл, функция
Summary. The present report deals with some problems of semantic
definitions and peculiarities of usage of Russian postures presented in
daily interactions. The comparative study of Russian postures and their
natural language names is employed, the results of which reveal main
concepts and meanings which are associated with these kinds of semiotic
units. Finally, the communicative and cultural roles of Russian postural
signs are examined.


Существование ?еловека в физи?еском мире в зна?ительной степени
обусловлено тем вниманием, которое ?еловек уделяет телу, и разнообразными
телесными действиями, которые он выполняет. Люди в норме свободно владеют
своим телом и действуют им применительно к другим материальным объектам.
Противопоставление действий тела и действий с телом - это не мыслительное
упражнение философов и логиков, а весьма перспективная область изу?ения
разных наук, прежде всего лингвистики и семиотики.
В каждом естественном языке находят отражение нормативные суждения о
телесном поведении ?еловека, о функциях и деятельности тела и его ?астей.
Особое место среди невербальных знаков русского языка тела занимают
стати?ные знаки - позы, под которыми я понимаю осознанные или неосознанные
общие положения тела и соотносительные положения разли?ных ?астей тела.
Поза всегда нали?ествует в любой ситуации, поскольку представляет собой
биологи?ески обусловленный способ размещения тела в пространстве. Из общей
конфигурации тела и его ?астей, из их морфологи?еского строения можно
многое узнать, например, об актуальном эмоциональном состоянии ?еловека или
о характере его взаимоотношений с партнером по коммуникации.
В докладе нас будут интересовать позы исклю?ительно как жестовые
конвенциональные знаки, а не как любые возможные положения тела. В нем
представлены результаты исследования семантики некоторых русских поз и их
наименований в современном русском языке.
Для описания повседневной, бытовой позы, свойственной данной культуре,
необходимо провести ее структурный анализ с пере?ислением всех релевантных
признаков и отношений между ними; в ?астности, нужно указать основные
кинети?еские переменные позы и возможные способы их контекстного
заполнения, выявить типи?ные контекстные изменения позы. Далее, необходимо
определить зна?ение позы, установить соотношение ее с определенными
выражениями лица и сопровождающими жестами рук и ног (если таковые
имеются), указать характерные номинации позы, выявить круги ее возможных
употреблений, географи?еские, социальные и культурные ограни?ения на ее
использование.
В каждой культуре существуют стереотипные позы для разных возрастов и
полов, позы, отображающие психи?еское или физи?еское состояние субъекта.
Так, сгорбленная поза ?еловека во многих культурах является признаком
старости или физи?еского нездоровья. Сидя?ая поза в русском языке тела
осмысляется как поза стати?ная, неподвижная или малоподвижная (ср. русские
прилагательные непоседливый и усид?ивый, существительное сиделка, выражение
сидеть много лет на одном месте). Мужская поза сидя, отклонить корпус назад
(при этом ?асто отводятся за голову сложенные 'в замке' и принимающие форму
арки руки) свидетельствует о попытке взглянуть на развора?ивающуюся
ситуацию как бы извне, охватить ее по возможности всю сразу, расширив свой
коммуникативный кругозор, хотя реально жестикулирующий остается внутри
ситуации. Эта поза обеспе?ивает доступ к возможным новым аспектам ситуации,
а потому открывает для субъекта привилегию оказывать влияние на
происходящее, направляя ход событий в соответствии со своими предпо?тениями
и интересами. Кроме того, в каждой культуре существуют стереотипные
социальные позы, например в русской - на?альственные или холуйские.
Одной из смысловых доминант русского языка поз являются индивидуальные и
социальные взаимоотношения. Позы, в смысловом отношении существенно
дополняя жесты рук и ног, выражение лица и игру глаз, обы?но обслуживают
такие зоны концептов и смыслов, как ?елове?еские отношения и эмоции.
Особенно много говорят нам позы о смысловом содержании и структуре
актуального процесса коммуникативного взаимодействия. Проведенное описание
поз в разных культурах, их функций и сфер использования позволяют выделить

ряд важнейших концептов и смыслов, для кодирования которых знаки-позы лу?ше
всего приспособлены. Это (а) тип отношения к другому ?еловеку; (б) статус;
(в) физи?еское и психи?еское состояние; (г) степень вовле?енности в диалог
или в обсуждаемую ситуацию; (д) поиск у?астия или душевного отклика; (е)
обман.
Наш опыт работы над 'Словарем русских жестов' и выполненный семанти?еский
анализ целого ряда жестов других невербальных языков (английского и
немецкого) говорят о том, ?то есть весьма серьезные основания полагать, ?то
единицей, которую следует толковать, в общем слу?ае является не
семанти?ески комплексная целостная поза, а ее отдельные знаковые элементы,
поскольку именно они - а не поза в целом - выражают определенные эмоции и
?елове?еские отношения.
Моделирование динами?еской синхронии

лексико-семанти?еской системы современного русского языка
Л. А. Кудрявцева
Киевский национальный университет имени Тараса Шев?енко, Украина

динами?еская синхрония, русский язык, лексика, новые слова и зна?ения,
моделирование, деривация, структурация эпидигмы
Summary. The dynamic aspect of lexic and semantic system is being
researched by invesigating productive and derevative models which are basic
for new word and meaning formation in modern Russian and which structurize
the third measurement of lexic system - epidigma as well.


Идея 'динами?еской синхронии', выдвинутая в конце XIX века выдающимся
у?еным, основоположником Казанской лингвисти?еской школы И. А. Бодуэном де
Куртенэ, не оказала, к сожалению, влияния на развитие системно-структурного
представления языка и, в ?астности, лексики и не была востребована нау?ным
сообществом в те?ение долгих десятилетий. Вплоть до 80-х годов в русистике
доминировала языковая модель Ф. де Соссюра, исклю?ающая динами?ескую
сущность языка из его системно-структурной организации, соотносящая
динамику исклю?ительно с диахронией, эволюцией языка.
Между тем динамизм - такой же онтологи?еский признак языка, как и
системность, и выведение его за пределы синхронии, особенно в лексике -
наиболее подвижном и измен?ивом уровне языка, привело в выделению так
называемых 'асистемных' явлений, игнорированию фактов, не укладывающихся в
прокрустово ложе стати?еских структуралистских моделей (Ф. А. Будагов,
М. М. Маковский, В. П. Конецкая и др.). Однако существуют языковые
концепции, согласно которым система - это набор правил, порождающих
бесконе?ное ?исло структур (Н. Хомский), правил, которые, собственно, и
образуют состояние языка или 'язык в синхронии' (Э. Косериу). Каждая из
указанных трактовок в отдельности не позволяет адекватно моделировать
языковую систему, ибо последняя - это не только набор единиц (как у Ф. де
Соссюра) и не только набор правил, порождающих эти единицы (как у Н.
Хомского и Э. Косериу). Языковая система - это и то и другое вместе: набор
единиц и набор деривационных правил (моделей) для этих единиц.
Такой подход обнаруживает несколько иную картину лексико-семанти?еской
системы языка, нежели у Ф. де Соссюра и его последователей: кроме
парадигмати?еской и синтагмати?еской оси, структурирующих систему
исклю?ительно одноплановых единиц - фонем (именно на их примере
формулировал свои идеи швейцарский лингвист), в лексике обнаруживается и
третья ось - деривационная, или эпидигмати?еская (указа-

ние на это 'третье измерение' находим в работах

Д. Н. Шмелева (1(, однако структурация этой оси не была, к сожалению, им
определена, и потому идея эта не нашла поддержку в оте?ественном
языкознании и не полу?ила дальнейшего развития в русистике, как, впро?ем, и
в работах самого Д. Н. Шмелева).
Сегодня можно утверждать, ?то деривационная ось (эпидигма) - это набор
деривационных моделей, продуктивных для определенного синхронного среза язы-

ка (2(. С целью подтверждения гипотезы динами?еской синхронии в лексике как
системоотражающего фактора и взаимосвязанности всех трех структурных
составляющих - парадигмы, синтагмы и эпидигмы, мы обратились к
новообразованиям современного русского языка - лексемам и ЛСВ. Новые
дериваты дают возможность реконструировать деривационный акт в каждом
конкретном слу?ае и смоделировать общую картину деривационных процессов,
выявить набор деривационных моделей в синхронии, структурирующих
эпидигмати?ескую ось лексико-семанти?еской системы современного русского
языка конкретного временного среза.
Анализ достато?но большого коли?ества дериватов (около 6000 единиц) выявил
следующие закономерности.
Обусловленность эпидигматики парадигматикой и синтагматикой определяется
рядом факторов, в первую о?ередь мотивирующими отношениями производной
единицы с исходной семанти?еской или семантико-синтакси?еской структурой.
Это проявляется в том, ?то единицы деривационного акта (исходная и
результативная) могут быть связаны а) парадигмати?ески, буду?и ?ленами
одной (как в слу?аях сужения, расширения зна?ения и семанти?еского сдвига)
или разных лексико-семанти?еских парадигм (как в слу?аях метафоризации), и
б) синтагмати?ески, являясь составляющими одной синтагмы.
Рассмотрение формирующих новые слова и зна?ения деривационных процессов в
одном методологи?еском контексте обнаруживает системные закономерности этих
процессов, их сводимость к наиболее общим деривационным моделям. В
зависимости от типа деривационной связи единиц и характера деривационного
процесса при синхронном моделировании определенного фрагмента лексико-
семанти?еской системы выделяются модели парадигмати?ески мотивированной и
синтагмати?ески мотивированной деривации. В одном слу?ае деривационный
процесс идет по линии плана содержания за с?ет динамики компонентов
смысловой структуры исходной вели?ины, результатом ?его являются
номинативно-производные зна?ения - лексико-семанти?еские варианты слова
(парадигмати?ески мотивированная деривация). В другом слу?ае деривационный
процесс представляет собой преобразование синтагмы, ?аще всего в виде
лексико-семанти?еской конденсации за с?ет редукции плана выражения исходной
вели?ины (синтагмати?ески мотивированная деривация). Конденсационные
процессы во всех своих проявлениях переплетаются с процессами аналогии и
конверсии, а результатом названных преобразований выступают как слова, так
и номинативно-производные зна?ения (метоними?еские ЛСВ).
Результатом исследования новых слов и зна?ений явился закон?енный список
(пере?ень, набор) деривационных моделей современного русского языка,
структурирующих эпидигмати?ескую ось лексико-семанти?еской системы, иными
словами, представляющих динами?ескую синхронию современного русского языка.

Пере?ень ?астных деривационных моделей и их основные характеризующие
признаки будут представлены в докладе.

Литература
1. Шмелев Д. Н. О третьем измерении лексики // Русский язык в школе. 1971.
? 2; Шмелев Д. Н. Проблемы семанти?еского анализа лексики. М., 1973.
2. Кудрявцева Л. А. Моделирование динамики словарного состава языка. Киев,
1993.

Модели языковой политики в русскоязы?ном сообществе
С. Н. Кузнецов
Московский государственный университет им М. В. Ломоносова

языковая политика, статус языка, корпус языка, официальный язык, общий
язык, язык межэтни?еского общения,

законодательное регулирование языка
Summary. The history of the Russian language in the XX century is at the
same time the history of its regulation by means of language policy (also
known as language planning). Language policy can be defined as a system of
measures undertaken by a state, a groupe of states or influential social
institutions to preserve or modify a certain language. There are two types
of language planning: status planning and corpus planning. Status planning
concerns the social functions of a language (as compared to the functions
of other languages used in the same human community). Corpus planning deals
with the internal structure of a language (its vocabulary, terminology and
grammar). The author discussed various models of language poilicy in the
Russian speaking community and their comparative value for the legislative
activity.


История русского языка в XX в. - это одновременно и история языковой
политики, осуществлявшейся в русскоязы?ном сообществе. Понятие
'русскоязы?ного сообщества' не эквивалентно понятию русского народа:
русскоязы?ное сообщество образуется разли?ными этносами, где русский этнос
играет роль лингвисти?еского и культурного интегратора всего сообщества, а
другие этносы характеризуются более или менее выраженным билингвизмом.
Языковая политика может быть определена как система мер, осуществляемых
государством, объединениями государств или влиятельными общественными
институтами для сохранения или изменения статуса и корпуса того или иного
языка. Противопоставление статуса и корпуса, а соответственно - статусной и
корпусной языковой политики является более или менее традиционным в теории
языковой политики; в английской терминологии в этих слу?аях
противопоставляются сходные термины status planning и corpus planning (как
показывают эти термины, языковая политика за?астую неправомерно
отождествляется с языковым планированием - language planning).
Под статусом языка понимается:
1) его роль в данном государстве в сравнении с другими языками,
функционирующими в этом государстве;
2) его роль за пределами государства, т. е. на международной арене, в
сравнении с другими языками, также действующими на международной арене.
Языковая политика, направленная на сохранение или изменение статуса языка,
всегда предполагает одновременное воздействие и на другие языки,
действующие в том же государстве или на международной арене, так как
изменение статуса одного языка автомати?ески вле?ет за собой изменение
статуса и про?их языков. Поэтому данный вид языковой политики всегда
является комплексным.
Под корпусом языка понимается его внутреннее устройство (фонетика,
орфография, грамматика, лексика, терминология), а также соотношение форм
существования языка (письменная и бесписьменная формы, литературный язык и
диалекты). Языковая политика, направленная на сохранение или изменение
корпуса языка, не предполагает воздействия на другие языки; она нацелена
лишь на один язык. При этом ?аще всего преследуется цель структурного
обогащения данного языка (например, развитие терминологии) или защиты этого
языка от структурного проникновения ('языковой интервенции') другого языка
или других языков. В тех слу?аях, когда изменения корпуса языка влекут за
собой и изменение его статуса среди других языков (например, когда ранеее
бесписьменный язык становится письменным), корпусная языковая политика
также становится комплексной, т. е. затрагивающей сферу употребления и
других языков.
Русский язык как объект языковой политики, нацеленной на сохранение или
изменение его статуса, выступает в следующих функциях.
1. Русский язык как официальный язык Российской Федерации (в соотношении с
другими языками Российской Федерации).
2. Русский язык как факти?ески используемый (но юриди?ески в этой роли не
закрепленный) общий язык Содружества Независимых Государств.
3. Русский язык как факти?ески используемый язык межэтни?еского бытового и
делового общения в странах бывшего социалисти?еского лагеря, а также в
странах, население которых вовле?ено в партнерские деловые отношения с
Россией и странами СНГ.
4. Русский язык как официальный язык всемирных организаций (ООН, ЮНЕСКО и
пр.).
Русский язык как объект языковой политики, нацеленной на сохранение или
изменение его корпуса, выступает в своей основной функции - как
национальный язык русского народа. К настоящему времени определилась
необходимость разработки мер, направленных на сохранение и государственную
защиту литературных норм русского языка, его словарного запаса, сфер его
использования и присущих русской культуре норм ре?евого поведения.
Представляется актуальной также защита русского языка и от самой языковой
политики, в тех слу?аях когда она принимает (как это было нередко в
прошлом) агрессивные формы (массовые переименования населенных пунктов,
меняющие 'лингвисти?ескую среду' обитания ?еловека; неоправданные
орфографи?еские изменения, нарушающие истори?ескую преемственность
литературного языка и пр.).
Указанные проблемы в своем юриди?еском преломлении составляют суть
формирующейся в рамках теории языковой политики особой дисциплины,
посвященной разработке принципов законодательного регулирования языка.
Проблема престижности русского литературного языка

в современной России: два аспекта
А. И. Кузнецова
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова

социолингвистика, русский язык, языки мало?исленных народов России
Summary. The state of modern literary Russian is rather contradictory: on
the one hand standard Russian is attacked by lots of foreign words and low
colloquialisms and loses its prestige. On the other hand standard Russian
greatly influences the minority languages (for instance Northern minority
languages) and keeps its high prestige.


Лингвисты и этнологи могут привести тыся?и примеров народов и их языков,
бесследно ис?езнувших в ходе истории. Иногда, впро?ем, в языках, пришедших
на смену вымершим, оставались следы мертвых языков в виде субстратных
явлений. Как правило, этнос и его язык уходят в небытие в результате войн
или каких-то катаклизмов истории, но утрата языка может произойти и в
результате языковой политики государства по отношению к народам, входящим в
данное государство. Каждый раз, когда на?инается угасание языка, теряющего
свою востребованность народом, носители этого языка испытывают ?увство боли
и желание продлить жизнь языка, повысить его престиж. В подобной ситуации
все зависит как от самих носителей языка, так и от государственной
политики, направленной на сохранение или на подавление языка.
Современное состояние русского литературного языка противоре?иво. С одной
стороны, литературный русский язык, являющийся не только государственным
языком, но и языком международного общения, в настоящее время испытывает
сильное давление со стороны ре?и необразованных слоев населения при по?ти
полном игнорировании этого факта со стороны носителей литературного языка и
тех, от кого зависит, допускать или нет в средства массовой информации (в
пе?атные издания, на экраны телевизора) просторе?ную, диалектную и
ненормативную лексику, еще недавно находившуюся под запретом. В стране
царит состояние вседозволенности в обращении с языком, которое широко
наблюдается в том ?исле в ре?и интеллигенции, первона?ально
передразнивающей услышанное не литературное произношение, потом на?инающей
сознательно коверкать и огрублять язык и постепенно привыкающей к подобной
манере говорения. Такое отношение к языку ?ревато в недалеком будущем
примитивностью языка со всеми вытекающими отсюда последствиями. К этому
следует добавить падающий интерес к ?тению художественной литературы
высокого уровня и сужение словарного запаса у носителей языка.
Одновременно наступление на русский язык идет со стороны других языков,
лексика которых без всякой фильтрации насаждается теми же СМИ и ?асто без
всякого понимания широко используется в ре?и граждан (особенно активно
молодым поколением). Во всех слу?аях русский литературный язык с его
признанной в мире художественной литературой выступает в роли подавляемого
и обедняемого языка, теряющего свой престиж как у собственного народа, так
и за рубежом.
С другой стороны, в национальных и автономных округах, в республиках с
нерусским населением русский язык сплошь и рядом выступает, наоборот, в
роли языка, подавляющего местные языки, особенно языки мало?исленных
этносов, не имеющих собственных национально-территориальных образований.
Русский язык вытесняет здесь из преподавания местные языки, которые
подвергаются сильной русификации. Нередко родные языки становятся предметом
не обу?ения, а изу?ения в школе, при?ем в недостато?ном объеме ?асов;
отсутствует газета на родном языке; минимизировано (если есть вообще)
радиовещание на языке мало?исленного этноса

и т. д. Дети, попадая в детские сады и интернаты, где общение с ними
ведется на русском языке, забывают и тот малый запас слов, который усвоили
в семье. Кон?ая школу, у?еники владеют более престижным для них русским
языком лу?ше, ?ем своим родным. Не видя применения родному языку, который
становится только языком домашнего общения, молодые сознательно переходят
на русский язык и со своими детьми уже не разговаривают на родном языке.
Такая картина характерна для обско-угорских, самодийских и многих других
народов РФ.
Языковая политика государства зашла в тупик. В последнее время возникла
парадоксальная ситуация: русский литературный язык, пользующийся репутацией
более престижного в не русскоязы?ных районах, среди носителей русского
языка мало-помалу утра?ивает свой былой престиж: высокий уровень
кодификации снижается, постепенно приближаясь к низкому уровню просторе?но-
разговорного варианта языка.
Проблема формирования языковой компетенции ребенка в диалектной среде
В. В. Кузнецова
Ульяновский государственный педагоги?еский университет им. И. Н. Ульянова

диалектология, фонетика, орфоэпия, лексика, морфемика, детская ре?ь
Summary. One of the problems of the formation of a language-personality is
the adjustment of a child to quite new school surroundings. The most strong
language tendency prevails over the language knowledge of the child, that
he got during his pre-school period, and so, very often, in dialectal
school conditions the schema of the language behaviour of a child: 'non -
dialect - bearer' undergoes certain changes, but not in the direction of
the literary norm.


1. Соприкосновение разли?ных диалектных систем русского языка, тесное
взаимодействие с окружающими диалектами неродственных языков позволяет
говорить о существовании ряда специфи?еских ?ерт в ре?и коренных жителей г.
Ульяновска и Ульяновской области. Не вызывает сомнения тот факт, ?то на
ре?ь детей влияет ре?ь всех их близких, воспитателей в дошкольном
у?реждении, школьных у?ителей, поэтому в настоящее время представляется
актуальной необходимость моделирования койне детской ре?и в условиях
полиэтни?еского, полидиалектного региона.
2. Модуль овладения языком у младшего школьника базируется на социальной
когниции, т. е. связан с пониманием, ощущением себя как индивида в обществе
(автор придерживается позиции умеренного нативизма). Первоклассник не имеет
понятия о литературной норме, его языковая компетенция сформировалась к
данному возрастному периоду под влиянием семьи, няни, воспитателей в
детском саду. Школьная среда (у?итель, одноклассники) предлагают ребенку
новую языковую информацию, свою языковую норму. Ментальный лексикон ребенка
обогащается в первую о?ередь за с?ет новых для него слов (урок, перемена,
продленка, вторая обувь, упражнения), но не только. Языковые формы,
являющиеся отклонениями от обы?ного для ребенка словоупотребления,
воспринимаются им как наиболее предпо?тительные, как норма. Так постепенно
произношение обы?ного для Ульяновской области диалектного произношения
звука [?] твердого и [шш] на месте [ш'ш'] (шшытать, ?ытыре) заменяется, как
правило, нормированными [?'] и [ш'ш'].
3. Вместе с тем наблюдается и обратный процесс: проникновение диалектных
слов и их форм в достато?но литературную ре?ь детей. Так, большая ?асть
у?ащихся одного из первых классов Октябрьского сельского лицея использует
диалектные формы плотишь, содит, ?орпал, меше?ек, горше?ек, выгнула
(выгнала) потому, ?то 'так говорит у?ительница', а авторитет у?ителя для
ребенка неоспорим. Ребенок, выросший в диалектной среде, полу?ает в школе
информацию о том, как надо говорить, т. е. о литературной норме, при
условии, ?то и у?итель, и большинство его одноклассников придерживаются
этой нормы. Исследования показывают, ?то нередки слу?аи, когда авторитет
ребенка-диалектоносителя, его статус среди сверстников достато?но высок (он
коммуникабелен, всегда доброжелателен, по мнению друзей, 'не жадный'; или,
наоборот, необщителен, высокомерен, задирист, 'сильнее всех в классе').
Здесь мы сталкиваемся с проблемой 'скрытой престижности' [Trudgill]
диалектной нормы. Постепенно в ре?и ребят, которые общаются с детьми-
диалектоносителями, подражают им или хотят 'быть на них похожими',
происходят изменения, например на?инают преобладать стяженные формы
прилагательных и глаголов (она така глупа; бегат; играт); диалектные
имперфективные глагольные формы (руки-то не протягай; нау?ать; нау?ивать;
про?итывать; упадает); перфективные глагольные формы (толканул; оттолканул;
киданул; клеванул) и т. п.
4. В этой связи немаловажным представляется вопрос о когнитивной модели, о
схеме языкового поведения ребенка в соответствии с мотивирующим контекстом,
с мотивирующей ситуацией: наиболее сильная языковая тенденция превалирует
над языковым знанием в данном сценарии, при общении с диалектоносителем.
ЦНС ребенка-недиалектоносителя перерабатывает полу?енную информацию,
устраняя наиболее заметные внешние особенности ре?и, тормозящие процесс
общения с ребенком-диалектоносителем, преобразует ее и удерживает в памяти
с тем, ?тобы использовать ее в аналоги?ной ситуации. Исследования
показывают, ?то дети-недиалектоносители крайне редко используют диалектные
слова и их формы в семейной обстановке, в быту, в то же время используя их
в школе при общении со сверстниками-диалектоносителями. Итак, ситуативные
языковые варианты из факультативных, маргинальных могут переходить в
релевантные, более предпо?тительные, поэтому детская ре?ь в некоторых
школах города Ульяновска и области отли?ается рядом диалектных признаков,
при?ем диалектные системы смешиваются, взаимопроникают одна в другую, ?то
связано с проявлением специфи?еских диалектно-этни?еских особенностей
региона.

Литература
Кубрякова Е. С., Демьянков В. З., Панкрац Ю. Г., Лузина Л. Г. Краткий
словарь когнитивных терминов. М., 1996.
Кубрякова Е. С., Шахнарови? А. М. Онтогенез ре?и и формирование языковой
способности ?еловека // Челове?еский фактор в языке. Язык и порождение
ре?и. М., 1991.
Кузнецова В. В. Орфоэпи?еская работа в младших классах. Методи?еские
рекомендации для у?ителей на?альных классов. Ульяновск, 1998.
Кузнецова В. В. Детская ре?ь в условиях диалектного окружения //
Межвузовский сб. нау?ных трудов. Язык. Ре?ь. Ре?евая деятельность. Н.
Новгород, НГЛУ, 2000. С. 30-34.
Trudgill P. Sex, covert prestige and linguistic change in the urban British
English of Norwich, 1972.
Русская филологи?еская мысль в Испании и Латинской Америке
С. И. Пискунова
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова

формалисты, Бахтин, Испания, нарратология, жанр, диалог, К. Гильен, Золотой
век, постмодернизм
Summary. The report is devoted to the destiny of Russian philological
tradition in Spain and Latin America.


1. Русская филологи?еская традиция на?ала распространяться в Испании и
Латинской Америке во второй половине 60-х годов XX века, первона?ально - в
итальянских, английских и французских переводах. На протяжении 80-90-х
годов на испанский язык переводятся все основные труды русских
'формалистов', М. Бахтина, у?еных 'тартуской' и 'московской' школ. Влияние
русской филологи?еской мысли охватывает следующие области испаноязы?ного
гуманитарного знания: 1) нарратологию; 2) теорию жанров и литературного
дикурса; 3) теорию историко-литературного процесса; 4) семиологию; 5)
этнологию; 6) философию языка с особым акцентом на диалоги?еском дискурсе.
2. В докладе будут проанализированы труды К. Гильена, Ф. Ласаро Карретера,
А. Гарсиа. Беррио, Ф. Кабо Асегиноласы и других у?еных, опирающихся в своих
исследованиях на русских филологов.
3. Важную роль в распространении идей М. Бахтина в испаноязы?ных странах и
в разработке принципов перевода его специфи?еского нау?ного языка на
испанский сыграли латиноамериканские у?еные (Т. Бубнова

и др.). По мнению доклад?ика, культуры Испании и Латинской Америки
оказались ?резвы?айно восприим?ивыми к восприятию идей М. Бахтина,
поскольку его своеобразным предте?ей в этих странах стал самый влиятельный
испаноязы?ный философ XX в. Х. Ортега-и-Гассет, многие идеи которого сходны
с идеями русского мыслителя и сложились ?асти?но на по?ве общей философской
традиции ('марбургской' школы и 'философии жизни').
4. Особая притягательность трудов русских филологов для Испании объяснима
и тем, ?то в испаноязы?ной филологии по?ти не ощутимо влияние
деконструктивизма, неофрейдизма и других философских 'практик', поскольку
испанская филология в своей зна?ительной ?асти сориентирована на осмысление
национальной классики - литературы Золотого века, упорно сопротивляющейся
попыткам ее истолкования в постмодернистском стиле.

Финляндский вариант русского
Екатерина Протасова
Хельсинкский университет, Финляндия

русский язык зарубежья, поддержка, изменения
Summary. Maintenance as well as attrition of Russian language outside of
Russia is a relatively new problem in the post-Soviet world. In Finland
Russain has different sociolinguisrtic roles, e. g. it is a language spoken
among recent immigrants. Special characteristics of this contact language
situation are discussed.


Поддержка русского языка в условиях эмиграции интересовала в 20-30-е
русских эмигрантов за рубежом и неоднократно освещалась в тогдашней
периоди?еской пе?ати. Сей?ас из потомков первой волны мало кто еще помнит
русский язык, и не все новые русскоязы?ные эмигранты хотят его сохранить. У
нынешних эмигрантов установки по отношению к сохранению языка, интеграции в
принимающее общество и связей со страной исхода несколько отли?аются от
тех, ?то характеризовали мировоззрение прежних поколений.
Русский язык в Финляндии имеет несколько статусов. Во-первых, это язык
иностранный, выбираемый не слишком ?асто, но повсеместно, от детского сада
до кружков для пенсионеров, от длинного курса в школе до групп на
предприятиях, специализирующихся в определенной области, от бизнес-
контактов до древнерусской литературы. Девять университетских кафедр дают
высшее образование по русистике. Во-вторых, русский язык является
наследственным или традиционным для тех русских и их потомков, которые
родом с Карельского перешейка (крестьяне-красноселы, жившие там с XVIII в.,
а также поселенцы разных сословий). В-третьих, русский язык - родной язык
эмигрантов первой-?етвертой волн и их потомков. В-?етвертых, русский язык
выступает в ка?естве доминирующего у тех ингерманландцев и финнов-
репатриантов, которые недостато?но хорошо владеют финским языком и которых
принимают в Финляндии с 1991 г. Если все иностранцы, проживающие в
Финляндии, составляют менее полутора процентов населения, а из них около
30000 говорят на русском языке, то роль русского языка кажется
зна?ительной.
Политики с?итают, ?то существует разница между 'старыми' русскими
[Башмакофф, Лейнонен], которые могли бы по европейским нормам с?итаться
этни?еским меньшинством в Финляндии, и 'новыми' русскими, которые образуют
культурно-языковое меньшинство. Но ни те, ни другие не являются по сути
территориальным меньшинством [Horn]. Отме?ается, ?то не все семьи сохраняют
русский язык [Земская 1998; 1999]. Русский язык в Финляндии находится под
постоянным влиянием финского, заимствования и изменения происходят на всех
уровнях языковой системы [Протасова 1994; 1998]. В третьем поколении
иммигрантам уже достато?но трудно сохранять свой язык, а тем более
передавать его детям; это происходит несколько лег?е в тех слу?аях, когда
оба родителя русскоговорящие.
Типи?ные особенности ре?и русскоязы?ного ребенка в Финляндии, например,
такие: 'Посмотри, ?то здесь kasvaa' (= 'растет', после небольшой паузы) -
вместо русского слова употребляется финское, потому ?то оно недавно
употреблялось и его удобнее произнести; 'Где мой. enkelini' (= мой ангел) -
слово 'ангел' в русском языке употрбеляется в семье сравнительно редко, а в
финском детском саду ?аще; притяжательный показатель стоит в финском слове
на конце, и он как бы прирастает к основе и повторяется еще раз, хотя
притяжательное местоимение уже было произнесено по-русски перед словом, род
же существительного употреблен правильно; нельзя не заметить, ?то и
сходство слов в двух языках играет определенную роль; 'У меня будет
porkkananenК' (= 'нос морковкой') - финское твор?ески образованное сложное
слово кажется более соответствующим ситуации ребенка, языку, на котором
дети шутят и говорят между собой; 'она в каникулах' (по аналогии с 'она в
отпуске') - ребенок знает, ?то про ребенка не говорят, ?то он в отпуске,
хотя в финском языке оба варианта отсутствия обозна?аются одним словом, но
сохраняет предлог, употребляемый в соответствующей конструкции русского
языка, произносимой в разговоре о взрослых, потому ?то не слышал никогда
правильного варианта на русском языке о детях; 'поставь новое мыло на
раковину' (вм. 'положи') - два глагола не разли?аются в финском языке,
соответственно, одно из употреблений финского глагола распространяется на
ситуации, где по-русски должен был бы быть другой глагол; 'Bussi tulee!
Автобус идет!' - две фразы употребляются подряд, потому ?то каждая из них
соответствует одному из двух миров, в которых живет ребенок; 'украл от него
игрушку' - логи?ески более адекватный предлог заменяет идиомати?еское
употребление; 'красивая погода', 'дружеский товар', 'я говорю ей по-
русски', 'он ?итает' (вм. 'занимается'), 'он продолжает' (без дополнения),
путаются слова 'пользоваться' и 'использовать' - кальки; имеются
экспрессивные междометия обоих языков. Такие слу?аи смешения языков внутри
каждой системы и между ними вполне естественны и даже неизбежны. Чем младше
ребенок, тем меньше они мотивированы конкретными потребностями.
В Финляндии большая инфраструктура русскоязы?ного общения: выпускается
несколько газет и журналов на русском языке, во всех крупных городах
существуют русские клубы или кружки, существуют школы и детские сады с
русским языком обу?ения. Приезжают театры и актеры из России, привозятся
выставки и фильмы, сравнительно легко съездить в Россию или пригласить
гостей оттуда. Создаются программы и курсы занятий по русскому языку и
культуре для детей, в том ?исле и для летних лагерей. Родители и педагоги
выступают с инициативами, касающимися разнообразных вариантов обу?ения
русскому языку (группы общения, занятия по интересам, помощь в подготовке
уроков, русские ве?ерние и субботне-воскресные школы). Несмотря на все
принимаемые меры, уровень русского языка у детей и подростков внушает
озабо?енность русскоязы?ной общественности, хотя статус языка постепенно
поднимается и ?исло желающих изу?ать его как иностранный в целом
увели?ивается. Будущее русского языка связывают с разли?ными аспектами
отношений Европейского Союза и России и пограни?ным положением Финляндии и
России.
Литература
Башмакофф Н., Лейнонен М. Из истории и быта русских в Финляндии 1917-1939
// Studia Slavica Finlandesia. T. VII. Helsinki, 1990.
Земская Е. А. О типи?еских особенностях русского языка эмигрантов первой
волны и их потомков // Изв. АН. Серия лит. и языка. 1998. Т. 57. ? 4. С.
39-47.
Земская Е. А. Об угасании письменной формы русского языка в среде эмиграции
// Баран Х. и др. (ред.) Роман Якобсон. Тексты, документы, исследования.
М.: РГГУ, 1999. С. 599-610.
Протасова Е. Ю. Особенности русского языка у живущих в Финляндии //
Русистика сегодня. 3-4. 1998.
Протасова Е. Ю. Финско-русское двуязы?ие и русский язык: опыт Финляндии //
Славяноведение. 4. 1994. С. 44-52.
Horn F. Russians in Finland // Pentikainen J., Hiltunen M. (eds.) Cultural
minorities in Finland. An overview towards Cultural Policy. Helsinki
Publications of the Finnish National Commission for UNESCO ? 66. 1997. P.
183-199.
Русская региональная ре?ь в соцкультурном аспекте
Н. С. Сергиева
Сыктывкарский государственный университет
региональный, ре?ь, текст, межкультурная коммуникация, стереотип
Summary. Russian language in Komi Republic is the means of interethnic and
intercultural communication, and it has the specific character. The changes
of consciousness and stereotypes are reflected in the language changes.
1. Современная лингвистика характеризуется расширенным толкованием своего
предмета, привле?ением в лингвисти?еский анализ данных, по?ерпнутых не
только в гуманитарных, но и в естественных науках, а также кардинальной по
сравнению с предшествующим этапом своего развития переориентацией на
?еловека - носителя языка.
Антропоцентризм ставит ?еловека во главу угла во всех теорети?еских
предпосылках нау?ного исследования и обуславливает его специфи?еский
ракурс. В лингвистике антропоцентризм проявляет себя многократно. Одним из
направлений современного лингвисти?еского антропоцентризма является
рассмотрение языка в тесной связи с культурой. Определяемый как
лингвокультурологи?еский в широком смысле слова, этот подход также
неоднороден.
2. Понятие межкультурной коммуникации предлагает нали?ие ?ерт сходства и
разли?ия в языках, других средствах общения, способах восприятия,
ценностях, образах мышления, а также рассмотрение разли?ных типов
взаимосвязи языка и культуры, национально-культурной специфики ре?евого
общения.
3. В те?ение ряда лет в Сыктывкарском государственном университете
проводится изу?ение русской ре?и Республики Коми, преимущественно городов и
поселков. Большая ?асть городов и республики - это города с 'лагерным
прошлым', не имеющие исконной языковой или диалектной основы (за
исклю?ением Сыктывкара). Они созданы на необжитых местах за с?ет прошлого
населения, русского и иноязы?ного, для которого русский язык не является
родным. Подобный языковой материал интересен прежде всего тем, ?то в нем
отражается когнитивное пространство ли?ности и социокультурная специфика
коммуникации. Это русский язык в реальном функционировании.
4. Общность языка дает основания говорить об общей когнитивной базе.
Ре?евое общение - важный способ реализации социальных связей и
межкультурного взаимодействия. Динамика языковых форм отражает изменение
языкового сознания, смену стереотипов, влияющих на ре?евое поведение
носителей, ?то и будет продемонстрировано в докладе на материале текстов

70-90-х годов XX в.
Русский язык в Донбассе: язык в социо- и политико-правовом пространстве
В. П. Сидельников
Донецкий национальный университет, Украина
регион, функционирование, социальное пространство, языковая политика,
языковая ситуация
Summary. In the work of functioning Russian language is considered in
sociolingvistik, political and legal aspects in Donbass.
Язык как основное средство ?елове?еской коммуникации функционирует в
определенном социальном пространстве, составными элементами которого
являются: классы, сословия, профессиональные коллективы, жители городов,
деревень, люди поколений, родовых кланов, коллективы по интересам, по
совместному времяпрепровождению.
Кроме того, язык самым тесным образом связан с этнокульнурным,
полити?еским и правовым пространством.
Донецкий регион - это край полиэтни?еский и многоязыковой. По
статисти?еским данным, в нем проживают представители ста пятнадцати
национальностей. Языковая ситуация в этом регионе является сложной и
отражает в целом языковую ситуацию, сложившуюся на Украине. В проекте
'Концепции государственной языковой политики Украины', разработанной в
1999 г. Государственным комитетом Украины по делам национальностей и
миграции, департаментом по осу-
ществлению языковой политики отме?ается: 'Истори?ески сложилось так, ?то
преимущественно все сельское население, а также население западного региона
Украины - украиноязы?но. В то же время население большей ?асти городов,
особенно восто?ного, южного, ?асти центрального и северного регионов
пользуются преимущественно русским языком. Русский язык преобладает в таких
сферах, как высшее образование, наука и техника, медицина, информатика,
военное дело, судопроизводство и т. д.'.
Интересными в этой связи являются результаты исследования, проведенного
кафедрой русского языка Донецкого университета совместно с Отделом русского
языка Института языкознания АН Украины. По данным анкетного опроса, в сфере
производственной деятельности в Донецком регионе русским языком пользуются
75%, украинским 9%, обоими языками 16% респондентов. В общественной жизни:
на собраниях, конференциях, митингах и т. д. - украинскому языку отдают
предпо?тение 2%, еще 6% респондентов избирает русский или украинский язык,
у?итывая конкретную ситуацию общения. Основная же масса респондентов,
т. е. 92%, в этой сфере пользуется русским языком. В быту только 26%
этни?еских украинцев общается на родном языке, на обоих языках в
зависимости от ре?евой ситуации - 16,4%, на русском языке - 57,6%.
О реальном статусе русского и украинского языков в Донецком регионе
красноре?иво говорят данные социологи?еского опроса, проведенного в ноябре-
декабре 1997 г. Киевским центром полити?еских исследований и конфликтологии
совместно с Киевским международным институтом социологии: в регионе Восток
(это прежде всего Донбасс) 'украинцами' себя назвали 25,4%, 'украинорусами'
(двойная самоидентификация) 51%, 'русскими' 16,7%. Языковые предпо?тения по
региону Восток выглядят следующим образом: русский язык - 85,8%, одинаково
(русский и украинский) - 10,6% и украинский язык - 3,6%. Во всех регионах
?исло предпо?итающих русский язык превышает ?исло 'русских', а в целом по
Украине их (44%) больше, ?ем суммарное ?исло (37,8%) 'русских' и
'украинорусов'.
Все эти данные говорят о том, ?то реальный статус русского языка находится
в опредленном противоре?ии с его юриди?еским статусом. Согласно Закону 'О
языках Украинской ССР' русский язык отнесен к языку национальных
меньшинств. Хотя Закон и декларирует свободное развитие и использование
всех языков, в реальной жизни сфера употребления русского языка как языка
национальных меньшинств постоянно сужается, юриди?ески необоснованно,
силовым путем русский язык ускоренно исклю?ается из сферы государственно-
полити?еской жизни, официальной информации и образования. Так, в
образовательной отрасли 'Словесность' 'Государственного стандарта общего
образования на Украине' ни в общей характеристике словесности, ни в разделе
'Языки национальных меньшинств' русский язык и русская литература даже не
упоминаются, хотя за одинаковые объемы преподавания русского и украинского
языков, по данным социологи?еского опроса, выступает 30,9% 'украинцев',
73,6% 'русских', 63,3% 'украинорусов'.
На волеизъявлении людей, носителей культуры и языка, на толковании
соответствующих законов, определяющих правовые отношения людей в этой
духовной сфере, базируется и определенная полити?еская культура. Можно
согласиться с Иваном Дзюбой, академиком НАН Украины, ?то современная
культурно-языковая сфера перенасыщена полити?ескими и идеологи?ескими
спекуляциями; версии досужих журналистов, мифы и мифоподобные творения
вытеснили нау?ную интерпретацию явлений и корректность понятий. Но тут же
рядом с этими словами академика (с ними готов согласиться любой из
здравомыслящих людей) соседствует свободное истолкование, смешение таких
понятий, как язык и этнос, язык и культура, языковая и этни?еская
самоидентификация.
В придании русскому языку статуса государственного многие политики и
культурологи усматривают угрозу развитию украинского языка и украинской
культуры. По мнению российских правоведов Т. В. Губаева и В. П. Малкова,
ошибо?ность такого взгляда доказана зарубежным опытом регулирования
этноязыковых отношений. В 10 их 33 стран Европы, не с?итая бывших союзных
республик, статус государственного имеют два, а то и три языка: датский и
фарерский в Дании, ирландский и английский в Ирландии, французский,
немецкий и голландский в Бельгии, немецкий, французский и итальянский в
Швейцарии. Государственные языки обязательно изу?аются в школе, на них
ведется работа в правительственных у?реждениях и публикуются все
официальные документы. Что же касается общения в деловых кругах, то в
некоторых слу?аях предпо?тение отдается местным языкам. Так, в Люксембурге,
где статус государственных имеют французский и немецкий языки, широко
употребляется и люксембургский язык. И можно предположить, ?то с
расширением сферы его использования этот язык в скором времени полу?ит
статус государственного.
При определении параметров исследования языкового пространства нужно
исходить из того, ?то носитель определенного языка является ?еловеком
хозяйствующим, ?еловком определенной культуры и определенной местности.
Социолингвисти?еская карта региона отражает также его полити?ескую
географию (границы государственно-полити?еских образований разли?ных
истори?еских периодов, административно-территориальных единиц),
этнокультурные особенности края (культура и язык русских и украинцев,
греков, немцев, болгар и сербов, поселявшихся в этом регионе в разное
время), природно-географи?еские условия (расселение греков на побережье
Азовского моря, поселение слободских казаков и русских служилых ратных
людей в междуре?ье Северского Донца, Оскола и Дона, запорожских казаков в
излу?ине Вол?ьей и Кальмиуса.
При характеристике социолингвисти?еского пространства нельзя не у?итывать
разли?ия между русско-украинской ментальностью востока Украины и
под?еркнуто ?етким этнокультурным своеобразием менталитета запада Украины.
Таким образом, сложность языковой ситуации, сложившейся как на Украине, так
и в Донецком регионе, определяется целым рядом факторов истори?еского,
этнокультурного и политико-правового характера. Выход из такой ситуации
нужно искать в совершенствовании языкового законодательства, в приведении
его в соответствие с нормами международного права, в преодолении
постколониального менталитета и националисти?еского примитивизма, взаимного
недоверия и национальной нетерпимости, в отказе от искусственной
украинизации.

Некоторые особенности языка русских эмигрантов

в условиях русско-французского двуязы?ия конца XX века
Н. Станже-Жировова
Брюссельский университет, Бельгия

социолингвистика, язык русской эмиграции, языковые контакты, французско-
русское двуязы?ие
Summary. This paper examines some caracteristics features of ideolects of
russian emigrйs established in French-speaking Belgium which can be
attributed to borrowing transfer from French. The analysis concentrates on
code switching, lexical borrowing, interference at both the lexical-
semantic and syntactic aspects of the language.


В докладе рассматриваются некоторые особенности идиолектов русскоязы?ных
эмигрантов, обосновавшихся во французской ?асти Бельгии, а именно ?ерты,
отражающие влияние французского языка как языка доминирующего окружения на
функционирование русского языка, при этом по определенным при?инам
фонологи?еские элементы и интонационные схемы не анализируются. Мои
наблюдения охватывают около 35 информантов мужского и женского пола,
принадлежащих к первой, второй и тртьей волнам эмиграции, родным языком
которых является русский; все из них могут с?итаться двуязы?ными носителями
(русский - французский). Записи проводились в 90-х годах.
Во-первых, разбирается переклю?ение с одного лингвисти?еского кода на
другой (code-switching, согласно наиболее употребляемому термину) в двух
его разновидностях: межфразовое (inter-sentential) и внутрифразовое (intra-
sentential code-switching или code-mixing) переклю?ение. В слу?ае
внутрифразового типа предлагаются примеры переклю?ений, логи?но
вписывающихся в предложение и не нарушающих его синтакси?ескую структуру
(smooth switching) и функционально маркированных переклю?ений (flagged
switching или functionally marked switching, по терминологии Шаны Поплак).
Во-вторых, анализируется перенос лексико-семанти?еских форм и
граммати?еских структур с иноязы?ного (французского в нашем слу?ае)
субстрата на родной язык (так называемый borrowing transfer):
индивидуальные лекси?еские заимствования и калькирование семантико-
граммати?еских структур.

Литература

Stangй-Zhirovova N. Les emprunts lexicaux franзais dans les idiolects des
йmigrйs russe en Belgique francophone // Slavica Gandesia. ? 23.
Universitet Gent, 1996. P. 67-78.
Stangй-Zhirovova N. Different Types of Language Transfer: The Case of
Russian Immigrants in Francophone Belgium // Meeting of the American
Association of Teachers of Slavic and East European Languages (december
1996, Washington). Linguistic Abstracts. P. 39-40.
Характерные ?ерты взаимовлияния русского и украинского языков

в донбасском регионе
А. Н. Стебунова
Донецкий национальный университет, Украина

взаимовлияние, язык, русский, украинский, нарушение, норма
Summary. In this article we speak about charachteristical traits of mutual
influence of Russian and Ukrainian languages in Donbass region We analyse
reserch of standard rules of interference of these two languages.


Донбасс - этни?ески сложный регион юго-восто?ной Украины, который
населяют, по результатам последней переписи, представители более 100
национальностей. Безусловно, это не могло не отразиться на языковой
ситуации. В связи с этим наблюдается языковая интерференция: взаимовлияние
русского и украинского языков.
С тех пор как украинский язык стал государственным и активно внедряется во
все сферы общественной, нау?ной и полити?еской жизни, ранее обслуживавшиеся
русским языком, активно усилилось нарушение норм как одного, так и другого
языков. При?ем это влияние наблюдается практи?ески на всех уровнях языка.
Еще в 1886 году в Одессе была издана книга В. Доло?ева 'Опыт словаря
неправильностей в русской разговорной ре?и'. В ней были отме?ены
лекси?еские украинизмы: абы (бы, лишь, только бы), аж (даже), бугай (бык),
гре?аный (гре?невый) и др., синтакси?еские - беспокоиться за кого, за ?то,
за кем, за ?ем (вместо о ком, о ?ем), фразеологи?еские - один одного
(вместо один другого), морфологи?еские - свойственное украинскому языку
выравнивание парадигмы типа ляжу, ляжут (вместо лягу, лягут), бежу, бежит,
бежат (вместо бегу, бегут, бежит). В настоящее время распространены и такие
фонети?еские ошибки в русском произношении под влиянием украинского: в
русском языке в конце закрытого слога звук [в] оглушается и произносится
как [ф]: директоров [ф], профессоров [ф], в украинском языке [в]
произносится звонко, слегка приближенно к [?], и поэтому в Донбассе
произносят ?етко, но не совсем как в украинском и далеко не так, как в
русском, директоро[в], профессоро[в]. Но особенно много допускается ошибок
при постановке ударений. Как правило, в глаголах прошедшего времени вместо
нормативного ударения на окон?ании -а: налилб, бралб, звалб и т. д.
делается ударение на основе слова: налъла, брбла, звбла, ?то соответствует
норме украинского языка. Жителями Донбасса взрывной согласный [г]
произносится как фрикативный украинский [g]. Отдельно следует сказать о
произношении слова ?то. По аналогии с украинским що в Донбассе говорят [шу]
вместо литературной нормы [шту], неправильно произносятся и производные от
него слова [ш]обы, [ш]о-то вместо [ш]тобы, [ш]то-то.
Именно влиянием украинского языка объясняется неправильный выбор предлогов
в русской ре?и: Пойдем до Светы вместо Пойдем к Свете, Через мою до?ь мы
опоздали вместо Из-за моей до?ери мы опоздали, сравним в украинском: П?демо
до Св?тлани, Через мою доньку ми зап?знились.
Следует заметить, ?то в Донбассе сильное влияние оказывает и русский язык
на украинский. Отме?ается обилие русизмов в украинской ре?и: розмовля?мо на
укра?нськ?й мов?, на рос?йськ?й мов?, тогда как нормативным является
беспредложное управление: розмовля?мо укра?нською мовою, рос?йською мовою,
сравним в русском языке: говорим на украинском языке, на русском языке.
В условиях взаимовлияния широко используется языковая омонимия, в
результате которой происходит неправильное использование слов.
Так, по аналогии с русским словом место в украинском языке, но в ином
зна?ении, употребляется слово м?сто (город). Например, в анонсе
телепрограмм ?итаем: 'М?сто зустр??? зм?нити не можна' вместо 'М?сце
зустр??? зм?нити не можна'. Смешивают русское слово неделя и украинское
нед?ля (воскресенье), русское уродливый и украинское уродливий (красивый),
русское мешкать и украинское мешкати (проживать).
Взаимовлияние близкородственных языков настолько велико в нашем регионе,
?то появился даже термин донбасский суржик (суржик - смесь сортов зерновых,
которую высевают на одном поле). Филологи должны в совершенстве владеть и
украинским языком как государственным, и русским как наиболее
распространенным в регионе и делать все возможное, ?тобы избежать
негативного взаимовлияния украинского и русского языков, бороться за
соблюдение норм каждого из них.
Некоторые итоги изу?ения лексико-семанти?еской системы

русской разговорной ре?и
Э. А. Столярова
Саратовский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского

Summary. The field method of study of colloquial lexics permits to
represent the lexical system of conversation language as intersecting
semantic fields. The lexical meanings, most actual for conversation
language, are revealed; structural types of semantic fields, zones of their
intersection and the trend of intersection with other semantic fields are
determined. This allows to judge about the Russian bearers' picture of the
universe in conditions of spontaneous communication.


Полевой анализ лексики разговорной ре?и (РР) по методике Ю. Н. Караулова в
соединении со статисти?еским методом позволяет представить лекси?ескую
систему РР в виде пересекающихся лексико-семанти?еских полей (ЛСП).
Материал для анализа - корпус текстов РР Саратова, Москвы, Санкт-Петербурга
и Таганрога, введенных

в компьютер и обработанных по программе 'Унилекс'.
Выявлены наиболее актуальные (?астотные) для РР ЛСП: ЧЕЛОВЕК,
ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ, ВРЕМЯ, КОЛИЧЕСТВО, МЕСТО, СОПОСТАВЛЕНИЕ, ГОВОРИТЬ, ПРИЧИНА,
СТЕПЕНЬ, ИДТИ, СОГЛАШАТЬСЯ. Материал показал, ?то некоторые смыслы,
выделенные Ю. Н. Карауловым (ВЕЖЛИВОСТЬ, ДАРИТЬ, ВОЙНА, ГЕРОЙ и др.),
неактуальны для РР, ?то, видимо, объясняется не столько ограни?енностью
материала, сколько тем, ?то в РР далеко не все вербализуется или
недостато?но лекси?ески разрабатывается.
Классификация ЛСП на денотативные, компоненты которых представляют собой
имена с предметным

зна?ением или дейкти?еские слова (ЧЕЛОВЕК, ЖЕНСКИЙ, МУЖСКОЙ, ДЕТИ, СЕМЬЯ,
ЕДА, ОДЕЖДА, ТЕЛЕСНЫЙ и др.), и предикатные, компоненты которых являются
предикатными, признаковыми словами (ЖЕЛАНИЕ, ВОЗМОЖНОСТЬ, УМЕТЬ, СПОСОБ,
ДОБИВАТЬСЯ, ПЛОХОЙ, ГОВОРИТЬ, ДУМАТЬ и др.), позволяет судить, о ?ем
говорят люди в условиях непринужденного общения (первая группа ЛСП) и ?то
люди говорят о себе. Предикатных ЛСП в РР намного больше, ?ем денотативных.
ЛСП характеризуются также своей лекси?еской разработанностью и
граммати?еской природой единиц.
Хотя ЛСП в РР не организованы как ?еткие иерархи?еские структуры, их все
же можно разграни?ить по структурному каркасу, которым для большинства ЛСП
является сеть. Лишь небольшое коли?ество ЛСП организовано по типу
таксономи?еского (ВЕЩЕСТВО, ДОКУМЕНТ), контрастивного (НЕОБХОДИМОСТЬ,
НОРМАЛЬНЫЙ), партономи?еского (ТЕЛЕСНЫЙ) множества. Есть ЛСП - фреймы
(ПОЧТА, ТЕАТР). Большинство ЛСП моноцетри?ны, но есть би- и полицентри?ные
(ЕДА, БЫТЬ). В РР представлены все типы семанти?еских связей (лекси?еских
функций) между единицами ЛСП, но наиболее типи?ны синоними?еские,
антоними?еские отношения, лекси?еские параметры Magn, Able и др.
Способность к структурированию во многом предопределяется граммати?еской
природой единиц ЛСП. Ради компактности и наглядности представления
лекси?еской системы РР предпринимается попытка категоризации ЛСП.
Внешнее структурирование ЛСП показывает, ?то все ЛСП пересекаются друг с
другом, но с разной степенью интенсивности и с разли?ной направленностью.
Весьма замкнутым, пересекающимся лишь с двумя-тремя ЛСП (ВНИМАНИЕ, ГОСТЬ,
ВСТРЕЧА и др.), противопоставлены ЛСП, пересекающиеся с десятками других
(ЧЕЛОВЕК, ВРЕМЯ, КОЛИЧЕСТВО, СТЕПЕНЬ, ОЦЕНКА

и др.) и наиболее зна?имые в системе РР. По направлению взаимодействия ЛСП
делятся на центробежные (ЧЕЛОВЕК, ПЛОХОЙ, СТЕПЕНЬ, ХОРОШИЙ, ВРЕМЯ,
СОСТОЯНИЕ, СПОСОБ и др.), центростремительные (ЕДА, БОЛЕЗНЬ, УЧИТЬСЯ, ИДТИ,
ДОКУМЕНТ, ПЬЯНЫЙ, ЖИВОТНОЕ и др.) и сбалансированные, то есть не
маркированные по направлению взаимодействия (ГОВОРИТЬ, ВОЗМОЖНОСТЬ, ДЕТИ,
РАБОТАТЬ).
На основании представленной лексико-семанти?еской системы РР можно судить
о воспринимаемой носителями русского языка картине мира в условиях
непринужденного общения. Абсолютное большинство ЛСП в РР являются
антропоцентри?ными и, более того, эгоцентри?ными. Человек господствует в
семанти?еском пространстве РР, ?то проявляется в много?исленных номинациях
лиц, их действий, поступков, состояний и свойств. Оценивая ?то-либо или
градуируя свойства и действия (реализуются весьма актуальные для РР
лекси?еские функции Bon и AntiBon, а также Magn), ?еловек беспрепятственно
заглядывает в любое ЛСП РР. Поэтому ЛСП ЧЕЛОВЕК в РР является безграни?ным,
всеохватным и необозримым. Его структуру трудно обозна?ить, но можно
выделить в нем малое и семанти?ески бедное ядро, в котором царит я, и о?ень
обширную и семанти?ески обогащенную периферию.
Данная методика легла в основу составления идеографи?еского словаря РР,
работа над которым ведется на кафедре русского языка Саратовского
университета. Вскоре планируется его пробный выпуск.
Истори?еская судьба русского языка в Киргизстане
А. C. Султаналиева
Бишкекский гуманитарный университет, Киргизия

русский язык, влияние второго языка, культурная ценность, билингвизм
Summary. Russian language played an important role in cultural and
political life of Kyrgyzstan. Many well-known writers such as Baylinov,
Osmonov, Elebayev translated poems of novels of many famous. Russian poets
and writers Russian language is considered as main course in reaching world
s cultural value.


В истори?еских судьбах России и Киргизстана проявляется явление
естественной консолидации народов в пространственно-временном масштабе. Для
киргизского народа акт присоединения к Российской империи в 50-70-х годах
XIX века было событием исклю?ительной важности, хотя процесс этот был
далеко нелегким, порой драмати?ным.
С этого периода киргизы свое национальное самосознание, культуру,
литературу слагали в широкой взаимосвязи с русским языком и русской
культурой.
Еще во времена акынов-заманистов (XIX век) киргизский поэт-письменник
Молдо Кылы? Шамырканов в своих дидакти?еских поэмах, санатах (песнях-
наставлениях) призывал своих сооте?ественников перенимать культуру
земледелия у русских крестьян-переселенцев. Вслед за ним и другой акын-
демократ Тоголок Молдо (Байымбет Абдрахманов) отме?ал те положительные
перемены, которые наступили в жизни киргизского народа с приходом русских.
В период становления молодой республики (20-е годы XX столетия) русский
язык стал социальным фактором прогресса, заняв образовательную и культурную
стезю просвещения.
Русский язык играет главную роль и в период зарождения киргизской
письменной литературы. Первые киргизские интеллигенты К. Тыныстанов,
К. Баялинов, А. Осмонов, М. Элебаев в первую о?ередь взялись за переводы
русских писателей - А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя.
Вся переводная классика обогатила младописьменную литературу, с ее помощью
на?алось овладение новыми жанрами - сюжетной поэмой, романом, драмой.
Киргизы, не знавшие сцени?еского искусства, ?ерез русский язык и культуру
открыли для себя удивительный мир театра. Русский язык стал проводником в
постижении мирового культурного богатства, художественных ценностей
?елове?ества.
В 50-е годы, после знаменитого XX съезда партии, на?ался литературный и
гуманитарный бум, где массовым тиражом издавались произведения мировых
классиков-писателей, поэтов, философов, и все в переводах на русский язык.
Ареал распространения русского языка приобретает широкие горизонты.
Закономерен тот факт, ?то в конце 50-х - на?але 60-х гг. в Киргизстане
появляются писатели-билингвы, создающие произведения как на национальном,
так и на русском языке (Ч. Айтматов, М Байджиев, позже К. Омуркулов,
Э. Борбиев). А в 70-80-е годы возникает новая генерация писателей, пишущих
только на русском языке (У. Токомбаев, С. Куру?беков, Ч. Нусупов,
М. Шабаева, Б. Сарыгулов)
В 90-е годы - период обретения государственной независимости - на?ались
коренные изменения в социокультурной ситуации страны. Киргизский язык стал
государственным языком, на?ался процесс возвращения национального наследия,
восстановления национальных традиций, обы?аев, обрядов. Несмотря на этот
бурный этап суверенизации, роль русского языка нисколько не ослабла.
Закон 'Об официальном языке Киргизской Республики', подписанный
президентом А. Акаевым 29 мая 2000 г., бесспорно является подтверждением
тому, ?то русский язык был и остается языком межнационального и
международного общения, занимает важное место в социальной, полити?еской и
культурной жизни Киргизстана.
Проблемы двуязы?ия, степень владения двумя языками (киргизским и русским)
в последнее время стали актуальными в республике. Много внимания уделяет
этому вопросу и Ч. Айтматов, отме?ая, ?то 'культура билингвизма дает новые
потенциальные возможности в духовном развитии наших народов. Это будет как
два крыла у птицы. Подобно тому, как у птицы два крыла, каждый ?еловек в
национальных республиках будет носителем двух языков - своего,
материнского, и общего - русского'.
Имена 'вещей' в детской языковой картине мира
Н. Л. Тухарели
Международный университет природы, общества и ?еловека 'Дубна'

языковая картина мира, языковая ли?ность, психолингвистика, детская ре?ь,
имя, вещь
Summary. The author, basing on the current approaches in psychology,
psycholinguistics and semantics, declares the statement of existence of
children's linguistic world view. It is argued that all peculiarities of
children's language are based on their mental percepiton. The report
focusses on some important peculiarities of children's attitude to the
names of the things they are dealing with.


1. В современной лингвистике все большую актуальность приобретает подход,
позволяющий путем собственно лингвисти?еского анализа описать 'картину
мира' как отдельных носителей языка, так и целого этноса. Любая картина
мира является проекцией целостного восприятия внешнего мира определенным
типом ?елове?еского сознания: индивидуальным, коллектив-

ным обыденным, коллективным нау?ным (см.: Корнилов О. А. Языковые картины
мира как производные национальных менталитетов. М., 1999). Представляется
возможным заявить еще об одном типе ?елове?еского сознания - коллективном
детском сознании, проецирующем особую 'то?ку зрения' на мир.
Ребенок, на наш взгляд, - это особый тип языковой ли?ности, формирующий
свой, особый взгляд на мир и на себя в этом мире. Образ мира, запе?атленный
в языке детей, во многом отли?ается от 'картины мира' взрослых носителей
языкового сознания, ?то объясняется свойствами мышления детей, своеобразием
их мироощущения и мировосприятия.
Опираясь на работы по психологии раннего детства (К. Бюлер, В. Штерн,
Ж. Пиаже, А. Валлон и др.), а также на психолингвисти?еские разработки в
области

изу?ения особенностей детской ре?и (Л. С. Выготский, А. А. Леонтьев,
А. М. Шахнарови? и др.), мы высказываем гипотезу о существовании детской
языковой картины мира (ДЯКМ), отображающей особенности детского знания о
мире, а также особенности ценностной ориентации ребенка. ДЯКМ - особый
способ концептуализации действительности, специфи?еское отображение
физи?еских и психи?еских реалий в языке детей.
ДЯКМ функционирует в детской ре?и (ре?ь детей дошкольного и младшего
школьного возраста). Возраст в данном слу?ае является социальным
параметром, детерминирующим дифференцированное использование языка.
2. В рамках доклада предполагается рассмотреть некоторые аспекты отношения
'ребенок - слово', во многом определяющего своеобразие ДЯКМ. Цель доклада -
показать тот особый, 'маги?еский' контакт, который устанавливается в раннем
детстве между ребенком и 'именем', словом. В контексте данной темы будут
рассмотрены такие вопросы, как: 1) сцепление 'вещи' со словом в сознании
ребенка; 2) 'успокоительное зна?ение' слов - наименований 'вещей'; 3) связь
между звуковым и графи?еским обликом слова и его 'смыслом', зна?ением; 4)
'оживление' устой?ивых метафор как следствие то?ного, буквального понимания
слов ребенком, а также ряд других вопросов.
В ходе проводимого исследования мы опирались на данные психологии раннего
детства, психолингвистики, а также на художественные образы детства,
созданные выдающимися представителями русской литературы.

В ка?естве литературного материала были выбраны повесть А. Белого 'Котик
Летаев' и повесть Б. Пастернака 'Детство Люверс', блестяще, на наш взгляд,
иллюстрирующие весь круг вопросов, касающихся психологи?еского становления
ли?ности, реконструирующие детскую 'картину мира' в ее становлении.
3. Процесс именования 'вещей' и людей - важнейший этап в освоении ребенком
окружающего мира, в формировании образа мира в детском сознании. Как
справедливо заметил А. Моруа, 'жизнь на?инается с имен'.
В 'вещном' мире, который во всем своем многообразии обрушивается на
ребенка с первых дней его жизни, много непонятного, а следовательно,
тревожного. Боязнь нового, непривы?ного - известная психологи?еская
особенность ребенка, выполняющая определенную защитную функцию.
Вещи, которые еще не понятны, о которых нет еще собственной мысли, подобны
глухонемым: они не слышат тебя и не могут тебе ни?его сказать. Не слу?айно
в описаниях, передающих му?ительное непонимание Котиком Летаевым окружающих
его предметов и явлений, резко возрастает ?астотность словоупотреблений
немой, глухонемой, невнятица, бестолковица и т. п.
Преодолеть страх перед неизвестным предметом, лицом можно только установив
с ним контакт. А для этого, в свою о?ередь, необходимо узнать имя 'вещи'.
4. Восприятие имени - своего рода узнавание 'вещи'. На ранней стадии
развития ре?и в сознании ребенка создается связь между предметом и его
наименованием: ребенок относится к слову как к определенному свойству вещи
(феномен т. н. 'словесного реализма'). Слово - наименование предмета -
служит ребенку 'не только символом, но и определением, и даже объяснением'
данного предмета' (Ж. Пиаже). Узнать имя ве-

щи - верный способ 'приру?ить' ее, сделать своей.

В анализируемых нами литературных произведениях находим яркие и
убедительные примеры успокоительного действия имени 'вещи' на ребенка.
5. Поскольку смысл вещи 'просве?ивает' сквозь ее имя, понимание каждой
новой ситуации приходит к ребенку ?ерез освоение слов, описывающих данную
ситуацию. Отсюда особое 'ощущение' слова, свойственное ребенку. Звуковой
или графи?еский облик конкретного слова может вызывать самые разнообразные
эмоции: удовольствие, неприязнь, восторг, страх и т. д. Слово может даже
иметь свой цвет и вкус.
Ребенку свойственно устанавливать мотивированную связь между озна?аемым и
озна?ающим в слове: зна?ение конкретного слова ?асто выводится из
ассоциаций, возникающих в сознании ребенка в связи со звуковым или
графи?еским обликом слова.
То?ное, буквальное понимание слов, свойственное детям, приводит к тому,
?то всякую метафору ребенок переживает как реальность. Прием реализации
устой?ивой метафоры - важная особенность языка повести А. Белого. 'Ребенок
верит в реальность метафори?еских мифов', - писал А. Белый, подтверждая
свои слова много?исленными примерами 'оживления' устой?ивых метафор,
'воскрешения живого, изна?ального слова'.
6. Изу?ение разли?ных языковых (лекси?еских и граммати?еских) особенностей
детской ре?и приводит к мысли о том, ?то все изменения, производимые
ребенком в языке, являются результатом особого целостного представления о
мире, которое формируется в коллективном детском сознании. В содержательных
единицах языка детей и их ре?евых реализациях представлен особый уровень
видения и осмысления мира, особая 'то?ка зрения' на мир.
Уроки французского

(культура русской ре?и в свете французской языковой идеологии)
А. Ф. Фефелов
Новосибирский государственный педагоги?еский университет

межъязыковые контакты, защита языка, языковая политика, лингвисти?еская
мифология
Summary. The evolution of the Russian language has considerably been marked
by German, French and English. Since the actual world popularity of the
American English is sometimes interpreted as a threat for the other 'world'
languages, the author analyses some principles which underlie the French
language policy and estimates its hypothetical application for Russia.


История русского языка сложилась так, ?то последние примерно двести лет он
активно взаимодействует по крайней мере с двумя западноевропейскими
языками, давно претендующими на роль мировых, - французским и английским.
Вклад первого в силу истори?еского произвола оказался наиболее весомым,
хотя и - по при?ине ассимиляционных процессов - не всегда уже заме?аемым.
Русский язык сам активно претендовал не так давно на роль мирового языка.
Таковым он, коне?но, не являлся, но смог стать в результате того же
истори?еского произвола межрегиональным языком евразийской культурно-
автономной общности, нашедшей убежище на просторах бывшего СССР. Понятие
'ближнее зарубежье' как раз и отразило в нашей наивной картине мира эту
смену лингвополити?еских претензий.
XX век продемонстрировал, как медленно и неохотно откликается
высокообразованное общество на нау?ные 'открытия' лингвистов, предпо?итая
объективным фактам науки субъективную и эмоциональную риторику о родном
языке, родной литературе, их уникальности, неподражаемости и вели?ии. Он
показал, ?то даже в наиболее развитых в нау?ном отношении странах
продолжают существовать традиционные языковед?еские школы, процветающие на
защите и прославлении родного языка.
Франция выделяется в этом отношении из ?исла других лингвисти?ески
развитых стран не только радикальностью и изощренностью своего пуристского
дискурса. Создав стройную бюрократи?ескую систему министерских
терминологи?еских комиссий, советов, комитетов и т. п., она перевела свои
давние хлопоты о ?истоте языка на уровень национальной политики. Во Франции
существуют даже правила использования французского языка, утверждаемые с
помощью законов, декретов и постановлений и подписываемые президентами
Республики (см. сайт www.culture.fr/culture/dglf).
Р. Барт заметил в этой связи, ?то бесконе?ные сетования французской
культурной элиты о пор?е языка, ее неутомимое желание подвергать язык
?истке, ?то-то запрещать в нем ради сохранения первородной ?истоты являются
симптомами национальной болезни, имя которой - 'комплекс ритуального
о?ищения языка' [Барт, 335]. Но ирония Барта вряд ли будет понята широкими
слоями любителей словесности, потому ?то их любовь к языку в том и
проявляется, ?то они постоянно стремятся ?то-то ?истить в нем, исправлять,
от ?его-то предохранять его. В этом для них и состоит истинный смысл
отношений между ?еловеком и языком.
Смысл этой борьбы за 'красоту и совершенство' интересен нам тем, ?то он
отражает озабо?енность также и российских любителей словесности за судьбы
своего 'великого и могу?его'. Ф. П. Филин, например, буду?и еще и
языковедом, бесстрашно настаивал на своем предназна?ении: '.все мы
ответственны за великий русский язык и не должны бояться роли общественных
"корректоров". Ли?но я не боюсь такой роли, "понеже люблю свой русской
природной язык"'. [Филин, 321]. Эти вырвавшиеся из глубины души слова
?резвы?айно характерны для всех 'общественных корректоров' и защитников
родного языка во всех странах мира. При рассуждении о национальном языке в
целом клю?евыми словами 'нау?ного' дискурса моментально становятся такие,
как любовь, красота, гармония, благозву?ность, совершенство. Язык
становится тот?ас же Родиной. Этиамбль, полемизируя с французской
структуральной лингвистикой, выразился на этот с?ет предельно ясно: 'для
того, ?тобы спасти нашу Родину - французский язык, не обязательно знать
сходства и разли?ия между озна?ающим, озна?аемым и референтом' [Этиамбль,
220]. Исследованию могут подлежать не только (и не столько) позитивные
факты, но и ощущения и впе?атления, производимые высказываниями на француз-

ском языке, их эстети?еский эквивалент (хорошо сказано / плохо сказано на
нашем языке). Главное состоит в том, ?тобы мысль была выражена кратко и
красиво. Французский языковой вызов формулируется поэтому простым и ?асто
повторяющимся у защитников всех мастей вопросом: 'Qui dira mieux en moins
de mots?' [Этиамбль, 255).
Языковые представления, основывающиеся на 'любви', имеют тенденцию
складываться в своеобразную лингвисти?ескую мифологию. Социальный авторитет
этой лингвисти?еской мифологии лингвистами явно недооценивается, потому ?то
носители языка ?асто предпо?итают объективно установленным лингвисти?еским
фактам оцено?ные суждения, сформулированные в рамках той или иной
национальной лингвисти?еской мифологии и имитирующие форму и дискурс
нау?ных работ.
Описывая развитие французского языка, Э. Лодж абсолютно верно подметил,
?то лингвисты долгое время игнорировали мнения носителей языка о своем
языке на том основании, ?то эти мнения являются предрассудками. Лодж ставит
это лингвистам в упрек, потому ?то при всей их абсурдности наивные
лингвисти?еские представления носителей языка могут играть и обы?но играют
важную роль в их собственном языковом поведении [Lodge, 25]. И также,
добавим от себя, в государственной языковой политике.
С?астье России в том, ?то в ней не существует еще, в силу отдаленных
последствий успешно осуществленной пролетарской революции, групп носителей
языка, занимающих привилегированное положение в социально-культурной
иерархии и навязывающих свои языковые доктрины и привы?ки всем остальным
группам общества, как это имеет место во Франции. Если во Франции
потенциальные исто?ники угрозы языковому совершенству хорошо известны
(сей?ас это американизмы и безграмотность народа, уродующего 'правильный
язык'), то в России к исто?никам потенциальной угрозы можно отнести все ?то
угодно: матерный язык; 'безграмотную' устную и письменную ре?ь народа;
англицизмы, галлицизмы, германизмы, американизмы и терминологи?еский жаргон
грамотных и полуграмотных; ре?ь депутатов всех уровней, ратующих о вели?ии
русского языка; и даже ре?ь премьер-министров и президентов. Это и
предохранит ее от решительных (и обы?но бессмысленных в лингвисти?еском
отношении) мер по защите своей языковой ?ести и достоинства.

Литература
Барт Р. Критика и истина // Барт Р. Избранные работы. М., 1989.
Филин Ф. П. Истоки и судьбы русского литературного языка. М., 1981.
Etiemble R. Lignes d'une vie. Arlйa, 1988.
Lodge R. Anthony. LE FRANЗAIS. Histoire d'un dialecte devenu langue.
Fayard, 1997.
Опыт анализа устной ре?и русской диаспоры в г. Таллинне. Постановка
проблемы.
С. В. Шаронова
Таллиннский педагоги?еский университет, Эстония

функционирование языка, русский язык, русская диаспора, интерференция
языков
Summary. This report is a part of a huge problem wich will be vital in the
nearest 10 years. The subject of the report is the experience of the
examination of the oral speech of russian language speaking people in
Tallinn.


Данное сообщение - лишь ?асть большой проблемы, которая, как
представляется, станет еще более актуальной в ближайшее десятилетие.
Сообщение, возможно, носит эскизный характер, но это обусловлено следующими
при?инами. Во-первых, отсутствует опыт фундаментальных исследований по
изу?ению функционирования русского языка в странах рассеяния, в ?астнос-

ти в Балтии. Во-вторых, не существует надежной методологии и методики
подобных исследований, адаптированных к конкретным местным условиям.
Существующая 'класси?еская' практика методологии и методика
социолингвисти?еских исследований с трудом применима при изу?ении
указанного объекта, поскольку требует дополнительных затрат и усилий
(материальные средства, ?елове?еские ресурсы), ?тобы адаптировать ее к
существующим условиям. Практи?ески все исследования по поводу
функционирования русского языка в странах Балтии носят лишь поверхностный
характер: не решены основные проблемы (надежность выборки, регулярность
тенденции, статус окказионализмов и т. д.).
Русскоязы?ная община Таллинна - самая много?исленная в Эстонии и самая
гетерогенная по своему социально-профессиональному, возрастному составу и
другим социальным характеристикам. Периоди?еские издания, выходящие на
русском языке (около 18 газет и журналов, данные на 1998 год), выходят в
основном в Таллинне. Практи?ески все радиоканалы и телеканалы, ведущие
трансляцию на русском языке, находятся в Таллинне. Этим и обусловливался
выбор контингента исследования.
В фокусе сообщения - фонети?еские, интонационные и орфоэпи?еские
особенности устной русской ре?и. Материалом послужила ре?ь дикторов радио и
телевидения, ре?ь актеров русского драмати?еского театра, ре?ь у?ителей,
студентов таллиннских вузов, продавцов и пр. Информанты - носители русского
языка, люди самого разного возраста, филологи и нефилологи, в разли?ной
степени владеющие эстонским языком.
В условиях интерференции русского и эстонского языков наиболее устой?ивые
и регулярные тенденции наблюдаются в области фонетики: ис?езновение
мягкости согласных перед 'е', замена [л] и [л'] на так называемый
среднеевропейский [л], т. е. тенденция к неразли?ению мягкости,
произношение долгого гласного и т. д.
Тенденция к произношению интернационализмов, собственных имен с ударением
на первом слоге, давно освоенных русским языком, и пр.
Заимствования эстонских терминов и выражений, обозна?ающих специфи?еские
понятия и выражения, не имевшие аналогов в советской действительности
(хайгекасса, кордник и т. п.).
В конце сообщения делается попытка обобщения собранного материала и даются
прогнозы возможного направления исследования функционирования русского
языка в Эстонии.

Литература

Теорети?еские проблемы социальной лингвистики. М., 1981.
Худзинская К. Этапы эмигрантской жизни // Культура русской диаспоры. Тарту,
1997.
Labow W. Sociolinguistic patterns. Phil., 1972.
Влияют ли американизмы на истори?ескую судьбу России и русского языка?
В. И. Шаховский
Волгоградский государственный университет

американизмы, межкультурная коммуникация, язык-исто?ник / рецептор,
русификация, транскалация, инвазия, экспансия,

ксенокультура, инновация
Summary. The report considers the influence of Americanisms and their
derivatives on the Russian language, their functional status, distribution
in various layers of the society.


Американизмы и их дериваты, входящие в пласт инноваций русского языка
современного периода, активно используются не только в СМИ, но и в устном
общении. Этот факт говорит об их высоком функциональном статусе. Уже одно
это оправдывает повышенный интерес лингвистов к роли американизмов в
русском языковом обществе и его национальном сознании.
Анализ особенностей их фонети?еского, семанти?еского и граммати?еского
освоения и их влияния на русский язык как определенного этапа в его
развитии является актуальнейшей проблемой межкультурной коммуникации и ее
лингвисти?еских и экстралингвисти?еских последствий.
Анализ функционирования американизмов на лингвокультурном пространстве
русского языка показывает, ?то они не оказывают влияние на его систему, а
под?иняются этой системе и в фонети?еском, и в словообразовательном, и в
граммати?еском, и в стилисти?еском аспектах. А под?инившись, американизмы
под влиянием системных факторов русского языка изменяются сами и
семанти?ески, и стилисти?ески, и граммати?ески. В итоге меняются и
контексты их употребления, и в большинстве слу?аев русифицированные
американизмы перестают полностью совпадать с их прототипами. Этим самым
подтверждается мнение А. Мартине: 'В сущности, знаки любого языка образуют
структуру sui generis, другими словами, они противопоставлены друг другу
таким образом, ?то то?ных семанти?еских соответствий между двумя разли?ными
языками обнаружить не удается'.
Как видно из имеющихся в нашем распоряжении материалов, это мнение
справедливо и по отношению одних и тех же слов в языке-исто?нике и языке-
рецепторе. Этот факт - мощный аргумент в пользу силы системы русского
языка, принимающего американизмы в изобилии, но под?иняющего их своим
нормам и законам функционирования.
Великий русский язык не позволяет пристегнуть себя к американскому новоязу
(new speak). Он его русифицирует, и с этих позиций американизация русского
языка - всего лишь временный истори?еский этап в его деривации.
Обилие американизмов в лексиконе современного русского языка является
фактом, который лингвисты должны признать не как пор?у русского языка и
национального культурного сознания, не как лингвисти?ескую диверсию и не
как лингвицид, а как естественный результат открытости русской
лингвокультуры к социальному межкультурному взаимодействию.
Заме?ено, ?то под влиянием американизмов происходит некоторое изменение у
русских элитарных языковых ли?ностей. Так, в ре?и журналистов и ТВ-
комментаторов ис?езает такая особенность русского языка, как от?ество,
появляется не свойственная русскому языку восходящая интонация в конце
повествовательных предложений и др. Но как бы велико ни было коли?ество
таких транскалаций, их употребление изна?ально ограни?ено разбиением по
социально-профессиональным сферам: политики, экономисты, компьютерщики и
другие группы далеко не составляют всего русского языкового общества.
Другими словами, билингвизма в таких слу?аях не наблюдается, а дальнейшее
влияние американизмов на ход языкового изменения определяется не
потребностями русского языка, а совокупностью неструктурных факторов:
например, незна?ительной длительностью американо-русского контакта,
относительно малым коли?еством говорящих на взаимодействующих языках.
Поэтому рассматриваемые транскалации идут в основном в ограни?енном
групповом, а ?аще в разрозненно индивидуальном копировании американизмов,
?то уже отме?алось в оте?ественной лингвисти?еской литературе.
Та легкость, с которой некоторые американизмы проникают в функциональную
систему русского языка, объясняется социолингвисти?еской ситуацией в
России: глубокий экономи?еский, полити?еский, духовный кризис не позволяет
русскому языковому обществу целенаправленно заниматься языковым
строительством. Эта стройка, как и все другие в сегодняшней России,
заброшена: оградительные (правовые, моральные, эстети?еские) 'шлюзы'
опущены, 'о?истительные сооружения' разрушены, никто языковые вкусы
русскоговорящих в данный период не формирует.
Напомним, ?то на русский язык уже было несколько инвазий немецкого и
французского языков, следы которых находим лишь в художественной литературе
и в мизерном коли?естве - в словарном фонде русского языка. Русский язык
выстоял в прошлые истори?еские эпохи и, без сомнения, выстоит и сей?ас: он
останется самим собой, слегка вобрав в себя лишь некоторые инновации,
необходимые для его функционирования. Напомним, ?то в любом современном
языке можно обнаружить следы ксеноязы?ного влияния. Этот общеизвестный факт
позволил лингвистам (например, Г. Шухардту) говорить о смешанном характере
всех языков мира.
Факторы выбора языков общения в условиях близкородственного билингвизма

(на материале русского и украинского языков).

При?ины и механизмы межъязыковых кодовых переклю?ений.
Н. А. Шовгун
Киевский национальный университет им. Тараса Шев?енко, Украина

Лингвисти?еский лицей ? 1555 при Московском государственном лингвисти?еском
университете

билингвизм, кодовые переклю?ения, русский язык, украинский язык, языковая
компетенция, языковая ли?ность
Summary. The abstract is devoted to the problem of Ukrainian / Russian
bilingualism. Causes and mechanisms of interlingual code switching have
also been determined.


Вопросам билингвизма посвящено немало исследований1, но проблема эта с
то?ки зрения социо- и психолингвистики разработана явно недостато?но.
При?ины о?евидны. В 50-80-е гг. труды советских социолингвистов нередко
были подвержены полити?еской цензуре. Серьезные нау?ные исследования были
возможны только на материале иностранных языков. Это привело к тому, ?то
'мы сегодня знаем из оте?ественной социолингвисти?еской литературы, на
каком языке ответит канадский француз, если к нему обратятся на английском,
но нам нигде не удастся про?есть, на каком языке ответит рядовой украинец-
киевлянин, когда к нему в Киеве же обратятся на украинском' [1, 8].
Целями данного доклада являются: а) анализ влияния социальных,
психологи?еских и психолингвисти?еских факторов на выбор языка общения в
разли?ных коммуникативных ситуациях; б) анализ при?ин и механизмов кодовых
переклю?ений в условиях билингвизма.
Исследование массового билингвизма, на наш взгляд, невозможно без
рассмотрения следующих проблем:
- проблемы степени владения компонентами билингвизма (проблема языковой
компетенции [2]);
- проблемы ситуативной реализации знания первого и второго языков и
вопросы кодового переклю?ения;
- проблемы специфики формирования 'образа мира' у билингвов;
- проблемы влияния обоих языков на образное мышление и способы
самовыражения;
- проблемы двуязы?ия в социальном аспекте;
- проблемы интерференции компонентов билингвизма;
- проблемы вербального и невербального поведения как проявления этикета и
соблюдения норм общения в условиях билингвизма.
Объектом наблюдения были избраны киевские и львовские молодежные группы
[3]. Результаты проведенных нами исследований (наблюдения, интервью и
анкетирования) позволяют сделать следующие выводы.
1. На выбор языков общения в условиях билингвизма влияют факторы двух
порядков: с одной стороны, индивидуальные, среди которых время и условия
усвоения второго языка, уровень владения компонентами билингвизма, языковое
окружение, собственные и общественные языковые приоритеты; с другой
стороны, коллективные (групповые) факторы, такие, как род занятий и сфера
деятельности, групповая оценка и общественное мнение относительно престижа
языков.
2. Мы с?итаем, ?то приоритет в использовании выразительных средств того
или иного языка в зна?ительной степени зависит от того, во-первых, с
помощью какого языка формировались компоненты образа мира, связанные с
данной коммуникативной ситуацией, и, во-вторых, с каким языком
ассоциируется образ собеседника.
3. Факторами переклю?ения кода могут выступать элементы образа мира, образ
собеседника, актуализация компонентов билингвизма, внешние воздействия на
коммуникативную ситуацию.

Литература

1. Русан?вский В. М. Прогности?н? функц?? соц?ол?нгв?стики // Мовознавство.
1989. ? 1. С.3-10.
2. Шумарова Н. П. Мовна компетенц?я особистост?. Соц?опсихол?нгв?сти?ний
аспект. Автореф. дисс. . докт. ф?лол. наук. Киев, 1997. 48 с.
3. Шовгун Н. О. Вза?мод?я компонент?в б?л?нгв?зму в мовленн?в?й д?яльност?
малих соц?альних груп // Державн?сть укра?нсько? мови ? мовний досв?д
кра?н св?ту. Матер?али м?жнародно? конференц??. Киев, 2000.
4. Головановская М. К. Лингвисти?ески зна?имые компоненты ситуации общения.
М.: Изд-во МГУ, 1990. 20 с.































___________________________________
1 См. труды Л. А. Булаховского, Ф. П. Филина, Л. С. Выготского,
Ю. А. Жлуктенко, Е. М. Верещагина, Ю. Д. Дешериева, А. Д. Швейцера,
Л. П. Крысина, Н. П. Шумаровой, Л. Т. Масенко, сборники 'Проблемы двуязы?ия
и многоязы?ия' (М., 1972), 'Украинско-русское двуязы?ие' (Киев, 1988) и др.