Документ взят из кэша поисковой машины. Адрес оригинального документа : http://www.pereplet.ru/podiem/n12-05/Semen.shtml
Дата изменения: Unknown
Дата индексирования: Mon Apr 11 06:45:03 2016
Кодировка: UTF-8

Поисковые слова: воздушные массы
<I>ПЕРЕД ЛИЦОМ ИСТОРИИ<I>


Журнальный зал "Русского переплета"
2001
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
2005
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
2004
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
2002
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
2007
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
2003
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
2008
1
2
3
4
5
6
7
8
 
 
 
 
2006
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12

Закрывается то один провинциальный журнал, то другой - исчезают с карты России островки духовности и образования, наконец, исторической памяти народа. "Подъем" является именно одним из таких островков, к счастью, уцелевших, который собирает мыслящих людей, людей неравнодушных, болеющих за русский язык и вековые традиции нашей страны.

О нас | Почтовый адрес | Пишите | Новости | Главная | Дискуссия | Портал

  ПЕРЕД ЛИЦОМ ИСТОРИИ

 

 Cветлана СЕМЕНОВА,

 

 доктор филологических наук, главный научный сотрудник Института мировой

литературы Российской академии наук

 

 РОССИЯ

 

 И ГЛОБАЛИЗАЦИЯ

 

 Глобализация, все большее стяжение мира западным обручем единой

экономической, финансовой, политической, информационной системы,

захватывает мир в своих ценностях, императивах, стратегиях действия.

Захватывает и умы - целой индустрией книг, коллективных сборников,

трудов конференций; на разнообразных интеллектуальных толковищах речь

только и идет о глобализации, о "глобализации и..." (от национальной

экономики и политики до культуры и фольклора...). Россия, эта

страна-континент, средостение и посредник двух миров - Востока и

Запада, до сих пор пространственно самая большая страна мира, как бы

сейчас ни была она обкусана по своим западным и южным бокам, всегда

осознавала себя, свой путь и миссию в некоем универсальном смысле, то как

"Третий Рим", православную державу с особым инстинктом собирания земель и

народов, который лучшие умы раскрывали в высоком общемировом смысле: так

Достоевский видел в славянском единстве "лишь первое собирание",

расширяющееся затем "на всю Европу  и  мир как христианство", имея в виду,

разумеется, не планетарное завоевание и господство, а торжество

христианского дела и идеала. Это дело, касающееся всех и каждого землянина,

было раскрыто Николаем Федоровым, другими мыслителями активного

христианства. (Вл. Соловьевым, С. Булгаковым, Н. Бердяевым и др.) как

свершение Богочеловеческое, направленное на регуляцию стихийных,

смертоносных сил падшего мира, на преображение несовершенно-смертной

человеческой природы в бессмертную и обоженную. Человечество в нем

становится орудием осуществления Божьей воли, действует с благодатной Ее

помощью. Да, конечно, все эти построения остались пока лишь как

проект в духовный, не вышедшей в жизнь, в акт, национальной

сокровищнице. Да, они прямо не одушевляли русскую православную монархию,

но пока за ней стояла, пусть ею глубоко, до конца не осознанная вселенская

идея, Россия была сильна и влиятельна в мире, хотя неизбежно и пала под

революционным оплотом вследствие непроясненности своей идеи, частичной и

дефекто-искаженной ее реализации.

 

 Второй, еще у многих на собственной памяти, опыт построения великой

цивилизации  удался, увы, всего на семь десятилетий - глубинных пороков

идеала, ошибок и преступлений здесь оказалось достаточно для критической

массы ее краха.  Но признаем, пусть временный, но фантастический рывок по

шкале успеха мира сего (одна из двух мировых сверхдержав, со своим

военно-политическим блоком государств и огромной сферой влияния на всех

континентах) стал возможен благодаря тому, что идеология ее несла в себе

некую,  пусть опять же усеченную и дефектную, универсальность,

касалась опять же всего мира, точнее значительной части его рабочего

населения, бедных и униженных слоев. То есть мысль моя такова: наша страна

может претендовать на мировую роль, может вновь привлечь к себе страны и

народы лишь при наличии у нее великой, насущно-привлекательной идеи,

"творческой идеи России", как выражался Иван Ильин, если она сумеет

выдвинуть альтернативу тому фундаментальному выбору ценностей, который

лежит в основе современной глобализации.

 

 Глобализация, казалось бы, несет в себе идею, и задание, и реализацию

некоего единого мира. Но какого? Мир как единый рынок, рынок труда,

финансов, товаров, услуг, образования, массовой культуры, где выигрывают

наиболее успешные его агенты, торжествует западно-цивилизационный и

корпоративный эгоизм при достаточно спокойном приятии факта упадка или

гибели неуспешных, неумелых, неприспособленных под законным,

исторически обусловленным, глобалистским катком, Причем в эту

стружку, усушку и утруску попадают отдельные сословия и

уклады, прежде всего традиционно-сельский, а то и целые народы и регионы.

О симптомах этого нового цивилизационного расизма писал уже Александр

Панарин. Действительно гуманистический идеал Нового времени, проект

Просвещения и Модерна, при всех его изъянах, глядел в горизонт единого

человечества, неуклонно прогрессирующего к некоему более-менее

гармоническому всеобщему состоянию. Сейчас этот западный идеал сильно

похудел, можно сказать, дистрофически ужался и дегенерировал,  вновь

вылезло старое, хоть и под толстым слоем обманно-эстетической косметики,

социал-дарвинистское мурло - появились превзысканные сыны либерального

прогресса, его  уверенные лидеры, его ведущие, а с другой стороны -

ведомые, вольно-невольно вовлекаемые  и влекомые железной рукой

якобы неотменимой объективности, и, наконец, непослушные, опасные изгои,

достойные крайних мер цивилизационной защиты. Много говорят о

глобализации как о стихийном (читай: неотвратимом) процессе снятия

национальных, государственных барьеров в объединении экономик в одну

мировую систему, в движении капитала, технологий, информации. В тени

остается другой, вполне волевой, четко направленный процесс:

подкупающее воздействие на местные управляющие элиты, тщательно

разработанные техники манипулирования сознанием массы (электората) стран и

народов,  кому предоставлена участь быть донорами "передовых", эффективных

лидеров глобализации.

 

 Вновь отчетливо проступает исходная религиозная матрица,

протестантско-кальванистская схема, по которой, как уже не раз отмечалось,

и мог некогда успешно состояться западный капитализм: речь идет о якобы

изначальном и неотменимом Божественном предопределении кого-то к спасению,

а кого-то к гибели, так что можно было со спокойно закрытым сердцем к

страданиям всех неудачников, слабых, ленивых, недостойных потеснять и

давить их на пути к собственной "метафизически" заслуженной экономической

и жизненной победе. И сейчас в глубине души (разумеется, публично не

высказываемой) именно западная цивилизация считает себя полным числом

такой избранной к спасению, и в какой-то дроби тех, кто за ней

поспеет, или, точнее, будет покорнее и эффективнее служить ее процветанию -

природными, энергетическими ресурсами, дешевой рабочей силой,

предоставляемым пространством для ее геополитических нужд, для эвакуации

туда опасных отходов, грязных технологий...

 

 Поставим вопрос: остается ли религия для современного  мира высшим

ценностным, идеальным вектором, как это ей присуще по самой ее

природе? Казалось бы, современный мир устроился на сугубо секулярных,

плюралистических началах - как известно, даже из конституции Европейского

союза изъят очевидный пункт о христианских основах западной цивилизации.

Но всем известны боги, точнее идолы общества, недаром,  названного

потребительским: экономика, деньги, власть, жизненный успех, довольство и

комфорт, индивидуализм, свобода, права личности... Кстати, все мы помним,

казалось бы, нерасторжимую триаду: свобода - равенство - братство, с

которой горделиво началась буржуазно-либеральная эра. Сейчас же одна

свобода осталась самым громким и напористым  слоганом на знамени

либерально-демократических ценностей, с сознанием своего священного права

идущей экспансией на весь мир, и посягнуть на эту высшую ценность, на это

божество расценивается как кощунство и мракобесие: "Вы что, против

свободы?!" Но эта святыня начисто забыла о своих когда-то единоутробных

братьях: равенстве и братстве, и без них она, пустая и

бесплодная, в манящем пакете прелестей западной цивилизации (вкупе с

"правами человека", свободой выбора и т. д.) нередко оборачивается

чертовой мошной, из которой золотые монеты обещанных реальных благ

сыплются пожухлыми листьями.

 

 Соблазняя и разрушая традиционные нравственные устои - на потребу

глобализации - свобода в своем "сакральном", оправдывающем все и вся

ореоле работает безотказно, открывая шлюзы низменных инстинктов:

разнузданно сексуальных, вытесняюще убийственных, эгоистически циничных.

Тут мы и нащупываем тот крючочек, которым зацепляет человека "свободный"

потребительский идеал, а он в наше время включает и предельное

раскрепощение тела, ублажение всех его рецепторов, максимальную

эксплуатацию сластей и острых ощущений, предоставленных человеческим

естеством и его извращением, и уютное устроение на краткое время живота, и

азарт беспощадной борьбы с ближним и дальним, и свободное

экспериментирование с собственной жизнью и природой, развитие ее во все

стороны, вплоть до самых сомнительных и демонических. Как не вспомнить

проницательнейшее замечание Достоевского о том, что безрелигиозная

западная цивилизация "вырабатывает в человеке только многосторонность

ощущений и... решительно ничего больше".

 

 Недаром еще воцарение капитализма было воспринято наиболее чуткими его

критиками как своего рода второе грехопадение рода людского. В

первом, библейском, падении Господь, как мы помним, в наказание

отлучает наших прародителей от райской жизни, бросает их в смертную земную

юдоль, преградив путь к эдемскому древу жизни, дабы не восполнили

они тут же утраченное, не обрели "бесплатной" вечной жизни. Во втором же,

реально-историческом, - люди вообще махнули рукой на такое стремление,

отказались идти тернистым путем искупления и преображения своего смертного

и смертоносного греховного  естества к древу бессмертия и высшей природы.

Второе грехопадение тождественно полной секуляризации человека,

утверждению принципиальной отмирности  его жизни, неоязыческому

идеалу окончательного устроения в рамках и пределах смертной,

страстно-самостной, падшей его природы. "Мануфактурно-промышленное"

неоязычество, культ "мануфактурных игрушек" служит все тем же языческим

богом эроса, торговли и войны... (новой Венере, Гермесу и Марсу...), любым

страстям и порокам человека, выбравшего, по выражению Федорова. "Последнею

целью жизнь для себя, для настоящего, для комфорта".

 

  Тот или иной религиозный или, если хотите, псевдо-религиозный принцип

всегда лежит в основе фундаментального выбора цивилизации, являясь как бы

структурирующим геном, располагающим ее уклад в достаточно четкой и

определенной конфигурации. И хотя современное неоязычество - это

религия отказа от настоящей религии (ибо последняя по самой

своей сути предполагает превозможение наличного несовершенного человека,

идеал расхождения его к высшей ступени бытия), оно формально не теряет

"религиозного" качества (religio - соединяю), связующего социум и его

членов в единый преобладающий тип и склад, в одну систему ценностей.

 

 Локомотив глобализации, путь которому - и на всех парах - открыло

поражение СССР в холодной войне, крах планово-социалистической системы,

принес в Россию и капитализм, и своекорыстное геополитическое задание, и

стандарты гедонистически-потребительского общества (а они играют, особенно

вовне, на вынос, агрессивную роль, обессиливающую, деградирующую

местное общество и культуру). И во всем этом надо разобраться. С одной

стороны, капитализм, рыночное общество вполне соответствуют

первично-природных инстинктах человека: утверждение своего "я", своей

самости, эрос собственности, борьбы, в которой побеждает сильнейший,

стремление продлить себя в детях, наследующих плоды вашего труда и

стяжательства... Одним словом - это уклад по мерке человека, умело

эксплуатирующий его умения и таланты, страсти и пороки, фобии и

компенсации, и оттого гибкий в своем балансировании, сильный в своей

неустойчивой устойчивости.

 

  С другой стороны, идейные критики и ниспровергатели капитализма

обнаруживают в нем тенденции к отчуждению человека, фетишизации вещи, к

стандартизации труда и человека, наконец, к торжеству массовой культуры,

созидающей легкий вкус к бездумному развлечению, к чувственному комфорту,

а то и к растлению наркотизации сознания... И обе стороны правы - и то, и

это в нем сосуществует: инстинктивная естественность и зверобожие,

но и механистическая отрегулированность, изощренная манипуляция сознанием

всех и каждого, приводящая к созданию человека внедренных,  умело

отработанных реакций и вкусов,  ощущаемых как "свободно" выбранные, - при

особо тщательном погашении в нем метафизических забот и беспокойств,

любого порыва к онтологическому восхождению. Принципиально не пестуясь,

духовное зрение и  дерзание (как важнейший дар, оправдывающий библейское

указание о создании человека "по образу и подобию Божию") вообще не

открываются: невостребованные, они скукоживаются в атрофированный

отросток. Это и есть пресловутое господство бескрылого

буржуазно-мещанского духа, обеспложивание стихийно-творческих,

религиозно-трансцендирующих энергий в человеке, которое так ужасало уже

первых критиков капитализма, западных романтиков, русских славянофилов,

Герцена и Достоевского... Пожалуйста, борись, хитри, развивай те или иные

умения, научные и культурные таланты, бесцельно играй, уходи в свои

фантазии и виртуальность, сладко забывайся или лучше - хватай удачу, не

оглядывайся на отставшего и упавшего, превосходи себя - но только в плане

прагматического, временного земного успеха!

 

  Кстати, вспомним, как в цехах, за станком, на конвейере перемалывали да

и перемалывают до сих пор недавнего крестьянина с его космическим

мироощущением, природосообразным типом труда, врожденной

экологичностью, традиционной моралью, превращая в придаток к машине,

в "нормализованного" работника, как называл его "железный Гастев", один из

крайних пролетарских идеологов инженерно-конструкторского подхода к самому

гегемону, превращаемому в "социальный автомат". В   его построениях ярко

обнажается генетическая связь капитализма со своим врагом и  близнецом -

пролетарским социализмом, втиснувшим более мягкие и умные, умеющие

при всем при том потакать человеческим слабостям и страстям тенденции

первого в жестко-аскетический тоталитарный каркас. Ни с кем так отчаянно

не боролась пролетарско-социалистическая идеология, как с крестьянством,

его "стихийностью", "неорганизованностью", религиозной "мистикой", с тем

лучшим, что было в идее и практике капитализма - с его священным

правом собственности, инициативы, личной заинтересованности в труде и его

результатах... А вот отчуждение человека,  механистическая стандартизация

труда и сознания, те негативные стороны капитализма, на которые так метко

указывали идеологи научного коммунизма Маркс и Энгельс, парадоксально

воцарились в исторической попытке реализации их идей.

 

 Сама революция и последующее строительство нового общества были отмечены

наступлением индустриальной, городской цивилизации с ее духом рационализма

и секул